Экспертная утечка -3

          Несмотря на большое количество уголовных дел, которые мне довелось вести в качестве адвоката, в Главном управлении внутренних дел на транспорте бывать мне ещё не доводилось. Следует сказать, что уголовные дела расследуются по такому критерию как подследственность, коя определяется местом, где было совершено преступление. В данном деле, приведшем меня к большому жёлтому зданию на Лиговском проспекте Санкт - Петербурга, преступление моей подзащитной в виде перевозки  героина в особо крупном размере было совершено на транспорте, то есть находилось в компетенции следствия транспортной милиции.
          В просторном холе здания управления я под подозрительным взглядом дежурного набрал внутренний телефон следователя со смешной фамилией Кулеш и, представившись, сообщил:
-        Со мной вчера заключила соглашение на защиту своей матери - гражданки имярек Лидии Степановны её дочь, так что хотел бы получить у Вас допуск на свидание с ней.
         Через полчаса, будучи проинформированным Кулешом о том, что по делу пойдёт только моя клиентка, поскольку возится с остальными фигурантами преступной цепочки ему «некогда», я, получив от него допуск на долговременные свидания с Лидией Степановной, вышел из здания на парковку перед Управлением, и , ловя завистливые взгляды курящих на крыльце сотрудников, сел в свою престижную по тем временам «девятку».
         Лидия ( для простоты повествования вновь опустим её отчество) находилась в изоляторе временного содержания линейного отдела милиции «Ленинград - Московский», поскольку не истекли ещё сроки  пребывания в этом богоугодном заведении, составлявшие тогда десять суток. После окончания десятисуточного периода её должны были перевести  в женскую тюрьму печально известных "Крестов", которая находилась неподалёку от основного ( мужского) здания на Арсенальной улице.
 
          Насупленная конвоирша, взяв у меня талон на вывод арестованной, удалилась. А я , коротая время до привода своей клиентки, стал осматривать помещение следственного кабинета ИВС (изолятор временного содержания - примечание автора), который , впрочем, ничем особенным от иных, в которые заносила меня адвокатская судьба, не отличался. Те же два стула, прибитые к полу, обшарпанный стол и неизменная банка из под консервов до верху набитая окурками. Рассматривая картинки наскальной живописи на столешнице в основном похабного содержания, сдобренных проклятиями в адрес «мусоров», я закурил, глядя в окошко. Тюремное окно располагалось как обычно под потолком и было зарешечено тяжёлыми металлическими прутьями. Метровые стены здания дореволюционных времён не стали преградой для установки тюремного оконного орнамента.
«         Уж в чем, в чем, а в обустройстве острогов у нашей страны большой опыт!» - вздохнул я про себя.
          В это время открылась дверь, и внутрь кабинета прошла Лидия, держа руки за спиной , как и положено человеку под конвоем.
         Я не был расположен во времена адвокатской практики при работе с клиентами читать им мораль. Как же, мол, докатились до жизни такой. Для этого есть прокуратура и суд. Защитника интересует канва дела, да не та, что изложена в следственных документах, а именно та самая «сермяжная» правда. Это нужно для того, чтобы определить каких ещё неожиданностей можно ждать от следствия, помимо уже имеющегося негатива. К моему удивлению Лидия не рассказала мне ничего нового. Оказалось, что и на первичном этапе следствия после задержания она говорила то же самое. Уголовница она была начинающая, так что врать ещё не научилась.
-       Сколько мне дадут, Роберт Юрьевич? - задавала она стандартный вопрос, и глаза её были на мокром месте.
-       По статье о перевозке наркотиков в особо крупных размерах от десяти до двадцати лет тюрьмы, - вдохнув, просвещал я подзащитную. - Кроме того, учитывая, так сказать, апогей борьбы в государстве с незаконным оборотом наркотиков, могут сделать процесс показательным и дать Вам, несмотря на чистосердечное признание, на всю катушку. Тем паче, что Вы не можете оказать действенную помощь расследованию в выявлении иных лиц, причастных к сбыту...
        В общем потянулись с этого момента обычные следственные будни в виде предъявления обвинения, назначения стандартных экспертиз, свиданий в тюремном изоляторе и тому подобное.
        Так и катилось следствие к своему неизбежному концу, пока не случилось непредвиденное...
 -      Жду Вас в следственном изоляторе, изучим заключение экспертов, обвинение новое предъявим, да и начнём ознакомление с материалами, - голос Кулеша в телефонной трубке звучал как-то не совсем обычно.
-       Новое обвинение? - удивлённо переспросил я. - Неужели под конец следствия новые фигуранты в деле появились? И теперь ещё организованную группу предъявите?!
-       Нет. Тут в другом закавыка... В общем жду Вас! - уклонился Кулеш от ответа, оставив меня терзаться догадками, чем ещё грозит моей клиентке новое обвинение.

        Однако удивление моё переросло в изумление, когда я с Лидией прочёл заключение эксперта, исследовавшего изъятый у неё «порошок». Согласно его заключению в пяти с лихом килограммах изъятого вещества собственно героина было только сто двадцать пять граммов, а остальной вес составлял размельченный анальгин. На все мои вопросы Кулеш только разводил руками. Соответственно обвинение Лидии было переквалифицировано на более лёгкий преступный состав, поскольку сразу ушёл «особо крупный размер».
        Состоявшийся вскоре суд, учитывая уже не сенсационно - крупное преступление, а ставший вполне обычным и рядовым для того времени после изменения статьи обвинения преступный деликт, приговорил Лидию к небольшому сроку лишения свободы, учтя её «блокадное» прошлое. Кроме того, случившаяся амнистия, регулярно объявлявшаяся в девяностые к Девятому мая, позволила ей вскоре покинуть места лишения свободы.
         При рассмотрении дела я познакомился с подполковником Стасевым, который осуществлял оперативное сопровождение дела. Во время одной из наших бесед, учитывая моё прокурорское прошлое, он разоткровенничался и поведал, что загадочное превращение «особо крупного размера» в просто крупный  по изначальной версии произошло не без помощи сотрудников, которые могли  «разбодяжить» изъятый вес, пока он находился в камере вещественных доказательств. Но потом пришли к выводу, что утечка героина произошла при производстве экспертизы...
         Здесь следует оговориться, что когда эксперт производит исследование вещественных доказательств, он работает один. То есть во время  таинства производства экспертизы в тиши кабинета есть только сам эксперт. Он вскрывает запечатанные упаковки, который облеплены печатями ведомств и подписями понятых, просто отмечая в заключении, что «упаковка не нарушена, подписи понятых и печати целы». Как он производит исследование, взвешивание, определяет химический состав дряни - не наблюдает и не контролирует никто. Честность эксперта регулируется сформулированной уголовным кодексом подпиской об ответственности за дачу им заведомо ложного заключения.
        Кроме слов Стасева мне ничего не известно о судьбе исчезнувшего героина. Но думаю, он попал на улицы, как и планировали изначально преступники. Сбытчики  были, наверняка, уже другие, а может и те же самые...
        Читатель может возмутиться и спросить, мол, как же так?! Неужели нельзя было этого криминального эксперта прижучить и дать ему по полной вкупе с должностными преступлениями? Чем он лучше главной героини ? Конечно же, он не лучше, а гораздо хуже. Но ведь он наверняка действовал  под прикрытием ещё кого то из той же системы, раз дело «замяли».
        Полагаю, что случай такой был не единичным. Поскольку после этого защита в судах стала стабильно заявлять ходатайства о направлении изъятых веществ на дополнительные экспертизы. И в ряде случаев эксперты другого уже ведомства, исследовав  наркотик, который числился по делу вещественным доказательством, к радости подсудимых  обнаруживали в нем совершенно немного собственно героина или другой дряни, а основную массу составляли различные примеси - от растолчённого лекарства до стирального порошка. Впоследствии это сподвигло законодательный орган, в те времена ещё не утративший вменяемости, ввести юридическое понятие - «уличный героин», согласно которому наркотиком признавался весь объем вещества, даже если присутствие запрещённого вещества в нем ничтожно мало. Главное, чтобы эта ничтожность размера была уголовно наказуемой...