Villano Исключение из правил

Часть 1
Я подозревал, что со мной что-то не так, с детства.
Отец умер через месяц после моего рождения (он был военным), мама спустя год (сошла с ума от тоски по нему и покончила с собой), поэтому воспитанием меня любимого занимался дед с маминой стороны (профессор, преподаватель палеонтологии в Университете и член высшего общества) и бабушка с папиной (владелица небольшого отеля на окраине Йеллоустонского национального парка, любительница алкоголя, боев без правил и плечистых-не-всегда-чистых мужиков-по-хозяйству-помощников).
Несложно догадаться, что они обожали меня и люто ненавидели друг друга, а потому раздвоение личности, приключившееся со мной лет этак в шесть, стало моим спасением: у деда в городе я стал вежливым, послушным и подающим надежды мальчиком, а у бабули — властным, самостоятельным и все-на-свете-знающим маленьким-да-удаленьким хамлом. Кто-то же должен был присматривать за отелем и постояльцами, пока она в очередной раз ругалась-трахалась с помощником по хозяйству, который, как и чертова куча народу до него, пытался сбежать, не выдержав в нашем бедламе и недели.
Я любил моих славных старичков, врал им каждый божий день и был собой лишь тогда, когда оставался один в своем любимом месте. У деда в городе это была домашняя библиотека с камином, шикарным ковром в половину зала и кожаными креслами, у бабушки — обрыв над рекой в лесу недалеко от отеля. Там я закрывал глаза, переставал притворяться и представлял себя зверем. То есть зверями. В городе я был псом: добродушным, лениво-домашним и крайне любвеобильным, а в лесу волком: гордым, независимым и… ищущим кого-то или что-то, без чего жизнь моя совсем не жизнь, а черт-те что и сбоку бантик.
Псом мне нравилось быть куда больше, потому что когда я позволял ему командовать, то получал все, что хотел: игрушки в детстве, друзей в отрочестве и женщин в юности. Другое дело волк, которому категорически не нравились игрушки (поэтому долго ни одна из них, подаренная мне-псу, не протянула) и мои добрые и наивные школьные друзья (поэтому не раз и не два в течение учебного года я подбивал их на мелкое хулиганство).
Так я и болтался меж двух огней во всех смыслах слова: осенью, зимой и весной — паинька (почти) у деда, а летом, на редких выходных и каникулах — Самый Главный Мужик в отеле Олд Ривер и его окрестностях. Добрый пес — злой волк. Рационалист до мозга костей (дед вместо сказок на ночь читал мне трактаты по биологии, антропологии и дипломатии) — мечтательный романтик (бабуля рассказывала мне истории про волков-оборотней, едва у нее выдавалась свободная минутка). Богатый транжира — жадный трактирщик. Полная смена сущности за сорок минут езды из Бозена в Олд Ривер. Невесело это было, скажу я вам. Ох, как не весело.
Однако самым ужасным было даже не это, а то, что мне-волку не нравился секс с женщинами. Сначала я думал, что волку не нравится секс в принципе, но когда на одной из вечеринок в Университете меня, основательно подвыпившего, затянул в туалет еще более пьяный одногруппник и попросил выебать его с такой страстью, чтоб кишки треснули, я понял, что это не так. Нашу феерическую еблю не услышал разве что глухой. Девчонка, которая тогда была со мной, прокляла меня на веки вечные, а волк, впервые за всю мою жизнь, счастливо уснул почти на целый месяц и не проснулся даже тогда, когда брат девчонки залепил мне кулаком в глаз неделей позже.
Я сопоставил факты, сделал выводы, вымолил прощение за аморальное поведение у деда и на следующее полнолуние сбежал к бабуле, в одном из придорожных баров цепляя крепкого, видавшего виды парня, готового ради дозы героина на все. Я купил и отдал ему сразу две.
— Думаешь, не доживу до утра? — спокойно спросил он, садясь в машину и закатывая рукав на помятой и поюзанной, но чистой рубашке.
Наверное, это меня в нем и привлекло: я чистоплюй и педант, жутко привередливый в плане запахов. Парень пах не потом и говном, а мёдом и полынью. Очень даже неплохо пах.
— Не знаю, — честно ответил я и тронулся с места. — Но то, что достанется тебе по самое не балуйся, это точно.
— Надежда умирает последней, — философски сказал он, сжал зубами резинку на руке и вколол дозу в вену. — Оставлю одну на утро.
— Оптимист, — залился кровожадным хохотом внутри меня волк.
— Я тебе его убить не позволю, — не слишком храбро тявкнул на него мой слабохарактерный рохля пес.
— Да пошли вы к чертовой матери! — выругался я-человек вслух, ненавидя обоих до глубины души.
С каждым годом их диалоги становились все громче и сварливее, а я — все ненормальнее. Однажды, я знал это совершенно точно, они отправят меня в психушку, поговорив с каким-нибудь добрым доктором вместо меня дуэтом.
Я кинул настороженный взгляд на парня, сидящего на пассажирском сиденье, но ему уже было плевать на всех и вся, чем я и воспользовался, притащив его на руках (даже не запыхавшись!!!) на любимый обрыв недалеко от бабушкиного отеля поздно вечером. Очень удобное место, если разобраться — небольшая, узкая, но достаточно высокая скалистая горная гряда, отделяющая поляну от дома, бурная река внизу и дремучий лес вокруг скроют следы моего безумия, если дело зайдет слишком далеко.
Слава всем богам, не зашло. Наверное, мой добрый пес вмешался и не позволил свершиться непоправимому. Я выебал летающего в облаках парня во все дыры не по разу, искусал в кровь и в порыве страсти едва не вырвал ему кадык зубами, а он, очнувшись рано утром, посмотрел на меня ошалелыми глазами и прохрипел сорванным после ночных утех (в которых даже будучи под кайфом весьма активно поучаствовал) голосом:
— Мне больше не нужен героин, мне нужен ты. Давай встречаться!
Я пропустил его восторженный хрип мимо ушей, потому что волк во мне безмятежно спал (жаль, что не мертвым сном), а пес истерично выл и отказывался смотреть на результаты наших жестоких игрищ. Мало того, запах крови, пота, спермы, травы и дерьма, в какой-то момент шибанул мне в нос с такой силой, что меня вывернуло наизнанку тем, что скопилось в моем желудке с вечера.
— Да все нормально, чего ты. Не переживай, — попытался успокоить меня любовник и, пошатываясь, поднялся на ноги. — Это был лучший трах в моей жизни.
Я разглядел его во всей красе, ужаснулся тому, что увидел, и грохнулся в обморок.
Меня спасла бабуля, которая явилась на обрыв с двумя пятилитровками воды: вылила их на наши головы, отругала обоих и пинками загнала в отель — в ту часть трехэтажного дома, куда допускались лишь избранные.
— Не вздумайте принимать душ вместе, — рявкнула она, захлопывая за нами входную дверь с диким грохотом. — Чтоб через полчаса на кухне были. Ясно?
      Чего неясного-то? Мы разбежались по разным этажам, я залез в душ… и застрял в нем на неопределенное время, переваривая произошедшее ночью. Оно перевариваться не хотело. Если я маньяк и псих, свихнувшийся на почве бабулиных историй об оборотнях, то откуда на теле парня следы настоящих волчьих зубов?! Как назло, четвероногие поганцы со мной разговаривать на эту тему отказались: пес делал вид, что мертв, а волк по-прежнему катался на пони с розовыми феечками на носу и знать ничего не желал о реальности и сходящем с ума мне.
      В общем, хороших мыслей у меня так и не появилось, только время и воду зря потратил, я спустился в кухню, в надежде уточнить грязные подробности у парня, но его там не оказалось.
— Больше ты своего любовника никогда не увидишь, — хмуро сказала бабуля, завидев открывшего рот для вопроса меня. — Сядь. Поговорить надо.
— О том, что я психопат? — послушно сел за высокий барный столик я.
— О том, что ты чудо чудное, — ответила она, замешивая в литровой кружке любимый коктейль из виски с содовой.
— Бабуля, твое «чудное чудо» ночью едва не затрахало человека насмерть и не вырвало ему кадык.
— Не вырвало же.
— Очень смешно. Если тебе есть что сказать, то говори прямо!
— Хорошо. Ночью ты обернулся в волка. Помнишь?
— Я? Обернулся?!
— Ну не я же.
— Черт! Черт-черт-черт, — запаниковал я, безуспешно ловя ударившегося в бега волка за хвост злым, как тысяча чертей, псом. Как пакостить — так он первый, а как отвечать — так в кусты?! — Ни черта не помню!
— Я так и подумала, поэтому допросила твоего любовника с пристрастием и выгнала из дому с наказом никогда сюда больше не возвращаться. Твое счастье, что он был под кайфом и решил, что к нему приходили глюки. Надеюсь, у тебя хватит ума с ним не встречаться?
— Да мне похуй на него! Объясни лучше, что происходит со мной!
Бабуля приложилась к коктейлю, задумчиво покрутила кружку на столешнице и убила меня наповал:
— Видишь ли, Юджин. Дело в том, что ты, как и твои предки, оборотень.
— Что?! Какого *** ты мне раньш…
— Не перебивай старших!
— ОК, — мрачно сказал я, обещая самому себе допросить деда сразу после того, как бабуля расскажет свою версию моей истории. Ох, они от меня получат потом ****юлей. Оба!
— Помнишь сказки, что я рассказывала тебе на ночь?
— Да.
— Так вот, это не сказки. Оборотни действительно существуют, и я одна из них. Как и твой дед. Как и наши дети — мой сын и его дочь. Они не должны были подружиться и уж тем более влюбиться друг в друга, но они это сделали. Он — волк, она — пес. Я до сих пор не понимаю, как такое вообще могло произойти. Ненависть между нашими кланами цветет пышным цветом больше трех веков!
— Ты отцу Шекспира на ночь не читала случайно? Про Ромео с Джульеттой? — буркнул я, злясь на нее, на деда и на весь белый свет в целом.
Мне, черт возьми, 23 года, а я прожил их слепо-глухо-немым младенцем, считавшим голоса в голове плодом свихнувшегося разума.
— Не ерничай! — повысила голос бабуля. Глотнула из кружки, успокоилась и продолжила: — Так или иначе, у них родился ты. А потом умер твой отец, а за ним и твоя мать. Я не буду рассказывать страсти, что кипели вокруг тебя во младенчестве. Скажу только одно: после всех проверок, испытаний, проб, шаманских плясок и даже гипнозов, выяснилось, что ты не волк, не пес, не непонятная полукровка, а просто человек — обычный среднестатистический американец.
— Ну-ну, — отобрал у бабули кружку с коктейлем я.
Глотнул от души. Закашлялся, утирая выступившие на глаза слезы. Просто человек, блять, ага! Хорошая шутка. Прям обхохочешься! Непонятная полукровка — вот это точно про меня. Звучит-то как мерзко, господи!
— Не нукай, не запрягал, — отвоевала кружку обратно бабуля. — Что с тобой делать, было непонятно, но и отдавать тебя в стан врага — немыслимо. Мы с твоим дедом едва глотки друг другу не перегрызли за право тебя воспитывать и в итоге сошлись на середине: ты его на время учебы, а мой — на время каникул.
— Что-то подсказывает мне, что все не так просто. Тебе не кажется, что в свете последних событий хранить тайны не только бессмысленно, но и опасно?
— Умом ты явно пошел в мать, — тяжело вздохнула она и смирилась с новой реальностью окончательно: — Мой муж был главой клана Северных волков, а после его смерти этот титул перешел ко мне. Формально, конечно. Желающих стать вожаком — полно, однако теперь ты первый в списке, хочешь ты того или нет. Мой внук-человек — ничто, мой внук-оборотень — все.
— Не слышу оптимизма в твоем голосе.
— Его и нет. Многое играет против тебя, сынок.
— Например?
Бабуля приложилась к кружке на порядок основательнее, чем прежде. Я уставился на нее в оба глаза, вкладывая во взгляд смертельное предупреждение. Хватит с меня загадок! Она не выдержала и десяти секунд:
— Прежде всего, твоя родословная. Видишь ли, сынок, твой дед — псина королевских кровей и вожак самого сильного псового клана Америки. Очень известная личность.
— Охуеть…
— Вряд ли Северные волки будут в восторге от того, что клан волков-оборотней возглавит внук нашего главного врага-пса.
— Мда…
— Ни у меня, ни у твоего деда наследников, не считая тебя, нет и не будет. Мы смирились с этим и договорились не вмешивать тебя в наши оборотнические дела, но ситуация изменилась, и тебе придется погрузиться во все это дерьмо по уши.
— А если я не хочу погружаться?
— Рано или поздно оборотни узнают, что ты один из нас, и на этом твое спокойное бытие закончится.
— Почему вы не рассказали мне обо всем этом раньше?
— Какой смысл? Обычный человек никогда не сможет не только возглавить оборотней, но даже разговаривать с ними на равных.
Я посмотрел на нее мрачнее мрачного:
— Зато оборотням вы обо мне-человеке наверняка растрезвонили, не так ли? Чтоб ненароком не ляпнули лишнего наивному идиоту!
— Чтоб не убили в борьбе за власть, щенок! — хрястнула кружку о столешницу бабуля. Кружка разлетелась вдребезги, а виски потекло на пол. — Волки-оборотни — не люди, им до ****ы людские законы, демократия, свобода и прочая либеральная херня. Они понимают только язык силы. Альфа-самец во главе стаи, альфа-самка за его плечом — все. Никто нам не указ — ни полиция, ни военные, ни президент.
— И скольким оборотням лично ты горло в борьбе за власть перегрызла, а, милая моя бабуля — формальная альфа-самка клана Северных волков? У нас за домом кладбище, о котором мне знать не положено?
— Не твое собачье дело! — рявкнула она и отвесила такую пощечину, что чуть не сбила с ног.
Я пошатнулся, но устоял на ногах, наливаясь нечеловеческой силой мгновенно озверевшего меня-волка. Не мое собачье дело?! Да как она посмела ТАК на меня орать?! Неуправляемое бешенство едва не поглотило меня с головой: оборот, рывок через стол — и лежащая на полу старая женщина, чье сердце бьется в горле, зажатом в моих зубах.
— Никогда. Больше. Не. Смей. Поднимать. На. Меня. Руку! — зарычал я, зная, что она услышит и поймет все без слов. Помолчал и добавил на порядок мягче, уступая укоризненно глядящему на меня сверху вниз псу. — И голос тоже не повышай.
 — Да, мой господин, — прохрипела бабуля, цепляясь за шерсть на моем загривке слабеющими руками.
Я поспешил разжать челюсти и отойти от нее подальше. Сел на задницу в углу возле холодильника и смертельно обиделся на весь свет.
— Юджин, — поднялась на ноги бабуля.
Подошла ко мне, села рядом и обняла, укладывая мою волчью морду на свою вполне себе бодрую грудь. Я обиженно засопел носом прямо в ложбинку.
— Мальчик мой, хороший, любимый. Прости меня. Обещаю, этого больше не повторится.
— Я не хотел причинять тебе боль, но мой волк сильнее меня и ненавидит подчинение, — оттаял я. — Не провоцируй его, и все у нас будет как раньше.
— Как раньше уже не будет. Ты мне теперь за подзатыльник горло перегрызешь и не подавишься. Не понимаю, как я могла не заметить, что ты изменился?
— Благодаря вам с дедом я врун, каких поискать, — проворчал я… и обернулся человеком, падая в ее грудь лицом. — Блять!
— Ты чудо чудное, дорогой, — улыбнулась она, поднимая мое лицо к своему. — Оборачиваешься так же легко, как дышишь, контролируешь себя даже в ярости и подчиняешь себе мгновенно. Ты прирожденный вожак, Юджин.
— Поэтому ты назвала меня «господином»? — спросил я, выдирая голову из цепких рук и поднимаясь на ноги.
Почесал копчик там, где теоретически начинался хвост, и разомлел. Какой, оказывается, кайф чесать копчик!!!
— Да.
— То есть альфа-самец клана Северных волков из меня получился бы офигенный?
— Даже не сомневаюсь, — погрустнела бабуля, протягивая мне руку. Я послушно помог ей встать на ноги, понял, что стою перед ней голым, и поспешил одеться. — Я объявила о добровольном сложении полномочий меньше года назад, и с тех пор битва за звание вожака не прекращается ни на минуту. Ни один из претендентов не смог продержаться на этом посту дольше месяца, а среди них были очень серьезные ребята, поверь мне на слово. Ты уверен, что хочешь вляпаться в это дерьмо прямо сейчас? Без необходимых знаний и подготовки?
— Я не уверен, что хочу в это вляпываться в принципе, — честно ответил я. — Мне и без оборотней неплохо живется.
— Тебе придется, Юджин. Пока жив прямой наследник вожака, другому оборотню главой клана стать невозможно. Наверное, поэтому никто из претендентов так и не смог удержать власть. Магию, что делает оборотней оборотнями, не обмануть.
— Ты загнала меня в западню, из которой нет выхода. Главой клана я стать не могу, потому что наполовину пес. Забыть об оборотнях и идти своей дорогой не могу, потому что наследник. Что мне делать? Пустить пулю в голову, чтобы всем полегчало?!
— Надо успокоиться и подумать. Обоим.
— Тебе надо, ты и думай, а я к деду поехал, его вариант сказки про белого бычка слушать, — зло бросил я, нашаривая в карманах ключи от машины. К черту! Пора возвращаться в город. Там, в тепле, уюте и безопасности, обо всем и подумаю.
— Ко мне без предупреждения не приезжай. Ты теперь иной. Скрыть это от остальных невозможно, а нам нужно время.
— В отеле только иные останавливаются, да? — озарила меня очередная светлая мысль.
— По большей части.
— Чер-те что! Знал бы, что тут такое творится, ноги бы моей здесь не было!
— В том числе поэтому ты и не знал, — хмуро сказала бабуля, открывая входную дверь. Потрепала меня по руке ласково. — Не рассказывай о себе никому, Юджин, и не руби с плеча, когда будешь разговаривать с Патриком. Он не так силен, как хочет показаться.
— Ты что, переживаешь за него? — замешкался в дверях я. Слышать такое от той, которая терпеть не могла деда все то время, что я себя помню, было странно.
— Мы слишком долго ненавидели друг друга, — усмехнулась она. — Если он умрет раньше меня, мне будет его чертовски не хватать.
— Переживешь. Тех, кого ты ненавидишь, — вагон и маленькая тележка. Есть из кого выбрать!
— Не волк, а ехидна какая-то. В кого такой уродился, спрашивается?
Бамс! Дверь едва не приложила меня ручкой по копчику, я по-козлиному прыгнул вперед, выругался и поспешил свалить в Бозмен.
…60 км до города я ехал долго. Почти сутки, если быть точным, и за это время со мной много чего приключилось. Дорога превратилась в пытку, едва я выехал на трассу, потому что мой пес сцепился с моим волком и устроил невиданную доселе потасовку. Я держался изо всех сил, но когда полетела шерсть и полилась кровь, оставил машину на обочине и ринулся в лес, меняя ипостаси ежеминутно. Волк позволять псу командовать телом отказывался наотрез, пес не сдавался, а я-человек представления не имел, как их утихомирить, и потихоньку сходил с ума.
Не знаю, сколько, в каком направлении и в каком облике мы пробежали, очнулся я, только когда вокруг меня сомкнулась вода. Волк, ненавидящий всякого рода купания, заскулил от страха и немедленно заткнулся, а пес, обожающий плескаться даже в грязи, что уж о нормальных водоемах говорить, взял бразды правления телом в свои лапы и вынырнул на поверхность… реки, которая несла нас черт знает куда довольно быстро. Пес, оценив масштабы бедствия, ожидаемо слился, и я, наконец, стал человеком, первым делом ощутимо приложившимся ребрами о какой-то подводный камень.
Умирать мне не хотелось, так что, собрав остатки сил, я с руганью, скулежом и даже подвываниями через десять минут спринтерского заплыва сумел-таки выбраться на густо поросший деревьями и кустами берег. Обернулся волком и вырубился.
Очнулся я от того, что мне стало тепло и уютно, словно я пришёл в то место, которое искал с рождения. Оставалось открыть глаза и увидеть мой персональный Рай, что я и сделал. Ночь. Берег реки. Угасающий костер. Я в человеческом обличии лежу в объятиях… объятиях…
— Тсс, спокойно, — не дал мне удариться в паническое бегство лежащий вокруг меня огромный медведь-гризли. Провел аккуратно острыми когтями по моему плечу и положил лапу на мое бедро, скрывая под ней сжавшиеся до невозможности причиндалы. — Не бойся. Я оборотень, такой же, как и ты.
— Шутишь? — пискнул я, потихоньку приходя в себя. — Да в тебе три меня поместится!
— Ты еще в волчьем обличии посчитай, — насмешливо фыркнул он. — Глядишь, с десяток наберется.
— Не буду я ничего считать. Мне одного по самые гланды хватает, — буркнул я, успокаиваясь. Раз прикалывается, то жрать или потрошить не будет.
— Не любишь своего волка?
— А чего мне его любить? Лезет вечно, куда не надо, злится почем зря и втравливает в неприятности!
— Какие у такого замечательного парня, как ты, могут быть неприятности? — совершенно по-человечески рассмеялся гризли, сжимаясь вокруг меня плотнее: моя макушка где-то у него под горлом, вокруг всего тела лапы, вдоль спины и задницы туша, и даже ноги укрыты тяжелой задней лапой. Блять, меня наверное в нем даже не видно!
— Всякие разные, — обтекаемо ответил я и попытался из него выбраться. Не тут-то было! Он и не подумал меня отпускать. Я по этому поводу здорово напрягся. — Дружище, спасибо, что согрел, но мне того… этого… домой пора.
— А ты знаешь, в какой стороне твой дом?
— Пока нет, но если ты меня отпустишь, узнаю.
— Отпущу, не переживай. Дай мне немного времени.
— Для чего?
— Ты уверен, что хочешь это знать? — с такой многозначительной насмешкой в голосе спросил гризли, что меня жаром опалило. Он это почувствовал. Обнял крепче. Лизнул шершавым языком мою шею и плечо. — Волк из тебя получился шикарный, но человек… Ты собрал в себе все, что мне нравится в людях: стройный, но не худой; мускулистый, но не мясистый; красивый, но не смазливый; а твоя задница…
— Заткнись! — оборвал его я, с ужасом чувствуя, как нарастает возбуждение, справиться с которым было сложновато.
Пес успешно делал вид, что мертв, а вот волк принюхивался к медведю с блаженным выражением на морде и сопротивляться не собирался, принимая главенство гризли как данность.
— Если я заткнусь, то займусь с тобой сексом. Ты этого хочешь?
— Не… нет.
— Точно? — потерся о мое многострадальное плечо мордой гризли и уложил меня на спину, чтобы пройтись носом по моей груди к паху. — Пахнешь нереально вкусно! Весной и первыми цветами.
— Твою ж мать, отвали! — недовольно прошипел я, скрывая удовольствие и цепляясь за его уши в безнадежной попытке убрать любопытную морду от причиндалов. — Я не зоофил!
— Я тоже, — вернулся к моему лицу пастью с внушительными клыками он. — Давай займемся сексом, а? Без обязательств, прошлого и будущего. Как животные — потрахались и разбежались, чтобы никогда больше не встретиться.
Тоска в его голосе ударила меня в самое сердце. Несладко ему, похоже, в человеческой жизни приходится. Жалость, конечно, не повод для секса, но… о себе подумать тоже стоило. Мне в ближайшее время совершенно точно не до секса с парнями будет. Наследник же. Ни бабуля, ни дед с меня не слезут до тех пор, пока я им правнука не предъявлю. Или двух: волка и пса, чтоб всем хватило. Всерьёз думать о клановых заморочках, битве за жизнь и прочих сложностях не хотелось. Завтра подумаю. Как выберусь из этой передряги целым и невредимым, так сразу и подумаю.
— Соглашайся, вкусняшка-потеряшка. Взамен я выведу тебя к людям. К твоему сведению, мы находимся глубоко в парке, и, если не знать дорогу к трассе, тут можно блуждать вечность.
— А что, без секса ты меня здесь на произвол судьбы бросишь? — улыбнулся его вкрадчивому голосу я, почесывая за маленькими на фоне огромной головы ушами.
Гризли довольно засопел, склоняя голову то к одной руке, то к другой, и зажмурился от удовольствия. Спохватился, услышав мой тихий смех, засопел обиженно и придавил своей полутонной тушей к земле. Не сильно, но достаточно для того, чтобы я охнул.
— Сдурел? Раздавишь же!
— И раздавлю! Чтоб не издевался! — немедленно слез с меня он.
Прошлепал к костру, сел возле него на задницу и обиженно уставился на реку. Прям как я к холодильнику ходил, когда меня бабуля обидела. Мне стало ещё смешнее, но вслух я смеяться не стал и отправился мириться.
— Я не издевался.
Подошел к нему сзади и прилег на его мощную спину и холку грудью. Мех был на удивление мягким, чистым и очень ухоженным. У настоящего зверья такого не бывает. Оборотнические приколы, наверное.
— Так что насчет секса? — шумно засопел гризли, и я понял, что меня на своей спине он прекрасно чувствует.
— Я не против, но…
— Что?
— Я спал с парнями всего два раза в жизни, и оба раза был сверху.
— Ух ты…
Тишина, наполненная тысячами лесных звуков, повисла над нашей маленькой полянкой надолго. Гризли молчал, а я его торопить не собирался. Он должен понимать, с кем собирается сексом заниматься. Костер за моей спиной практически погас, когда медведь, наконец, отмер.
— Боюсь, сейчас я совершу ошибку, которая дорого мне обойдется, но… ты слишком хорош, чтобы я мог отпустить тебя, не отлюбив. Лучше мучиться воспоминаниями, чем сожалеть об упущенном.
— Звучит несколько… мелодраматично, не находишь? — поспешил испортить романтический момент я.
Нахер мне это все не надо! Песо-волк сохнущий по медведю. Или наоборот. Бред сивой кобылы! Секс — все, что между нами может быть.
— Нахожу, — смущенно засопел гризли. Поднял морду к небу, где висела почти полная убывающая луна, частично скрытая облаками. — Гряду облачную над лесом видишь? Дождемся ее и начнем.
— Не хочешь, чтобы я видел твое лицо?
— Да. Мне не нужны неприятности.
— Ты биг-босс? — почесал его за ухом я, улыбаясь своим мыслям.
Угораздило же меня нарваться в глухом лесу на того, кто, судя по манере разговора и ходу мысли, был из тех, с кем мой дед в гольф играл два раза в неделю. Серьезный бизнесмен или политик.
— Это так заметно?
Гризли зашевелился, меняя положение, оперся спиной о сосну и усадил меня к себе на пузо, обнимая лапами так, что я в нем утонул. Дышать стало трудновато. Ну и хрен с ним. Зато тепло и уютно. Я пригрелся и заклевал носом, но он меня встряхнул:
— Вкусняшка-засыпашка, на вопрос ответь!
— Да ни на кого ты не похож, — соврал я. Скажу правду, у него ко мне вопросы появятся, а я парень, как выяснилось, очень непростой. Оно мне надо — титулами светить? Пусть думает, что я среднестатистический американец, видевший элиту только по телевизору. — Сочиняю я. Для поднятия самооценки. Переспать с президентом Америки вовсе не то же самое, что с байкером.
Медведь хохотал долго, громко и совсем по-человечески, а потом лизнул меня в щеку и сказал ласково, щекоча шерстью всего меня:
— Не переспать, а отдаться. Я, конечно, не президент Америки, но… тоже молодец, так что за свою самооценку можешь не переживать.
— Надеюсь, у тебя большой опыт в сексе с анальными девственниками, молодец, — хмыкнул я, запоминая каждый оттенок и интонацию в его ответе намертво.
Ну, а что? Надо же мне учиться быть властным, добродушным, снисходительным и… восхищенным. Да. Именно восхищенным. Так я и буду разговаривать со своей будущей женой, размечтался я-пес, пользуясь тем, что волк в очередной раз унюхал голубых пони с розовыми феечками на носу и отвлекся. Королева красоты, оборотень с безупречной родословной…
— О ком ты сейчас подумал?
Невнятная угроза в рыке гризли мигом вернула меня с небес на землю и заставила хмуриться. Это что за нафиг сейчас был?
— Какая разница? Ты сказал: секс ради секса, так что не стоит задавать дурацкие вопросы, нарушая свои же правила.
Он рыкнул и обернулся человеком за миг до того, как костер погас, а луну затянули облака, так что я успел увидеть его лицо — ясноглазое, светлобородое, широкоскулое скандинавское великолепие, нависшее надо мной с нечитаемым выражением.
— Никакой разницы, — сказал он и жестоко укусил меня в стык плеча и шеи. — Но за то, что в моих руках ты думал о ком-то другом, я все равно тебя накажу.
— Какой злой мишка мне достался, — предательски ласково запутался пальцами в его длинных, частично заплетенных в небрежную косу волосах я.       Дождался окончания одуряющего поцелуя и резко скрутил волосы в кулаке, заставляя откидывать голову назад и подставлять мне горло, в которое и впился вампирским засосом, даром, что оборотень. — Кто кого накажет — большой вопрос!
— Не дразни меня, вкусняшка-забияшка, — зарычал он, вырываясь.
Схватил меня за руки, прижал одной своей две моих над головой к земле и жестко повел бедрами, вдавливая в землю. Суровый такой. Могучий. Злой даже… И тут мне стало смешно. Как он меня назвал?
— Забияшка? — повторил я и расхохотался в голос. — Мишаня, да ты романтик!
— Волчонок, — замер надо мной каменной статуей оборотень. — Ты что, специально нарываешься?
— Это нервное, — запредельно серьезным голосом сказал я, провоцируя его на нежность.
Мне казалось, что вся его суровость и злость — напускное, под которым он прячет того, с кем я-человек смог бы заняться не только сексом, но даже любовью, а сразу две моих сущности в экстазе — это, наверное…
— Все будет хорошо, — отмер оборотень, отпуская мои руки, и словно обернулся кем-то еще: стальные мышцы обрели мягкость, температура тела ощутимо поднялась, а дыхание замедлилось. — Обними меня. Давай. Ласкай так, как ласкал того, о ком думал.
— Тогда нам придется кое-что изменить, — слукавил я, роняя его на спину. Ему пофигу, а мне холодно. — Закинь руки за голову!
Мишаня послушался беспрекословно, открывая себя моим губам и рукам, почти невидимый в темноте, но мне этого «почти» хватило с лихвой: мощные бицепсы, широкие плечи и узкую талию не увидеть было невозможно. И не облизать тоже. И не поцеловать. Оборотень честно держал руки за головой, но когда я сполз губами с его покрытой мягкими короткими волосками груди вниз, к пупку, а потом и к паху, терзая его очень приличный по размерам член пальцами, он не выдержал: вздернул меня к себе за волосы, перекатился, вдавил в землю и зацеловал насмерть.
Мой волк бесславно поскакал в закат верхом на голубых пони с феечками на носу, пес блаженно заскулил, а я поддался соблазну и напрочь заблудился в жарких объятиях, жадных поцелуях и жестоких пальцах, распирающих мою задницу изнутри. Даже раскаленный прут, сменивший их, и сначала разорвавший меня пополам, а потом склеивший обратно, не смог вернуть мне разум. Я насаживался на него сам, в надежде разорвать путы, держащие меня на земле, чтобы догнать волка, парящего в перламутровых небесах.
— Нет, волчонок, — исчезал из меня он за миг до того как, и я рычал от обиды и неудовлетворенного желания. — Рано еще. Подожди. Не торопись!
Возвращался, подрезая нити моего самоконтроля все сильнее, пока не срезал их все, взорвавшись во мне петардой, обжигающими осколками света прошившей внутренности насквозь и застрявшей негаснущими каплями в душе, в сердце, в мозге, в плече… и в заднице. Да-да! Именно там их застряло больше всего — прямо в анусе.
Идиотская картинка — горящее огнем, растраханное большим членом очко — заставила меня выпустить из рук голубого пони, прогнать розовую феечку, вернуться на землю и открыть глаза. Утро. Туман над рекой. Пепел от костра. Пахнущая травой, удивительно мягкая серебристо-бурая шерсть, скрывающая запредельную мощь медвежьих мышц вокруг меня. Тепло. Уютно.
— Нам пора, сонная моя вкусняшка.
— Еще полчасика, и пойдем, — зарылся поглубже в бездонные недра медвежьей туши я.
— Пять минут, не больше, — посуровел гризли, обнимая меня крепче.
— Не рычи, тебе это не идет, — пробормотал я, проваливаясь в полудрему. — Лучше поцелуй меня. Или трахни. Утренний секс — великая вещь.
— Не провоцируй меня, волчонок. Я смотрю на тебя больше двух часов, и уже на пределе.
— Я голосую за беспредел.
— Ты его ночью устроил. Вряд ли я смогу это забыть.
— Или повторить, — накрылся его тяжелой лапой с головой я и уснул.
— Да.
-…Волк!!!
Плюмк! Я вскочил на… лапы и сдернул в ближайшие кусты, спасаясь от женского вопля и стаканчика с горячим кофе, которым в меня запустили.
— Кто? Волк? Где?
Мужские крики, раздавшиеся впереди, заставили меня остановиться и задуматься. А куда я, собственно, несусь? Мозг в волчьем обличии соображал с трудом, а сложные вопросы не воспринимал вовсе. Пришлось думать медленно и по порядку. Кто я? Яркие картинки вернули мне имя, предков, номер машины и название места, где я ее бросил. Парковка на трассе. Паунт-Крик. Где я сейчас? Шорох шин по асфальту, рев двигателей, голоса людей, запах еды и дерьма. Парковка на трассе. Отлично. Знать бы еще, какая? Я обернулся псом и прокрался поближе к людям. Пес — не волк, стрелять в меня не будут.
Вывеска на трактире меня расстроила. Паунт-Ман. До моей машины — 20 км через тоннель по трассе или хрен знает сколько по лесу. Как обходить гряду, через которую был пробит тоннель, я не имел ни малейшего представления, да и желания таскаться по лесу не было никакого. Хватит с меня ночного приключения, о котором, несмотря на смену облика, напоминали те самые капли, что так и не погасли. Особенно сильно жгло в заднице, но это и понятно, если вспомнить, сколько раз и каким членом меня в нее отымели.
Вспоминать, что я на поляне вытворял, было стыдно, и я на это дело забил. До машины добраться и одежду найти — вот мой план максимум на сегодня, а оборотень-гризли… Задницу не порвал, до людей донес — и на том спасибо. Жил без него двадцать лет и еще столько же проживу. Секс ради секса, и все такое. Мужик я или баба романтичная? Нахрен он мне не сдался! Найду себе девчонку, женюсь, детей заведу и забуду о нем раз и навсегда.
Я ворчал, не переставая, брел в кустах вдоль дороги и в итоге набрел на кемпинг, где стоял дом на колесах, возле которого расположилось на обед классическое американское семейство: толстый папаша, худая мамаша и капризная пышка-дочка. Ага. А вот и такси. Я подошел к семейству, изобразил смертельный голод вкупе со щенячьей радостью, глянул всем троим в глаза и получил, что хотел: полбатона колбасы, две куриных ножки, тарелку молока и диван в трейлере, который покинул на нужной мне остановке.
— Хорошо быть оборотнем, — потянулся я часом позже, разминая конечности, задницу и ноющую поясницу руками.
      Влез в найденную ста метрами ниже моей машины одежду и поехал в город, зная, что ничего хорошего меня там не ждет: десять пропущенных звонков от деда и шесть от бабули на мобильнике обещали мне жестокую взбучку от обоих.
…Я лежал на постели в своей спальне, спрятав голову под подушку, а надо мной метали гром и молнии предки. Слава богу, не в меня, а друг в друга. Спектакль, разыгранный в холле, сработал на ура: увидев меня, входящего в дом в обличии пса, через минуту ставшего волком, а потом снова псом, дед принял стратегически верное решение и приложил меня по голове вазой эпохи Минь. Я обернулся человеком и потерял сознание, бабуля помогла ему отнести мое бездыханное тело в постель и принялась чинить разборки. Он гладил меня по плечу и слабо отбрехивался, в конце концов, сводя дело к очевидному:
— Маргарет, наш мальчик дорог и тебе, и мне, а значит, мы должны сесть за стол переговоров и подумать над планом его спасения вместе.
— Мы обсуждали его не раз и не два, вспомни! Тогда Юджин был младенцем, которого можно было подменить и отправить к приемным родителям на другой конец света. Ты пошел на поводу у эмоций и оставил его у себя, подписывая ему смертный приговор.
— Я думал, его оборотнические сущности уничтожили друг друга еще в утробе матери, но…
— Ты ошибался.
— Послушай, а что если Юджин предстанет перед оборотнями псом? Помнишь, мы ведь это тоже обсуждали. Тогда из борьбы за власть в твоем клане он выбывает автоматически, и для разборок остается только моя стая, куда более цивилизованная, чем твоя. Отречения в пользу любого избранного Советом стаи оборотня будет вполне достаточно, чтобы Юджина оставили в покое.
— Отличный план, но есть одно но.
— Какое?
— В полнолуние Юджин переспал с парнем, который видел, как он оборачивался в волка. К сожалению, засранец успел сбежать до того, как я его убила, и к еще большему сожалению, он был иным.
— Юджин знал об этом?
— Нет, он думал, что сошел с ума, наслушавшись сказок про оборотней. Плюс полнолуние и первый в жизни оборот. Ему было все равно, с кем трахаться, а этого парня он подобрал в придорожном баре.
— Может, все обойдется? Мало ли оборотней болтается по дорогам Америки? Пришел, ушел. Кому интересны его россказни?
— Патрик, истинная ипостась этого залетного парня — медведь.
Тишина в спальне воцарилась гробовая. Я лежал, не шевелясь. О чем мне еще не рассказали? Что такого страшного в том, что мой любовник был медведем? Мысль споткнулась. Жизнь — странная штука. Медведь, которого трахнул я, предложил встречаться, а медведь, который нагнул меня, сбежал, не попрощавшись. Может, если бы я его трахнул, он бы не сбежал? Огоньки, оставленные им во мне, вспыхнули, соглашаясь, и я заулыбался. Если я когда-нибудь увижу моего сурового гризли снова, его заднице придется нелегко. Наверное. Ну. Помечтать-то можно.
— Маргарет, ты намекаешь на то, что в наши дела собирается вмешаться Владыка? — голосом смертельно больного спросил дед, и я сосредоточился на насущных проблемах. Кто такой Владыка?
— Искренне надеюсь, что нет. Я помню, чем закончилось его вмешательство в прошлый раз. Больше мне такого счастья не надо.
— Бьерн не любит перемены, полукровок и свары между кланами. В нашем случае — три причины из трех, чтобы как минимум нанести нам визит. Если он узнает, что Юджин — яблоко раздора двух кланов — ещё и владелец двух ипостасей, нашему мальчику не жить.
— Значит, нужно сделать так, чтобы не узнал. Поможешь найти парня, с которым переспал Юджин? Твоим псам в деле поимки беглых преступников равных нет.
— Займусь этим немедленно, — поднялся с кровати дед. — Идем, я позову нужных людей, нарисуем его портрет и начнем поиски.
Они ушли, я высунул голову из-под подушки и поплелся в душ, смывать с себя ночные приключения, а заодно и тяжелый, но безумно приятный запах гризли. Жаль было с ним расставаться, чего уж там, но уговор есть уговор. Потрахались и разбежались. Да. Но вспоминать-то ведь никто не запрещал! И я вспомнил ясные глаза, аккуратную шелковую бороду и косу в длинных волосах. Тяжелое сопение и умоляющий шепот. Сумасшедшие поцелуи…
Бурно от всего этого кончил, заставляя огоньки, зажженные им во мне, светиться ярче, вернулся в кровать и вырубился почти на сутки, чтобы проснувшись, обнаружить рядом того, кого отправились искать мои предки, и снова вляпаться.
…В придорожном баре, где я сидел четвертый вечер подряд, было шумно, дымно и гадко. Я пил пиво за самым дальним столиком и ненавидел всех, кто здесь тусовался.
— Юджин, лицо попроще сделай.
Я чуть не подавился, услышав голос Майкла в наушнике. Если бы не он, ноги бы моей в этом затрапезном заведении не было! Шантажист хренов! Да лучше б я в полнолуние на маньяка напоролся, чем на него. Проблем бы в разы меньше было: ни тебе засланца из личной гвардии Владыки, который знает обо мне лишнее, ни маньяка-убийцы-оборотня, за которым он третий месяц гонялся по всей Америке, ни меня, сидящего в баре в качестве приманки.
— Помоги поймать отморозка, а я скромно промолчу о том, что ты не только пес, но и волк, если меня когда-нибудь об этом спросят, — сказал мне Майкл тем утром в спальне.
— Самому слабо?
— Не слабо, но твои предки начали на меня охоту, тем самым обломав мою. Ты в этом виноват, тебе и отвечать. Впрочем, это и к лучшему. На стройняшку-волка маньяк клюнет куда быстрее, чем на крепыша-медведя.
Я отнекивался, отказывался и даже отпинывался, но Майкл пустил в ход запрещенное оружие, положив мои руки на свою крепкую задницу, и я поддался его медвежьим чарам, отымев так, что пар из ушей пошел и пот градом покатился. С обоих. Однако, как я ни старался, оглушающего оргазма мне словить так и не удалось. Может, дело было в моем волке, который снисходительно ловил кайф и даже не думал седлать пасущихся невдалеке пони. Может, во мне, сравнивающем одного медвежьего оборотня с другим, а может, в моем псе, которому Майкл казался еще одной девчонкой, с которой можно неплохо поразвлечься. Тем не менее, секс у нас получился отменный, чему мы оба и порадовались.
Майкл начал зудеть об ответственности (ты наследник двух кланов, подумай о своих будущих подданных, даже если они ими никогда в реальности не станут), милосердии (маньяк своих жертв насиловал и мучил целые сутки, а потом частично съедал), справедливом возмездии (если его поймают полицейские, максимум, что ему грозит, это психушка) и конспирации (если за дело возьмутся федералы, тела жертв попадут в руки профи, скрыть от которых правду об оборотнях не получится), едва мы успокоились.
Я понимал, что большая часть его доводов — полная лажа (ни за что не поверю, что в полиции или в ФБР нет наших), но он гладил меня, целовал и так проникновенно смотрел в глаза, что я волей-неволей на уговоры поддавался.
— Тебе не придётся ничего делать. Посидишь в баре, попьешь пиво, глазки парням построишь, и все.
— Все? — подозрительно косился на Майкла я, лаская его литое тело руками и думая о том, что медведь из него аховый, а вот кот прямо-таки бесподобный.
— Запах маньяка сидит у меня на подкорке. Как только он клюнет, ты выйдешь с ним на стоянку, где вас буду ждать я.
— Я помогу тебе, — в конце концов, сказал я, — но сначала мы расскажем об этом моим предкам.
— Юджин, Маргарет хочет меня убить, а она из тех, кто сначала рвёт и мечет, и только потом разбирается. К слову, кладбище за вашим отелем действительно есть. Пожалей меня, а? Я ни в чем не виноват.
— Согласен, бабуля у меня — дама с характером, но дед-то мой, чем тебе не угодил?
— Патрик — известный на всю страну зануда и параноик. Посадит за решетку и прицепится ко мне с вопросами, как репей, а маньяк тем временем еще кого-нибудь заманьячит. Да и любит он тебя, больше жизни, и ни за что не позволит подвергать опасности.
— То есть опасность все-таки есть, — поймал его на слове я.
— Юджин, пожалуйста! Не вынуждай меня сдавать тебя Владыке, ничем хорошим это не кончится, — перешел от уговоров к угрозам Майкл.
— Почему?
— У него насчёт двуликих пунктик. Он всех до единого лично знает.
— И что?
— Они от этого знакомства не в восторге, и это еще мягко сказано.
— Да что такого страшного в этом вашем ВладыМайкл замешкался с ответом, и я понял, что Владыка — на самом деле тот еще мудак.
— Ничего страшного в нем нет. Человеком Бьерн красив настолько, насколько могуч медведем, просто характер у него не из легких. Проблем много, решать их надо быстро… Вот он и решает.
— Море крови, кишки во все стороны и ни одного свидетеля?
— Оборотни — не люди, особенно в зверином обличии: думать трудно, контролировать эмоции еще труднее, вот и приходится быть с ними… жестким. Но справедливым.
— Ага. Твой маньяк по сравнению с ним — младенец, да?
— В отличие от маньяка, Бьерн убивает по необходимости и не ловит от этого кайф.
— А от чего он ловит кайф? — спросил я чисто из вредносВладыка меня бесил. Большей частью тем, что мои предки, как и Майкл, реально его боялись. Уважали и боялись. Кем надо быть, чтобы моя несгибаемая бабуля склонила голову в почтении, я себе даже представить не мог. Джеком Потрошителем и Джоном Кеннеди в одном лице?
— От секса, — ответил Майкл, улыбаясь. — Он очень любит забористый секс. Жаль, что только с женщинами, которых меняет беспрестанно. После третьего развода за последние шесть лет, я его увлечения всерьез воспринимать перестал.
— Он что, на всех своих любовницах женится?!
— Нет. Только на беременных.
— Шутишь.
— Ни в коем разе. У Бьерна сейчас трое детей и четвёртый на подходе. От четвертой жены. Кажется. Или от пятой?
— Охренеть у оборотней Владыка.
— Какие мы, такой и Владыка, — опрокинул меня на постель спиной Майкл.
Лег рядом, положил голову на мое плечо и обнял за талию. Я улыбнулся в его темные волосы и погладил по сильному плечу. Вроде медведь медведем — выше меня ростом и в плечах шире, а ластится, как кошка. Прикольно.
— Не суди его строго. Он гризли, а они, в отличие от тех же волков, одно существо долго любить не могут. Поначалу страсть, любовь, морковь и помидоры, а потом — раз, и пофигу.
— Ты такой же?
— До встречи с тобой, я думал, что да, но теперь не уверен, — красиво выкрутился Майкл.
Я маневр заценил, рассмеялся, исцеловал его вдоль и поперек и на авантюру согласился. Сознательный гражданин, что с меня возьмешь?
— Юджин, блин, хватит спать! Работай давай!
— Не ори, Майкл, так ведь и оглохнуть недолго, — поморщился я, возвращаясь в реальность: бар, пьяные мужики, пара шлюх у стойки, ругань возле бильярдного стола, дым коромыслом.
— Я не буду орать, если ты не будешь спать.
— Мне скучно. Хочешь, чтобы я выглядел довольным, развлекай, — проворчал я, но в ответ получил лишь невнятный шорох и тишину. Нет, вы гляньте на него! Слился. — Ну, ты и гад.
Через десять минут мне стало совсем невмоготу: шлюхи у стойки сидели в одиночестве, драка у бильярдного стола не задалась, а кандидатов в маньяки не было ни одного. Головорезами и бандитами здесь были практически все, но они меня не интересовали.
 — Кажется, я здесь сижу зря. Никто ко мне не подойдет и унылый вечер не скрасит, — сказал я полупустому стакану с пивом.
— Ну почему не скрасит?
      Я перевел взгляд с бокала на шагнувшего ко мне из полутьмы зала мужчину: высокий, смуглый, бровастый. Красивый. Иной. Не американец ни в одном месте, скорее индиец. Из Боливуда. Глаза завораживающие просто! Интересно, какая у него истинная ипостась? Жаль, ее увидеть без оборота невозможно.
— Я могу скрасить тебе вечер, только, чур, с другом по телефону больше не болтать, — присел за столик он.
— Я от скуки с пивом разговаривал, а не с другом, — не слишком искренне улыбнулся я.
Какой внимательный господин. Интересно, долго он за мной следил? И как много слышал? Оказалось, достаточно.
— Твоё пиво зовут Майклом, а наушник нужен, чтобы с ним напрямую через мозг общаться? — вернул мне улыбку мужик.
Я заморгал, настолько она была ослепительно прекрасной, но мысль не потерял и насторожился еще больше. Этот крендель за маньяка вполне бы сканал — слишком уж из окружающей обстановки выделялся. Значит, надо действовать. Я укусил своего прибалдевшего от непривычной глазу красоты пса волком за хвост и включил обаяние на полную катушку, чтобы поскорее перейти к делу.
— Майкл мне не друг. Приятель, которого я все никак не могу затащить в постель и которого давно уже пора заменить кем-то куда более реальным.
— Значит, у меня есть шанс завладеть твоим вниманием полностью? — с очевидным намеком спросил оборотень, обшаривая меня глазами.
— К твоим услугам, — кивнул я, вытаскивая из уха наушник. Черт, мы так не договаривались! Надеюсь, Майкл бдит.
— Ты гей? — кольнул меня нечитаемым взглядом пришелец и повертел между тонких пальцев неизвестно как оказавшейся там монеткой.
— Я на два лагеря, а ты? — вернул вопрос я, с трудом отводя взгляд от безделушки.
Я и так спать хотел (после очередной бессонной ночи с Майклом и наполненного беготней по колледжу дня (последние судороги тестов и экзаменов перед каникулами) ничего мне в этой жизни не надо было), а тут и вовсе носом заклевал.
— Я тоже, — улыбнулся оборотень и посмотрел мне в глаза. — Как тебя зовут, прекрасный юноша?
— Юджин, — ответил за меня мой рот.
Пес насторожился, волк оскалился, а я очнулся и не по-детски напряг булки. Это что сейчас за нахер был? Он меня что, загипнотизировал? Вот только этого мне и не хватало! А если он действительно маньяк? Морочит головы жертвам, а они за ним, как на веревочке, сами идут, потому и свидетелей похищения нет. Брррр. Жуть какая. Надо с этим фокусником к Майклу идти как можно скорее. Кто знает, что он мне в голову глазищами своими восточными понапихает?
Я захлопал глазами и спросил, зевая:
— А ты кто?
— Арун Бриджеш, из Индии, — прошептал оборотень, наклоняясь ко мне и прихватывая рукой за затылок так, чтобы я взгляд отвести не смог, даже если бы захотел. — Приехал погостить.
— И как тебе у нас?
— Американские оборотни — крайне недружелюбный народ.
— Не может этого быть. Мы очень славные ребята, если нас не злить, конечно, — вступился за державу я и, кажется, попал по больному.
— Не может? Не может?! — тихо, но очень страшно зашипел Арун. — Я открыл вам душу, а вы вытерли об нее ноги! За это вы будете наказаны.
— Мы?
— Вы. Ты в том числе, юноша с разными глазами. Кто ты? Волк? Пес?
— Да, — согласился на оба варианта я, понимая, что соврать ему не смогу при всем желании.
Он меня буквально парализовал! Не физически, а психически: мыслей ноль, желаний ноль, эмоций тоже ноль. Я полный ноль. Всего лишь пыль, которую нужно развеять по всей вселенной.
— Пойдем со мной, волчонок. Ты должен искупить вину твоих собратьев.
— Пойдем, — встал из-за стола я и очень медленно двинулся на выход, тщетно пытаясь понять, что происходит. Что-то плохое — это точно, а вот что?
Мы вышли на улицу, завернули за угол, и тут мой спутник исчез — растворился в черноте ночи без следа, оставляя одежду на траве возле моих ног. Пес, пострадавший от гипноза больше всего, не обратил на это внимания. Волк насторожился и принялся вынюхивать следы пропавшего, а я смог запустить зависший на время мозг, чтобы ему помочь. Индия. Гипноз.
— Змея!!! — заорал я и ринулся обратно на стоянку. Где, черт возьми, Майкл?! — Этот гребаный оборотень — змея!!!
Далеко я не убежал: толстенная серо-желтая лента замелькала чешуей в свете единственного на всю стоянку фонаря, в какой-то момент поднимаясь прямо передо мной, и уставилась мне в глаза, медленно раздувая капюшон. Королевская кобра! Черт, что делать-то?!
— Ты ссссилен, волччонок. Твой контроль порашшает, но теперь, когда я в иссстинном обличччии, ты от меня не уйдешшшь!
— Отвали, — попятился в сторону машин я. — Лично я тебе ничего плохого не делал.
— Не делал, — покачнулась из стороны в сторону гигантская змеюка, пожирая меня глазами. Пока еще глазами. Бабуля, спаси-помоги! Как с ней сражаться-то? — Но сссделали другие. Не такие сссовершшенные, как ты.
— Раз я лучше других, зачем меня убивать? — начал тянуть время я. Где, блять, Майкл?! И что делать, если он в ближайшие пять минут не явится?
— Твое прекрасссное тело и чиссстая душша сссотрут с меня грязь безсс сследа.
— А без крови, насилия и душегубства никак? Поговорить, например? Я готов слушать тебя сутками.
— Ты ссабавный, волчонок. Засслуживаешшь ссамого лучшшего отношшения, — полез в мой разум своими нереальными глазищами змей — словно в черную дыру засосало. — И для наччала, я подарю тебе подарок, сссокровищще мое.
— Подарок? — беспомощно переспросил я, не в силах отвернуться, шагнуть в сторону или закричать.
— Твой друг. Майкл. Ты очччень хоччешь его видеть. Я возьму его ссс нами.
— Возьмёшь? Куда?
— Туда, где нам не будут мешшшать, — сказал Арун как-его-там и качнул головой в сторону моей машины. — Иди. Я прикассал ему шшдать.
— Приказал? — рухнуло в пятки мое сердце.
— Он такой шше, как всссе. Ссс ним легко. Ссскуччно. Сс тобой по-другому. Иди!
И я пошел, попутно проклиная всех и вся. Аруна за то, что свихнулся. Майкла за то, что не сказал мне про змеиную ипостась маньяка (наверняка же знал!) и поддался его чарам. Ну и себя заодно за то, что повелся на уговоры и так и не рассказал ничего предкам.
Майкл, стоящий возле джипа, вид имел отвратный: бледный, подавленный и безглазый. Реально, в темноте казалось, что вместо глаз у него две черные дыры — такие же жуткие, как у Аруна в змеином облике. Я бы рванул в бар и поднял там переполох, благо волк себя прекрасно контролировал, но чешуйчатый гад обвился вокруг безучастного Майкла всеми своими пятью метрами, сложил капюшон и сказал:
— Хочешшшь, шштобы твой друг жил, ссадиссь в машшину, мой сссладкий мальччик.
Что мне оставалось? Я сел за руль и повез нас черт знает куда, забывая следить за дорогой из-за беспрестанно шипящего змея, устроившего треугольную башку на широком плече Майкла.
— Зссвесссды благоволят ко мне, Юдшшин, рассс в мои руки попалссся ты. Я буду ссс тобой осссторошшен. Неделя, месссяц… Твоя кровь сссмоет сс моей душши ссследы всех, кто меня обидел. Их много. Мне нужно время. А в жертву моему Богу мы принесссем Майкла. Вмесссте.
Арун нес маньячную херню, накручивая себя все больше и постепенно превращая меня в небесное создание, посланное ему его сумасшедшим богом во спасение. Все было бы ничего, если бы мое ангельское величие при этом не нужно было всяко-разно, долго и мучительно убивать. Змей размечтался сверх всякой меры, описывая пытки меня любимого и сексуальные со мной извращения, и забыл про Майкла, который к концу нашего путешествия перестал тупо втыкать на дорогу, обрел разумное выражение лица, но, уловив мой предупреждающий взгляд, немедленно потерял его обратно.
Затевать войну в машине было затеей самоубийственной, поэтому к месту казни мы добрались без приключений, только на финише облажались: въехали передними колесами в болото на краю небольшого озерца, возле которого брызгал горячим паром из расселины в скалах небольшой, но очень грозный на вид гейзер.
— Я отвлекссся. Это не есссть хорошшшо, — спохватился Арун, когда я с глупым видом уставился на жижу перед передним бампером. Он же у нас главный, вот пусть нашим спасением и занимается, а мы спокойно подумаем, как бы его в гейзере сварить. — Сссладкий мой, выходи из машшины. Мы приехали.
— Приехали? — не понял я, бросая машину на произвол судьбы. Судя по всему, через полчаса от нее даже воспоминания не останется, настолько быстро болото ее в свои бездонные недра утаскивало.– Здесь же нет ничего.
— Здессь есссть всссе, что нужно.
Майкл вылез из машины с потерянным видом и крайне неудачно поскользнулся: рухнул в грязь лицом и вымазался в ней по уши, заодно топя в жиже кобру.
— Рассстяпа! — зашипел Арун, выпуская его из колец. — Вссставай! Иди в озеро мытьсся, ссвинья!
— Я тоже хочу помыться, — двинулся за ним следом я. — Пока в баре сидел, провонял дерьмом всяким. Ненавижу запах пота, дешевых сигарет и мочи!
— Ссстой, — вырос передо мной змей. Заглянул в глаза (я честно продемонстрировал ему коматозного пса) и навернул возле меня круг, касаясь мордой и языком моей кожи. Бррр! Жуть жуткая!!! — Вкусссный. Красссивый. Разссдевайссся здессь. Хочу видеть, как ты идешшшь к исссточнику голышшом.
      Я раздевался медленно и очень эротично (не знаю, как это выглядело со стороны, но я старался), то и дело поглядывая на копошившегося возле озерца Майкла, который в свою очередь то и дело поглядывал на меня. Странно поглядывал. Я напрягал мозг изо всех сил, пытаясь разгадать его послание… которое не стоило моих усилий вовсе: когда оборотень распрямился, его член торчал в паху стальным дрыном. Этот любитель эксцентричных потрахушек просто на меня любовался! ****юк!
— Ты ссовершшенен, сссладкий мой. Иди. Мойсся.
      Я пошел, пришел и первым делом отвесил подзатыльник Майклу, роняя его в озерцо. Долбоеб!!! Нашел время о сексе думать!
— Ты злишшшьсся на него? — навис над моим плечом Арун.
— Да! — рявкнул я, спускаясь в воду. — Он посмел меня желать!
— Ничччего удивительного. Ты прекрасссен.
— Арун, я должен его за это наказать.
— Хорошшшая мысссль, — обрадовался змей. Свернулся кольцами на берегу озерца в метре от меня. — Наказссывай. Я хочу это увидеть.
— Может, не надо? — попятился Майкл, заметив, что я злюсь по-настоящему.
— Надо! — отрезал я и утопил озабоченного придурка в воде, доходящей нам почти до груди. Выдернул наверх и откинул в сторону скалы, за которой плевался паром гейзер. Случайно получилось, ага. Догнал его там и крепко приложил спиной о горячий камень: — Ты хотел меня трахнуть? Отвечай!
— Хотел, — проскрипел Майкл, не вынимая рук из мутной воды. Многозначительно постучал меня по бедру какой-то железкой (откуда он ее взял, интересно?) и потерся стояком о мое бедро. ****юк неугомонный! — И сейчас хочу.
— Возссьми его! — немедленно нарисовался рядом с нами раздувающий капюшон Арун. Волна похоти, ярости и еще чего-то, куда более страшного, едва наши мозги в кипящий бульон не превратила. — Я хочу увидеть, как ты насилуешь его!!!
— Тебе понравится, — кровожадно пообещал маньяку я, развернул Майкла к скале и нагнул так, чтобы его лицо оказалось в паре сантиметров от морды кобры. — Жаль, что ты сейчас змея, Арун. Он мог бы тебе отсосать.
— Ничччто не мешшает мне сссменить облик, — засуетился он и через секунду воплотился на скале мужиком.
Голым, естественно. Сел на край, свесил ноги в воду и ткнул Майкла лицом в свой пах.
— Принимайся за дело, мразь!
И тут Майкл меня до глубины души поразил: ринулся на Аруна с нереальной даже для оборотня скоростью, уронил на скалу и защелкнул на его шее тонкий серебряный ошейник. После чего обернулся медведем и отмудохал визжащего на грани ультразвука мужика так, что когда дело дошло до купания в гейзере, макать в него было по большому счету нечего.
Все то время, что Майкл буйствовал, сопровождая каждое свое воспитательное действие пояснениями вроде: «А это тебе за Терезу Мий, сука. Помнишь ее? Брюнетка-кошка из Флориды? Ты намотал ее кишки на дерево, тварь! И я твои намотаю. Но не сейчас. Это было бы слишком просто для тебя», я, обернувшись волком, провел в кустах неподалёку от поляны, не рискуя показываться слетевшему с катушек медведю на глаза. Вот тебе и киса ласковая.
Аруна мне жалко не было совсем, но и смотреть на происходящее не хотелось, так что я накрыл морду лапами, спрятался за поваленное дерево и сделал вид, что умер. Я бы свалил, но местность выглядела совершенно незнакомой, машина утонула в болоте, ехали мы от бара не меньше получаса вглубь парка большей частью проселочными дорогами, так что я понятия не имел, в какой стороне дом, да и идти посреди ночи черт знает куда в одного не хотелось.
Так и получилось, что рокот двигателя Харлея я услышал первым.
— Майкл, слышишь? — возопил я, не вылезая из-за дерева, за которым чувствовал себя в относительной безопасности. До места экзекуции метров 30. Самое оно. — Майкл! Кто-то сюда едет! Сворачивай воспитательную работу, добивай отморозка и скидывай концы в болото!
Раза с третьего он меня услышал, но было уже поздно. Рев, хруст и хрипы прекратились всего за пару минут до того, как на поляну въехал Харлей.
— Твою ж мать! Кого ещё нелёгкая принесла? — выругался я, приподнимаясь, чтобы оценить ситуацию.
Как я и думал, она была аховой: голый и окровавленный Майкл в своём человеческом обличии склонился над все еще живой кучей мяса и костей. Картина маслом: маньяк и его невинная жертва. Никаких доказательств, что все было наоборот.
Харлей остановился, не доезжая до него метров десять. Внушительных габаритов мужик с длинными волосами, частично заплетенными в косу, и странно знакомым запахом выключил фару, погружая поляну во мрак, слез с мотоцикла, прихватывая из седельной сумки короткий, но очень грозный на вид карабин, и неспешно пошел к Майклу, стоящему над изувеченным телом Аруна со странным выражением на лице. Страха, как и насторожённости, на нем не было в принципе, а было сожаление (полагаю, из-за того, что добить змеюку не успел) с лёгким налетом вины. Не то, чтобы я здорово в эмоциях Майкла разбирался, скорее, чувствовал их нутром.
— И что это такое? — спросил мужик, останавливаясь прямо перед ним и небрежно тыкая дулом карабина в Аруна, который при звуке его голоса зашевелился и даже умудрился сесть.
Я чуть челюсть не потерял. Медведь мерзавца разве что на куски не порвал, а он живее всех живых! Вот же гад ползучий!
— Принц Арун Бриджеш к вашим услугам, Владыка, — ответил Майкл очень, очень, очень вежливым и почтительным голосом.
Я положил морду на дерево, чтобы челюстью в очередном шоке не клацать. Владыка? Байкер на Харлее — тот самый Владыка, которого все боятся? Вот уж не думал, что он будет таким… обычным. Лицо, конечно, не видать, но… Мужик как мужик — ни тебе двухметрового роста, ни плеч, поперек себя шире, ни охраны, ни лимузина. Тоже мне, Владыка. Какого хрена он здесь забыл?
— Я знаю, кто это такой. Я спрашиваю, почему он в таком виде! — в обманчиво спокойный голос Бьерна закрались отдаленные раскаты грома, которые повысили его рейтинг в моих глазах сразу на несколько пунктов. Вот бы мне так, не рыча, рычать научиться.
— В каком? — изобразил непонимание Майкл. Владыка закинул карабин на плечо, и он поспешил продолжить: — Вы про синяки и парочку переломов? Арун шел по лесу в темноте, упал, немножко поцарапался. Ничего страшного.
— Михаэль, не выводи меня из себя! — рявкнул Бьерн, погружая все вокруг в жуткую тишину. Даже ветер угомонился! — Ты должен был найти принца и вернуть его домой целым и невредимым. Какого хера ты вытворяешь?
Я навострил уши. Очень интересно. Майкл должен был вернуть Аруна домой живым? Это что, получается, он прекрасно знал, за кем охотится? Жуткие подозрения взорвали мой мозг тут же. А был ли маньяк?! Но я вспомнил безумный шепот кобры и успокоился. Хоть в этом меня хитрожопый Майкл не обманул.
— Применяю альтернативные методы убеждения в переговорах.
— Альтернативные методы убеждения? Пытки и жестокое избиение сейчас так называются?
— Это не пытки!
— А что?
— Справедливое возмездие! — сжал руки в кулаки Майкл. — В результате невыясненных обстоятельств, три месяца назад принц сошёл с ума и начал убивать оборотней. Пытать, насиловать и частично съедать, если быть точным. От его руки погибло больше 30…
— От моей? — неожиданно заверещал Арун, поднимаясь на ноги. Я завистливо вздохнул. Вот это регенерация! Всем регенерациям регенерация. — Владыка! Это он маньяк! Я пытался спастись, скрывался, не выходил на связь с родными, но этот чудовищный оборотень все равно меня нашел. Посмотри, что он со мной сделал!
— Слово принца крови, избитого до полусмерти, против твоего, Михаэль,  — потер дулом карабина ухо Владыка. — Что ты можешь предъявить в качестве доказательства своей правоты?
— Не что, а кого — очередную жертву маньяка, благодаря которой я сумел его поймать.
— Это ты про трусливого волка, который следит за нами из убежища? — повернулся в мою сторону Владыка.
— Ничего я не трусливый! — буркнул я, неохотно выходя на поляну. — Мешать просто не хотел.
Луна в очередной раз выглянула из-за облаков, и я сумел, наконец, разглядеть лицо Бьерна: широкоскулое… светлобородое… скандинавское… Так это же… Мишаня! Я, где стоял, там и сел, а он, увидев меня, чуть карабин из руки не выпустил. Узнал! Черт побери! Он меня узнал!!! Значит, той ночью со мной действительно был он!
— Не думаю, что стоит воспринимать сказанное волчонком всерьез, Владыка, — нарушил затянувшуюся паузу Арун. — Майкл подверг его гипнозу, как и остальных своих жертв. Юношеская психика и так неустойчива, а тут такой стресс!
— Это ты подверг меня гипнозу, гад ползучий, но я, в отличие от Майкла, ему не поддался, — возмутился поклепу я, встряхнулся, поднимаясь на лапы, сделал морду кирпичом (Мне пофигу. По. Фи. Гу. Потрахались и разбежались. Что я, девчонка что ли, чтоб с первого взгляда и на всю жизнь влюбляться?) и подошел к честной компании ближе.
— Юджин, жертвенная ты моя чаша невинности и совершенства, о чем ты говоришь? Разве можно подвергать гипнозу подарок Богов? Только сумасшедшие оборотни, вроде того, который жестоко надо мной издевался, могут нарушать заветы предков.
— Я не подарок Богов, а приманка! — начал злиться я. Ну что за непрошибаемый засранец, а?
— Приманка? — растерялся Арун.
Владыка заметно помрачнел и так на Майкла уставился, что тот съежился. Чего это они? Впрочем, не суть. С маньяком разберемся, тогда и поговорим.
— Я знал, что ты маньяк, с самого начала и помогал тебя поймать. Боги никакого отношения к нашей встрече не имеют!
— Зато некоторые безответственные оборотни имеют, — сказал Владыка и перевел взгляд с Майкла на меня: — Скажи, волчонок, идея ловить маньяка на живца чья?
Майкл сделал страшные глаза, умоляя молчать, я открыл рот, чтобы соврать, но в дело вмешался Арун и нас спас: закрутился на месте, бросился на меня (Майкл схватил его за волосы и с места сдвинуться не дал) и зашипел с такой ненавистью, что я присел на все четыре лапы:
— Как ты мог?! Я верил тебе! Даровал честь стать моим спасением, а ты! Ты предал меня!!!
— Вот такой я засранец, — злорадно сказал я и добавил, чтобы вывести его из себя окончательно: — К слову, Майкл — мой любовник, так что я еще и не невинный.
Что тут началось — словами не описать. Арун орал, визжал, грозил немыслимыми карами и повторением всего того, что делал со своими жертвами, на мне любимом. В общем, как я и хотел, топил себя сам. Владыка долго слушать вопли окончательно свихнувшегося оборотня не стал: сдернул с него ошейник, позволяя обернуться коброй, уставился ему в глаза, заставляя молчать, и сказал замогильным голосом:
— С тобой говорят твои великие предки, Арун Бриджеш. Своим безумием, необоснованной кровожадностью и ложью ты запятнал честь нашего рода. Что ты можешь сказать в оправдание?
— Великие предки? — зашипел Арун, покачиваясь в паре сантиметров от невозмутимого лица Бьерна.
Мы с Майклом переглянулись и встали от гигантской кобры по бокам. Так, на всякий случай. Владыка, конечно, знает, что делает, но мало ли. Всяко бывает.
— Вы, малодушшные трусссы, отказссалиссь помоччь Великому Богу Мораку, опассаяссь гнева Владыки, и поплатилисссь за это жизнями! Древний род Бриджешш проклят, и это вашша вина!
Что-то едва уловимое, словно туманное облако, пронеслось над поляной, коснулось змеиной головы Аруна и едва слышно произнесло:
— Его не спасти, Владыка. Мы благодарны тебе за то, что ты разрешил нам самим сделать выбор и попрощаться. Упокой его тело и душу раз и навсегда.
— Без права перерождения? — нормальным голосом спросил Бьерн, не отводя глаз от раздувающего капюшон чешуйчатого гада.
— Да. Зло поглотило его душу полностью. Нам жаль, — ответило облако и растворилось без следа за миг до того, как Бьерн выстрелил принцу в основание нижней челюсти, разнося треугольную голову змеи в клочья.
      Пятиметровая туша рухнула на землю, Майкл с Бьерном обернулись медведями и в считанные минуты располосовали ее на куски.
— Волчонок, в седельной сумке Харлея лежит бутылка с жидкостью для розжига костров. Принеси ее, — скомандовал Бьерн, едва они закончили развлекаться.
Я поспешил выполнить приказ: нашел искомое и принес его оборотням, не задумываясь о том, что шарюсь в седельных сумках и шарахаюсь по поляне при свете луны на глазах у любовников голым. Зато задумались они. Я понял, что поступил опрометчиво, обернувшись человеком (а как бы я в седельных сумках волком шарился?!), когда Бьерн залепил сильнейшую затрещину Майклу и рявкнул чуть ли не на весь лес:
— Возьми себя в руки, Михаэль!Парень кубарем скатился в озерцо, я обернулся волком, сел на задницу и обвил лапы хвостом на манер хорошо воспитанного пса, а Владыка навис надо мной искрящимся бешенством гризли и чуть не откусил мне ухо:
— Не вздумай больше разгуливать голышом перед оборотнями, идиот!
— Сам ты идиот, — едва слышно буркнул я, прижимая уши к голове, а пузо к земле. — Не нравится — не смотри. Нравится — смотри и не выделывайся.
— Ты! Смеешь! Хамить! Владыке?! — придавил меня лапой к земле Бьерн.
В позвоночнике что-то нездорово хрустнуло, и я понял, что шутки кончились. Черт. Кажется, с провокациями я слегка переборщил. Пора спасать мою бедную тушку.
— Вы, кажется, жечь что-то собирались? Может, делом займетесь? — сказал я, переключая внимание оборотней на главного виновника ночного сборища. — Я, между прочим, только на бдение в баре и пару шагов с маньяком в обнимку на стоянку договаривался, а не на черт знает что. Не знаю, как вас, а меня дома ждут.
— И то верно, — неожиданно быстро успокоился Бьерн. — Ты в этой истории — свидетель, которому досталось больше положенного.
— Я лучше буду участником, — на полном серьезе предложил я. — Свидетели, знаете ли, долго не живут.
— Я лично позабочусь о том, чтобы ты прожил как можно дольше.
Если бы не мой волчий, помноженный на собачий, слух, я бы этого ни за что не услышал. Но я услышал и обрадовался, как ненормальный. Поначалу. А потом подумал о том, что официально я пес, а не волк, и резко загрустил. Черт, ну почему все так сложно, а? Жил себе, не тужил, и тут — бах! — понеслось. Как из этого выпутываться прикажете?
— Бьерн, погребальный костер делаем по всем правилам? — подал голос Майкл.
— Да, — ответил гризли, поворачивая голову к снующему возле сложенных в кучу останков парню. Голому, между прочим.
Скосил глаза на меня, неправильно истолковал мой задумчивый взгляд и мгновенно озверел. Черт! Ну что за ревнивая сволочь, а? Сам сказал «потрахались и разбежались», и сам свои же правила нарушает!
— Ты о нем думал той ночью? — прорычал Бьерн прямо у меня в голове.
 Я решил не лезть в бутылку. Он мне нужен был ласковым, добрым и любвеобильным. Хватит с меня жестоких игрищ на сегодня. Хочу любви и нежности. И вовсе не от Майкла.
— Нет. Той ночью я вообще не думал, и это твоя вина… Мишаня.
Кажется, он услышал больше, чем мне того хотелось, потому что мигом обрел внутреннее умиротворение, оскалил морду в едва заметной улыбке (то еще зрелище, надо сказать) и добавил ехидно, отправляя меня в полет тяжелой лапой:
— Иди, одевайся. Будет тебе нежность. Ты это заслужил.
Я пошел. И он пошел. Майкл, увидев, что мы одеваемся, немедленно последовал нашему примеру, на время забросив сооружение масштабного шалаша из засохших веток. Бьерн, одевшись, обвел поле боя взглядом полководца и навешал на Майкла столько, что на неделю упорного труда хватит (начиная с церемониального сожжения принца и заканчивая тотальной зачисткой территории).
— Пока все не сделаешь, на глаза мне не показывайся. Помощников присылать не буду. Считай это наказанием за то, что привлек к операции гражданского и подверг его жизнь опасности.
— Да, Владыка, — склонил голову Майкл.
— А тебя я отвезу домой, — повернулся ко мне Владыка. — Поговорю с твоими родителями на предмет твоего безответственного поведения.
— Мне что, десять лет? — возмутился я, лихорадочно прокручивая в уме варианты спасения.
 Я должен поговорить с предками первым! Они же не знают, что Владыка мою волчью ипостась видел, а светить перед ним псом не хотелось совершенно. Если он Майкла за отлично выполненное задание штрафными работами в качестве благодарности наградил, то что он с двуликим мной сделает, даже думать боязно. А впрочем… Может, оно и к лучшему? После сегодняшних приключений и отвратных перспектив, борьба за место вожака клана Северных волков меня нисколько не пугала.
— Если твое тело выглядит на двадцать, это не значит, что мозги этим двадцати соответствуют. Поехали, утро скоро, а у меня дел по горло.
— Одну минутку, — попросил я и, не дожидаясь разрешения, рванул к Майклу.
— Тяни время и ни в коем случае не позволяй ему везти тебя домой. Твоих предков нужно к этому визиту подготовить, — понятливо подхватил меня в объятия он. — Я до них сумею добраться не раньше обеда.
— Сделаю все, что в моих силах, — погладил его по широкой спине я. Поелозил по шее носом типа в телячьих нежностях. — Скажи им, что я в порядке и готов предстать перед оборотнями волком.
— Будешь сражаться за место вождя?
— Да. Ты мне в этом нелегком деле, если что, поможешь.
— Конечно, помогу, — заулыбался Майкл и крепко поцеловал меня в губы.
— Волчонок, если ты прямо сейчас ко мне не подойдешь, я сверну Михаэлю шею, — раздался в моей голове полный могильного спокойствия голос Владыки.
Я отвесил Майклу символический подзатыльник за несанкционированный поцелуй и бегом добрался до сидящего на байке Бьерна. Сел позади него, целомудренно сложил руки на его плечи, дождался, когда поляна останется далеко позади, и перестал притворяться приличным мальчиком. Намотал его длинные волосы на кулак одной руки, обнял за талию другой, прилип к его заднице пахом и принялся за шею и ухо губами, не позволяя мотать головой, ерзать и всячески от меня избавляться. Бьерн ворчал, рычал и ругался, но упорно ехал вперед. Его терпение кончилось, когда я запустил руку в его кожаные штаны. Он остановил Харлей на обочине дороги, перетащил меня вперед, усаживая на себя верхом, и засосал так, что мой пес немедленно рухнул в счастливый обморок, а мой волк решительно оседлал голубого пони.
— Маленький сластолюбивый поганец, что же ты со мной делаешь!
— Я не маленький, — откинулся на бак и руль байка спиной я и продемонстрировал Бьерну свой не в меру позитивный стояк. Мне до оргазма малюююсенькой капли не хватало! — И делать ничего даже не начинал.
— Думать боюсь, что со мной будет, когда начнешь, — провел по моему члену пальцами Бьерн.
Я заурчал, прикрыл глаза и приподнял бедра.
— Ну же! Приласкай меня!
Умелые пальцы обхватили ствол, передернули пару раз и замерли. Кайфолом, блин! Пришлось глаза открывать и разговор вслух продолжать.
— Ты не думай. Хочешь меня? Так бери!
— Что, прямо здесь?
— Конечно, нет! Поехали в отель, Мишаня. Хочу принять душ, завалиться на чистую кроватку и заняться с тобой любовью без риска свернуть себе шею.
— Заняться со мной сексом, ты хотел сказать, — поправил меня Бьерн, оглаживая мой член все неприличнее.
Я взялся надраивать его таран в отместку, но не выдержал и пары минут: обхватил Мишаню за шею, зажмурился, поцеловал в губы и кончил.
— Полегчало?
— Не особо, — открыл глаза я. Обвел пальцем сочащуюся смазкой головку его по-прежнему стального дрына и пошло слизал соленую каплю с кончика пальца, заставляя Бьерна рычать. — Я возьму твой член в рот, как только за нами закроется дверь гостиничного номера. Клянусь!
— Волчонок, какой же ты все-таки извращенец! — полурыком-полустоном куснул меня в губы Бьерн, перекинул назад и в мгновение ока доставил в очень приличный на вид отель, где я высосал из него жизнь, приперев к двери номера сразу по прибытии.
…Поясницу тянуло. Хорошо так тянуло. Болезненно. Хорошо хоть очко, полное пылающих счастьем искр, и не думало о себе напоминать, хотя в него, наверное, руку без проблем засунуть можно было. Я пошевелился, охнул от ломоты во всем теле и скрючился, потирая поясницу рукой. Потрахался так потрахался, ничего не скажешь.
— Болит? — виноватый голос Бьерна, как и его ласковая рука, принесли мне немыслимое облегчение.
— Болит, — выдохнул я и смог, наконец, вытянуться на постели на животе. Как мало нужно оборотню для счастья!
— Прости, я слегка потерял над собой контроль, — рассыпались по моим плечам и спине лечебные поцелуи. Щекочущая борода и влажный язык спустились по позвоночнику до копчика, заставляя неосознанно раздвигать ноги.
— Слегка? — усомнился я и коснулся растраханного ануса пальцами. Интересно, насколько там все… Три пальца вошли глубоко в меня со свистом. — Охренеть…
— Черт бы тебя побрал, ненасытная ты моя вкусняшка, — обреченно простонал Бьерн, в мгновение ока меняя мои пальцы на свой таран. Вставил до половины, вдавил в постель. — Ты не успокоишься, пока я не накачаю тебя месячным запасом спермы под завязку?
— Годовым, — выдохнул я, ерзая, чтобы пропихнуть под пах подушку.
— Ты чего? — приподнялся надо мной он. — Больно?
      Я подумал и решил ответить честно. Что мне терять?
— Трахнуть тебя хочу до изнеможения. Ищу, чем твою шикарную задницу заменить.
— Ты что несешь, безголовый юнец?! — поперхнулся Бьерн.
      Откашлялся, вцепился в мое плечо рукой и принялся втрахивать меня в постель с такой силой, что кровать затрещала.
— Был бы безголовым юнцом, попытался бы присунуть по-тихому.
— Я бы тебя убил.
— Знаю. Поэтому трахаю не тебя, а подушку в надежде, что не сегодня так завтра ты поймешь, что твоя задница для меня то же самое, что моя — для тебя, и пойдешь мне навстречу.
— Зря надеешься, — увеличил темп Бьерн, покусывая мои плечи на грани между болью и удовольствием. — Владыка свою задницу никогда и никому не подставит.
— Даже если захочет этого больше всего на свете? — не сдавался я, придерживая уплывающего в закат волка с пони и феечками за хвост. Казалось, Бьерн чего-то недоговаривает. Я не хотел это пропустить.
— Да, — выдохнул мне в затылок он, засаживая максимально глубоко, обхватывая рукой под горло и явно теряя над собой контроль. — Я не буду нарушать из-за тебя правила, волчонок.
— На каждое правило есть исключение, — простонал я, выпуская волчий хвост из ослабевших в подкатывающем оргазме рук, и утонул в накатившей волне Мишаниного удовольствия с головой.
— Знаю.
…Мне снова было тепло и уютно. Ничего не болело, нигде не тянуло, искры Владыки в моем теле вели себя благопристойно, а желание трахаться без перерыва на обед и ужин утихло настолько, что я даже смог нормально подумать. И вовсе не о том, где и в какой позе заняться с Бьерном сексом. Кстати о нем. Где он? Опять сбежал не попрощавшись?
Я открыл глаза и сел на постели. Солнце за панорамным окном уходило за горизонт — вечер.
— Это что получается, мы больше двенадцати часов подряд трахались?!
— Да. Такого со мной давно не случалось, — ответил Бьерн, заходя в спальню с подносом, полным вкусностей. Увидел мое офигевшее лицо и расхохотался так, что едва не уронил еду на пол. — Ты такой милашка, вкусняшка. Так и тянет завалить тебя обратно в постель и оттрахать заново.
— Я не против, — пожал плечами я, поднимаясь на ноги. Есть хотелось страшно. Даже не есть. Жрать! — Дай только подкрепиться.
— Бери, — поставил поднос на столик у окна Бьерн.
Сел в широкое плетеное кресло, проследил за мной глазами и не дал сесть в соседнее, в последний момент затаскивая к себе на колени. Черт! Надо было хоть трусы натянуть, что ли. Я обнял его за шею, пряча неуместное смущение за бравадой и некоторой развязностью. Сидеть голым на коленях одетого мужика было… странно.
— Эй, тебе не кажется, что смущаться поздновато? — почувствовал мое состояние Бьерн и приласкал мое бедро рукой.
— Давай местами поменяемся? — огрызнулся я, протягивая руку к куриной ножке. — Я одет, а ты голый на моих коленях. Каково тебе будет?
— У нас осталось очень мало времени, волчонок. Сиди где сидишь, — неожиданно серьезно сказал Бьерн.
Я вгрызся в куриную ногу, вымещая на ней накативший порыв бить, крушить, рвать волосы и стучаться головой о стены. Не хочу его отпускать. Не-хо-чу! Нам же хорошо вместе, ну!
Он обнял меня крепче и успокаивающе погладил по спине.
— Потрахались и разбежались, уговор помнишь?
— Угу.
— Ничего не изменилось.
— Угу.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я убью тебя, если ты посмеешь рассказать о нас хоть кому-нибудь.
— Ты всех своих любовников запугиваешь? — бросил огрызок куриной косточки на поднос я и взялся за отбивную, заливая пальцы жиром. Пофигу! Мне было не до того. Иногда лучше молчать, чем говорить, так что рот я себе набил знатно.
— Обычно я заставляю их обо всем забыть, — ответил Бьерн, тщательно протирая мои руки салфеткой. — Но в случае с тобой не уверен.
— Обычно? — вырвал руки я и заткнул себе рот яблоком.
Так я еще и один из многих! Просто супер! Вот и верь после этого Майкловым россказням. Владыка спит только с женщинами. Ага.
— Я редко сплю с мужчинами, если ты об этом, — коснулся губами моей шеи возле уха Бьерн. Подлец! Так нечестно!!! — И я стираю им память без всякого сожаления, ведь они обычные люди. Другое дело ты, волчонок. Ты первый оборотень, с которым я переспал.
— Я должен гордиться тем, что открыл путь в твою постель оборотням? — возмутился я. — Невелика честь, тебе не кажется?
— Я хотел сделать тебе комплимент.
— Почему ты не хочешь встречаться с парнями в открытую? Объясни — и тогда тебе не придется стирать мне память, а я не буду делать глупости. Обещаю.
Бьерн отстранился и посмотрел мне в глаза с уважением. Коснулся губами одного глаза. Потом второго. Скотина! Зачем он это делает, а? Зачем?!
— Когда ты волнуешься, переживаешь или занимаешься любовью, у тебя глаза становятся разного цвета. Один карий, второй зеленый. Это… завораживает.
— Не меняй тему!
— Хорошо. Я Владыка, счастливо женаты…
— Бьерн, ты меня за идиота держишь? Все знают, что жена для тебя — мать твоих детей, не более того. Сколько ты их уже сменил? Это не аргумент.
— Ладно. Тогда так: я пример для подражания. Если я позволю себе секс с парнями, то что остановит остальных?
— А их надо останавливать?
— Традиции надо чтить.
— В задницу засунь себе свои традиции! — с полтычка завелся я. — Сколько оборотней умерло во цвете лет, сражаясь за сомнительное удовольствие возглавить клан? Не счесть!
— К твоему сведению, я подобные поединки запретил, — нахмурился Бьерн.
— Да ладно. Ты? Запретил?
— Да. Я! Многим это не по душе, но я, как и ты, считаю глупостью умирать ни за что, ни про что!
— Нарушил традицию, значит, — расплылся в ухмылке я, загоняя его в ловушку. — Ай-ай-ай, какой плохой Владыка.
— Это не было нарушением, это было… смягчением существующих правил.
— Что тебе мешает смягчить их еще раз?
      Владыка открыл рот… Закрыл… Посмотрел мне в лицо… зло, и я понял, что сейчас он скажет правду.
— Правила меняют только ради тех, без кого жить невозможно. Я гризли и не способен любить по определению. Ради чего мне идти наперекор всему и вся? Ради забористого секса? Мне и сейчас неплохо живется.
— Врешь, — намотал шелковые волосы на кулак я. Потянул к спинке кресла, поднимая лицо Бьерна к своему. Смял губы жестоким поцелуем. — Я знаю, что тебе без любви… не живется вообще.
— Да что ты в этом понимаешь, ребенок, — и не подумал сопротивляться он. Посмотрел на меня тоскливо, провел руками по спине… прощаясь. Нет-нет-нет! Только не это!
— Я не ребенок! Мне двадцать три!
— А мне три тысячи. По сравнению со мной вы все дети.
— Я. Не. Все! — насмерть накрутил волосы на кулак я, понимая, что больше шанса убедить его не отпускать меня, он мне не даст.
— Ты — не все, и в будущем наверняка задашь жару окружающим, — согласился Бьерн. — Но сейчас ты никто — один из толпы желающих разделить со мной постель. Хочешь, чтобы я полюбил тебя? Стань Кем-то! Дай мне хоть одну причину обратить на тебя внимание, кроме секса.
— Любят не за что-то, а просто так, — ослабил хватку на его волосах я, понимая, что проиграл. — Если тебе нужны причины, чтобы быть с кем-то рядом, — это не любовь.
— Никогда этого не понимал, — сказал Бьерн и коснулся виноватым поцелуем моего плеча.
Я пропустил шелковую реку сквозь пальцы, завораживая своего жутко воющего волка. Дурак. Его же предупреждали! А он все равно влюбился. Мало того, всерьез и надолго. Так, как умеют любить лишь волки. И что мне теперь делать? Страдать всю оставшуюся жизнь? Оно мне надо? Я же не мазохист! Значит, нужно принять меры до того, как станет слишком поздно.
— «Это» не понимают, Бьерн. «Это» чувствуют, — сказал я и похлопал его по плечу. — Знаешь что, мой дорогой Владыка, в свете последних событий я принял важное решение и хочу, чтобы ты помог мне его выполнить.
— Да?
— Заставь меня забыть о тебе. Точнее о наших встречах наедине: в лесу той ночью я никого не встретил, а с поляны ты привез меня в этот отель и оставил одного.
— Уверен? — спросил Бьерн, и я с тайным удовлетворением понял, что идея ему не нравится.
Ха! Я, может, и никто, но не слабак и не сопливая девчонка. У меня есть Майкл, воинственная бабуля, заботливый дед и два воюющих между собой клана оборотней в придачу. Не хочу тратить время на страдания по великому и могучему гризли, который знать не знает, что такое любовь и искренняя привязанность. Лучше Майкла перевоспитаю. Он хоть и медведь, но в чувствах сечет побольше моего.
— Да, Владыка. Уверен. И не вздумай пользоваться мною без моего ведома.
— А… это как? — оживился понурившийся было Бьерн.
— А так: тебе приспичило, ты меня нашел, заставил все вспомнить, отымел и заставил все забыть. Раз этак десять. Так вот, имей в виду, этот номер не пройдет!
— Я буду иметь это в виду, — едва заметно улыбнулся Владыка…
И я переобулся на лету. Он не хочет меня отпускать и придет снова, а значит, не все потеряно! Значит, я все сделал правильно (наверное, его в жизни никто нахуй не посылал), и забывать мне об этом нельзя ни под каким соусом. А значит, надо поймать розовую феечку, вложить в ее пустую голову все мои воспоминания и привязать ее к хвосту волка. Пусть мои тайные тайны побудут в тайнике до поры до времени.
— Прощай, Мишаня, — сказал я и посмотрел Владыке в глаза. — Сегодня ты бездарно просрал свой единственный шанс стать счастливым.
— Я бы не был столь категоричен, волчонок, — в открытую заулыбался сластолюбивый ****юк и…
-…Куда едем, сэр?
Я рассеянно огляделся по сторонам и постарался сосредоточиться. Это было непросто. Волк игрался с феечкой, привязанной к хвосту. Пес смотрел на них и офигевал. А я… Где я? Отель. Что я тут делал? Спал. Как я сюда попал? Привезли. Кто? Владыка. Бах! Феечка плюхнулась волку на нос, и я все вспомнил. Ха! Я уделал самого Владыку!!!
— Сэр? Так мы едем?
— В Бозен, милейший, — скомандовал я и сел в такси в прекрасном расположении духа.
-…Юджин! Какого, мать твою за ногу, ты исполнил?! Открывай дверь, паршивец!
Бам. Бам. Бам. Я прижался к двери своей спальни спиной и решил стоять до последнего. Бабуля в ярости — это локальный армагеддец. Майкл, подпирающий вторую створку двери, был со мной полностью согласен. Фингал под глазом, прокушенное ухо и сломанная рука… Если бы не мой дед, ему бы пришлось еще хуже.
— Маргарет, перестань ломать мебель. Это мой дом, а не твой, — послышалось из-за двери, и мы оба разом выдохнули.
— Патрик, я тебе сейчас что-нибудь сломаю! Ты понимаешь, что явившись Владыке волком, Юджин подписал себе смертный приговор?!
— Ничего он не подписывал. Вспомни, твои драгоценные волки умудрились перебить самых сильных, и теперь вожаком себя гордо именует тот, кто в лучшие времена даже пятки твоему мужу лизать боялся.
— Зато горло Юджину перегрызть не побоится.
— Ты недооцениваешь нашего внука — с физической подготовкой у него всегда все было отлично. Кроме того, у Юджина есть Майкл, который научит его сражаться в человеческом обличии, и ты, которая собаку съела на волчьих боях без правил. Теперь, когда у нашего мальчика не осталось выбора, он отнесется к занятиям со всей серьезностью и отстоит свое право на жизнь и власть. Я в него верю.
— Патрик, ты такой зануда-гипнотизер, хуже змея, ей богу. Я так хотела надавать Юджину тумаков, а ты взял и все испортил.
— Хочешь, надавай тумаков мне. Маленьких таких, знаешь, тумачочков. Символических.
— Да ну тебя, развалишься еще, а мне потом твои псы глотку перегрызут.
— Тоже верно. Пойдем тогда чаю попьем, что ли. С печеньками. Обсудим идею одну интересную.
— Не хочу печенек, хочу торт. Со сливками и коньяком. У меня нервы ни к черту.
— Тогда я приглашаю тебя в кафе. Недалеко совсем. Торты там — объедение. Ты какие любишь?
Голоса затихли, мы с Майклом переглянулись и, не сговариваясь, понеслись в постель. Рухнули на нее, обнялись и притихли.
— С тобой все в порядке, лапа? — спросил он некоторое время спустя. — Владыка ни о чем не догадался?
— Ты про моего пса? Нет. Да и не до меня ему было — довез до ближайшего отеля и свалил, — честно озвучил версию Бьерна я.
— Знаешь, там, на поляне, он так на тебя смотрел, что мне хотелось глотку ему перегрызть. Если бы я не знал, что Владыка с мужиками не спит, то вряд ли бы удержался.
— Не надо никому ничего грызть, — улыбнулся я, распуская руки. — Лучше поцелуй меня, ревнивый медвежонок.
— С удовольствием, — совсем не по-медвежьи заурчал Майкл и попытался воспользоваться своими травмами в корыстных целях: — Лапа, а давай ты сегодня будешь снизу, а? Мне из-за тебя вон как досталось. Прояви сострадание.
Я не обратил на его мурлыканье внимания и залюбил так, что он о моей заднице думать забыл. Мы уснули ближе к полуночи, а утром к нам пожаловали гости. Прямо через окно. Восемь матерых волчар, мечтающих перегрызть мне глотку. Если бы не Майкл, я бы до прихода предков не дожил и самого большого волка выстрелом в голову не упокоил, а так… С разъяренной волчицей, осатаневшим доберманом, мрачно-спокойным медведем и злым, как тысяча чертей мной, им справиться не удалось.
Мы всей толпой как раз загоняли последнего, когда в парадную дверь позвонили. Оборотень ринулся к ней, надеясь на спасение, но, открыв ее, умер на месте, потому что Владыка, стоящий за ней, был злее нас всех, вместе взятых.
— Какого. Черта. Здесь. Происходит?! — рявкнул он, закидывая тело оборотня в холл одной левой. Шагнул внутрь и хрястнул дверью с такой силой, что позолота с косяков посыпалась.
Майкл запинал меня под лестницу, сам зашкерился в кладовку, а мои предки уселись перед Бьерном рядком и сделали ангельские морды. Это не проканало. Он прошелся вдоль строя, матерясь на трех языках сразу, и остановился напротив добермана.
— Я запретил устраивать свары между кланами! Я запретил бои до смерти за титул вожака стаи! И что я получил сегодня? Восемь волчьих трупов в доме главного пса Америки!
      Вопреки моим ожиданиям, дед паузой в вопле Владыки не воспользовался. Как и бабуля. Бьерн навис над ними, заставляя косить ушами и виновато склонять головы, и я не вытерпел: выбрался из-под лестницы, дошел до предков и шлепнулся на задницу рядом с бабулей.
— При чем здесь бои за титул и свары между кланами? Восемь отморозков вломились в мою спальню через окно и, если бы не мой друг, растерзали бы меня в клочья. Хватит орать на моих предков. Они здесь ни при чем.
— Волчонок… Ты… Ты тот самый наследник двух кланов, родившийся человеком?! Но…
Если бы я был в человеческом обличии, то от смеха бы не удержался. Бьерн смотрел на меня и не верил своим глазам. Ха! Я никто, да? Звать меня никак, да? *** тебе лысого, Владыка!
— Бьерн, Юджин правду говорит, — вылез из кладовки Майкл. Дошел до меня, сел рядом и положил лапу на мою холку, мол, мое. Угу. Я даже ухом не повел. — Я был с ним, когда они напали.
— В пять утра. В его спальне, — уточнил Бьерн, принюхиваясь.
Моему злорадству не было предела. Заставил меня все забыть? Ни о какой верности и речи быть не может! Огреби, гуки, напалмом! И лапу заодно пососи! Вместо моих губ и моего члена.
— Я не врал Аруну, Владыка. Майкл действительно мой любовник. Надеюсь, секс с мужчинами вы запретить не успели?
— Не успел, — зло прищурился Бьерн. Спохватился и вернулся к тому, с чего начал: — Восемь оборотней клана Северных волков без объяснения причин врываются в дом своего главного врага и пытаются убить его внука. Мало того, один из этих восьми — нынешний вожак клана. Теперь все они мертвы. Патрик, Маргарет, пояснить не желаете?
— Видите ли, Владыка, — издалека начал дед, и я понял, что за нападением стояли мои хитромудрые предки. — Юджин обрел истинную ипостась лишь в это полнолуние.
— В это полнолуние?!
— Да. Он юн и неопытен, ведь мы держали от него в тайне все, что касалось оборотней. Наверное, этим и решили воспользоваться волки из клана Маргарет, чтобы убить наследника вождя до того, как он научится сражаться.
— Маргарет? — повернулся к бабуле Бьерн.
— Мне нечего добавить, Владыка, — склонила голову волчица, скрывая довольный оскал на хитрой морде. — Без вожака оборотни моего клана совсем отбились от рук.
— А твой внук Юджин и есть те самые руки, которые наведут порядок?
— Он убил нынешнего вожака, защищая свою жизнь, при свидетелях и не нарушил ни одного правила, — сказал дед.
— И с этого момента юный и неопытный Юджин с полным правом может считать себя вожаком клана Северных волков, — закончил его мысль Бьерн. Обвел нас взглядом и натурально махнул рукой. — Хрен с вами, интриганы, пусть будет, как будет. Может, он вас угомонит.
— Значит ли это, что вы согласны с тем, что Юджин теперь вожак клана Северных волков? — подняла голову бабуля.
— Значит, — кивнул он и повернулся ко мне. — Ты готов взять на себя такую ответственность?
— Не совсем, но у меня нет выбора, так что я приложу все усилия, чтобы раз и навсегда этот бред с кровавыми битвами и внезапными нападениями прекратить, — сказал я.
— Достойный ответ.
— Владыка, раз уж вы почтили нас своим присутствием, то, может, задержитесь на пару дней? Я бы хотел собрать на закрытый прием самых хм буйных членов как моего клана, так и клана Маргарет, — заюлил дед. — Ваше присутствие помогло бы…
— Хорошо, я останусь, — перебил его Бьерн.
— Юджин, будь добр, покажи гостю его покои, — подмигнул мне дед.
Ага. Пользуйся случаем показать себя во всей красе. Ну да. Ну да. Хороший совет, только запоздалый. Я себя Владыке с каких только сторон не показывал!
— Следуйте за мной, — вежливо махнул хвостом я и потопал вверх по лестнице на второй этаж. Я буду не я, если не запихну его в покои рядом с моими!
— Ты действительно обрел себя всего пару недель назад, Юджин? — спросил Бьерн, едва мы остались одни.
— Да. До этого много лет думал, что шизофреник.
— Такого на моей памяти еще не было.
— И не будет, — толкнул дверь в покои рядом с моими лапой я. Посмотрел на Бьерна снизу вверх и добавил: — Я, знаете ли, исключение из правил.
— Знаю.
…Званый вечер запомнился мне только одним — Бьерном. Меня тормошили, с кем-то знакомили, о чем-то спрашивали, куда-то приглашали, и я знакомился, отвечал и соглашался вполне осознанно, но думал все равно о другом — о том, кто, не говоря ни слова, царил над всеми безоговорочно. Его боялись, боготворили, уважали и даже хотели, но никто из присутствующих не пытался даже изобразить дружеское участие или искренний интерес. Я этого не понимал. Как можно, находясь рядом с живой легендой, не интересоваться им совершенно? Он же не каменный истукан. Ему три тысячи лет! Эх, если бы все сложилось по-другому, я бы с него сутками не слезал. Столько всего интересного можно было бы узнать.
      Бьерн подошел ко мне в самом конце вечера, когда даже самые отмороженные поняли, что если со мной что-то случится, головы оторвут всем без разговоров. Я стоял на балконе и втыкал на луну, сад и каменный забор. Не хотел смотреть, как на Владыку вешается очередная дамочка.
— Не о чем переживать, Юджин, — похлопал меня по плечу он, замешкался на секунду, но руку убрал. Дурак. — Твой дед — не пес, а лис, и все обыграл так, что не подкопаешься. Тебя теперь никто пальцем не тронет.
— С чего вы взяли, что я по этому поводу переживаю?
— У тебя есть другие поводы для переживаний? — нахмурился Бьерн.
— Целая куча, — кивнул я.
— Например?
— Майкл. Вы отправили его куда-то и даже не дали нам попрощаться, а он мне дорог.
— Очень дорог?
— Он был со мной в полнолуние, — посмотрел в глаза Бьерну я. — Мое первое полнолуние! Вам, может, и плевать на чувства, но не мне и не Майклу.
— Хочешь, чтобы я вернул его тебе?
— Хочу, чтобы вы спросили его обо мне. Если он захочет быть со мной рядом, дайте ему задание, выполняя которое, ему не придется покидать меня надолго.
— Я подумаю.
Я ушел с балкона первым, аплодируя моему псу — величайшему актеру современности — стоя. Майкл мне дорог, кто спорит, но Бьерн… Бьерн — совсем другое дело. Я не дам ему о себе забыть ни за какие коврижки.
…Он пришел ко мне ночью, в то самое время, когда темнота владеет миром беспредельно. Вернул воспоминания. Скользнул под одеяло обнаженным, прижался к моей спине грудью, просунул руку под мою шею и спеленал — зло, жадно и… отчаянно.
— Я просил тебя не приходить ко мне вот так, — сказал я, проводя носом и губами по покрытой шелковистыми волосками руке у своего лица.
— Просил.
— Зачем ты пришел? Ревнуешь? Соскучился?
— Не усложняй, волчонок. Пожалуйста!
— Секс ради секса?
— Да.
— А может…
— Не может, — перебил меня он и превратился в действующий вулкан.
Утопил мое тело в потоках лавы, засыпал мою душу пеплом и разорвал сердце на части острыми когтями медведя, который знать не знал, что такое любовь, до тех пор, пока не встретил меня. Я верил в это всем своим волчьим сердцем.
— Я не хочу стирать тебе память, Юджин, — сказал Бьерн, когда мы отдышались. — Дай слово молчать, и я оставлю все, как есть.
— Ну уж нет. Я не смогу спать с другими, если буду помнить о тебе, а ты будешь продолжать трахать все, что движется? Меня такой расклад не устраивает.
— Зато устраивает меня.
— Не пошел бы ты лесом, Мишаня! — не на шутку завелся я. — Ты, как собака на сене, ни себе, ни людям. А у меня есть Майкл. Как только ты сотрешь мне память, я затащу его в постель, и мне похеру будет, кого в постель затащишь ты. Вот этот расклад честный.
— Да плевать я хотел на твои расклады! — сжал меня в медвежьих объятиях он.
— Надеюсь, ты поймешь, чего на самом деле хочешь, до того, как станет слишком поздно.
— Я так долго живу на свете, что для меня «поздно» не бывает.
— Зато для меня бывает. Однажды ты сказал: «лучше мучиться воспоминаниями, чем жалеть о несбывшемся». Признаваться в любви камню на моей могиле глупо.
— Я не умею любить и учиться не собираюсь.
— Ты уже любишь, весь вопрос в том, сколько времени тебе понадобится, чтобы это понять.
— Ты невыносим!
— Сотри мне память, и все у тебя наладится.
— Прощай, упрямый мой волчонок.
— До свидания.
-…Я смотрел в затылок Владыки все то время, что он торчал возле дверей, прощаясь. Сверлил взглядом дыру, расплетал и сплетал косу, наматывал его шелковые волосы на кулак и выжигал на коже под ними свое имя. Бьерн стер мне память, но я вернул ее обратно сразу после того, как он ушел из моей спальни.
— Ты мой, Бьерн. МОЙ. Я не позволю тебе похерить нашу любовь. Не исчезну с твоего горизонта. Не дам о себе забыть. Сведу с ума и заставлю изменить ради меня любые правила!
Я смотрел, как он садится на свой Харлей и трогается с места.
Я смотрел до тех пор, пока каменный забор не скрыл его от меня, но он так и не обернулся. Скотина упрямая!
— Юджин? Эй, Юджин! Прикинь, Владыка оставил меня за тобой присматривать. Я теперь твой официальный телохранитель! Счастье-то какое, господи!
      Майкл налетел на меня ураганом: подхватил на руки и закружил прямо на крыльце дома, а я скинул воспоминания о Владыке розовой феечке, привязал ее к хвосту мрачного донельзя волка и отпустил в небо. Некогда страдать. Дел по горло. Бьерн хотел, чтобы я стал Кем-то? Я стану. Хотел, чтобы я дал ему хоть одну причину обратить на меня внимание? Я дам ему десять. Но сначала… Сначала я сделаю счастливым Майкла. Он медведь, а медведи долго любить не умеют, так что это будет совсем не трудно.
Искры, зажженные во мне Бьерном, подумали-подумали… и согласились.
Часть 2.
Я лежал на скале посреди Йеллоустонского национального парка псом, сосредоточенно грыз большую палку, щурился на нежаркое августовское солнце и старательно ловил пресловутое внутреннее умиротворение, которое наотрез ловиться отказывалось. Достало меня все так, что словами не передать! Казалось бы, вожак свирепого клана волков-оборотней, внук главного пса-оборотня Америки, красавец мужчина в самом начале жизненного пути — живи на полную катушку, делай, что хочешь, строй кого ни попадя и будь счастлив.
Ага.
 Я расщепил конец палки в труху, сплюнул опилки и принялся раздирать ее вдоль, срывая злость, обиду и неуемную тоску. Жить на полную катушку не получалось. Одни сплошные проблемы, что в личной жизни, что в общественной! Про личную жизнь думать не хотелось вообще, так что я перехватил лапами палку удобнее и задумался об общественной.
Бабуля попыталась отобрать у меня бразды правления кланом, едва Владыка скрылся за воротами особняка (мал еще, вырастешь, поумнеешь, тогда и дам порулить). Я ее вежливо послал и принялся играться в Большого Босса сам.
Хватило меня ровно на полгода, потому что рулить волками-оборотнями — это то же самое, что гонять гопников по зоопарку. «Не считай пальцами зубы крокодила», «не корми льва», «не обнимайся с гориллой», «не пугай страуса» — я устал вытаскивать бравых парней из дерьма, в которое они вляпывались постоянно.
«Я хотел проверить, как двигатель работает, и сунул в него палец» — палец к херам, кровища, "скорая", а потом Юджин, как дебил, врет врачам про розыгрыши и извиняется, ведь палец, чтоб его, через пару часов прирос сам! «Мы думали, он нас послушается» — три десятилетних придурка пошли в лес общаться с настоящими волками и медведем-гризли. Волки их послушались, а медведь болт забил на их оборотничество и порвал, как тузик грелку. Кто первым словил их дикие вопли? Волк Юджина. Кто собрал своих и организовал поиски? Пес Юджина. Кто раздавал ****юли родителям и деткам, а потом огребал от бабули за то, что подобное допустил? Юджин. Блять, да я сам не в курсе, какое зверье будет оборотня слушаться, а какое нет!
Пришлось устраивать ежемесячные псевдонаучные просветительские посиделки стариков и молодежи, на которых драки стали самым обычным делом, потому что мирно проводить время в компании друг друга половозрелые волки-оборотни не могли по определению. А еще они не могли мирно сосуществовать с другими оборотнями: псы, лисы, медведи — пофигу, кого доставать и на кого нарываться. Я честно разнимал их (под охраной Майкла, естественно) и улаживал межклановые конфликты до тех пор, пока мои отмороженные подопечные не вывели меня из себя настолько, что я дал своему волку полную свободу.
Побоище, которое я устроил и после которого Майкл посмотрел на меня совсем другими глазами, запомнили надолго и даже записали в исторические хроники. Убить я никого не убил, а вот покалечил многих. Жаль, выздоровели они быстро. Этого хватило, чтобы в клане воцарилась восторженная тишина, от которой лично мне было тошно. Мы же в первую очередь люди, а не звери! Но это я так думал, а не они.
Так или иначе, но откровенную херню творить мои подопечные перестали, нарываться на неприятности тоже, так что я передал бразды правления бабуле, которая переехала жить в дедов особняк («Здесь жизнь кипит, мальчик мой, а в отеле мне ужасно скучно»), и на свой статус вожака откровенно забил. Против ее очередного воцарения во главе Северных волков в клане никто не был (с теми, кто против, я лично побеседовал, и они возникать передумали), прекрасно понимая, что ежели чего, я приду на разборки, и худо придется всем без исключения.
      Однако расслабиться мне не удалось. Дед, отследив перемены, взял меня в оборот и перевел учиться на факультет международных отношений. Заставил учить три иностранных языка сразу («На тебе лежит огромная ответственность, мой мальчик, должен же кто-то представлять интересы американских оборотней на всемирной арене») и ударился в политику.
Я устроил бунт на корабле, но коварный доберман переманил на свою сторону бабулю и даже Майкла, и мне пришлось смириться.
Майкл… Эх, Майкл! Полгода он жестоко дрючил меня в спортзале днем, страстно подставлялся ночью, выматывая физически до черных мушек перед глазами (розовые феечки, увидев их, сходили с ума и взрывали мозг требованиями немедленно изгнать пришельцев), и был практически незаменим. Пока он был рядом, я о Бьерне думал только позитивно, а потом… Потом наступила весна, и Майкл свихнулся: словно мартовский кот пошел вразнос и перетрахал половину города и ближайших окрестностей, невзирая на пол, возраст и социальный статус, не появляясь дома даже на ужин.
Его неожиданный загул длился ровно месяц. Вечер, когда он снова появился в моей спальне, я не забуду никогда, потому что пришёл он ко мне не человеком, не медведем, а огромным полосатым барсом — сказочным существом, которого в нашем мире отродясь не водилось. Тогда мне и стало понятно, почему Владыка с него глаз не спускал. Двуликий харизматичный иномирный оборотень би — серьёзный повод переживать за подданных.
 Я вгрызся в палку, усмиряя снова впадающего в черную тоску волка. А ведь Бьерн мне Майкла без разговоров отдал, зная, что рано или поздно я про его чумовую кошачью сущность узнаю. Неужели ему было на меня настолько наплевать? А если бы я в Майкла всерьёз влюбился? Если бы он меня с собой в другой мир позвал? Хотя…
Я хотел верить в то, что Бьерн прекрасно знал, чем в итоге наше сожительство закончится, и таким образом собирался меня за упрямство наказать. Наказание не удалось, потому что я любил его, а не Майкла, так что сердце моё кошак не разбил ни в одном месте, что не помешало мне изобразить вселенскую обиду по его возвращении из загула. Надо сказать, выпрашивать прощение барс умел в совершенстве, а потому я был неумолим совсем недолго — пока помнил о том, что изменщика и предателя нужно примерно наказать. Нефиг вперед батьки в пекло лезть и планы Великого Вождя Северных волков нарушать! Я должен был его бросить, а не наоборот!
— И какого хера тебе от меня надо, блудливая, похотливая, скрытная и крайне неблагодарная скотина? — спросил я его, делая вид, что гигантских полосатых барсов каждый день вижу, а потому нисколько его новому облику не удивляюсь.
Майкл плюхнулся на пол передо мной, лежащим на постели, на спину, согнул лапы и посмотрел на меня с безумно печальной улыбкой на невозможно симпатичной морде.
— Прости засранца, а?
— Не на того напал! — отрезал я и отвернулся к окну, чтобы его чарам раньше времени не поддаться.
— Юджин, не будь букой.
— А ты не будь мудаком!
— Хорошо, ты прав, я мудак и бессовестная свинья. Накажи меня, и закроем тему, а?
Барс запрыгнул на постель и улегся рядом, засунув пушистую голову под мою руку. Заурчал трактором. Потерся об меня безумно приятным на ощупь мехом, подлизываясь так, как умеют только кошки. Скотина! Как, спрашивается, его после этого наказывать? Я обреченно постучал пальцами по мокрому коричневому носу. Почесал широкую переносицу поперек шерсти.
— Тебе не стыдно?
— Стыдно, — еще громче заурчал Майкл, — но ты сам виноват. Любил бы меня по-настоящему, я б не сорвался.
— Не перевешивай с больной головы на здоровую! — возмутился я, мацая охренительные кисточки на его ушах. — Если бы ты захотел быть со мной по-настоящему, придумал бы способ меня в себя влюбить намертво.
— Значит, я был прав в своих подозрениях. Ты любишь другого. Давно?
Я дернул его за ухо, злясь на себя. Блин, спалился на ровном месте! Майкл поморщился, но вырываться не стал. Спросил отстраненно, как доктор в онкологической клинике:
— Давно любишь?
— Да.
— Волком любишь?
— Да.
— Кто он?
— Не твое дело.
— Бьерн?
— Отвали.
— Значит, Бьерн, — тяжело вздохнул Майкл, обернулся человеком и впервые за время нашего знакомства спеленал меня в объятиях на правах главного. — Зря ты это, Юджин, ох, зря.
— Почему?
— Потому что я, Чеширский барс, перед которым устоять практически невозможно (если я того захочу, конечно), однажды влюбился в него и попытался совратить. Неудачно.
— Епт… Когда успел?!
— Когда в этот мир попал. Бьерн вытащил меня из лап смерти…
— Вытащил? Это как?
— Отбил у приспешников Морока, к которым я по глупости попал.
— По какой глупости?
— Думал, один с несколькими адептами справлюсь, а они тупо заманили меня в ловушку, но я не об этом хотел тебе рассказать.
— А о чем? Слышать не хочу о том, как вы трахались!
— Мы не трахались, в том-то все и дело. Бьерн лично ухаживал за мной целый месяц, были мы одни-одинешеньки среди непролазной тайги, внешность у меня крайне привлекательная, секс я люблю, да и существо не из этого мира — все было на моей стороне, но он…
— На тебя не купился? — подсказал я, скрипя зубами в приступе жестокой ревности.
Если кто и мог Владыку соблазнить, так это Майкл. Я видел тех, по кому прошелся каток его феерического сексуального обаяния. Вряд ли они смогут хоть когда-нибудь этого сногсшибательного парня забыть. Среди его жертв был даже отпетый гомофоб и лесбиянка!
— Нет. Поцеловал пару раз в губы — и все, как отрезало. Никакие провокации не смогли его медвежье спокойствие поколебать. Даже моя чеширская улыбка! Знаешь, что он сказал, когда я в открытую спросил его: «Почему нет?»
Черт! Сколько же раз за свою долгую жизнь Бьерн ответил на предложение заняться сексом отказом? Не сосчитать! Но я — не все, ведь мне он не только не отказал, напротив, сам предложил, прекрасно зная, кто я такой. На душе резко потеплело, когда я вспомнил его обреченное: «Ты слишком хорош, чтобы я мог отпустить тебя, не отлюбив».
— Что он ответил?
— Есть правила, которые я не нарушаю никогда. Не трахаться с мужчинами-оборотнями — одно из них.
— Из всех правил есть исключения, — не удержался я.
Майкл иронично хмыкнул:
— Я сказал ему то же самое.
— А он? — затаил дыхание я.
— Не родился ещё тот, ради кого я сделаю исключение, — скорчив каменное лицо, процитировал Бьерна Майкл, и я не смог сдержать глупую улыбку победителя, которую ушлый котяра немедленно отследил. — Юджин, чего это ты так заулыбался, а?
— Ничего, — поспешно слился я.
Черт! Я ж типа не помню! А если он Бьерну случайно ляпнет?! Хотя… Может, и хорошо, если ляпнет. Сил смирно ждать упрямого Владыку у меня практически не осталось.
— Только не говори, что Бьерн с тобой переспал, — изумленно озвучил очевидное Майкл.
— Не говорю, — потерся лицом о его широкую грудь я.
— Охренеть…
Молчание длилось недолго. Майкл отмер, погладил меня по плечу и заставил посмотреть себе в лицо:
— Ты поэтому так ни разу и не позволил мне быть сверху? Берег себя для него?
Я поцеловал его в губы:
— Да, но не прибедняйся, тебе со мной было лучше, чем хорошо. Да и не мне ты предназначен. Мы оба это прекрасно знаем.
— Это так очевидно? — едва заметно скривился Майкл, ответив на поцелуй.
— Да, — кивнул я и даже не соврал.
Мне все чаще казалось, что едва мы начинали заниматься сексом, как кто-то неосязаемый, но очень реальный начинал за нами подглядывать. Причём не за мной, а именно за Майклом. Впрочем, это могло быть плодом моего в очередной раз слегка разладившегося разума: с некоторых пор в моей несчастной голове кроме волка, пса, феечек и пони поселилась целая толпа мужиков. Они редко вмешивались в происходящие события, ещё реже комментировали мои действия, но все чаще и громче зудели: «Найди Владыку. Найди. Найди! Найди!!!». Хуже комаров, ей-богу. Именно они сильнее всего подтачивали стальной стержень моего терпения, раздувая и так бодрые до невозможности искры, зажженные во мне Бьерном, в пламя, опаснее которого нет.
— Ну что же, тогда жаркий дружеский трах на прощанье? — отвлек меня от грустных мыслей Майкл.
— Кошак блудливый, ты неисправим, — рассмеялся я и, конечно же, согласился.
Мы трахались всю ночь, а утром Майкл посмотрел на меня без тени желания в хитрых зеленых глазах, улыбнулся и втянул в очередную авантюру, сказав: «Хочешь захомутать Бьерна? Я тебе помогу».
Гениальный план Майкла был прост и даже общественно-полезен: поймать парочку оборотней-преступников с максимальным шумом и тяжелым ранением моей драгоценной тушки (весь мой зоопарк, включая толпу мужиков, был категорически против), сделать из меня героя, найти мне невесту (чтоб заставить Бьерна ревновать, естественно) и вынудить его ко мне приехать до того, как я назначу день свадьбы.
Звучало все это куда проще и лучше, чем воплощалось в реальность, потому что опасных преступников в нашем захолустье не оказалось, как и подходящей девушки, способной сыграть роль невесты, не влюбившись в меня по самое не балуйся. Мы подняли на ноги всех и вся (даже моего деда, которому я навешал лапшу на уши про то, что хочу заслужить уважение, славу опасного оборотня и статус национального героя до того, как займусь политикой), но лишь три недели спустя смогли отыскать интересное: пять пропавших без вести 20-летних девушек не самого тяжелого поведения, учившихся в нашем университете.
Как выяснилось после первых же вдумчивых опросов, исчезли они после знакомства с неким «охуительно красивым и богатым парнем, который наставил их заблудшие души на путь истинный». После общения с ним они разом бросили пить, курить, материться и трахаться с кем ни попадя, чем немало парней, любящих халявный секс, расстроили, а приличных девочек-сокурсниц порадовали. Искали мы этих девиц недолго, а когда нашли — завелись не на шутку, потому что то, что от них осталось, телами назвать было трудно, и болото, в котором мы их отыскали, было практически ни при чем.
— Я видел такое раньше, — вздыбил шерсть на загривке Майкл. — Это дело рук фанатов Морока!
— Что, опять?!
— Не опять, а снова. Они, как тараканы, неистребимы.
— Как думаешь, истинная ипостась оборотня, который над бедолагами издевался, какая?
— Боюсь, в этот раз маньяк не один, — после продолжительных изысканий, от которых меня едва не стошнило, сказал Майкл. — Волк и лиса постарались.
— Совсем страх потеряли!
Мы взбаламутили общественность, сообщив о жуткой находке в новости федеральных телевизионных каналов до того, как позвали на место происшествия полицию и ФБР. Дед чуть шею мне за это не свернул, но я впервые в жизни повысил на него голос, и он, махнув на меня рукой, ушел на пару с хитро щурившейся бабулей есть торты с чаем в любимое кафе, тем самым отдавая контроль над происходящим мне.
Чем я и воспользовался, подняв еще большую, но совершенно незаметную человеческой части населения бучу среди иных: нагнал страху на родителей юных девушек, подначил буйных бездельников, заставил думать осторожных и в итоге получил ошеломляющий результат: двадцать шесть трупов, три фанатичных последователя Морока и святилище, которое мы разнесли к херам всей толпой.
К радости моего зоопарка и огорчению Майкла, я при поимке сумасшедших оборотней не пострадал. Мне казалось, что мы достаточно нашумели, чтобы Бьерн обратил на нас внимание и приехал. В конце концов, из 26 жертв 15 были иными! Весомый повод явиться с проверкой. Владыка он или где?! Я разгрыз палку пополам и взялся за огрызок с удвоенной силой. Мысли навернули круг, зацепились за имя Бьерна, голоса в очередной раз взвыли: «Найди его!», волк подхватил, и я погрузился в тоску-печаль.
      Бьерн… Какой же он все-таки твердолобый мудак! Как уехал, так больше ни разу в наших краях и не появился. Занят был, наверное, по самые гланды. Очередным разводом, ага. Я следил за нашим чумовым Владыкой по всем информационным каналам, какие только были в моем распоряжении, и, если Майкла со мной рядом не было, дрочил на него хуже озабоченного сексом подростка. Тьфу!
      Смотрел новости по телевизору (оказалось, что лимузин и охрана у Бьерна все-таки есть, потому что был он владельцем промышленного холдинга). Читал бульварные газетенки (с провокационными фотками красивого (и прекрасно об этом осведомленного) говнюка практически в неглиже на очередной развратной вечеринке очередного богатого сноба). Шарился в интернете (вот уж где правду от вымысла не отличишь) и слушал сплетни оборотней, которым не повезло встретиться с ним лично.
Говорят, за последний год у Владыки страшно испортился и так нелегкий характер. Он срывался по мелочам, орал на окружающих, подолгу пропадал черт знает где и менял женщин со скоростью самолетного винта, забив на очередную жену (или уже не жену?) болт. Я искренне надеялся, что все это было результатом его безмерной тоски по мне любимому. Искры, зажженные им во мне, с такими выводами соглашались, чем изрядно меня успокаивали.
Я догрыз огрызок и решил передохнуть: сложил морду на лапы, вытянулся на пузе и уставился на бескрайний лес внизу, давая моему псу полную свободу. Мне так редко удавалось побыть в этом обличии! Это же, мать его, страшный секрет. Если наш крестовый поход не сработал и Владыка в ближайшие пару дней не придет, я явлю свою вторую ипостась всему миру. У него же пунктик насчет двуликих. Вот и пусть приходит на разборки лично. Я ему такое устрою, мало не покажется.
— Дженни, смотри, там, на скале, лабрадор! Как он туда попал?
— Сара, блин, меня подожди! Коза, блин, горная!
Я сосредоточился на настоящем. И что тут у нас? Ага. Две девицы в походном. С рюкзаками. Судя по тому, что забрались глубоко в парк, отмороженные на всю голову. История про маньяков-сатанистов на весь мир прогремела, а им хоть бы что! Девицы резво поскакали по скалам ко мне, а мой пес залип на их упругие попки, обтянутые майками груди и разрумянившиеся лица. Ммммм! Красотки! Волк на восторженный вопль пса внимания не обратил, мучая тоскливым скулежем затяжной депрессии розовую феечку, а я почувствовал нарастающее возбуждение и вдруг понял, что больше года к женщинам с желанием (бабуля и желание стукнуть ее чем-нибудь тяжелым не в счет) не прикасался.
Пес почуял слабину и взял все в свои лапы: вместо того, чтобы свалить по-тихому, сел на задницу, высунул язык и задышал на манер загнанного оленя, честно капая слюной на скалу в надежде развести хотя бы одну из девах на секс, которого у меня вот уже два месяца как не было. С Майклом мы больше не трахались, на других мужиков меня не тянуло от слова совсем, а вешающиеся мне на шею дамы из высшего общества, которых подсовывал хитрый дед, вызывали глухое раздражение.
Может, одна из этих… Подлый волк увлекшегося пса немедленно обломал: не нужны мне женщины. Мне Бьерн нужен! Улучшившееся было настроение опять испортилось. Не жизнь, а тоска зелёная! С этим надо было что-то делать. Может, хватит ждать? Мужик я или где? Если гора не идёт к Магомету, Магомет идет к горе. Пора брать Владыку за яйца в прямом смысле слова! А что? Заявиться к нему в главный офис в Канаде и сходу — хрясь! Поцелуй в губы, а в ладонь причиндалы. И сжать хорошенько… Волк от одной только мысли об этом кончил. Позорище волосатое!
— Привет, пес, — вскарабкалась на скалу рыжеволосая (невысокая, худая и конопатая). Плюхнулась в паре метров от меня и вытащила из рюкзака бутылку с водой. — Пить хочешь?
— Хочу, — ответил я, раздумывая над сложнейшей дилеммой: вылизывать вымазанный в сперме пах или нет? С одной стороны, я же зверь, а с другой — человек. Брезгливость…
— Ты разговаривать умеешь?! — выронила бутылку девица.
— Я еще и оборачиваться умею, — буркнул я, злясь на себя за неосторожность.
— Аэээ?!
— Угу.
Бутылка покатилась к пропасти, а я, глядя на нее, решил дилемму: обернулся человеком, подхватил бутылку на самом краю, глотнул воды, отмыл пах, не обращая внимания на глаза-блюдца девицы, вручил ей бутылку, обернулся псом и рванул в лес, бросив на прощание:
— Красивым женщинам без охраны в лесу, полном маньяков и оборотней, не место.
-…Банкет по случаю награждения нас с Майклом званиями почетных граждан штата набирал обороты, народ вокруг все чаще прикладывался к шампанскому и все громче веселился, а мне становилось все хуже и хуже. Неужели Бьерн не приедет? Неужели забыл обо мне? Может, надо было и правда о нем забы…
— Привет, красавчик. Неожиданная встреча, да?
Я, конечно, морду кирпичом сделал, но и ежу было понятно, что это не проканает. Девица, видевшая, как я-пес обернулся человеком, присела за мой столик и мило улыбнулась. Я едва не оскалился в ответ. Не люблю такие сюрпризы страсть как! Она представляла для меня серьёзную угрозу (да и не только для меня), так что я собрался с мыслями и вступил в переговоры.
— Привет.
— Расслабься, — рассмеялась она, взяла меня за руку и потрясла в рукопожатии. — Сара, если ты вдруг забыл. Я тебя по телевизору увидела. Не удержалась, пришла поздравить. Почётный гражданин в 24 года — это круто.
— Я знаю.
— Ты немногословен.
— Предпочитаю словам дела.
— Там, на скале, я так и поняла, — рассмеялась Сара. — Твои "дела" меня до печенок поразили. Хорошо, что Дженни все пропустила, а то ты бы так легко не отделался.
— А я легко отделался?
— Посмотрим на твоё поведение.
Умна, чертовка, а по виду не скажешь. Интересно, чего она от меня взамен на молчание хочет? Пес зацепился взглядом за глубокое декольте и немедленно закапал слюной. Вот бы ее завалить…
— Сдаётся мне, ты на этом собрании не один такой особенный? — хитро прищурилась Сара.
— Поговорим в другом месте? — просиял улыбкой я, поднимаясь. — Шумно здесь, не находишь?
— Нахожу, — с готовностью согласилась она. — Я к тебе с миром пришла и с предложением по сотрудничеству, так что веди себя прилично, звезда новостей и герой-сыщик, и не делай глупости.
— Уговорила.
Майкл, заметив мой многозначительный взгляд и бледный вид, оставил в покое очередную жертву своих сексуальных домогательств и двинулся в мою сторону. Вот и славно. Я благовоспитанно открыл перед начинающей шантажисткой дверь во внутренние покои, склонился в шутовском поклоне, касаясь, конечно же, неслучайно лицом ее груди, и тут…
Я стоял спиной ко входу в зал, но взгляд, приложивший меня по заднице кнутом, мигом спину мне выпрямил… Мгновенная тишина повисла в помещении… а потом обманчиво-добродушный голос короля королей разбил ее вдребезги:
— Добрый вечер, дамы и господа. Рад вас всех видеть.
Я вцепился в хвост своего волка псом насмерть и обрёл некое подобие внутреннего равновесия.
— Какой мужчина! — восторженно выдохнула Сара.
И я вспомнил вторую часть плана Майкла, на которую откровенно забил: подставная невеста! А ещё я вспомнил, как Бьерн меня ревновал. Ко всем подряд! Ну что же. Шоу начинается. Я подхватил Сару за талию и поцеловал в висок, шепча:
— Подыграй мне!
— Что мне за это будет? — погладила меня по спине она, прижимаясь ближе.
— Ты же не просто так сюда пришла сегодня. Чего тебе от меня надо?
— Замуж за тебя выйти и ребёнка.
      Я аж закашлялся. Ни хера себе заявка!
— Дорогой, ты так хочешь меня, что слюной подавился? — рассмеялась Сара, жёстко прихватила меня за задницу и зашипела в шею: — Соглашайся, а то всем расскажу, что ты на скале устроил!
Я запаниковал. Реально. Что делать-то?! Мне сейчас скандал с разоблачением меня-пса нафиг не нужен. Ладно телевизионщики, они к сумасшедшим привычные, не поверят, но Бьерн! Рано ему про мою двуликость знать. Рано! Предприимчивую девицу надо было срочно нейтрализовать. Как? Черт, черт, черт!
— Очень хочу, — сказал я, делая слабую попытку вырваться.
— Так мы договорились?
Обещать — не значит жениться, так ведь? Я глубоко вздохнул, открыл рот…
— О чем договорились?
В голосе Бьерна, раздавшемся из-за моей спины, было столько всего нехорошего, что меня отпустило. Реально отпустило! Он все помнит. Ревнует! И отдавать меня Саре не хочет.
— О дате нашей свадьбы, — мило улыбнулась ему шантажистка.
Бьерн в лице не изменился, но от его взгляда мой зоопарк разом прикинулся мёртвым.
— Юджин, на пару слов.
— Конечно, сэр, — вывернулся из объятий Сары я.
Протянул руку Бьерну, чтобы поздороваться… и неожиданно оказался притиснут к его боку плотнее некуда. Черт! У меня аж голова закружилась от любимого запаха, сильных рук и жадной хватки. Я ж сейчас кончу!!!
— Рано ему еще жениться, красавица, — улыбнулся офигевшей на пару со мной Саре Бьерн. — Я запрещаю.
— Кто ты такой, чтобы ему что-то запрещать? — очнулась она.
— Никто, — ответил Владыка, отпустил меня и цапнул ее за подбородок пальцами. Уставился в глаза пристально. — И ты никто. Оборотней не существует, а то, что ты когда-то видела, просто сон. Как и Юджин. Ты проснешься утром и поймёшь, что выставила себя дурой на глазах у толпы богатых и влиятельных снобов. Ты никогда больше даже близко к этому парню и к этому особняку не подойдёшь. Ясно?
— Ясно, — растерянно захлопала глазами Сара.
Смутилась, засуетилась и бросилась вон из зала, привлекая к себе внимание окружающих, большая часть из которых были оборотнями, любящими поразвлечься.
— Не к добру, — озвучил очевидное я. — Ребята не любят, когда у них под носом добыча бегает. Помягче нельзя было?
— Нельзя. Не люблю, когда моих подданных шантажируют, — отрезал Бьерн.
— Откуда ты зна…
— Ты серьёзно нервничал, общаясь с женщиной-человеком, так что вариантов ответа на вопрос «почему? » всего два. Раз ты с ней не спал…
— Еще как спал! — опомнился я и принялся дергать медведя за уши. Хочу, чтобы он ревновал. Хочу, хочу, хочу!
— Не спал. На ней нет твоего запаха.
— Мы вчера трахались! Она просто помылась!
— Твой аромат невозможно смыть даже через месяц, Юджин. Он въедается под кожу и сводит с ума! Уж я-то знаю.
Я уставился на него в оба глаза, подбирая упавшую от неожиданности челюсть и даже не пытаясь остановить поскакавших в закат счастливых до безумия волка, пони и феечек. Нет, ну я, конечно, рассчитывал на… но… эээ…
— Это что сейчас такое было?!
— Блять, ты ж не помнишь ничего! — спохватился Бьерн, помогая мне сориентироваться в происходящем.
— Чего не помню? — нахмурился я, держа наготове феечку.
Или он сейчас вернет мне память, признается в любви и утащит трахаться, или…
— Забудь последние две минуты, — рявкнул Бьерн, глядя мне в глаза едва ли не с ненавистью.
Говнюк упрямый! Я успел спрятать воспоминания, заморгал глазами на манер Сары, глупо заулыбался, вспомнил все через секунду и принялся изображать беспамятного идиота, доводя Бьерна до белого каления рассказами из жизни парня, у которого с сексом и личной жизнью все пучком даже после разрыва с Майклом, который, к слову, для Владыки новостью не стал. Впрочем, долго дразнить гризли мне не удалось: гости требовали внимания, и он переключился на них.
— Не упускай свой шанс, Юджин, — в конце вечера хлопнул меня по плечу Майкл и свалил со своей очередной жертвой в неизвестном направлении.
— Не упущу, — стиснул челюсти я, глядя на то, как на Бьерна вешается очередная красотка, и тоже свалил.
Еще чуть-чуть, и я реально схвачу его за яйца на глазах у всех и уволоку трахаться. Оно мне надо, позориться? Да и не простит он мне этого никогда. Подожду ночи, а уж там… Никто меня не остановит!
…Бьерн пришёл под утро, когда я извелся окончательно и был готов пойти на крайние меры. Щелкнул пальцами, возвращая мне и так прекрасно все сохранившую память, скользнул в постель и властно прижался к моей спине грудью, а к шее губами. Я так скучал по этому! Аж в глазах защипало. Но я кремень-парень. Виду не подам. Обойдётся!
— Здравствуй, волчонок.
— И тебе не хворать, — мрачно сказал я, ерзая в мнимом негодовании с таким расчетом, чтобы его член своей задницей раздраконить до безобразия.
— Не злись. Пожалуйста!
— Я не злюсь. Мне похуй.
— Совсем-совсем похуй?
Я от тоски в голосе Бьерна чуть не задохнулся. Черт, черт, черт! Что он со мной делает, а? Если так дальше пойдёт, я ж его через пять минут с ног до головы оближу! А как же месть? Хоть чуточку-то можно мне его помучить? Увы, мои четвероногие засранцы меня-человека поддерживать в этом начинании отказались: волк с блаженным выражением на морде сгонял в кучу голубых пони и феечек, а пес лежал на пузе и поскуливал от нетерпения. Предатели!
Ласковая рука Бьерна наткнулась на мой бодрый до невозможности член, который выдал меня с головой и избавил от необходимости отвечать словами. И то вперёд. Кто знает, что я могу своему упрямому, а потому несчастному Владыке сейчас наговорить.
— Врешь, — облегченно выдохнул мне в шею Бьерн и принялся меня драконить: сожмет ладонь на члене — отпустит, проведет вверх до головки — уберет руку. Садист! — Врешь ведь?
— Вру, — не выдержал изощренного издевательства я, теряя от любимого запаха, рук, губ и поцелуев контроль над телом и эмоциями. Волк рвался к любимому и плевать хотел на всех и вся. Его не интересовало «потом», ему нужно было «здесь и сейчас». — Мне совсем-совсем не похуй. А ты? Скучал?
— Да. Очень. Ты даже не представляешь себе как. Одно время, правда, злился на тебя страшно. Ты обо мне не помнишь ни хрена и жизни радуешься, а я помню и… Плохо мне без тебя было, волчонок. ****ец как плохо.
Я насторожился и даже поскакавшего в закат от сногсшибательного признания волка с голубого пони за хвост поймал и на землю скинул. Чего это Бьерн сейчас исполнил? В любви мне, что ли, признался?! Через год полнейшего игнора? Не к добру это, ох, не к добру!
— Почему раньше не пришёл?
— Занят был.
— Чем?
— Мир спасал.
— Спас?
— Не совсем, но я стараюсь, жаль, времени у меня на это важное дело практически не осталось, — тяжело вздохнул Бьерн и обнял меня ещё крепче. — Волчонок, давай не будем об этом, а?
— Давай, — согласился я, оставляя сложные вопросы на потом. Думать, лежа рядом с возбужденным Бьерном было практически невозможно. — А о чем будем?
— Ни о чем. Я пришел, потому что безумно хочу заняться с тобой сексом. Пока ты снова в кого-нибудь не влюбился.
— Хочешь, влюблюсь в тебя? — закопошился я. Повернулся к Бьерну лицом и выдал заветное: — По-настоящему. По-волчьи. Навсегда.
— Нет. Не хочу портить тебе жизнь, — поцеловал меня в лоб он. — Хочу, чтобы ты был счастлив.
Я не стал строить догадки и напрягать мозг в подозрениях. Сначала секс, затем разговоры и только потом очередной срач. По традиции. Намотал его шелковые волосы на кулак и засосал в губы так, что снёс обоим голову. Шутка ли, год ожидания!
Бьерн стоил всех моих мучений, терзаний и ожиданий, потому что в ту ночь я понял, что он на самом деле соскучился по мне едва ли не больше, чем я по нему. Мы занимались любовью так, будто завтра один из нас умрет, и это придавало ласкам оттенок лёгкого безумия, который не испарился даже утром.
Я проснулся первым. Лег на бок и принялся рассматривать спящего на животе Бьерна сантиметр за сантиметром, с нарастающей тревогой отмечая сеть усталых морщинок на краешках глаз и тонкие полоски заживающих ранений на словно высушенном солнцем теле, из которого попросту испарилась томная сочность сытой и спокойной жизни. Счастливая, непристойно-безмятежная улыбка на осунувшемся лице Владыки смотрелась… жутко, и мне стало конкретно не по себе.
Что происходит? Неужели его любовь ко мне так сильно вымотала? Верилось с трудом. Бьерн, конечно, тот еще упрямый придурок, но не до такой же степени! Почему он пришёл ко мне под покровом ночи, тайком и через год, если хочет меня так сильно и так давно? Традиции, правила — просто нелепые отговорки. Он Владыка, ему плевать на все это с высокой башни, он сам себе закон и правило! Тем более, что я, как ни крути, исключение. Дело не в этом. Тогда в чем?
Может, его злость, срывы и частые отлучки в лесные дебри по всему миру связаны вовсе не со страданиями по мне любимому, как я, самоуверенный гордец, думал, а с тем, что у оборотней возникли реальные проблемы? От кого Владыка мир спасал? Кто умудрился на нем шрамы оставить? Что знает он, и чего не знаю я?
      Наверное, Бьерн почувствовал, что со мной что-то неладно, потому что встрепенулся и приподнялся на локтях, сонно хлопая глазами. Плюшевый мишка… Я сглотнул накатившую нежность. Кремень-парень! Я кремень-парень!!! Раскисну — он уйдет и больше не вернётся. Молча. А я должен знать, что происходит.
— Волчонок?
— Ты любишь меня, — сказал я, в сотый раз наматывая его косу на кулак.
Прогнул в пояснице, поднимая его лицо к своему. Все еще чуть сонное, открытое эмоциям и совершенно беспомощное.
— Я…
— Это не вопрос, Бьерн.
— Значит, тебе не нужен ответ.
— Не нужен, — кивнул я и крепко поцеловал его в губы.
      Он ответил, но тут же поцелуй разорвал:
— Тогда о чем ты хочешь меня спросить?
— Чего ты боишься?
— Тараканов. Они такие противные! — попытался отшутиться Бьерн, но я был настроен решительно, а потому ткнул его носом в подушку, оседлал… и… ну…
— Я настолько хорош, что ты кончил от одной только мысли о том, что вот-вот сможешь мне присунуть? — рассмеялся в подушку Бьерн, абсолютно правильно истолковав мой стон и жестокую судорогу. А все пес, чтоб ему! Опозорил меня, тварь сластолюбивая.
— Свел меня с ума — отвечай за последствия, — буркнул я, размазывая полупрозрачную сперму по гладкой загорелой коже пальцем: выше поясницы — ниже, чуть выше, чем ниже — до копчика, а потом, сползая бедрами на крепкие ноги и выпуская волосы из кулака, ещё ниже. И глубже. Меж двух половинок пальцем, покусывая их, поглаживая свободной рукой.
— Юджин, не надо, — глухо простонал из подушки Бьерн, подчиняясь: выгнулся, поджал аппетитные булки, разводя колени в стороны под моим напором.
— Надо, — скользнул в тесную глубину сразу двумя пальцами я, целуя стрелку мышц спины, стекающую к копчику, и слизывая с нее свою сперму.
      Бьерн заерзал, выругался, напряг мышцы… но я успел нащупать бугорок простаты, на которую он оказался слаб, чем и воспользовался, практически мгновенно сводя его попытки обрести самоконтроль на нет. Чёрт побери! Если бы я знал, что он умеет ТАК стонать, хрен бы я год его милости дожидался!!!
Понятное дело, при таком раскладе первый мой заход кончился очередным фиаско — две минуты, вот и все, на что меня хватило. Я упал на Бьерна в полуобмороке, чем в свою очередь воспользовался он, отымев меня до отключки.
Я улетел в перламутровое небо надолго, а когда вернулся, застукал Бьерна в душе и заставил-таки рычать вслух от удовольствия, вбивая в холодный кафель стены, не жалея ни его задницы, ни своего члена, полчаса кряду. Он кончил за пару секунд до того, как я сломался. Мы сползли на пол, а потом сидели под тёплым дождем, обнявшись, черт знает сколько времени. Молча. Это молчание я не забуду до конца моих дней.
Как я и предполагал, Бьерн принялся все портить ранним утром следующего дня, не вставая с постели.
— Волчонок, спасибо тебе за все, но мне пора, — издалека начал он, прихватывая меня, как всегда со спины, намертво.
— Враги не дремлют, и тебе надо спасать мир?
— К сожалению, не смешно, — почесал бородой мое плечо Бьерн. — Все очень серьёзно.
— Что случилось? Может, я смогу чем-то помочь?
— Как обычно, участвуя в смертельных авантюрах на пару с Михаэлем и не думая о собственной безопасности совершенно? Спасибо, не надо.
— Я не беспомощный лох и думаю не только о себе, но и о напарнике! Если бы не я, Арун бы Майкла тогда сожрал, — начал закипать я.
— Серьёзно?
— Да! Он его на раз-два загипнотизировал, а со мной обломался. Змею только мой рохля-пес поддался, а вот…
Животины в моей голове взвыли на пару с говорливыми мужиками, но было поздно. Оглушительное сопение офигевшего вконец медведя, просевшая под тяжёлой тушей кровать и когти гризли на моем бедре заставили меня обернуться волком и…
— Лежать!!! — рявкнул Бьерн, прихлопывая меня к постели лапой так, что я спиной хрустнул.
— Осторожнее! Больно же! — возмутился я, меняя ипостась на псинскую (лабрадоров даже отморозки бить не могут толком, что уж про Владыку говорить) и переходя в наступление. Чего мне теперь терять-то? — Да, я двуликий! И что?
Гризли моргал на меня маленькими глазками минуты три, а потом обернулся человеком и рухнул на постель спиной, закрывая лицо руками в необъяснимом, но явно вселенском отчаянии.
— Бьерн? Эй… Ты чего, а? — подполз к нему я. Лизнул бок… живот… — Я же вкусняшка, помнишь? Милый и пушистый. Безопасный. Сексуальный. Ну?
В общем, руки на меня он сложил, когда я на него полностью улегся. Погладил по голове, почесал за ухом, чмокнул в нос в полной безнадеге.
— Почему ты не любишь двуликих? — обернулся человеком я.
— Потому что однажды такой, как ты, меня убьёт, — ответил Бьерн.
— Это тебе гадалка напророчила? — рассмеялся от облегчения я… и подавился смехом, потому что понял — он абсолютно серьёзен.
— Это судьба Владыки, Юджин. Моим убийцей вполне можешь стать ты.
— С ума сошёл? Я же люблю тебя! — возмутился я, убирая хмурю складку на его лбу губами. — Весь мой зоопарк тебя любит.
— Прям весь-весь? — переменился в лице Бьерн, становясь таким… таким!!!
Я чуть не обкончался! Благо волк успел псу по морде феечкой зафигачить.
— Да. Даже голоса в моей голове от тебя без ума.
— Голоса? — окаменел подо мной Бьерн.
Черт, ну что я несу, а? Язык мой — враг мой. Я заставил любимого расслабиться неприличными поцелуями, но от ответа увильнуть это не помогло.
— Юджин!
— Я не совсем сумасшедший, Бьерн. Так, слегка. Помешался на тебе, подумаешь. Не я первый.
— Волчонок, что за голоса? Давно они тебе голову морочат?
— Не очень, — честно ответил я в надежде, что он меня от них раз и навсегда избавит.
— Чего хотят?
— Шепчут, мол, найди Владыку, не тяни кота за хвост, не жди удачи. Ищи, не сдавайся.
— Просто найти просят, и все? — погладил меня по спине Бьерн. Укутал в сильных руках.
— Да, но если ты знаешь, как их прогнать, то я с удовольствием это сделаю. Мне пса с волком хватает.
— А лопатки у тебя чешутся?
      Я задумался, вспоминая.
— Была пара приступов, но я подумал, что это аллергия. Почесал спину о дерево, и прошло, а что?
— Это не аллергия, — обнял меня крепко-крепко Бьерн. Помолчал. — Давай так сделаем: сейчас я тебе ничего объяснять не буду. Спасу мир, вернусь и все расскажу.
— Начинается! Что ты опять…
— Ты абсолютно адекватный, здоровый и умный парень. Просто с тобой, как всегда, все непросто, исключение ты моё из правил, так что не выноси мне мозг. Пожалуйста! Не сейчас. Мне нужно время с тобой двуликим смириться.
— Как долго ты мир спасать собираешься? — не стал настаивать я. Главное он сказал, а остальное и правда может подождать.
— Месяц, — не задумываясь, ответил Бьерн. Погладил меня по щеке и улыбнулся печально. — Теперь я знаю срок с точностью до секунды.
— Ты свои дурацкие намеки брось, — помрачнел я. — Лучше скажи, чем я могу тебе помочь.
— Отдай мне Михаэля и не лезь в пекло. Дождись меня целым и невредимым в безопасности.
— Отдам, если ты скажешь, что происходит, — облапал его я.
— Ты такой доставучий, слов нет! Весь в предков! — обреченно выругался Бьерн.
      Подмял меня под себя и рассказал страшную историю про то, что те изуверские фанатики, которых мы с Майклом поймали, лишь капля в море. Морок, он же бог Зла, он же иномирный засранец, решивший подмять наш мир под себя, времени даром не терял. Его адепты были на всех континентах, и с каждой принесенной ими жертвой-оборотнем его сила возрастала.
— К сожалению, сражаться с ними на равных у обычных оборотней не получается, так что приходится зачищать территорию лично, — закончил рассказ Бьерн.
— У нас с Майклом получилось, — попытался достучаться до него я. — Мы можем помочь. Один ты не справишься.
— С тобой был Михаэль, а он — существо крайне непростое, поэтому и справились.
— Я знаю, что он чеширский барс. Видел его наглую кошачью морду.
— И?
— Что «и»? — сделал вид, что не понял вопроса я.
— Не шути со мной! — опасно понизил голос Бьерн.
— На меня, как и на тебя, его улыбка не действует, — рассмеялся я, целуя ревнивца в губы.
— Ты позволил ему тебя…
      Я посмотрел напряженному до невозможности Бьерну в лицо, обвел пальцем линию бороды и дразнить передумал:
— Нет. Я принадлежу тебе, а не ему.
— Да, — обнял меня он. Выдохнул. Расслабился. — Ты принадлежишь мне. Жаль, ненадолго.
Я открыл рот, чтобы спросить, но он поцеловал меня, и на этом разговоры закончились. Мы занялись неторопливой любовью, а вечером он ушел, забирая с собой мрачного Майкла и оставляя мне воспоминания вкупе с обещанием оторвать голову, если я посмею лезть в пекло в одиночку.
— Хорошо, что здесь мы всех вычистили, — сказал мне на прощание Майкл. — Иначе бы я твоим честным разноцветным глазам ни в жизни не поверил.
      В общем-то, и правильно бы сделал. За кого они меня принимают? Я не трус, не ребёнок и не сопливая барышня! Я вождь клана Северных волков, национальный герой и крутой мужик! Мир в беде, а я должен дома сидеть? Под охраной стариков? Ага. Щас! Голоса мужиков в моей голове поддерживали меня на все сто и предлагали хренову кучу вариантов того, как можно доказать и Бьерну, и Майклу, что я настоящий мужик, и место моё с ними.
      Я выбрал один из тех вариантов, что показался наиболее подходящим… и слегка напортачил.
…Все начиналось не так уж и плохо. Я не собирался воевать с адептами Морока в одиночку, просто хотел кое-что проверить. Арун в пылу неостановимой любви ко мне много чего нес, и я вспомнил, как он упоминал город в Индии с непроизносимым названием как место, где можно пообщаться с Мороком напрямую. Я нашёл его на карте и решил разведать обстановку, прежде чем наводить панику. Вдруг там никого нет? Выглядеть лохом вместо героя не хотелось, а потому я полетел туда туристом.
Все бы ничего, вот только приехал я туда вечером того дня, когда на главной площади местные жители решили принести сразу несколько жертв. Почти полная луна и толпа человек в сорок не дали мне возможности спасти несчастных, но зато я во всей красе разглядел Морока, вышедшего из джунглей ровно в полночь гигантским головоногом, от которого веяло тленом и жуткой жутью. Фанатики обезумели совсем: упали ниц и принялись биться головой о мостовую, пока осьминог разгуливал по ним, периодически сворачивая шеи, ломая руки или ноги. Так, из спортивного интереса, полагаю.
— Совсем скоро этот мир станет моим, а значит, самые верные и старательные получат обещанное!
— Аааа!
— Вы будете жить вечно!
— Аааа!
— Но вечную жизнь надо заслужить! Вы нашли Претендента? До часа моего воцарения осталось меньше трех недель!
— Ууууууу.
      Видимо, пункт про Претендента был больным местом, потому что Морок пришел в неописуемую ярость.
— Никчемные людишки! Вам ничего нельзя доверить! Уничтожу!
      Осьминог разнес половину городка, прежде чем адепты сумели его успокоить.
— Найдите его! Немедленно!
      И что вы думаете? Эти безмозглые идиоты ринулись искать неведомого Претендента в прямом смысле слова! Кинулись в рассыпную… и едва не нашли меня, благо трусливый пес успел взять бразды правления телом в свои лапы и сдернул из опасного места со скоростью ветра. Я несся, не разбирая дороги, минут десять. Вылетел к какому-то заброшенному храму и едва не врезался в здоровенного льва, сидящего на разрушенном пороге.
— Какого хера?! — отпрыгнул в сторону он.
— Простите, — на бегу извинился я… и понял, что голос льва мне знаком.
Остановился.
И получил такой удар лапой по заднице, что покатился по пыльной дороге кубарем. Мой полет остановило нечто каменно-пушистое и, опять же, чертовски знакомое.
— Юджин! Убью!!!
Рев взбешенного Бьерна услышали, наверное, даже за океаном. Я спрятался за барса, но это помогло мало. Пришлось убегать. Черт, черт, черт. Как неудачно получилось, а? Мы вылетели на берег океана, и тут он меня догнал. Навалился всей тушей и чуть не утопил! Я только и смог, что в соленой воде булькать.
— Я! Что! Тебе! Сказал!
— Бульк.
— Сидеть! Дома!
— Бульк.
— Убью, псина своенравная!
Я обернулся человеком, и он мигом перестал меня топить: обнял, прижал к себе, обшарил руками.
— Юджин…
— Со мной все в порядке, Бьерн. Правда!
— Что ж ты за…
Я завалил его на песок, зацеловал, утащил в океан, а потом вытащил на берег и позволил себя наказать, раз уж ему так не терпелось. Кончил и уснул прямо там, под пальмой, на теплом камне, обнимая обернувшегося львом Бьерна всеми четырьмя конечностями.
…Утро началось не с секса, как мне бы того хотелось, а с головомойки, которую устроил сначала Бьерн, а потом Майкл. Я пропустил большую часть их занудной ругани мимо ушей, а потом рассказал, что увидел и услышал.
— Ты невероятно везучий сукин сын, — покачал головой Майкл. — С первого раза нашёл того, кого мы безуспешно искали больше двух лет. Мало того, умудрился от него сбежать!
— Везение тут ни при чем, это судьба, — почему-то грустно сказал Бьерн. — Ладно, хватит трепаться. Раз уж мы нашли рассадник тлена, надо его уничтожать. Я беру на себя Морока, и не вздумайте вмешиваться! Вы — его адептов. Зачищаем всех.
— Стоп, зачищаем? — пошёл на попятную я. — В смысле: людей убиваем?!
— Убиваем, — кивнул Майкл и многозначительно захрустел пальцами. — Только не людей, а Нелюдей.
— Не, ребят, я на такое не подписывался, — сглотнул тошноту я.
Они настаивать не стали. Переглянулись, понимая друг друга без слов, обернулись кошаками и сгинули в джунглях, а мне стало так стыдно, что просто ****ец. Герой, блин, недоделанный. Взял и слился в самый ответственный момент! А ведь фанатики — парни непростые, зла в них иномирным богом накачано по самую пимпочку. И народу в городке на небольшую армию наберётся. И вся она против двух оборотней. Всего лишь против двух! А если их убьют? Если Бьерна убьют?! Что я тогда делать буду?!
Ужас на меня накатил такой, что я ринулся в джунгли сломя голову… и успел вовремя: напал на загнавших моих оборотней в угол адептов со спины бешеным волком и посеял в их рядах страх и хаос, чем воспользовался в первую очередь Майкл. Я на него старался не смотреть. Кровища, конечности оторванные, вопли… Жуть, короче.
Другое дело Бьерн. Он тихо-мирно шел по улице к океану, а после него оставались лежащие на мостовой уснувшие на веки люди. Свернутые шеи не в счет. Я отвлекся и едва не поплатился за это жизнью, потому что к адептам подоспело подкрепление в виде отряда вооруженных до зубов военных и трех оборотней, которые со мной церемониться не собирались.
Вот тут-то мне и пригодились ушлые голоса в голове с их подсказками и подлыми приемами, уроки Майкла и моя невьебенная везучесть. И Майкл. Куда ж без него. Мы увязли в драке и выпустили Бьерна из виду. Я вспомнил о нем, только когда во мне разом погасло сразу несколько зажженных им искр. Я взвыл, Майкл понял, что дело труба, и мотнул башкой в сторону океана:
— Иди, я догоню!
И я пошёл. Напролом. Убивая всех, кто вставал на моем пути, без жалости и колебаний. Бьерн — вот что важно, а остальное… Да гори оно огнём, остальное! Я прорвался сквозь военных и ринулся в джунгли.
— Держись, Бьерн! Я иду!
-…Гребаные джунгли! Ни хрена не видно, жарко, влажно, гады всякие, комары размером со слона. Больше я сюда ни ногой! Я бежал псом, высунув язык чуть не до земли, и проклинал почитателей Морока всеми известными мне ругательствами. Нашли, блять, место для жертвоприношений. Убью нах! Всех! И Морока тоже, хоть какой он там бог и кровопийный иномирец!
Голоса чужаков вторили моим кровожадным мыслям нестройным хором и предлагали варианты убийства один другого веселее. Выдумщики херовы. Штук двадцать с ходу накидали и ни разу не повторились. Общим в них было только одно — в итоге погибал не только Морок, но и Бьерн, бившийся с ним сейчас не на жизнь, а насмерть. Меня такой расклад не устраивал категорически. Лучше самому умереть, чем его подставить! Голоса в ответ на это злились, ругались и обещали обрушить кары небесные на мою глупую голову. Мне было глубоко на это дело плевать. Какая разница, что будет с моей душой потом? Главное то, что происходит сейчас!
А сейчас ничего хорошего не происходило. Черт, черт, черт! Искры Бьерна во мне угасали одна за другой, а это значило, что Морок загнал-таки его в угол, и отчасти в этом был виноват я, значит, мне и исправлять. Я вывалился на берег океана внезапно: вот я бегу среди бесконечной зелени и гигантских деревьев, а вот кубарем качусь по песчаному склону высокого обрыва к застывшим в странных позах Мороку и Владыке. Головастый многоног против зубастого льва. Жёстко они друг в друга вцепились, раз не шевелятся даже!
Впрочем, битва шла не за тела, а за души, так что тела значения не имели. Я понял это, когда прикатился им под ноги, а они не обратили на меня никакого внимания. Как стояли, вцепившись друг в друга всеми конечностями, так и не шелохнулись. Глаза в глаза. Жуть! С этим надо было что-то делать. Знать бы еще что! Где, черт побери, Майкл? Сколько можно фанатов Морока упокаивать?!
Я задумался. Бьерн вмешиваться в битву с Мороком запретил, но стоять и смотреть на них было категорически невозможно, хоть голоса в голове и предлагали подождать (а еще взорвать обоих к чертям собачьим, скормить акулам, расчленить бензопилой и дальше по списку из 20-ти абсолютно невыполнимых пунктов). Я огляделся по сторонам в поисках оружия - волчьи зубы, а тем паче человеческие руки в борьбе с осьминогом не помощники.
Палки трухлявые, водоросли, песок… О! Камень! Я обернулся человеком, схватил довольно увесистый остроугольный кусок скалы, подошёл к головоногу и честно постучал его по… эээ… мозгу? Бить исподтишка почему-то было стыдно.
— Эй, ты, недомерок! Время умирать.
Он не отреагировал. Ну и ладно, сам виноват. Я предупредил, не моя вина, что меня не услышали. Примерился, взвесил камень в руке, замахнулся…
— Юджин, НЕТ! — неожиданно отмер Бьерн. — Не вздумай!!!
— Черт!
От его вопля удар вышел куда сильнее расчетного, но… Камень отлетел от головы Морока, как резиновый мячик, не причинив никакого вреда. Дьявол! Полные тьмы глазки уставились на меня, повергая пса в обморок, а волка в неконтролируемый ужас.
— Ты! — всколыхнулся всеми своими восемью щупальцами Морок. — Ты тот, кто остановил Великого Змея Аруна!
— Ага, — ухмыльнулся я, одновременно скрипя зубами.
Зло накатывало, погребало под собой… Бьерн хрястнул головонога лапой, отрывая конечность, но Морок смотрел на меня в упор и плевать хотел на Владыку.
— Так значит это ты Претендент. Молодой. Сильный. Глупый. Неуязвимый. Ты-то мне и нужен!
Я рухнул на колени, подчиняясь чужой воле беспрекословно всем своим зоопарком. Черт! Так вот о чем предупреждал Бьерн. Только Владыка мог противостоять богу Зла на равных. Вот я дурак, а? Но, может, не все еще потеряно? Феечка села на нос впадающему в кому волку, забирая мое Я себе, поток чистого Зла хлынул в меня…
— Я его тебе не отдам! — услышал я рык Бьерна, и в то же мгновение когтистая лапа льва порвала мне горло.
Я завалился на песок, хватаясь за рану руками, захлебываясь кровью и ругаясь матом. Меня-то за что? Я ж помочь хотел! Бьерн бросился на Морока, и они покатились по линии прибоя в неудержимом мордобое.
      Сознание помутилось, но последним, что я увидел, был бросившийся на головонога Майкл. Ну и слава богу. Бьерну его помощи будет вполне достаточно.
…Я очнулся от того, что мне стало нестерпимо хорошо: тепло, светло и уютно. Голоса, правда, над ухом бубнили и глаза открыть не получалось, но это мелочи.
— Бьерн, ты серьёзно испытываешь моё терпение.
— Это Юджин испытывает твоё терпение, а не я.
— Тогда чего ты над ним трясешься?
— Если ты заберешь его сейчас, кто будет сражаться со мной через две недели?
— Хороший вопрос. Нового Претендента за такой короткий срок не вырастишь.
— А я о чем? Верни Юджина мне, а я…
— Придёшь ко мне сам? Три тысячи лет ты делал все, чтобы титул Владыки оставался твоим, а сейчас готов отдать все этому… этой ходячей своре талантливых недоразумений? Знатно он тебя зацепил.
— Зверь, перестань, не время об этом. У нас скоро будет вечность для разговоров, тогда мне кости и перемоем. Возвращай парня, да мы пойдём. Дел по горло.
— Ты мне сейчас что, приказал? Охуе…

— Я очень вежливо попросил, Смерть. Ну же, решайся! Мой уход в твои владения запомнится тебе надолго.
— Обещаешь?
— Клянусь.
БАХ!
-…Воздух! Блять, дышать нечем! Я вскинулся, запаниковал…
— Тихо, тссс, просто дыши. Ртом. Давай. Вдох-выдох. Вот так.
Майкл. Я послушно задышал. Паника отступила. Фух. Последние события всплыли в голове: мое порванное горло, битва Владыки и Морока, а потом… что-то… что-то было еще… важное…
— Юджин, приходи уже в себя, пожалуйста!
Черт! Сбил с мысли! Смутные воспоминания о разговоре Бьерна с кем-то насмешливо-мрачным испарились, а глаза открылись сами собой. Я уставился на лежащего напротив Майкла в упор, проверяя горло руками. Ничего. Гладкая кожа, даже шрама нет! Знакомые очертания спальни в дедовском особняке. Очень интересно.
— Я что, жив?
— Тебя хрен убьёшь, — облегчённо проворчал он.
— Как я дома оказался?
— На самолёте привезли. Ты несколько дней в коме пролежал.
— Ясно, — помрачнел я, вспоминая того, кто меня в нее отправил. — Бьерн где?
— В Индии остался, проверяет, блоки на Дороге Миров ставит и делает все, чтобы Морок больше никогда к нам просочиться не смог.
— Так он жив?!
— Бога убить может только другой бог. Или Дракон. Или Высшие. Владыка может лишь изгнать и серьёзно его ослабить, что Бьерн и сделал. Морок, благодаря тебе, от него таких люлей огреб, что еле щупальца унес. Владыка у нас - крутой мужик, посильнее некоторых богов будет.
— Что мы дальше делаем?
Майкл погладил меня по плечу. Поцеловал в щеку.
— Ты ничего, а мы продолжаем зачищать территорию. Морока больше нет, но, увы, свихнувшиеся на его почве садисты никуда не делись. Их нужно нейтрализовать.
— Я помогу.
— Юджин, не надо. Побудь дома, разберись с текущими делами…
— Спины вам кто прикроет?
— Команда спецназа. Она же будет охранять тебя.
— Что?! От кого охранять?
— От самого себя. Не смотри на меня так! Это приказ Бьерна.
— Я тебе сейчас такой приказ устрою! — взвился я. — В тюрьму меня посадить вздумали?!
Майкл сбежал за миг до того, как я слетел с катушек. Голоса в голове ярились и предлагали снять с головы в край охреневшего Владыки скальп, и я был склонен с ними согласиться. Он меня едва не убил, в клетку посадил и тупо свалил?! Я метался по особняку в ярости, то и дело обтирая углы спиной. Лопатки чесались неимоверно, и хотелось кого-нибудь убить. Хотя, известно кого! Бьерна мне хотелось убить! Или… залюбить. До смерти!
Я провел взаперти три дня, озверел вконец и на четвёртый день сбежал. Хватит с меня всего этого! Голоса в голове требовали найти Бьерна и оторвать ему голову, но я не хотел идти у них на поводу. Обиделся я. Смертельно! Он меня запер, вот пусть сам и ищет, а я пока успокоюсь и приведу себя в порядок. Что-то со мной опять было неладно. Кто бы знал, как меня это заебало!
…Невыносимо.
Меня рвало на части от желания быть с Бьерном, прикасаться к нему, чувствовать его дыхание, утробное рычание, жестокие руки и поцелуи. Тяжесть его тела. Кожа горела там, где он кусал меня, когда терял контроль над собой. Член лип к животу, пот катился с висков и со лба, а сердце бухало в ушах. Я не мог думать ни о ком и ни о чем, кроме него
Как не мог усмирить все громче вопившие голоса кровожадных мужиков, мечтающих прибить Бьерна ста и одним способом. Пес, волк, феечки и пони пугливо жались по сторонам и ничем мне помочь не могли. Господи, ну почему я такой, а? Исключение, блять, из правил! Да кому я такой сумасшедший нужен?!
Таблетки, уколы и даже наркотики не помогали — сгорали в огне моей крови без следа. Я не выходил из номера заштатной гостиницы в жопе мира, лежал в ванной часами и ненавидел свое тело и свихнувшиеся мозги. А потом, спустя неделю полнейшего безумия, я заскулил — тихо-тихо, затыкая рот подушкой и мечтая сдохнуть.
Я бы, может, и сделал с собой что-нибудь этакое, когда горло разорвал вой, но…
Я не успел.
— Убью нахер! Сука упрямая! Ты что думал, я тебя не найду?!
Клыки вонзились в стык плеча и шеи, принося не боль, а облегчение. Я заскулил, прогибаясь под тяжестью Бьерна, ткнувшего меня носом в подушку.
— Холеная домашняя шавка! Избалованный самовлюблённый кобель! Почему в истинные мне достался именно ты?!
— Потому что ты мудак, — прохрипел я, задыхаясь в стальном объятии.
Оперся на локти, взялся за обхватившую меня за горло руку обеими руками, оттягивая как можно дальше, и вцепился в мышцу возле локтя зубами, мечтая прокусить ее насквозь и теряя остатки мозгов и человечность под напором свихнувшегося тела. Пес, волк, пони, феечки, мужики — вся моя живность сгорала заживо, так что мне было абсолютно похуй, что со мной сделает Бьерн. Убьёт — и ладно.
Он не убил: навалился всем телом и начал кусать, как пиранья, вырывая из плеч и спины клочья.
— Ааааааа! За что ты так со мной?! Не мучай меня! Убей быстро!
— Юджин, блять, прекрати. Я люблю тебя, идиот безголовый, и не буду убивать, даже если мне очень захочется. А мне хочется!
— Аээээ…
На мой горящий зоопарк словно две машины противопожарной пены вылили и азотом до кучи сверху приложили: могильный холод и неверящая тишина. Бьерн меня любит? Не, ну это было понятно давно, но… Он что, вслух это сказал? Сам?
— Почему ты сбежал, Юджин? Объясни!
— Хотел, чтобы ты сошёл с ума от любви и беспокойства, бросился меня искать, а когда нашёл — признался в том, что жить без меня не можешь.
— Что?! И все?!
— Этого мало?
— Ты… ты… ТЫ! — растерял слова Бьерн, замирая на мне замученным пытками трупом. — Я бросил всех и вся из-за тебя! Забил на Морока! Поднял на уши всю свою гвардию! Ты из меня посмешище сделал!
— Так тебе и надо, — ответил я и многозначительно под ним заерзал.
— Потерпи пять минут, не то худо будет, — вцепился зубами в мою лопатку Бьерн. Больно, блин!
— Зачем? Не хочу терпеть! — зарычал я, безмерно заводясь и практически зверея от очередного жестокого укуса за лопатку. Если он немедленно не трахнет меня, я его убью. Напряг мышцы, готовясь…
— Я тебя предупреждал, — утробно зарычал Бьерн и (наконец-то!!!) засадил свой таран мне в задницу по самые яйца, снося голову напрочь и оставляя лишь инстинкты.
…Только тот, кто знает, каково это — гореть заживо в огне страсти, поймёт, почему я на следующее утро не только встать с постели не смог, но даже пальцем пошевелить — лежал мордой в подушку, скулил и никого видеть не хотел. Даже Бьерна, который суетился вокруг, был подозрительно ласков, предупредителен и мил.
— Ты что со мной сотворил, а? — не открывая глаз и не отрывая нос от подушки, спросил я ближе к обеду, когда меня чуток отпустило.
— Это не я сотворил, а ты, мазохист недоделанный. Я тебе что сказал?
— Сиди дома.
— А ты что сделал?
— Сбежал.
— В самый ответственный момент!
— Ты не сказал, а приказал! Да не сам, а через Майкла! — вспомнил свою невъебенную обиду я. Теперь она казалась… Глупой. Но Бьерну я в этом признаваться не собирался. — Я тебе кто? Дворняжка дрессированная?
— Ты многоликая скотинка…
— Которую ты любишь до безумия, — поспешил закончить за Бьерна я.
Он плюхнулся на постель, обнял меня и уткнулся лбом между моих лопаток (которые, к слову, снова страшно чесались). Странная печаль скатилась с него на меня и заставила насторожиться. Что опять не так?!
— Люблю.
— Но?
— К сожалению, ты не просто многоликая скотинка, Юджин. Ты новый Владыка этого мира. Именно поэтому тебя так ломало: голоса в твоей голове — это бывшие Владыки, а спина чешется, потому что крылья новой сущности прорезаются. Я тебе помог…
— Стоп, стоп, стоп, — перевернулся на спину я. — Какой еще Владыка! А ты?!
— Мое время вышло.
— Что за бред! Откуда ты знаешь?
— Владыки живут ровно тысячу лет. Власть, силу и долголетие дарует нам Великий Зверь, и он же их забирает.
— Как?
— С помощью Претендента, который, так или иначе, находит Владыку и сражается с ним до последнего вздоха. Кто победил, того и тапки.
— Этот ваш Великий Зверь, он что - бог?
— Он начало начал, и имя ему Смерть. Когда-то давно первый Владыка заключил с ним договор, взамен власти и долголетия отдавая душу в личное распоряжение Зверя.
— Я тут при чем? Пусть с тобой твои дети за титул сражаются!
— Претендент не бывает сыном Владыки. Он рождается в обычной семье, приходит из ниоткуда, он многолик, и у него нет выбора. Судьба сведет его в поединке с Владыкой, хочет он того или нет. Предначертанное не изменить.
— Не нагнетай, Бьерн, — с трудом сдерживая рвущиеся наружу ругательства, сказал я.
Почему у меня все через задницу, а? Какому богу я в прошлой жизни насолил так, что в этой все время жестоко обламываюсь?
— Я не нагнетаю, просто излагаю факты.
— И загоняешь в угол.
— Не я загоняю тебя в угол, Юджин. Обстоятельства и злой рок…
— Вот не надо мне про судьбу лапшу на уши вешать! — еще больше завелся я. К чему он клонит?! — Что я как Претендент должен сделать? Конкретно говори!
— Ты должен убить меня в течение этой недели.
— ШТА?
— Не делай такое лицо, волчонок, и не переживай за поединок. Со мной ты справишься без проблем, ведь я не собираюсь тебе сопротивляться.
— ТЫ… ЧТО… НЕСЕШЬ ВООБЩЕ?!
— Я отдаю тебе власть добровольно. Впрочем, это всего лишь формальность. Ты победил меня в тот день, когда я позволил тебе… лишнее.
      Бьерн помолчал задумчиво, улыбнулся устало. Я скрежетнул зубами, в надежде удержать эмоции в узде и дослушать этого… Этого… ЭТОГО!!!
— Знаешь, такого раньше не было. Мы с предыдущим Владыкой дел будь здоров наворотили, когда за власть сражались. Как и с теми Претендентами, что были до тебя. Но ты… Ты пошёл другим путем и получил свое без шума и пыли.
— СВОЕ?
— Да. Мое сердце давно уже твое, ты же знаешь. С той ночи на берегу реки. Ну а… Можно сражаться со всем на свете, но только не со своим сердцем.
— Все сказал? — процедил я, сползая с постели.
Встал перед Бьерном и незаметно размял пальцы. Ещё слово в том же духе…
— Ты будешь хорошим Владыкой, — сказал Бьерн с такой беспомощной и любящей улыбкой на лице, что меня разорвало на части от ярости.
Я залепил ему кулаком в челюсть так, что снес на пол, сел на него верхом, намотал его волосы на кулак и заорал, вбивая в пол лбом со всей дури:
— ТЫ, БЛЯТЬ, САМОУБИЙЦА ***В! ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ ДАЖЕ ПОДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО Я ПОДНИМУ НА ТЕБЯ РУКУ?!
— Юджин…
— МНЕ НУЖЕН ТЫ, А НЕ ТВОЙ ГРЕБАНЫЙ ТИТУЛ, ВЛАСТЬ ИЛИ БЕССМЕРТИЕ! ЗА КОГО ТЫ МЕНЯ ПРИНИМАЕШЬ, КУСОК ПАФОСНОГО ДЕРЬМА! ДОБРОВОЛЬНЫЙ, БЛЯТЬ, ДОБРОВОЛЕЦ!
— Волчонок…
— НИКОГДА, СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ Я ТЕБЯ НЕ УБЬЮ, СВОЛОЧЬ!
— Любимый, у тебя нет выбора, — устал стучаться лбом в пол и терпеть мои вопли Владыка.
Обернулся медведем, запихнул меня в себя и принялся баюкать, как малолетнего истеричного придурка. Впрочем, я им и был: ревел в три ручья, брыкался, орал и… Не знаю, что я там еще делал, но успокаиваться начал, только когда он меня лизать принялся: недобро так, с намеком, что его терпение не вечно. Я притих, а он обернулся человеком и ласково засопел носом мне в шею, подлизываясь. Скотина!
— Успокоился?
— Нет, — буркнул я и смертельно на него обиделся. — Убирайся с глаз моих долой, придурок. Видеть тебя не желаю!
Бьерн сопел мне в шею в раздумьях долго. Очень долго. Я остыл и успел отсидеть ногу, прежде чем он открыл рот. Лучше б не открывал.
— Юджин, ты невероятное существо! Только ты мог обидеться на меня за то, что я добровольно предложил тебе стать Владыкой всего этого мира.
— Пошел нахер.
— Пойду, но не сейчас, — пощекотал мое плечо бородой Бьерн.
— Слабак и слюнтяй! Я не собираюсь делать за тебя грязную работу, понял? Мало того, я не только тебя не убью, но и не позволю сделать это никому другому.
— Никто больше и не сможет.
— Морок смог бы.
— Он из другого мира, да к тому же бог. Исключение из правил.
— Я тоже исключение из правил.
— Этого недостаточно. Пойми, у нас нет выбора.
— Я проклятый, раз мне все время это повторяют? Почему нет выбора?
— Я же говорил. У тебя уши золотом завешаны?
Я сделал такое лицо, что Бьерн мигом продолжил:
— Владыка всегда один. Убив его, Претендент получает тысячу лет жизни и власть. Если Претендент погибает, то годы и власть достаются действующему Владыке. Я живу три тысячи лет только потому, что убил предыдущего Владыку и тех Претендентов, что приходили по мою душу, понимаешь?
— Ну и живи дальше. Со мной вместе.
— Это невозможно! Если ты не убьешь меня до часа Х, то сойдешь с ума.
— Тоже мне, напугал. Я и так не слишком нормальный. Плюс-минус…
— Юджин, блять! При чем здесь нормальность?
— Я не ****ь, я нечто невообразимое, авось пронесет? — понесло меня.
      Понимание неизбежности накатило, полагаю. Бьерн понял, что сейчас меня снова накроет, и отвлек единственно возможным способом: зацеловал, заласкал и отымел так, что мой зоопарк (включая толпу похотливых древних оборотней, стонущих в кайфе на разные голоса), ещё несколько часов после этого глупо пялился в перламутровое небо и мне думать не мешал.
-…Бьерн, я не хочу умирать.
Я лежал на постели и смотрел в потолок. Давно смотрел, часа три, наверное. Думал типа. Чёрт! Да как можно думать, когда любимый оборотень обнимает и печально сопит носом в плечо, зная, что жить одному из нас осталось всего ничего?! Обнять и плакать! Но я держался, несмотря на беспрестанно воющего волка и паникующего пса. Голоса после перенесенного кайфа заткнулись и следили за развитием событий молча. По ходу, любовью с Владыкой им нравилось заниматься куда больше, чем получать от него ****юли.
— Ты и не умрёшь. Убьешь меня, проживешь тысячу лет, — провел по моей ноге к паху пальцем Бьерн.
— Продолжишь в том же духе — побью, — не повелся на пробравшую меня до самого нутра ласку я.
— Напугал ежа задним карма…
— Истерику закачу! — повысил голос я и прижал ласкучую руку к своему животу. Не фиг отвлекать!
— Молчу.
— Молодец. Я личность многоликая, а потому крайне неуравновешенная, так что слушай сюда и угукай в нужных местах. Угу?
— Угу, — спрятал улыбку на моем плече Бьерн. Я предпочёл ее не заметить.
— Будем рассуждать логически.
— Угу.
— Мне без тебя месяца не протянуть. Я в первую очередь волк, Бьерн, а мы любим до последнего вздоха. Ты видел, в каком я был состоянии, когда неделю без тебя пробыл?
— Угу.
— О какой тысяче лет может идти речь? Другое дело ты. Жил без меня три тысячи лет и еще столько же проживешь. На твоей стороне опыт, сила, мозги и независимость, на моей — дилетантство, неуравновешенность и неистребимая любовь к тебе. Согласись, я как Владыка — полный ноль.
— Угу, — не мог не согласиться с очевидным Бьерн.
— Значит, умереть должен я.
— Пошёл нахуй, волчонок. Еще раз такое ляпнешь, я прямо сейчас себе башку из карабина разнесу.
— Спокойствие, только спокойствие. Я же просто рассуждаю. Логически. К слову, ты с собой покончить не можешь. Сам сказал, что…
— Засунь свою логику себе в задницу, — буркнул Бьерн, начиная злиться.
Черт! Только не это! Кто знает, что он натворит, если я его до ручки доведу? Пришлось уговоры сворачивать. Да и не хотел я, чтобы он с моей смертью соглашался. У нас же еще есть время. Придумаем что-нибудь… экстраординарное. В виде исключения.
— Ладно. Сегодня ты к переговорам не готов, обсудим это завтра.
— Угу, обсудим,  — согласился Бьерн. Я выдохнул было, но он добавил: — А потом сделаем, как я сказал.
— Баран ты, Бьерн, просто пипец какой твердолобый.
— В этом есть свои преимущества. Был бы лоб не такой крепкий, ты бы мне башку, как арбуз, об пол расхерачил. Хотя… лучше б расхерачил. Проблема была бы решена.
— Сменим тему, — не стал лезть в бутылку я. За истерику было стыдно. — Ты сказал, что у меня, как у Владыки, будут крылья.
— Угу.
— У тебя тоже есть?
— Угу.
— Какие они? И отвечай уже нормально, хватит угукать!
— На тебя не угоди…
— Бьерн, не беси меня, — начал многозначительно наматывать на кулак его волосы я.
— Ладно, ладно! У разных Владык по-разному. Зависит от летающей ипостаси. Кто-то был орлом, кто-то летучей мышью, а кто-то розовым фламинго. Однако цимус крыльев Владыки в том, что на них можно летать в человеческой ипостаси.
— Как ангел, что ли?
— Типа того.
— А почему ты не летаешь?
— Потому что одеться не получается, а волосатый мужик с болтающимся между ног хером, голой жопой и крыльями за спиной вызывает гомерический хохот, а не почтение и уважение.
— А кто ты в крылатой ипостаси?
— Секрет, — слился Бьерн.
Я насторожился. Что опять не так?! Или все так, просто мой грозный лев-гризли в крылатой ипостаси не грозный орел, а какой-нибудь летучий мышь, и ему стыдно? Всяко же бывает. Я прикрыл глаза, представил себя, летящего в облаках в виде… гигантской розовой феечки, и мигом в реальность вернулся. Не дай бог! Лучше умереть.
— Бьерн, а эта летающая ипостась, она… это… ну, там… в фантастических же существ никто не оборачивался?
— Я лично видел только одного Владыку и двух Претендентов. Все они были вполне себе реальными крылатыми существами, а что?
— Да так, ничего.
-…Я ходил по кругу: гостиная - спальня - столовая - ванна - гостиная, не переставая, и откровенно паниковал. Что делать? Что делать? Что делать? Мутные видения чужих битв накатывали одно за другим, голоса бывших Владык и Претендентов наперебой давали советы, делились опытом, ненавистью и жаждой власти, но стоило мне подумать о том, что я должен убить Бьерна, как искры, зажженные им во мне, вспыхивали адским огнем и сжигали наносную ересь дотла.
Я люблю его куда больше собственной жизни и не смогу убить ни при каких обстоятельствах. Это меня (и мою совесть) безмерно радовало, но оптимизма не добавляло. Время, отпущенное нам, уходило, как песок сквозь пальцы, а шансы на благополучный исход таяли. Что делать?!
Бьерн, в отличие от суетливого меня, сидел в гостиной статуей и задумчиво пялился в окно. Владыка, что с него возьмешь? Все знает наперед. Мне от его спокойствия становилось все хуже и хуже, так что когда он поймал меня за руку на одном из кругов и обнял, я чуть не заревел.
— Хватит, волчонок. Ну же, будь мужиком!
Я обхватил его за шею обеими руками и постарался успокоиться. Может, он все-таки что-нибудь придумает? Он и придумал, чтоб его!
— Юджин, у меня тут идейка одна появилась.
— Какая? — немедленно налился подозрениями я, но Бьерн выглядел спокойным и оптимистично-сосредоточенным, так что я купился, как последний дурак.
— Дольше объяснять. Дай мне десять минут на подготовку.
— Да хоть двадцать, если это спасёт нас обоих.
— Зайдешь в комнату, когда я тебя позову, ладно? — улыбнулся Бьерн.
Поцеловал меня в губы долгим неспешным поцелуем и выпинал за дверь, где я снова погрузился в незримую битву с призраками прошлого, истекающими ненавистью и злобой (сексом с Владыкой им со вчерашнего дня заняться не удавалось, вот они и принялись за старое). Не хочу их слушать. Не хочу! Я не такой, как они!
      Бьерн возился в комнате не больше пяти минут: двигал кресла, хрустел скотчем и явно что-то мастерил. Я аж бродить перестал, притих под дверью. Что он там такое творит?
— Волчонок, ты тут? Откр… — что-то с грохотом обрушилось на пол. — Блять! Сука!
— Бьерн!!! — ломанулся в комнату я. Дернул дверь со всей дури…
 И, как в замедленном кино, увидел летящую в благородного мудака пулю, вылетевшую из карабина, спусковой крючок которого я нажал, открыв дверь.
Бьерн. Меня. Обманул!
Да что там, он всех обманул. Пуля попала в центр его грудной клетки и разнесла ее к херам. Серебряная пуля, пущенная рукой Претендента, — верная смерть для Владыки. Без вариантов.
Секундный ступор прошел, и я бросился к нему, через мгновение оседая вместе с ним на пол:
— Что ты натворил, Бьерн?!
— Мое… время… вышло.
— Не умирай! Я же не смогу жить без тебя, говнюк волосатый.
— Смо… жешь…
— Ты обещал что-нибудь придумать!
— Я… придумал…
— Ты обманул меня! Это нечестно!!!
— Про… сти…
— Не оставляй меня, любимый… Упрямый… Как же так!
Я прижимал его, окровавленного и растерзанного, к груди и шептал, шептал, шептал, все чаще срываясь на вой. Качая, как ребёнка, и чувствуя нутром каждую каплю уходящей из него жизни. Ловил ее, возвращал, но терял две другие, пока в руках у меня не осталась последняя. Я вцепился в нее изо всех сил… и провалился в жуткий черный лес вместе с Бьерном.
— Оставь его, — вырос над нами могучий седой Зверь, от которого веяло вечностью и забвением. — Отныне Бьерн принадлежит мне.
— Не могу.
— Это была не просьба, если ты не понял, — потерял часть спокойствия и величия Зверь. Оскалил внушительные клыки. — Отпусти его.
— Нет, — зарычал я, волком поднимаясь над лежащим в траве оборотнем.
МОИМ оборотнем, который держал последнюю каплю своей жизни медвежьей хваткой только потому, что любил меня. Обещал мне! Надеялся даже сейчас!!! Я не мог предать его. Умирать — так вместе.
— Отойди от него. Немедленно! — зарычал Зверь, готовясь к прыжку, которого, я знал это точно, мне не пережить. — Я Смерть. Кто ты такой, чтобы со мной спорить?!
— Я Претендент и я волк, а он — моя истинная пара! — прорычал я. — И я знаю, что мое время еще не пришло, а значит, и его тоже.
— Ничего это не значит, — рявкнул Зверь и прыгнул вперёд, снося меня с тела любимого, как пушинку.
Я отлетел в сторону и хрястнулся хребтом о дерево, а он схватил Бьерна за шкирку и присел, готовясь к новому прыжку.
— Это значит все! — прохрипел я, поднимаясь.
      Задние лапы слушались с трудом, передние разъезжались, но меня это не остановило: в тот момент, когда Зверь ринулся в открывшийся звездный портал, я бросился за ним и сомкнул челюсти на его хвосте.
— Аййаай! — по-щенячьи взвизгнул он.
      Крутанулся на месте, роняя Бьерна в траву, прижал меня к земле огромной когтистой лапой и навис, капая слюной мне на морду:
— Отпусти! Мой! Хвост!
— Нэа, — помотал башкой я, чутка разжимая челюсти, чтоб судорогой не свело.
— Я тебя сейчас на тот свет утащу, придурок.
— Нэа. Мое вуэмя эшо нэ фышло.
— Стал бы я с тобой разговаривать, если бы твое время вышло, — перестал рычать Зверь. Сел на задницу и глубокомысленно на меня уставился. — И долго ты собираешься держать за хвост Смерть?
— Вэшнофть.
— Ясно. Вы с Бьерном — два сапога пара. Он никак умереть не может, а ты только и делаешь, что нарываешься. Мозгов у обоих как не было, так и нет, зато упрямства на десятерых.
— Сам туфак!
— А про наглость я вообще молчу. Надо же было до такого додуматься! Меня! Зубами! За хвост!
— Сам виновафт. Отфуфти Фьолна, я отфущу тэпя.
— Как я его отпущу? Его время вышло, к тому же ты его убил.
— Я тефель Улатыка?
— Да.
— У мэня тыфяфя лэт шисни в сапасе, так?
— Девятьсот шестьдесят.
— Аловафто фто-то.
— Будешь держать меня за хвост — еще меньше останется. Здесь каждая секунда — месяц.
— Пляфть! Тохта шэвэлись! Растшели хоты мэшту нами.
— Чего? Да выплюнь ты уже мой хвост!
— Нэа.
— Вот ведь, зараза! — тяжело вздохнул Зверь и засветил мне в морду лапой так, что челюсти сами собой открылись.
— Йааааууу! — взвизгнул я, отлетая в сторону и прикладываясь все к той же сосне все тем же местом, которое нездорово хрустнуло. — Бляяяяя, больно-то как!
— Так что ты там про «разделить» говорил? — проигнорировал мои подвывания Зверь, аккуратно укладывая свой здорово потрепанный хвост вокруг лап. Эк я его. Аж стыдно. Немного. Совсем чуть-чуть.
— Подели мое время между мной и Бьерном поровну.
— Щедро. Не думал, что ты на такое способен.
— Я и не способен, — проворчал я, ползком подбираясь к любимому.
Зверь не мешал. Смотрел задумчиво и не вмешивался. Я дополз до бездыханной тушки Бьерна и упал рядом, складывая на его шею голову.
— Просто у меня, как всегда, выбора нет — я без него умом тронусь, да и обида душит: он мне все нервы повыдергал, а я ему — нет.
— Ты просто нечто, Юджин. Пожалуй, я сделаю так, как ты просишь. В виде исключения. Только чтобы посмотреть, как вы дальше друг друга доставать будете, Владыки.
— Оно тебе надо — на нас смотреть? Ты Смерть, у тебя других дел навалом.
— Для вас у меня всегда минутка найдется.
— Что-то меня это совсем не радует, — буркнул я.
Увидел, что Зверь помрачнел, и поспешил постучать хвостом по траве. Я милый. Славный. Безобидный. Песик я. Отпустите меня, дяденька, я больше не буду! Кажется, Зверь мои мысли прочитал, потому что опустил морду вниз и то ли закашлялся, то ли засмеялся.
— Ладно, черт с тобой, иди и истинного своего забирай, но помни…
— Ровно в полночь карета превратится в гроб на колесиках, а фея-крестная в тебя, — не смог удержать язык за зубами я, за что и получил жестокий удар лапой по морде, отправивший меня в глубокий нокаут.
— Шут гороховый, а не Владыка.
-…Хахахахаха!
— Прекрати, не смешно!
— Не смешно?! Хахахаха! Смерть, хохмач херов! Хахахахах!
Я покосился на ржущего до слез Бьерна, рухнувшего на постель в моей спальне, и снова уставился в зеркало: парень как парень, за исключением огромных розово-красных крыльев, окраска и форма которых напоминали голову змеи — вот она, моя летающая ипостась, в истинном облике являющаяся бабочкой-шелкопрядом, живущим в Индии. Смерть, сука, отомстил на славу, преобразив моих розовых феечек в… ЭТО! Стыд-то какой, господи!!!
— Юджин, блять, ты теперь у нас настоящий Князь Тьмы!!! ХАХАХАХА!!! Сделать из Владыки гигантскую бабочку — это, блять, хохма всех времен и народов! Хахахахаха! Убейте-меня-не-могу-больше!
      Я запустил в Бьерна кроссовком, попал по голове, но не успокоил. Вот почему он такой бездушный мудак, а? У меня трагедия, а он! Даже спасибо за наше спасение не сказал! Я обернулся бабочкой и полетел в открытое окно. Похуй на него. Я обиделся. Притормозил возле створки (вдруг Бьерн ее закроет?) и вылетел на улицу (сука, не закрыл и меня не остановил). Ну и ладно. Хер бы…
— Далеко собрался?
Я опустился на первый попавшийся цветок, поднял голову… и заржал, как ненормальный, увидев, опустившегося рядом… аиста.
— Хахахахаа!!! Аист!!! ХАХАХАХА!!!
      Думать, а тем более смеяться в теле бабочки было практически невозможно, так что я обернулся человеком, упал в траву лицом и продолжил ржать. Бьерн, мать его, медведь-гризли, лев и черт знает кто еще — аист! Понятно, почему у него детей до *** и больше!
Тяжелое тело накрыло меня, вдавило в траву. Шелковая борода и кусачие зубы прогулялись по плечам и шее. Между ягодиц улегся таран. Я послушно подставил лизучему языку ухо, кусая губы, чтобы не ляпнуть…
— Прости, что смеялся над тобой, волчонок, но это было от радости, что теперь не я один такой убогий. Тебе полегчало?
— Ммммм… не очень.
Бьерн тяжело вздохнул, просунул одну руку мне под грудь, второй обхватил за шею, поерзал на моей заднице пахом и сказал обреченно:
— Так и быть. Язви. Одно предложение! Не больше.
— Надеюсь, мне ты ребенка не принесешь, птичка родильная? — расхохотался я.
— Надеюсь, у тебя хватит ума не трепать об этой моей ипостаси кому ни попадя, феечка ты моя розовокрылая? — куснул меня за плечо Бьерн.
— Полагаю, в ходе бурных переговоров мы придем ко взаимовыгодному соглашению, — многозначительно сказал я, поглаживая его руку перед своим носом жестом единоличного собственника. — Мы теперь, знаешь ли, Владыки. Равные во всем.
— Знаю. Не уверен, что мне это нравится.
— Боишься, что я начну рулить миром, и мне это понравится?
— Боюсь, что ты начнешь рулить мною. В том числе и в постели. А мне это понравится.
Я открыл рот… и закрыл, потому что в кои веки сказать было нечего, ведь сегодня Бьерн отдал мне всего себя без остатка, и я это оценил. Обернулся бабочкой, сел ему на нос и сказал тихо-тихо:
— Не бойся, любимый. Эта тайна уйдет со мной в могилу.
— Долго ей идти придется, — смущенно хмыкнул он, оборачиваясь аистом. — Хочешь, я покажу тебе мир с высоты птичьего полета?
— Конечно, хочу! — поудобнее устроился на его длинном клюве я.
      Бьерн расправил крылья, делая пару шагов разбега, взмыл в небо… без меня. Ветром снесло.
— Ну что за гадство, а? — расстроился я и полетел в свою комнату. — Крылья есть, а выше головы все равно не прыгнуть!
— Не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем, — первым влетел в помещение Бьерн.
      Обернулся человеком и такого напридумывал, что меня унесло в перламутровое небо без всяких крыльев. Я прихватил его с собой. Куда ж без него? Хоть он, сука, и тяжеленный медведь-гризли.
Пы.Сы
Осень. Полная луна. Скала глубоко в дебрях Йеллоустоунского заповедника. Вокруг — никого. Бьерн постарался и разогнал даже жуков. Я обернулся человеком и почесал копчик. Господи, кайф-то какой, а! Почти как оргазм, только по-другому.
— Еще не поздно передумать, — покосился на меня Бьерн.
— Нет, — решительно тряхнул головой я и отрастил свои ебучие розовые крылья. — Я хочу увидеть мир с высоты птичьего полета! Ты мне обещал. Позориться — так вместе.
— Хорошо. Один-единственный раз. Только в виде исключения. Имей в виду: я не оставлю в живых даже случайных свидетелей.
— Договорились, — кивнул я.
Бьерн поскреб скалу медвежьими когтями, тяжело вздохнул и обернулся человеком, раскрывая шикарные крылья аиста за спиной. Я от его вида чуть не кончил — в свете полной луны он казался ангелом.
— Не смотри на меня так, — смущенно почесал яйца Бьерн. — Мне неловко.
— Тьфу на тебя, пошляк! Такой момент испортил.
— Так мы летим? Учти, чем выше поднимемся, тем холоднее будет. Член жал…Я толкнул его вниз со скалы, обрывая трусливый скулеж, и ухнул следом, сходя с ума от счастья, ветра, пустоты под ногами и полной свободы…
— Хахахахах!!! Юджин, бога ради, не светись на фоне луны, а? Фея с ***м. Хахахахах!!!
— Я те щас дам ***! Весь кайф мне испоганил, скотина!!! — озверел я.
Поймал ржущего ангела за волосы, привычно намотал их на кулак, а потом уронил его в траву и вставил ему по самые яйца. За все хорошее! К сожалению, он не очень-то и сопротивлялся. Даже наоборот. Так что я на него долго обижаться не смог.
И отказать в ответной любезности тоже не смог, подчиняясь властным рукам, кусачим поцелуям и умелому тарану беспрекословно. Кто бы что ни говорил, но Бьерн как был Владыкой так им и остался, а я всего лишь неповторимое, сногсшибательное, любвеобильное (и дальше по списку из 30-ти пунктов) исключение из правил, которое сделало его, наконец, счастливым.
Довольным жизнью.
Миролюбивым.
— Феечка моя розовокрылая…
— А в глаз?
— Волчонок мой кровожадный….
— М?
— Не соблаговолит ли Твое Величество поднять свою прекрасную в любом обличии задницу и слегка поразвлечься?
— Бьерн, да ты оптимист. Я столько раз за эту ночь кончил, что без подзарядки…
— Я не об этом.
— А о чем?
— В то время как мы сверкали ***ми на фоне полной луны, браконьеры под нашими ногами ставили капканы и вполне могли…
— ШТА? Меня кто-то видел?!
— Я не уверен, но…
— Твоя неуверенность нисколько не помешает нам как следует развлечься, ты это хотел сказать?
— Да. В каком обличии развлекаться будем? — обернулся гризли Бьерн.
— Ну уж нет, — покачал головой я. — Ненавижу браконьеров и вуайеристов! Оборачивайся кисой, Владыка.
— Юджин, ты неисправим, — заржал он, но послушно обернулся могучим львом из диснеевского мультика. Вот, так хорошо. Льву в американском хвойном лесу самое место. — Дальше что?
— А дальше мы с браконьерами в догонялки поиграем, — сказал я, усаживаясь на него верхом. Распустил змеино-красные крылья за спиной и расхохотался безумным смехом Аруна на весь лес: — Кто не спрятался, я не виноват!
— Бедные наши подданные. Хорошо, что у них есть я, — насмешливо хмыкнул Бьерн. — Думать боюсь, что бы ты в одного наворотил.
— Не бойся, в стороне не останешься, — пообещал я и поскакал вершить правосудие в прекрасном расположении духа, твердо зная одно: если ты по жизни розовая бабочка, это вовсе не значит, что тебя не стоит бояться.
Пы. Пы. Сы.
Скала, на которой занимались любовью Владыки, пустовала недолго. Первым на ней появился странного вида кот. По виду барс, а по окраске тигр — сказочно красивое существо с потрясающей улыбкой, которая, казалось, живёт отдельно от его грустной морды. Он грациозно улегся на краю скалы, сложил голову на лапы и уставился на лес в ожидании.
Вторым пришёл, точнее, возник из ниоткуда огромный мрачный Зверь. Сел возле барса, а потом и лег, едва касаясь его бока своим.
— Рад тебя видеть, Смерть, — покосился на него барс.
— Знаю, — склонил голову к его морде Зверь. — Но не понимаю.
— Чего?
— Ты не хочешь умирать, но ты действительно хочешь меня видеть.
— Нравишься ты мне, парень, — неожиданно лизнул Зверя в нос барс. — Потому и хочу. Тебя хочу: целовать, обнимать, любить. Словами не передать как сильно.
— Хочешь заняться со мной любовью?! — удивленно захлопал глазами Зверь. — Я Смерть! Займешься со мной сексом — умрешь. Это же все знают!
— Мне кажется, оно того стоит, — ответил ему умопомрачительной улыбкой Михаэль и обернулся человеком. Прижался к седой гриве лицом, погладил Зверя по морде пальцами.
— Ты Чеширский барс, Михаэль. Вас по всей вселенной с десяток не наберется. Убивать Чеширов — преступление, — обернулся могучим гривастым гигантом-лесорубом Смерть. Лег на спину, позволил Михаэлю сесть на себя верхом и осторожно провел по его спине руками. — Не трать свои жизни на всякую ерунду.
— Ты — не ерунда, — склонился к его лицу Михаэль. Заключил в ладони. Улыбнулся: — У меня девять жизней, и сейчас я готов отдать одну за то, чтобы ты занялся со мной любовью.
— Ты рисковый парень, Чешир, и играешь со мной в опасные игры с рождения, — прошептал в его губы Смерть, обнимая все сильнее и сильнее. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— А ты знаешь, что делаешь? Следишь за мной с самого первого дня и делаешь все, чтобы я то и дело оказывался на краю. Приходишь, смотришь, дразнишь и отпускаешь. Зачем?
— Может, мне нравится с тобой играть.
— Может, тебе больше понравится меня любить? — лукаво улыбнулся Михаэль и принялся покрывать суровое лицо мужчины под собой лёгкими и очень коварными поцелуями.
— Котенок, я по-честному заберу у тебя жизнь. Исключение из правил у нас Юджин.
— А я не исключение, Смерть. Я Чеширский барс и твой любимчик. Мне законы вообще не писаны.
— Ну, ты и наглец.
Смерть уронил Михаэля на траву, встал на ноги и щелчком пальцев открыл звёздный портал. Замешкался на мгновение, бросил потерянный взгляд на медленно и крайне эротично поднимающегося с земли парня, а потом протянул ему руку и сказал, скрывая вспыхнувший огонь в глазах предупреждающим прищуром:
— Я ведь могу тебя обратно и не вернуть.
— Это для нас слишком просто, - улыбнулся Чешир, взял его за руку и шагнул в портал первым.
конец.