Судьбы случайный поворот. Гл. 6

Глава 6

Максим мог сам поехать за Лисовской. Но решил дождаться, когда её привезут к нему на допрос, а потом уже слетать в гостиницу и опросить служащих и отдыхающих по поводу, кто что вспомнил о писателе, о Зое. Возможно, кто-то из них больше расскажет и о Лисовской. Что она за человек?
– И вообще, надо подробней узнать о её жизни, родителях, бывших и настоящих мужьях. Хотя она говорит, что не замужем. Но наверняка с кем-то живёт, общается такая красотка. Возможно, дети есть. Нет, детей нет. Такой факт не скроешь, – размышления Максима прервал звонок Игоря.
– Накаркал, полковник, – доложил он.
– Кто? Лисовская?
– Кто же ещё?
В уютно обставленной квартире в центре города, в просторной комнате с классической, но современной мебелью, в большом мягком кресле сидела Лисовская.
– А, Максим Александрович пожаловал! Добрый день, дорогой! Давно не виделись, – улыбаясь шуткой, встретил его Семён Яковлевич.
– Что с ней? – расстроенно спросил Максим.
– Вы удивляетесь на неё? Нет? Вы меня удивляете. С ней всё ясно. Удар по голове и всё! Удивительно другое. За что? Вы не в курсе? – продолжал шутить криминалист.
– Самому интересно, Семён Яковлевич. А по существу, что вы мне скажите?
– Что я могу сказать опять? Опять интересная женщина, ей бы жить и жить, а какой-то мерзавец подошёл к ней сзади и огрел по таким прекрасным волосам достаточно тяжёлым, но не острым предметом. Понимаете? Черепно-мозговая, причём открытая, повлёкшая смерть приблизительно около трёх-четырёх часов ночи. Или утра, как вам будет угодно.
– Явно знакомый, потому и сзади нанесён удар, – тихо проговорил Макс.
К ним подошёл сотрудник, приехавший вместе с Семёном Яковичем.
– Вот визитка. Пальчики сняли, можете работать, – он протянул Максиму прозрачный пакет с визиткой.
– Нотариус. Золоторёва Евгения Андреевна. Интересно, – прочитал Максим.
– Скорее всего, удар был совершён вот этим металлическим подсвечником, – сказал Костя и показал винтажный, тяжёлый под бронзу подсвечник.
– Да, да. Этот подойдёт, – одобрил находку Семён Яковлевич, глянув на подсвечник.
– Красивую женщину красивой вещью, – задумчиво произнёс Костя, помогая криминалисту укладывать подсвечник со следами крови на его подставке в специальный пакет.
– Костя, всё шутим? Сейчас Дмитрич подскочит, тогда посмеёмся все вместе. Хотя наше положение совсем несмешное. Быстро подготовь транзакцию, геолокацию, биллинг, всё, что можно и невозможно! Костя, чтобы все данные у меня были: что, где, когда в самые кратчайшие сроки! Нотариусом я сам займусь.
Не успел Максим отправить Костю, как на месте преступления появился полковник Хмельницкий.
– Кто следующий, майор? Нет! Ты мне скажи, ты хочешь дождаться, когда там всех поубивают? Ты чем занимаешься?
– Сейчас договорюсь о встрече с этой Золоторёвой и потом в Бетту, – Максим показал полковнику визитку.
Полковник рвал и метал, не давая возможности Максиму оправдаться. Наконец, когда соседи были опрошены, страсти полковника немного поутихли, лексикон смягчился, Максим смог вырваться из-под его строго взгляда и отправиться в Бетту.
Только в дороге в Бетту он дозвонился до Золоторёвой.
Представившись, Максим спросил, не является ли она нотариусом Лисовской.
– Нет, – ответила она, – я нотариус Зои Эдуардовны Иконниковой. И приехала к ней по важному делу.
– А подробней вы можете рассказать? Что за дело?
– Могу. Но я сейчас еду встречать Эдуарда Мироновича. Он пожилой и больной человек. Поэтому мне надо побыть с ним некоторое время, устроить его. Тем более, что дорога ему тяжело далась.
– А коротко, по телефону… – неуверенно попросил он её.
– Нет. Это очень личное дело Зои Эдуардовны. Теперь, после её убийства, мне самой надо прийти в себя и набраться сил, чтобы вам всё рассказать. Лучше скажите, как продвигается дело? Убийца ещё не найден?
– Но тогда при встрече мы с вами всё обсудим, – сказал Максим и, договорившись о месте и времени встречи, направился в гостиницу.
Обитатели гостиницы встретили майора в подавленном состоянии.
– Может, за нами маньяк охотится? – спросила Вика, промокая платком полные слёз глаза.
– Успокойтесь. Никакого маньяка нет и быть не может. Мы скоро во всём разберёмся. Попрошу набраться терпения. Сейчас все на месте? Пройдите в свои номера.
– Что же теперь будет? – спросила встревоженная Людмила.
– Кошмар. За что её? – у Оксаны началась истерика. Люда, успокаивая, повела её в служебное помещение.
– Извините, как вас по отчеству? – поинтересовался Лев Леонидович.
Вместе с Максимом они вошли номер, где на диване с компрессом на голове возлежала Элеонора Павловна.
– Александрович, – ответил Макс.
– Максим Александрович, потрудитесь объяснить, что всё это значит? – сердито спросил пожилой профессор.
– Вот и давайте попытаемся разобраться, что всё это значит. Скажите, когда в последний раз вы видели Любовь Ильиничну Лисовскую на территории гостиницы? – спросил он его.
– Так. Перед обнаружением убиенного писателя.
– Точно, – подтвердила Элеонора Павловна, – она сказалась больной. И правда, вид у неё был не комильфо. Я слышала, что она оставила распоряжения Оксане и уехала.
– А что это значит, не комильфо она выглядела? Не так, как обычно?
– И так можно сказать. Лицо серое, я заметил, что она чем-то очень расстроена, – подтвердил слова жены профессор.
– Болезненный был вид. Надо же, кто бы мог подумать, что такое может случиться. Как её жаль. И так личная жизнь не сложилась, да ещё… у-би-ли!
– Не плачьте, Элеонора Павловна, лучше скажите, почему вы решили, что у неё не сложилась личная жизнь? – спросил Максим.
– Как вы думаете? Лёвушка, сколько лет мы сюда приезжаем? И ни разу лично я не видела её с мужчиной.
– Гостиница всё-таки место её работы. Но вы сами сказали, красивая женщина. Возможно, она встречалась со своим избранником у себя в квартире или на нейтральной территории.
– А я однажды видел кое-что. В прочем не видел, а заметил, – загадочно произнёс Лев Леонидович.
– Как? Лёвушка? Когда? И мне ничего не сказал? – от удивления Элеонора приподнялась с дивана.
– Поделитесь своими наблюдениями? – спросил Максим.
– Вы не думайте ничего такого. Помнишь, когда мы вели дискуссию с убиенным писателем любовных бестселлеров? Ты попросила  меня, когда он покинул столовую, принести твою шаль из номера?
– Лёва, не томи!
– Я шёл к своему номеру и увидел, как наша Любочка вошла в номер мужа Зои.
– Подумаешь, наблюдение! – Элеонора махнула рукой и опустила голову на подушку.
– Она могла зайти по любому служебному поводу, – предположил Макс.
– Они ругались, – опять загадочно посмотрел на Макса профессор.
– Лёва, это что значит? Ты подслушивал? У Любочки командный голос, она могла просто чем-то возмутиться.
– Эля, прекрати! Успокойся. Но ты права, она возмущалась. Я, конечно, не подслушивал специально, но дверь почему-то была немного приоткрыта.
– И что же вам удалось услышать? 
– Почти дословно такое: «Не шуми. Ещё не хватало, чтобы нас кто-то слышал». Это сказала Любовь Ильинична. «А я не преступник! Мне нечего скрывать! Я не менял, как ты, своё имя на чужое». Это уже слова Вячеслава.
– И ты молчал? – от возмущения Элеонора соскочила с дивана.
– Дорогая, и как бы ты расценила моё поведение? – пожал плечами профессор.
– Ты эту информацию должен был сообщить Максиму Александровичу, – не переставала возмущаться Элеонора Павловна, – ну и мне, конечно! Что ты за человек такой?
– Информация очень интересная и важная. Но только ссориться вам не надо, – значит, по вашим словам выходит, что Лисовская жила под чужим именем?
– Я ничего не могу утверждать, но за свои слова отвечаю.
Составив протокол и оставив семейную пару, Максим поднялся в номер Наташи.
– Что происходит? – вместо приветствия недоумённо спросила она Макса.
– Сегодня у всех ко мне один вопрос: что происходит? Наташа, скажите, вы не замечали между Вячеславом Дахно и Лисовской каких-то отношений?
– Каких ещё отношений?
– Любых: личных, деловых.
– Что вы зациклились на отношениях? Тем более личных.
– Не возмущайтесь, пожалуйста. Просто появились данные, которые говорят о том, что между вашим Вячеславом и Лисовской были более близкие отношения. Но это обстоятельство они тщательно скрывали и от всех и от вас.
– Мой Дахно? – Наташа обиженно посмотрела на Макса.
– Извините. Просто появились данные на Дахно.
– Данные? Какие данные?
– Неопровержимые.
– Я ничего не знаю. После убийства Аркадия Юрьевича я вообще не видела Вячеслава.
– А вас с Лисовской ничего не связывало?
– В смысле? Только то, что она хозяйка данной гостиницы. Мы здесь с ней познакомились, как и с Зоей.
– Может, она вам кого-то напоминает?
– Кто?
– Лисовская. Возможно, вы её знали, но под другим именем.
– Под каким ещё именем? – Наташа с испугом смотрела на Максима, – нет, я же вам объясняю, раньше мы не встречались.
– А могла Лисовская раньше знать Иконникову?
– Откуда я могу знать? Но Зоя говорила, что она впервые в этой гостинице. Хотя…
Точно! Вспомнила! Как-то мы с Зоей гуляли по её местам, где она провела своё детство. А
Вернувшись, она спросила у Любови Ильиничны, могли ли они встречаться раньше. Точно!
– И что Лисовская ей ответила?
– Она сказала, что возможно. Они выросли в одном городе. Да, точно. Я ещё заметила, как Лисовская смутилась и поспешно отошла от нас.
– А вы поделились своими наблюдениями с Зоей о Лисовской?
– Нет, конечно.
– Наташа, как вы можете объяснить, что на месте нападения на вас была обнаружена пепельница, которой вас ударили, и рядом окурки сигарет Лисовской?
– Вы намекаете, что она на меня напала? Что за чушь? За что? Этого быть не может!
– Значит, вы придерживаетесь версии, что на вас напал Дахно?
– Вы сами подумайте, кто ещё и за что? Я ни с кем здесь почти не общалась, кроме Зои. И в прошлом с Дахно. В принципе и ему, зачем нападать на меня?
– Хорошо, вы только не волнуйтесь, и очень вас прошу, будьте осторожны.
– А то что? По посёлку бродит маньяк?
– Что за бред гуляет в вашей голове?
Попрощавшись с Наталией, Максим с сожалением покинул её номер.
– Да, работку я выбрал, что надо! И девушку никуда пригласить не могу, – подумал Максим и постучал в номер Дахно.
– Входите, – крикнул Вячеслав только что вышедший из ванной комнаты после принятия душа.
Он стоял в банном халате и вытирал полотенцем волосы.
– Ничего, что я в таком виде? – спросил он Макса.
– Лишь бы не голый, – пробурчал в ответ Максим.
– А вы меня недолюбливаете, – ухмыляясь, проговорил Вячеслав.
– Я что, девушка или богатенькая дама? – пренебрежительно ответил Макс, – я обязан вас допросить, а не любить.
– Ну, я тоже, знаете ли, не то, что вы обо мне думаете, – Вячеслав вальяжно сел в кресло и пригубил вино из большого бокала.
Максим, раскладывая бумаги для составления протокола, исподволь  наблюдал за ним.
– И всё же. При осмотре вашего номера мы не нашли пепельницы. Вы не знаете, где она?
– Не знаю. Возможно, её и не было, – ответил он, стараясь быть равнодушным к вопросу.
– Значит, не знаете, где ваша пепельница? А где вы сегодня ночевали, знаете?
– Как где? Здесь и ночевал. Вы ещё спросите, с кем?
– Спрашиваю. С кем? – не поднимая головы от бумаг, равнодушно произнёс Максим.
– Издеваетесь? Естественно, один, – раздражённо ответил Вячеслав.
– И всё-таки хотелось бы знать, где вы находились с трёх до пяти утра?
– В постели! Вот в этой постели. Я не лунатик и по ночам предпочитаю спать, а не бродить. Что за интерес к моей персоне?
– Не только к вашей. Вы в курсе, что сегодня ночью была убита Любовь Ильинична Лисовская?
– Как убита?  – испугано удивился Славик.
 И Максу показалось не наигранным  его удивление.               
– Что вас связывает с Лисовской Любовью Ильиничной?
– Только то, что она хозяйка этой гостиницы, – скороговоркой проговорил Вячеслав и залпом опустошил бокал с вином.
– Вы её раньше знали? Если да, то, какие у вас с ней были отношения?
– Я вам ясно сказал: не знал я её!            
– У следствия имеются основания считать, что вы скрываете давнее знакомство с ней.
– Какие основания? – растерянно произнёс Вячеслав.
Максим заметил, что Вячеслава сильно раздражают его вопросы. От волнения он суетился, не зная, куда себя деть. То вставал с кресла и подходил к окну, по пил холодный уже кофе.
– Вы прежде, под каким именем знали её?
– Что? Кого?
– Послушайте, мы не в театре, и не надо предо мной разыгрывать спектакль,  – твёрдо произнёс Максим, строго глядя на Славика, – отвечайте на вопрос. Под каким именем вы её знали? Где и когда вы с ней познакомились? Какие были у вас с ней отношения?
– Ладно, ладно! – Вячеслав, как и на последней встрече с Максимом, сник. Он сел на диван, наклонился и, обхватив голову руками, не глядя на Максима, стал рассказывать.
 – Порядка десяти лет назад. Нет, тринадцати, мы познакомились в Москве, и тогда звали её Клара. Всё! Мы с ней встречались короткое время. Потом у неё были проблемы с  матерью. Онкология. Клара уехала из Москвы в Геленджик. Сейчас мы встретились случайно. Я не знал, что это её гостиница. Вы подумайте, если бы я это знал, зачем бы поселил бы здесь, да ещё со своей женой? Это же надо! Такое только может присниться! Чтобы вот так случай нас всех собрал в этом чёртовом месте! Слушайте, я никого не убивал! Вы же так думаете?
– Совсем неважно, как я думаю. Важно совсем другое, за что вы напали на Наталию Мирскую?
– Я напал? Это она так вам сказала? Ни на кого я не нападал, – категорично заявил Вячеслав Дахно.
– А Зоя могла быть с Лисовской знакома раньше?
– Откуда я знаю? Они оба родом из Геленджика. Может, и встречались. Обе потом жили в Москве. Возможно, встречались там. Зоя мне ничего не рассказывала об этом.
– Подпишите подписку о невыезде и старайтесь не покидать гостиницу до выяснения некоторых обстоятельств.
Оставив недовольного Вячеслава, Максим прошёл на кухню, где опросил Людмилу.
– Любочку я знаю давно. Столько лет, сколько здесь работаю. Знаете, я держусь за эту работу. Рядом с моим домом. Я на соседней улице живу. Мы с мужем давно приехали сюда. Ещё в девяностых. Где мы раньше жили? А раньше мы в Казахстане жили. Знаете, почти вся родня в Германию подалась. А я уговорила  своего мужа здесь остаться. Да ну её, ту Германию. Наша родня хвастается, как им там хорошо. А мы чем хуже здесь живём? У нас всё есть. И дом отстроили, и машина своя. Море под боком. К нам отдыхать от своего хорошо приезжают. Да ладно! А у мужа лёгкие больные. Только теперь вот Любочку убили! И кто же это? Что же теперь будет с нами? 
Ничего существенного по поводу Лисовской у неё не удалось выяснить. Люда, причитая и плача, позвала Оксану.
– Никогда мужчин с ней не видела. Но, наверное, они были. Ещё молодая, красивая, состоятельная. Просто она никогда не афишировала свои отношения. С нами никогда не делилась о своей частной жизни. Общались только по работе, – говорила Оксана.
– А вы давно работаете в гостинице? – спросил её Максим.
– Лет пять. Давно это? До меня на этом месте работала Лариса, но я с ней была не знакома. Когда она погибла, Любочка Ильинична мне предложила её место.
– Вы сказали, она погибла?
– Да, трагедия такая. Она повесилась. Говорят, муж её бросил. Не выдержала.
– Понятно. А ваша горничная?
– Никитична? Так она из Геленджика. Но она всё время здесь. Хозяйничает.  Одинокая. Она с Любовь Ильиничной с самого начала. Та ей во всём доверяет. Ой! Доверяла. Да, кстати, в ночь убийства Никитична видела ссору писателя и Зои, – Оксана опять заплакала.
– Откуда это вам известно?
– Она сама мне утром сказала. Она что-то в прачечной запозднилась. Но я никаких подробностей не знаю. Но мне показалось, что она обоих недолюбливала.
– В чём это выражалось?
– Да нет, нет… Не подумайте чего. Мне так показалось.
Следующим подошёл неразговорчивый и грустный Николай, или дядя Коля, как его в основном все называли. Он тоже ничего существенного не рассказал о своей начальнице.
– Моё дело во дворе порядок поддерживать. Если надо кран починить или лампочку ввернуть. Так, по мелочи кручусь. В основном в саду да на грядках. У нас на заднем дворе небольшой огоредец разбит. Вот и кручусь целый день.
– Что вы можете сказать по поводу смерти Алексеева?
– Писателя, что ли? А что я скажу? Писал всё время что-то, одно слово - писатель. Я его не знал близко. Он почти каждый год приезжал. Но мы с ним только здрасьте,  до свидания.
Максим заметил пренебрежение к писателю в словах Николая.
– У вас к нему были претензии?
– Какие у меня могут быть к нему претензии? Бабник. Только это его дело. Только бы не обижал никого.
Валентина Никитична оказалась на вид строгой женщиной лет шестидесяти с «хвостиком».
– У вас, видно, не побалуешь? Вы женщина строгих правил? – улыбнувшись, спросил её Максим.
– Да, я порядок люблю, – ответила она ему.
– Если это так, то как так оказалось, что в номере у Дахно не оказалось пепельницы?
– Быть такого не может! Я строго всегда проверяю после выезда прежних постояльцев, чтобы всё было на местах. У нас никакого воровства не было. Все номера были полной комплектации. Как положено. Так что разбил, наверное, этот ваш Дахно пепельницу или дел куда.
– Дел, куда… – проговорил тихо Максим, записывая слова горничной.
– А в номере у писателя, всё на месте? – спросил он её.
– Всё. Я проверяла. Правда, только когда я его встретила после гибели Зои, у него трости не было. Но это не моё дело. Может, он забыл её там, где время проводил. Ой, не люблю я таких мужиков.
– Подождите, подождите… Вы хотите сказать, что с тростью он не расставался, а потом оказался без неё?
– Так и есть. Ему без неё тяжело ходить. Он тучный человек.
– Описать её сможете?
 – Такая выпендрёжная. Ручка у неё такая металлическая, в виде змеи. Но это его дело. Хочу - ношу, хочу - нет.
– Валентина Никитична, давайте по порядку. Вы раньше видели у писателя трость.
– Чего её не видеть? Он с ней не расставался. А когда Зою убили, её с ним не оказалось.
– А почему вы её запомнили? Чего в ней такого? Из-за ручки выпендрёжной?
– Как чего? Я с ним ругалась из-за неё. Видите? Полы все исковеркал. У этой палки внизу замочек испортился, и выскочил такой металлический шип, или как он называется, чтобы в гололёд не скользила эта палка. А он всё ходит козырем! А полы все этим шипом портит! Я ему сто раз замечания делала. Так может, её нет, потому что, наконец, в ремонт отдал?
– Говорите, палка с шипом? Интересно.
– А я о чём?
– Валентина Никитична, а вы вот сказали, что не любите таких мужиков? Каких это таких?
– Да таких, как этот писатель! Прости меня, Боже! О мёртвых плохо не говорят, но и хорошего ничего не могу сказать, – горничная перекрестилась.
– А подробней?
– Бабник он прощелыга был. Куда уж подробней. В таком возрасте, а всё туда же. Ходит, палкой крутит и ко всем пристаёт.
– Кому ко всем? К Лисовской приставал, например?
– Поначалу попробовал, но она его сразу отшила. Сказала, что если ещё раз позволит себе вольности, выгонит из гостиницы.
– И что, он перестал к ней приставать?
– А то. Сколько лет прошло, я ни разу не замечала чего такого. Любочка наша была  в этом отношении кремень. А вот к убиенной Зое я однажды видела.
– Тоже приставал? – заинтересовался Максим.
– Вот этого не видела и не слышала, что Зоя ему выговаривала, но, наверное, просто так сердиться она не стала бы. Значит, приставал, а она его так отшила.
– Так вы же не слышали и не видели, что там между ними произошло?
– Это да, у меня со слухом беда. Но глаза же есть! Видно же, что не любезничают.
Нет, точно она ему что-то выговаривала.
– А когда это было? Не помните?
– Так-то было в ту ночь, когда Зою убили. Я допоздна в прачечной завозилась, нельзя оставлять стиральную машинку, когда она работает. Потом, пока бельё развесила, иду к себе и через стеклянную дверь всё видно, как Зоя что-то ему выговаривала. А я спать уже так хотела, что и влезать к ним не стала. А утром слышу, Люба плачет, вся серая. Бедная девочка. Теперь дочь без матери расти будет.
– А вы не замечали, может, Любовь Ильинична общалась с мужем Зои?
– Нет, нет. Что вы? С чужим мужем? Наша Любочка не такая.
– Не как с чужим мужем. Может, общались по-дружески? По каким-то делам?
– Чего не видела, того не видела.
– А сегодня ночью все ночевали в гостинице?
– Вроде все. На завтрак вышли все. Кроме мужа Зои. Но он никогда не завтракает со всеми. Ему в номер кофе подавай! Оксанка ему носит. Барин, куда там!
– Что-то я не видел молодых из Кирова. Они в номере? – Максиму осталось опросить Сергея и Вику.
– Так они ещё до вашего приезда ушли. На пляже, наверное,  – ответила Валентина Никитична.
– И то верно, молодые приехали отдыхать, – сказал устало Максим и подумал, что на опросы надо было послать дознавателем. Это их дело, но хотелось с каждым отдыхающим поговорить лично, тем более с Наташей.
Он ещё раз поймал себя на мысли, что Наташа ему очень даже нравится. Чем-то она притягивала его к себе.
– Глазами? Приятным голосом? Где-то я вычитал: симпатия, это когда нравится внешность. Влюблённость, когда внешность и характер. А любовь, когда нравятся даже недостатки человека. Сомнительно, но кто его знает, что такое любовь? Поговорить бы с ней на другую тему, а приходится выяснять её личные отношения с этим строящим из себя Денди – Дахно с вечно бегающими глазками. И чего женщины находят в таких типах? А во мне, что можно найти? Вечно занят. Одна работа на уме. Ладно. Всё-таки пора вызвать на допрос Дахно, а не опрашивать его по-хорошему. В моём кабинете может получиться совсем другой разговор. Есть над чем подумать.