Беспредел

На дворе был конец мая 2021 года. Я по совместительству работал социальным работником в местном благотворительном фонде с громким названием «Все возможно». Фонд этот начинал свою деятельность, как НКО, помогающая людям с ВИЧ и зависимостями, и подавал заявки на гранты именно по этим направлениям. Но мне непременно хотелось работать с больными ТБ! И вот я увидел объявление о конкурсе на проект «Поддержка усилий в борьбе с туберкулезом» и подумал: «Этот проект непременно должен быть наш!». С этой идеей я пришел в офис к директору фонда. Наш директор, Елена Григорьевна Овчинникова, отнеслась вначале к моему предложению без особого энтузиазма.
- Этот проект наверняка возьмут крупные НКО областного уровня. Нас не пропустят.
- Но, ведь попробовать можно! Что мы теряем? – Не отступал я.
- Попробовать, конечно, можно. Но сразу говорю – сильно не надейся… Оксана! – Позвала директор свою помощницу. – Попробуйте вместе с Виталием составить заявку на этот проект. Вдруг что и выйдет.
В тот же день я написал подробнейший план проекта поддержки больных туберкулезом в нашем городе, который приняли за основу. Я попросил письма поддержки у всех своих друзей из других НКО и организаций. Но решающим аргументом должно было стать письмо поддержки от противотуберкулезного учреждения. Здесь случился «затык». Областной запорожский диспансер всячески «тянул резину» под благовидными предлогами: то главврач в отпуске, то в командировке, то секретарь на больничном. Подоплека такой неторопливости областного туберкулезного начальства была легко объяснима: облтуб хотел видеть исполнителем программы «свою» областную НКО, с которой давно сотрудничал.  Тем временем дедлайн подачи подачи заявки приближался.
- Елена Григорьевна, а давайте хоть у нашего ПТД попросим письмо? – Предложил я Овчинниковой.
- По правде говоря… У меня не очень хорошие отношения с их главврачом. Был негативный опыт. Очень своеобразная она женщина.
- Лидия Викторовна?
- Она самая.
- А может я с ними поговорить попробую?
Овчинникова иронично улыбнулась, но меня отговаривать не стала.
- Ну, съезди!
Главный врач нашего городского ПТД Лидия Викторовна Назаренко была женщиной сложной и властной, не лишенной честолюбия. Она умела доказывать свою правоту в спорах, досконально владея нормативной базой. И в то же время – была хорошим организатором на своем месте. Ее маленький диспансер, расположенный в живописной лесной зоне за городом, с поликлиникой и двумя легочными отделениями на 70 коек даже в самые тяжелые времена выглядел опрятно и по меркам тубдиспансеров – даже уютно. 
С Лидией Викторовной отношения у меня были тоже сложные. Знакомы мы были еще со времен лечения моей супруги Кати. Приходилось и спорить, выбивать направления, доказывать право на продление группы инвалидности. Да и вообще главный врач была медиком «старой школы», которые привыкли общаться директивно, а разного рода общественных деятелей и волонтеров воспринимали, как безграмотных крикунов, мешающих работе.
Тем не менее, меня приняли. Мой доклад о будущем проекте Лидия Викторовна слушала молча, делала какие-то заметки на полях в ежедневнике, а когда я закончил – посмотрела на меня испытывающим взглядом.
- Видите ли, Виталий Владимирович… Судя по развитию событий – скоро Вам негде будет разворачивать свой проект…
- То есть..? – Вопрошающе посмотрел я на Назаренко.
- Да вот то и есть. Вы не слышали? Нас ликвидируют, как отдельное учреждение здравоохранения. Реформа здравоохранения!
- Жесть какая… И как же вы будете работать дальше?
- Нас объединят под руководством облтуба. А дальше… Дальше – вероятно, разгонят к такой-то матери!
- А больные?
- А что больные? Кого они волнуют?
О том, что тучи над нашей медициной, и в частности – над фтизиатрией региона начали сгущаться – я знал давно. Описывать преступления «реформаторов» украинского здравоохранения – это тема отдельной и очень долгой беседы. Но первое время все как-то обходило наш город стороной, и была призрачная надежда, что местные власти как-то вопрос решат, добавят финансирование, придумают форму для дальнейшего существования небольших провинциальных больниц, договорятся. И вот сейчас я сидел, словно пораженный громом. Хуже всего, что я чувствовал долю персональной ответственности за происходящее. Уже несколько лет я состоял в украинском сообществе пациентов “TB-People”. И поначалу все мне в деятельности сообщества нравилось: взаимовыручка и поддержка пациентов, возможность помочь людям в самых разных уголках страны, защита прав больных ТБ… Но, в последние годы риторика организации стала сильно меняться. Фактически она превратилась в один из главных «локомотивов» той самой злополучной медреформы, с которой я согласиться никак не мог. Я неоднократно говорил с руководителем сообщества – экзальтированной и напористой киевлянкой Ольгой. Всякий раз меня заверяли, что сокращения больниц и коечного фонда – не будет, что поменяется, дескать, только механизм финансирования. И будет все еще лучше, чем было! И… Вот итог.
- Полюбуйтесь сами. – Продолжила главврач, сдвинув на нос очки в тонкой оправе. – У меня уже на следующую неделю нечем будет кормить больных!
Назаренко протянула мне какой-то отчет, где были щепетильно выписаны остатки продуктов питания на пищеблоке. Я совершенно не понимал масштаб этих цифр, кроме одного – это было катастрофически мало!
- Ужас! – Только и смог воскликнуть я.
- Именно! А Вы мне говорите о каких-то проектах!
Я лихорадочно перебирал в голове, что же можно сказать в утешение главному врачу и ее пациентам.
- А что если… Что если мы благотворительный сбор объявим? На продукты больным?
- На 70 человек? Ну и сколько вы соберете?
- Да уж сколько получится! Но главное ведь не это. Главное – резонанс будет! Это ведь ЧП! Об этом непременно нужно кричать и громко!
- Хм... Ну а что? Может быть! Давайте попробуем! – Главврач улыбнулась. В разговоре почувствовалась какая-то непосредственность и человечность.
- Ну, а что до проекта... Лидия Викторовна, у вас ведь образцовый диспансер! Ну, правда! Если у в вашем учреждении еще и социальное сопровождение больных будет, - это же будет вообще круто! Ну как могут закрыть такой диспансер?
Главный врач лишь горько усмехнулась.
- Ох, не знаю, Виталик, не знаю… Мы ведь скоро даже перестанем быть юридическим лицом и уйдем полностью под область! А меня сделают каким-нибудь начальником структурного подразделения.
- Но пока Вы – главный врач!
- Ну, что же. Я думаю, хуже, чем уже есть – не будет точно. Диктуй, что вам написать. Я подпишу на официальном бланке...
И, вот, свершилось! Мы выиграли конкурс на этот проект. Правда, начало реализации было отложено в связи с эпидемией COVID-19. Но с лета 2020 года началась моя работа в проекте. Работал я в тройке. Моими напарниками были социальные работники Миша и Наташа. За каждым из нас закреплялись несколько человек наиболее сложных больных МЛУ-ТБ, которым мы должны были помочь пройти нелегкий путь лечения до конца. За все время у меня их прошло 18 человек. Очень разных. Бездомных и домашних, молодых и пожилых, бывших заключенных и бывших военных. Работать мне нравилось. Радостно было наблюдать, как менялись пациенты. Никто из моих подопечных не бросил лечение!
Удручало одно: ситуация вокруг нашего тубдиспансера продолжала стремительно ухудшаться. Учреждение с несговорчивым руководителем решили просто медленно удушить. Вскоре действительно прошла реорганизация, в результате которой все тубдиспансеры в области были слиты под руководством областного ПТД, а дальше – началось. Сокращения, сокращения, сокращения... Упразднили лабораторию, сократили штат врачей и медсестер, убрали часть коек. Сбор еды для больных приходилось повторять неоднократно. Коварство областных «менеджеров» доходило до того, что они напрямую рекомендовали семейным врачам больных из нашего района направлять прямиком в областной центр, минуя наш диспансер, который находился гораздо ближе.
От вопиющей несправедливости было противно. Больницу было жалко, почти как живого человека. Да собственно, там и были живые люди! Наши земляки, сражающиеся с туберкулезом, и наши фтизиатры, со многими из которых в процессе работы у меня сложились хорошие дружеские отношения. Крепче всего дружба завязалась с Юлей – заведующей отделения МЛУ-ТБ. Юля была лишь немного старше меня. Активная и жизнерадостная, она поддерживала все мои волонтерские инициативы: организовать ли «Школу пациента» под открытым небом, или новогодний праздник для больных. Мы стали дружить семьями.
И вот, в конце мая 2021 года нас поразило очередное известие: на голосование в областной совет был вынесен проект решения, в котором наш диспансер предлагалось полностью ликвидировать, всех тяжелых больных перевести в областной диспансер, а выздоравливающих – распустить по домам, под наблюдение семейных врачей.
К тому времени ситуация вокруг тубдиспансера все больше беспокоила жителей нашего маленького городка. Горожане откликались на просьбы о помощи, активно интересовались судьбой учреждения и его пациентов. Поэтому известие о злополучном проекте решения облсовета вызвало шквал негодования и активное обсуждение в соцсетях. Ко мне стали звонить корреспонденты местных СМИ с просьбой дать комментарий по ситуации.
В моей голове внезапно возник план как «дожать» ситуацию по максимуму.
В тот день во дворе диспансера было шумно и многолюдно. Собрались все медики, все больные, кто мог ходить, их родственники, а также те – кто уже выздоровел. В руках у каждого был плакат с хештэгом #НетЗакрытиюМПТД. Получился довольно массовый стихийный митинг в поддержку медучреждения. Но формально «незаконным» он не был, так как проходил на территории медучреждения, а не в общественном месте. Присоединились к протесту и мои коллеги-соцработники из Фонда. Пришли поддержать ребята из местной оппозиционной партии. Фото с мероприятия я в режиме реального времени сбрасывал журналистам местных изданий, и вскоре они появились в топе новостей и в ленте социальных сетей. Митинг завершился подписанием резолюции – обращения к областному совету с изложением наших аргументов и требований. Акция достигла своей цели. Поднялся нешуточный переполох в облздраве, облисполкоме и облсовете. Собрался комитет по здравоохранению и снял злополучное решение, которое хотели протащить «по-тихому», с повестки дня будущей сессии облсовета. Не в последнюю очередь руку к этому приложил нынешний губернатор Запорожской области (уже в составе России).
Однако, праздник победы мне ожидаемо сразу же испортили. В тот же вечер мне позвонила Оля – глава странового сообщества пациентов с ТБ. Она не разговаривала, а истерично кричала.
- Виталик!!! Как это понимать??!! Почему я вдруг узнаю, что у тебя в городе что-то происходит – не от тебя лично, а из газет! Мне сегодня звонили из запорожского департамента здравоохранения, из партнерских организаций и даже из Центра общественного здоровья!!! А я не знала, что ответить, потому что ты не посчитал нужным поставить меня в известность!!!
Обычно мне было чрезвычайно трудно говорить с Олей в таком состоянии. Она была похожа на бешенную учительницу, рядом с которой я чувствовал себя «виноватым школьником». Хотя мы и были практически ровесниками. Но сегодня я ощущал эту скованность гораздо меньше. Выслушав длинную тираду Оли, я спокойно ответил.
- Оля, так происходит по той причине, что я уже десятки раз с тобой общался на эту тему и говорил о проблеме! И каждый раз я получал обещания помочь, как-то все устроить, собрать «круглый стол», организовать общественное обсуждение и так далее. Но на выходе – ноль! Ни-че-го! И что прикажешь делать? Ждать, пока у нас город останется без туберкулезной больницы? А потом только участвовать в ваших бесполезных «круглых столах»?
- Значит вот так ты отзываешься о деятельности сообщества, в котором сам состоишь???
- Манипуляции, Оля! Сплошные манипуляции! Там, где ты предлагаешь здравые вещи, которые идут на пользу больным и всей тубслужбе в целом – я тебя всегда поддерживаю. Но там, где ты поддерживаешь откровенное вредительство, завуалированное под названием «медреформа»... Я в этом не участвую!
- Вредительство?!! Я целыми днями тружусь, чтобы наладить диалог. Чтобы выстраиваемая система была эффективна и ориентирована на потребности пациентов! Это ты называешь вредительством?!
- Опять эта твоя демагогия, Оль! «Диалог», «эффективная система», «потребности пациентов»... На какие потребности наших пациентов ориентирована выстраиваемая вами система? Кто их спрашивал?
- А ты спрашивал?!!
- Я? Я спрашивал! Да их и спрашивать не нужно. Они в один голос кричат тебе сами, что хотят лечится у себя в городе или хотя-бы – в районе! Чтобы их могли поддерживать родные и близкие! А не ездить за 120 километров в ваш долбанный «опорный ПТД»!
Наша телефонная перепалка в таком духе длилась около часа и не привела ни к чему. Каждый остался при своем мнении. Но я впервые в споре с Олей не чувствовал себя «виноватым школьником». Я чувствовал, что абсолютно прав!
Несколько дней спустя, когда страсти вроде-бы улеглись, я отправился сдавать отчет по проекту в офис нашего Фонда.
- Виталик, зайди, пожалуйста, к Елене Григорьевне! – Пригласила меня в кабинет директора вежливая Оксана.
Я не предчувствовал в этом ничего дурного. Нужно отдать должное, Овчинникова была довольно лояльным руководителем. Все рабочие моменты в организации решались мирно и в спокойной обстановке. Вообще взаимоотношения в нашем коллективе резко отличались от таковых на обычной работе. Атмосфера здесь была дружеская и непринужденная. Ежемесячно всей командой мы выезжали на загородный пикник или в боулинг. Это называлось непривычным для меня словом «тимбилдинг». При приеме на работу Оксана, познакомив меня с коллегами, сообщила:
- Главное правило в нашей организации – каждый имеет право иметь свою точку зрения, религиозные, политические взгляды и их свободно высказывать.
В таких условиях работать было комфортно, и предположить, что однажды придется вступить в жесточайшую конфронтацию с руководством – было сложно. Тем более сюрреалистичным выглядело то, что произошло дальше…
- Садись, Виталик. – По обыкновению вежливо пригласила меня Овчинникова. Но что-то странное читалось в ее поведении. Она была напряжена и отводила взгляд.
- Мне нужно сообщить тебе крайне неприятную информацию. – Выдохнув, наконец, произнесла директор и выдержала паузу. – Тебе придется покинуть нашу команду...
- В каком смысле?! – Обескураженно спросил я. – Я что-то нарушил по работе?  Вы недовольны моей работой?
- Нет, нет... Это не связано с твоей работой. В работе ты большой молодец, но...
- А что тогда «но»?
- Видишь ли... Мне звонили из Киева. Это требование доноров.
- Требование доноров??? Серьезно? И что же их не устроило в моей работе?
- Твоя слишком активная непримиримая позиция по поводу нашего тубдиспансера.
- О, как! И каким же образом моя личная позиция и деятельность влияет на мою работу в проекте?
- Ну, видишь ли... Я очень уважаю твою позицию и тебя, как человека, но политика нашей организации с твоими взглядами расходится.
- «Политика организации расходится с моими взглядами». Звучит! И в чем же она расходится?.. Кстати, а где она прописана, эта самая политика организации?
- Виталик! – Начинала уже повышать голос Овчинникова. – Ты разве не видишь? Мы выступаем в поддержку реформы, за современную медицину, а ты – за «совок» и систему Семашко.
- «Совок»??? – Я даже расхохотался, насколько глупой была аргументация начальницы. – А у вас тут что? Не «совок»? Вы меня собираетесь уволить за что? Просто за личное мнение? Это ли не «совок»?
- Виталик, нам это все тоже очень неприятно, поверь. – Вмешалась Оксана. – Но ситуация серьезная. У нас могут просто отобрать проект, если мы не выполним требование доноров. И тогда все наши больные совсем останутся без помощи. А твои коллеги – без работы! Мы обязательно предложим тебе место в каком-нибудь другом проекте. Но сейчас – необходимо вот так.
Слушать всю эту чушь мне было крайне неприятно и хотелось уже поскорее закончить разговор.
- Елена Григорьевна, я Вас услышал. Разговор бесполезный. Что Вы от меня хотите? Есть основание – увольняйте!
- Ну, вот что, Виталик. У тебя есть еще неиспользованный отпуск. Давай ты его возьмешь, отдохнешь. А потом мы с тобой здесь встретимся и все обсудим. – Немного успокоившись, вернула себе Овчинникова дружелюбный тон.
- Валяйте. Отпуск так отпуск! – Безразлично махнул я рукой и, не простившись, вышел из кабинета. Написав в бухгалтерии заявление на отпуск, я направился к выходу из офиса. Меня догнала Оксана.
- Слушай, ну не расстраивайся пока. Отдохни в отпуске. А я с Еленой Григорьевной еще раз поговорю. Даст Бог, все уляжется!
- Спасибо за поддержку, Ксюш. Но ничего не уляжется!
- Ну... Не надо так... Держись там. Не унывай!
Выйдя из офиса, я почувствовал тяжелейшую моральную усталость. Первым делом – набрал номер супруги и рассказал ей о произошедшем.
- Конченные твари! Это же твой проект! У них бы вообще ничего не вышло без тебя! – Выругалась Катя, услышав мою историю. – Ладно. Приходи домой поскорее. Я чайник ставлю.
Пока я ехал домой, известие об инциденте, облетело всю нашу «туберкулезную тусовку». Катя написала гневный пост на своей страничке. Мне наперебой стали звонить и писать друзья, высказывать слова поддержки. Позвонила даже главврач (формально теперь она была «заведующая отделением») Лидия Викторовна. Со свойственной ей обстоятельностью она начала расспрашивать подробности моего разговора с директором.
- Чушь какая! Она что, не понимает, что не будь нашего учреждения – не было бы никакого у них проекта? И вот так просто избавиться от человека, который всю структуру проекта разработал и отладил! Какая подлость! Я завтра же утром поеду к Овчинниковой и скажу ей все что думаю! А ты не подписывай ничего! Увольнять тебя не за что. Это полный беспредел!
- Спасибо, Лидия Викторовна! Я заеду через пару дней. Поговорим подробнее.
- Обязательно!
Однако, ни разговор главврача, ни уговоры моих коллег не изменили позиции Овчинниковой. Более того, я узнал от коллег, что за день до нашего разговора директор собрала весь коллектив на «планерку». Весь, исключая меня... На этой «планерке» она была сама на себя не похожа. Орала и сыпала угрозами. Больше всего досталось моим напарникам Мише и Наташе, которые «засветились» на том самом митинге у стен тубдиспансера. Кричала, что уволит всех, кто посмеет высказывать что-либо негативное в отношении медреформы.
Я предпринял попытку связаться непосредственно с представительством донорской организации, финансирующей проект. Но разговор наш был впустую. Мне ответили, что «руководство проекта не вмешивается во внутренние дела НКО» и порекомендовали обращаться... В офис своего Фонда!
Я попытался обратиться в координационный совет по социально значимым заболеваниям при облисполкоме, но и там меня элегантно «отшили».
Мой отпуск подходил к концу, когда вдруг мне в мессенджер пришло сообщение от бухгалтера Ксении: «Привет! Тебе нужно будет подойти завтра на офис. Напишешь заявление и сдашь дела».
Меня внутри распирало от злости, но я долго продумывал, как на это ответить.
«Я в отпуске. Все рабочие моменты буду обсуждать после отпуска непосредственно с руководителем организации» - Набрал я, немного подумав. Ксюша прочитала сообщение, и тут же удалила наш диалог. У меня родился план: спровоцировать Овчинникову уволить меня с нарушением закона, а затем – призвать к ответу.   
И вот, настал день выходить из отпуска. Стараясь быть невозмутимым, я вошел в офис и со всеми поздоровался. В кармане уже был включен на запись диктофон на телефоне.
- Привет! – Невозмутимо заулыбалась Ксюша. – Ну что, садись, пиши заявление.
Она положила передо-мной на стол чистый лист бумаги и образец заявления на увольнение по собственному желанию. Я сделал вид, что внимательно читаю написанное.
- Постой…Ты хочешь, чтобы я написал, что хочу уволиться по собственному желанию?
Ксюша кивнула в знак согласия.
- Но я не имею такого желания! Вы же хотите меня уволить за участие в противостоянии вокруг тубдиспансера? Ну вот и пишите, как есть!
- Одну минутку. – Ни капли не смутилась бухгалтер и скрылась за дверью кабинета директора.
Через минуту она вернулась и попросила меня зайти к Елене Григорьевне.
Овчинникова встретила меня за столом бегающим нервным взглядом.
- Добрый день, Виталик! Ну, что происходит?! Ведь мы обо всем с тобой уже поговорили! Ну давай по-человечески!
Я уселся за стол не спеша, оттягивая момент, ощущая, как некомфортно сейчас директору в своем кресле.
- Елена Григорьевна, так разве же я против? Давайте по-человечески! Я абсолютно по-человечески не хочу увольняться с работы! Меня моя работа устраивает. Вы предложили мне это сделать, но я отказался. Без обид!.. Или... Может быть, вы настаиваете?
- Я не настаиваю!!!
- Ну, вот и отлично! Тогда я пошел работать?
- Я не настаиваю, я предлагаю решить вопрос мирно! Ты нарушил правила, принятые в организации и...
- Что что я там нарушил? Может откроем устав и посмотрим, что именно?
- Виталик, я понимаю, что тебе обидно. Но поверь, мы ничего не можем сделать. Это не зависит от нас. – Взяла на себя традиционно роль «хорошего полицейского» Оксана.
Овчинникова, не выдержав напряжения, встала из-за стола и стала ходить по кабинету.
- Нравится работать, говоришь?! Ну, давай! Иди, работай! Только знай: всех твоих больных мы передали другому соцработнику! Работать тебе больше не с кем! И зарплату я тебе платить не буду! – Выпалила директор. В голосе ее зазвучали истеричные нотки.
- Интересно, на каком основании вы забрали у меня больных, пока я был в отпуске?
- На том основании, что я здесь руководитель!!! И я здесь решаю, кто и как будет работать!!!
- Ну, ладно. С этим мы еще разберемся. Но, в таком случае, разрешите идти?
- И куда ты собрался идти??
- Поеду в тубдиспансер. Попрошу координатора дать мне других больных на сопровождение.
- Я не дам тебе больше ни одного больного на сопровождение!!!
- Окей. Тогда я просто поехал в тубдиспансер. Впрочем, если Вы настаиваете – могу сидеть весь день в офисе и ждать дальнейших указаний.
В дверях кабинета показалась грузная фигура соцработника Ерофеева.
- Виталик, ну зачем ты так? Ну видишь, какая обстановка в отношении тебя в коллективе...
- У тебя ко мне тоже какие-нибудь претензии, Денис?
- У меня?.. Нет... Я просто...
- Вот и у меня нет к тебе претензий. Может быть у кого-то есть? Я внимательно готов послушать! Кого тут я обидел за время работы?
- Да нет такого...
- Тогда о какой атмосфере в коллективе ты говоришь? У меня с коллективом все в порядке! Конфликт у меня с руководителем!
- Я не это хотел сказать! – Выпалил Ерофеев. Он всегда был близок к Елене Григорьевне и во всем становился на ее сторону.
- А что тогда? Договаривай!
- То, что у нас есть директор! И ее нужно во всем слушать!
- Во всем? Ну, а если тебя директор попросит с крыши бросится?
- Ну, перестань, это же другое...
Немного помявшись, Ерофеев взял с полки какую-то папку и вышел.
Наступила пауза.
- Ну так что, Елена Григорьевна? Я поехал? Или у Вас есть еще какие-то предложения?
- Я тебе все сказала Виталик! Езжай куда хочешь!
- Супер!
Я попрощался и вышел из кабинета. На столе у Ксюши все также лежал чистый лист бумаги и образец заявления. Не говоря ни слова, я сел и принялся писать. Офисные работницы прекратили привычную болтовню и с интересом за мной наблюдали.
Вместо заявления об увольнении я написал обращение на имя Овчинниковой с требованием дать объяснение тому, что у меня забрали всех моих пациентов. Не торопясь, я снял копию заявления на сканере и положил обе бумаги на стол Ксюше.
- Вот! Прими и поставь на моем экземпляре входящий номер!
- А если не приму? – Посмотрела испытующе на меня бухгалтер.
- Получишь то же самое, но заказным письмом с уведомлением о вручении. И тогда уже будешь разбираться с прокуратурой!
Нехотя Ксюша взяла у меня бумагу и записала ее в журнал, проставив номер на копии.
В конторе «благотворителей» долго ломали голову над «формулой», которая позволила бы законным путем от меня избавиться. К сожалению, у таких организаций были сильные юристы, которые нашли лазейку в законе – увольнение по сокращению штата. Строго говоря, это тоже было сделано с нарушением, и хороший адвокат в суде доказал бы мою правоту. Но ни денег на адвоката, ни времени на судебные тяжбы у меня тогда не было.
Так что Овчинникова отделалась малой кровью: ей пришлось терпеть мое присутствие еще 2 месяца и платить зарплату. Уже после увольнения я решил потрепать нервы бывшим работодателям, инициировав проверку Гоструда. Ну, и напоследок – обратился к депутату горсовета. Депутат меня выслушал и покачал головой.
- К «соросятам» не подкопаешься! Очень скользкая публика. Единственное что можем – дать репортаж о том, как с Вами поступили, в новостях.
Я согласился и на это. После выхода в вечерних новостях на местном телеканале сюжета о злоупотреблениях «благотворителей» мне весь вечер пыталась дозвониться бывшая начальница. Но все ее попытки остались без ответа. Говорить было уже не о чем.
Через несколько месяцев началась СВО. Но это уже совсем другая история.