Клининг-терапия

Однажды в застланный тишиной кабинет зашел размашистой походкой пухлощекий юноша с взъерошенными волосами, небрежно плюхнулся в кресло напротив сидящего у стола опрятного, статного мужчины в чистом костюме и, выпучив немигающие глаза, вдруг резко и чуть нервно задал вопрос:

– Говорят, психологи все знают. Это правда?

– Я не совсем психолог, – спокойно ответил после секундной заминки мужчина, почуяв неладное, и отложил бумагу на край стола, которую до этого держал в руке.

– Да? И кто же тогда? Работник мозго-исправительной колонии? Уборщик нематериального мусора в чужих головах? Мастер клининг-терапии?

Собеседник напротив не отреагировал на язвительную колкость.

– Ничегошеньки вы не знаете… – сдавленным, шипящим голосом продолжал юноша. Его щеки налились краской. – И в моей голове вы не разберетесь ни-ког-да. Там бардак, толстенный слой пыли, повсюду объедки, отсутствует какое-либо приемлемое освещение. Как же вы собираетесь там прибираться, вычищать скользкую муть, вымывать гадкие мысли?

Мужчина кашлянул в кулак и скромно улыбнулся.

– Знаете, к счастью, убираться я буду только вашими руками, но поделюсь с вами своими резиновыми перчатками, – нашел что ответить он. – И свет ваш будет, и метла и тряпка половая ваша. Моя задача: раздобыть, заново собрать из подручных вещей чистящие средства в этом внутричерепном балагане – кажется, «DIY»? – раскопать бесхозные инструменты, ваша – взять это все в охапку и правильно этим воспользоваться. Конечно же, с моими подсказками.

– Не собираюсь я этим пользоваться! – рявкнул юноша срываясь, и испугавшись возгласа уже тише сказал: – Что на это скажите, а? Заставите, принудите, потребуете? Но как… как? – юноша в издевательской манере прислонил указательный палец ко гладкому лбу и принял выражение задумчивости, рассматривая залитый ярким электрическим светом матовый потолок.

– Не переживайте, я проведу с вами терапевтический сеанс, где начну с рассказа о главной гештальт-методике, которой долгое время придерживаюсь в лечении различных расстройств… – воспользовался паузой мужчина.

– Ничего я слушать не собираюсь, – выдавил юноша сквозь хищный оскал. – Хотите дать мне инструкцию на то, как собрать метлу? Нет-нет, – он усмехнулся и взболтнул руками волосы. – О-о… совсем нет, все далеко не так просто в этой чертовке жизни. Я буду требовать инструкцию на каждую предложенную вами инструкцию. Найдется ли, отыщется ли таковая у вас? То-то, молчите, нечего вам сказать. А знаете как бы было дальше? – юноша понизил голос. – Я бы потребовал и самую основную, сакральную инструкцию на всевозможные частные инструкции, и на нее же запросил бы отдельную инструкцию, которая сама являлась бы тем, на поиск чего нужна основная первая инструкция… Ну как, довольны? А теперь я ухожу, и дверью хлопать, между прочим, не собираюсь! И не умоляйте меня пройти ваш идиотский тест, – юноша наклонился вперед и вертикально, грозно приложил указательный палец к поверхности стола, задев лист бумаги. – Со мной все нормально, а это место, – палец отчалил и поплыл по помещению, – обман, простая нервотрепка, красивая обертка для дураков. Действительно ли это помощь? Вы только запутываете больше людей, подсаживая их на терапию на всю оставшуюся жизнь.

– Однако после окончания всех сеансов, как правило, пациенты чувствуют себя намного лучше, и к тому же обладают навыками преодоления трудностей… – пытался убедить его мужчина, игнорируя пустые доводы собеседника.

– Чепуха! Лучше или хуже – да вы в своем уме? Это не вашего поля ягода, здесь не мячом уже играют, а шайбой. Забыли? И не поле уже вовсе, а тонкий лед. Клюшку приготовили, коньки надели? Вижу, что нет. И ведь с гордостью пытаетесь называть себя большой величиной, путеводной звездой зарождающейся науки!.. Нет, это вздор, – он качаясь встал, неуверенно подошел к двери и, прислонив худое плечо к косяку, разразился горькими, дающими освобождение от мук слезами. Сотрясаясь всем телом, он с дрожью в голосе, с благоговейной тоской в сердце напоследок сказал: – К сожалению, – да будет стыдно вам от этих слов, – я ухожу от вас глубоко разочарованный и полностью разбитый, но к своему счастью и утешению – с нетленным упованием в душе… – и все же он глухо и робко, с долгим всхлипом у порога, но хлопнул дверью.