Кот-и-Котенок Сказка для графа

Молитва была искренней, а это в молитве самое важное, так ведь? Антуан вздохнул и поднялся с колен — пол в старой замковой часовне был выщербленный, пыльный и невероятно холодный, так что за полчаса стояния на коленях, ноги у графа затекли напрочь. «Господи, ну пусть она выживет? Прошу тебя…» — соленая слеза скатилась по щеке и упала в чашу со святой водой. Граф не заметил, омочил пальцы и вышел. Рес раскрыл крылья, слетая из-под свода. Ему стало жаль молодого человека. А раз уж у Реса все равно отпуск на Земле, почему бы и не помочь немного? Правилами не возбраняется слегка подталкивать судьбу. Да и сейчас, в сутолоке предрождественских праздников, все кипит. И Ад, ну, им положено. И Рай, от счастья и радости. Так что лишние души ни к чему ни там, ни там. Вскоре на подъездной аллее замка показалась фигура в темном длинном плаще. Пересекла заснеженную аллею, миновав укутанные кусты роз. И позвонила в дверь. На звонок открыл дворецкий, впустил гостя, даже не спрашивая имени.
— Проходите в гостиную, молодой хозяин сейчас спустится.
Граф появился через несколько минут — он слегка хромал, стояние на голом камне прошло даром для его раненой, ноги.
— Добрый вечер. Чем могу быть полезен? — ни голос, ни глаза графа не выражали ни единого чувства. Все было упрятано под толстую корку льда — пока не выздоровеет его трехлетняя дочь. Или не умрет. Как ее мать.
— Добрый вечер, граф. Мое имя — Рес Валлентайн, я доктор. Меня направили сюда, пообещав, что моему искусству найдется применение, — светловолосый мужчина коротко поклонился. Граф устало пожал плечами:
— Нам… мы перепробовали уже все возможные методы лечения. Я не позволю снова причинять Элизе боль. Ах да… Мое имя Антуан д’Эсторио, граф Коллемайн. К вашим услугам, — граф был слегка заторможен — будто не спал уже несколько суток. Собственно, так и было.
— Никакой боли, граф Коллемайн. Я не лечу кровопусканиями, пиявками и иглоукалываниями. Расскажите поподробнее, что именно случилось?
Граф опустился в кресло, чуть откинулся на спинку, потер глаза пальцами.
— Нападение разбойников. Графиню убили, меня ранили. Элизу отшвырнули. Она ударилась о-дерево. Сломала спину. Это было почти три месяца назад. С тех пор она в сознание не приходила. Я кормлю ее бульоном, но она уже почти растаяла, как свеча… — граф Антуан опустил голову, голос его был все тише. — Хоть бы знак, что выздоровеет… Или уже отойдет в мир иной… Я уже не знаю, чего просить…
Рес кивнул.
— Что ж, показывайте мне вашу дочь.
На миг графу показалось, что фигуру доктора окутали призрачные золотые крылья, обернутые вокруг тела. Просто луч зимнего солнца заиграл на стеклах, а доктор оказался на его пути. Граф провел доктора наверх, на второй этаж особняка. Лестницы и коридоры были устланы коврами, приглушающие шаги и голоса, стены были обиты шелком приятной расцветки. Антуан отворил дверь совсем бесшумно, пропустил Реса внутрь. На широкой кровати, почти потерявшись в ворохе одеял, лежала, похожая на восковую фигурку, девочка. Тоненькое-тельце ребенка было заковано в гипсовый корсет, светлые волосы нимбом рассыпались вокруг головки.
— Проветрить комнату, — коротко бросил доктор. — Больше света и воздуха. И немного прохлады. И ярких красок. В такой-мрачно-траурной обстановке я б и сам очнуться отказался наотрез, — Рес взял малышку за тоненькое-запястье. На миг показалось, что полыхнула золотая искорка. Ресницы-девочки дрогнули. — Приведите комнату в порядок побыстрее. Никакого бульона, принесите свежих мягких фруктов, которые можно измельчить в пюре. И немного красного вина. Какой-недоумок догадался пустить ей кровь? У вас найдется хорошее вино? Нет, не так. У вас найдется отличнейшее вино, граф!
Граф стоял в растерянности ровно тридцать секунд. Потом сорвался с места, выскочил за дверь, раздавая приказы направо и налево. Через мгновение, ну, чуть дольше, все было готово — и пюре, и вино — самое лучшее в подвалах поместья, и в комнате была идеальная чистота, и окна были приоткрыты, впуская свежий морозный воздух. Граф, присевший на край кресла, готовый вскочить по первому требованию, неожиданно откинулся на спинку, мгновенно отключившись — сказалась многодневная усталость. Рес погладил малышку по руке. Он вернул ее душу. Теперь оставалось лишь ждать. Ну, и немного ускорять выздоровление. Да графу помочь, совсем измучился человек.
«Папа? Ты знаешь, у меня ножки теплые…» — Антуан застонал, во сне по щекам побежали слезы. Ангел положил руку ему на лоб. Золотая искорка, снимающая тяжесть с души, впиталась между сведенных бровей. И Рес вернулся к малышке.
— Привет.
— Привет, — улыбнулась та. — А ты кто?
— Доктор. Не бойся.
— Я не боюсь. А я видела ангела. Он мне пел песенку.
Рес внутренне ухмыльнулся — вот только боевому ангелу песенки и петь. Но раз уж-девочка приняла зов за песню…
— Элиза? Доброе утро! — граф был спокоен — ни истерических воплей, ни объятий — как и положено, чтоб не испугать дитя. — Я соскучился, ангелочек. Умыть тебя? — он присел рядом с дочерью и ласково провел по ее волосам ладонью. А вот руки у него все же дрожали.
— Здравствуй, папа. А что случилось? Почему я так долго спала? А где мама?
Рес отошел к столу, принимаясь аккуратно откупоривать бутылку вина.
— Мама… мама ушла к ангелам, солнышко. Господь ее позвал, и ей пришлось уйти от нас. Потому ты и спала так долго — чтобы не плакать. Ты же не станешь плакать, правда? Когда ты совсем поправишься, мы помолимся о маме — и она нас обязательно услышит, — голос Антуана дрожал едва-едва заметно, но не для малышки.
— А там ее встретит этот красивый ангел с солнечными крыльями? — Рес улыбнулся, благо, что спиной стоял. — Ангел, — Элиза показала на него. — Папа, а доктор — ангел. И у него есть большие золотые крылья.
— Конечно, милая, — граф улыбался, — конечно, доктор — настоящий ангел, ведь он исцелил тебя.
Рес подошел к кровати, неся блюдце с невесть откуда взявшейся у графа в поместье в это время года клубникой.
— Аккуратно покормите-девочку.
«Клубника? Зимой?» — но у Антуана не было ни сил, ни желания удивляться. Он молча взял блюдце и принялся по одной давать дочери крупные спелые ягоды, глядя блестящими глазами на нее. Элиза съела немного.
— Я хочу спать, папа.
— Три ложки вина, граф. И пусть-девочка поспит.
Граф напоил дочь вином, осторожно укрыл ее и наклонился поцеловать. И краем глаза сам увидел золотое сияние вокруг силуэта врача. Обернулся… «Наверное, показалось… Надо поспать…» Доктор словно услышал его мысли:
— Поспите пока. Я посижу с-девочкой.
— Я могу сам… — запротестовал граф.
— Я бодр, а вам необходимо отдохнуть, — Рес налил бокал вина. Провел рукой, встав спиной к графу, уронил искорку. — Пейте.
Антуан выпил и немедленно провалился в сон без сновидений, рухнув там, где сидел — рядом с дочерью. Ангел уложил его на краю кровати, благо, что та была огромна. Сел с другой стороны, держа-девочку за руку. Крохотные искорки силы восстанавливали нервы и кость.
— Агнесса…- тихий стон сорвался с губ графа на грани сна и яви. Золотые волосы, нежные руки… Она также склонялась над дочерью, держа ее за ладошку…- Агни…
Рес провел ладонью над его лицом, успокаивая.
Закатное солнце било в окна, расцвечивая шелк простыней алым и золотом. Антуан открыл глаза, и снова невольно зажмурился — показалось, что у стоящего у окна доктора за спиной — громадные крылья, и нимб над головой, но когда граф снова открыл глаза, доктор Валлентайн уже отошел от окна, и Антуан счел увиденное играми солнечного света и собственного воображения.
— Вам стало получше, граф? — доктор медленно одевал плащ.
— Да, спасибо вам… Куда вы, доктор? Останьтесь на ночь! Тем более, что с запада идут тучи, ночью снова будет метель…- граф поднялся, опасаясь разбудить дочь, подошел к Ресу, протянул руку: — Я так вам благодарен… просто невероятно! Останьтесь, я прикажу подать ужин.
— Я не смею дольше злоупотреблять вашим гостеприимством. Элиза завтра сможет ходить, только снимите с нее гипс.
— Доктор, не заставляйте умолять вас! Я просто не смогу спать спокойно, зная, что вы ушли голодным и в метель! — Антуан подхватил мужчину под локоть, почти насильно ведя за собой в столовую. Рес засмеялся.
— Я не ем вашу пищу, граф.
— Эммм, простите? — Антуан приостановился. Рес позволил себе проявить крылья.
— Элиза ведь сказала вам, что я ангел.
Граф упал на колени, молитвенно складывая ладони. Чистый восторг затопил его душу.
— Я знал, знал, что вы есть!
— Ой, не надо, граф. Рождество ведь. Чудеса и все такое, — ангел захихикал.
— Ага! — и в глазах — детская вера в эти самые чудеса.
-Так что там насчет ужина? Вы, должно быть, голодны.
— Я? А, да… — граф с трудом поднялся с колен, опираясь о стену. — Просить вас присоединиться глупо?
— Почему же. Я просто не стану есть.
Ужин прошел…странно. Граф ел, почти не ощущая вкуса, и то и-дело одергивал себя, чтоб не пялиться на гостя слишком явно. Рес улыбался, небрежно опираясь кончиками крыльев о пол, и покачивал резной хрустальный бокал за тонкую ножку, откровенно рассматривая человека. Он нравился Ресу, был похож на большого ребенка. После ужина граф неловко помявшись, спросил:
— Вы и не спите, наверное? Может быть, тогда составите мне компанию в библиотеке? — как хотелось ему расспросить ангела о том, что ожидает его после смерти… Но он понимал, что посланник Божий, скорее всего, не ответит на такой-вопрос, как и на любой другой, связанный с небесной канцелярией.
— С удовольствием, граф. Идемте.
Граф усадил необычного гостя в кресло, и замер в растерянности — кому другому он налил бы бренди и предложил сигару или трубку, но этому существу? Рес улыбался, глядя необычными глазами цвета солнца. Антуан все же решился:
— Скажите, а души…они правда попадают в рай или в ад? И Агнесса…
— Правда. Ваша жена — в Раю.
— Да, я знал это. Агни была невинна, как лилия, и столь же нежна. А я не сумел сберечь ее… — тихо, только для себя прошептал граф. Плеснул в стакан янтарной жидкости, но пить не торопился — знал, что моментально захмелеет…
— У каждого своя судьба, — Рес сложил крылья, пряча их, подошел к-камину, у которого замер граф.
— Вы так красивы… — фраза сорвалась с языка Антуана неожиданно.
— И вы тоже, — Рес склонился к графу, улыбаясь. — Вы просто прекрасны.
Завороженный его глазами и голосом, граф подался вперед. Ангел поцеловал его. Граф не ответил — слишком в шоке, чтобы хоть как-то реагировать. Рес смотрел дружелюбно и с ноткой-любопытства. Антуан, слишком ошарашенный произошедшим и сумбуром своих чувств, залпом выпил бренди, и мгновенно захмелел. Ангел негромко засмеялся, притягивая к себе человека. И вновь целуя. На сей раз граф на поцелуй ответил — с жаром, жадно. А отстранившись глотнуть воздуха, прошептал, чуть заплетающимся языком:
— Желать ангела — это не похоть, а некий мистический опыт и вопрос веры…
— А ваша вера вам позволит отдаться наслаждению в объятиях ангела?
Граф чуть удивленно приподнял брови:
— А меня учил наш священник, что ангелы суть бесполые духи…
Рес взял его руку и положил на то место, где, по идее, признака пола быть не должно было. Ладонь ощутила вполне материальное и весьма красноречиво намекающее о поле естество под тканью верхнего платья. Граф сжал пальцы, хмель туманил разум до такой-степени, что он не помнил о запрете церкви на содомию. Да даже если бы помнил — ангел человеком не был, и, наверняка, знал, что-делает, столь откровенно искушая графа. Рес потянул его к себе.
— Где у тебя спальня? Любая.
— Спальня? Прямо по коридору, первая дверь…- говоря, Антуан подхватил практически невесомое — ангельское — тело на руки и понес, чуть пошатываясь, в указанном направлении. Рес постепенно возбуждался от присутствия рядом этого человека. Антуану хватило остатков мозгов закрыть дверь на замок — и уложить ангела на постель, медленно расстегивая мелкие пуговицы на его сюртуке, зацеловывать обнажающуюся кожу, сладковатую на вкус. Рес выгибался под его губами всем тонким длинным телом — он был простым боевым ангелом, молодым к тому же, не успел еще заматереть. Одежды были отброшены прочь — благо, несмотря на зиму, в комнате было тепло, почти жарко от пылавшего-камина — и этот жар не позволял графу протрезветь. Он сбросил и с себя домашний камзол из мягкой-замши и рубаху, оставшись только в простых полотняных штанах, и принялся изучать губами и кончиками пальцев тело Реса, временами пуская в ход и язык — когда тот откликался на поцелуи и-касания особенно явно. Ангелу было хорошо, очень хорошо. Он и не думал, что со смертным может быть вот так… До сладкой-дрожи, замирающей где-то в кончиках пальцев. Антуан действовал более по наитию, чем по памяти, которая, спрятанная в самый дальний конец, все еще хранилась в его сердце. Он развел колени ангела, прошелся невесомыми-касаниями-поцелуями по внутренним сторонам его бедер, не спеша подбираясь к признаку несомненной мужественности посланника Божия, гордо возвышающемуся из рощицы светлых кудряшек внизу живота. Рес тихо и прерывисто вздыхал, жмурясь. Теплые, чуть обветренные губы коснулись нежной плоти. Язык скользнул по ней, слизывая чуть солоноватую-капельку смазки, подразнил, будто змеиный, быстрыми движениями.
— Ахххх… — отреагировал ангел. Граф решился, принял в рот плоть ангела до конца, лаская четкими, выверенными и в то же время чувственными движениями губ и языка, подвел Реса ласками к самой черте и отстранился, глядя на него пьяными не столько от вина, сколько от страсти глазами.
— Позволь?
— Позволяю, — прошептал Рес. Улыбка его была совершенно сумасшедшей. В мозгу Антуана мелькнула было мысль о подготовке-смазке-ласках, но граф только сплюнул на ладонь, наспех увлажняя своего необычного любовника, и вошел — резковато, быстро, сразу — до конца. Замер, пережидая взрыв чувств от горячей тесноты плоти ангела. И задвигался. Рес только застонал. Вспышка боли растворилась в неземном блаженстве. У Антуана слишком давно никого не было — жену он берег, стараясь лишний раз не шокировать воспитанную в монастыре-девушку плотскими утехами, а после ее гибели и вовсе забыл о таковых, так что теперь он торопливо ласкал любовника, желая привести его к оргазму хоть на мгновение раньше, или одновременно с собой, и боялся, что кончит быстро — тело просто сводило от невыносимого наслаждения и предоргазменных судорог. Ангел извивался под ним. Длинные светлые волосы метались по постели змеями. Тихие стоны, слетавшие с губ Реса, рассеивались по комнате искорками. Наконец, Рес выгнулся, не в силах больше продлевать эти сладкие мучения.
— Ммммммммм!
Оргазм был яркий, аж искры перед глазами запрыгали весело. Антуан позволил себе сорваться мгновением позже, ощутив отклик тела и стон ангела. Забился, вталкиваясь в его тело с неистовой силой, не сумев погасить долгий прерывистый стон, почти рухнул на Реса сверху, вжался в него, и только долгой минутой позже откинулся на постель, освобождая ангела, и мгновенно уснул. Рес мигом прибрал все следы страсти. И растворился, прижимая к губам ладонь и скрывая улыбку.
Утро принесло кошмарное похмелье — как всегда, когда граф позволял себе выпить. Неважно, сколько — его организм реагировал одинаково на глоток и на бутыль вина. Со стоном поднявшись с постели, Антуан окунул голову в бадью с ледяной водой, умылся, оделся, мельком удивившись тому, что спал обнаженным — за годы супружеской-жизни он привык спать в рубашке — пугать жену не хотелось. И поплелся в комнату дочери, напрочь забыв о вчерашнем визите врача-ангела.
— Папа, папа, а где ангел?
— Элиза? Бог мой, ты проснулась! Ангел? О чем ты, детка? — Антуан легко и осторожно, как хрустальный цветок, поцеловал дочь.
— Вчера пришел ангел. И разбудил меня. Папа, а зачем на мне эта тяжелая штука? Я встать не могу из-за нее.
Отчего-то поверилось сразу — и в ангела, и в чудесное излечение, и вспомнился визит странноватого доктора, что наотрез отказался брать плату и остаться на ночь, хотя ночью должна была быть метель. А Рес смотрел на них из метели, невидимый.
— С Рождеством вас!