Болло

- Ну, умоляю, посмотри на меня! Я же интересней телефона! - Болло сложил руки в умоляющем жесте и поднял глаза к небу.

Я неохотно оторвался от экрана и раздраженно взглянул на него. Нет, право, когда мастер говорил, что мы будем волшебниками, я не такое себе представлял. Творение моих рук, крошечный Болло, похоже решил сжить меня со свету.

Хотя первое время он был очень даже симпатичен. Мы с ним болтали обо всем и лазили по турникам. Он здорово веселил меня, цепляясь хвостом за перекладину и перелетая рядом со мной с одной железяки на другую. От смеха я срывался где-то на середине своего воздушного пути и падал в песок, потирая мозоли на ладошках и хохоча над его плавным приземлением: хвост задирался вверх, а руки, вернее лапки, складывались вместе, словно он собирался нырять. Я бережно ловил Болло, усаживал рядом, и мы наблюдали за облаками, придумывая им фантастические названия и рассказывая друг другу истории, которые шептал нам ветер.

Бывало, Болло подкрадывался и щекотал своими рожками мой голый живот, когда я слишком долго валялся перед телевизором, не обращая на него внимания.

Иногда просто бродили по городу. Гуляли мы всегда вместе с самого первого дня. Болло сидел у меня в кармане и спрашивал обо всем, что видел. Один раз мы с ним даже пошли в краеведческий музей. Он так пристал, что хочет смотреть предметы и животных, которых увидел на афише, что отказаться было никак невозможно. Я и сам-то тогда впервые попал туда. Правда, ему не сказал.

В общем, Болло был славный малый, но теперь он меня достал. Я только-только прошел то место, где всегда попадал в аварию. Еще чуть-чуть, и я бы получил бонусную машинку. В итоге сбил меня не грузовик как обычно, а он - своим нытьем. Все старания коту под хвост! Болло тем временем дергал меня за рукав и заглядывал в глаза. А я смотрел сквозь него, не особо понимая смысл его слов и до сих пор находясь в игре.

Болло не давал смотреть ролики в сети и смеяться с друзьями над забавными картинками. Он выдергивал у меня наушники или разряжал батарею, пока я не видел. И это его неизменное: «Я интересней телефона». Эту фразу он говорил с улыбкой, обнимая мою руку всем телом. Убежденно — уверенно рассуждая о вреде деструктивного контента. Иногда орал ее на весь дом, когда бесился на меня. Или, вот как сейчас, умоляюще стонал, чуть не плача от обиды.

В общем, хоть я и был волшебником, но, честно говоря, сделал чёрт-те что. Болло был невыносим! Даже хуже родителей. Они хоть не мешали мне играть в компьютер. Сделал уроки, двоек-троек нет, в кружок, на секцию хожу — все, вопросов нет. Играй, сколько влезет. На каникулах вообще хоть круглые сутки. Законный отдых! Телефон же это вообще святое, я его из рук не выпускал. Да и родители тоже. Болло же, мне кажется, поразбивал бы все мои умные гаджеты своим хвостом, если бы был чуть хуже, чем я его сделал.

Короче, хоть мастер и уверял нас, что мы настоящие волшебники, но подружить Болло с телефоном и сетевыми играми я не смог. Он был абсолютно равнодушен к достижениям цивилизации и приятным бесконечным развлечениям, которыми был полон интернет.

Болло нравилось, когда я рисовал или трудился над новой поделкой, когда я мечтал и фантазировал, работая с цветом и материалом. Тогда он просто светился от радости, его краски становились ярче, шутки веселее, а милая болтовня еще интереснее.

Но последнее время он был либо злой, либо жалкий. Вот как сейчас. Я недавно бросил художку, перестал ходить на волейбол. Столько лет потратил — и ничего не добился. Все впустую! Столько трудов вложил — а что из этого вышло?! Ничего. Кроме говорящего моралиста, который уверял, что стримеры, которых я слушаю, пропагандируют наркотики и безделье, игры, в которых я сижу часами, разрушают мой мозг, а друзья, которые предлагают играть до трех часов ночи — никакие не друзья.

Я не обращал на него внимания. Пусть думает, что хочет. Зато теперь я был спокоен. Никаких страданий, никаких замечаний мастера, разочарований родителей, никаких переживаний, что что-то не получится. Я просто сидел и играл. Играл каждую свободную минуту, играл по ночам, выкраивая часа четыре на сон перед школой. Если я не играл с друзьями по сети, то бесконечно листал свою ленту в телефоне, прокручивая ее сотни раз на дню, или часами смотрел новые сезоны своего любимого аниме, который пока еще был доступен в нашей стране.

Болло продолжал меня тыкать рожками, бить хвостом и воздевать руки к небу, но голос его становился все тише и тише, а однажды он замолчал навсегда.

Я даже не заметил, как это произошло. Я собрался за хлебом, тогда я еще выполнял просьбы родителей, и позвал Болло с собой. Традиция совместных путешествий по городу сохранялась даже теперь, когда наши отношения накалились до предела. Мы постоянно ругались, но всегда шли гулять вдвоем. Я окликнул Болло пару раз, но он не отозвался и не перелетел мне на ладонь, оттолкнувшись хвостом с комода, как всегда это делал. Словно в тумане я огляделся, после долгих часов перед экраном я всегда плохо соображал, и увидел неподвижную фигурку Болло. Со сложенными в умоляющем жесте руками, закатив глаза вверх, он стоял на комоде с застывшей навсегда просьбой. Подозреваю, что эта была просьба в мой адрес. Надо же, а я даже и не слышал. Так я потерял своего друга и перестал быть волшебником.

Болло превратился в обычную фигурку для украшения дома и теперь просто стоял на комоде. Если я и расстроился в тот день, то лишь на мгновение. Скорее почувствовал облегчение. Теперь никто не будет мешать мне заниматься своими делами и читать моральные проповеди. Хоть я старался их не слушать, правдивые слова Болло и родителей застревали в сердце как иголки и портили настроение.

Болло замолчал, родители тоже как бы смирились, что я оставил свои прежние увлечения и старых друзей, и только просили, чтобы я нормально окончил школу. Это и неудивительно. Ведь я уже давно получил паспорт, вымахал под метр восемьдесят и в свои пятнадцать лет мог принимать самостоятельные решения. И я выбрал виртуальный мир. Мир прогресса, счастья. Мир будущего!

Кому нужны примитивные картины людей — если любой шедевр скоро нарисует нейросеть, и зачем скакать и бегать за мячиком — если цифровые аватары будут обладать совсем другими навыками, которые нужно развивать.

Иногда откуда-то издалека на меня накатывала печаль. Я вспоминал, как хорошо было смешивать краски с мастером, готовиться к выставкам и конкурсам с друзьями из художки, вытаскивать безнадежный мяч на волейбольной площадке, а после с командой есть пиццу в кафе. Как весело было на море по вечерам играть в покер с папой и мамой на черешню, которой там было вдоволь, и потом угощать своим выигрышем маленькую дочку хозяйки, у которой мы снимали комнату. Если же у меня ничего не было, девочка водила меня к кроликам, и мы их вместе кормили. Это было чудесно.

Тогда я плакал в подушку и опасался лишь того, чтобы мамка не услышала.

Я находил утешение в игре, мои чувства словно застывали: я не ощущал боли, потерь, раскаяния. Правда, привязанности, нежности и любви тоже. Я не замечал, как сменяются дни недели и времена года. Я пересылал картинки заката, молний, радуги десяткам сетевых друзей, сопровождая их самыми разными комментариями: забавными, злыми, непристойными, - и не замечал, когда такая же красота была у меня за окном.

Я забросил учебу: в школе я постоянно хотел спать, а дома все время проводил за экраном компьютера или телефона. Даже телевизор мне перестал быть интересен. Здесь лента комментариев моих друзей не сопровождала происходящее на экране, и я не мог блеснуть остроумием перед другими зрителями. Примитивный ящик для стариков, которые даже не могли сами выбирать, что смотреть.

Матери стало не до меня - отец серьезно заболел. Даже этот факт не вернул меня к нормальной жизни. Я воспринимал это как что-то внешнее, ненастоящее, которое само собой образуется. Реальным для меня были уровни в игровом аккаунте, стримы на твиче, реакции на мои сообщения в сети. Я сам стал цифровой оболочкой, в то время как мое тело продолжало грубить дома, кое-как учиться и с трудом взаимодействовать с окружающими. Я стал как Болло: навсегда замолчавший, застывший в одной позе. Хотя Болло еще раз я все-таки услышал.

Прошло несколько лет. Мой отец умер, но я почти этого не заметил. Я еле-еле получил аттестат. Учиться я не хотел. Я ничего не хотел, кроме денег. Больших денег. Я пошел в армию. Как только представилась возможность, я подписал контракт. Я не был патриотом. Мне было все равно. Здесь хорошо платили. Квалификации у меня никакой не было, специальности тоже. В сущности, я ничего не умел, но был неплохо физически развит.

В отличие от сетевых друзей, каждый из которых, я уверен, хоть раз от безделья, по приколу пробовал наркотики и подбивал на это остальных, я не шагнул в самую бездну. Какой-то животный страх удержал меня в подростковом возрасте от перспективы навсегда стать идиотом после таких проб.

Нет, конечно, я поддерживал имидж настоящего беспредельщика, изведавшего все на свете. В виртуальном мире делать это было проще простого: побольше снабжай свою речь матами, монтируй непотребные видео со своим участием, интересуйся самыми грязными темами, - и успех среди геймеров тебе обеспечен. А живьем меня большинство из них никогда и не видели. Голова от этого наполнялось дурными мыслями: я ненавидел всех, периодически впадал в депрессию, чувствовал одиночество, муссировал тему суицида, - но был слишком ленив, чтобы воплотить что-либо из увиденного в интернете в жизнь.

По большому счету меня уже ничего не интересовало, даже горячо любимая игра. Я как-то обреченно врубал компьютер, дико хохотал в гарнитуру, до изнеможения стрелял, гонял, прыгал, пока организм не отрубался, несмотря на литры выпитого кофе. Это позволяло ни о чем не думать, ничего не чувствовать и ни о чем не сожалеть. Поэтому деньги стали новой страстью. Я хотел их много. Очень много. Даже не знаю зачем. Может доказать, что я все делал в жизни правильно. Что неудачники все остальные, а не я.

В зоне специальной военной операции я начинал с самых низов. Простым штурмовиком я видел и познал такое, что вся дурь быстро вылетела из головы. Оказалось, что убийство живого врага не вызывает эйфорию как в Counter-Strike, где мы с командой «мочили» их пачками, а вместо смешных шуток трясутся руки и помимо воли льются слезы из глаз.

И когда на твоих глазах голову товарища разносит в клочья от случайного прилета — это совсем не весело. Что вместо следующей совместной игры, ты тащишь его мертвое тело под минометным обстрелом и вдруг понимаешь, что смерть чудовищна, реальна и необратима. Что человек, который только что прикрыл тебя слева, сейчас лежит вместо тебя бездыханным трупом, а его трое детей остались сиротами.

Я увидел модные татуировки своих кумиров на руках украинских отморозков из элитных националистических батальонов. Мне теперь казалось диким ставить рекорды по убийствам, к чему я так стремился в игре, и тем более хвастаться этим.

Правда, здесь же за ленточкой я, кажется, впервые за последние пять лет услышал как шумит ветер и шепчутся пожелтевшие листья. Я заметил, как удивителен распускающийся цветок и завораживающе красиво пение жаворонка. Я всматривался в нежно-голубое небо сквозь дым снарядов и вместе с запахом войны вдыхал ароматы прогретой июльской жарой степи. Они будили давно забытое чувство единения с природой, которое было неизменным спутником пленэров с мастером в моем прекрасном детстве.

Неожиданно для самого себя в зоне СВО я начал делать забавные фигурки. Через столько лет после моих занятий декоративно-прикладным искусством! С тех пор как я бросил художку, я ни разу не прикасался к материалам, карандашам и всему, что могло напомнить мне о своей любви к творчеству. Казалось, что я распрощался с той своей жизнью навсегда, выбрав более продвинутую, крутую, беззаботную. Но она вернулась. Внезапно, сама собой, словно хотела помочь мне выжить в этом пекле.

Мои поделки были из всего, что только попадалось под руку. Я дарил их своим боевым друзьям. Они оберегали нас, помогали вспомнить дом, развлекали на отдыхе или утешали после тяжелого боя. Конечно, я больше не был волшебником, и ни одна из игрушек не могла ожить как Болло. Да и он-то давно замолчал и стоял простой статуэткой для интерьера. Лишь однажды Болло заговорил снова.

Дрон-камикадзе... Мы слишком поздно его заметили, он был уже над нами. Последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание, был летящий на беспилотник Болло с криком: «Держись!». Развернувшись в воздухе, Болло ударил смертоносную «птичку» хвостом и разлетелся вдребезги.

После госпиталя я первым делом помчался домой и крепко обнял мать. Последний раз я так искренне целовал ее только в двенадцать лет, когда она все-таки разрешила мне ходить на волейбол, хотя я был юным художником с яркими способностями и довольно много времени уделял занятиям.

На комоде я заметил осколки Болло. От моего друга ничего не осталось, кроме маленьких черепков. Они аккуратно лежали на вышитой мамой салфетке. Поймав мой взгляд, мама сказала: «Я была на кухне, а потом услышала грохот в комнате. Как Болло мог упасть — ума не приложу. Это случилось как раз в тот день, когда тебя ранили».

Второе, что я сделал — это бросился к компьютеру и без сожаления удалил все свои прокачанные игровые аккаунты. И этот подвиг был куда круче, чем на передовой.

Я сидел в тишине за столом, думал об отце и бережно перебирал осколки Болло. Я не знал, чем займусь дальше. Да, я больше не был волшебником, зато я стал человеком. И папа, и Болло были бы от этого счастливы!

11.09.2024
Зикунова Валерия