Между сном и явью

Виктор Матюк

Между сном и явью

Даль прикрыта тонкой вуалью, я же не могу смириться с одной деталью,
Как только будущее представлю, чувствую всеобщую травлю,
Мечусь между сном и явью, кручусь, как белка в колесе,
Сам себе на уме, кто-то повелевает извне
Болезненной на вид душе,
Чего ей от жизни ждать
И к какому берегу пристать?
Думы преломлены, самую малость искажены,
Душа жаждет тишины, отзвуки войны
Летают невдалеке от нас,
Небо не слышит ни мольбу, ни отказ от справедливых фраз,
Звучавших не раз, будто божий глас! Всему – своё время!
Всему – свой час! В общих чертах сумрак ночи
Продолжает темнеть, полуоткрытые очи
Зрят воочию на сгиб женского плеча,
Скрип авторского пера не спеша,
Странные слова едва шепча
Себе под нос, противостоять напору мыслей не смог,
И вот сон и явь столкнулись лбами,
Заскрежетали зубами, видать
Беда не за горами!
Ищу правду глазами, ловлю её эхо ушами,
Но пока торжествует чернь, закрыта дверь
В пенаты благости, там в окружении святости
Нет ни жадности, ни усталости, на стезе всеядности
Необозримые прерии вседозволенности и двуличности!
Хочешь греши, хочешь пей, гуляй и кути, путь развратности
Настежь открыт, его зловещий вид никого давно уже не тяготит!
Стопки непрочитанных книг и среди них затерявшийся черновик,
Там непознанный материк склок, распрей и интриг, душа корит
Старческий лик, разум спокойствие хранит, блицкриг сулит
Простить даму пик, она обещала позвонить, уже темно,
Отброшено письмо, креплёное вино разнесло своё тепло
По страждущему естеству! Оно наяву топчет зелёную траву
И картофельную ботву только потому, что уму навязывают то,
Что не украшает алфавит, ум якобы спит и как рыба молчит!
Душа сплетнями насытилась досыта, только внешняя красота
По воле Господнего перста попыталась шире раскрыть глаза
Грешной плоти и душе, посредством ногтя удалось открыть бочку дёгтя,
Боль в области локтя тут же прошла, суть бытия таится в вдохновении,
Наитии и терпении! Память спряталась в подъезде, вот-вот грядёт возмездье,
Чем оно сильнее, тем ярче идея, она намылит шею стареющему бедняге,
Он многого достиг уже, на него наседают значимые фразы не только во сне!
Они бесчинствуют вовне! Красиво жить не запретишь, помешать можно,
Действовать надо осторожно, всякое в жизни возможно!
Мало знать себе цену, надо пользоваться спросом,
Чтобы не остаться с носом! В любом из нас спит гений,
С каждой ночью сон всё крепче, Муза на ухо тихо шепчет,
Что она нервы из-за бедолаги себе постоянно треплет,
И не приемлет всеобъемлющее чудо с плечами штангиста!
Прожив лет триста, блуждая в лабиринтах суетной жизни,
Попытался вспомнить я «Брызги шампанского» в полусне,
И в ночной тишине увидел странный мираж на треснувшей стене!
На дворе – обильный листопад, в нижнем углу - знаменитый коллаж
О высоких чувствах и низменных страстях,
В окне - мозаичный витраж, чужая блажь
Прервала рассказ о неосуществлённых мечтах!
Нет пути назад, надо мчаться на всех парах,
Убегая от собственных чад то ли в пустошь,
То ли в стольный град, боль души словами не передать!
Ворох стиранного белья около резного крыльца моего жилья,
Живу я здесь не много и немало лет, благами жизни согрет,
Тет-а-тет разрисовал собственный портрет в серый цвет!
На мне лица нет, что могу судьбе я предложить?
Покорно и смиренно ей служить?
Ценю в людях простоту,
Но нет желания быть у толпы на виду!
Интерес представляет не только то, что снаружи,
Изнутри, а не извне в глубоком эзотерическом сне
Приходит блеск из чужого жития, там много дыма и огня,
А цель всегда одна: всё внешнее – безжизненно, его постигнуть не дано,
Пока сам не уйдёшь на безызвестное дно, где и холодно, и зябко, и темно,
Жизнь оттуда представляется короткой, ты без бутылки водки не уснёшь,
Что посеешь, то пожнёшь! Миг утонул во зле, мой голос не принадлежит мне,
В повседневной суете нас привлекает бессмертье, а карает – жестокосердье!
Рок зубы скалит, глаза пялит на всё, что от чужого взгляда давно защищено,
Ты к нему и так и сяк, однако поднаторевший в любовных делах босяк,
Спрятался за дверной косяк, в его звериных очах – извечный страх!
Колокол церковный из последних бьёт набат, он душу рвёт
На мелкие части, из болезненной плоти не убегают напасти,
Они пытаются по тёмным углам растащить грядущее счастье,
Жизнь не изменишь в одночасье, болит колено и запястье,
А в голове – пробуждение мыслей и дум, гам и шум доносятся извне,
Глаза не привыкли к ночному мраку и кромешной темноте,
Им трудно узреть тайный след, возникший вследствие
Полночных бесед о роке, душевной тревоге и истоках
Душевной благости! Нательный крест, зажатый в слабеющей горсти,
Помогает уверенность обрести, откуда ему знать, что приключится
И когда небо затмится? Вообще все следы внешне похожи
На две капли испарившейся с ладони воды!
Исчезли круги на воде, не с кого вопрошать
И во всё воронье горло на весь околоток орать:
«Япона мать, как мне с глаз убрать синюю рябь?»
Боюсь едва пылающую страсть за пригорком потерять,
На заре алой немощный и усталый взгляд
Узрел двор обветшалый, труд немалый
Вложен в огромное строение,
Треск ступеней на безлюдном подворье вызывает сожаление,
Преждевременное старение приносит тление плоти и душе,
Ворох вранья и лжи взгромоздился посреди пути,
Мимо не проехать, ни пройти!
Неисповедимы Господние пути!
Помесь доброты и гнева проявляет к Музе Всесильное небо,
Сердце, движимое теплом, распростилось с дымом и пеплом,
Встал вопрос ребром: мы доброту впитываем с материнским молоком,
Зато гнев ни на йоту не поумнев, свой страх легко преодолев,
Всё же сумел выбраться из глубокой бытовой трясины!
Ветер дул ему в оголённую потную спину,
Его норов горяч, он – свеж и бодрящ,
Толпа из слов и фраз вышла на променад
В городской сад! Вдалеке водная гладь,
Она опять вздыбится, и вся грязь
Со дна наверх поднимется!
Одинокий человек
Решил остаться в тени, прилёг под кустом отцветшей сирени,
И отрёкся от постулатов, ниспосланных свыше,
Ангельский голос всё ближе и ближе,
Кто-то воркует на двускатной крыше,
Голос страсти всё тише и тише,
Разум божьего творения
Находится под давлением недоумков и душевных калек!
Я же грешный человек, мой духовный мир опустошён,
Первородный грех ещё никому не был прощён,
На всю округу вещает колокольный звон,
Что Бог глядит вниз и видит кромешный Ад,
Дым и смрад, зловоние и предсмертный чад
Наваливаются на предгорный горизонт,
За ним боги и ангелы свой суд вершат,
Нет смысла возвращаться нам назад!
А годы летят, вот-вот завершится звездопад,
Преодолено немало преград, нервная дрожь
Сечёт грешную плоть, людская боль – не в счёт
Грехов былых, что можно взять с них? Ничего!
После каждого греха остаётся несмываемое пятно!
Между снами и явью метаюсь, как изодранный парус на мачте,
Несчастье взобралось на фок Марсель, оставшись не у дел,
Оно поставило перед собой иную цель: затеять канитель
По дороге в Коктебель, и за пару недель до смерти извести
Неисповедимые пути! Куда идти? Куда шагать? Как явь воспринимать?
Как грех или как сон, который на погибель обречён? Крик, переходящий в стон
Донёсся до стаи встревоженных ворон, они вновь кричат вдогон промозглому ветру,
И орут в унисон ему куда-то в кромешную темноту и безбрежную пустоту,
Что им ни к чему небо благодарить за возможность дышать и любить!
Окружающий мир на краткий миг содрогнулся, крупная слеза
По воле Творца тихо сползла с состарившегося лица!
Взгляд упал на склоны холма, суета отсель ушла,
Не затронув ни сердца, ни чела, душа черства,
И только привольный узор писчего пера
Дополняет суетная людская молва!
Голь на выдумку мудра!
Перед ней вновь неприступная стена, она подобно небесам указывает нам:
Вот там стоял когда-то старинный божий храм, благодаря его куполам,
Людям чудился самообман, сизый туман подплывал к образам,
Он позволял авторским фразам и словам преподносить в дар
Небесным Богам чудотворный бальзам, исходящий от рифм!
Жизнь превратилась бы в сказочный миф без распрей и интриг,
Если бы люди стремглав отреклись от грехов своих, не побоявшись дыб,
И сказочных нимф, попытавшихся им головы вскружить
И вновь в пучине грешных вод утопить православный народ!
Небезупречен его исход, он сеет, пашет и жнёт, пот наземь прольёт,
И лишившись сил, не возопит на весь околоток, что его норов кроток!
В компании молоденьких красоток займётся распродажей женских шмоток,
Он мой одногодок, у него было несколько ходок в не столь отдалённые места,
Где жизнь сама, годы спустя, без вреда для души диктует, как ей писать стихи?
Что-то надламывается внутри, мысль ускоряет шаги, ты вспоминаешь о любви
И о разврате, путаешь числа и сокровенные даты,
Тебе бы попытаться в сторону отойти
С благословенного пути! Ан, нет,
Ты ждёшь ответ от голубых небес, его всё нет и нет,
Твой словесный бред затмил на миг божественный свет, Бог выписал тебе билет
Лишь в один конец! На всём запрет, так решил Творец, россыпь далёких звёзд
Затрудняет твой каждый выдох и вдох, ты сам на себя не похож!
Скрип молодых и стройных берёз бросает стареющее тело в дрожь,
Что посеешь, то пожнёшь! Авось, и ты до преклонных лет доживёшь,
И в одно мгновенье услышишь, как связующие звенья
В глазах угасающей любви, рвутся, как волоски
Из авторской строки! Долго не спи на огромной женской груди,
По всему пути разбросаны седые пряди, мимо проходят бабы,
С их расквашенных губ в глубь постигающей суть души,
Срывается пошлая ругань! Среди них бывшая супруга
Известного в этих краях хирурга, ему далеко за пятьдесят,
В его голове стынь и вьюга, он немного напуган, в часы досуга
Бывшая супруга припёрла его к стене, обшарила везде, но нигде
Доказательств былых предательств не нашла,
И даже в продрогших дворах,
Где главенствует тлен и прах, попыталась что-то искать!
Рок со стороны наблюдал, как в женских речах
И горемычных и самокритичных слезах
Был зачат новый любовный роман,
Самообман стал стучать в барабан,
Сизый туман, простившись с оказией с грехом пополам,
Покинул чужой вигвам! Словесный дурман очаровал дам,
Он не уязвим ни снаружи, ни изнутри, всеми гоним
В назидание другим, вынужден довольствоваться одним:
Его дух неуловим, он – не трус и не храбрец,
Холоп и не господин, не умница и не кретин!
Он мог бы взойти на Олимп, если бы не влип кое-куда и кое во что,
Совесть гложет грешное нутро изнутри, а снаружи – холод, стынь и стужа
Кружат и кружат, то строят, то рушат, никак не обезоружат противников своих!
Ну, что за жизнь без них? Алтын – не деньги, грош – не монета,
Встанешь на ступеньки алтаря, а в кармане ни копейки, ни гроша,
Наша песня хороша – начинай сначала, чья бы корова мычала,
 А моя молчала! Пройдены все точки соприкосновения,
Грешникам нет прощения, они жизнь прожили в захолустье,
Входили в запретное устье, но нигде не обретали душевный покой!
В жизни земной грех любой прячется за широкой мужской спиной,
Нетвёрдая, но гордая и честная фраза может довести до маразма
Стенающую плоть, только Всесильный Господь смог послать ей хлеба ломоть,
Чтоб с голоду она окончательно не умерла, и попросил за собой убрать щепоть соли
И крошки хлеба со стола, душевная боль тотчас прошла,
В душе – весна, в неволе мельчают сценические роли!
Только скрип писчего пера с вечера и до утра
Позволяет проявлениям добра без спросу
Душевно поговорить о поэзии и прозе, чуточку попозже
Оно будет клясться на алтаре, что согрешило по нужде!
Грешны мы все, грешим скопом и наедине,
Ходим в старом в клетку картузе,
Сами у себя на уме ждём,
Когда с небесного насеста
Не прогремит команда: «Без надобности не крестись,
Святые нынче на земле перевелись, лукавая жизнь
Теряет всякий смысл! Дождись речей иных,
Иной раз жизнь бьёт под дых или в пах,
Через силу сделай шаг навстречу року и судьбе,
Ты свой удел вовремя узрел, не сидишь без дел,
Слава богу, ты - жив, здоров и цел!»
Среди вечерней тишины
Вслушиваюсь в странные шаги то ли вьюги, то ли пурги,
То ли это мои заклятые враги на помине легки, грусть свою скомкав,
Набросив на плечи дырявую котомку, несусь за ними вдогонку!
Я слыл здесь скитальцем и никогда не считался постояльцем,
Замусоленным пальцем открывал щеколду калитки,
Промокнув до нитки, походкой улитки
Входил в отчий дом через дверной проём!
Здесь сокровенные места, что ни верста,
Нас приветствует невиданная красота!
Здесь когда-то татарва наставляла нашим предкам рога,
Они уходили в бега, но никогда не сдавались на милость врага!
Получив сдачу с рубля, принял на грудь пять капель коньяка,
И отправился в безымянный путь, где таких, как я не ждут!
Оставил здесь жирный плевок на шершавой стене,
На столе остались крошки хлеба, очаровательное небо
Заполонило память, воспоминания ранят, и пытаются объять
Необъятное, запятнанное и опороченное, камня на камне
Не оставив в душе, попытался с памятью потолковать наедине
О роке, боге и безмолвной душе! С ухмылкой крутой
Посмотрел на тучи, нависшие над головой,
Зажёг лучину у домашнего алтаря,
Душу теребя, пошёл не глядя
В сторону монастыря!
Слёзы пролились в три ручья,
Здесь приграничная полоса, значит, земля – ничья!
В этом крае и сопредельной державе дымка тает,
Мысль бог весть куда улетает, свеча в душе догорает,
И никто из нас загодя не знает, каким будет наш конец?
Под аккомпанемент дождя встал на колени я у полноводного ручья,
Будто у церковного алтаря, рассказал ему про все утраты,
В ответ услышал громовые раскаты, мираж крылатый
Ладонью шероховатой и взглядом виноватым
Прикоснулся к всезнающему ханже,
Его бестактность притаилась вовне!
Слова воспаряют и в серой дымке тают, ласкающие слух
Не переносят вещей двух: отбившись от рук,
Бьют себя кулаками в хилую грудь,
Слёзы не льют, сидят и ждут,
Когда же кто-то матерно скажет, что опоздавших не ждут,
А посылают на одну из трёх букв! Автор им не пастух,
Чтобы за руку их водить в институт! Он устал от оплеух,
Они искажают истину и суть, ух, эти слова режут слух,
Мир к ним глух, замыкается круг речью картавой,
Если бы речь не шла на высоких тонах,
Она бы исключала мандраж,
Будь она октавой ниже, мы все жили в Париже,
Твари бесстыжие, наглые и беспутные, рыжие и скромные,
Больше думает о своей красоте, чем о простоте и чистоте
Мыслей и дум! Зачем зря поднимать гам и шум,
У себя наверху якобы ангелы не тянутся к греху,
Я же в толк никак не возьму, почему
На небе – одно, на земле – другое!
Неужто здесь живут одни изгои?
Звук из сочетания нескольких букв
Пролетает сквозь сруб из толстых губ,
Искажается речь, ниспадают седые пряди волос с покатых плеч!
Мне ночью плохо спалось, мозг стал мягок, как воск,
Не пыхтит паровоз, что-то с ним стряслось!
Он даже в разряженном виде
Мог бы предвидеть, где, когда и с кем
Мы воочию увидим тлен и первородный грех?
Он сулит разгром или успех? Опускается занавес
На сцене жизни, толпа двигается в сторону тризны,
Но голос капризный, грубый и призывный спешно
Расставляет знаки препинания, конечно, ничто не вечно
На земле, всё, что написано на нашей судьбе, сбудется когда-то,
Только бы никто на небе случайно не спутал ни числа, ни даты!
Уйти восвояси – легче всего, дать сдачу и двинуть обидчика в пах или в ребро,
Тяжело, но жить грешно никто не запрещал, народ бы сразу возроптал,
И покинул бы родной причал! В жизни небезупречной, наглой
И бесчеловечной, если ты кукарекнул и в масть не попал,
Ты своё низкое происхождение тут же признал!
У всего есть предел, презрев свой страх,
Мы впопыхах замедляем шаг,
Память при нас, нервы сжаты в кулак,
Но что нам продиктует здравый мозг?
Он вопросами, как грязью оброс,
И внятно ответить не смог
Ни на один вопрос!
В поле уже не колоситься рожь, одними надеждами живёшь
И постоянного ждёшь, когда же очередная лажа тебя озадачит
И новые вехи на стезе чётко обозначит? Вровень с истиной Божьей
Попыталось встать множество пошлых привычек, я же грешный человек,
И мне вовек от них не отрешиться, не стану и я торопиться с ожиданием,
И признанием телесного и душевного недомогания! Боль и стенания
Слышны на расстоянии, оттолкнув от себя старинный абажур,
Делаю творческий перекур, в речах сумбур, мозг изнеможён чересчур
Из-за лечебных процедур! Заумь верх берёт, мысль продолжает полёт,
В горле – сушь, от несогласных со мной душ оторопь берёт!
Никто чужую душу не поймёт, восвояси вернувшийся ко мне слог,
Былое очарование к себе вдохновения до сих пор не привлёк! Видит Бог,
Что в отчаянье пришла дремлющая память, она вся изошла
От отсутствия сна, слова, как труха наполняют письмена,
Ночные бдения наводят на разношерстные размышления!
Камень преткновения вне зоны зрения, но без него,
Я как без рук, только роптание близких мне душ,
Вселяет радушье, авось, в грядущем
Нам всем будет жить намного лучше!
В любое время суток пуст желудок, от ночных судорог отбоя нет,
Они в один присест застят благословенный божий свет,
И ты себе во след услышишь злорадный смех!
Он, как наваждение и сизый туман
Привносит в разум утешительный обман,
На последний план ушла телесная блажь,
Дрыгается кое-как бывалая страсть,
Она не желает ниже плинтуса упасть!
Грядущее обновление сулит прозрение
Страждущей душе, она находится на меже,
Где всесильный Случай постоянно судачит
О бескорыстии и удаче, но сердце горше плачет,
Время терпит, некуда спешить, карта бита – нечем крыть,
Вердикт небес толпой забыт! Явь и жизнь живут порознь,
На исходе дней всё чаще зацикливаешься на стезе своей!
Нет ни прощения, ни прозрения, странные подозрения
Разделяют счастливые мгновения на мелкие части,
В одной стороне – счастье, в другой - дурман
И обман, они похожи на сизый туман!
Он привык клубиться внизу,
Навивает скуку и тоску,
Мираж или наваждение вновь толкает грешника на прегрешение!
Бесстыдный трепет в паху быстро склоняет к греху не только эпоху,
Но и те жалкие крохи от интимного жития, мечусь, как малое дитя,
Оказавшись в холодных водах степного ручья, там подобие алтаря!
Наизнанку вывернуто старое потёртое до дыр демисезонное пальто,
Оно вместе со мной через многие страдания прошло, жило грешно,
Познало всё, что мне в тот злополучный миг на ум взбрело!
Преходяще всё! Расстроив мои мысли и дела,
Многообещающая мысль вылетела из-за угла,
Без зова пришла она, побледнела Луна,
Страсть взобралась по бедру,
И остановилась в паху!
Не сужу, не осуждаю,
Весь страсть пылаю,
И в женских объятиях таю! Сомнительный прикол судьбы
Как бы не довёл грешника до беды, передо мной предстала краля,
Она - воплощение в явь моего давнишнего идеала, ангельский профиль,
Страсть не уходит, женщина что-то желает спросить, или попытается предложить
О былых распрях напрочь забыть! Женщина из варьете, на груди огромное декольте,
Зато на постаревшем лице нет морщин, изумительный грим изменил весь мир,
Кому-то он опостыл, у кого-то раздался вширь, она за алтын не продаётся,
Только по любви отдаётся, небось, страсть назад вернутся,
И плоть вот-вот среди бурных вод от радости захлебнётся!
Прикоснувшись шершавой ладонью к женской щеке,
Ощутил приятную интригу в стареющей плоти и душе!
Она и стройна, и величава, для начала женщина молчала
И слова не сказала, потом привстала, взяла в руки бокал,
Даже он радостный восторг издал, мой идеал не роптал,
Не орал на всю округу, что сюда она зашла с перепугу!
Время близилось к закату, намедни женщина та,
Чей ум и красота не понесли утраты никакой,
Жизнь прошла свой чредой по булыжной мостовой,
И вот ей встретился в час роковой мужчина
С перебинтованной рукой! Он – не герой,
И не изгой, он мечет бисер из слов,
Он прошёл немало троп,
Этот мир и вправду был жесток и груб,
Фразы пойманные на слух, будоражили дух,
Мужчине недосуг отвлекаться на каждый звук,
Но странный стук в окно, напомнил ему видение одно,
Когда неизвестный поэт на склоне преклонных лет
Попал в лазарет, он увидел женщину, наводившей марафет
На чужой башке, стареющий аскет учуял дым от сигарет,
Поскользнувшись о паркет, в ответ услышал бабий бред!
И вот теперь она едва не плачет и взора своего не прячет,
Былой обиды нет в помине, обоюдная страсть утопает в морской пучине!
Неужто ранним утром она навсегда покинет этот старый дом,
И прелестный образ исчезнет за открытым настежь окном?
Догорает свеча из воска, брызжущая полоска лунного света
Была мужской и женской любовью согрета!
Они до рассвета носили друг друга на руках,
Не ведая испуга, летали в перистых облаках,
Искали дыры в небесном пейзаже,
Будто на картинах в Вернисаже,
Зато в душе нет прежнего ажиотажа, тяжела поклажа,
Любви и чёрт не страшен! Да, рок - опасен, да, он – зол,
Час для исповеди пришёл, закончив своё дело, мужчины вышел смело,
Но не хлопнул дверью, он недавно отпраздновал новоселье в доме чужом,
Его идеал едва слышно простонал и сжался в клубок, её рот сковал озноб!
Она ничего бестолочи не сказала, натянула на голову краешек одеяла,
Попытавшись осознать, почему и как божий раб без неё
Попытался её судьбу решать? Жизнь надо принимать такой,
Как есть, многие женщины таких бестолочей терпят,
Другие ими вертят, как помелом,
Не на всяком наречии
Можно рассказывать о приятной встрече! Женщина в чистом виде
Отдалась самодовольной гниде, ошиблась в лике мужском,
Когда же прогремел гром за окном, Фортуна взмахнула белоснежным крылом,
В предрассветной дымке исчезла, чтобы вновь возродить любовь из дыма и пепла!
Она похожа на горящие щепки, взгляд умный и цепкий постаревшей соседки
Без зацепки прикоснулся к грудной клетке одичавшего мужчины,
У него были обоснованные причины для умиротворения
Собственной гордыни! Вовеки и отныне
На привольной и бескрайней равнине,
На безлюдной водной глади молодые и статные ****и
Не смогут даже мужской ноготь вновь одурачить
И чем-то его озадачить! Шелест пожухлой омертвевшей полыни,
Слившись воедино с небосводом синим, сквозь белый иней
Едва приметил, что бывший его идеал был наивен и светел!
Он своими чувствами не торговал, он робко ждал, когда
Из-за всплеска любовных страстей, резко погаснет одна из свечей,
А из задумчивых очей до скончания дней горести из души моей
Не покинут задыхающуюся грудь, пока не вникнут в истину и суть!
Дни пройдут, часы пролетят, даже задумчивый взгляд
Никогда не вернёт былое время вспять!

г. Ржищев
8 октября 2024 г.
14:14