К берегам Австралии на Маркове

Каждый из нас отвечает за всё,
что было при нём и свершилось.
Г. Бакланов
.
Мы опять шли вдоль восточной кромки ледника Фильхнера, но уже в обратную сторону. Теперь береговой барьер проходил справа. Слева – череда айсбергов. То перехватывая, то отдавая лидерство в необъявленной гонке со своим двойником, «Капитан Марков» продвигался под всеми своими, так и хочется сказать «парусами», но, увы – дизелями, по непредсказуемым кривым предписанного ледовой обстановкой курса. Ледовые перемычки на время притормаживали наш стремительный бег, но начальный разгон был настолько хорош, что останавливаться в ледовых спайках, как раньше, не приходилось. Да и лёд стал более разреженным. Чувствовалось летнее брожение ледовых масс. Как кости домино, кто-то медленно размешивал их на необозримом столе самого южного моря.

С кормовой тамбучины, переделанной под взлётно-посадочную площадку поднялся вертолёт, ведомый опытной рукой заслуженного вертолётчика Громова. С высоты птичьего полёта хорошо просматривались два систершипа, идущих в кильватер друг к другу. Наши суда вносили в белую наготу полярного дня сочные рукотворные краски: яркая киноварь спасательных шлюпок, матовая чернь бортов, золотистая охра грузовых мачт. Лишь блёклость белил судовых надстроек не вызывала эмоций, так как белого было и так слишком много. Впереди, в четырёх-пяти кабельтовых по курсу следования наших пароходов, показались несколько китов, скрывшихся затем под обширное ледяное поле.

Вертолёт лёг курсом на покинутую нами базу «Дружная». Он отвозил к своим владениям начальника базы Гаррика Грикурова, которому пришлось пройти с нами миль пятьдесят, чтобы уже в море оформить и подписать все необходимые документы. На эту операцию ушло всего лишь 500 литров горючего и две бутылки шотландского виски. Но такая спешка и дополнительные затраты были обоюдно выгодны: мы не прерывали валютного довольствия, а оставшиеся на леднике полярники заблаговременно получали свои полевые, пусть и не в валюте, а в надёжных, крепких и стабильно неконвертируемых советских рублях.

Погода не менялась, словно держась устоявшихся величин. Опять безветрие, воздух –4, вода –1, видимость – до горизонта. Для купания слишком холодно, для полётов – идеально.

Через два часа с юго-запада вновь появился красавец-вертолёт. Он зашёл с кормы, быстро увеличиваясь в размерах, и с первой же попытки сделал прецизионную посадку на идущий полным ходом пароход и стал похож на отдыхающего птеродактиля.

Вообще, надо сказать, вертолёт сам по себе машина фантастическая. Кто хоть раз сидел в кабине – в стеклянном фонаре, дающем возможность обозревать пространство со всех сторон – согласится со мной. Особенно впечатляют взлёт и посадка. Медленный и неотвратимый подъём напоминает старт космического корабля: наперекор силам гравитации ты ощущаешь свой отрыв от земной поверхности всей своей сущностью, знающей лучше нас, где ей должно быть.

Рождённый «ползать» начинает летать, преодолевая свою человеческую природу. Для этого он изобретает вторую природу – в частности вертолёт, полёт которого нарушает законы первой, человеческой природы, обманывая её. Накажет ли она нас за это? Это уже вопрос второго порядка. Но чувствовать и наблюдать свой отрыв от Земли, когда, казалось бы, неведомые силы приподнимают тебя над поверхностью, с которой ты связан невидимой пуповиной, а оставшиеся на земле твои собратья превращаются в букашек – это никак не укладывается в голове, и каждый такой подъём, спуск и сам полёт, будет всегда нов и неожидан.
Из прилетевшего вертолёта вышел вертолётчик-ас с известной и громкой фамилией и сразу же направился в каюту судового фельдшера восстанавливать застоявшиеся от долгого сидения члены.