У родины

Еду я на родину
Пусть кричат: "Уродина"
А она нам нравится
Хоть и не красавица
Ю. Шевчук

 
                А мне вот что-то не до песен. А кто  уж я таков – решайте сами все, кто озаботится моим морально-политическим обликом. Ну да дело ведь вовсе не во мне. Что я? – обыкновенный тихий, по возможности законопослушный, человек со своими личными пристрастиями и представлениями о жизни.  Много чего повидал в трудах своих на родных просторах. Что называется, «с южных гор до северных морей». Но не поэтому ли личностно как бы немножко сдержан в демонстрации сыновьих чувств к поразительно неустойчивой по форме - но уж незыблемой  в своей сути - отечественной государственности. Только не приходит же мне в голову такое безудержное  желание как возвысить наши ландшафты над красотами дальних стран. Хотя известно мне, что есть много красот и в зарубежье, но и наша-то земля способна впечатлить человека своей первозданностью. Так что, думаю я, нелепо делить планету на лакомые и горькие кусочки. Не поэтому ли с усмешкой воспринимаю восторги соплеменников, словно бы вдруг проснувшихся от дремоты да и увидавших то, что было и есть покудова  на родине от веку. Так что слова любви к ней воспринимаются мною, да, или приторными, или притворными. И что это за манеры изливаться  на людях высоким слогом о чувствах? Когда естественным  был бы элементарно взыскательный погляд рачительного и заботливого хозяина всего этого, выпавшего тебе дара жить на земле.

                А хозяину-же что более пристало: посиживать ли на богатстве с умножающимися признаками неряшливости, или же делово оценивать результаты своих трудов в поисках досадных огрехов, чтобы тут-же и приступить к совершенствованию и без того уже совершенной жизни?

                Жизнь-же уж сама заявит о себе и радостью, но и вызовами да рисками.
                Но я и сам не сказать что совершенно уж безучастен к происходящему. Многое довелось мне пережить при своих телодвижениях по родной земле, где много  не только красот, но и того, что делают с этой жизнью иные забавники. Бывал и горяч да деятелен до поры когда пришло понимание самой нелепости и одиночного, но больше  - группового насилия над выбором каждым своего пути по жизни.

                Вот дружно вынимаем из петли ещё тёплого мужика. Жизнь покидает его судорогами агонии; а этот вот уже готов: только мозги его, ещё до самострела хитрожопыея. теперь-то  брусничными капельками разметались ружейным выстрелом по потолку; а этот –  ещё живой - только, знай себе, заботливо собирает свои кишки в живот, свежевспоротый ему нашим общим товарищем из трудовому коллективу …
                …Ну да хватит продолжать здесь множественный ряд забав и  ценителей, и цинителей родных просторов, а сильнее того – героев воины, трудов и правления, на этой земле воссиявших.  На фоне которых простой человек, обыватель – на самом-то деле и вывозящий на своём горбу всю тяжесть повседневных  забот и трудов – не то что не выглядит героем, а, порой, совершенно уж незаметен, словно нет его в этой жизни кипучих страстей.

  Вот теперь можно об этом и в некоторых подробностях. Но не собранием того, что из ряда вон. А самого обыкновенного  из того, что происходит среди нас то тут, то там. Так в чём же каприз вашего сочинителя?  А состоит он в том, что достаточно остановить свой бег за впечатлениями от происходящего здесь и сейчас, да взглянуть по-хозяйски придирчиво на всего-то один эпизод бытия, чтобы ответить на простой вопрос: - кто же мы такие, и как дошли до жизни такой. Если этот случай феноменален, если он исключителен, то почему тогда мы все как один вместе не глянем всего-то лишь  с укоризной на героев дня, чтобы источилась скверна из нашей жизни, и все наши восторги любви к  родине приобрели абсолютные основания?


  Это - рассказ о женщине без признаков исключительности. С годами из девки стала она обыкновенной бабой. Родила от какого-то мужика мальчика и взрастила его в комнате общежития полуживого предприятия. Всё бы ничего – жить можно  с наслаждением и в звёздных апартаментах, и в брезентовой палатке. (Всяко было – знаем по себе). Да таких как она - пруд пруди в городах и весях обширной, да щедрой страны, непрестанно - нас в том убеждают все кому не лень - расцветающей под руководством всё более мудрых чиновников, создавших уже железобетонную систему управления народным стремлением где бы для себя что урвать, да так чтобы за это ничего с него не спросилось.  Правда, бабе этой  было как бы всё равно какая над ней власть и чем она там  себя обеспечивает. Маленький человек и без них обходится. Лишь бы не трогали.

  А и не трогали. До поры. До того времени, когда стала баба как бы нездорова. Всё бы ничего, только слепнуть стала она. Вплоть до полной потери зрения. Органы опеки явили тут же свою решительность и забрали ребёнка на воспитание в соответствующее муниципальное учреждение. Остаться бы ей одной, да вот и убогой же хочется душевного тепла и участия. Прибился к ней бодрый мужичок. И стал погуливать на её пособие, да ещё и  поколачивать малообеспеченную сожительницу. В моменты обострения меж ними отношений и сама она или сердобольные соседи взывали о помощи к ментам, или просто врачам. Врачи  приезжали на вызов, привычно  подлечивали побои, а уж со зрением-то всё и без их заключения ясно, что это безнадёжно; современные правоохранительные же органы тоже действовали в пределах своих компетенций, иногда даже помещая буяна в узилище. Несколько месяцев проходила там корректировка в коммунистическом воспитании бывшего советского человека, после которого тот возвращался к бабе с новыми приступами любви к ближнему.

            Однажды дело зашло меж ними так далеко, что бабе определённо показалось что мужик собирается снова больно поколотить её, бедняжку. Как и была  она в тот момент занята у своего кухонного стола, так в-сердцах схватила столовый нож да  вслепую  и ширнула  им в сторону обидчика. Обидчик же на этот раз как-то странно себя повёл. Только хрюкнул, замолчал и шмякнулся о пол.  Стала она ощупывать его обмякшее тело, пытаясь тактильно понять что к чему. А когда оно стало уж холодеть - крикнула соседей и те вызвали скорую.
  Однако уж помер мужик. А над бабой учинилось по всей форме строгое следствие, беспристрастный суд и женская колония. Там же известно что. Пятёрками строем всем отрядом. Вот и нет – твоему одиночеству. Да только всякое бывает меж уголовниками.  Плюс к тому что много раз и начальники пытались подловить бабу – не косит ли убийца под слепую.

         Нынче эта история приобрела некоторую известность в блогосфере, чему способствовал безответственный адвокат подзащитной.
        То есть всё идёт своим чередом.
               А вот таков соотечественник, каков есть я, озадачен для себя нелепостью:  как вообще такое возможно  в обществе, где всё же под контролем заботы: от законодателей, измождённых работой по совершенствованию общественных отношений,  через череду верноподданного чиновничества и добровольных им помощников, до самой развёрнутой в постоянную готовность правоохранительной системы, на вершине которой сиятельно восседает в мантии государев судья, подчинённый (пусть не господу нашему всевышнему), но уж сердцу-то своему (ну и немножко тому человеку, который назначает её на эту должность).

       Ох, вот был бы это исключительный случай, уж тогда навалились бы мы гуртом на злоумышленника всей своей добросердечностью от и до, да выправили ею эту нашу общую беду-погрешность. И тогда уж всем миром ударились бы в пляс  от избытка добродетельных чувств, а не собирали бы воспомоществование бойцам переднего края борьбы за национальные  ценности. Потому ли что на всё  - и внутри и вне красных линий  - нашей готовности к величию не хватает?

07.10.2024 16:50