Последний день Первомайского

 Нина Исаковна Гаевцова – одна из немногих ныне здравствующих, кто помнит и может рассказать историю хуторка Первомайского, что был недалеко от Верхоломовки. Их разделяла река Куберле. Между страшными событиями января 1943 года и днём сегодняшним прошли шесть десятилетий. Но цепкая память не даёт покоя, то и дело возвращает в военное лихолетье.

Хуторок был маленьким, дома выстроились в одну улицу. Запомнился он своей опрятностью и порядком. Жители его – переселенцы с непростыми и часто похожими судьбами. Многих из них вывезли с Украины в Сибирь, а оттуда они бежали в донские степи.

– Мои родители приехали в Первомайский в 1928. В этом году я и родилась, в мае. Потому и маялась всю жизнь, – вспоминает Нина Исаковна.
Сначала первомайцы жили единоличниками. Что могли вырастить, то и ели. А когда стали организовывать колхозы, отец Нины вступил в колхоз «Память Ильича». Так и пошло: он работал, а мать растила детей. Семья росла быстро. Когда началась война, мать была беременна шестым ребёнком.

«Как мы все кричали, когда отца на фронт провожали! Мама рыдала. Шестеро детей, один другого меньше. Мне, старшей, едва тринадцать исполнилось… Дома-то я – помощница, а на работу меня кто возьмёт? Вот и хлебнули мы горюшка. От голода пухли. Ведь в колхозе на наши семь душ в год давали всего сорок килограммов зерна. А то, что производилось в хозяйстве – мясо, яйца, молоко – сдавали на поддержание армии. Мама дома нагреет чугунок воды – вот и вся наша еда…
В сорок втором немцы подошли к хуторам. В нашем в нескольких домах прятались партизаны. В их отряде был и мой двоюродный брат. Мама укрывала двух партизан. И кто-то донёс немцам. Те, чтобы наверняка расправиться с партизанами, решили сжечь весь хутор. И мы, раздетые, бежали по льду реки в Верхоломовку. Страшно было, над нами то и дело пули свистели. Но мы дошли до родственников. Тех в семье пятеро, и нас семь душ! С другого берега реки наблюдали, как догорает наш хутор. Одного тогда боялись: как бы не сожгли и Верхоломовку. Все, кому удалось спастись, тайком перебрались, кто куда мог. Двух партизан немцы убили и тела их в колодец бросили – для устрашения…»

Когда Нина подросла, её отправили на работу в Новошахтинск. И она, наконец-то, стала помогать семье. Послали её с другими такими же девчонками на хлебоуборку. Они собирали снопы, скирдовали солому. Зимой же молотили. Сколько было радости, когда она привезла домой целый мешок кукурузы! Большая семья перестала голодать.
После войны старшие дети пошли на работу, младшие – в школу. В семье появился достаток. Стали покупать мебель. Гаевцовы даже смогли приобрести маленький телевизор, и к ним по вечерам приходило полхутора посмотреть фильм. Младшие дети катались на новеньком велосипеде.

В 1947 году в семье получили похоронку, из которой узнали, что отец погиб в 1943 году под Белой Калитвой.
Нина Исаковна всю жизнь работала в совхозе. Была и свинаркой, и дояркой.
– По четыре раза в день мы доили коров. Много молока получали. Я даже в передовики вышла и ездила в Москву на ВДНХ.

Сейчас из большой семьи Гаевцовых остались только три сестры. Они часто собираются вместе. Им есть, о чём вспомнить. О последнем дне родного хутора говорят: «Не приведи, Господи, увидеть такое никому».