Размышления о марксизме. - 19

ЗАПИСЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

Та революция, о которой до сих пор шла речь, меняет максимально глубокую сущность предыдущих производственных отношений. Если до сих пор победа очередного способа производства заключалась лишь в изменении вида частной собственности, то социалистическая революция замахивается на само частнособственничество.

Но бывают революции и другого рода, в которых меняется не коренная основа прежних производственных отношений и не способ производства. В них меняется сущность того, так сказать, политического русла, в котором протекает данный способ производства.

Так называемую надстройку не нужно считать (как представляют себе некоторые) просто отдельно стоящим следствием базиса. Мы знаем, что базисом называют отношения производственные, а надстройкой – все прочие, но вместе они составляют единую совокупность общественных отношений, очень тесно связанных в систему. Политическая (и, как следствие, правовая) часть надстроечных отношений не просто молчаливо присутствует, а выполняет важную роль - придаёт отношениям базиса те рамки те направления развития, которые соответствуют интересам господствующего класса.

И вот в этом и заключается возможность таких революций, которые не затрагивают сущность способа производства, но изменяют сущность политического устройства общества, передвигая классовое господство от одних слоёв к другим.

Кто-то может сказать: как же так? ведь определённому способу производства точно соответствует определённый господствующий класс. Да, в обычном состоянии это так, но ведь мы говорим о революционном состоянии общества.

Можно назвать три примера таких политических революций. Первым примером возьмём ситуацию антиимпериалистической революции, когда система, обеспечивавшая фактическое господство внешнего капиталистического класса, революционным образом заменяется системой, обеспечивающей господство внутренних национальных классов. Вторым примером назовём народно-демократическую революцию, когда народные низы, представляющие общее соединение недовольной мелкой буржуазии и пролетариата, заменяют господство крупной капиталистической буржуазии своим собственным политическим господством. И в качестве третьего примера можно взять опосредованную социалистическую революцию, когда политическое господство в относительно отсталой стране приобретает пролетариат, но переделка способа производства по причине первоначальной отсталости не может произойти непосредственно.

Конечно, все эти варианты могут каким-либо образом соединяться. Если, скажем, антиимпериалистическую революцию политически возглавит не национальная капиталистическая буржуазия, а национальная мелкая буржуазия или даже пролетариат, то мы получим соединение антиимпериалистической революции с народно-демократической или даже с опосредованно-социалистической. Но и по отдельности, и в соединении эти политические революции не означают изменение капиталистического способа производства.

Кстати, если взять нашу революцию 1917 года, то вряд ли кто-то достаточно разумный будет причислять её к непосредственной классической социалистической революции, хотя позднесоветское обществоведение утверждало именно так. Уровень развития производительных сил того времени настоятельно требовал окончательного избавления от феодальных пут, но для непосредственного перехода к социалистическому способу производства он был ещё недостаточен. Втянутость относительно отсталой России в мировую империалистическую систему породила для низов российского общества новые беды и остро усугубила старые. Это породило революцию, возглавить которую смогла политическая сила коммунистической ориентации. Эта революция, таким образом, решала как вопрос освобождения от мировой империалистической системы, как вопрос избавления народных низов от накопившихся общих бед, так и вопрос будущей перспективы.

Революция 1917 года имела, таким образом, составной характер. Она была запущена обострением, связанным с эпохой империализма, опиралась на достаточно сильно накопившиеся внутренние проблемы народно-демократического характера и ставила конечной задачей опосредованный переход к социализму.

Эта особенность нашей революции повлияла на весь её дальнейший конкретный ход, придав этому ходу немало особенностей по сравнению с классической непосредственно-социалистической революцией. Те, кто обвиняет большевистскую партию в отходе от «правильного марксизма» в некоторых вопросах, не понимают, что это являлось не отходом от марксизма, а как раз наоборот – правильным исполнением марксистского требования соотносить свои действия не с книжной догмой, а с действительной реальностью.