первая часть отредактированного текста

Капли росы, подобно изумрудам, сверкали на листве весеннего леса. Солнце едва пробивалось из-за гор. Неугомонный птичий щебет прервал предсмертный крик косули, и капли на траве сменили цвет на яркие рубины.
Молодой мужчина, сорвав пучок трав, отёр им свой меч, расточая терпкий запах свежей травы и крови, проворчал:
— Ну и какая же это охота!
Рядом тут же оказался ещё один мужчина, невысокий, чуть полноватый, одетый в костюм чёрного цвета для верховой езды. Светлые волосы влажными прядями спадали на лицо, закрывая серые глаза. Подведя под уздцы свою лошадь, он произнёс:
— Вы правы, ваше высочество. Но такова традиция: убивать животное не стрелой, а мечом, вернее, добивать. Подстрелил его стрелой я, вот видите, в боку стрела с вороным оперением? Но убили его вы, ваше высочество.
Мужчина поморщился, убирая свой меч в позолоченные ножны, и, тряхнув чёрными как ночь волосами, произнёс:
— О боги! Влад, прошу тебя, не называй меня «ваше высочество».
Принц Верман, подняв свой плащ, сел на коня и добавил:
— Ты же знаешь, как меня это бесит! Я должен править, а не исполнять роль шута при отце!
Лорд Влад де Лонгер лишь усмехнулся, сел на своего коня и сказал:
— Знаешь, Верман, шутом быть тоже не так уж и плохо.
И, ударив коня шпорами, поскакал к замку.
Вскоре, поравнявшись с лордом, принц увидел, что из дворца к ним спешит толстый маленький лысый человечек. Узнав в нём дворецкого, Верман остановил коня, дожидаясь, пока человечек поравняется с ними.
Дворецкий Кпирен, запыхавшись, остановился у ног принца, отёр пот, что капал в глаза, глядя в землю, произнёс тихим голосом:
— Ваше величество, ваш батюшка почил.
Верман замер в седле, не веря своим ушам.
— Что ты городишь? Перед охотой я заходил в его покои, он там резвился с какой-то девкой. Как он мог умереть за три часа, что меня не было? При полном замке охраны, лекарей и прочего сброда!
Кпирен, потеребив подол плаща, осмелился взглянуть своему королю прямо в глаза и повторил:
— Король мёртв! Обстоятельства не ясны, вас ждут при дворе, ваше величество.
Верман оглянулся на Влада. И на его лице играла улыбка. Влад соскочил с коня, вынув свой меч из ножен, протянул его Верману и, упав на колени, сказал громко:
— Король умер, да здравствует король!
Кпирен, так же пав на колени, поцеловал правую ногу короля и раболепно умоляя, сказал:
— Вас ждут, мой король, прошу, поспешите.
И Верман, сияя улыбкой, ударил коня по бокам…
Подъехав к замку, они миновали огромный ров, по подвесному мосту, направляясь к каменным, окованным в железо вратам, что охраняли здоровые солдаты-полутроли, чей мозг был не так мал, как у их горных предков. Но всё-таки не на что, кроме открытия и закрытия самых больших ворот королевства, не способные. Верман разогнал коня, лихо, как ребёнок, крикнул:
— Эй, вы, истуканы, пропустите короля!
Лорд лишь покачав головой, двинулся следом за умчавшимся прочь его величеством.
Думая лишь об одном: «Каким образом будет править этот двадцатилетний мальчишка», — самому Владу было не многим больше, всего двадцать три года, — заходя в замок по крутой винтовой лестнице, в коридоре из белого мрамора, оставив предварительно лошадей мальчишке-конюху.
Верман почуял ту панику, что источала вся чернь этого дома. Да и все придворные тоже мало отличались от перепуганных крыс.
Нахмурив лоб, он оглянулся на своего друга. Влад лишь пожал плечами. А что тут скажешь, умер король, а новый король лишь мальчишка.
Верман лихо преодолел последние ступени и, расправив плечи, двинулся в тронный зал.
В этом прекрасном белом зале, у ярко-алого в виде пикирующего сокола трона собралась толпа людей. Услышав твёрдую поступь, по крайней мере, так хотелось думать самому мужчине, своего нового правителя, они обернулись и тут же многие пали ниц.
Стоял лишь верный друг отца и его телохранитель, старый вояка с большими голубыми глазами и длинными седыми усами, сэр Уилден Русс. Он подошёл к сыну своего друга и порывисто обнял его за плечи.
Верман, ошалев от такого обращения, вырвался и с размаху ударил старика по сморщенной желтоватой щеке, прошипев прямо в лицо:
— Не сметь прикасаться к королю!
Развернувшись на каблуках, он порывисто подошёл к трону отца и сел, не дожидаясь коронации, громко произнёс:
— Какова причина смерти Перицима Второго?
Все зашептались, кроме сэра Русса, который лишь промокнул белой перчаткой кровь, выступившую в уголке рта от удара короля.
— Его убили, — произнёс он.
— Что вы сказали, лорд Русс?
— Вашего отца закололи кинжалом, ваше величество.
— Что? Кто мог это сделать? Вы поймали убийцу?
— Нет. Когда я зашёл в покои умершего, там никого не было. Лишь залитая кровью постель, а на ней покоилось тело вашего отца. Рядом на полу окровавленным кинжалом было прибито письмо, адресованное вам, — закончил старый воин.
Он подошёл к трону, положил на пол у ног короля письмо и кинжал и стремительно вышел.
Верман с неприязнью взглянул на запятнанные кровью лист и кинжал.
Вдруг лорд де Лонгер громко хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и произнёс:
— Господа, прошу вас оставить его величество в одиночестве, ему как никак нужно всё обдумать и заняться подготовкой к траурной церемонии!
После чего все начали молча выходить из зала. Изредка лишь мелькал шёпот о том, что же случилось с королём и что их ожидает в дальнейшем.
Дождавшись, когда выйдет последний человек, Влад закрыл двери и подошёл к трону. Наклонился, поднял кинжал и сложенный лист бумаги. Осмотрев и даже обнюхав кинжал, он пришёл к выводу, что тот действительно в крови, чьи бурые пятна уже запеклись на лезвии, украшенном бутоном нераспустившейся розы. Отложив оружие в сторону, он принялся за изучение листа бумаги, посередине которого зияла дыра, пробитая тем же кинжалом, который он держал в руке всего несколько секунд назад.
Глядя на своего короля, лорд изогнув бровь, спросил:
— Прочтёшь?
— Полно, Влад, полно, — махнул рукой Верман, спрыгивая с трона и намереваясь пройтись. — Мы столько лет вместе!
Лорд развернул лист бумаги, запятнанный кровью ещё вчера живого короля, и начал читать вслух, изредка поглядывая на нового правителя Антерии.
Здравствуйте, о великий король Антерии, Верман!
К сожалению, это моё последнее обращение к вам.
В это прекрасное утро я сделал вам подарок — устранил все преграды на вашем пути к власти, которую вы так желали.
Прошу прощения, но я не сообщаю вам своего имени, поскольку мне не нужна ваша благодарность.
Кстати, срок вашей власти ограничен. Вам, безусловно, известно, что не так давно, лет двести назад, в тюрьмах ваших предков заживо сгнила молодая ведьма, которая предрекла вашему роду смерть от магии.
С тех пор ваши предки усердно истребляли всех, кто обладал даже малейшим магическим даром. Даже деревенские знахарки не избежали ваших карающих мечей.
Но кое-кто всё же сбежал от вас. И поверьте, лёгкая смерть вашего отца покажется вам раем.
У вас есть всего десять лет, чтобы попытаться что-то изменить.
Не тратьте время на мои поиски, поскольку меня просто нет.
— Что всё это значит? — воскликнул Верман.
— Тише, ваше величество, у стен тоже есть уши, даже в королевском дворце, особенно во дворце… Давайте подумаем, кому это выгодно?
— Да никому! Смерть моего отца выгодна только мне! Влад, а что там было о какой-то ведьме?
 Сейчас, — и де Лонгер снова взял лист, который успел отложить на сидение трона. Как вдруг бумага загорелась сама по себе, обжигая лорду руки. Отдёрнув ладони, он и его величество король с ужасом смотрели, как плавно парит к полу горящий лист бумаги, опадая пеплом на ковёр.
Из ступора их вывел звук захлопнувшей двери. Вздрогнув, мужчины обернулись и увидели перед собой распорядителя дворцовой казны. Невысокий худой человек с сальными чёрными волосами держал в одной руке белую папку с бумагами. В другой у него было зажато неизменное пенсне, чей окуляр был настолько заляпан и закапан жирными пятнами, что невольно возникал вопрос, как он вообще сквозь него что-то видел. Прочистив горло, казначей спросил:
— Ваше высочество, могу ли я поинтересоваться, каким образом мы похороним вашего отца, нашего благословенного короля? По обычаю захороним в королевском склепе или же ещё как-то?
На что Верман ответил, пожав плечами:
— К чему отходить от традиций? — воскликнул Верман. — Велите подготовить всё необходимое немедленно! Не желаю вызывать недовольство у и так озлобленного своим не беспочвенным страхом народа.
— Нужно обсудить детали, ваше высочество, — заметил казначей.
— Да что тут обсуждать! — вспылил Верман. — Все знают, что сегодня же его перенесут в склеп, замуруют и устроят для народа столицы поминальную трапезу.
Тронув своего вспыльчивого друга за плечо, Влад сказал:
— Простите, что вмешиваюсь, но вам необходимо присутствовать при погребении тела. Я полагаю, что для того чтобы для вас не была слишком уж утомительной эта процедура, отдохните, а я займусь подготовкой. Вам останется лишь прийти в склеп и положить на грудь отца его меч в знак уважения.
И, взяв казначея под руку, начал выходить из зала, оставляя его будущее величество наедине со своими мыслями.
Верман посмотрел на кинжал, и в его голове закрутились мысли. «И так когда-то давно его предки ополчились против магов, — думал он. — Так как народ больше доверял добреньким магам, нежели своему законному королю! Тем самым у магов было больше власти на местах, нежели у наместников короля. И как гласит история, те самые сюзерены короля объединились против всех магов и стали плести интриги, науськивая самого монарха против магии вообще и самых сильных магов в частности. Но как обычно под горячую руку короля попали все, кто мало-мальски отличался любыми магическими способностями». Король уничтожил всю магию мира, как? Да очень просто! На его стороне был могущественный некромант Кребло с неким артефактом, который поглощал вместе с душами умерщвлённых магически одарённых людей и всю их силу. Вот только что это за артефакт, не знал никто… СТОП! Кребло — единственный, кто теперь обладает магией. Но он не может выходить из своей башни, ибо по особому уговору дед Вермана оставил Кребло жизнь, но велел никогда не покидать замка и прилегающей к нему территории. Если он его покинет без дозволения королевской семьи, он умрёт в тот же час. Ибо он сам вынужден был наложить на себя такие чары. И теперь, чтобы выходить на волю, ему нужна кровь живого монарха или его детей. А значит, он не может быть тем магом, но он может помочь найти того, кто написал это письмо. В обмен на свободу. Значит, надо как можно скорее закончить с похоронами отца и послать человека за Кребло. «Поскольку единственный верный человек у меня сейчас лишь лорд де Лонгер, значит, отправится Влад», — такие мысли одолевали некоронованного короля.
Весь день он провёл в тронном зале, а когда Влад зашёл, держа в руке меч покойного короля, и сказал:
— Пора воздать последние почести вашему отцу. — И протянул меч Верману, тот оттолкнул его, сказав:
«Оставь себе, друг», — произнёс Верман, поднимая с пола кинжал, который выпал из рук лорда. Тот самый кинжал, которым был заколот его отец.
«Вот подходящее оружие для погребения и последующего гниения с трупом!» — воскликнул Верман и, развернувшись, зашагал вниз по лестнице, направляясь в подземелье замка. Там, глубоко под замком, скрывался целый город для умерших предков Вермана.
Вход в склеп представлял собой каменную арку, по бокам от входа стояли две статуи — две симметричные девы в длинных туниках до пят, с прикрытой капюшоном головой и сложенными в молитвенном жесте руками. Скульптуры были выполнены из белоснежного, почти прозрачного камня.
Уже войдя в склеп, Верман почувствовал затхлый запах — здесь почти не было воздуха. Зато в изобилии были полки, на которых лежали черепа. Влад, следовавший за своим сюзереном, отшатнулся от такого количества черепов, разложенных на полках, во все четыре стены от пола до потолка. Но, приглядевшись, он понял, что это всего лишь глиняные черепа, сделанные для охраны покоя королевской династии.
Верман был встречен дворецким, который произнёс:
— Следуйте за мной, вас ожидает траурная процессия.
Верман, нахмурившись, кивнул, подумав, что за такое обращение к королю можно и должности лишиться. Но это всё потом, сейчас принцу хотелось лишь одного — поскорее закончить этот день и напиться.
Дойдя до места захоронения Перицима Второго, он увидел, что вокруг гроба стоят несколько десятков человек. Принц начал задыхаться и ему захотелось убежать. Поборов приступ паники, он приказал:
— Разойдитесь!
Все обернулись и стали освобождать проход для нового короля.
Влад, как и все, увидел каменный гроб, в котором покоилось тело. Казалось, что король просто спит. Но крышка гроба была уже приподнята и держалась на толстых цепях, те, в свою очередь, крепились к крюкам с опускающимся механизмом в виде ворота, наподобие тех, что используются крестьянами в колодцах.
Всё, что оставалось сделать Верману, это положить оружие в руки короля и отдать приказ опустить крышку.
Верман не стал медлить и широким размашистым шагом подошёл к гробу и вложил в руки короля кинжал, которым тот был заколот сегодня утром. Едва кинжал коснулся рук покойного, как самого Вермана отбросило к стене. Он пребольно ударился головой о полку с черепами, от чего те посыпались, разбиваясь об пол на простые глиняные черепки.
Едва не теряя сознание от удара, правитель увидел, как вокруг тела его отца сгустился красноватый туман, распространяя вокруг зловонный запах. Люди начали убегать из склепа, кашляя и задыхаясь.
Верман пополз на четвереньках к гробу нелюбимого, но всё-таки отца. Добравшись до места последнего пристанища, принц сквозь туман заглянул внутрь и не поверил глазам! Гроб был пуст.
Верман, не веря своему зрению, опустил руку, но и тогда он не ощутил тела. В этот момент он чувствовал, как его, непрерывно кашляя и что-то крича, оттаскивают от гроба отца верные руки лорда де Лонгера.
Опираясь на руки Влада, Верман встал, и они побрели вверх по лестнице.
Принц будто в бреду повторял:
— Тело исчезло, Влад, тело папы исчезло!
— Я видел, ваше величество, я всё видел, — отвечал лорд тихим шёпотом.
— Не смей называть меня титулом моего отца!
                ***/***/***
Юное деревце склонилось к полноводной, широкой и судоходной реке, чьи воды были едва тронуты тонким ледком у берегов. Ветки, некогда зеленевшие шумной листвой, теперь были нагими, лишь слегка припорошенные свежевыпавшим снегом.
К реке, скрипя на снегу сапогами из серой выделанной волчьей шкуры, спускалась девушка, одетая в шубу из лисьего меха и шапку, скрывавшую её чёрную тугую косу. То была Ленеда, дочь главы деревеньки Рувендин. Она шла по просьбе матери набрать воды для домашних нужд.
Но, не успев подойти даже на несколько метров к склонившемуся у воды деревцу, она увидела, что три лодки причалили к берегу. Из любопытства она присела на корточки у куста и стала наблюдать за мужчинами, которые высаживались на берег. Двое отделились от общей массы людей и пошли в сторону затаившейся в кустах девушки, начав разговор.
Ленеде показалось, что это были опытные воины. В их движениях угадывалась немалая наглость. «Вот это мужи не то, что наши деревенские парни. Быть может, один из них попросит меня у батюшки», — успела подумать девушка, глядя на крепких и при оружии мужчин. Один был чуть выше второго, оба плотные и коренастые. Одеты по погоде, но одежда явно не сковывала движений. У пояса висели мечи, а у того, что был повыше, к спине крепился крепкий тугой лук и колчан с множеством стрел. Ленеда прямо залюбовалась этими двумя.
Но вдруг до неё донёсся разговор, который не предназначался для её нежных ушей.
— Слышишь, Гром, как же мы отыщем эту девицу? Здесь, должно быть, полно детишек, лет по десять от роду, — спросил тот, что пониже.
— Да что ты так беспокоишься! Кеург,  деревенька маленькая, а людей при нас много! Сначала перережем всех взрослых, а потом примемся за детей. Я не думаю, что их тут так уж много. И уж подходящего возраста девчонок и того меньше. А доставим девицу хозяину, он нам заплатит, — с мерзкой улыбкой потирая руки, ответил тот, что так понравился Ленеде.
Внезапно до девушки начал доходить смысл слов, произнесённых двумя мужчинами. В ужасе она вспомнила о своих братьях и сёстрах! Вскинувшись, она побежала, словно трепетная лань, спасать детей. Но вот глупая, забыла, что бежать надо молча. И с криком:
— Батюшка, спаси детей! Люди добрые, бегите! — она побежала в сторону деревни, разбросав в стороны вёдра и забыв о том, что её отлично не только слышно, но и видно на равнине у реки среди редких кустов и чахлых обнажённых деревьев.
Кеург, заметив девицу, стремительно покидавшую заросли кустарника и испускавшую вопли во всю мощь своих лёгких, неспешно вскинул лук, вложил стрелу в жёлоб, натянул тетиву, прицелился и метким выстрелом отправил стрелу, оперённую чёрным вороньим пером, в погоню. Стрела, рассекая морозный воздух, со свистом устремилась прямо в затылок убегавшей в ужасе девицы.
Пронзив шею у самого основания головы, остриё стрелы погрузилось в мягкую плоть, сокрушая и дробя позвонки. Девушка испустила последний вопль и медленно, словно подрубленное деревце, рухнула лицом в снег.
Кеург, двигаясь непринуждённо и вразвалочку, приблизился к девушке, убитой им. Носком сапога он перевернул её тело на спину, стараясь не обращать внимания на остриё стрелы, пронзившее горло и выглядывавшее из него, словно смертоносный свадебный дар от возлюбленного.
На севере было принято дарить своим любимым женщинам ожерелья и кулоны, сделанные своими руками, в преддверии венчания. И вот оказалось, что Ленеда вышла замуж за смерть, пронзённая стрелой, которая теперь торчала у её горла, словно дар от любимого.
— Эй, Гром, а девки тут ничего, симпатичные. Может, поразвлечёмся? — предложил Кеург.
Вождь лишь улыбнулся и, свистнув своим людям, что означало «поторапливаться», ответил другу:
— Кеург, вот получим деньги, у тебя будет столько баб, что хоть помирай, лёжа на бабе. Ха-ха-ха! А теперь за дело — найдём девчонку!
И, свистнув ещё раз своим людям, повернулся в сторону деревни, ожидая, когда его подчинённые подойдут ближе.
На стылой земле так и осталась лежать первая, но не единственная на сегодня жертва жестокого ремесла работорговца Грома.
Три десятка сильных, хорошо вооружённых мужчин выскочили из лодок, подошли к Грому и ждали его команды.
— Ну и чего встали? Отплывите куда-нибудь подальше, спрячьте лодки, а десять человек пойдут со мной и Кеургом. Нечего сновать тут толпой! Эй, Кеург, притопи-ка бабу в речке, негоже ей лежать посреди берега. Ребята, скоро ночь, рассредоточиваемся по берегу, там вон и лесок виднеется, нападаем, как взойдёт луна.
И, хлопнув в ладоши, добавил:
— Что встали, олухи? Вперёд!
И сам побежал вперёд. Те, кому выпало прятать лодки, ворчливо стали спускаться, направляясь обратно в реку. Усталые и злые от долгой гребли. Те же, кому повезло больше, бежали вслед за Громом, рассредоточиваясь вдоль берега по двое, трое, человек. Лишь Кеург чуть отстал. Поднял в раз отяжелевшее тело и опустил в реку. Молча наблюдал, как недавно красивую девушку волокло течением туда, где глубокое дно навсегда примет её в свои объятия.
Проводив взглядом отплывающее тело, Кеург отправился догонять Грома. На развилке неподалёку от деревни он нагнал своих товарищей. И некогда ему было смотреть по сторонам, лишь когда догнал, оглянулся вокруг. Развилка ветвилась на две противоположные дороги. Одна вела в небольшую лесную чащу, чьи обитатели давно попрятались по норкам, страшась предстоящих морозов. Деревья стояли голыми, даже только что выпавший снег не скрывал их наготы. Другая дорога вела прямиком в деревню, мирный дымок растопленных очагов клубился на горизонте. Домов было немного, где-то десяток дворов, да кузня, что располагалась чуть дальше от жмущихся друг к другу домов, как и принято во избежание пожаров. Впрочем, не каждая деревня численностью десять дворов могла похвастать наличием кузни. А вот Рувендин могла, чем немало удивила разбойников.
«Непростая это деревня», — подумал Гром. И, разгибая спину, окликнул:
— Эй, Кеург, иди сюда, — окликнул Гром.
Подождав, пока тот подойдёт, он продолжил:
— Друг, а давно ли ты был простым бродягой?
Кеург усмехнулся и ответил:
— Да уж и не помню, вождь.
— А хочешь вспомнить молодость?
— Ой, не хотелось бы, уж больно мамка сурова была, била нещадно!
— Да, видно, что зря она истерла об твой зад не одну хворостину! — заржали парни, окружившие их с Громом.
— Цыц, идиоты! Ваше ржание в округе каждая собака слышала, — прошипел Гром. — Ты, Кеург, слушай сюда, нападем ночью, а ты дверцы пооткрываешь! — Сели они на той самой развилке, и Гром начал пояснять свой план другу.
                ***/***/***/***

Девочка лет десяти, одетая в мальчишеском стиле, с волосами, чёрными как беззвёздная ночь, сидела у добротного крыльца дома, к которому сбоку прилегала пышущая жаром кузница. Она водила точильным камнем по маленькому, но вполне пригодному для битв мечу, который подарил ей старый кузнец Дрейк, отец её лучшей подруги.
Звали девочку Селвин, и она часто приходила к кузнецу, помогая ему разводить огонь, приносить воду и просто убирать ещё тёплые инструменты. Она всё время просила дядю Дрейка научить её ковать мечи, инструменты и разную хозяйственную утварь. Однако тот лишь улыбался в свои лохматые усы, говоря: «Дело ли тебе, девке, держать кузнечный молот?»
Однако забавы ради он выковал ей тот меч, который Селвин теперь начищала до блеска точильным камнем. Ей, сироте, сидящей на шее у какой-то дальней родственницы, которую она по привычке называла тётя Ногрит, совсем не хотелось идти домой, где ей не рады. Именно поэтому девочка почти всегда проводила время у кузнеца и его семьи, а иногда даже оставалась там ночевать.
Подняв голову от меча, Селвин увидела, что к дому кузнеца идёт мужчина. Он был невысокого роста, но крепкого телосложения. Мужчина шёл медленно, будто был измождён долгой дорогой. Девочка поднялась с крыльца и побежала в кузницу, чтобы предупредить. Войдя за порог огненного царства, Селвин крикнула, пытаясь перекричать шум маленьких и больших молотов, которыми трудились кузнец и его помощник.
— Дядюшка Дрейк, дядюшка Дрейк!
— А? — отозвался большой, похожий на медведя Дрейк. Дав знак ученику продолжать без него, он подошёл к девочке.
— Ну что случилось, неужто подарок мой сломался? — глянув вниз, увидел клинок в руке Селвин. — Хотя нет, вижу, что цел, уже и наточить успела, проныра!
— Дядя Дрейк, чужак у ворот, — прошептала вмиг оробевшая девочка.
— Хм, — хмыкнул кузнец, закусив кончик густых лохматых усов. — Дочка, ты иди в дом, предупреди Рабиф, чтобы и на стол собирала, и в случае чего готовилась бежать. Если вдруг скажу, идите, девочки, в гости к тётушке твоей доброй. Бегите со всех ног в чащу лесную. И чтобы ни одна из вас не смела мне перечить! А то знаю я вас, девок... А теперь брысь в дом! Сам разберусь.
Вытерев руки о передник, пошёл встречать гостя, проследив при этом, чтобы Селвин скрылась в доме. Там, где сейчас хозяйничала его любимая дочка, такая же десятилетняя Рабиф, не в пору повзрослевшая.
Селвин вбежала в дом, её волосы растрепались. Убрав рукой непослушные пряди, она увидела Рабиф. Та сидела на покрытой ковриками скамейке у стены, низко наклонив голову, так что её рыжие волосы опадали на лицо, полностью скрывая его. Опустив руки на колени, девочка тихо сидела. Селвин с порога бросилась к Рабиф, упала перед ней на колени, взяв руки подруги в свои, она тихо спросила:
— Рабиф, что произошло? — воскликнула Селвин.
Маленькая худенькая фигурка встрепенулась, отбросив волосы с лица, и прошептала:
— Селвин, Ленеда мертва!
— Что ты такое говоришь, Рабиф? — ужаснулась Селвин. Она слегка отвела взгляд от подруги, ибо даже она не могла привыкнуть к внешности девочки. Левая сторона её лица была обезображена, в то время как правая половина светилась лучистой божественной красотой. Трупно-серая кожа обтягивала половину лица, сквозь которую просвечивал череп. Мышц с той стороны фактически не было. Рабиф прятала изуродованную часть лица в длинных огненно-рыжих волосах.
— Я видела, как её убили стрелой! — сорвалась внезапно на крик девочка, пытаясь вырваться и убежать. Но Селвин не дала ей этого сделать. С удивительной для ребёнка силой она стиснула руки подруги, заставляя её сесть.
— Рабиф, как ты могла что-либо видеть, если ты весь день была на кухне, готовила ужин для дядюшки Дрейка? Да и что могло случиться с дочкой старейшины? Она наверняка дома сидит, женихов поджидает, — успокоительным тоном сказала Селвин. Взгляд её подруги сразу как-то потух, голова поникла. И Рабиф, спрятав лицо волной волос, тихо произнесла:
— Да, Селвин, скорее всего, ты права, и меня сморил сон, увиденный кошмар я приняла за явь.
— Вот и славненько, а теперь поднимайся, нам велено привечать гостя!
— Какого гостя? — спросила, поднимаясь, Рабиф.
— Да я тут, когда чистила свой меч, увидела у ворот путника. Побежала в кузницу предупредить, так твой отец послал меня к тебе. Велел готовить угощение на стол, а сам пошёл встречать человека за воротами.
— Интересно, откуда он? — спросила Рабиф.
— Ой, Рабиф, ну что ты такая кислая, прямо как простокваша какая-то. Вот придёт гость в дом, у него и спросим! Хоть какой-то новый человек в нашей глуши, а то кроме нашего правителя, который у твоего отца оружие куёт для своих войн, и нет никого... — весело болтала Селвин, уже порхая по кухне, собирая на стол всякую снедь.
— Где-то я подобное уже слышала. Только стоит ли ждать добра от этого человека? — тихо пробормотала Рабиф.
— Что, что? Я не расслышала?
— Да так, ничего. Давай готовить, а то батюшка осерчает.
Селвин сняла с себя верхнюю одежду, и они с Рабиф начали накрывать на стол, ставя нехитрое угощение: хлеб, горячее, только что приготовленное мясо и молоко. Ожидая прихода Дрейка с неведомым гостем.
Дрейк в это время встретил гостя у ворот.
— Добрый день, путник, с добром ли к нам идёшь? — Кеург улыбнулся в ответ.
— С добром, пустишь заночевать или оставишь помирать на холоде? — И протянул кузнецу руку для приветствия.
Дрейк с неудовольствием приметил, что рука-то привыкла держать меч, а не лопату или какой-нибудь другой мирный инструмент. Но делать нечего, пожал руку, пригласил зайти в дом.
Кеург попытался было незаметно оглядеться и понять, какие есть пути к отступлению, на случай неудачного стечения обстоятельств. Не заметил ничего особенного, простой жилой домик, как и у многих в этих краях. Чуть дальше кузница, в которой явно и отчётливо слышался лязг металла о металл. Обращаясь к Дрейку, спросил:
— Добрый хозяин, а как к тебе обращаться и не нужен ли тебе работник в кузне?
— Меня зовут Дрейк, и нам не нужен работник, мы с моим учеником справляемся. В нашей небольшой деревеньке работы немного, разве что лопату подправить. А чем ты занимаешься? Ты же, должно быть, не лопатой да киркой хлеб добываешь? Сразу видно, что ты знатный воин. Кстати, как мне тебя величать?
— Меня зовут Берн, и ты прав, я воин. Но, увы, разбойники перебили весь наш отряд. Теперь я брожу по свету, направляясь в страну, что лежит много южнее этих мест.
— В Антерию, что ли?
— Да, друг, именно туда. Надоели, знаешь ли, эти снега, холода и солнце, которое прогревает землю всего лишь на пару месяцев в году. Хочу туда, где солнце ласкает мир своим теплом.
— Так ведь далеко шагать, говорят, ещё на границе наших земель есть великая пустыня со страшным замком, в котором скрывается великий и единственный теперь уже маг, некромант.
— Знаешь, Дрейк, по мне так лучше сгореть в пустыне, чем мёрзнуть в этой глуши, где нет закона иного, кроме закона сильного.
Так беседуя, они вошли в дом к Дрейку. Кеург сразу заприметил двух девочек, подходящих им по возрасту. Девочки накрывали на стол. Дрейк сел на лавку и указал на место напротив себя.
— Садись, Берн, откушай с нами, чем уж богаты.
Кеург сел напротив хозяина, но лицом к двери, чтобы в случае чего бежать. И спросил хозяина:
— Что за добрые хозяюшки в доме твоём наводят уют?
Кузнец хмыкнул в усы и ответил:
— Это дочь моя с сестрой своей названной. Рабиф, девочка моя, подойди, помоги старому батюшке попотчевать гостя.
Рабиф, стоявшая до этого спиной к пришедшим в дом и вытаскивавшая из печи ароматно пахнущую рыбой кашу в необъятном чугунке, обернулась на зов отца. Увидев Кеурга, девочка побледнела, но тут же взяла себя в руки и сказала:
— Конечно, папа, я помогу.
Стала накладывать еду на тарелки. Кеург, увидев эту девочку, аж пошатнулся, сидя на лавке. Подумав при этом: «За что дьявол так пошутил над ребёнком?»
Увидев реакцию гостя, Селвин сорвалась с места, где она только что стояла, нарезая мясо ломтями, и сказала:
— Дядя Дрейк, могу ли я быть вам полезна?
— Отчего же нет, Селвин, помоги мне, и мы вместе
справимся быстрее, а после отправимся в гости к твоей тётушке.
— Обращаясь к гостю, произнёс Дрейк.
— Не смотри так на мою девочку, она не виновата, что в младенчестве упала в чан с кипятком. Мать её, нерадивая, через год померла с горя.
Дрейк взял хлеб, разломил его на две части и, подав одну из них гостю, продолжил:
— Все люди её чураются, кто-то тихо жалеет, кто-то ненавидит. Ибо любое несовершенство в больном человеке напоминает людям о том, что они сами не без изъяна, а кому охота каждый день видеть живое напоминание о том, что ты не совершенен? Вот и живём мы с дочкой обособленно. Разве что сиротка Селвин вот подружилась с моей девочкой.
— Селвин? — удивился гость. — Какое странное имя.
— Эльфийское! — с гордостью сказала Селвин.
— Цыц, дурёха! — прикрикнул Дрейк.
Вдруг открылась дверь, и в дом ввалился ученик Дрейка, молодой парень с огромными руками в мозолях и ожогах, по пояс голый, тело блестит от пота. Кеургу мигом стало холодно, глядя на то, как этот дурень ходит в мороз голым!
Парень молча поклонился накрытому столу и людям, сидящим за ним, затем обратился к кузнецу:
— Мастер, прибыл Флай, он хотел бы посмотреть на ту работу, что он нам поручал месяц назад.
Кеург, услышав это имя, чуть не поперхнулся, но, взяв себя в руки, взял со стола нож и стал резать мясо, подкладывая его себе и хозяину.
Дрейк, не заметив перемены в госте, лишь подосадовал, что открылась его ложь на счёт работы. Но делать нечего, он огладил рукой свои кустистые усы и сказал, обращаясь к помощнику:
— Ну что встал как столб? Зови гостей в дом, да и сам садись ужинать, олух.
И Асторн, а именно так звали паренька, убежал звать гостя в дом к учителю.
Как только дверь закрылась, Дрейк подозвал к себе Селвин и сказал:
— Собирайтесь, вы сегодня заночуете у твоей тётушки Ногрит.
— Но, дядя Дрейк! — возмущённо воскликнула Селвин. Однако взгляд Дрейка был столь выразителен, что у неё пропало всякое желание возражать.
Схватив с лавки у стены свою меховую куртку и взяв за руку Рабиф, она было бросилась к выходу, но не успела. В дверях уже стоял Флай.
Это был молодой человек, несколько худощав, с волосами ниже плеч серебристыми, как звёздный свет. На самом же деле его волосы были полностью седыми. Лицо с ярко выраженными скулами и большими выразительными зелёными глазами и лёгкой тёмной щетиной на подбородке. Одет он был в чёрный плащ с серебристыми пуговицами по обеим сторонам груди. Кожаную лёгкую броню. Чёрные брюки, на поясе которых висело пять метательных ножей, а за спиной виднелась ярко-алая рукоять большого боевого меча.
Повернувшись к стоявшим около него девочкам, Флай улыбнулся, намереваясь их пропустить. Как вдруг краем глаза он увидел Кеурга. Во взгляде мелькнуло узнавание, что не укрылось от Кеурга, и тот, поудобнее перехватив нож, метнул его в хозяина дома.
Девочки не успели даже вскрикнуть, видя, как нож вспарывает горло доброму дядюшке Дрейку, а по груди начинает стекать струйка горячей остро пахнущей металлом крови.
Флай в один миг крутанулся на пороге, единовременно вынимая меч из заплечных ножен и уводя за спину девочек, подталкивая их к двери. Первой очнулась Рабиф и потянула Селвин в сторону её тётки. Но Селвин крикнула:
— Стой, не туда!
И круто развернувшись, крепко держа подругу за руку, потянула её в сторону леса.
Кеург, не теряя времени, схватил лежащий подле уже мёртвого Дрейка нож — не ахти какая защита против опытного бойца, но выбора не было. Взгляд Кеурга, казалось, сейчас воспламенится от злости на противника, скольких лихих и удалых людей уже убил этот седой сосунок.
Если бы не он и его люди! Какое раздолье было бы для Грома и его банды!
Флай сделал выпад, но Кеург с лёгкостью парировал его и даже сумел выбить меч из рук. Но это не смутило седовласого мужчину, скорее раззадорило.
Уже разворачиваясь, Флай заметил летящий в его сторону нож, ему пришлось опрокинуться, уходя от летящего лезвия, одновременно производя удар ногой по летящему ножу, отводя его в сторону. И лезвие с глухим звуком вонзилось в стену.
Кеург моргнул, всего на мгновение прикрыв веки, открыв глаза, он отшатнулся, ибо противника попросту не было там, где ему надлежало быть!
Работорговец начал оборачиваться назад, однако не успел. На половине оборота выпрыгнул седовласый юноша и мгновенно провёл мечом снизу вверх, разрубая Кеурга от паха до головы. Тот ничего не успел понять, как развалился на две равные части, заливая пол кровью.
Флай, выдернув меч из черепа поверженного врага, резко взмахнул им, сбрасывая капли крови и ошмётки плоти с меча.
Вдруг у окна послышалась какая-то возня. Флай совсем позабыл про ученика мастера Дрейка, что пригласил его в дом, — Асторна, кажется.
«Вот дьявол! Что-либо объяснять мальчишке нет времени. Если здесь был Кеург, то и Гром где-то рядом, один я ничего не смогу сделать, только погибнуть», — подумал Флай и, резко вгоняя меч в ножны, вышел за дверь и побежал в противоположную сторону от той, куда чуть ранее ринулись девочки.