Голос Writober-24 История 1

Волшебный голос муэдзина

Вот так всегда бывает, ждёшь чего-то, годы, месяцы, дни, часы считаешь, а потом отвернулся на минутку, а вот уже долгожданный миг настал! А ты как-то упустил эту торжественность момента. И вот уже стиснутый чревом матери, исторгаешься в мир, громким и недовольным криком оповещая своё появление. Но почему недовольным? А потому что не успел дослушать необычайно интересную историю, которую поведала мне одна душа, стоящая в очереди следом за мной. Но я услышал, как она успела крикнуть мне вслед, что родится в Медине, в области Хиджаз и там я смогу дослушать эту историю.

Думаете я сразу вспомнил об этом? Нет. Вообще не вспомнил, пока мне не исполнилось двадцать лет. Да и то воспоминанием это никак не назвать, а получилось так, что сложились обстоятельства и мой друг Фархад, с которым я дружил с детства, захотел совершить Хадж.

Он стал мне рассказывать о небесной красоте мечетей Медины, показывал видео и я тоже не мог не впечатлиться такой грандиозной архитектурой. Но мусульманином я не был, а посмотреть хотелось, поэтому я засомневался.

Да, сказал мне Фархад, в Медину тебя не пустят, как и в Мекку, но ты можешь подождать меня в Джидде, а потом немного попутешествуем на машине и вернемся домой, я – просветленный и совершивший в Медине намаз, который стоит тысячи намазов, а ты вернешься просто загорелый и полный впечатлений.

И мы отправились в путешествие. Визу я получил легко, как турист. С нами ещё поехал дядя Фархада, который сам бы ни за что не посетил такое место, потому что ужасно боялся самолетов, но с нами ему было не так страшно.

И вот мы приземлились в аэропорте короля Абдулазиза в Джидде. Аэропорт мне очень понравился, белый, блестящий мраморный пол, белые конструкции, напоминающие очертания куполов, огромный круглый аквариум, поднимающийся сквозь этажи. Я люблю рассматривать аэропорты. В них сразу чувствуется местный дух. И могу сказать, что уже здесь понял, что это другой мир. А по дороге в Джидду подумал, что мы попали на Марс. Или на Луну. Такой белесый ландшафт с горами из песчаника. Но дороги хорошие.

И вот определили меня в отель, где я останусь на два-три дня, пока они будут в Медине и Мекке.

Я честно сказать немного робел, не знал, что обо мне думают местные жители, особенно о моих светлых волосах и голубых глазах. Но ко мне все относились благожелательно, улыбались и приветствовали.

Мне предстояло немного изучить Джидду и побывать на пляже, благо он был совсем недалеко. Я взял кучу кремов от солнца и намазавшись, вышел из отеля, прикидывая, куда направить путь.

Через некоторое время попал на какую-то улицу с непонятным названием и пошёл по ней, повернул, затем ещё раз и шёл так, разглядывая архитектуру. Пройдя так около часа понял, что надо возвращаться, уж очень жгучее солнце.

На улицах было много кошек, неужели им не жарко в своих шубках? Хотя заметил, что очень уж пушистых здесь мало, больше гладкошерстных, наверное всё же адаптировались к климату. И даже строение тела у них было не такое, как у наших российских кошек.

Когда настал вечер, я решил прогуляться по набережной. С моря дул тёплый ветер и везде было много гуляющих и сидящих тут и там на ковриках людей, семейных или друзей. Увидел я и коврики для молитвы прямо там на набережной.

Вокруг было много катающихся на роликах - ровное покрытие располагало к тому, чтобы носиться, как угорелые. Ай!!! В меня с огромной скоростью врезался какой-то арабский парень на роликах и мы вместе рухнули наземь. У меня от такого удара вышибло дух так, что я хватал воздух ртом, как рыба и не мог вздохнуть. Парень, который в меня въехал был в таком же положении, да ещё и схватился за руку. Мне хотелось громко обложить его крепкими словами, но из горла раздался только жалкий стон.

К нам подбежали люди, и к счастью буквально через минуту примчалась скорая помощь, оказавшаяся рядом – белая машина с красными шашечками и красным полумесяцем. Нас осмотрели и сказали, что со мной всё в порядке, а парню посоветовали записаться к врачу, сделать рентген и уехали.

Я помог парню снять ролики, потому что ему было больно двигать рукой и он стал бурно извиняться передо мной на своём языке, которого я не понимал, а потом и на английском, на котором я довольно сносно мог говорить.

Я конечно простил его, он же не специально, но посоветовал впредь смотреть по сторонам и не носиться сломя голову…или руку.

Парня звали Акмаль и он предложил дойти до кафе и сесть там поговорить. Когда он узнал, что я русский, то очень сильно огорчился, что наехал на меня и стал извиняться ещё сильнее. Оказывается в Саудовской Аравии русских любят!

Мы доковыляли до открытого кафе и он спросил, не голоден ли я. А я был голоден, как волк. Чувствуя свою вину за происшествие, Акмаль хотел её загладить и заказал большую порцию кабсы, это что-то вроде плова с курицей, кофе, каких-то сладостей, очень похожих на турецкие и салат. Я согласился, всё-таки это он в меня влетел, а не я в него.

Посиделки в кафе сблизили нас. Ему было очень интересно узнать про жизнь в России, а мне про его жизнь. Оказалось, что Акмалю тоже двадцать лет и он даже родился в один день со мной – двадцать пятого марта!

Родился он в Медине.

Как только я это узнал, в тот же момент почувствовал что-то вроде чувства невесомости и легкого головокружения. Откуда-то из глубины моей души всплыло ощущение, что мне кто-то рассказал интересную историю, но чем кончится не рассказал. А это было очень важно!

И я почти автоматически сказал, что Акмаль должен мне историю, которую не закончил в прошлый раз.

Сначала он ошарашенно смотрел на меня расширенными темно-карими глазами, а потом ответил:

- Ты знаешь, ведь я всегда помнил, как будто кто-то должен ко мне прийти, а я должен что-то рассказать, а что именно – не помню!

- Тогда я тебе сейчас напомню. В той, прошлой жизни, бог дал тебе удивительный талант. Ты мог своим голосом воздействовать на людей. Особенно когда пел. Это был как будто гипноз или морок, в общем это свойство заметили и взяли тебя учиться в мечеть, познавать религиозную науку. И мулла тебя учил, что надо вкладывать в слова, какие образы и замечать, как люди реагируют и на что особенно сильно. Тебя стали учить читать азаны и самый лучший учитель пения ставил тебе голос, который был сильный, горячий как солнце и мягкий и сладкий, словно мёд. Потом в твоей жизни появился…

- Джаббар…Спасибо за напоминание. – Акмаль сидел теперь сгорбившись и нахмурив резко очерченные брови. – Он выкупил меня у муллы. Заплатил золотом. Они долго торговались. И я поехал с ним не в другой город, а в другую страну. Там тоже было жарко, тоже пальмы, но минареты соседствовали с другими храмами. И он привёл меня в одну мечеть, огромную, красивую и там мы спустились под землю, где был большой зал, освещенный тысячей свечей и где нас ожидали десять человек разного возраста.

Один из них, примерно лет сорока, отличался простой, но дорогой одеждой, черной бородой и молчаливостью. Он говорил мало, но было видно, что он тут главный, хоть и сидел вместе с другими. Но всё равно вокруг него всегда было больше пустого места.

Джаббар стал им живописать мои таланты, и утверждал, что за моим голосом пойдут тысячи. И просил за меня в десять раз больше золота, чем отдал нашему мулле. Все качали головами, перешептывались и смотрели на того человека с бородой.

Он сказал повелительно:

- Пой!

Я оглянулся на Джаббара. Тот знаками показывал, чтобы я начинал.

Я склонился в поклоне, затем поднял голову и поискал глазами правильное направление.

Человек с бородой указал большим пальцем на себя самого. Ну что ж. Я приложил ладони к ушам, коснулся их мочек и запел призыв к молитве. Присутствующие замерли, потом стали переглядываться и смотреть на главного. Я закончил пение.

«Ещё!» – повелел он и я начал по новой.

«Ещё!»

«Ещё!»

«Ещё!»

«Ещё!»

«Ещё!» И тут я разозлился. Каждый азан забирал мои душевные силы. Я остановился и собрался просить отдыха.

«Я сказал ЕЩЁ!!!» - загремел его голос.

Ну ладно! Я зажмурился и запел так красиво, как мог, одновременно представляя, как мой голос превращается в огненный смерч и бросается в лицо этих десяти.

Они вскочили и отбежали к стене.

Лишь главный сидел на месте и на лице его играла торжествующая улыбка.

- Как его звали? Кто это был? – спросил я Акмаля.

- Его звали Мансур, а кем он был я точно не знаю, но вероятно братом Халифа. И он завладел мною полностью. Он приставил ко мне кроме Джаббара ещё двоих воспитателей, которые учили меня некоему волшебству, которое вообще-то было запрещено. Но я был молодой, а эти люди были мудры, как змеи и все мои возражения легко и просто ломали весомыми доводами. Я не мог противостоять им по причине молодости и недостатка силы духа.

Они учили меня посылать вместе со звуком повеления для всех слышащих мой голос.

Люди подчинялись мне как под гипнозом песчаной гадюки.

Я мог заставить их бежать. Мог заставить нападать. Плакать. Кричать. Цепенеть от ужаса.

Я совершенствовал своё искусство в течение нескольких лет и достиг неимоверной силы.

Мансур так искусно играл на моём эго, что оно раздулось до огромных размеров. Мне казалось, что магии моего голоса подвластно всё!

Но однажды я встретил девушку и влюбился так, что потерял голову. Мансур как-то прознал об этом и специально забрал её в свой гарем.

Я ещё не сказал, что именно на него мой голос не действовал?

Каким-то образом он был защищён от моей магии. Поэтому сколько бы я на него не кричал и сколько бы не пел, вернуть мою возлюбленную я не мог.

Через некоторое время она забеременела и в родах умерла. Ярости моей и горю не было предела. Узнав о её смерти я закричал так, что лошади в конюшнях начали биться и выламывать двери, а у охранников пошла кровь из ушей.

Мансур сделал вид, что ничего не произошло. Он всячески показывал свою власть и силу надо мной, но в острый момент всё же умел отступить и сгладить ситуацию. Я был ему нужен. Мансур готовил меня к дворцовому перевороту. Я был главным его оружием и участь халифа была почти предрешена.

И всё-таки я хотел знать, почему на него не действует моя магия? Приглядываясь к его ушам я думал увидеть там какие-нибудь затычки, но Джаббар однажды проговорился, что Мансуром завладел шайтан и поэтому он защищён. В тот момент, когда шайтан его покинет, Мансур станет таким же подверженным моему влиянию, как все остальные.

«А как выгнать из него шайтана? Ведь ни азан ни чтение молитв его не волнуют» - спросил я Джаббара, который сам не любил и боялся Мансура.

«Думаешь почему его не волнуют азаны исполненные тобой?» - с лукавой усмешкой спросил меня Джаббар и погладил свою жидкую седую бороду.

- Акмаль, ты хочешь сказать, что ты и сам был одержим? – догадался я.

- Да, - коротко ответил он, - но я тогда не чувствовал этого. Мне хотелось победить Мансура, и в какой-то момент я стал думать, что почему бы мне самому не встать на его место? С тех пор эта мысль навязчиво стала крутиться в моей голове всё усиливаясь и становясь главенствующей.

Мы вернулись в Медину. И вот пришёл момент, к которому Мансур готовил меня столько лет.

«Сегодня ты взойдешь на самый высокий минарет и выполнишь свою миссию!» - сказал он мне и я обрадовался, что годы под его гнётом приходят к концу и скоро я отомщу ему.

Подходило время ночного намаза и я начал подниматься вверх по лестнице на вершину минарета. По пути я догнал слепца-муэдзина, шествующего знакомым путем на круговой балкон шорфе. Полный ярости, что кто-то препятствует моей миссии, я вышвырнул его с башни вниз. Расправив плечи, я стоял на шорфе и следил за краем Луны, прячущейся за горизонтом.

Неведомые силы наполнили меня так, что я почувствовал себя просто огромным и Медина лежала у моих ног.

Я набрал полные лёгкие воздуха и вложил в своё пение приказание, чтобы все жители бежали из города, и чтобы охрана дворца Халифа схватила оружие и перебила друг друга. Мощные вибрации моего голоса заполнили каждый закоулок города.

Везде раздались испуганные крики и визги, особенно старались женщины. Они хватали детей и выбегали из домов, за ними мужчины, старики и старухи. Улицы заполнились людьми в панике бегущими вон из города. Началась давка. Во дворе замка Халифа взметнулся огонь.

Уставший, но удовлетворённый я спустился вниз и направился в сторону дворца. Там я хотел расправиться с Мансуром и занять его место. – Акмаль замолчал, вновь переживая это событие.

К нам подошёл официант и спросил, не нужно ли чего? Мы заказали холодный лимонад.

- А в этой жизни у тебя не осталось таких способностей? – поинтересовался я у Акмаля.

- Не знаю, я специально слежу за собой, чтобы они не вернулись. Но мне нужно уже завершать эту историю, а то уже поздно, ведь тебе скоро встречать друзей.

- Пока ты не расскажешь всё до конца, я от тебя не отстану, - ответил я ему, - следующей жизни я ждать не буду.

- Я уже понял, но только представь, как Создатель помогает нам держать слово. Он даже привёл тебя сюда, в сердце мусульманской страны и именно туда, где я мчался на своих роликах. Разве могло такое произойти случайно? Ну так я продолжу…

В дворце был переполох, все вокруг дрались и бились на саблях, кололи друг друга пиками. Тело Халифа лежало поверженное на земле, а Мансур стоял, поставив на него ногу и смеялся с видом победителя.

И тогда я закричал протяжно, обращаясь напрямую к его личному шайтану, чтобы он вышел из Мансура и вошёл в покрытый золотом щит, висевший на стене. Джаббар выискал в каких-то книгах, что шайтанов можно пересадить в неживой предмет, если правильно их попросить. Они могут послушаться и сидеть потом годами ожидая новой жертвы.

Мансур почувствовав это моментально перестал смеяться и посмотрел на меня. В его глазах был страх и не зря! Через секунду я послал его навстречу копью, которое метнул какой-то охранник. И дальше я помню всё как в тумане.

Я велел, чтобы все остановились и все тотчас остановились.

Джаббар провозгласил меня Халифом и все завопили от радости, будто только что не убивали друг друга и тут же стали меня славить.

Но я вошёл в такое состояние, что начал крушить всё направо и налево. Я всё ломал, рвал толстые ковры руками на части, перевернул огромный дубовый стол, а потом швырнул его к стене. Я ворвался в гарем и насиловал там полумёртвых от страха наложниц, затем свернул пару голов, попавшихся мне в руки родственников бывшего правителя, а после упав на кровать Халифа уснул мёртвым сном.

Спал я несколько суток подряд. Такой расход энергии нужно было восполнить, но когда я проснулся, я понял, что закован. Джаббар стоявший неподалеку стал извиняться и угодливо просить прощения за то, что меня заковали. Я смотрел на него налитыми кровью глазами.

И тут из четырёх углов выступили какие-то старцы-имамы и стали синхронно читать зикр, щедро поливая вокруг благоуханной водой.

Я почувствовал, как шайтан, угнездившийся во мне недовольно встрепенулся и собрался выбраться и сбежать в горячие пески к своему повелителю Иблису.

Он рвался прямо через мою плоть, но видимо это было ему не под силу и тогда он подчинив моё тело с лёгкостью разорвал оковы и мы выпрыгнули с ним из окна второго этажа.

Увлекаемый шайтаном я выбежал на площадь, где в меня одновременно выстрелили десятки лучников, окружившие её.

Пробитый множеством стрел я моментально испустил дух, а шайтан побежал дальше в свои пески. Я ещё долго слышал его радостные крики.

Лёжа на земле я ждал, когда ко мне придёт ангел Азраиль и вынет душу из тела, но никто не пришёл и я остался скитаться никому не видимый и никем не слышимый.

И прежде всего меня стало переносить в места, где жили люди, которые пострадали от моих действий.

Это были семьи потерявшие мужей, убитых во дворце. Я видел, как дети оставшиеся без отца голодают и просят мать их покормить, и как даже те, кого случайно коснулся мой зов сходили с ума и делали несчастными их семьи.

Сначала мне было всё равно, а потом их слёзы стали добираться до моей души и я хотел бы что-то исправить или помочь, но не мог. Чувство вины глодало меня, как собаки кости.

И так я бесконечно долго оставался неподалёку от места своей гибели, хотя тело моё похоронили где-то вместе с нечистотами, как я и заслужил. Я полностью разлучился со своим телом и не мог к нему приблизиться.

Через сто лет я придумал, как можно сделать доброе дело и возможно прервать свои мучения. Я отправился в музей, в котором находился золотой щит, в которого я когда-то поместил шайтана Мансура и начал с ним разговаривать. Он долго не отвечал, обижался на меня, потом стал отвечать, но это не было приятным разговором.

Как представитель огненного мира он знал все мои грехи, которые я и сам забыл или не считал грехами и он мне всё довольно ядовито разъяснял. У него тоже был талант - долбить в больную точку и он меня доводил до исступления. Но всё же у меня имелся план и я решил во что бы то ни стало его исполнить.

Я должен был повернуть шайтана к праведной вере и так как он был женат и тоже скучал по семье то сначала делал вид, что прислушивается ко мне, а потом стал со мной спорить по богословским вопросам. Я нашёл священные книги и мы искали в них истину. Потом он уже сам стал меня наставлять на путь истинный. Он стал обличать сначала меня, потом повернулся против себя. Шайтан дошёл до того, что стал каяться во всех своих грехах и ты бы видел его семью, которая слышала это. Они чуть с ума не сошли и убили бы меня, если бы могли. Потом плюнули и с проклятиями удалились навсегда к своему Иблису.

Шайтан посмотрел им вслед с безразличием и сказал: «Ничего он ей найдёт нового мужа, а нам пора в Мекку». Как только он это произнёс, то моментально освободился и бросился ко мне с объятиями… - Акмаль умолк.

На чёрном небе сияли звёзды, бармен давно спал на кушетке, в подсобном помещении. Наконец-то я услышал всю эту невероятную историю до конца. Историю ради которой судьба привела меня в Джидду.

Я поднялся. Рёбра почти не болели, как будто не было этого жёсткого столкновения.

– Мне пора. Я дойду пешком, тут недалеко. - Спасибо, Акмаль, мне есть о чём подумать. Это очень интересная история, и я почему-то верю, что так и произошло.

- Кто знает, ведь всё это не имеет никаких доказательств, - ответил он, зашнуровывая свои ролики. – Однако мне известно, что тот самый верующий шайтан очень любит бывать среди паломников в святых местах, но боится самолётов.