1316. Хуторская чертовщина. Вершители возмездия

            На вторые сутки после того, как Назар Савич был заколот у моста на канале в соседнюю станицу с гиканьем и свистом ворвались Красные казаки, но вместо радушной встречи их встретили остатки пожарищ родных хат.
                Время лихое и беспощадное, жестокое и безрассудное, скорое на расправу, быстро разобравшись, чьих это рук дело и как говорят в народе зуб за зуб, глаз за глаз, вновь заполыхали хаты в станице.
               И вот уже над станицей поднялись столбы дыма, там творилась справедливость, заполыхала станица в зажиточном районе.
           А вскоре на западной окраине хутора бывших помещиков Мамкиных объявились всадники.
             Это возвращались в свой хутор закоренелые в боях Красные партизаны, покинувшие эти края более года назад.
             Въезжали они победителями  в свой родной хутор, а это были Мальцев Виктор, братья Дубанцовы Владимир и Николай, Луговой Виктор, сын Василия Лугового, командира хуторского ополчения и Ищенко Николай.
            Первое пожарище оказавшееся на их пути были два рядом сожжённых подворья Юрковых и Скибы, а чуть далее пепелище подворья Захара Лёночкина, хуторского председателя местной бедноты.
             А доехав до проулка Николай Ищенко вместо своей скромной хаты увидел одиноко торчащую печную трубу, приехал до дому, а встретил его запустелый двор со следами пожарища.
            Огорчились конники такими видами своего хутора, нахмурились, а тут и дед Юрка подоспел, да и рассказал служивым чего здесь творилось после прихода в эти края Добровольческой армии.
             Виновники указаны, пора бы и за дело браться.
       По примеру своего комдива, подпалившего в станице подворье своего брата, бывшего атамана станицы, успевшего сбежать до их прихода, решили действовать по его примеру.
            Дед Юрка по причине большой нелюбви к Назару Савичу в подробностях рассказывал, как тот выслуживаясь перед новой властью с выпученными глазами бегал по двору Ищенко, предавая огню хату, где оставалась старая бабка, вынужденная была прятаться от огня под печкой, где и задохнулась от дыма.
         Подобное зверство должно было быть наказано и незамедлительно, пять всадников направляются к двору Савичу, где вскоре и разыграется трагедия.

              Николай Ищенко первым прискакал ко двору  Назара и не слезая с лошади ловко перемахнул через забор, под злобный лай Амура настежь растворил ворота и проходя по двору с одного выстрела пристрелил собаку.
             А ворвавшись в хату в приступе орал, пытаясь обнаружить хозяина, желая его запереть в хате и сжечь, как он поступил с его бабкой Фёклой.
         В тот момент, когда Николай ворвался во двор и пристрелил собаку, жена Назара возилась в летней кухоньке, а Надюшка находилась на хозяйственном дворе.
         Оставив у ворот своих коней во двор вошли четверо в недавнем времени хуторских парней в казачьей форме, с ненавистью в глазах к классовым врагам вынесли молчаливый вердикт, что это вражье кулачное гнездовье подлежит полному уничтожению.
             Поджечь хату большого ума не требуется, тем более когда чердак забит отборным сеном.
            Как и было наказано Назаром испуганная до смерти жена Назара Лидия вышла из кухни и молчаливо созерцала, как по её двору бегали какие — то служивые люди и поджигали подворье.
             Она находилась в невероятном шоковом состоянии, что не понимала и не слышала криков и подбежавшего к нему Николаю допытывающегося, где её муж, а затем спохватилась и как сумасшедшая сорвалась с  места и вбежала в горящую хату.
             Собравший у двора любопытствующий люд только ахнул, одни утверждали, что Лидка побежала спасать своё добро, другие говорили, что она обезумела, не понимая чего творит.
             Но вскоре прикрывая рот платком и закашливаясь до слёз, она появилась из дверей сенцев придерживая на своей груди икону.
             Взглянув в сторону собравшейся из любопытства публики, словно сверкнув молнией в их сторону отошла к убитой собаке и застыла подобно статуе, с безразличием наблюдая, как занимается пламенем её хата, прижимая к себе икону богоматери.
               О чём она думала и думала ли вообще, приняв это как божье наказание за совершённые грехи её мужем.
            Когда подожгли сараи, то Надюшка находившаяся в хозяйственном дворе кинулась  спасать корову кормилицу, отведя её на зады.
         А когда вовсе занялось пламя, то бесстрашно бросилась спасать ишака Мишку, который видимо испугавшись шума и огня во дворе, кинулся искать спасения в сарае и ни в какую не желал покидать этого строения.
            Оно бы самой не сгореть и поторопится выскочить из горевшего сарая, но она продолжала изгонять Мишку, применяя разные способы, от уговоров, до безжалостного избиения по спине.
            Уже начали осыпаться с  крыши обгоревшие камышины, а Мишка всё упорствовал и не желал выходить.
             Вынуждено пришлось применить смекалку и ухватив пучок загоревшей соломы поднести под хвост ишака, что было довольно действенным и ишак, в действительности, как угорелый выскочил из горящего сарая.
            На появление Надюшки из горящего сарая Мальцев Виктор сказал ей.
-Ну ты девка и дура, сгореть ведь могла.
-И сдался тебе этот ишак.
            Ей только и оставалось, что бросить свой презренный взгляд на поджигателя, да подойти к матери, чтоб вместе наблюдать, как полыхает их хата.
            
               Собравшийся народ в своей массе хуторская беднота, поддавшись общему безумию требовала наказания и для остальных, причастных к предыдущим поджогам, у двора выкрикивали и призывали сжечь дотла подворье Мазякиных, раздавались и другие голоса, что Григоренко и Охременко не в меньшей степени способствовали поджогам участников хуторского ополчения и представителям власти Советов.
           Но большинство напирало, чтобы за одно спалили и соседний двор Конюсиных, считая, что Николай прислужник помещиков и в особенности зловредной барыни, изрядно попил кровушки у хуторской бедноты, всячески притесняя их по всяким пустякам.
           В этом  недавно брошенном подворье было всё довольно просто, ни надо было никого изгонять, выплёскивая эмоции своих недовольств, всего-то перенести огонь из одного двора в другой и поджечь, на этом заключительная миссия была выполнена в угоду собравшейся толпы.
             Не дожидаясь, когда всё сгорит без остатка, вершители правосудия направились к очередному подворью, где проживали Мазякины, вершить торжество возмездия.
              Сёмка Мазякин довольно пронырливый тип, в своё время сопровождавший  молодого барина Владимира Кузьмича с солидной суммой золотых червонцев аж в саму Москву, за что получил от барина значительную сумму.
             Повидав и посмотрев более лучшую жизнь при городах, быстро сообразил и прикупил своей семье скромный домик в Георгиевске, куда те и переехали прошлым летом, сам же по приходу в эти края  Добровольческой армии вступил в её ряды, а уж как сложилась у него дальнейшая судьба ни кому из хуторских жителей до подлинно не известно.
              Питая надежды на лучшую жизнь, он оставил своё подворье на попечение соседей Семечко, с расчётом на возвращение прежней хозяйки в своё поместье и надеждой поступления к ней на прежнюю работу при каретнике, это с расчётом на самый крайний случай, если не получится удачно пристроиться в городе.
              Конные в  сопровождении оторвавшейся толпы от основной массы собравшихся зевак, прибыли вершить правосудие, к тому же не понятно каким путями просочилась информация, что Сёмка Мазякин оказался главным хуторским заговорщиком против власти Советов и имел связи со станичным подпольем, с намерением возглавить бунт и ударить опять же тем хуторским ополченцам в спину.
                К тому же стало известно, опять же из неизвестного источника, что Сёмка на пару с Савичем в одну из ночей зарезали на посту Дорохова Петра, совсем молодого парня из хуторского ополчения.
             Все факты были настолько убедительны, что иного мнения, как сжечь подворье Мазякина воспринялось единодушным согласием, чему едва не ликовала собравшаяся толпа, посчитав это возмездие торжеством справедливости.
           На шумное столпотворение обратил внимание Пётр Мальцев со своей супругой, а когда в одном из всадником они признали своего сына Виктора, то мать не удержалась и поспешила ему навстречу, не совсем понимая, почему тот не спешит к своему дому.
             Невероятно обрадовавшись, что её сын жив и здоров, если на это взглянуть со стороны, а там кто его знает, как оно есть на самом деле, с радостью, которую могут испытывать только матери, кинулась в объятия Виктора, ставшего настоящим казаком с лихой выправкой.
            Воспитанный на людях не показывать своих эмоций, должность боевого казака обязывала не распускать нюней, Виктор отвёл в сторонку свою мать, только и спросил.
- Как там отец?
-Ни кто не забижает?
-Может какая помощь нужна?
                Как говорится у женщины, а тем более у матери спроси о делах семейных, как всё будет высказано и рассказано в самых мельчайших подробностях.
          Вполне понимая, что мать вынужденно придётся выслушивать продолжительное время и всё одно всего она рассказать не успеет, сказал ей чтоб она шла домой и накрывала на стол.
             Не только для него, а и для своих боевых товарищей, у которых не только не осталось своих хат, но и близких, неизвестно где ныне пребывающих.
         Мать было начала отговаривать сына участвовать в поджоге подворья Мазякиных, но он цыкнул на неё, чтоб не лезла туда куда её не просят, популярно объяснив, что сорняки следует вырывать с корнем и без всякого сожаления, иначе они в скором времени вновь пойдут в рост и начнут главенствовать на поле, не давая культурным растениям правильного развития.

             В момент, когда только заполыхала хата Мазякиных, что было почти на восточной окраине хутора, с западной стороны в улицу въехал Сашка Савич, дослужившийся до командирской должности, а с ним и Мишка Ляпун, тот самый парняга, которого выпороли Канюсин с Мазякиным в каретнике усадьбы за рассыпанное не им зерно в амбаре.
           Въехав в свой хутор были удивлены остатками пожарищ, к тому же поднимающиеся столбы дыма над отдельными подворьями не могли не встревожить, по всем признаком и здесь происходило подобное станичному примеру, вершился суд справедливости над активными противниками власти Советов.
             Проехав по улице до проулка Сашка Савич почувствовал не ладное, заметив собравшийся на улице народ посмотреть на пожарища, пришпорив коня на рысях поспешил к своему подворью, а не доезжая до двора Поповых у него внутри что-то не приятное ёкнуло, осознав, что это догорает подворье Канюсиных и его отца.
         Прикрикнув на любопытствующую толпу, чтоб разошлись в  стороны и пропустили проехать во двор, въехал через открытые настежь ворота и видит стоящую мать с иконой в руках, а рядом с ней младшую сестру Надюшку.
               А та завидев своего брата бросилась к нему, Сашка соскочив с коня  и прижав к себе плачущую сестру, с недоумением глядя на убитую горем мать, не замечавшей и не осознавшей, что вернулся её старший сын, скорбно смотревшей на остатки пожарища, а рядом возле неё  лежало бездыханное тело  собаки.
              Приподняв лицо Надюшки и взглянув в её заплаканные глаза, сурово спросил у неё.
-Надька, кто это сделал?
              Рыдающая сестра, заливаясь слезами не могла ничего толком выговорить.
         Как и бывает в таких случаях, нашлись сердобольные хуторе поспешив доложиться, что это Колька Ищенко со своими дружками жгут неугодные им подворья.
           Переспросив у сестры так ли это, она в знак согласия только кивнула головой и залилась слезами.
         Наполняясь гневом и необузданной жестокостью с большим желанием поквитаться с Николаем Ищенко, отстранил от себя сестру, сказав.
-Я скоро!
              А уже у любопытствующей толпы спросил.
-Куда Колька подался!?
            Ответ был получен незамедлительно, указали, что того следует искать на подворье Мазякиных, где уже поднимается столб дыма.
          Вскочив на своего коня и резко развернув его на месте, да крепко поддав ему под бока, с места рванул в галоп, что едва не сшиб в воротах зазевавшихся хуторян, выкрикнув.
-Мишка! Айда за мной!
            И вот уже два всадника галопируют по хуторской улице, Мишка Ляпун только мельком успел взглянуть на своё подворье, предчувствуя, что сейчас должно произойти что — то трагическое, уж больно рассерчал его командир на Ищенко Николая.
           А если припомнить не столь давние времена отрочества, то братья Савичевы частенько имели стычки с братьями Ищенко, как тогда вводилось и в этом ничего необычного не было, бедные недолюбливали ребят их зажиточной семьи, а те с презрением относились  к босоногой и вечно голодающей бедноте.
             Первое о чём мог подумать Сашка, так это Колька Ищенко решил выместить свои давние обиды, поступив самым подлым и безобразным способом, а за свою гнусную и безрассудную выходку поплатится и возможно собственной жизнью.
               А тут ещё словно выстрелом в голову промелькнула мысль, почему он не увидел во дворе своего отца?
            Уж не порешил ли его Колька, ведь отец ни за что бы не допустил, чтоб кто-то не то чтобы подпалил его хату, а вообще без спросу влез во двор.
          За поскакавшими по улице Сашкой и Мишкой часть наблюдавших пожарище зевак помчались те самые любители до острых ощущений, чтоб посмотреть более драматическую сцену, как молодой Савич будет убивать Кольку Ищенко, что поделать, таковы они суровые времена тех буйных лет.
             Сашка на всём скаку влетел во двор и направил своего коня на Николая, собирался ли он затоптать Ищенко конём или нет, но уже успел на скаку выхватить из ножен шашку и сделал замах.
            Колька только заслышав топот лошадей на улице смекнул, кто это там так торопился и был готов к этой неприятной встречи.
            Он ловко подхватил Сашкиного коня под узды левой рукой и повиснув, держа наготове наган, остервенело крича.
-Ну давай! Только попробуй!
-Не посмотрю, что командир!
-Пальну и рука не дрогнет!
              Ищенко понимал, чтоб Сашке дотянуться до него шашкой, следовало нанести удар через голову коня, что довольно  было неудобно.
            Конь под Сашкой хрипел, переступал ногами, пытался задрать голову вверх, но Ищенко крепко вцепился в уздечку и не отпускал её.
           Братья Дубанцовы оказавшись по близости выкрикивали в два голоса и почти в унисон.
-Сашка погодь горячиться!
-Охолонь маленько!
-Чего на Кольку налетел коршуном!
-По остынь и для начала разберись, а там уж видно будет, чего делать дальше.
               Слышал ли Сашка сказанные ему слова братьями или нет, но он выпучил свои глазища на Николая, крича во всю мощь своей глотки.
-Ты по что отцову хату спалил?
-Что за самоуправство здесь устроил?
-Да я тебя сейчас сволочь на двое разрублю за такие дела!
         Ищенко вторил Сашке не с меньшей злобой.
-Да попадись мне в руки твой отец, я бы его запихнул в хату и поджёг, как он сделал с моей бабкой!
- Да причём здесь твоя бабка?!
                Не понимая о чём ему пытается сказать Николай.
-Да притом, что он её вместе с Конюсиным подожгли вместе с хатой!
- У тебя чего Сашка, глаза по вылазили, когда мимо моего двора проезжал?!
-Или ты думаешь, что вам всё позволено?!
-Да теперь не те времена, чтоб свои условия диктовать!
-Ты вон! У людей вначале спроси, они тебе расскажут, чего твой папашка здесь вытворял, выслуживаясь перед новой властью.
-Вначале разберись, а уже потом горячку пори!
               То, что отец жив  молодого Савича заметно отпустило, он вложил шашку в ножны и ещё находясь под воздействием нервного возбуждения, грубо ответил Николаю.
-Разберусь!
-Отпусти коня, нечего висеть на его шее!
            Николай поднявшись отпустил уздечку и отойдя в сторону, исподлобья поглядывая на Сашку, пристраивая наган в кобуру.
             Было в этом что — то то далёкое, мальчишеское, когда после очередной драки вот так же поглядывали друг на друга, затаив обиду до очередного случая.
              А этих случаев было великое множество, братья Ищенко считали хуторской проулок своим и не всегда разрешали проходить через него ребятам не только с другого края, отправляя их в обход, но и частенько цепляли пацанов со срединной части хутора.
               Начиналось всегда с того, что Петька Ищенко, как самый старший, подначивал младших братьев цепляться к малышне, те в свою очередь жаловались своим старшим братьям, которые приходили разобраться и навести порядок.
               А по такому случаю всегда происходили драки и от того же Сашки частенько перепадало не только Петьке, но и Николаю с Федькой.
           Вот и сейчас Николай косился на Сашку, считая себя не правильно обиженным.
            Сашка осознав, что спорол горячку не разобравшись с самого начала, с чего же произошло подобное недоразумение и отчего на его отца ополчились хуторяне, развернул своего коня и выехал со двора, разочаровав не которых ротозеев, так и не увидевших  трагический исход разыгравшейся драмы.

                08-09 октябрь 2024г.