Владимирский централ

«Владимирский централ, зла немеряно, лежит на сердце тяжкий груз…» Кто бы мог  подумать, что эта песня Михаила Круга будет будить во мне столько смешанных  чувств и воспоминаний.
«Старики» в нашем кубрике переговариваются с таинственным видом. Передают  друг другу какую-то бумагу и тычут в неё пальцами. Мы просим их, как Буратино  Карабаса Барабаса , открыть тайну « Золотого ключика». Оказалось, пришёл  летний наряд на плавбазу, что на реке Клязме. Каждые шесть часов должна  происходить пересменка. Там стоит  палатка на две койки и тумбочка. Есть   вёсельная лодка, рядом  плавучий магазин и... местные барышни. Последний    аргумент стал в этом деле решающим, и мы тут же высказались за то , чтобы учли и наши интересы. После переговоров, Славик, Леня Жуков и я  были внесены в этот таинственный список с лиловой  печатью и картой , больше смахивающей  на ту , что хранил старый пират Билли Бонс из «Острова сокровищ». Но в нагрузку нам дали одного "старика" - Ваню Аболихина. Ровно в 11-00, мы   выдвинулись в указанное на карте место ,  расстояние  до которого , если по прямой, составило  ровно три километра, если не отвлекаться  на  местных  красивых аборигенок. Пришли на место. Красотища. Пляж , правда, оказался пустой. Пустой была и наша палатка. Не было на месте  и лодки. Сидим,курим.  «Из за острова на стрежень….» , правда без  слов и музыки, поскрипывая  уключинами, приплыла лодка с нашими. С нас тут же собрали по рублю и    лодка, прихватив Ваньку , уплыла в сторону плавучего магазина.  Курим.  Поднялся  небольшой  ветерок , набежали тучки, того гляди  дождь начнётся.  И Только  мы   засобирались   обратно   в  родную  часть,  как   приплыла лодка. Из неё  вылез   довольный  Ванька с  пакетом и сказал:
 — Это вам, - доставая бутылку, - а это нам на вечер.
После чего  пакет с  Ванькой   исчезли, на минуту в нашей  палатке.
Плеснули для начала в стаканы грамм по 80. Как  говорила  моя  бабушка: 
 — Язык  замарать.
Остальное хозяйственный Ванька спрятал в палатке, от греха подальше.  Чокнулись, всё как положено в таких случаях  :
  — Дай Бог не последняя.
И сразу , как  по волшебству выглянуло солнышко  и   настроение  значительно улучшилось. Когда народ стал  разливать остальное, мы с Лёнькой  отказались.  Посидели , покурили, позагорали. Купаться не стали, не помню уже по какой причине, но скорее всего из-за огромных семейных трусов.  Время пролетело   незаметно,  засобирались обратно к себе в часть. Славик с Ванькой остались  на плавбазе с ночёвкой, потому как заранее обзавелись плавками, а мы с Лёнькой  и   двумя  нашими  от прошлой  смены   пошли обратно. Дошли без приключений. В 19-00 я повёл  всех  на  ужин.  Идём , никого не трогаем, как  вдруг нас  останавливает дежурный офицер с красной  повязкой и  обращается ко  мне со словами :
  — У вас , товарищ сержант, в строю есть пьяные. Я вынужден  доложить  об этом начальству.
Но сколько человек и кто конкретно, он почему-то не сказал.
  — Вот тебе   и  «сходили   за  хлебушком»* , —  вспомнил я   не к месту  наш    армейский анекдот.
* «Отгремел последний  вагон пригородной электрички. Чья-то  кудлатая голова  скатилась под откос, а  синие губы прошептали:
  -Ничего  себе. Сходил за хлебушком. »
Дошли до столовой, отужинали , вернулись в своё подразделение . Пришёл  наш командир - майор Антошин, благо жил  он рядом. И стал  нас с Лёней  Жуковым   допрашивать :
  — Пил, не пил?   А ну дыхни.   
Ленька, тот  сразу раскололся: 
  — Да, пил, но только свои, наркомовские - 100 грамм. Имею право.
Антошин  рассмеялся, и  Лёнька  тут же  был помилован.  Я же,  как нормальный   белорусский партизан  на допросе молчал  и был приговорен  к  трём  дням   гаупвахты. Уже потом,  просчитывая  все  детали  этого запутанного дела, я пришёл   к выводу, что   нас  подставил  кто-то  из  "харьковских стариков" за  нашу  борзость  и наши технические знания, которые у тех   напрочь  отсутствовали по причине  плохой успеваемости в техникуме. Мы ржали, когда их вызывали к доске  со схемой радиоприемника  Р-250. А так же, за не уважения  к  их старшинству , ну и за то ,что мы  были  ленинградцы. Утром  следующего дня,  в наше   подразделение   пришёл   прапорщик Дронов , который  должен был на штабном  козлике отвезти  меня   на губу.  Вся  дорога заняла  не больше  получаса  его рабочего времени . Пока   ехали ,  прапорщик  затянул свою старую песню :
  — Уговорили  тебя. Как же. Ты себя так неуверенно  с подчинёнными    чувствуешь от того,  что  плохо уставы знаешь.  А я вот ,   все   их   от корки до корки изучил , от зубов  отскакивает, и потому абсолютно спокоен и уверен в  себе . Егоров у тебя с грязным воротничком  ходит, а у  Витьки -  « Дембеля»  ремень  вечно  на  яйцах висит.
Вовка  « Егорыч» - моего призыва- тощий  как  цыплёнок , подтягивается  лишь два  раза и  шея у него  такая   тонкая , что   воротничка   практически   не касается, поэтому он его меняет раз  в неделю , а не через день как все  остальные . А с «Дембеля» , что возмёшь ?  Разгильдяй , он и в Африке  разгильдяй.
Наконец  приехали.  Только через много лет до меня дошло , где располагалась    наша гарнизонная гауптвахта - это был  тот  самый  «Владимирский централ».  Вход  -  небольшое красное здание.
  — Как  у них  тут  всё чисто, основательно и цивилизовано, показалось мне  поначалу.
 Офицер принял от прапорщика  мои  бумаги и  меня повели внутренними   двориками куда-то вглубь.  Пока шли, кругом стены  из  красного  кирпича и  очень узко.  Кто- то через окно ругал всех нехорошими словами  типа:
  — Волки позорные!  Я до вас доберусь!
  — Если нас с тобой от сюда выпустят,  — добавил я про себя.
Первый  этаж  небольшого здания. Отобрали  часы, два ремня, все иголки из пилотки, носовой платок и вывернули карманы.
  — Да подавитесь, у меня в тумбочке  лежат ещё пять таких же носовых платков.
Отвели в камеру, предупредив:
  — Лежать на полу не полагается.
Захлопнулась здоровенная дверь,  скрипнул  засов. Камера  3 х 4 метра,  по  центру  стоит табуретка, а  деревянный   пол  выскоблен  до состояния чистоты разделочной кухонной доски.  Высоко, под   самым  потолком, в конце толстенной стены,  маленькое окошко без стекол  с  редкими вертикальными прутьями  толщиной   в  два пальца. На   стенах  металлические нары,  откинутые вверх  и удерживаемые в  таком положении   большущими   амбарными   замками.  Заскрипела   дверь,  вошёл  офицер и солдат с автоматом.
  — Наверно   расстреливать  поведут, а маме  потом  напишут,мол  извините 
 гражданка , ошибочка   вышла, — пронеслось в башке.
  — Представьтесь, — предложил мне офицер тихим спокойным голосом, и  я  назвал себя.
  — Не правильно. Надо ещё  указать за что и сколько вы получили, — добавил он.
 Я выполнил и это требование.
  — Не спать, сейчас  вам принесут ведро и щётку, вымойте  пол.  И  чтобы  пол   блестел  и  сиял, — произнёс офицер, и дверь в камеру с лязгом  затворилась.
 А через минут   десять ,  какой-то  бедолага  принёс  мне  ведро с водой , тряпку,  металлическую мочалку - путанку  и я приступил к уборке, проклиная "харьковских" , командиров  и всех…
Очень было  интересно наблюдать как течёт время; солнечный зайчик, размером с небольшое  яблоко , неожиданно появившись на  стене , начинал  свой  путь, медленно скользя  и  сползая , он проходил всю стену и  побледнев исчезал. Сколько я таких зайчиков увижу?  Обида  душила меня,  подступали слезы, но я сдержался. Пришли,  и   забрали ведро, я поинтересовался,  как тут у вас писают. Боец с автоматом видимо ожидал мой вопрос и театрально  изрёк:
   — Ваше дело телячье - обосрался и  жди, когда  подстилку сменят.
И ушёл гад.
   —  Так, —  прикинул я, — первый этаж, пол весь мокрый.
А если он в углу станет чуть мокрее - переживут как-нибудь...
Да так и поступил. Сразу полегчало и даже  жить захотелось. Арестантов, по  уставу , кормят самыми последними , после  солдат  охраны. Вся еда холодная и её мало. Тогда же можно   было  сходить в туалет. Итого  три  раза за день, сейчас  бы этот номер  не прошёл, а вот тогда:
   — Ладно, уговорили .
Отвели в туалет, конвоир снова с автоматом, может у них так принято, Туалет странный, только  три очка,  дверей    нет, больше похож на деревенский туалет , без смыва  и  сами  отхожие места  зачем-то приподняты  над полом   сантиметров на 50 .
   — Надо  будет об этом поразмыслить на досуге, — тут же  отреагировал мозг.
Конвоир с автоматом , отвёл  меня  в столовую. Столовая  - все те же  3х4 метра, познакомился со всеми,   и кто за что сидит. Мне объяснили, что те, кто завтра выходят на волю должны отдавать масло и сахар . Я не возражал и в результате  у меня на тарелке  образовалась небольшая  горка из масла, а в кармане несколько  кусков  колотого  сахара. Автоматчик завёл  меня в камеру,  а через час,  ключом открыл   замок на нарах, тех  что  были   под  самым окошком    без стёкол, и откинул их.
  — Вот  ведь  паразит, —  вновь   вырвалось  у меня.
Но сегодня   выбирал  не я. Доски жесткие, снял  гимнастерку и  свернул её  валиком под голову. Из  окна  прилично  сквозило   и  я,   вывернув пилотку, натянул  её  на голову   до самых  ушей. Через какое-то время   три женских голоса  из расположенной   рядом  психиатрической больницы  , исполнили песню: « Один раз в год сады цветут…». 
Ну,   а дальше  мне  стало совсем обидно,  и я уже не смог сдержаться.
С  утра считаю  в камере  шаги. По центру  табурет, чтоб   отжиматься.
Надолго только б не остаться. Задвижка  скрипнула:  за мной,  кажись,  пришли....
На  второй день моего заточения всё  повторилось, за исключением того,  что всех сидельцев  отвели в здешние подвалы  вытаскивать  скопившийся  за долгие годы мусор. Подвалы были  старинные и  высоченные из красного  мелкого кирпича со сводчатыми стенами, переходящими в потолок и наверняка  повидавшие  за свои века немало трагедий.  Я  тогда  ещё подумал:
   — Наверняка здесь чекисты белых офицеров  расстреливали .
И стал озираться по сторонам, ища подтверждение своим  страшным догадкам.  Но, к своему сожалению, не нашёл  выбоин от  револьверных пуль.
На третий день нам раздали брезентовые ремни с крашеной бляхой, чтобы мы  штаны не потеряли , и  повели к отставному  полковнику  на дачу,  поливать огород  и  помогать ему по хозяйству. Нас шестерых , как пленных немцев, вёл сзади автоматчик, а меня ,как  сержанта, назначили за старшего.  Метров через  300-400 надо было  переходить через Лыбедскую  магистраль. Поток машин  очень плотный, не перебежать,  красных флажков  и  светоотражающих   жилетов,  как   сейчас,  у нас  не было. Тогда я   попросил конвоира  взять автомат в руки,  вытолкнул  его  в перёд нашей группы ,  и прикрываясь им как щитом,    начал с сидельцами  переходить  дорогу. Увидев автоматчика,   все машины   слева  остановились, а один водитель  кавказкой наружности  даже выскочил из машины и  подбежал к нам. Мы его успокоили, сказав , что  разыскиваем   дезертира ,  сбежавшего  с  автоматом с боевого поста...
   — Вай,  Вах !  — только и  выговорил    водитель.
Так мы перешли дорогу и  подошли  не то  к  озерцу,  не то  к отделившейся части реки. Народу  на берегу   было  просто  не протолкнуться,  автоматчик тут же  бросил на траву свой  автомат,  и   раздевшись  плюхнулся в воду. Я прикрыл  автомат  его   гимнастеркой , чтобы не пугать  мамаш с детьми и сел ждать пока мои товарищи   накупаются. Автоматчик охладился и первым вылез из воды.
   — За автомат переживает, правильный боец,  — подумал я .
 Наш конвоир  подошел поближе и я обомлел. Он  как   житель   Новой Зеландии  от шеи  до ног, был покрыт  затейливыми  татуировками на разные актуальные  и  спорные  темы.  Например : старик через болото с камышами на плечах тащит старуху с ведром, полных грибов. Ну и там ещё  много чего было.   Наглядевшись на папуаса,  я выгнал из воды всех  сидельцев и мы пошли дальше.  Пришли в какое-то  мелкое  садоводство с  сарайчиками.  Бравый  отставник  принял нас как родных и  сразу   загрузил работой на весь день, не дав пожрать. Когда   мы  всё  пропололи и полили ,  отставник  спросил:
  — Ребятки ,   может  кто из вас  разбирается  в электричестве ,  мне тут  достали   двигатель,  но  я  не знаю как тут и что.
Чёрт  меня  дёрнул, и  я   ответил  : 
  — А  чего тут сложного.  Треугольник  или    звезда, 380/220 вольт.  У Вас, простите,   какое в садоводстве напряжение?
  —  220,  три фазы, — ответил наш садовод любитель.
  — Вот и  славно.
 Электродвигатель   был  темно-голубого цвета,  без шильдика,  только распределительная  коробка.   Я  попросил бумагу,  карандаш и нарисовал  кровопийцу  схему соединения. Поинтересовался , нет ли тестера, чтобы убедиться  в исправности  обмоток. Тестера не оказалось  и  воспользовавшись инструментом садовода , я  тут же перемонтировал ему  несложный механизм.   Мы распрощались с   хозяином  огорода,    и   пошли  досиживать свои сроки. Когда   отошли  подальше от паразита  в отставке,   послышался  надрывный  вой  перемонтированного  мной   механизма, а вслед за ним    нескончаемый    мат    отставного  полковника . Похоже, что  движок   был иностранного производства  на 220/110 вольт ,  либо для  военных  с  иным  расположением  обмоток.   Как   в таких  случаях  , говорил  «Фриц»  у Балабанова в к.ф. «Брат» :
  — Здесь как повезет, 50/50. Сам виноват,  раз  уж   спёр   движок , так не забудь  прихватить и техническую документацию . Халявщик.
Придя в  свою камеру , я  обнаружил в ней  двух  младших  сержантов - лётчиков, испугано сидевших на табуретках. Познакомились.  Я , как бывалый сиделец,   рассказал   им   все правила и порядки. А потом  мы травили анекдоты до тех пор , пока за младшими  сержантами не пришли,   и их   куда-то  увели.
  — Похоже,  набедокурили лётчики по женской  части,— пронеслось в голове.
Вечером  за ужином , я отдал своё масло и сахар  тем, кто ещё  продолжит сидеть. А утром  за  мной , на том  же   козлике,   приехал прапорщик  и  отвёз   в военный городок. По дороге   он  спросил:
   — Как отдохнул?
   — Нормально, — ответил я.
Прапорщик   немного   помолчал ,  а потом  принялся за старое:
   — Ты  с подчинёнными  впредь   будь по строже,  но  чтобы всё  было  по уставу. Вот я...
Дальше   прапорщика   можно было  не слушать-  пожилой  человек, что с него  возьмёшь.  Потом  снова  были   учения , и уже   не  отставной ,а  самый   настоящий  полковник,    меня  похвалил ,   и   вынес мне   благодарность. А нашему майору Антошину , пришлось отпустить меня  домой в  Ленинград , сроком на   две недели. Мама тогда, глядя на меня , лишь головой   качала. Я все блюда ел ложкой, а три куска хлеба зажимал по привычке  между пальцами левой руки. Потом   это постепенно  прошло...

*Все имена и фамилии в этом рассказе вымышленные.А любое совпадение с реально существующими или существовавшими - просто случайность!Надеюсь,вы меня понимаете.