Я боялась смерти

Мы живём в этом мире, где стонет Земля.
Мы кричим и страдаем от боли сомнений.
Но райская жизнь, ещё не нашей охоты стезя.
Темнота подземелий души глубока и черна.



Суббота, 18 сентября 2021 г. Сегодня плюс пять днём. Моросит дождь весь день. Ночью, с вечера, поднялся ураганный ветер. Спала и боялась, как бы окна не выбило ветром. Куст ивы, что под окном, клонился до самой земли, испуганно метался, ища спасение и с размаха, из всей силы, хлестал по стеклу, не давая спать. Ноги крутило так, что, хоть зверем вой. – Сильная метеозависимость?.. - Или же, - натрудила накануне, ползая по топким болотам и мшельникам, через завалы, на берегу горной таёжной реки.

Вчера ехали со своих таёжных угодий на горнячке, – ветер ураганный! Завозили вещи, продукты, мотособаку на оснёвку. – Шторм!.. - как на море! Вода – большая! - Чёрная, как налитая свинцом! Пристали, а на берегу – ни одного человечка! - Все сидят по домам в непогодь. Горные вершины Урала побелели. Снег в горах первый выпал уже неделю как, а сейчас лёг основательно до весны. В предгорьях ещё желто, но ветер рвёт последний лист, беспощадно швыряя его наземь. Утка поднимается на крыло. Боровая птица обрастает зимним пером, но ещё полно голой ости торчит.

После леса не могу привыкнуть к гулу дизеля. Низкочастотный звук раздражает, давит, голова становится, словно кочан капусты. В этом отношении: в тайге спится сладко. Однако и там, за сорок километров по прямой от таёжного села Саранпауль нередко к ночи слышен дизель - гул. – Что же с нашими телами и психикой происходит, если за пять километров невозможно спокойно находиться в тайге- ломит уши от низких частот дизелей?.. Незря в войну изучали пытки низкочастотным звуком и их влияние на поведение людей. Они сводят с ума, копят агрессию, нервные срывы.

Сегодня с утра стираю. За неделю накопилось лесной одежды – пропахшей потом, дождём, дэтой и лесом. Пулька сильно блохастит. Не может спокойно даже спать. Мазали её, – капали на холку, но не помогло. Возможно, - просроченные лекарства, оттого и нет толка. Нашла в запасах ещё три разных пачки антиблохастых средств: нужно проблохастить ими, и Дымка заодно. Тот меньше цепляет, так-как любит купаться. Постоянно плавает, лишь увидит реку. И неважно, - холодна, или тёпла вода. С разбегу ныряет и плывёт через любые реки.

Кобель перешёл ступень взрослости и юности. Ему пошёл четвёртый год. Сильно возмужал и принял на себя ответственность за нашу «стаю», включив в неё и хозяев и Пульку- свою мать. Ко мне не подпускает людей на метры: угрожающе рычит. Приходится всех предупреждать, чтоб не подходили ближе. Таёжные мужики понимают. И говорят, - это хорошо, что не подпускает к вещам, к хозяевам никого. Так и должен вести себя охотничий кобель. А вот с женщинами, и неохотниками сложнее. Те живут иными понятиями, не лесными…

Выезжали с Маньи, с избы семнадцатого сентября. Дождя не было. Собрались с вечера. Холодно утром. Решили подождать, когда взойдет солнце: потеплее станет ехать. Около избы, на зорьке, собачата подняли косачика. Добыли…- вот и жаркое нам, а лайкам - завтрак…

Выезжаем почти пустыми - налегке: ягода за три заморозка сентября, что ниже минус трёх, раскисла и опала. А грибы – застыли, их не сломать и на корню. Потом днём оттаяли и скисли – размякли. И всё же, немного посолила пластинчатых для оснёвки: сыроежек, путиков; посушила маслят. Груздей нет. Появился ледок на старице.

В ночь снилось – запомнила: длинная, длинная тёмная лестница. Идёт далеко вниз, в черноту подземелья, словно – в ад. Я стою на её верхней ступеньки. Передо мной бетонная грязно-серая стена. Мне она по грудь. А выше, за стеной, светит белый солнечный свет. Там голубое – чистое, весеннее солнце. И стоит мама.

Мама хотела подать мне руку, чтобы помочь вылезти наверх, но увидела, что снизу, на разном расстоянии медленно ползут вверх серые человеческие фигуры. Людей -четверо. Трое - впереди, а последний совсем выбился из сил. Отстаёт. Но все ползут из мрака подземелья на свет, - к свету, к небу. Прошу маму помочь мне перелезть стену. А она улыбаясь, говорит:
- Подожди! Нужно им помочь подняться. Соглашаюсь, стою, смотрю. - Трое уже подошли. Нет ни лиц, только фигуры вижу: серые, уставшие, измождённые. Думаю: «Я и сама стену перелезу..». На том сон прерывается.

Набираю текст на ноуте, - стук в дверь. Открываю, - пришли две девушки с урной для голосования. Приветливые! Из поколения друзей наших детей. Одна приехала из далёкого Узбекистана. Поступила в пятый класс. Не умела совсем говорить по-русски. Но учителя ей помогали активно, добросердечно. Девочка часто бывала у нас дома в гостях. Дочь и я учили говорить её по-русски. Приветливая. Способная! Быстро освоила язык и хорошо училась. Поступила в вуз. Закончила. Получила престижную профессию в банке. - Молодчина! - Только радость за таких людей.

… - Удивительно! Показалось, что кандидаты в списках за неделю чуть поменялись. Нескольких не нашла, – ушли. – Неважно! – Или… - важно! …Всё-таки голосование проходит по правилам, и к мнению людей прислушиваются. Будем верить в лучшее.


***

Сон оказался вещим.

- На оснёвку с мужем я впервые не поехала, а уехала в конце сентября на родину, на Урал, чтобы подлечиться. Муж осневал без меня впервые. Жизнь закрутилась в жуткую спираль. Через несколько месяцев началась кровавая война на юге – реальная, с бомбёжками городов, а на Севере, в селе, война с коррупцией, мошенничеством за права на жизнь без криминала и раскруток пенсионеров на «бабки», за лесные угодья, за земли под аварийным домом – тоже смертельная.

В мае 2022 погиб муж, - опытный таёжник, при невыясненных обстоятельствах рядом с избой, в которой фактически мы жили десятилетиями. Выжила только Пулька - лайка, что три недели охраняла тело хозяина от хищников и… тех, кто очень хотел, чтоб хищники уничтожили все следы. Дети похоронили отца на Урале лишь в августе, в конце. А через месяц, 18 сентября 2022 после тяжёлой болезни – рака, умрёт сват. Не пройдёт и месяца, умрёт второй сват. Он семь лет боролся с онкологией, но заразится ковидом. Похоронен на Урале. В мае 2024 умрёт от рака на Южном Урале сестра. Она многие годы успешно воевала с болезнью, но силы иссякли. А я по-прежнему стою у бетонной стены, за которой светит яркий чистый свет, голубеет небо и улыбается мама, которая ушла туда в 1980-ом году в августе тоже.

 Тогда мы с мужем, с сыном, молодые специалисты только приехали на Север в Няксимволь. Жили в аэропорту, с буржуйкой, без света и воды, но были несказанно счастливы и дышали полной грудью тайгой. Тогда я также пошла на болото за ягодами, наклонилась над кистью багряных ягод, как душу резануло. Я поняла, что мама умерла. Она много болела – сердечница. Накануне я ездила на родину, чтобы проститься.

Мама уже лежала в больнице. Жалея меня, произнесла:
- Ты так боишься смерти, вида смерти, что и меня будешь бояться… - Ничего не ответила тогда, ибо она была права, лишь отвела взляд.

Лишь позже  привыкну к виду смерти и буду бояться живых. Мама и бабушка, пережившие войну, постоянно мне- ребёнку, говорили:
- Не надо бояться мёртвых. Надо бояться живых.

- Как они были правы!

А тогда… иду по досчатому тротуару, подхожу к камералке геофизиков. Выходит навстречу муж. И боится, не решается мне сказать. В руках мнёт кусок белой бумаги – телеграммы, молчит. Тогда ещё не было сотовых, Интернет. Чтоб его не мучить, говорю сама, опережая:

- Я уже знаю... - мама умерла…

Забираю телеграмму. Муж говорит:

- Сейчас садится аннушка пожарников. Я договорился. Они возьмут тебя до Ивделя. Ан-2 экипаж летал на пожарах с аэродрома Ивделя. Там железка, поезд на Свердловск.

Мы летали над тайгой несколько часов. Пожарники в самолёте одевали парашюты, открывали дверь и прыгали в тайгу тушить лес. А я смотрела в открытую дверь на тайгу, на сильных храбрых мужиков, что рискуют жизнью, спасая лес и её народ. И было легче. А они с любопытством глядели на меня – красивую! В красивом платье, но с застывшим лицом. И ни о чём не спрашивали. Их удивляло, что я не боюсь открытой двери и вида земли внизу, не блюю, не держу пакет, когда самолёт делает виражи в разных плоскостях, выбирая место приземления очередной пары пожарников на болотине, на косе реки…

Домой добралась. Маму уже похоронили. А мне было страшно спать в своём доме, где стоял гроб совсем недавно. Как поняла: отец тоже чувствовал себя плохо. И сестра спала на полу. Утром мы пошли пешком по горным улочкам на кладбище. Раньше, в юности, я видела его лишь издали, но жутко боялась. А сейчас было совсем жутко. Голова плыла от страха. Мы подошли к свежей могиле с кусками коричневой сырой глины. Могила находилась на высоком яру горной реки Сим. Многие годы я видела это место, купаясь, но с речных просторов. Висели венки, сохли цветы. А мне хотелось бежать прочь. С трудом сдерживала себя. А отец сказал:
- Я оставил место для себя и показал… Позже отца похороним рядом…

Не могла этого слышать…. - зачем он это сказал!

И отцу, и сестре тоже было неуютно, и мы поспешили уйти. Шли среди тесных могильных оград.

- Страшно! Хотелось бежать, реветь и только ни о чём не думать. Повернувшись спиной, я ощущала взгляд мамы. Мне казалось, что её закопали живой. Хотелось раскопать, едва сдерживалась, чтоб не раскопать руками, но понимала умом, не сердцем,  - то лишь мой страх и нежелание принять случившееся. Усилием воли заставляла себя уйти, не оря, не причитая.

Ночью я уезжала на далёкий Север, к мужу, малолетнему сыну, к работе, о которой с пелёнок грезила, к тайге, что вмиг стала родной. В купе ехала одна. В купе хулиганы накануне выбили стекло окна, кинув камень.

- Холодно! Ветер. Темно. Нет света. Вагон пуст. И мне жутко страшно. Я не реву. Я абсолютно одна и жутко страшно, холодно. Усилием воли заставила себя сходить в тёмный туалет и вернуться в страх. Как мама и говорила – я боялась жутко смерти….


Прошли годы…

Я сама – одна, сквозь горящую тайгу шла, чтобы найти останки мужа. Страшно и решиться, и идти, но я шла… Нужно было похоронить, чтоб огнём их не уничтожили... И нашла…

- Что такое страх?!..

– Как ответить?.. Мы не можем даже ответить, зачем рождаемся и живём…

***

Судя по таёжному сну, после тяжёлых мук жизни на земле, после изнуряющей болезни, мама помогла выйти на райский свет трём: моему мужу и двум сватам. Спустя время поможет и второй своей дочери – моей сестре. Сами они не смогли б перелезть бетонную стену, разделяющую темноту подземелья ада, - так устали жить, но мама протянула усталым душам свою руку помощи, ласково сказав, что моё время ещё не пришло. И я сама в силах справиться с темнотой и смрадом жизни. А там… - где сейчас они… - солнечный свет и мамина улыбка… - они там вместе!..

Я часто с тревогой думала:
- кто тот четвёртый, что поднимается к свету из подземелья жизни?.. то была сестра...


Фотоснимок Татьяны Немшановой.Аша. На родине. Горы. Донник. Южный Урал. 2008 год.