Времена года, отрывок

И зашлёпает по остывающим лужам босоногая осень, и серебрянные нити дождя на оконном стекле, и шорох жёлто-оранжевых листьев, гонимых порывистым ветром вдоль парковых аллей, и медно-красный солнечный диск спрячется за дрожащую линию горизонта, и рыхлые облака сахарными караванами потянутся друг за другом по бездонному океану голубоглазой беспредельности, и всё останется таким, как и прежде, не останется только моего имени, не останется памяти обо мне, не останутся следы моих ног на песке вневременности, не останется моего голоса, не останется моего отражения в зеркале.
А между мной и этим миром только бездомный ветер, и номера телефонов, по которым уже никто не звонит, и мои несбывшиеся мечты, и бардово-жёлтые листья лениво закружащиеся в своём последнем танце, и горький запах увядания, и шепчут часы за десять минут до рассвета, и пора уходить стирая следы на песке, и я не знаю куда!

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 29
Душа мчится в колеснице тела в погоне за чувственными удовольствиями вверившись вознице — уму.
Дочь времени — старость, все боятся встречи с ней, но смерть считает её своей сестрой
Душа тешит себя надеждами на вечную жизнь полную удовольствий, в то время как её тело угасает с каждым днём.
По истечению отведённого ей времени она в муках расстаётся со своими «Я» и «Моё», дабы обзавестись новым телом.
Так странствует она по миру переселяясь из одного тела в другое в надежде найти родной дом.
Как бездомный пёс бродит душа от двери к двери в поисках еды, в одном доме её бьют и гонят прочь, в другом накормят прежде чем прогнать.
Одержимая бесчисленными желаниями душа скитается по миру, порою волею судеб она взбирается на вершину жизни, порою идёт ко дну.
Так рождается она без конца и края, то в раю, то на земле, то в аду.
В станствиях душу сопровождают бесчисленные страдания, причиняемые силами природы, другими живыми существами и собственным умом.
Цель её жизни сводится к избавлению от мук, но это возможно лишь ценою самой жизни.
Как путник, что перекладывает тяжкий груз с головы на плечо, думая этим облегчит свою ношу, душа меняет один вид деятельности на другой в надеждле обрести умиротворение.
Чтобы прекратить кошмар нужно очнуться, но не бороться со злом во сне.
Дабы избавится от страха нужно пробудиться, преодолеть иллюзию, которая вынуждает рождаться и умирать снова и снова, а чтобы освободиться от иллюзии нужно безропотно предаться вездесущей Истине и принять Её в любом облике.
Кто не служит Истине, тот не преодолеет иллюзию каким бы разумом, знанием и волшебными силами не обладал.
Чей разум не осквернён корыстью, тот не присытится Истиной во веки веков.
Истина открывается тому, кто не ищет в Ней выгоды!

Это маленькое голубоглазое чудо, улыбающееся у радостной матери на руках, крошечные ручки, крошечные ножки, неловкие движения, первые смешные шаги, звонкий переливчатый смех.
Все окружающие безмерно счастливы и безрассудны, никто даже не задумываются о том, что этот ребёнок очень скоро вырастет, окрепнет и уверенно зашагает по дороге своей судьбы.
Может быть ему в жизни повезёт, может быть он получит хорошее образование, может быть станет успешным, богатым и знаменитыми, может быть даже станет счастливым на несколько весенних дней, может быть некоторое время пробежит в полном неведении, растеряности и беспомощности по поверхности земли, а затем, как и каждый из нас, своевременно состарится и умрёт.
Лживое искривлённое счастье на несколько быстротекущих лет.
Умрёт его мать, умрёт его отец, умрут его друзья и знакомые, умрёт он сам, затем умрут его дети и дети его детей, и так дальше по длинному списку, в конце каждого последущего имени уже притаилась терпеливая смерть.
А где же счастье в этом многочисленном наборе жизней и смертей?
Инакомыслящая сторона: «Ну ты слишком сгущаешь краски, по твоему в жизни нет ничего удивительного, замечательного, превосходного, ни с чем не сравнимого.
А как же счастливое детство, а как же звенящая безрассудная юность, а как же первая любовь, а как же бессонные звёздные ночи, а как же пурпурные закаты и румянные рассветы, а как же пение разноголосых птиц, а как же белоснежные облака, проплывающие в бездонной синеве небес, а как же поэзия, музыка, творчество, зрелая любовь, радость и смех?»
Другая сторона: «Да всё именно так, волшебные цветные картинки последовательно сменяющие друг друга.
Необузданная река времени, устремляющаяся сверху вниз, постепенно яркие краски блекнут, выцветают, меркнут и ликуящая весна с лучезарным летом меняются местами с поздней осенью, и зимой.
Ты еще жив, почти жив и ты тоже меняешься вместе с временами года, за нарядной весной и шоколадным летом в твою жизнь приходит унылая поздняя осень.
Уже всё совсем не так, как раньше, твоё тело тебя уже не слушается, оно стонет, скрипит, причитает, не спит по ночам, стоит в очереди в поликлиники.
Теперь безнадёжность, депрессии и страх твои верные друзья, они сливаются с твоим помутившимся сознанием в одну чёрно-синюю артерию и становятся неотъемлемой частью тебя!
Ты смотришь на своё истрёпанное отражение в зеркале времени и видишь бесшумно приближающуюся к тебе смерть, среди времён года это зима!»

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 6
Прахлада: Человек праздный, не умеющий смирять свои чувства, тратит на сон половину из ста отпущенных ему лет.
Половину века он проводит во тьме забытья, в оставшийся ему срок он даже не задаётся вопросом о цели своего существования.
Первые десять лет разум человека спит, следующие десять лет уходят на игрища и забавы, так двадцать лет пролетают впустую, как одно мгновение.
В старости же немощь и болезни лишают человека способности заниматься делами и последние годы жизни уходят на бессмысленную борьбу со смертью.
Вожделение, неутолимая жажда удовольствий делает человека рабом семейных уз, так попавший в сети обмана он проводит в безумии даже сознательные годы жизни.
Полагая, что связал себя узами нежных чувств человек оказывается скован путами рабства.
Стяжая удовольствия мы получаем взамен лишь тревоги, давший свободу чувствам становится сам их невольником.
До последнего вздоха, бедолага семьянин, хранит в своём сердце образы жены, детей и прочих попутчиков жизни.
Семейный человек, словно шелкопряд, что вьёт кокон, из которого потом не способен выбраться, семейные удовольствия, это удовольствия приговорённого к смерти, которому палач предлагает вкусные явства за час до казни!
Запутавшийся в семейных узах не понимает, что в каждодневной суете, час за часом, день за днём он губит драгоценную человеческую жизнь, что дарована ему для иной цели — безусловной свободы у стоп безусловного счастья!