Армии солдаты нужны, распишитесь...

«Моему другу   *Леониду  Жукову  посвящается».

Повестку  в Армию   принесли  поздно  вечером.   В запасе  оставалось  чуть больше недели,  надо  успеть уволиться с работы,  посидеть  с  друзьями,   да и вообще. На работе  эту новость  все  приняли  спокойно,  пожимали мне  руку,  а   на прощание  подарили  перочинный ножик с  весьма  настораживающей   гравировкой «От сотрудников», и долго-долго махали мне из окна руками. Я их видел с улицы.  Было очень  трогательно.  Вечером  пришли     друзья,  один  из них  уже  побывал в   Армии, но не любил об этом   говорить ,   сказал только:
 -  Да чего там рассказывать. Сам всё увидишь.
 Два других   учились в вузах с военной кафедрой  и им светили  только  трёхмесячные   военные сборы.  Посидели, поговорили за жизнь, отметили  это дело.  Потом  я  пошёл в ванную   нашей  коммуналки   и обрил  голову.  Маманька,  как   увидела  меня таким,  тут же  и  всплакнула.  На   другой  день,  я  надел  чистое  бельё,  а  сверху всё, что  было  не жалко  потом выбросить: полосатые   х.б. брюки, старую  фуфайку, кеды и кепку. Лихо закинул  за плечо  туристическую   сумку с едой и отправился на сборный пункт по адресу  указанному  в повестке.  На входе  призывного  пункта стоял человек и проверял повестки. Всех  сопровождающих лиц  он  просил отойти в сторонку , и  те безмолвно  толпились в ожидании,  как возле кинотеатра  в надежде купить  лишний билетик.  Вошёл. На входе за маленьким  канцелярским  столиком  сидел офицер.Он 
 молча взял мою повестку и  паспорт.  Потом  долго искал меня в списках ,и  наконец  обнаружив,  поставил   напротив моей фамилии  галочку, и  предложил:
- Ждите,  вас скоро  вызовут. Следующий. 
Я нашёл тихое местечко у стены ,опустил сиденье деревянного кресла, присел, и  стал рассматривать публику и плакаты на стенах длинного коридора, чем-то  похожего на первый этаж нашей 20-ой поликлиники. Успокоившись и  чуть  пообвыкнув, я вдруг понял, что мой  внешний  вид  сильно отличался от других  призывников.  Некоторые  из  которых  были в очень приличных костюмах,  а кое-кто  даже  с галстуком. Прошёл час прежде чем кто-то  выкрикнул  мою фамилию.  Вхожу в  комнату без окон,  больше   похожую на  процедурную всё той же поликлиники :  стол  с бумагами  и   яркой  настольной лампой. Рядом  со столом - деревянная  скамья. 
- А где  тут у вас ведро с  розгами ?  - хотел было спросить я , но 
офицер  за столом  полистав бумаги, и убедившись в том,  что я ,   это я ,  внезапно   перемахнул  со стула  на скамью,  словно   на  скаковую   лошадь.
 -  Ну,  дела . А  что же будет дальше, — недоумевал  мой  мозг.
 Военный предложил  мне  расположиться напротив,  и когда  я,    тем же макаром   оседлал  скамью,  вдруг  неожиданно  начал  ключом от двери  громко  отбивать ритм.
-  Ти-ти-ти-ти-ти,  Та-та-ти-ти-ти (57 на азбуке Морзе).
 Потом попросил  меня  повторить,  указав на карандаш,  лежавший  на скамье.  Я  изобразил  нечто похожее.
- Хорошо, -  сказал он, -   И позови  следующего, -  назвав   фамилию.
 Слегка   ошарашенный ,  я вышел из комнаты.  Прошёл час, потом  другой.  По коридору  то и дело  сновали офицеры с  папками. Наконец  появился  мой   знакомый   прапорщик-стукач  с листками в руках  и  стал  выкрикивать  фамилии,  где-то в середине  прозвучала  и моя.  Дальше  , он  предложил  всем названным  построиться  на улице с вещами , и повёл нас в неизвестность. Неизвестность  оказалась  небольшим  автобусом,  на котором,   долго петляя по вечернему  Ленинграду,  мы  неожиданно  остановились  у  Витебского  вокзала,  где   нас ожидал   поезд,   идущий   на  Киев. Я  тогда  ещё  подумал:
 -К чему   такие сложности,   а не проще  ли   было, сразу    в повестке   указать  номер поезда, вагон и время отправления.
 Наивный,  как же я  тогда  глубоко заблуждался   во всех  этих хитросплетениях,  армейского Талмуда,   с  которыми мне пришлось познакомиться ,   возможно чуть ближе,  чем  всем остальным призывникам.  Ехали недолго  -   сутки. В  нашем   плацкартном  вагоне   были   только  призывники,  а  вот  сам  прапорщик,   ехал   в соседнем -  купейном ,   у нас  он  появлялся  очень  редко, зато  обязательно  с какими-то булочками, печеньем  и  лимонадом.  Правда,  потом    прапорщик  пустил по рукам подписной лист, видимо для отчетности.
Когда  доехали до Павлограда, сделали  перекличку   и   пересели   в ожидавший  нас  автобус ,  который   бойко рванул  с места и  буквально через  несколько километров   остановился  у ворот  КПП (контрольно пропускного пункта)   небольшого  военного   городка,  в котором   размещался    учебный  полк  связи  для  подготовки  младших специалистов   ракетных войск  стратегического назначения.  Миновав   ворота  КПП  , мы  увидели   большой  плац,  высоченные  пирамидальные тополя, казармы   и  необычное    старинное    строение. 
Позже  мы узнали, что это была   бывшая    гарнизонная  Свято-Покровская церковь  Павлоградского  гусарского  полка,  возведённая  в виде буквы " Е ",   в честь   императрицы,  алтарь  которой    ориентирован   на север – в сторону Санкт-Петербурга.  В  к.ф.  Э. Рязанова -  « Гусарская баллада»,  Шурочка  Назарова  как  раз  и  разгуливала  в  мундире   корнета   этого   самого    полка. 
Здесь  нас  снова   пересчитали ,   и   предали    уже   другому   прапорщику , который  и    отвёл   всех   в  уже   приготовленную   для   нашего  полноценного  существования  казарму,  которая   на ближайшие   пол года  станет нашим   родным  домом.  Казарма   встретила   нас  деревянными    полами  , натёртыми    красной   мастикой,  двухъярусными койками   с тумбочками,  туалетом   с   десятком   писсуаров    и   напольными  отхожими местами,  как  на ж.д. вокзалах.
Всем этим  хозяйством   заведовал  старшина  роты  прапорщик  Проценко, залихватского вида  мужичок , с пузиком.  Он  приказал   составить     списки  с указание всех  наших размеров,  после чего  коптёр  стал  нам   выдавать   зимнее  обмундирование.   Всю   нашу форму  мы  пометили   номерами  своих  военных билетов с помощью  спички и  раствора   хлорки , а  потом   ещё  на  долгих три дня,  стали   заправскими   портными:  пришивали  и отпарывали, размечали мелом и отпаривали  утюгами, обрезали и укорачивали. 
Тем, кто приехал в   очень  хорошей одежде,  прапорщик   предложил   оставить  её    пока на койках, чтобы потом   зашить   в мешок   и  проследовать  на почту для отправки  одежды  домой, снабдив  мешок  обратным адресом.  Я  легко и без сожаления    расстался   со старой    одеждой :   просто   свалил  её   в  кучу на плащ-палатке,  а  кеды   бросил  в другую.   Возле  плащ-палаток  с  одеждой   на  табуретках   сидели   два сержанта, которые   через  неделю   уходили  на  дембель  и   видимо подбирали  себе в дорогу   «секонд- хенд»  . От обилия   скопившихся  вещей  глаза их  непрестанно   вращались.
 Наступило время обеда и   нас отвели в столовую,  где    дородные  тётки-хохлушки  накормили   всех  борщом   со сметаной, а на второе  дали   пюре  с большим куском  жареной рыбы. Я тогда  и не предполагал ,  что длина  всех  съеденных мной   хвостов  жареного  хека,  за всё время   службы,  составит  четверть  длины Эйфелевой башни.  После этого,  я   жареную  рыбу   как то не очень.
  Пока мы ели в столовой, часть   хороших  вещей , приготовленных  к отправке домой ,   исчезла.  Дословно привожу    диалог:
- Товарищ   прапорщик, у меня шапка  пропала!
 - А хорошая была шапка?
 - Заячья!
- С длинными ушами?
- Да!
-- Так.  Подойди  сюда    боец . Подними   правую руку, а  теперь резко опусти и скажи:
- Да и *хрен ты с ней!    * (слово хрен  здесь   не родное…)
- Спасибо, товарищ прапорщик,  вроде    полегчало.
В столовой   нашей  «учебки»   работали только  гражданские. На  кухню   нас  не пускали, но  иногда мы  замечали,   как  прапорщик Проценко с задней двери столовой принимал от кого-то  коврижки  хлеба и складывал  их в  большой мешок.   Затем  привязывал   этот   мешок к багажнику  своего  дорожного   велосипеда и  убывал в неизвестном направлении. Картина была еще та: поскрипывающий   харьковский велосипед, а на нём  наш пузатый  прапорщик  с   пузатым   мешком    хлеба   сзади. Уже  потом, когда мы служили  во Владимире  и  заступали в наряд по кухне, я узнал,  что хранить еду  без холодильника в армии можно,  но   не больше  6-ти часов.  Вот мы  там и  отъедались,  заступая в наряд по кухне,  подъедая   оставшееся мясо, рыбу , и всё  самое вкусное.  Ну,  не скармливать  же  курагу из компота  свиньям  подсобного  хозяйства.  Всё   нами  съеденное     плохо сочеталось друг с другом  и  как     итог …
-  Опять где-то канализацию прорвало, -  принюхиваясь,  недовольно бубнит  Лёха Филлипов.
-  Да быть того не может, -  отвечаю  я ему.
Правда  потом,  всё успокаивалось  и   хотелось   просто  прилечь   и немного    подремать  после    такого  гастрономического  попури.
Из   воспоминаний  от Павлограда   остались :  большой заасфальтированный   плац,  идёт снег  и  быстро тает, нам  оставалось лишь мётлами  разгонять  лужи,   «Чайная», где на  деньги,  присланные    из дома, мы покупали сигареты , колбасу, конфеты  и белую материю на подворотнички, как  на  Новый Год  старшина   роты   принёс   небольшую сосну, чем вызвал у нас некоторое  замешательство , потом правда выяснилось, что  не растут  там у них  наши  ёлки, не  приживаются.
  Командовал   нашей   учебной   ротой    капитан   Кравченко :  небольшого росточка, бравый,   с оловянными   глазами   от  всего в жизни увиденного  и выпитого.  Он так бойко выделывал ногами,   38-го размера ,  и руками разные кренделя на строевой подготовке, что  иной раз так и хотелось,   забыв  все приличия   крикнуть ему:
- Браво! Бис!
  А  вот   жизнью  на местах,   руководили   командиры  взводов,    сержанты  Руднев   и  Коваль.   Утром  на  турнике  они   виртуозно   выделывали   такое, что на гражданке   смогли бы   повторить,  разве что  гимнасты цирка «Дю солей». Руднев   был нашей  крестной мамой:  поднимал утром,  проводил   с нами зарядку,  отводил  на  завтрак, обед и ужин  и  следил за порядком.   Мы приняли  присягу, после чего  за нами закрепили  личное  оружие  и противогаз.   И  понеслось  :  строевая муштра,  физическая подготовка, заучивание  уставов, изучение  аппаратуры,   занятия по  приему и передачи  радиограмм .   За всё,    строгие   преподаватели  выставляли    оценки.  Заниматься   приходилось    много,  часов  по пять  до обеда и  часа  три  после.  С  отстающими   проводились     дополнительные занятия  в свободное  время  или   в   субботу.  Отвели на стрельбище, выдали три патрона. Я  бабахнул  одиночными  со 100 метров  и получил  оценку   –хорошо (20 очков).  Можно сказать,  разок  пульнули , а  вот чистили потом  автоматы   от нагара  недели три.   Нам  стали   доверять  даже   караульную службу. Хотя посты были не очень ответственные :  какой-то  объект  «Гранит», вещевой   и  два продуктовых   склада,  холодильник,  склад  с   ГСМ (горюче смазочные материалы),  гараж , знамя  полка  в штабе  и что-то  там  ещё,  но выдали  настоящие патроны,  правда  всего  по пять штук на брата . Мы  сразу  спросили прапорщика:

- А если  врагов  больше будет?
- Я вас умоляю. Вы  эти-то  не  потеряйте. И не забывайте расписываться.

 Вот  жмот, а  у самого в оружейной комнате  есть ящик с  гранатами , правда без запалов. Я сам видел.

-Славик, покаж  свои , - я остановил товарища когда тот уже   собирался затолкнуть пятый патрон в  магазин  своего  автомата.
- Какие-то они бутафорские ,- сказал я, пытаясь вытащить пулю из патрона Славика.
-Дурак , -сказал Славик, - отдай!

 Капитан  Кравченко и  сержант Руднев заступая в караул   слегка   нервничали  , мало ли  какие тараканы  завелись  у нас  в  голове,   или  кто обиду на сослуживца    затаил. А нам  было   всё  пофигу,  вот только   спать в карауле  давали    всего  по  четыре часа,  спасибо хоть сапоги можно было снять, а  вот  ремень  -    только  ослабить.
  Прикольно   было,    стоя на посту,   кричать  в  ночи подобно филину :
 - Стой, Кто идёт? -  хотя  и  так  было   понятно, что идёт  Кравченко или  Руднев  со сменой . Какой  другой  дурак,  будет    ночью  по лужам шлёпать.   Ночью, в  плохо  освещенных  местах, чтобы  не  напугать    нас ,  Кравченко  ещё  издали   начинал  покашливать, а подойдя  чуть  поближе  окликал  по   фамилии:
  - Рыбкин. Ты как? Не спишь?
Вообщем,  обошлось.
Как  только  в Павлограде   чуть  потеплело,   военные придумали   нам  кросс,   в  противогазах на  пять  километров.  Наш капитан Кравченко  посоветовал всем  с   зелёными   соплями   или  кто-то  просто сомневается в своих  возможностях ,   сходить  в  медсанчасть за справкой. Я  тут же возжелал  стать обладателем  такой справки,   и побежал в медсанчасть, где уже  собралась огромная  толпа.  Здесь  неожиданно для себя   повстречал  Серёгу  Ленского, мы  с  ним в одной  группе  техникума учились. Их готовили   для службы на  радиопередающем  центре,  туда же  попали      ещё  несколько  наших.  А так,  всё, как и у нас. Серёга полез за платком  и  высморкался.  Он почти не изменился, сыпал  анекдотами ,  пока  мы стояли в очереди к врачу.   Нас осмотрел врач, пожилой  военный с  погонами под белым халатом,  послушал,  постучал  по грудной клетке  молоточком,  попросил покашлять и выписал  освобождение от физической  подготовки  на   неделю.  Те же из нас,  кто решился на кросс, срочно менялись  сапогами   на размер  поменьше, чтобы без ног  потом не остаться.   Первым   трём ,  пришедшим  на финиш  была обещана  награда. Победили  ребята из роты  охраны. Им  ведь  по службе  положено   бегать  за  диверсантами  , а мои  сапоги  43 размера  так  никому и  не пригодились.  Вскоре  подошло    время  сдавать  на классность по приёму  и передаче   радиограмм  азбукой Морзе.  И  вот,  мы  наконец-то   получили   заветное звание  младшего сержанта,  значок  3-й   класс    и  удостоверение  классного специалиста Вооруженных Сил СССР   - оператора   радиосвязи . Те  из нас   кто не дружил  с физкультурой , так  и  останутся   рядовыми ,  до самого дембеля,  хотя  и  были   профессионалами   самого  высокого класса.    После   сдачи  всех  экзаменов,   нас   отвели в прикормленное  фотоателье,   и я послал домой  маме  свое фото с  упитанной   и   довольной мордой.   Все!   Пять месяцев пролетели как один день. Прощай  Украина,  прощай Павлоград,  прощайте обходительные  горожане,  познавшие  фашистскую  оккупацию и потому  очень к нам добрые. Прощай  Павлоградский  родильный дом на улице Шевченко, где осталась моя родная кровь третьей группы, резус положительная, сданная  по инициативе   придурковатого комсорга  нашей роты. Прощай и ты - Дом культуры  и  украинская  песня «Сыну, качки летят» . https://www.youtube.com/watch?v=DlO2moSPxzc.               
Для прохождения  дальнейшей  службы  в  городе Владимире  начальство  отобрало   девять  человек :
Младшие  сержанты: Белов Витя, Жуков Лёня,  Солопов Витя, Рыбкин Слава, Филиппов Леха  и я.
Рядовые:  Щеголихин Лёха , Егоров Вовка,  Мусулайнен Шура.
За  нами приехал   прапорщик в очках ,  он нас и отвезёт в чудесный  и старинный   город  Владимир!
*Все имена и фамилии в этом рассказе вымышленные.А любое совпадение с реально существующими или существовавшими - просто случайность!Ну, вы меня понимаете.