Школа жизни

продолжение. начало здесь http://proza.ru/2024/10/04/872


Школа жизни — это школа капитанов:
Там я научился водку пить из стаканов.
Школа жизни — это школа мужчин:
Там научился я обламывать женщин!
                панк-группа "НОЛЬ", Фёдор Чистяков
 
Алёшина семья была при коммунистах самой скромной по достатку среди всех друзей отца — многие из которых «плавали» в загранку: кто — геологом в антарктические экспедиции, кто — судовым врачом, кто — дизелистом. Слово «лишние деньги» в семье в принципе было неизвестно. Единственное, что себе позволял непьющий и некурящий отец — были книги. Часто он брал маленького Алёшу с собой в заветный садик на проспекте Карла Маркса, рядом с его родным Педиатрическим Институтом, где собирались букинисты, обменивавшие и продававшие те книги, которых не было в книжных магазинах. Ничего «диссидентского» — просто купить хорошую зарубежную фантастику или полное собрание кого-нибудь вроде Мориса Дрюона или Дюма.

 Мама, конечно, сцепляла молча губы — но иных «слабостей» Аркадий Иванович не имел, был абсолютно идеальным мужем и отцом. Поэтому, бывало, семейные планы на летний отдых где-нибудь на юге откладывались из-за заполняющихся книжных полок, росших уверенно и неумолимо и всё больше и больше заполняя драгоценные квадратные метры их квартиры, выстраиваясь шкафами-этажерками вдоль стен.
 
Самым большим везением по месту жительства отец считал жившую на третьем этаже соседку — постоянно гуляющую во дворе со своим чёрным спаниелем и не выпускающую изо рта  «беломорину» сухопарую бывшую секретаршу суда, которой муж-прокурор оставил колоссальную библиотеку. После смерти мужа она, пенсионерка, «села на стакан» и за несколько лет вся прокурорская библиотека — полные «подписные» издания многотомников того же Дюма, Джека Лондона, Диккенса, Конан Дойля, Герберта Уэллса, Майн Рида, Луи Буссенара, Шишкина, Пушкина в семидесятые плавно перекочевали на седьмой этаж с третьего, заполнив духовный вакуум подрастающего сына.

Алёша читал всё и запоем. Он предпочитал всю зиму проводить время в единственной южной солнечной комнате с книгой и пакетом сушек, полулёжа на коврике и наслаждаясь, находясь в тропических джунглях Борнео, дебрях Амазонки, золотых приисках Калифорнии или в снегах, но — снегах Клондайка конца девятнадцатого века.
Особенно впечатляли его восточные мотивы: китайский писатель Пу Сунлин (XVIII в.): новеллы «Лисьи чары», "Рассказы Ляо Чжая о чудесах", а также  «Сон в красном тереме» и "Путешествие на Запад".
  Вообще, больше всего он любил сказки - их отец покупал без разбора, собралась большущая коллекция сказок и мифов народов мира - занимала отдельный шкаф размером полтора на два метра.
Впечатлил его эпос Шота Руставели (его родной проспект Науки как раз в него упирается) - "Витязь в тигровой шкуре". Знал бы Алёша тогда, что именно ему придётся свершить все эти подвиги и лишь через полвека закончить обретением незримой тигровой шкуры в далёком Вьетнаме...
 
В начале восьмидесятых началось повальное поветрие обмена макулатуры на книги, просто так не продающиеся в книжных. Ввели «талоны» — сдашь, например, килограммов тридцать-сто — сможешь с соответствующим талоном купить уже хорошо напечатанный на неплохой полиграфии тома серьёзной европейской литературы: Ремарк, Фейхтвангер, Томас и Генрих Манн, Стефан Цвейг, Бальзак, Гофман, Братья Гримм, Герман Гессе, Эрих Кёстнер…  Алёша, гуляя, не теряя времени, где мог, собирал бумагу — и для школьных «дней сбора макулатуры» уже не старался побить рекорды — для школы оставались обязательно-минимальных три кило.
Печатное предпочтение советских издательств изначально прочно удерживала побеждённая Германия — оказав на его развитие таким образом мощнейшее воздействие.
 
Русскую классику он любил не меньше, однако школа потом подпортила впечатление — когда в сочинениях потребовалось рассматривать произведения с верной пролетарской позиции классовой борьбы...
 
Ещё отец где-то ухитрялся доставать номера журнала «Иностранная литература» — в советские годы он являлся символом «несуществующего либерализма в стране».
Он освоил переплётное дело на досуге — у Аркадия Ивановича были поистине золотые руки — которые, увы, не унаследовал его потомок. Помимо работы хирургом-реаниматологом, играя на любых клавишных инструментах и увлекаясь чеканкой, он ещё и, изготовив специальный станочек, он переплетал журналы в прекрасные книги, делая вполне профессиональные коленкоровые обложки.
 
Из них Алёша черпал уже англо-саксов и прочих не немцев:  романы Джерома Дэвида Сэлинджера «Над пропастью во ржи» , Харпер Ли «Убить пересмешника», Уильяма Фолкнера «Осквернитель праха» , «Шум и ярость», Уильяма Голдинга «Шпиль», Ирвина Шоу, Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества», Ясунари Кавабаты «Стон горы, Эдгара Л. Доктороу «Рэгтайм, Стивена Кинга «Мёртвая зона», Жана-Поля Сартра «Лиззи», Эдварда Олби «Смерть Бесси Смит», Эжена Ионеско «Носорог»…
 
К моменту окончания школы он был уже не тем наивным советским ребёнком, а убеждённым панком. О тибетском буддизме Алмазного Пути тогда узнать было неоткуда, тем более что-либо прочесть на эту закрытую "диссидентскую" тему. Поэтому Путь Алёши стал долгим путём дурака.
 Читать он научился ещё до того, как ему исполнилось четыре года, а любимой первой самостоятельно прочитанной не тонкой книжкой - ещё прежде поступления в школу - стала "Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова - второклассника и второгодника"...

В общем, мировая литература во всех аспектах была представлена - за исключением самой малости - Библии и вообще чего-либо духовного.

--------------------------------------------------------

В старших классах у него было лишь три приятеля: Миша Буркин, Коля Долганов и странный, пришедший после 8-го в их школу очкастый нескладный лохматый костистый верзила Галактион Данченко. Последний был самым интересным.
 
Бабушка его была заслуженной старой убеждённой большевичкой и переводчицей с чукотского — долгие годы проведя на Чукотке секретаршей самого знаменитого чукчи страны Советов — писателя Юрия Сергеевича Рытхэу (1930—2008). Алёша читал уже к тому времени его действительно неплохую прозу и был польщён таким знакомством. Но бабушка, видимо, отморозила себе там мозги и страдала лёгкой степенью маразма - она по-прежнему оставалась мысленно где-то году в 1949-1953-м, порой заговариваясь.

В гостиной у них стоял некогда великолепный трофейный чёрный "Адельштайн", однако уже в достаточно жалком состоянии. Его не реставрировали и не настраивали, потому что Ганя так не смог осилить нотную грамоту - и его бабушка частенько просила Алёшу что-нибудь на нём сыграть, что он и исполнял не без удовольствия: "Fur Elise" Бетховена, "Adagio" Альбинони или "Полонез" Огинского.

Мать его — на вид ужасная, как судьба, мужеподобная очкастая дама — работала в профкоме ЛГУ.  Сведения об отце были покрыты плотным мраком, его не было и о нём никогда не упоминали. Алёша боялся даже думать - как кто-то смог залезть на неё и обрюхатить такую страшную лошадь. Возможно - по пьяни, потом со стыда покончив суицидом.

Старшая толстая тоже очкастая прыщавая сестра училась там же - на факультете востоковедения - и была источником всяческих неизвестных Алёше дотоле штук, которые Галактион передавал ему со смехом.
Например, он предложил ему посылать друг другу открытки. Не простые, а чем более идиотские, тем круче, соревнование такое. Чем более идиотским было изображение на открытке, тем лучше.

Например, одна на лицевой стороне содержала картину, автором которой был какой-то болгарин — художник Любен Диманов. Открытка была "привозная", оттуда. Изображала они человеческую белую голову с вытекающими глазами. Непонятно, где Ганя — так представлялся Галактион — её откопал, однако Алёша понимал — члены этой семейки загадочным образом имели то, что не имела даже семья его бывшего приятеля детства Лёхи Логинова при всём её валютном безобразии.

Содержание одной из открыток, полученных Алёшей, было следующее: «Кто смотрит на мир, как смотрят на мираж, как смотрят на пузырь — того не видит царь смерти. Да здравствует Приют имени двадцатилетия лошади Пржевальского!»

Позже, через много-много лет до него, запоздало - как до жирафа, дошло: какая это была провокация со стороны Гани...
--------------------------------------------

Это был намёк на происхождение И.В. Сталина, бывшего тайным сыном известного исследователя Азии и шпиона. Главным делом жизни Пржевальского стали четыре путешествия в неизученные европейцами районы Центральной Азии. В первой экспедиции по Центральной Азии в 1870–1873 гг., исследуя Монголию, Китай и Тибет.

В этой фразе обыгрывается не многим известный фельетон Ильфа и Петрова "Светлая личность" (см. в папке "Литератураведение": "Светлая личность и скрытый смысл").
«Дом N 16  по проспекту  имени Лошади  Пржевальского»: 16 республик СССР (столько их было тогда - во время написания фельетона вместе с Тывой). Под фразой "лошадь Пржевальского – обыгрывается мать Иосифа Джугашвили, на которой «скакал» агент Генштаба Пржевальский – настоящий отец «вождя народов» - что и явилось причиной появления его на свет.
  Этот факт был прекрасно известен в узких кругах сливок советской партийной интеллигенции - "кино не для всех". Но - шила в мешке не утаишь...

--------------------------------

Видя такую (или подобную) надпись на открытой открытке — те, кому надо, сразу видели и отправителя, и адресата — и конечно, брали на особый контроль. Отправитель на этот раз был "свой" - фамильный "засланный казачок", что Алексей выяснил позже...
 
Фразу про «мыльный пузырь» Алексей тоже потом с годами нашёл — это была фраза Сиддхартхы Гаутамы (Будды). А все индо-буддийские шуточки также привлекали внимание известного Комитета, и все кто интересовался этими вещами — как потенциально опасные для общества пофигисты и сектанты, аналогично брались на этот самый особый контроль…

Гане — как члену семьи, которой позволялось то, что не позволялось иным в силу глубокой показушно-исторической партийности — это сходило с рук потому, что вся их семейка, как позже выяснилось, была гнездом стукачей в ЛГУ. Таким образом, с его подачи Алёша попал в сферу внимания комитета госбезопасности ещё в девятом классе.
 
Дружба с Галактионом Данченко закончилась после того, как на следующий год Алёша познакомил его со своим другом детства — Андреем, сыном известного геофизика Николая Ивановича Хлюпина, который работал в САЭ - советских антарктических экспедициях - раз пять. Их отцы дружили с детства, учась в одном мужском классе последнего сталинского «раздельного» для мальчиков и девочек образования.
«Плавая в загранку», Хлюпин привозил оттуда всяческие красивые и модные штуки — магнитофоны «Тошиба» и «Шарп»-твин (кассеты одна за другой вставляются, супершик тогда), сын его ходил в "Монтане" и вообще во всём импортном, вызывая неизменную зависть у ровесников. В конце 70-х они приобрели «Москвич-2140» — такой же, как у будущего российского президента-императора В.В.Путина.
 
Отметим — Алёше зависть была абсолютно чужда. Он с восхищением смотрел, как живёт его друг, не испытывая никаких эгоистических эмоций. Ну что поделаешь, раз Аркадий Иванович — не судовой врач. Зато он всегда дома с мамой и они друг друга искренне любят. К старшим классам он уже был в курсе, что мать Андрея не теряла времени зря, пока её муж был в долгих, порой полугодовых командировках на станциях «Лазаревская» и даже «Восток». С «Востока» он вообще странноватый приехал — после этой последней командировки он всё больше замыкался в себе и молчал — в отличие от ранних времён, когда Алёша помнил его весёлым шутливым добрым человеком.

Возможно, это было связано с тем, что он подметил, чем занимается супруга в его отсутствие. Герта Андреевна Ридаль — точно так же, как мать Логинова — была красивой ингерманландкой родом из деревни Рейзино (станция Пудость перед самой Гатчиной). И так же была ярой лыжницей и геофизиком. Правда, в командировки она не ездила — работала в «Рудгеофизике» в главке.
 
Андрей, как и Ганя, чувствовали себя королями жизни — у них было всё, о чём мечтали советские подростки. И конечно, на этой почве на дне рождения Алёши , когда он отмечал свои пятнадцать, они сдружились и стали общаться уже без него как посредника. И в один непрекрасный мартовский солнечный день, когда Алёша лежал с температурой под сорок (грипп), его родителям позвонили откуда следует и стали расспрашивать — где сын находится и что поделывает в данный момент.

Мама от такого звонка сразу села на стул. Переведя дух, объяснила — сын валяется третий день с гриппом дома. Вскоре приехали какие-то два человечка серой наружности в штатском, не разуваясь, прошли по начищенному Алёшей электрополотёром предварительно намазанному мастикой любимому маминому паркету, посмотрели на сына и даже потрогали его лоб. Валентина Ивановна стояла молча — ни жива, ни мертва. Люди представились, показав свои «корочки» и стали задавать вопросы про Андрея Хлюпина — откуда они знакомы, что он за человечек и что делает в данный момент. Алёша отвечал с трудом, будучи в полукоматозе - тогда они стали опрашивать его мать.
 
Потребовав и внимательно просмотрев рецепт, выданный вызванной участковым врачом Цариковой — дежурной старой квартальной врачихой «неотложки», который был необходим Алёше для предоставления в школу —  после полученных исчерпывающих ответов, которые люди записывали в блокнотик - они сообщили, что для хозяев нет никаких причин для беспокойства, и вежливо попрощались. Так же спокойно и тихо исчезли.
 
Никто ничего не понимал. В семье сделали вид, что ничего не произошло и строго-настрого запретили Алёше связь с Андрюхой, пока всё не выяснится.
Через неделю позвонила Ридаль-Хлюпина и долго разговаривала с Валентиной Ивановной. Положив трубку, мать села и долго молчала. Потом обратилась к сыну:
- Алёша, ты больше с Ганей не общайся. Пожалуйста. Андрей-то — просто дурак, а вот Ганя твой — опасный знакомый.
 
Алексей выпучил глаза:
- Что?.. Ты ж так его привечала! Ты же сама восхищалась его умом и сообразительностью, эрудицией, начитанностью и вообще воспитанностью. А в чём дело-то?

Оказалось вот что. Начав приятельствовать "без посредника", его знакомые свозили друг друга на свои дачи: Хлюпин Ганю — в Рейзино, а Ганя Андрея — под Зеленогорск, в Комарово (бывшие когда-то Келломяки), где у из семейки была дача в поселке академиков.
У Андрея был мопед «Карпаты», на котором он с гордостью рассекал и через это к тому времени уже имел секс с деревенскими девчонками — что для Алёши было просто чем-то запредельно-космическим. К технике он был равнодушен и смотрел на частое ковыряние в движке «Карпат» и масляные руки друга как на бесполезное копание в грязи. Андрюха с гордостью продемонстрировал Галактиону своего «коня», на что тот пожал плечами и небрежно заявил, что у него вот на даче — его собственная «Паннония». Настоящий заграничный мотоцикл! Но — добавил Ганя — увы, он в данный момент не совсем на ходу.
 
Услышав такое, у Андрея затряслись и руки, и ноги. Он стал просить немедленно поехать туда, обещая его починить. Что у него это получится — он не сомневался.
На следующие выходные приятели уже вдвоём были в Комарово и Андрей убедился воочию, что тот не врал. Восхищённо поглаживая «Паннонию», он начал осмотр и вскоре уверенно объявил: ремонту подлежит, но необходимы следующие детальки — и предоставил список.
Несколько деталек были достаточно дефицитными, учитывая, что этот мотик к тому времени уже был раритетом. Требовалось время — Ганя ответил, что для него не составит труда «достать всё что угодно», но надо обождать — и они вернулись в город.
 
На деле же никакой необходимости в детальках не было. Андрей не обладал равнодушием и отсутствием зависти — поэтому, увидев мотоцикл, сразу составил план его...кражи. Ничего умнее он не придумал. Ему необходима была только помощь такого же знатока двухколёсных монстров — которым являлся некий Лёха Алексеев, его друг детства из деревни Рейзино, сын доярки и цыгана. Кличка Лёхи была «Зыба», или «Грязь», потому что грязь - "зыбучая".

Алёша, конечно, тоже был с ним знаком - он частенько ездил с Андреем к его деду с бабкой, хорошим людям, финнам-"гермалайцам". Он часто бывал в жуткой хате Зыбиных родителей, где от мух летом и тараканов зимой просто спасу не было. Они там были настоящими хозяевами, так как для цыгана это вообще не проблема — он смеялся на Алёшину сморщенную физиономию: "Это - не грязь, это - природа, привыкай!"» — а мать была обычно так пьяна, что и мысли об уборке у неё не возникало. При этом они были весьма добродушными людьми, не считая того что цыган часто ставил подруге бланш по пьяни. А пьян он был ежедневно — как впрочем, и она.

Теперь зная этот адрес в Комарово, парочка «джентльменов удачи» прибыла на дачу. Взломав входную дверь, они почувствовали себя королями жизни, отметили Восьмое Марта, распив пару бутылок отвратной болгарской красноты «Нестирнаско» и приступили к «ремонту». Однако, как часто бывает с подобными воришками, будучи уже изрядно пьяны, они даже не смогли  завести мотоцикл как следует. Он рычал, гремел, проезжал пару метров по территории дачного участка и глох.

К тому моменту друзья были уже пьяны в стельку, бросили это безнадёжное занятие и, устроив в доме небольшой кавардак, отправились восвояси.
Естествено, всё это видела соседка по даче, пожилая заслуженная пенсионерка. Не решившись что-либо кричать двум пьяным молодцам, она на следующий день рассказала всё подробно приехавшим на выходной на свою дачу Данченкам. Расследование было недолгим — всё было и так предельно ясно по описанию взломщиков. Мотоцикл валялся в тающем снегу, дом был как после набега Мамая. Впрочем, красть на даче было нечего — вообще-то пацаны хотели просто угнать мотик. Интересно — где бы они ездили на таком раритете, чтоб их не поймали… Это же была старая модель — венгерская копия немецкой модели DKW RT 125 завода «Чепель» с 250 см движком, устаревшая уже к 1970.

В общем, мать Данченко врубила нужные кнопки и Андрея через день закрыли, предъявив «три магнитофона импортных, три пиджака замшевых, угон и порчу моторного средства и пр.»  Когда ему дали на подпись всю опись, он ошарашенно посмотрел на сотрудников и спросил: а где там были эти пиджаки и магнитофоны, там кроме угля кучи в коридоре для печки и старых одеял ни хрена нет? Ему ответили, что дескать, после него — уже нет, а до них, взломавших дачу — очень даже были.

Герта Андреевна встретилась с матерью Данченко, чтобы обсудить — что, собственно, пропало и как миром всё постараться урегулировать. Когда она услышала цену решения вопроса, она просто поседела. Несмотря на то, что Николай Иванович был заслуженным геологом страны, и что она работала в главке «Рудгеофизика», пощады не было.  Мать Данченко вцепилась в неожиданный подарок судьбы в виде старого сломанного мотоцикла, как голодный клещ — и отняла у них всё, кроме недвижимости. За то, чтобы Андрея отпустили, пришлось продать их «Москвич», всё золото, которое Герта собирала вместе с мужем, видимо, ещё со времён студенческих практик в Сибири, пришлось отдать и новенький «Шарп-твин»  и даже продать клык мамонта толщиной с мужскую ногу и длиной с мужское предплечье, привезённый с Чукотки… «Всё, всё нажитое непосильным трудом...» — вспоминается незабвенный Антон Семёнович Шпак.

Вот так комитетские стукачи ловили на корки сыра глупых мышей. Надолго Алёша запомнил эту Галину Данченко - страшную, как плохо обтёсанная колода, с вечно растрёпанными тусклыми ломкими волосами бабу с пустыми оловянными глазами за толстыми линзами уродливых очков…

 А второго любителя покататься — Лёху Грязь - посадили на год. У него не было чем откупиться — впрочем, в той деревенской молодёжи «отсидентом» был каждый четвёртый, если не третий. Хулиганка, пьянка, мелкие кражи. Стране нужна была бесплатная рабочая сила на народных стройках «химии»: Лёха Зыба, которому уже  перевалило за семнадцать, героически строил Костомукшский ГОК в заключительный год его сдачи в эксплуатацию, в особом отряде таких же молодых полудурков…

Ясно, что после этого никаких контактов Алёша с Ганей не поддерживал. После окончания школы он больше никогда его не видел — очкастого, нескладного, с большим уродливым носом — очень похожего на его мать. Это также послужило причиной того, что он не стал поступать в университет на восточный факультет — где и училась жирная Ганина сестра, подкладывавшая нужные провокативные материальчики и шуточки своему младшему братцу для ловли дураков в вездесущие сети госбезопасности. Он понял - какой гадюжник этот Университет имени Жданова...

продолжение здесь http://proza.ru/2024/10/08/1184