Крестник Господа. Вопл. N 12. Издательское дело

– Ну, что ж, молодой человек, – редактор порылся в ящиках стола и, достав толстую стопку форматных листов с печатным текстом, хлопнул ею о столешницу, – небезынтересно. Да, да, у вас, безусловно, есть все задатки настоящего писателя.
Я поерзал в видавшем виды кресле для посетителей и скромно потупил взгляд – молодой человек! знал бы он, что я сам не представляю, сколько мне лет. Походу, это двадцать первый век. А это моя первая попытка издать свои воспоминания в этом времени.
– На классика вы вряд ли можете претендовать, но стиль изложения у вас очень интересный, своеобразный, да и тема повествования весьма увлекательна и даже где-то захватывающая – будете продолжать в том же духе, вас станут узнавать и без фамилии на титульном листе.
– Я и не стараюсь походить на классиков… – осекся; я не то, что фамилии – имени настоящего своего не знаю, и именно к тому и стремлюсь, чтобы узнавали только руку, но это информация, как говориться «для служебного пользования».
Хотел продолжить, но меня перебили.
– И это вам легко удается,– пошутил издатель, – я думаю, можно печатать. Впрочем, мы сейчас печатаем все, что угодно, главное – договориться о цене предоставляемой… э-э, услуги: вы готовы ее оплатить по действующим тарифам?
Я недоумевающе посмотрел на визави – такая постановка вопроса меня несколько озадачила – в другие времена деньги за возможность распоряжаться этими текстами предлагали мне.
– Но в моем-то случае, может быть речь идет о предложении с точностью до наоборот? – Наивно предположил я.
Теперь удивился редактор.
– Это почему же?
– Но, вы же сами говорили, что интересно… задатки писателя… тема захватывающая…
– И что?– Еще больше изумился клерк.
– Так ведь напечатаете, поставите в продажу… – я замялся, реально не понимая в чем я, по мнению визави, мыслю вне логики, но закончил,– отобьются вложения. А мне много не надо, да что там много – ничего не надо.
Издатель усмехнулся и придвинул к себе калькулятор.
– У вас в рукописи почти пятьсот страниц, – он пробежал пальцами по кнопкам,– в книге форматом 14 на 21 сантиметр выйдет немногим более трехсот, может триста пятьдесят, если шрифт не делать крупным. А какой вы тираж хотите заказать?
– Ну, не знаю, – я прикинул в уме, и врубил в десять раз больше, чем собирался заказывать изначально – из вредности, – пять тысяч экземпляров? Не мало?
Редактор тихо рассмеялся.
– Я бы на вашем месте начал со ста,– сказал он дружелюбно и зевнул – понял, что толку от заказчика не будет,– хорошо, предположим тысяча.
Опять пощелкал по клавиатуре.
– Обложка твердая?
– Конечно!
– Тут у вас фотографий понатыкано, рисунков всяких, схем…
Меня покоробило от слова «понатыкано».
– Бумагу возьмем самую скромную семьдесят грамм на метр квадратный и, конечно, не мелованную.
– А-а, почему…
– Подождите,– поморщился издатель,– дослушайте. О чем я… Да! Не мелованную. Фото и рисунки сделаем черно-белые, а то цветные дороговато выйдут – способ печати цифровой, а нам надо офсетный – дешевле.
Потом я действительно убрал из записей все иллюстрации, эскизы рисунков и схематичные изображения, и вовсе не из-за дороговизны, а вправду посчитав их неуместными в контексте изложения приключений моих перевоплощений. А то у меня были включены в мемуары, ну, например, карта похода Френсиса Дрейка во время его кругосветного путешествия. Я потом имел возможность не раз наблюдать ее в энциклопедических, да и не только таких, произведениях других авторов. Были у них кое-какие неточности, но это так – мелочь.
А он все считал что-то на калькуляторе.
– Так вот, дорогой мой, – продолжил, наконец, – все это удовольствие обойдется приблизительно в триста пятьдесят тысяч рублей.
Я аж подпрыгнул – для меня не было никакой разницы, что эта сумма, что миллиард долларов – и то и другое одинаково недостижимо: в этом времени я не нажил ничего, кроме неприятностей с какой-то уличной шантрапой, впрочем, это недоразумение я уладил.
– Стало быть, – продолжил клерк, – при тираже в тысячу штук, одна книга стоит триста пятьдесят рублей. Издательство накручивает при размещении в магазины сто процентов – цена уже семьсот рябчиков. Магазины тоже «хотят кушать», и тоже накручивают сто процентов – это, заметьте, минимум!
– Тысяча пятьдесят, – с безмерным удивлением вслух прокомментировал я.
– Э нет, дорогой, – усмехнулся редактор, – увеличение идет вдвое от цены, по которой ему поставило товар издательство – семьсот умножить на два. Итого, тысяча четыреста! Вот при такой продажной стоимости, все будут довольны. Как вы считаете, а потенциальные читатели станут покупать по ней книгу?
– Ну, – я для виду замялся – уж очень не хотелось признавать очевидный факт, – если…
– Если бы да кабы, – снова перебил работник, махнув рукой, – конечно не будут. Это не говоря о том, что надо найти тысячу дураков, которые заинтересуются произведением никому не известного графомана по фамилии, – он посмотрел на титульный лист рукописи, – Сверчков. Обалдеть – Алексей Сверчков! Вам бы псевдоним надо выбрать.
– Я подумаю над этим, – надо было уходить.
Редактор встал, подошел к стоявшему в углу кабинета куллеру, налил воды, сделал несколько глотков.
– Хотите? – Предложил.
Я не хотел – помотал головой в отрицательном жесте.
– Так что, авторские права на вашу книгу нам не нужны, – издатель сел на место, – а ведь это очень скромная калькуляция. Вам придется сократить количество до, скажем, двухсот экземпляров и, не смотря на то, что стоимость одной книги намного увеличится, поставить тираж в продажу за сто рублей штука. Прямой убыток? Конечно! Но какое-то время придется поработать именно так. Не исключено, годика через три – четыре, что примелькаетесь, понравитесь читателю. Если, конечно, будете писать и издаваться все это время.
– Но, у меня нет таких денег, я…
Да разве это было главное: главное – у меня не было времени! Исчезнуть я мог в любой момент, и неизвестно, появился бы здесь еще когда-нибудь.
– Можно запустить рекламу, – опять перебил работник, – эту услугу мы тоже оказываем, но это стоит гораздо дороже – миллиона полтора. Тогда шансы на продажи, как и ваша раскрутка в целом, пойдет, несомненно, быстрее. – Он с некоторой надеждой посмотрел на меня, но тут же спохватился – я был для него одним из лоховатых наивных зануд неудачников.
Я сделал вид что заскучал, впрочем, давно все поняв, может, и взаправду расстроился.
– Знаете коротенький анекдот, – редактор потерял всяческий интерес к посетителю,– «Объявление на двери кабинета врача: «Нет денег? Будь здоров!»
Он захохотал.
– В наше время,– закончил работник издательства, подвигая рукопись ко мне, – писателем может себе позволить быть либо очень талантливый, либо очень богатый человек.
– Я надеялся на первое, – взял стопку листов со стола, – всего хорошего.
– Пока, пока! – Он уже занимался другими делами.
Честно говоря, я реально расстроился: в этом временном периоде издать свои записи было просто необходимо, во-первых, потому что возможности издательского дела были значительно шире, чем, скажем, двумя веками раньше, и уж вообще не шли ни в какое сравнение со временем основания ордена Тамплиеров; во-вторых, народонаселение Земли по сравнению с озвученными ниже периодами увеличилось минимум на порядок, а тысячу лет назад оно насчитывало в двадцать раз меньшее количество людей; и в-третьих, всеобщая грамотность! Ну, всеобщая-не всеобщая, а тут и сравнивать нечего – в двадцать первом веке читать умеют практически все, даже самые отсталые народности, а многие не только на своем языке.
Однако, что же делать? И тут я вспомнил, кто я такой вообще, а не в данном временном промежутке. Задача, неразрешимая для Леши Сверчкова, скромного студента-заочника, подрабатывающего разносчиком рекламных листовок, для меня настоящего, непознанного и безымянного – яйца выеденного не стоила. Но, оборотный капитал, все же, требовался хотя бы в размерах стоимости билета до Соединенных Штатов Америки.
Более полутора столетий назад проходило судебное разбирательство, согласно которому двое молодых людей нашли недалеко от города Палмер, что в Массачусетсе письмо капитана Кидда, которое тот, якобы, писал еще в 1700 году из Бостона некому эсквайру Джону Бэйли в Нью-Йорк, где рассказывал о местонахождении спрятанного им клада на Губернаторском острове, которое те и попытались продать. Дурачков арестовали, а письмо признали подделкой. Потом искали, конечно, схрон, но безрезультатно. Вот и хорошо.
Я-то наверняка знал, что такой клад существует (если, конечно, он не был разграблен безымянными копателями в более поздние времена), так как сам помогал прятать его. Два сундука золотых изделий и еще какое-то барахло – никаких драгоценных камней там не было. По старинному поверью клад должны были закопать вместе с покойниками (зачастую считалось, что с теми, кто его и прятал), чтобы их души охраняли спрятанные богатства, и только особые заклинания могли освободить призраков клада, но для этого необходимо было знать имена убитых – чушь полнейшая, даже для восемнадцатого века. Помню, как мы с Вильямом смеялись над этими суевериями, после того, как надежно упрятали награбленное им.
Я знал, где лежат деньги, на которые можно было постоит целый квартал в современном городе, и не знал, где взять триста долларов на билет, чтобы добраться до этого места. С этого и следовало начать.
– Тебе что, Сверчок?
Я не стал разъяснять «что мне», просто подошел и сходу врезал правым прямым в физиономию задавшего вопрос. Знаете принцип? Если хотите подчинить себе большое количество людей единого – пусть они так думают, коллектива – выделите из него самого главного, подойдите и врежьте ему по харе! Со всей дури, не жалея сил, так, чтоб упал и кровью умылся, сознание чтоб долой, и – главное – чтобы никто другой не подумал, что и с ним то же самое произойти сейчас не сможет.
Хвостач действительно упал. Но сознание не потерял. Я пинал его ботинками до тех пор, пока он не перестал пытаться подняться на ноги.
– Кому еще объяснить, чего мне? – Я наступил ногой на голову поверженному противнику, не сильно, но противный хруст был слышен каждому.
Желающих вступиться не нашлось.
– Значит так, сатера , мне сегодня нужно тридцать штук – это минимум. Через два две недели я верну каждому по столько же; соберете больше – верну больше. Какие вопросы?
– А не врешь?
Сомнения вполне уместные и правильные – никто из уличной шантропы  и понятия не имел, что ложь мне противна на генетическом уровне. Я шагнул вперед и вытянул руку.
– Дайте нож!
С некоторой задержкой, но дали. А я просто пригвоздил свою левую ладонь к дереву.
– Не сойти мне с этого места, – было больно, но оно того стоило, а в другой жизни даже шрамика не останется.
Уличная шпана прямо обалдела от такой демонстрации воли. Через полтора часа требуемая сумма была у меня в кармане. Хвостач к тому времени пришел в себя. Он сидел на бетонной плите, пытаясь оттереть кровавые потеки на дешевой матерчатой куртке, и опасливо косился в мою сторону.
– Я компенсирую тебе разбитую морду, еще доволен останешься, – ухмыльнулся я и зашагал в сторону шоссе.
Конечно, мог бы описать весь процесс перелета, выемки клада (слава Богу, на месте оказался) и его реализации, но это займет страниц тридцать, если не больше, а я стремлюсь описать лишь свои перевоплощения, а не конкретику, связанную с ними. Одно скажу – заняло это почти два месяца, и чуть было не привело к провалу задуманного – я ведь не знал, окажусь ли когда-нибудь снова здесь. Как бы там ни было, но спустя определенное время, я вновь возник перед местной гопотой.
– Кто бы ни говорил от моего имени, – они смотрели на меня, как на Бога – раздал на всю компанию несколько миллионов рублей, – никому не верьте! Я откликаюсь на имя Александр, но не ношу его. И вполне может так случиться, что еще попрошу у вас помощи. До поры живите, как жили, но помните, что в любой момент я могу появиться снова.
Промежуточный этап был пройден, настала пора основного.
– Мне надо напечатать пять тысяч экземпляров рукописи, которую я вам представлял некоторое время назад.
Издатель улыбался.
– Вы разбогатели?
– Более чем.
– И сумма, – он порылся в записях своего блокнота – делало ему честь: ничего не списывать со счетов, ничего не забывать, – в триста пятьдесят тысяч вас не смущает?
Я перегнулся через разделявший нас канцелярский стол, взял его за галстук, притянул к себе – он, к слову, даже не дернулся – и сказал:
– Даю в десять раз больше, но с условием, что книга будет распечатана тиражом в пять тысяч экземпляров. Каждая тысяча будет с разным концом, который я напишу сам и дам вам для набора.
Он, было, дернулся, но я лишь сильнее притянул его к себе.
– Кроме того, – мой тон не давал возможности двоякой трактовки услышанного, – я заплачу вам сумму, которую укажите, за рекламу того, что эта книга вышла не с пятью различными концовками, а есть еще и шестая – единственно верная. Назовите сколько!
– Я думаю… – Залепетал редактор.
– Живее, милейший!
Натянул галстучную петлю так, что у него побагровело лицо.
– Три миллиона рублей, – выпалил он, и я ослабил нажим.
Швырнул на стол полиэтиленовый пакет.
– Здесь почти в тридцать раз больше, – сказал и поднялся, – если не хватит – добавлю, сколько надо. Но реклама должна просто орать про талантливого писателя! И не дай вам Бог обмануть меня! Не многие, кто пытался сделать это, могут сегодня подтвердить, что это было их ошибкой. Вы мне верите, любезный?
«Любезный» мелко затряс головой – он верил. Большего мне было и не надо.
Алексей Сверчков вернулся домой в полной уверенности, что его, безусловно, где-то фантастические, где-то просто интересные, где-то исторически выдержанные записки будут изданы. И лег спать, как человек, исчерпавший все свои имеемые возможности на тернистом пути современного литератора.

А знаете, дорогой читатель, что самое удивительное, смешное и печальное в этой истории? Да, то, что я ни разу в последующих перемещениях в более поздний временной период, не встречал на книжных полках, или в интернет-магазинах издания именно этой щедро оплаченной книги! Это был тот самый случай, когда на собственной шкуре осознаешь справедливость поговорки: «Лучшее – враг хорошего». Переплатил я слишком издателю, очень много переплатил. Даже, если он и испугался моих угроз, то сумма, которую я выдал ему, нивелировала все страхи, и он, вероятнее всего, просто сбежал с деньгами.
В продолжение именно этого эпизода, я больше не попадал, а перемещаясь в сопоставимое ему по времени место, всегда имел столько дел, что искать и пытаться наказать обманщика, было просто некогда.
Как-то попытался найти банду Хвостача, но поскольку дело обстояло на двадцать лет позже, то их и след простыл – подросли, у одних мозги, что были набекрень, встали на место, другие сгинули, так и не поумнев. Короче, у меня ничего не вышло. Да и фиг с ним – когда живешь вечно, даже странно реагировать на эпизоды. Тем более что мои книги все-таки на рынке литературных продаж присутствовали. Разных времен, на разных языках, с эмблемами разных издательств или вовсе без них, совсем коротенькие и достаточно толстые, в кожаных переплетах с застежками и в виде самиздата. Их объединял только всегда небольшой тираж издания. Я точно знаю, что книги покупали, но и только. Хотя я и сам не знал, чего жду от своих публикаций, но в глубине души верил, что, в конце концов, узнаю свое настоящее имя, и обрету единственную, и как у всех конечную жизнь.