Ключ от перехода. Гл. 1

Если бы Бог мне дал               
Всё пройти заново...               
                Н. Зиновьев



ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Я уже надевал куртку, когда дверь кабинета распахнулась и на пороге появился Илья Аронович. Мысленно чертыхнувшись, я посмотрел на него не столь вопросительно, сколь обречённо, подспудно понимая, что его приход в конце рабочего дня не сулит ничего доброго, по крайней мере, для меня. Ну не за тем же он прошагал два этажа, чтобы пожелать мне хорошего вечера в семейном кругу? Наверняка случилось очередное дерьмо, которое мне и разгребать, ибо я, и только я вызываю доверие у родного руководства. Я терпеть не мог подобные моменты, когда ты мыслями уже в домашних тапочках, лопаешь здоровенный бутерброд, запивая горячим чаем или топишь своё тело в уютном кресле с тем же бутербродом в руке. Когда ты за служебным порогом оставляешь всё, чем ты жил этим днём и возвращаешься туда, для чего ты живёшь вообще..., а в твой «сценарий» бесцеремонно вторгается «цензор» и даёт свой, нужный ему вариант для твоей будущей «игры», ломая твои планы.

*****
     Сотрудники меж собой его звали «Иа», ассоциируя его с мультяшным персонажем из «Винни Пуха» за его инициалы и упрямство, и - «наше солнце» - за его лысину. Невысокого роста, с большим круглым животом и широкими бёдрами, с короткими ручками, которые при ходьбе смешно подпрыгивали, добавили ему позднее ещё одно прозвище - «Юла», задвинув все остальные. Маленькая, сияющая лысиной голова с крошечными ушками и с юбочкой редких волос на затылке, нос пуговкой и маленький рот, частично зажатый толстыми румяными щёчками, словно аккуратно завязанный красный бантик, делали его похожим на добродушного толстячка, детскую игрушку-пупса. Впечатление, которое он производил при первой встрече было приятным, если бы не глаза. Маленькие, острые, пронзительные глазки-буравчики. Они будто сверлили, сканировали, будто читали всё, что происходило в твоей голове, отчего его собеседнику становилось неуютно, даже, если беседа велась в исключительно доброжелательном русле. Впрочем, когда он улыбался, его буравчики утопали в розовых щёчках, переставая быть «буравчиками», и собеседнику, ещё с минуту назад ощутившему дискомфорт, вновь становилось комфортно, настолько обаятельна была его улыбка. Но вопреки всем физиогномическим канонам, это был человек-маска – от «шута» до злобного «монстра», от щедрого «добряка» до мелкого «крохобора» и ты никогда не знал точно, как долго продержится выбранный им образ. Позднее и мне пришлось примерять подобные маски, но только для того, чтобы выжить.

     На своих коротких ножках он ходил совершенно бесшумно, вкрадчиво, как кот на мягких лапах, внезапно появляясь за твоей спиной, словно тень. Сотрудников всегда это раздражало, поскольку среди них зачастую встречались далеко не стахановцы, те, что не желали перенапрягаться, устраивая частые посиделки с чаепитиями, смотрели фильмы с флешки, с вечера положенной в карман кителя или искали заминированные клетки в игре «Сапёр» на служебном компьютере.
Застав «подлеца» за «непотребством», начальник мигом преображался, превращаясь из доброго пупсика в неуравновешенного тирана. Его маленький рот, сбивая пену в уголках, заходился криком и терял очертания, розовое лицо становилось багряным, а маленькие глазки-буравчики увеличивались в размере так, что казалось вот-вот вывалятся из орбит. Он стучал кулачками и топал ножками, и со стороны, это могло бы показаться забавным, но никто из очевидцев подобную сцену забавной не находил, равно как и тот «подлец», для которого и предназначался весь этот спектакль. Выдав порцию негатива «подлецу», а заодно и другим, чтоб неповадно было, начальник шумно ретировался. «Помятые» подчиненные, беспечно профукавшие драгоценное рабочее время, пытались нагнать его после, днюя и ночуя на работе, дабы закончить отложенные на «потом» дела, в срок. Слава богу, меня это ни разу не коснулось, даже, если порой и филонил. Я был на особом положении, а попросту нужен ему.

     Своими короткими ручками он загребал, как длинными и загребал всё, что представляло интерес. Пропадали залоги, ювелирные украшения с краж, частично или полностью, наркотические средства, подлежащие сжиганию, но не познавшие огня… А, изъятая у преступников крупная партия норковых шуб из мехового бутика, при оформлении, дошла на склад не в полном составе, поскольку размер одной из шуб оказался один в один с размером, носимым женой Ильи Ароновича. Но особенно его интересовали дела по экономике, откуда можно было извлечь большую выгоду. Как правило, эти дела не афишировались, он сам принимал их к производству, привлекая к сотрудничеству начальника ОБЭП, с которым был на короткой «ноге», несмотря на длинные ноги второго. И тогда они вдвоём «доили» очередного бедолагу-предпринимателя, попавшего под их алчный «прицел».

     В отличие от своего подельника, рассекавшего на дорогой иномарке, стоимостью в несколько миллионов, Илья Аронович был скромен и демонстративно ездил на работу в трамвайчике или в маршрутке, скрывая в своём гараже неприметную, цвета серого асфальта «Киа Кворис». У него был старый кнопочный телефон одной из первых моделей «Nokia», которым он пользовался прилюдно, держа на виброзвонке айфон «12 Pro Max» от известной яблочной компании в ящике стола. Одевался он скромно, ходил в форменной одежде, лишь изредка появляясь в гражданском костюме экономварианта. Но это была всего лишь «маскировка». Деньги у него были, и большие.
 
     Будучи трусом по натуре, но отличным манипулятором, он свешивал проблемные рабочие моменты на подчинённых и из любой ситуации всегда выходил «чистеньким», ловко «назначая» среди вассалов «стрелочника», которому и доставалась «манна» в виде нагоняев от местного, родного или вышестоящего руководства - от дисциплинарных взысканий разного уровня до увольнения по отрицательным мотивам.
 
     Он выслуживался перед начальством, пробивая себе дорогу наверх, шагая по головам своих же коллег, подставляя ближнего. Он безошибочно определял слабого, неуверенного в себе человека и найдя, гнобил его, унижая и придираясь по мелочам, упиваясь своей безнаказанностью и, наоборот, робел перед тем, кто мог ему дать отпор. Особенно доставалось сотрудникам из числа слабого пола, которые по причине своей «слабости» не всегда могли постоять за себя, порой замалчивая конфликтную ситуацию, держа обиду в себе. Я принадлежал к числу «слабых», безропотно исполняя даже то, что отвергало моё внутреннее «я», заучив словно мантру, что «начальник всегда прав». Потом я мучился, мысленно проклинал свою беспринципность, но наступал новый день, и я вновь был готов к тому, чтобы в очередной раз преступить закон.

И вот сейчас он застал меня у дверей, и я замер в ожидании дальнейшей участи.



продолжение следует: http://proza.ru/2024/10/09/923