Последняя вечеря

Мне позвонили и пригласили провести открытый урок по шахматам в пансионате для особенных детей. Когда я спросил, почему они особенные, ответом было, что они отличаются от большинства других. И это нельзя назвать отклонением в худшую или лучшую сторону. Просто имейте в виду, в целом они, как и многие обычные дети, любят играть, смеяться и сладкое.
Пансионат находился на большом отдалении от каких-либо городов и населенных пунктов.
Свернув с шоссе, я проехал еще около пяти километров и оказался в абсолютной тиши.
Ни деревьев, ни водоёмов. Ни одной живой души. Лишь ветер, снующий по редким кустарникам, но не имеющий возможности за них зацепиться и продолжающий пригибать их к выгоревшей от летнего зноя траве.
Пансионат. Пятиэтажное бело-жёлтое здание с высокими бетонными стенами по всему периметру.
Я поставил машину у железных ворот и позвонил в звонок.
Ответа не последовало. Я нажал несколько раз на кнопку. Подождал еще около трех минут и решил войти в дверь. Она оказалась открыта.
Но отворить ворота мне не удалось. Поэтому, заперев автомобиль, я решил пойти пешком.
Странно, что дверь открыта. Охраны нет.
Войдя в здание, меня удивила всё та же тишина, что и в округе.
Где все? Где тот самый смех детей, о котором мне говорили? Хотя, признаться честно, услышать сейчас смех, прорывающий эту тишину, было бы несколько жутко.
Побродив по пустынным коридорам первого этажа, на втором мой взгляд привлёк стенд с чёрно-белыми фотографиями, датированные 1971 годом. На них были люди, дети. В масках с улыбками.
Вглядываясь в снимки, меня охватила лёгкая паника и дрожь.
Какого хрена здесь так тихо? Куда делся весь персонал, и где дети?
Я увидел дверь актового зала. Может, там кто-то есть?
Дёрнув ручку, я вошёл. Внутри было темно, и, кажется, никого нет.
Внезапно раздался щелчок, и поочередно, с характерным гулом, включились ртутные лампы с холодным светом.
В зале на стульях сидело тринадцать детей. Это я почему-то быстро сумел посчитать.
Один из них положил на пол швабру, которой и включил свет.
Они все были в масках.
Как те, с фотографий.
Жутко?
В тот момент было определённо так.
Другой жестом показал мне взобраться на сцену.
В целом я здесь как раз и для этого. Но не предполагал, что урок будет выглядеть таким образом.
Не выдавая волнение, я встал посредине сцены у микрофона.
Тишина.
Которую нарушил ребёнок в кошачьей маске. Заговорив очень странным, с одной стороны, детским голосом, с другой — невероятно взрослым.

— Привет! Что ты нам принёс?

Я старался говорить, не выдавая какое-либо волнение.

— У меня есть истории. Вы же любите истории?
— Да, мы любим истории. Если твоя история будет печальней, чем наша, ты уйдешь отсюда и сможешь увидеть наши настоящие улыбки.

Что будет, если моя история окажется менее печальной, знать не хотелось.
Я ещё раз оглядел всё пространство и увидел за окном впервые что-то живое, то была птица, парящая в воздухе, на вид хищная, не то сокол, не то орлан.
Почему-то этот факт придал уверенности, я знал, что у меня есть печальная история, и я догадывался, что моя история будет намного, намного печальней любой их.
Я улыбнулся и заговорил.

— Здравствуйте, ребята! Мой рассказ об одной девочке, которая придумывала различные истории, но даже не думала, что реальная жизнь страшнее любого вымысла...
Это произошло 26 июля 1971 года в Нью-Йорке...