Земной поклон глава 9

Девятого мая 2022 года пришёл домой с митинга. Нормальное настроение. Народ пришёл, прошли в Бессмертном полку, митинг провели. А вот что-то гложет. Вспомнил. Анастасия Фёдоровна Бочкарёва (Полушкина) с просьбой-мольбой ко мне: «Иван Фёдорович! Ваня! Помоги! Что ж это делается? У меня от отца, Фёдора Мартьяновича, ничего не осталось.  Носила раньше сюда извещение «без вести пропал», а сегодня обидно стало.  Куда же он пропал?  Я с братьями своими у мамы что? незаконно рожденные что ли? Вторая книга Памяти вышла, а папы там нет. Обидно!»

«Подожди, подожди, Анастасия Фёдоровна! Как пропал без вести? Я знаю, что он погиб под Москвой.  Земляк, Пегов дядя Ваня, рассказывал, что ранило его, а он кричит: «Фёдор! Помоги! Оглянулся, а Фёдор сам кровью горлом истекает, убит». «Нет, Ваня, в документах – пропал без вести». И меня прямо резанула боль – одиннадцать человек, одиннадцать моих земляков из маленькой российской деревни в сто дворов пропали без вести в войну, ещё больше, семьдесят четыре, погибли. Погибших чтят, имена их на стелах у памятников, в своё время родня пенсии получала. А пропавшие без вести ничего не заслужили? Ладно – не получали родственники пособия. Ладно. Но теперь-то, спустя 77 лет, когда ясно уже, что не сдались они в плен, не убежали в дезертиры, пора бы вернуть им их честные имена – внести их в книгу Памяти. Тем более, что даже мне, уже далёкому от той войны, сейчас понятно, что погибли многие мои земляки, считавшиеся без вести пропавшие, погибли в одно время, в марте 1943 года. Разбомбили эшелон на пути к фронту, вот и «пропал без вести». А у них у всех внуки-правнуки – пора уж для них, для нас всех вернуть справедливость. Может найдутся совестливые люди в Сакмарском районе, сделают положенное.


Сегодня, в августе 2024 года, могу сказать – нашлись такие люди. Земляк наш, Кузнецов Михаил Петрович, девятого мая этого года предложил землякам проект памятника для Гребеней, согласен он и профинансировать его строительство. Земляки обещали внести и свою финансовую поддержку. Сейчас я работаю со списками погибших и умерших фронтовиков, уточняю участников, исправляю ошибки штабных писарей. Может услышит меня Анастасия Фёдоровна Бочкарёва (Полушкина) на том свете уже: «Внесён в список погибших Ваш отец, Полушкин Фёдор Мартьянович, как и все остальные, пропавшие без вести. Простите нас, Анастасия Фёдоровна, и три ваших брата тоже пусть нас простят, -  пусть поздно, но справедливость восстановлена».
И ещё важное открытия я для себя сделал, работая со списками фронтовиков: сколько же красивых русских имён мы забыли! Прокофий, Евстафий, Филарентий, Перфил, Осип, Анисий, Деменьтий, Тимой, Карп, Афонасий, Лаврентий, Феоктист, Мартьян, Арсений, Маркел, Нифод,  Миней, Липат, Архип, Тархей, Тимофей, Евдоким, Тит, Ефтух, Захар, Трифон, Ефим, Потап, Кузьма, Ермолай, Никифор, Демид, Хрисан, Ефстифей.  Все названные имена до войны звучали на Гребенских улицах и в домах, да и не только на Гребенских, а я их не по алфавиту разместил, а в том порядке, в каком они в печальном, но славном списке и идут.


Пишу сейчас строчки эти и ещё не знаю, как назову рассказ, но рабочее название его «Мой последний поклон».
Не могу не поклониться учителям моим, товарищам, коллегам и руководителям, у которых я научился многому, которые помогали мне советами, делами, помогали все 20-ть лет, которые я проработал на родной земле, помогают и по сей день. Поклон до родной земли нашей Сакмарской и спасибо вам огромное:
Коваленко Виктору Игнатьевичу, Петрову Павлу Алексеевичу, Торукало Николаю Васильевичу, Коваленко Юрию Григорьевичу, Вострикову Валерию Владимировичу, Мельникову Николаю Михайловичу, Полушкину Павлу Фёдоровичу, Шведову Александру Петровичу, Головко Алексею Алексеевичу, Петруниным Ивану Фёдоровичу и Татьяне Ивановне, Васюкову Владимиру Павловичу, Рачкову Виктору Георгиевичу, Никулину Дмитрию Ивановичу, Романову Николаю Николаевичу, Грузиной Полине Семёновне, Шегурову Василию Лаврентьевичу, Бабанину Виктору Петровичу, Давлетьярову Ахмету Хановичу, Баширову Малику Абдрашитовичу, Усатову Владимиру Александровичу, Кашину Александру Анатольевичу, Фроловой Нине Николаевне, Федосову Виктору Фёдоровичу, Овсейко Валентине Ивановне, Маркову Александру Александровичу, Горбунову Николаю Ивановичу, Горюнову Александру Николаевичу, Хазиахметовой Галие Галиевне, Хасанову Талгату  Асгатовичу, Мажарцевой Надежде Григорьевне, Мажарцеву Николаю Владимировичу.


Слова о том, что рассказ о людях из списка станет бесконечным, если я буду рассказывать о каждом из них, кажутся мне неубедительными; пусть не обо всех, но хотя бы о некоторых из них надо сказать, пусть немного, но надо.
Коваленко Виктор Игнатьевич – очень деловой, деятельный человек, вот именно деятельный, а не суетливый. Всегда приветлив, внимателен. – Что случилось у тебя? Почему хмурый? - Выслушает терпеливо и обязательно подскажет, как и что делать в трудной ситуации. Так всё убедительно растолкует, последствия развития этой ситуации обрисует, что потом диву даёшься; ну как же я сам до этого не додумался!? Очевидно же.

Он может быть и жёстким в убеждении. Это когда убеждаемый либо тупой, либо ленивый, либо хитёр сверх меры. В родном колхозе его прозвали Пиночетом, но при этом тимашевцы гордятся им и ласково говорят: «Наш Пиночет». А это значит, что жёсткость (заметьте – жёсткость, а не жестокость), такую они считаю справедливой и оправданной.
Запомнился мне поступок Виктора Игнатьевича в августе 1991 года, его выступление на совещании по поводу путча ГКЧП. Дословно не помню, но суть выступления, как я его понял, сохранилась в моей памяти. «Кого вы испугались? ГКЧП? Его не будет через неделю, а то и раньше. Лично я поддерживаю Ельцина. Да, знаю, что не подарок, но он, на данный момент, единственный, кто может вытащить нас из теперешнего болота и повести страну подальше от него». Это мы сейчас все смелые, знаем, что не подарок Ельцин, далеко не подарок, из застойного болота вытащил, но вот повёл куда-то не в ту степь. А в тот момент, чтобы сказать слова такие, требовалось немалое гражданское мужество, потому как мог повториться и репрессивный 38 год. Не было полной уверенности, что не повторится. Мужество такое в поступке Виктора Игнатьевича было.


Но не только выступлением Виктора Игнатьевича мне запомнился август 1991 года. На самом верху трубы котельной, что расположена в центре Сакмары, за Домом культуры, кто-то 20-го августа вывесил российский флаг. Но флаг в памяти моей ушёл на второе место, на первом осталась надпись белой краской, огромными буквами сверху трубы вниз «ОЛЯ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!» Во как парня накрыло! Я всё пытаюсь представить себе, как он это сделал. Ну залез наверх – это можно сделать по лестнице, по скобам, приваренным к трубе. Тара с краской и кисть в рюкзаке за плечами, но потом-то как? В одной руке тара с краской, в другой – кисточка, а чем держаться-то, руки заняты? Причём, подтёков на буквах нет, значит аккуратно кистью работал (даже снизу было видно её следы).  Для особо придирчивых – баллончиков с краской распыляющейся тогда ещё не было. Скорее всего, использовал альпинистское снаряжение, скобы всякие, карабинчики. А вот интересно теперь, как сложилось всё у того парня с Олей? А я тогда подумал: «Вот жизнь! Кому перевороты, ГКЧП, совещания, разборки полётов, а человек влюбился, дай Бог ему счастья!» Узнать бы сейчас – состоялось ли оно?