Владимирский централ

«Владимирский централ, зла немеряно, лежит на сердце тяжкий груз…» Кто бы мог  подумать, что эта песня Михаила Круга  будет  будить  во мне  столько  смешанных  чувств  и воспоминаний.
«Старики»   в нашем   кубрике   переговариваются с таинственным видом.  Передают  друг другу  какую-то бумагу и  тычут в неё пальцем. Мы просим  их, как Буратино  Карабаса  Барабаса ,  открыть тайну « Золотого ключика». Оказалось,  пришёл  летний   наряд на  плавбазу,  что   на реке Клязме.  Каждые  6 часов   должна  происходить   пересменка. Там  стоит  палатка на   две   койки  и тумбочка.    Есть   вёсельная  лодка, рядом магазин и... местные барышни . Последний    аргумент  стал решающим, и мы тут же высказались за то , чтобы учли и наши интересы.  После переговоров,  Славик, Леня Жуков и я  были внесены в этот   таинственный список с лиловой  печатью  и  картой , больше смахивающей  на ту ,  что  хранил старый пират Билли  Бонс  из «Острова сокровищ». Но в нагрузку нам  дали одного из  "стариков" - Немчинова Ваню. Ровно  в  11-00,   мы   выдвинулись  в указанное на карте место ,  расстояние  до которого  ,  если  по прямой, составило  ровно 3 километра, если не отвлекаться  на  местных  красивых аборигенок. Пришли  на место. Красотища. Пляж , правда, почему-то  пустой.  Пустой  оказалась  и  наша  палатка. Не было на месте  и   лодки. Сидим,  курим.  «Из  за острова  на стрежень….» ,  правда  без  слов и музыки, поскрипывая  уключинами,  приплыла   лодка с  нашими. С нас  тут же собрали по рублю,  и    лодка, прихватив  Ваньку , отплыла в сторону плавучего магазина.  Сидим,курим.  Поднялся  небольшой  ветерок  , набежали   тучки, того гляди  дождь начнётся.  И Только  мы   засобирались   обратно   в  родную  часть,  как   приплыла лодка. Из неё  вылез   довольный  Ванька с  пакетом   и   сказал:
    — Это  вам, - доставая бутылку, - а это нам на вечер.
После  чего  пакет с  Ванькой   исчезли, на минуту,  в   нашей  палатке.
Для   начала  плеснули в стаканы грамм  по 80. Как  говорила  моя  бабушка: 
  — Язык   замарать.
Остальное   хозяйственный   Ванька спрятал в палатке,  от греха подальше.  Чокнулись,  всё как положено в таких случаях  :
  — Дай Бог не последняя.
И сразу , как  по волшебству , перестали прыгать в  траве кузнечики, выглянуло солнышко  и   настроение  значительно улучшилось. Когда народ стал  разливать остальное, мы с Лёнькой  отказались.  Посидели ,  покурили, позагорали. Купаться не стали, не помню уже   по какой причине, но скорее  всего  из-за огромных   синих семейных  трусов.  Время пролетело   незаметно,  засобирались обратно в часть.  Славик с  Ванькой    остались  на плавбазе с ночёвкой, потому  как   заранее  обзавелись плавками, а мы с Лёнькой  и   двумя  нашими  от прошлой  смены   пошли обратно. Дошли без приключений. В 19-00 я  повёл  всех  на  ужин.  Идём , никого не трогаем, как  вдруг нас  останавливает   дежурный офицер  с красной  повязкой и  обращается ко  мне со словами :
   — У  вас ,  товарищ сержант,  в строю   есть  пьяные. Я вынужден  доложить  об этом  начальству.
 Но сколько  человек  и кто  конкретно, он  почему-то  не сказал.
  — Вот  тебе   и  «сходили   за  хлебушком»* , —  вспомнил я   не к месту  наш    армейский анекдот.
* «Отгремел последний  вагон пригородной электрички. Чья-то  кудлатая голова  скатилась под откос, а  синие губы прошептали:
  -Ничего  себе. Сходил за хлебушком. »
Дошли до столовой, отужинали , вернулись в своё подразделение . Пришёл  наш командир  - майор Антоншин,  благо  он  жил рядом. И стал  нас с Лёней  Жуковым   допрашивать :
    — Пил, не пил?   А ну дыхни.   
Ленька, тот  сразу раскололся: 
    — Да, пил, но только  свои,  наркомовские - 100 грамм. Имею право.
Антоншин  рассмеялся, и  Лёнька  тут же  был помилован.  Я же,  как нормальный   белорусский партизан  на допросе у фрицев , молчал  и был приговорен  к  трём  дням   гаупвахты. Уже потом,  просчитывая  все  детали  этого запутанного дела, я пришёл   к выводу, что   нас  подставил  кто-то  из  "харьковских стариков" за  нашу  борзость  и   наши   технические знания, которые у тех   напрочь  отсутствовали по причине  плохой успеваемости в техникуме. Мы ржали, когда их вызывали к доске  со схемой радиоприемника  Р-250. А так же, за не уважения  к  их старшинству , ну и за то ,что мы  были  ленинградцы. Утром  следующего дня,  в наше   подразделение   пришёл   прапорщик Дронов , который  должен был на штабном  козлике отвезти  меня   на губу.  Вся  дорога заняла  не больше  получаса  его рабочего времени . Пока   ехали ,  прапорщик  затянул свою старую песню :
    — Уговорили  тебя.  Как же.  Ты    себя    так   неуверенно  с подчинёнными    чувствуешь от того,  что  плохо   уставы   знаешь.  А я   вот ,   все   их   от корки до корки   изучил , от зубов  отскакивает, и   потому   абсолютно спокоен   и уверен в  себе . Егоров у тебя с грязным воротничком  ходит, а у  Витьки -  « Дембеля»  ремень  вечно  на  яйцах   висит.
Вовка  « Егорыч» - моего призыва ,   тощий  как  цыплёнок ,   подтягивается  лишь два  раза ,  и   шея  у него  такая   тонкая , что   воротничка   практически   не касается,   поэтому  он   его   меняет раз  в неделю ,  а не через день как все  остальные . А с «Дембеля»  , что возмёшь ?  Разгильдяй , он и в Африке  разгильдяй.
Наконец  приехали.  Только   через много лет   до меня дошло , где располагалась    наша   гарнизонная гауптвахта - это был  тот  самый  «Владимирский централ».  Вход  -  небольшое красное здание.
     — Как  у них  тут  всё чисто, основательно и 
         цивилизовано, показалось мне  поначалу.
 Офицер принял от прапорщика  мои  бумаги  и  меня повели внутренними   двориками  куда-то  вглубь.  Пока шли, кругом стены  из  красного  кирпича и  очень узко.  Кто- то через окно ругал всех нехорошими словами  типа:
     — Волки позорные!  Я до вас доберусь!
     — Если нас с тобой от сюда выпустят,  —  добавил я от себя.
Первый  этаж  небольшого здания. Отобрали  часы, два ремня, все иголки из пилотки, носовой платок и  вывернули  карманы.
    — Да подавитесь, у меня в тумбочке  лежат ещё
      пять   таких же носовых платков.
Отвели в камеру, предупредив:
    — Лежать  на полу  не полагается.
Захлопнулась здоровенная дверь,  скрипнул  засов. Камера  3 х 4 метра,  по  центру  стоит табуретка, а  деревянный   пол  выскоблен  до состояния чистоты разделочной кухонной доски.  Высоко, под   самым  потолком, в конце толстенных стен,  маленькое   окошко   ,  без стекол  с  вертикальными прутьями  толщиной   в  два пальца. На   стенах  металлические нары,  откинутые вверх  и удерживаемые в  таком положении   большущими   амбарными   замками.  Заскрипела   дверь,  вошёл  офицер и солдат с автоматом.
    — Наверно   расстреливать  поведут ,
      а маме  потом  напишут,  извините 
      гражданка ,   ошибочка   вышла, — пронеслось в голове.
    — Представьтесь, — предложил мне  офицер,   и  я  назвал себя.
    — Не правильно.  Надо  ещё  указать за что, — добавил он.
  Я выполнил и это.
    — Не спать, сейчас  вам принесут ведро и щётку, вымойте  пол.  И  чтобы  пол   блестел  и  сиял, — произнес офицер,    и дверь  с лязгом  затворилась.
 А через минут   десять ,  какой-то  бедолага  принёс  ведро с водой , тряпку,  металлическую    сетку- путанку  и я приступил к уборке,  проклиная "харьковских" , командиров  и всех…
Очень интересно наблюдать как течёт время, солнечный зайчик, размером с небольшое  яблоко , неожиданно появившись   на  стене  , начинал   свой  путь, медленно скользя  и    сползая, прошёл всю стену и  побледнев исчез. Сколько я таких зайчиков увижу?  Обида  душила меня,  подступали слезы, но я сдержался. Пришли,  и   забрали ведро, я поинтересовался,  как тут у вас писают. Конвойный  с автоматом  изрёк  в ответ   дежурную  фразу:
   — Ваше дело телячье,  обосрался   и  жди,  когда  подстилку сменят.
И   ушёл паразит.
   —  Так, —  прикинул я, — Первый этаж, пол мокрый,
  а если он в углу станет  чуть   мокрее, как-нибудь переживут.
Да  так и поступил.  Сразу  полегчало,   и даже  жить захотелось.  Арестантов, по  уставу , кормят самыми последними , после  солдат  охраны. Вся еда холодная и её мало. Тогда же можно   было  сходить в туалет. Итого  три  раза за день, сейчас  бы этот номер  не прошёл, а вот тогда:
   — Ладно, уговорили .
Отвели в туалет, конвоир снова с автоматом, может у них так принято, Туалет странный, только  три очка,  дверей    нет, больше похож на деревенский туалет , без смыва  и  сами  отхожие места  зачем-то приподняты  над полом   сантиметров на 50 .
   — Надо  будет об этом поразмыслить на досуге, — тут же  отреагировал мозг.
Конвоир с автоматом , отвёл  меня  в столовую. Столовая  - все те же  3х4 метра, познакомился со всеми,   и кто за что сидит. Мне объяснили,  что те, кто завтра выходит на волю  должен отдать масло и сахар. Я не возражал ,  в результате  у меня   на тарелке  образовалась горка из масла и несколько  кусков  колотого  сахара  в кармане.  Автоматчик завёл  меня в камеру,  а через час,  ключом открыл   замок на нарах, тех  что  были   под  самым окошком    без стёкол, и откинул их.
  — Вот  ведь  паразит, —  вновь   вырвалось  у меня.
Но сегодня   выбирал  не я. Доски жесткие, снял  гимнастерку и  свернул её  валиком под голову. Из  окна  прилично  сквозило   и  я,   вывернув пилотку, натянул  её  на голову   до самых  ушей. Через какое-то время   три женских голоса  из расположенной   рядом  психиатрической больницы  , исполнили песню: « Один раз в год сады цветут…». 
Ну,   а дальше  мне  стало совсем обидно,  и я уже не смог сдержаться.
С  утра   считаю  в камере  шаги. По центру  табурет, чтоб   отжиматься.
Надолго   только  б не остаться. Задвижка  скрипнула, за мной  кажись  пришли.
На  второй день   моего   заточения   всё  повторилось, за исключением того,  что всех сидельцев  отвели в здешние подвалы  вытаскивать  скопившийся  за долгие годы   мусор. Подвалы были  старинные  и  высоченные  из красного  мелкого кирпича  со сводчатыми стенами,   переходящими в потолок и наверняка  повидавшие  за свои века немало трагедий.  Я  тогда  ещё подумал:
    — Тут  наверняка,   чекисты   белых офицеров  расстреливали .
И   стал озираться  по сторонам,  ища подтверждение  своим  страшным догадкам.  Но, к  своему сожалению,   не нашёл  выбоин   от  револьверных пуль.
На третий день нам раздали брезентовые ремни с крашеной бляхой, чтобы мы  штаны не потеряли , и  повели к отставному  полковнику  на дачу,  поливать огород  и  помогать ему по хозяйству. Нас шестерых , как пленных немцев, вёл сзади автоматчик, а меня ,как  сержанта, назначили за старшего.  Метров через  300-400 надо было  переходить через Лыбедскую  магистраль. Поток машин  очень плотный, не перебежать,  красных флажков  и  светоотражающих   жилетов,  как   сейчас,  у нас  не было. Тогда я   попросил конвоира  взять автомат в руки,  вытолкнул  его  в перёд нашей группы ,  и прикрываясь им как щитом,    начал с сидельцами  переходить  дорогу. Увидев автоматчика,   все машины   слева  остановились, а один водитель  кавказкой наружности  даже выскочил из машины и  подбежал к нам. Мы его успокоили, сказав , что  разыскиваем   дезертира ,  сбежавшего  с  автоматом с боевого поста...
   — Вай,  Вах !  — только и  выговорил    водитель.
Так мы перешли дорогу и  подошли  не то  к  озерцу,  не то  к отделившейся части реки. Народу  на берегу   было  просто  не протолкнуться,  автоматчик тут же  бросил на траву свой  автомат,  и   раздевшись  плюхнулся в воду. Я прикрыл  автомат  его   гимнастеркой , чтобы не пугать  мамаш с детьми и сел ждать пока мои товарищи   накупаются. Автоматчик охладился и первым вылез из воды.
   — За автомат переживает, правильный боец,  — подумал я .
 Наш конвоир  подошел поближе и я обомлел. Он  как   житель   Новой Зеландии  от шеи  до ног, был покрыт  затейливыми  татуировками на разные актуальные  и  спорные  темы.  Например : старик через болото с камышами на плечах тащит старуху с ведром, полных грибов. Ну и там ещё  много чего было.   Наглядевшись на папуаса,  я выгнал из воды всех  сидельцев и мы пошли дальше.  Пришли в какое-то  мелкое  садоводство с  сарайчиками.  Бравый  отставник  принял нас как родных и  сразу   загрузил работой на весь день, не дав пожрать. Когда   мы  всё  пропололи и полили ,  отставник  спросил:
  — Ребятки ,   может  кто из вас  разбирается  в электричестве ,  мне тут  достали   двигатель,  но  я  не знаю как тут и что.
Чёрт  меня  дёрнул, и  я   ответил  : 
  — А  чего тут сложного.  Треугольник  или    звезда, 380/220 вольт.  У Вас, простите,   какое в садоводстве напряжение?
  —  220,  три фазы, — ответил наш садовод любитель.
  — Вот и  славно.
 Электродвигатель   был  темно-голубого цвета,  без шильдика,  только распределительная  коробка.   Я  попросил бумагу,  карандаш и нарисовал  кровопийцу  схему соединения. Поинтересовался , нет ли тестера, чтобы убедиться  в исправности  обмоток. Тестера не оказалось  и  воспользовавшись инструментом садовода , я  тут же перемонтировал ему  несложный механизм.   Мы распрощались с   хозяином  огорода,    и   пошли  досиживать свои сроки. Когда   отошли  подальше от паразита  в отставке,   послышался  надрывный  вой  перемонтированного  мной   механизма, а вслед за ним    нескончаемый    мат    отставного  полковника . Похоже, что  движок   был иностранного производства  на 220/110 вольт ,  либо для  военных  с  иным  расположением  обмоток.   Как   в таких  случаях  , говорил  «Фриц»  у Балабанова в к.ф. «Брат» :
  — Здесь как повезет, 50/50. Сам виноват,  раз  уж   спёр   движок , так не забудь  прихватить и техническую документацию . Халявщик.
Придя в  свою камеру , я  обнаружил в ней  двух  младших  сержантов - лётчиков, испугано сидевших на табуретках. Познакомились.  Я , как бывалый сиделец,   рассказал   им   все правила и порядки. А потом  мы травили анекдоты до тех пор , пока за младшими  сержантами не пришли,   и их   куда-то  увели.
  — Похоже,  набедокурили лётчики по женской  части,— пронеслось в голове.
Вечером  за ужином , я отдал своё масло и сахар  тем, кто ещё  продолжит сидеть. А утром  за  мной , на том  же   козлике,   приехал прапорщик  и  отвёз   в военный городок. По дороге   он  спросил:
   — Как отдохнул?
   — Нормально, — ответил я.
Прапорщик   немного   помолчал ,  а потом  принялся за старое:
   — Ты  с подчинёнными  впредь   будь по строже,  но  чтобы всё  было  по уставу. Вот я...
Дальше   прапорщика   можно было  не слушать-  пожилой  человек, что с него  возьмёшь.  Потом  снова  были   учения , и уже   не  отставной ,а  самый   настоящий  полковник,    меня  похвалил ,   и   вынес мне   благодарность. А нашему майору Антоншину , пришлось отпустить меня  домой в  Ленинград , сроком на   две недели. Мама тогда, глядя на меня , лишь головой   качала. Я все блюда ел ложкой, а три куска хлеба зажимал по привычке  между пальцами левой руки. Потом   это постепенно  прошло...

*Все имена и фамилии в этом рассказе вымышленные.А любое совпадение с реально существующими или существовавшими - просто случайность!Ну, вы меня понимаете.