Звуки в русском Языке. Глава 5. i. Часть 1. Ь

Последовательность звуков по частоте их использования в русском языке

(ь) = 828  (й) = 828
 
(т) = 551  (н) = 508  (с) = 456  (в) = 444  (л) = 367  (р) = 362   
(к) = 299  (д) = 280  (м) = 263  (п) = 214  (з) = 169  (г) = 156  (б) = 142
(ь) = 137  (й) = 104
(ш) = 104   (ж) = 95   (ч) = 95   (х) = 94
(ц) = 34
(ф) = 3    (ъ) = 3

(о) = 877  (э) = 797  (а) = 793  (и) = 515  (у) = 260  (ы) = 221

Из серии “Рассказы детям о Языке”
Книга “Звуки в (русском) Языке”
Глава 5

“I” и его детализация в (русском) Языке


Звук “i” формируется в Языке в результате детализации естественного звука “(СВ)”. Точнее в той его части (т.е. в тех его контекстах, или в тех его языках), где использовалось звучание естественного звука “(СВ)” как “(W(i) (S/Z))”, а вовсе даже не как звучание “((С/З)В)”. Т.е. это, - “(W(i) (S/Z))” и “((С/З)В)”, -  были всё так звучания одного и того же естественного звука “(СВ)” в разных контекстах Языка, но с противоположными (по значению) у них там знаниями связи “порядок”. Таким образом, получается, что для всех древних человеков использовавших тогда у себя в языках для значения естественного звука “(СВ)” звучание “((С/З)В)”, знание звука “i” является уже так заимствованным, - (будущие) руские были так уже в их числе.

Ещё раз, - при детализации естественного звука “(СВ)” человеки в части контекстов Языка выделили из него сначала звучание “W(i)”, которое они в свою очередь детализировали на звучания “W” (”В” - рус. ) и “i”. Где “i” было вынужденным гласным звучанием согласного звучанияr “W” (”В”- рус.). Собственно из-за этой самой вынужденности звучания ”i” древние человеки в тех контекстах Языка, где они его и выделили, и задали тогда ему значение [(быть) с].

Так они в расположении “W(i)” стали уже различать отдельно расположение “W” (”В” - рус.) и расположение “i”. При том, что расположением “W” (”В” - рус.) было именно что расположение голосовых связок, а расположением “i” было расположение других голосовых (приособлений). Собственно разность самих этих расположений и привела к необходимости последующего разделения совместного их расположения. И связана эта необходимость была как всегда с ограниченностью возможностей нашего Сознания.

(Проще говоря, при определённых условиях, - а эти условия и были тогда уже в (будущем) руском языке, - гораздо больше возможностей появляется в Языке, если в нём использовать два отдельных каких-то звука, нежели использовать в нём только одно лишь их объединение. - В случае звуков “W” и “i” этим их объединением было “Wi”. - Тем более, что само это объединение они за объединение так (т.е. используя их совместное расположение/звучание как один какой-то звук) уже и не воспринимали. Напоминаю, что те или иные (отдельные) звуки тогда появляются в Языке, когда человеки не только научаются различать их расположения, но и задают этим их расположениям/звучаниям соответствующие значения.)

Так в Языке появляется звучание “i” со значением у него знания признака “(быть) с”, но с несколько необычной возможностью его расположения. Возможность, о которой человеки узнали сравнивая результаты использования “i” с результатами использования других гласных свукрв в схожих для них ситуациях (контекстах). Потому как результаты эти оказались в них (в этих контекстах) несколько разными. А всё потому, что на основании знания самой этой детализации “W(i)” на “W” и “i” древние человеки воспринимали теперь звучание “(Wi)” именно уже как звучание соответствующего объединения “Wi”. А коли это было объединение, то следующим их шагом в Языке было формирование аналогичных объединений хотя-бы и с тем же “W”, но с уже известными им тогда гласными звучаниями, а именно “(АЭ)” и “(ОУ)”, - “W(АЭ)” и “W(ОУ)”. Именно при формировании этих объединений древние человеки смогли наконец понять, чем именно гласное звучание “i” отличается от других уже гласных звучаний.

Дело в том, что согласные звучания предыдущие в речи гласному звучанию “i” начинали с ним звучать, скажем так, “мягко”. Чего не было в аналогичных случаях, когда вместо “i” использовались другие гласные звучания. Но в случаях же обратных объединений, - это когда согласные звучания в речи шли после “i”, - никакой такой мягкости у согласных звучаний не возникало. Как это и было у всех похожих объединений согласных звуков с другими уже гласными звуками.

Более того, эта “мягкость” вполне могла существовать у согласных звучаний уже сама по себе, т.е. без всякого использования с ними какого-то (вынужденного) гласного звучания. А это (т.е. все эти знания) и было так уже достаточным основанием, чтобы детализировать в этих контекстах Языка и само звучание “i”. Что некоторые древние человеки в своих языках тогда и проделали. А именно, - они детализировали звучание/расположение “i” на звучание/расположение “ь” и звучание/расположение “ы”. Собственно именно этот момент в Языке, - детализации “i” на “ь” и “ы”, - мы и можем принять за начало формирования руского языка в Языке.

Ещё раз, - руский язык формировался позже других (тогда уже существовавших) языков. Потому как формировался он на их основе (т.е. на основе тех знаний, что в них уже удерживались) и именно как многоконтекстный язык, основной задачей которого было удержание всех тех знаний, что уже были тогда в других языках. По этой причине необходимость детализации “i” в нём уже так была. Но именно по этой же причине, - удержание существующих в них уже знаний, - этой необходимости детализации “i” в других языках не было и быть уже не могло. Потому тем же huntы, например, которые своё звучание “t” произносили как “ть”, и в голову тогда не приходила мысль, чтобы как-то его уже разделить. В противном случае им бы пришлось, скажем так, “перекраивать” весь уже существовавший тогда их язык. Проблемы, которой не было и быть не могло у (будущих) руских, которые свой язык так ещё только-только начинали формировать, и которого поэтому у них ещё не было. Т.е. с детализацией “i” необходимости что-то потом после неё переделывать в своём языке у них просто так уже и не возникало.


Часть 1

“Ь”


В результате этой детализации “i” древние человеки обнаружили, что звучание/расположение (т.е. звук) “ь” собственного звучания как такового (т.е. как некого движения в воздушной среде) не имеет. А это значит, что из одного только расположения “ь” звучание “ь” извлечь невозможно. Потому как такое оно могло теперь быть только в объединение уже с другими расположениями, как изменение уже их звучаний.

Причём расположение “ь” взаимодействовало с расположениями голосовых связок (т.е. с расположениями согласных звуков) и с расположениями других голосовых (приспособлений) (т.е. с расположениями гласных звуков) абсолютно по-разному, - с согласными звуками оно взаимодействовало только тогда, когда было после них, перед ними оно с согласными звуками не взаимодействовало уже никак. А вот с гласными звуками расположение “ь” взаимодействовало только тогда, когда было перед ними, а после них оно с гласными звуками не взаимодействовало уже никак.

А если вспомнить, что значениями согласных звуков тогда в Языке были исключительно знания признаков действительности, то станет понятно и то значение, что сформировалось у “ь” в (будущем) руском языке, - [”мужской признак”] или [”принадлежность мужикам”]. Потому как простое добавление расположения “ь” к расположению любого согласного звука ( - обращаю внимание! - именно в таком уже порядке, - “согласный звук-ь”), - приводило как к изменению звучания самого согласного звука, так и к изменению того значения, в формировании структуры которого его значение и учавствовало. Т.е., если изменение звучания касалось только самого согласного звука, который и был перед “ь”, то изменение значения касалось уже значения всего того звучания, на конце (объединения) которого “ь” и использовался.

Ещё раз, - знание изменения значения у того звучания, на конце которого “ь” и использовался, предполагало в первую очередь соответствующие знания действительности. Потому как из знаний самого Языка это знание вовсе так и не следовало. Проще говоря, для того, чтобы знать, чем именно значение “брат”, например, отличается от значения “брать”, следовало прежде знать, чем именно эти их признаки (знания которых и являются значениями соответствующих звучаний) отличаются.

О том, что значением “ь” в (будущем) руском языке тогда становится [”мужской признак”], нам известно из названия “ь”, которое ещё бытовало у него в русском языке чуть более ста лет тому назад, - “еръ”. Правда уже и тогда значение самого этого названия в русском языке, скажем так, деградировало. А всё потому, что кроме знания самого звучания его структура значений ничего уже и не содержала. В смысле знания признака в ней давно так уже не было. А потому тогдашние учителя русской словесности вряд ли могли объяснить своим ученикам, почему “ь” в русском языке называется “еръ”. При том, что объяснение названию “ь” как “еръ” в Языке безусловно так уже есть.

Дело в том, что, - ещё раз, - руский язык возникает позже huntыйского, в котором просто не могло тогда уже не быть значения [”мужской признак”]. И оно в нём было с соответствующим у него звучанием “er”, и (будущие) руские про это конечно же знали. Проблема использования этого звучания “er” с его значением была для (будущих) руских в том, что с самого начала формирования руского языка они использовали в нём знания связей отличные от знаний связей в языке huntы. (Например, для значения [я] huntы у себя в языке использовали звучание “ай”, в то время как (будущие) руские для этого же значения использовали звучание “йа”, т.е. звучание с обратным относительно huntыйского языка знанием связи” порядок”.) Потому как для них то же знание “объединение” в Языке (т.е. знание “слово”), например, предполагало использование именно что согласных звуков с их вынужленными гласными звучаниями (т.е. использование так гласов, которые в более крупных их объединениях впоследствии (будущие) руские стали называть уже как “слога”). И всё это ещё при относительности самих значений у одинаковых звучаний в их языках (т.е. в разных контекстах Языка). Потому значение звучания “эр” в (будущем) руском языке воспринималось как [любой мужик], а похожее же звучание “er” в huntыйском языке воспринималось как [мужик(а) “сигнал присутствия”]. Т.е. самим этим звучанием “er” huntыйские мужики обозначали вообще уже всё то, что так или иначе им и принадлежало.

В этом плане (будущие) руские обозначали принадлежность того или иного признака (действительности) мужикам за счёт добавления к окончанию его звучания “ь”. При этом одновременно происходили как изменение самого звучания у (знания) этого признака, так и изменение его (звучания) значения (т.е. его знания признака).

(Кстати, - о том, как именно всё это происходило, особенно интересно проследить на примере Руского счёта.

Так (будущие) руские поначалу использовали, восьмеричную систему счисления, которую они заимствовали у huntы. И которая хороша была уже тем, что использовала единственное знание связи, а именно “деление/умножение на 2”. Знание, без которого переносное жилище (чум) huntы построить было уже невозможно. А потому, получается, что это было для huntы тем самым знанием, без которого они как huntы просто не смогли бы уже существовать. Т.е. было оно для них так уже осовополагающим знанием.

Но, если для huntы из-за их образа жизни осовополагающим (и, соответственно, для них определяюшим) знанием для их счёта было знание постройки жилища, то вовсе даже таким оно не было для (будущих) руских. Которые, скажем так, “во главу угла” собственного (т.е. так уже Руского) счёта поставили именно что его удобство. Которое заключалось в том, что их абак не надо было из чего-то специально готовить, тем более, что он у них всегда был с собой. Потому как своим “абаком” они сделали собственную ладонь с пятью пальцами на ней. А с этим “абаком” они уже с лёгкостью перешли с восьмеричной системы счисления на десятеричную.

Причём сам этот переход у (будущих) руских состоялся ещё тогда, когда большинство из них умели читать только до трёх. Это видно уже из названий Руского счёта, - “один”, “два”, “три”, - всё они так повторяют названия huntыйского счёта с соответствующими у них значениями, - “one”, “two”, “three”. Но, - “четыре” - это вовсе было уже так не звучание ”four”, поэтому рассмотрим его уже здесь подробнее.

Звучание “четыре” (“ч(ь)этыр(ь)э”) представляет собой объединение двух звучаний, а именно “четы” (”ч(ь)эты”) и “ре” (“р(ь)э”). Интересно оно тем, что уже использует расположения “ь” и “ы”. А это значит, что детализация “i” в (будущем) руском языке тогда уже произошла. Значение “четы” “читается” как [чет много]. “Чет”, - так называлась пара палок связанных концами. Пара чет была тем минимальным числом палок (т.е. “4”), которые, будучи установленные соответствующим образом вместе, обладали необходимой устойчивостью и использовались они так для подвески на них мяса над костром (для последующего его копчения). Четы же побольше использовались для постройки (передвижного) дома. (Само собой их тоже использовали для копчения мяса над костром, который разводили посередине такого жилища.) Устанавливать их было под силу только мужчинам, а потому, чтобы отличать их уже от похожих чет, но поменьше, их называли “четыре” (”ч(ь)этыр(ь)э”). Т.е. называли их так (по их значению) [четы принадлежащие мужикам]. А так как в двух четах было именно что, получается, четыре палки, то со временем одним из значений звучания “четыре” становится в том числе и знание (признака сознания) самого их количества, “4” - [4].

Интересно здесь то, что в звучании “четыре” ещё используется “er”, но с руским у него знанием связи “порядок”, т.е. используется оно как звучание “р(ь)э”. И это при том, - ещё раз, - что детализация “i” в (будущем) руском языке тогда уже произошла. А это значит, что у “ь” в руском языке так формировалось значение “ера”. А так как окончательно оно у него ещё тогда не сформировалось, то, скажем так, на всякий случай (будущие) руские дублируют его звучание звучанием huntыйского ера, но с использованием уже их (т.е. руского) знания связи “порядок”. Собственно поэтому звучание у значения [4] получилось так у (будущих) руских относительно длинным.

А дальше в Руском счёте всё пошло так, как и должно уже было пойти, - “пять”, “шестЬ”, “семЬ”, “восемЬ”, “девятЬ”, “десятЬ”. Как видите названия всех последующих чисел оканчиваются на ерь, т.е. заканчиваются на “ь”. А всё потому, что их звучания соответствовали не только (знаниям) признаков сознания [5], [6], [7], [8], [9] и [10], но и соответствующим знаниям признаков действительности. А так как счёт был тогда уделом одних только мужиков, то для того чтобы отличить названия признаков действительности от названий признаков сознания (т.е. от названий чисел), к похожим звучаниям признаков сознания стали добавлять так уже еръ (”ь”).

Но так было именно что в Руском счёте, в знании, скажем так, “строгом”, потому как никаких таких двусмыссленностей в себе не допускавшем. А вот, скажем так, в “обиходном” знании, т.е. в самом руском языке всё было не так уж и строго. А потому и существуют с тех самых пор в нём объединения (слова) вроде “пятеро”,”шестеро”, “семеро”, и т.д., где этот самый “er” (”ер”) до сих пор и используется.)

Ещё раз, - задача этой Части вовсе не рассказать о всех значениях “ь”, что у него сформировались в руском языке, нет. А ответить на вопрос как и почему “ь” фообще уже сформировался в руском языке и не сформировался в других уже языках.