Варвара, глава 42. Сходили на речку, называется

Утро Варвара Семёновна проспала. Птички отщебетали, зелень скукожилась под жарким Светилом. Лежебока приоткрыла один глаз, не понимая, где привычная картина мира. Действительность поражала полнейшим отсутствием звуков.

Явь предстала во всей красе — оглохла. Дёрнулась убогая, села на кровати. Пружины вздохнули.

Голова развернула локаторы — что, где? Седалище поднялось и вновь опустилось, дабы владелица ещё раз уловила вожделенный скрип. Или наоборот, убедилась в отсутствии песнопений.

Потому что именно песней звучали в ушах Варвары Семёновны стенания панцирной сетки. Для полноты картины качнула тело вправо-влево, кивнула, вслушалась в мелодию и вдруг затянула, глядя в окно:

— Утро красит нежным светом… кхм… кха… стены… кх…
******************

Моррисон ждал. Его запекшееся горло саднило. Из вихря показалась тонкая струйка воды и полилась в чашу. Моррисон все еще не двигался.

А потом началось. Струйка превратилась в поток, рев которого разогнал всех коршунов и волков. Целый водопад низвергался из вихря в гигантскую чашу.

Моррисон, шатаясь, побрел к ней. «Надо было попросить флягу», — говорил он себе, охваченный страшной жаждой, ковыляя по песку к чаше. Но вот, наконец, он встал под «Особым старательским» — выше колокольни, больше дома, наполненным водой, что была дороже самой золотоносной породы. Он повернул кран у дна чаши. Вода смочила желтый песок и ручейками побежала вниз по дюне.

«Надо было еще заказать чашку или стакан», — подумал Моррисон, лежа на спине и ловя открытым ртом струю воды. (Роберт Шекли, «Особый старательский»).
******************

Вода! Варвара Семёновна, шатаясь, побрела через пустыню, песок скрипел под ногами, ветер закручивал вихри, забрасывал колкие крупинки в саднящее горло.

Путница преодолела бархан и другой, доковыляла до кухни, открыла кран, ловя открытым ртом струю воды. И правда — надо бы чашку или стакан.

Рухнула на стул, отдышалась. Часы на стене показывали немыслимую цифру — одиннадцать. Никто не махал тяпками на грядках, нигде не лаял Гаврюша, под ногами не крутились кошки. Безумная догадка закралась в тяжёлую от воды голову — забыли! Уехали! Бросили! Забыли одну Варвару Семёновну. И дверь в доме оставили нараспашку.

«Отшельница» выползла на веранду, присела на лестничку о пяти ступеньках. Во дворе стоял синий бус. А вокруг — суббота и тишина до сиротского звона в ушах.

В которой всеми покинутая дачница сложила один и один.

Во дворе стоял синий бус. На чём уехали, сбежали, бросили, забыли? Пешком по долам и весям? А вещи? Господи, какие вещи? Догадка, наконец-то, закопошилась в голове. Проще простого — с утра пораньше всей компанией пошли на речку или ещё куда прогуляться.

С Никитичной? Почему бы и нет. Старушка на запчасти не разваливается и не планирует. Тяпкой за десятерых машет.

Варвара Семёновна решила прилечь, коли такое дело. По дороге машинально заглянула в комнату Никитичны, запнулась, чуть ли не протёрла глаза, судорожно ворочая мозгами. Застыла на пороге.

Потому что на полу лежал явно мужчина. Спал, вернее. С подушкой под головой и одеялом сверху. Товарищ, который или звено в цепочке, или женат.

Но и это ещё не всё! Рядом, задрав лапы кверху, храпел Гаврюша. Гаврюша! Который поднимал весь дом в шесть утра и ни секундой позже. Спал! Кверху лапами!

А на диване безмятежно посапывала Никитична.

Сунулась Варвара в другую комнату. Сонное царство простиралось по всему дому. Барни дрых возле кровати, слабо шевельнул хвостом, показывая, что приветствует неспящих, на самом ложе растянулись Марина с мужем. Подруга повернулась на другой бок, приподняла голову:

— А, Варя. Чего вскочила, рано ещё?

— Эээ… полдвенадцатого…

— И что? Да, ты же раньше — (зевок прервал фразу) — ушла… Аааых… спать…

Ладно, кто бы возражал. Спать — не работать. Лежебока плюхнулась на кровать, ноги вытянула. Должен быть у человека выходной? Ничего с плантациями за один день не случится.

Обедали поздно. Солнце стекало по глади эмалевой чаши, облака спешили на запад, сталкивались, клубились, наползали друг на друга во всеобщем стремлении достойно принять в объятия усталое Светило.

Птички пробовали голоса, калитки хлопали, народ возвращался с речки, пикников и дальних походов.

Итак — обедали поздно. Согрели борщ, разложили остатки вчерашнего пира во дворе на столике. Объявились кошки. Рыся мелькнула в траве рыжей шкурой, Маруся восседала законной владычицей коврика на крыльце. Потому что Гаврюша сидел на коленях у товарища по имени Леонид и ухом не вёл в сторону прежнего места раздора.

И этот самый Леонид вдруг молвил, подсовывая собачонке лакомый кусочек:

— Вы говорите, хозяева его потеряли?

— Не… совсем, — поперхнулась Варвара Семёновна. — Дочка потеряла, взрослые пока уехали, отдыхают. Обещали забрать.

— Я так понял, что собачонок удрал не впервой. И что-то назад не торопится?

— Нууу…

— Хозяева хоть раз позвонили, поинтересовались?

— Да нет… действительно. Вроде связь у них плохая, далеко укатили.

— Похоже, головы у них плохие, а не связь. И пёсик абсолютно ни с какой стороны и никому не нужен. Правда, Гаврюша? В общем, так — давайте я его заберу! Моя обрадуется, давно собачку хотела.

Присутствующие перестали жевать. Четыре пары глаз воочию выражали работу мысли. Наконец, общее мнение выразила Никитична по праву старшинства:

— Живое оно, не вещь, чтобы туда-сюда. Какие ни есть, а хозяева.

— Я и говорю — не вещь! — Леонид погладил зверюшку. — Бросили, даже не вспомнили. Хозяева!

Правда была на его стороне. Отдать! А что преподнести владельцам, когда (и если) объявятся? Да проще некуда — сбежал. Пусть думают, ищут, в чём компания хором усомнилась.

Но с другой стороны, вроде воровство получается. Пожалуй, напрямую спросить лучше. А вдруг не согласятся, затем ещё сто раз потеряют? Жалко собачонка. И всё-таки нагло забрать выглядело не совсем красиво. Что и чувствовал каждый соучастник «преступления» в глубине праведной души.

Опять же, рано или поздно Леонид обратится к ветеринарам. Если хозяева надумают искать (из принципа, назло или других соображений), через клинику найти довольно просто. Не столь много вокруг йорков без документов. Называть чужие адрес и телефон совсем глупо выйдет.

Постановили так — подождём. Недельку хотя бы. И загадаем: если владельцы позвонят, спросим, предложим вариант. А нет — будем считать, что руки развязаны.

Вспомнили о грядках, потащили шланги. Спать легли с чистой совестью по местам прежних дислокаций. Входную дверь оставили открытой по причине наличия мужчин в доме. Хотя один Барни с успехом заменил бы обоих.

Воскресенье решили провести на речке. Разведать путь, отнюдь не близкий, собаку прогулять, которая сенбернар.

Когда продрали глаза, солнце стояло высоко. Планы таяли прямо пропорционально количеству пищи, съеденной на завтрак. Или наоборот — обратная пропорция. Чем больше пищи, тем скромнее планы.

Варвара Семёновна жевала, вспоминая фабулы математики, но в любом случае прожекты являли печальное зрелище. Мороженое на солнце — имя им сегодня.

Соратники читали мысли. Вдруг сообразили, что на выходные народу кругом полно, на пляже не протолкнуться. Да и «пляж» — одно название, по словам Никитичны. Горстка песка, трава, камыши. А в доме дел невпроворот для рук мужских, в кои веки здесь обитающих.

И застучали молотки, услаждая слух владелицы.

Валера повёл было Барни за ворота, хоть по улице пройти. Сенбернар переступил границу «поместья», глянул по сторонам и повернул обратно в тенёчек у дерева. Рыся жмурилась на столике, Маруся медитировала на крыльце, Гаврюша… да кто его знает, где Гаврюша. Не пропадёт. И Варвара Семёновна вспомнила слово «сиеста».

Сон после обеда, ну и что? Вполне годится и после завтрака. Да здравствует безделье! В жизни не мечтала себе позволить. Вернее, мечтать не вредно.

Дачная реальность повернулась новыми гранями. Квартира из перспективы огорода выглядела бетонной клеткой, ячейкой в сотах для роя пчёл. З-з-з — утром все хором вылетели, ж-ж-ж — вечером строем вернулись, добытое за день принесли. Назавтра опять — ззз-жжж, ззз-жжж.

И жизнь прошла.

Здесь поутру цветы за окном кивают разноцветными головками, пташки щебечут, соседский петух радуется новому дню. А в клетке-ячейке что? Правильно, джипы моторами урчат ни свет ни заря, затем с утра до темноты детишки (цветы жизни, безусловно) визжат, кто кого перекричит. Поспать днём — разве что в ванной.

Подтянула Варвара Семёновна лошадку к себе, седло кожаное погладила. Выходит, напророчила дальнюю дорогу. Правда, не слишком дальнюю, но всё равно — дорогу, когда никакая давным-давно впереди не маячила.

И даже ковыряние на грядках вдруг начало приносить удовольствие. Хотя нет, удовольствие — громко сказано. Скорее, радость созидания. Получение наглядного и весьма ощутимого результата. Вскопали, посадили, пропололи, полили — вот и салат на столе, и борщ на плите булькает. Осталось хлеб научиться сеять. Рожь, ячмень, озимые.

Работница поёрзала на кровати, задрала ноги кверху, оглядела огородный загар, сама себе понравилась. На этой думке и задремала.

Вечером уезжали мужчины. Гаврюша метался под всеми четырьмя колёсами, Марина бегала следом, пока чудом не отловила, ухватив за лапу. Бус благополучно миновал ворота. Досаду терьер выместил на Марусе, напомнив, кто в доме хозяин.

Завтра решили всё-таки речку проведать с утра и по холодку. Входную дверь заперли, чтобы продрать глаза по первому лаю. Легли в детское время, когда сны едва ступили на лунную дорогу.

Варвара Семёновна считала слонов. Третье стадо брело, скрываясь за горизонтом. Пыль окутывала караван, фонтанчиками вздымалась из-под гигантских подошв, на километры висела позади толпы могучих животных, и вслед гудела земля. Спины погонщиков качались, качались в зыбком мареве… качались! Никто не спал.

Нет, надо бы Светочку привезти. Пусть девочка свежим воздухом подышит, впечатлений наберётся, огуречик с грядки сорвёт. Да и соскучилась бабушка. Время уходит, не успеет оглянуться — внучка закрутит юбками, не до бабушки станет. Значит, Светочку — на дачу.

Хотя вовсе ничего не значит. Сначала Никитичну спросить, да и с Мариной тоже посоветоваться. Не одна живёт, чтобы трам-тарарам устраивать. А дочь подозрительно молчит, привыкла, что беспокоиться — мамино дело.

Отправила сообщение, напомнила о своём существовании. Телефон радостно звякнул:

— Мама, ты что?

— Ничего, Лена, хоть иногда звонила бы, спрашивала, не хватил меня инфаркт?

— Ну не каркай! Какой инфаркт?

— Обыкновенный, который в старости.

— Да здесь такие дела творятся, Валере отпуск дали! На море собираемся.

— А Светочка? — Варвара Семёновна машинально скользнула взглядом по кровати, прикидывая, куда пристроить ребёнка.

— Да мы ещё не решили. Кстати, знаешь, что подумали? Никогда не догадаешься!

— Видимо, да.

— Представляешь, если наши квартиры объединить? В смысле, продать и купить одну общую? Чтобы и ты под присмотром, и нам поможешь. Приезжай завтра, поговорим, хорошо? В общем — до завтра!

Сам собой телефон от греха подальше сполз вдоль подушки, юркнул под кровать.

Вот и всё. Сходили на речку, называется.
*********************
Продолжение следует. Источник - мой канал на Дзен, все ссылки внизу авторской страницы.