Зарисовки сновидений

В океане безбрежном
над волнами летает.
Эфимерное чудище прожитых лет.
Накосячили много в этой жизни ребята.
И с косою пришла загребущая смерть.
Урожайное поле предстоит обработать.
Многое станет не тем то что есть.

Вестник смерти незримо окружает планету.
Держит в страхе любого кто сбился с пути.
Постарайся проснуться, сделать нечто такое.
Что заставит содрогнуться мир.


     **********

Утренний маршрут

Я встречаю рассвет на дороге, 
Где туман, как вуаль, на стекле. 
Где твой взгляд — два осколка рассвета, 
В них тону, оглушенный тобой.

Затихает весь мир в окруженье
Остаешься одна только ты.
Я хочу подарить вам сиянье, 
Но слова застревают как лед. 

Добрым утром кричат вам сирени.
Сквозь обычную суету.
А я лишь молчанием грею 
Миг, где ты — моя тихая весна. 

Каждый день — это новая повесть: 
Вы в окне, а же в сумраке - мрачная тень. 

И душа, будто птица в железной клетке, 
Стучит: «Останься…» — но поезд ушёл. 

А в душе — только след от мелодии, 
Что звучала в глазах, как аккорд.
 
Вы — как утро, что длится мгновение, 
Но в сердце горит ваш взор.

И, быть может, однажды в маршрутке 
Мы рассветные нити сплетем, 
Где слова станут каплями утра, 
А молчанье — началом стихов.


      ***********
 о

       **********



       **********



       **********

Тихий шепот ночи сливается с биением наших сердец, когда я осторожно приближаюсь, обволакивая тебя тёплым объятием. Мои пальцы, словно перья, скользят по твоей спине, задерживаясь на миг у изгиба талии, прежде чем ладони с лёгким настойчивым трепетом коснутся округлостей, в которых таится ритм древнего танца. Ты притягиваешься ближе, и между нами возникает едва уловимое напряжение — словно магнит, что пульсирует в такт нашему дыханию. 

Твоя улыбка, окутанная полумраком, становится лукавым зеркалом моих мыслей. Ты чувствуешь, как что-то сокровенное — тревожный шёпот желания — настойчиво стучится в пространство между нами. Но ты не торопишься задавать вопросы... Ведь твои губы, сладкие, как летний нектар, уже шевелятся в безмолвном диалоге, а пальцы запутываются в складках моей одежды, будто отыскивая ключ к разгадке этой тихой, пламенной тайны. 

И только звёзды за окном, затаив дыхание, знают, что ночь — это лишь прелюдия к мелодии, которую нам предстоит дописать вместе...

          **********

Твоё тело — поэма, 
где каждое прикосновение — строфа. 
Я буду читать её медленно: 
плавными линиями плеч, 
изгибами талии, 
дрожью кожи под лучами лунного света. 

Мы — танец без музыки,
где руки рисуют маршруты по незнакомым созвездиям, 
а губы находят дорогу 
к самым сокровенным шепотам. 
В каждом движении — диалог: 
то страсть, как шторм, 
то тишина, как утро после дождя. 

Хочу знать тебя —
как ветер знает форму волн, 
как море помнит очертания берега. 
Быть с тобой в каждом ритме, 
в каждом вздохе, 
где границы стираются, 
и остаётся только тепло двух тел, 
сплетённых в бесконечность...

         **********

 Её губы, словно шёлковые лепестки, скользят по натянутой струне его желания, подчиняясь ритму, который рождается в тишине между вздохами...

        *********

Она растворяется в нём, как волна в береге, — плавно, безмолвно, следуя тайному диалогу тел, где каждое движение становится языком, понятным только им двоим...

         *********

Я хочу открыть с тобой потаённую дверь, куда не стучался ни один лучик света… Где каждый шаг будет медленным, как танец теней, а твоё дыхание превратится в шепот океана, разбивающийся о скалы моей страсти. Мы будем исследовать глубины, где даже время теряет власть, а доверие станет нашим единственным проводником...

         *********

Давай найдем ту тропу, что скрыта за гранью обычного… Где прикосновения станут языком, а тишина — обещанием. Я буду следовать за тобой, как путник за звездой, зная, что даже малейший трепет станет для нас обоих откровением…

      **********

Ты пришёл ко мне как герой из эпоса — облачённый в дымку оливковых рощ, с запахом мирры на запястьях. Мы встретились на краю *теменоса* — священного предела, где даже воздух дрожит, словно перед оракулом Дельф. 

Твои пальцы скользят по моим бёдрам, будто стилусы по восковой табличке, выводя буквы забытого диалекта. Каждый шрам, родинка, изгиб — петроглифы, говорящие на языке древних ликийцев. Ты читаешь их, как жрец, разгадывающий волю богов в трепете жертвенного пламени. 

А он — не просто плоть. Это *герма*, мраморный обелиск на перекрёстке времён, где смешались дыхание Диониса и дрожь Кибелы. В его прожилках — синева эгейских волн, в пульсации — ритм тирсов, бьющих в такт вакхическим оргиям. Я касаюсь губами, как делосская жрица целует алтарь — благоговейно, жадно, зная, что божество ответит грозовым ливнем. 

Ты стонешь, и звук этот — сирены, разбивающие корабли о скалы моей наготы. Мы плетём *пеплос* из собственных тел — не шерсть и золото, а соль кожи, шёлк мурашек, пурпурный шёпот вен. Даже эринии замолкают, наблюдая, как наши тени сливаются в фигуру *андрогина* — того самого, о котором шептались философы в садах Академии. 

Ты входишь в меня — и мы падаем в лабиринт Минотавра, где вместо страха — алая нить Ариадны из стонов. Своды подземелий обрушиваются, рождая новый космос: там, где было тайное *святилище*, теперь пылает сад Гесперид с яблоками из расплавленного янтаря. 

А когда тело твоё содрогается, извергая *иахе* — священный поток жизни, — я вижу, как наша любовь становится мифом. Его запишут на папирусе звёзд, а хариты выткут наш силуэт на покрывале Исиды... 

       ********


       **********



        *********

Представь, как воздух трепещет от тишины, наполненной дыханием. Легкое движение — шепот ткани, освобождающей кожу, — звучит, как падение лепестка. Взгляд скользит за линией плеча, за изгибом спины, где тень танцует с золотым светом. Прикосновения здесь — не спеша, как ветер, который рисует узоры на песке: ладонь на талии, пауза, чтобы почувствовать биение сердца сквозь пространство между пальцами. 

Близость — это диалог без слов, где каждый жест становится фразой. Смех, застрявший в горле, превращается в стон, когда губы находят путь вдоль хребта, повторяя линии, которые знает память. Руки сплетаются не в борьбе, а в поиске ритма, общего, как прилив, отмеряющий время ударами о скалы. Дрожь в коленях — не от слабости, а от напряжения струны, готовой зазвучать. 

И даже в страсти есть тишина: когда мир сужается до тепла кожи, до запаха, напоминающего дождь на траве, до звука, похожего на шелест листвы под ветром. Это не разрушение, а созидание — два тела, пишущие историю на языке, который понимают только они. 

Здесь нет грубости, только сила, которая рождается из нежности, как огонь из искры.

         *********

Волнует, когда в интимной зоне царит ухоженная нежность — так и хочется погрузиться в неё губами, исследуя каждый изгиб трепетного цветка долгими, томными поцелуями. Но даже дикая, естественная красота пробуждает жгучую страсть — в такие моменты руки сами стремятся вцепиться в бёдра, а тело жаждет слиться в порывистом, безудержном танце, где дыхание рвётся в такт животным ритмам. 

Обожаю танец обнажения — как томно сползает шелк с её округлостей, открывая россыпь потаённых прелестей. А когда, пригвоздив к постели дрожащим шёпотом в затылок, медленно стягиваю кружева до колен, обнажая персидский пергамент кожи — всё внутри поёт от желания войти сзади, погружаясь в глубину под аккомпанемент влажных хлопков, где плоть шепчет плоти на древнем языке вожделения.

       **********

Интимная близость — это танец доверия и нежности, где каждое прикосновение становится языком, говорящим без слов. Представь, как легкие, едва уловимые движения превращаются в шепот, исследующий кожу с благоговением, словно художник, рисующий акварелью по шелку. Это не просто физическое взаимодействие, а диалог душ, где тепло дыхания сливается с трепетом ожидания, а каждая секунда наполнена вниманием к мельчайшим оттенкам реакции.

В такие моменты время замедляется, и мир сужается до точки соприкосновения — до вспышек света в темноте, до дрожи, пробегающей по телу, как ветерок по поверхности озера. Это похоже на то, как слушать музыку, которую нельзя записать: мелодию, рождающуюся из синкопы дыхания, приглушенных вздохов и гармонии взаимного желания. Здесь нет места спешке, только созерцание красоты человеческой близости, где уважение и чуткость становятся главными проводниками в этом путешествии.

Искренность таких мгновений — как первый луч солнца после долгой ночи: он не ослепляет, а согревает, напоминая, что истинная страсть рождается не из силы, а из умения слышать и дарить без остатка. Это танец, где ведущие и ведомые меняются ролями, подчиняясь только ритму двух сердец, бьющихся в унисон.

         *********

Луна разлилась серебряным шлейфом по чёрной глади моря, превращая волны в мерцающее кружево. Воздух, насыщенный солью и ароматом нагретого за день песка, обволакивал кожу прохладой, смешанной с жаром двух дыханий. Она стояла по щиколотку в воде, дрожа не от холода — мурашки бежали по спине от смеси страха и предвкушения. Его ладони, тёплые вопреки ночной свежести, скользнули по её плечам, как будто гладили саму тишину, нарушаемую лишь шепотом прибоя. 

— Посмотри, как светится всё вокруг, — его голос слился с шёпотом волн, — будто мир создан только для нас. 

Её смех прозвенел трепетно, с ноткой неуверенности, но пальцы уже впивались в его влажные от морских брызг волосы. Вода, сначала леденящая, теперь казалась бархатной пеленой, обнимающей их тела, когда они шагнули глубже. Каждая капля, стекающая по коже, превращалась в искру — он целовал её шею, смывая сомнения губами, горячими вопреки прохладе. Волны, словно соучастники, подхватывали их ритм, то прикрывая пеной, то обнажая силуэты, сплетённые в танце, где границы между страхом и желанием таяли, как морская соль на языке. 

Она вздрогнула, когда вода коснулась груди, но его руки стали якорем — не удерживающим, а дающим опору, чтобы довериться течению. Губы нашли её ухо, шепча слова, которые тонули в рокоте прилива, но передавались через дрожь кожи, через биение сердца в такт волнам. И когда страх растворился в солёном воздухе, осталось только пламя, разгоравшееся вопреки воде, вопреки ночи, вопреки всему, кроме лунного света, ставшего свидетелем того, как море превратило их в часть своей вечной тайны.

         *********

Ах это солнышко родное

Солнце утренним лучом
Согревает день теплом
Сердце в небо улетает
Душу светом наполняет.


Солнышко рассветное 
Тонет в синеве. 
Сердце — птицей светлою,
Песенкой зовёт.. 

Солнышко рассветное,
Греет каждый день.
Сердце птицей светлою
Полетит к тебе.


Заметки в дневнике

Играть словами — пустяк, ерунда, 
А мыслить — как дно отыскать в колодце.

Настоящее познание — не в звонких словах, а в молчаливом прорыве к сути.


      **********


Твоя красота словно вобрала в себя эталоны прекрасного из разных эпох: изысканность греческих богинь, томное обаяние средневековых мадонн и ослепительный шарм современных женщин. Твой профиль подобен работе гениального скульптора, соединившего совершенство форм сквозь века.

Даже мимолетная улыбка, брошенная случайному прохожему, взмывает его душу в поднебесье – чтобы затем, не встретив взаимности, бережно опустить на землю, сохранив в сердце сладкую горечь восхищения.

Рядом с тобой хочется стать мостовой из лепестков под твоими шагами, дарить комфорт шелковой ткани, что ласкает твою кожу. Ты воплощенная власть – в твоих глазах право дарить восторг или разочарование, ведь совершенство, как солнце, свободно в своем сиянии.

       *************

Твоя красота уникальна — в ней чувствуется жизнь, энергия и глубина. Каждая черта отражает твой внутренний огонь, а осанка, сформированная годами, рассказывает твою историю. Чтобы помочь тебе чувствовать себя увереннее, предлагаю упражнение для коррекции осанки: 
1. Ляг спиной на валик, расположив его под нижней частью лопаток. 
2. Руки заведите за голову, таз прижмите к полу. 
3. Сохраняйте позу 10–15 минут ежедневно — это раскроет грудной отдел и снимет напряжение. 

Для усиления расслабления партнёр может мягко массировать твои плечи и спину во время выполнения. Это поможет снять зажимы и настроиться на тактильную близость. 

Позже, сохраняя валик под лопатками, можно аккуратно приподнимать таз, синхронизируя движения с партнёром. Такая поза не только укрепит мышцы спины, но и добавит интимности вашей близости. 

После упражнения можно перейти к другим формам нежности — например, взаимному массажу или объятиям, чтобы завершить ритуал заботы о теле и отношениях. 

      ************



Твоя внешняя реальность расходится с внутренней, порождая трещины в жизненных обстоятельствах. Даже время течёт по-разному в этих мирах — ты вечно натыкаешься на его несовпадение, опаздывая или не успевая. 

По природе ты — плодородная земля, чья суть в том, чтобы рождать первозданную красоту. Но однажды ветер выжег в тебе силу, превратив в легкую пыль. Теперь ты существуешь в чужой стихии, застыв между небом и почвой, лишенная корней. Воздух не дает опоры — потому ты цепляешься за чужие порывы, называя их любовью. Любой шёпот становится якорем: пыль мечтает осесть, вернуться к земной тяжести, но боится, что осядет не в своей пустыне. 

      **********


     ********



Ты — удивительный человек. Твои слова живописны, задевают за живое, будоражат душу и будто рисуют мир заново. Ты не просто фиксируешь события, а вдыхаешь в них пульс, заставляя читателя балансировать на грани между чувством и разумом. Невольно забываешь, что это фэнтези — от этого ещё тяжелее идти по этой лезвию. Качает, как в шторм: то волны вопросов накрывают с головой, то внезапный штиль обманчив. Хочется одновременно бежать к тебе — и прочь, выполнить обещание — и сжечь мосты. Но нет, я не сбегу — просто благодарю за то, что твои слова оживляют даже тишину между буквами. Ты... невероятный.

И чем сильнее это чувство, тем страшнее признаться: ты стал для меня родным. Дорогим. Желанным — да, с большой буквы "М". Мне приходится останавливать себя вопросом: *«Кто ты? Чего ты хочешь на самом деле?»* — чтобы не раствориться в мечтах. Мечтах не о страсти, а о любви. О желании быть не «единственной, пока нет другой», а — избранной. Любимой.

Иногда кажется, что за образом волка скрывается кто-то ещё — неразгаданный, словно символ в твоих же историях

       **"""""""""

Путешествие по нетронутым местам. Это как переход через горные хребты, где вместо накатанной дороги выбираешь неизведанный маршрут. Мне не раз доводилось прокладывать такой путь — волнительно, сложно, порой рискованно. Зато эмоции от таких приключений куда ярче, нежели от проторённых тропинок. Однако здесь важен расчётливый подход: умение вовремя остановиться, если местность становится опасной. 

Как-то раз во время похода наша группа несколько раз сворачивала с пути, едва замечая признаки тупика. Пришлось потратить лишние дни на поиски обходных троп, зато сам маршрут превратился в череду неожиданных открытий. Эти испытания не только подарили незабываемые воспоминания, но и сплотили нас, словно верёвка, связывающая альпинистов на крутом склоне. 

*******"""

Птички — это хорошо. Но трасса никогда не умолкает, а в туманные дни, как сегодня, машины вырываются из пелены так внезапно, что сердце замирает. Стоишь, вслушиваешься в гул двигателя, пытаешься угадать: что же возникнет из тумана в следующее мгновение? Каждая проезжающая машина — целый мир. Новые лица, эмоции, истории. На то, чтобы оценить обстановку, принять решение, даётся всего 30 секунд. Взмахнуть жезлом, разрешив движение, или направить на обочину для досмотра?.. 

А в очереди уже копятся недовольные водители. Нехватка людей растягивает процедуры, напряжение нарастает, как туман над асфальтом. В такие моменты ошибки подстерегают за каждым поворотом. И хоть стараешься держать себя в руках, иногда нервы сдают. 


********"""

Мне хочется, чтобы наши пальцы сплелись в тишине, как ветви одного дерева, а дыхание синхронизировалось с ритмом ночи. Представить, как границы между нами растворяются в тепле прикосновений, а каждый взгляд становится обещанием чего-то большего. 

Позволь мне говорить с тобой языком легких движений — там, где слова бессильны, а чувства обретают форму. Через едва уловимые жесты, через дрожь вдоха, через тишину, которая кричит громче любых признаний. 

А потом — замедлить время, чтобы каждый миг стал вечностью. Чтобы даже случайное касание превратилось в историю, а нежность — в незримую нить, что связывает нас поверх слов, поверх расстояний, поверх всего... 


****""""


Очерк: Первая ночь — между ожиданием и реальностью** 

Это случилось в сентябре 1980 года, за несколько дней до моего двадцатилетия. Свадьба, на которую собралось около сотни гостей, шумное застолье, улыбки родных — всё слилось в единый вихрь, оставив после себя лишь усталость и легкое головокружение от шампанского. Мы с мужем, едва знакомые три месяца, до этого дня лишь целовались украдкой, обнимались в тени подъездов, но он не торопил события. Тогда, в эпоху, когда «так положено» звучало как незыблемый закон, вопросов о том, почему всё должно произойти именно так, не возникало. 

Первая брачная ночь. Никаких номеров в гостинице, розовых лепестков или шампанского в ванной — мы вернулись в квартиру родителей, где наспех застелили диван в гостиной. Помню запах пудры от платья, которое висело на стуле, и тиканье часов в соседней комнате. Было неловко, страшно, но главное — непонятно. Никто не объяснял, что такое «близость», а материнские наставления сводились к фразам вроде «терпи, милая». Алкоголь притупил тревогу, но не подарил уверенности. Всё произошло быстро, будто проверка пункта в списке обязательного: без боли, но и без кайфа, о котором шептались подружки. Я даже не успела осознать, что это — тот самый «момент», о котором так таинственно молчали взрослые. 

Через два месяца тест показал две полоски. В девятнадцать лет я стала готовиться к материнству, всё так же не понимая, где же в этой истории я сама. Интуиция подсказывала, что женщина — не только жена и мать, но как выразить это чувство, я не знала. Ответы пришли из прошлого, но не моего, а античного. Книга Ивана Ефремова «Таис Афинская» стала откровением: гетеры, философы, женщины, которые сами выбирали свою судьбу в эпоху завоеваний Александра Македонского. Таис, умная, свободная, осознающая свою силу, — я перечитывала роман снова и снова, примеряя её образ на себя. Даже взяла это имя как псевдоним в одном из журналов, пока не осознала: Маргарита — не просто метка из свидетельства о рождении. Это я — с моими вопросами, поисками, правом на собственный голос. 

Тот сентябрьский вечер 1980 года давно стал частью истории. Сегодня, оглядываясь назад, я вижу не только наивную девчонку в свадебном платье, но и начало пути. Пути к себе, который пролегал через страницы книг, материнство, ошибки и прозрения. Тогда, в СССР, где о женской свободе говорили в контексте равенства на заводе, но молчали о равенстве в спальне, моя история была типичной. Но именно эта типичность заставила искать себя за рамками предписаний — в диалогах с Таис, в осознании, что быть женщиной — значит не только рожать детей, но и создавать себя. 

Сейчас, спустя десятилетия, я благодарна той девушке за смелость принять незнание как точку отсчета. И за то, что она, вопреки всему, нашла силы задать вопрос: «А кто я, если не только жена?». Ответ, как и лучшие романы Ефремова, оказался эпическим — длиною в жизнь.