Подземный переход

Чтобы много понять об обществе, в котором ты живёшь, или в которое ты попал, достаточно маленького фрагмента деятельности субъектов этого общества. Например, мне, живущему в Малаховке люберецкого района Московской области, или человеку приехавшему сюда по делам или в гости, достаточно спуститься в подземный переход, что рядом со зданием  поселковой администрации. Можно не знакомиться и не общаться ни с одним человеком, здесь живущим, чтобы увидеть значительный пласт жизни здешних людей, понять культуру, образование, воспитание детей и подрастающей молодёжи, уровень отношений родителей и детей, уровень отношения власти и населения, уровень коммуникации людей друг с другом. Не всех, конечно, но какой-то большой части. А поскольку все со всеми, так или иначе, связаны, то... И сквозь это понимание разглядеть тысячи деталей уклада здешней жизни.
  Что такого в подземном переходе даёт столь подробную информацию о людях и обществе? Стены. Достаточно вглядеться в стены.

 Когда-то был сделан отличный ремонт. Новенькая плитка тут же стала покрываться безобразными надписями и каракулями, которые их авторы, возможно, считали рисунками, значительными произведениями, а может посланиями кому-то. Почему послания кому-то нужно делать публичными и портить дорогостоящий ремонт - это вопрос к сознанию и воспитанию авторов, который автоматически переадресовывается к их родителям, семье, школе. А возможность безнаказанной порчи городского имущества (или имущества РЖД) автоматически возбуждает вопросы к руководствам этих структур.
 То, как они борятся с последствиями вандализма, тоже вызывает вопросы. Ничего лучше не придумано, как замазывать рисунки толстым слоем масляной краски. Получается грубо, не эстетично. А дальше начинается извечная борьба нанайских мальчиков: одни малюют балончиками поверх краски и рядом с упорством, достойным лучшего применения, такие же безобразные каракули, в которых нисколько не прочитывается желание нарисовать лучше, доказать, что они могут создавать шедевры, которые потом будет жалко закрашивать; а другие, с тем же упорством, мажут толстым слоем краски, которая, чем дальше, тем толще слои, тем выглядит безобразнее. И уже невольно приходит мысль и чувство: "А не лучше ли выглядел бы переход с этими детскими невербальными звериными выкриками на стенах, хотя бы воочию показывающими психологическое и умственное состояние наших детей, что многих заставляло бы задумываться над этой бедой и, может быть, в конце концов, предпринять какие-то шаги по спасению душ утопающих, чем вот это трусливое замазывание свидетельств личных бед представителей целого поколения, которые, возможно, пытались до кого-то достучаться (услышав где-то "стучите, и вам откроют, просите и вам дано будет"), но не смогли - ни один подвид окружающих их взрослых не откликнулся адекватно. "
  И они стали выкрикивать в пространство. Как волки, которые воют по ночам в лесу. Как могут, в том числе и балончиками с краской. А ещё матом, драками, пьянством, иными видами вандализма и всем, что помогает избавляться от внутреннего напряжения, которое их окружает повсюду: в семье, в школе, на улице, в интернете (телевизоры они не смотрят), напряжения, которое создали и поддерживают окружающие их взрослые.
 А может быть взрослых-то и нет? Просто есть постаревшие дети, которые ходят на свои работы, завели себе своих детей, но внутри они не изменились - поэтому и ведут себя так же. Тогда здесь нельзя сказать "как дети". Потому что здесь никого больше и нет.
 А разве во всей стране по-другому?