Le Baiser Du Dragon и ankh976 Изнанка

Глава 1.
***
Эрчер Веллинг
— Капитан Эрчер, вас зовут в правление, — веснушчатый соседский пацан остановился на пороге сарая и с любопытством уставился на разделочный стол.
— Что там? — отозвался Эрчер, отсоединяя шкуру мухолося от мускулов. Широкое лезвие ножа хищно ныряло в кровавые глубины.

— Там страшная тайна, мне не сказали, — мальчишка подошел поближе. — А где вы его завалили, у Синеречки?
— Нет, за Лысой горой.
— Во как, — с уважением протянул мальчик, а потом поймал быстрый взгляд Эрчера и сбежал.
Эрчер закончил свежевание, засунул тушу в морозилку и стянул кожаный передник. Тот был в брызгах и красных мазках, и Эрчер повесил его в чистилку, а потом долго мыл руки, наблюдая, как розовая вода стекает в раковину. Вообще-то он был в отпуске, но, пожалуй, стоит включить коммуникатор и посмотреть, что еще придумали в правлении.
Везде достанут, нужно было сразу уйти в дальний поход.
…На Хасефею, ближайшую колонию, имеющую статус звездной метрополии, напали альвинги. И поработили. Эрчер несколько раз перечитал. “Поработили”. Что это значит, и как именно “поработили”?
Два года назад они отправили в Хасефейские университеты свое первое поколение, две сотни юношей и девушек, рожденных на этой планете. И вот теперь… Их тоже “поработили”?
Он почувствовал, как в висок вонзилась игла боли.
Рихард Терге
— Твое задание, — полковник Штирхер нехорошо ухмыльнулся и протянул сиреневый пластиковый конверт.
Рихард тут же его вскрыл, как и полагалось поступить по инструкции с сиреневым конвертом.
В ближайшем секторе галактики находилась еще одна планета условно-терранского типа, номер СЦ-526, степень развития низкая, тип аграрный. И ему надлежало отправиться туда под видом хасефейского беженца, далее процедура стандартна: установить маяки наведения, чтобы освободительный флот вышел к планете по прямому лучу, минуя ловушки подпространства.
— Я не очень-то похож на хасефейца, — Рихард посмотрел на полковника и поморщился. На хасефейца он как раз-таки был похож, такой же белобрысый и загорелый, и язык в совершенстве знал. Еще бы, провел здесь последние два года перед вторжением. То есть перед освобождением.
— Постановления Комитета не обсуждаются, — полковник Штирхер сделал суровое лицо и изрек уже известное: — Через двадцать стандартных часов с гражданского космодрома стартует “Циклоп”, шестьсот беженцев на борту. “Циклоп” терпит бедствие и запрашивает аварийную посадку на СЦ-526, а взлететь уже не может. Мы будем там через два месяца после запуска маяков.

— Что я буду делать там целых два месяца? — тонкий пластик с описанием задания светлел и истончался, и Рихард брезгливо бросил его на стол.

— Перепортишь им коз, — заржал в ответ Штирхер и погрозил ему пальцем. — Найдешь, чем заняться. Считай, что тебе повезло и это твой отпуск.

— А беженцы? — вспомнил об упущении Рихард.

— Все из походного цирка, безобидные, некоторые не совсем нормальные. Перестарались слегка штурмовики. Ну ничего, сейчас набрали из лагеря добровольцев, — Штрихер мечтательно уставился на нежно-розовые облака, прилипшие снаружи к стеклу. — А этих все равно оставлять нельзя, товарищи с Родины не поймут.

На Родине цирковых Рихард вблизи только один раз видел, в жопу пьяный папаша с работы как-то притащил парочку девиц. И были они красивые и веселые, коренные альвинки, а потом в холл спустилась мама и прострелила им ноги из табельного оружия. Папаша весь следующий день на коленях за ней ползал и умолял простить, и мама простила, конечно же, она ведь так любила отца. Рихард много раз вспоминал эту безобразную сцену и всегда представлял себя на месте мамы. Он бы не простил так быстро, а заставил бы… заставил… на этом месте Рихарда накрывало обычно, и дальше продолжать эти мысли становилось постыдно и гадко.

Эрчер Веллинг

— Я знаю подступы к Хасефее, дайте мне корабль и я найду их… кого еще можно найти, — Эрчер сжал под столом кулаки.

Он смотрел поверх голов членов правления и старался не думать о Камилле. Единственная дочь в лапах альвеймских выродков, а он ничем не может ей помочь. Ни ей, ни еще двумстам колонистам, каждый из которых вырос на его глазах. А ведь если взять хоть один из трех их исследовательских ботов и отправиться туда, то есть еще надежда найти, спасти…

— А альвингов вы знаете, капитан? — нарушил тяжелое молчание комендант.

— Знаю, — процедил Эрчер. Альвинги славились своим основательным подходом и вряд ли оставили хоть малейшую возможность у себя партизанить.

Двадцать лет назад он был совсем юным капитаном маленького колонизаторского корабля. И благодаря своей полувоенной должности помнил об империи Альвейм и ее психованных подданных, помешанных некогда на захвате Вселенной. Альвейм тогда пребывал в жалком состоянии — разбит в последней войне и лишен более половины своих колоний. Само имя бывшей империи зла практически исчезло из информационных сводок. Граждане Вольной Конфедерации давно привыкли к миру и невозбранно плодили и размножали свои колонии, как раз была обнаружена новая плеяда терранских планет. И все казалось таким незыблемым и безопасным, ведь за гранью познанных земель царили непроходимые звездные пустоши, а от агрессивных Старых колоний (в том числе и Альвейма) их защищала нерушимая Линия Бозон-Хиггса. Как же проклятые альвинги смогли восстать из пепла и прорваться?! Да еще и прямо в их захолустье. Неужели уже успели …поработить сердце Конфедерации, все тысячи звезд Геркулесова Скопления?

— Мы не можем привлекать их внимания, — сказал комендант очевидное. У колонии не было никакой защиты, кроме затерянности и призрачной надежды, что хасефейцы уничтожат важные данные, а альвинги не покусятся на такую мелочь.

— Нам остается только надеяться, что дети смогут выжить на Хасефее, — хрипло заметила сидящая рядом Тринкс, начальник канализационных систем. — И мы не можем рисковать другими своими детьми.

— Последнее твое замечание излишне, Тринкс, — сказал Эрчер, и все неловко от него отвернулись.
“Ты сам виноват, что ограничился одним ребенком, вложил все в единственную дочь, заведи новых”, вот что наверняка думал каждый из них, и у Эрчера снова заболела голова, их осуждение и сочувствие стучало по черепу.
А через восемь дней, в горах, его застала новая весть: в их системе вынырнул корабль хасефейских беженцев. Эрчер прислонился к сочащейся влагой скале, по пятому разу перечитывая сообщение. Но там ничего не было сказано о том, кто на борту, и Эрчер поспешил в Город.
— Их четыреста восемьдесят шесть. И ни одного нашего, — сказал комендант.
— Пять сотен! Где нам их разместить? А есть ли среди них нужные специалисты? Может, поживут пока в своем корабле? — заволновались члены правления.
— Людей надо оттуда снять, а корабль уничтожить, — сказал Эрчер, — мало ли чем нашпиговали его альвинги.
— Например, своими штурмовиками! — воскликнул кто-то.
— Может, уничтожить корабль на подлете?
— Если это военный корабль, они смогут защититься от нас, — заметил Эрчер. — Да и не похоже это на замаскированный крейсер. Обычный лайнер, набитый подростками.
— Подростками? — изумился кто-то, не удосужившийся ознакомиться с данными.
— Да, — заметила их главный генетик, — хасефейцам наверно повезло эвакуировать закрытые школы и колледжи для мальчиков, в списке пассажиров только детишки старшего школьного возраста и студенты.
— Девушки тоже есть…
— Что же мы будем с ними делать? Распределим по бездетным семьям? — предложил ответственный за народонаселение. — Тогда не понадобится никаких жилищных ресурсов, а еды и одежды нам хватит.
И все обрадовались этому предложению, заговорили о моральных устоях колонии, которыми должны будут обязательно проникнуться подростки, чтобы стать достойными гражданами.
И в ту минуту они искренне верили, что все будет по-прежнему, война не коснется их мира, они так и будут растить свою цивилизацию, обучать все новые поколения, а самых талантливых отправлять в университеты метрополии. А Хасефею обязательно освободит отважный флот Конфедерации, и все будет хорошо.
Эрчер сжал зубы и отвернулся, случайно поймав свое отражение на зеркальной стене. Собственные глаза глядели на него зло и тревожно.
— Хотите взять себе девушку, Эрчер? — добродушно предложил ему комендант после собрания.
И хлопнул по плечу.
— Нет, я предпочту парня постарше, — Эрчер коротко кивнул и поспешил к себе, ощущая, что держит спину слишком прямо.
Рихард Терге
“Циклоп” оказался приличным вполне корабликом, современным, с полностью автоматическим управлением. Рихарда загнали вместе со всеми в багажный отсек, он едва успел рассмотреть будущих попутчиков. Все они тут же смирно расселись ровными рядами, не осмеливаясь даже жаться друг к другу. Рихард вспомнил инструкцию: до старта перейти на верхнюю палубу и занять одну из пустующих кают. Это было несложно, он отлично помнил план корабля. Выбрался из отсека под нарастающий гул двигателей и бросился по коридору, было так странно бежать сломя голову по вражескому кораблю, в хасефейских фильмах в такие моменты из закрытого шлюза всегда выпрыгивали огромные насекомые или мертвецы, а в отечественных — враги свободы. К сожалению, оружия Рихарду не дали, не положено было.

На “Циклопе” нашлось несколько люкс-кают, Рихард радостно забрался в одну из них и сразу же полез в бар. Эту поганую привычку он подцепил от хасефейцев, те не ведали никакой дисциплины и хватались за бутылку по любому поводу. В баре оказалось пусто, и он вспомнил о людях в трюме. Многие из них были очень молоды, не старше шестнадцати, на изнеженной Хасефее такие еще в школу ходили.

И еще многие наверное ранены, про походный цирк в кадетском корпусе такие гадости рассказывали. Рихард устыдился вдруг собственных прошлых мыслей, он мечтал когда-то, что заберет к себе двух… нет, трех несчастных, непременно юношей, и не будет их никогда обижать, а они будут любить его крепко-крепко.

Как только корабль покинул орбиту Хасефеи, Рихард нашел в медблоке аптечку и отправился в багажный отсек. Близкие контакты с врагом запрещены, он просто перевяжет тех, кто в этом нуждается, и вколет регенераторы и стимуляторы.

Бывшие альвинские пленники так и продолжали сидеть рядами на полу, почти все со следами побоев, а о серьезных повреждениях и думать не хотелось. Вряд ли на корабле достаточно медикаментов, эти люди просто не переживут перелет. В подпространстве можно ведь несколько лет блуждать, если идти без направляющего луча маяков.
Рихард медленно шел между пленниками, одни мальчишки, девок еще ни одной не увидел. “Пидорасня в полку процветает, и надо с этим что-то делать”, ржал Штирхер, и Рихард тогда не понял этой его шутки, принял ее на свой счет. Но оказалось, что в походном цирке, этом ****ском борделе, было много юношей, и всех их согнали на “Циклоп”. Рихард облизнулся невольно и встретился взглядом с одним из пленников. “С беженцем”, поправил он себя.
***
Поспать удалось аж через двое суток, Рихард просто вырубился на диванчике в кают-компании. Пятьдесят шесть человек были в тяжелом состоянии, их перенесли в лазарет, и четверо уже умерли.
— Рик, они все умрут, — бубнил себе под нос Стивен, студент-медик, считающий Рихарда своим новым другом. А может, он был еще одним агентом особого отдела. — Автоматики нужной тут нет, пришлось вручную же…
— Заткнись уже, дай поспать.
Он и так сделал для этих людей все что мог, разместил в каютах (пятая часть не влезла, правда), организовал выдачу продовольствия из запасников корабля. Паек скудноват получился, зато должно было года на два хватить.
Заснуть никак не получалось, Рихард без конца прокручивал в голове одно и то же, как он заговаривает со Стивеном, к ним присоединяются еще люди, робкие и запуганные, кто-то кричит в другом конце багажного отсека… А потом все эти операции, кроме Стивена на борту нет медиков, и Рихард помогает ему, он-то окончил курсы первой помощи, как и все альвинги. Кое-как они зашивают шесть изодранных задниц, ужасное зрелище, что, интересно, туда пихали.

Двое из тех, кому они заштопали жопы, поразительно быстро пришли в себя, и Рихард назначил их ответственными за раздачу пайков с продовольственного склада. Даже выдал им найденный шокер для устрашения подлецов, осмелившихся покушаться на ограниченный ресурс.

Уже был прецедент: мелкий пацан и худющая избитая девка пытались украсть консервы. Зачинщицей оказалась девчонка, сама призналась и еще просила отпустить мелкого. Рихард побил ее гибким шлангом от душа, а мальчишка вдруг грохнулся на колени и запричитал:

— Умоляю, господин, не бейте сестричку.

— Прекрати, Кай, — скривилась девчонка, потирая задницу, а потом извернулась и укусила Рихарда за ногу, вот же тварь.

— Ах ты… — ругательства застряли у него во рту, все же неприлично при женщине. — Ах ты… крыса!

Он запер ее вместе с братом в отдельной каюте, и она несколько раз еще кидалась на него, когда он приносил паек. А он все вспоминал, как ее маленький братик стоял тогда на коленях, неужели это штурмовики его научили таким гадостям. Рихард даже хотел забрать его к себе в каюту, но потом передумал, не стал разлучать с сестрой.

“Куда мы летим?” — спрашивали Рихарда. “Вникуда, — смеялся он в ответ, шел девятый день путешествия, и из кают редко кто выходил. — Какая разница, главное, нам удалось спастись, наверное, нас обменяли на других пленников или ресурсы”.

Замысел товарищей из Комитета теперь ему самому казался странным. Рихард гнал прочь сомнения, ведь именно с них начинается душевная слабость и презрение дисциплины, а там и до предательства недалеко. Но очевидно же, что скоро все эти бывшие походно-цирковые элементы придут в себя, и на “Циклопе” вспыхнет всеобщая драка за лучшие каюты и жратву. Тех, кто был не в себе, Рихард предусмотрительно запер в багажном отсеке, это в точности совпадало с полученными инструкциями.

Но его опасениям не суждено было сбыться, еще через восемьдесят часов “Циклоп” вышел из подпространства вблизи СЦ-526. Это могло значить только одно: корабль случайно попал в зону повышенной плотности изнанки, поэтому им удалось преодолеть почти двухгодичный путь за двенадцать дней. И еще одно, понял вдруг Рихард, все люди в трюме мертвы. От смертельных аномалий изнанки на “Циклопе” были экранированы только пассажирские каюты, а Рихард сам, своими руками запер в багажном отсеке больше ста человек. И теперь на его руках кровь не только врагов свободы, но еще и ни в чем неповинных людей, ведь будь они врагами, разве позволил бы им Комитет покинуть Хасефею.
Тогда, в трюме, он впервые увидел столько раздавленных и покореженных тел сразу, и это зрелище вызывало неприятное, тяжелое чувство. Рихард надеялся, что оно пройдет со временем, в конце концов, если бы он не вывел остальных, все бы погибли.

Глава 2.
***
Эрчер Веллинг
Эрчер прошелся перед пятью своими полицейскими, держащими подобие строя. Остановился перед неровно толпящимися добровольцами:
— Держите оружие наготове, мало ли кто прилетит от альвингов. Без команды не стрелять.
— Есть, сэр, — вразнобой откликнулось несколько добровольцев, а один, самый молоденький, залихватски вскинул охотничье ружье на плечо.
Эрчер перехватил взгляд своего лейтенанта и страдальчески дернул уголком рта. Когда-то давно лейтенант был его вторым пилотом. А потом они переквалифицировались в полицейский отдел, в полном соответствии со стратегией колониального развития. И основным их занятием на протяжении двадцати лет был поиск заблудившихся детишек. Теперь же им предстояло встретить пять сотен загадочных беженцев. И допросить их.
На посадочную площадку опустился небольшой лайнер и раскрыл шлюзы. Ребята рядом с Эрчером нервно вздыхали и переминались, из шлюзов никто не появлялся.
— Что там, они живы? — спросил Эрчер в коммуникатор.
— Да, сказали, что выходят.
На трапе показался первый человек, осторожно высунулся, огляделся, а потом нерешительно помахал рукой. Он выглядел как обычный хасефеец, молоденький, смуглый и светловолосый, только наряжен был в какую-то серую робу.
— Привет, не бойся, — сказал ему Эрчер по-хасефейски.
И парень обернулся, подал какой-то знак внутрь корабля, а потом принялся спускаться. За ним начали выходить остальные — одетые в такие же серые рубашки, а многие и без штанов. Они были совсем юные, гораздо младше первого, испуганные и тоненькие, и знаменитый их хасефейский загар не имел шикарного оттенка кофе с молоком, а казался серым.
— Бедные, — прошептала девчонка из добровольцев и растерянно опустила ружье.
— Добро пожаловать на Даллену, — сказал Эрчер в громкоговоритель. — Прошу вас пройти за этим синим скутером, вас сейчас осмотрят врачи и распределят по месту жительства.
Огромная толпа смотрела на него, кажется, не дыша, и Эрчер махнул им рукой на полицейский скутер. К нему подошел один из хасефейцев постарше:
— У нас есть больные…
— Хорошо, я вызову автобус. Сколько их?
Толпа шевелилась и гудела, подаваясь в указанном направлении.
Колонисты обустроили свой стадион для приема беженцев, расстелили там матрасы, поставили еду, переносные туалеты и бочки с водой. А еще оборудовали десять медицинских кабинетов — проверять пришельцев на предмет болезней и колоть прививки. И ребятам Эрчера предстояло пара дней непрерывного труда: опросить каждого, изготовить документы, отправить в принимающую семью. Самому Эрчеру тоже не удалось отвертеться от приемыша, бездетных семей, готовых возится с травмированными подростками было не так уж много, даже пришлось дать разрешение особо жаждущим из тех, у кого были свои дети. А Эрчеру достался двадцатидвухлетний студент, как он и хотел. Наверняка парень скоро адаптируется и не будет создавать проблем.
Эрчер с лейтенантом и парой добровольцев поднялись на борт лайнера, где сканером обнаружили еще с десяток пацанов. Некоторые забились по каютам и не хотели выходить, скулили и умоляли не трогать, когда их выковыривали. И упирались всеми конечностями, цеплялись и извивались так, что серые рубашки задирались в борьбе, а под ними ничего не было. Эрчер не выдержал и поддал одному по голой жопе, тот сразу прекратил истерику.

Еще мальчишки нашлись за кожухом реактора и в камере очистки. А парочка усиленно питалась прямо в продовольственной камере.

Около трюмов к ним присодинилился главный инженер с машинного завода и принялся радостно трещать о том, что корабль решили все же не на расплавку отправить, а на демонтаж.

— Через несколько лет восстановим в нем все модули и будет у нас собственный лайнер! — мечтал он.

— Это мы еще посмотрим, насчет переплавки, — сказал Эрчер, пытаясь подавить раздражение. — Требования безопасности…

— Да оставьте вы вашу параною, капитан! — инженер обвел руками окружающее: — Только подумать, эдакое богатство — и в печь. Так нельзя, ведь колония…

Эрчер молча разблокировал трюмы.

…И инженера вырвало прямо там, на половине фразы, он как раз шагнул вперед, наверно, собирался путаться у Эрчера под ногами для большей убедительности. И наступил в то, что вытекло.
— Убираемся отсюда, здесь живых нет, — выдавил Эрчер, его самого тошнило от запаха и от вида десятков раздавленных в лепешку тел.
***
— Их всех в борделе каком-то держали, — доктор благодарно кивнула на поднесенную зажигалку и глубоко затянулась. — Цирк называется. Цирк, конюшни… Цирк — это ведь для всяких фокусов, да?
— Да, — согласился Эрчер, он не курил, просто сидел бездумно во время перерыва. Скоро было его дежурство в приемной.
— Неужели альвингам не хватает кукол, зачем такое с живыми людьми делать? — спросил еще кто-то.
— Наверно, потому что они нелюди и извращенцы, — сказал Эрчер убежденно, перед глазами все еще стоял тот трюм с раздавленными подростками.
Ему на самом деле не хотелось думать, из-за каких психических отклонений альвинги творили все это. Может, они все там мутировали и сдвинулись в своем Алвейме, переставшем, судя по рассказам беженцев, быть Империей, а преобразившемся в какое-то совершенно неведомое государственное образование. Типа термитника.
Оставалось только надеяться, что их собственным детям повезло на далекой Хасефее больше, и они не попали ни в какой цирк.
Очередной мальчишка получил идентификационную карточку и, прижав ее к груди зачем-то, вышел из приемной.

— Океанолог, — задумчиво сказал Эрчер, увидев имя следующего клиента: Рик Мартел, 22 года, студент второго курса. Его будущий подопечный. — Как думаете, Лена, колонии нужны океанологи?

— Конечно, — отозвалась доктор, массируя глаза. — Это полезная специальность.

Вошедший Рик оказался высоким, просто разительный контраст с основной массой беженцев — молодой мужчина, а не мальчишка. И конечно же, он был один из немногих, обладающих штанами.

— Раздевайся, Рик, — доктор гостеприимно махнула в сторону диагностического аппарата.
Парень кивнул и принялся разоблачаться, складывая одежду в аккуратную стопочку. Эрчер сразу проникся к нему за это симпатией.
— Как случилось, что вам повезло оказаться в штанах?
Синие глаза Рика удивленно распахнулись:
— Не знаю, сэр, до сих пор не могу поверить в свое счастье, — отозвался он на лонгдалене с акцентом.
Рихард Терге
Рихард замотался поплотнее в одеяло, спасаясь от пронизывающего ветра. Удивительно все же, каждый новый мир был таким неожиданным и ярким. И неправильным, не то, что родной Альвейм. Их не отправили в трудовой лагерь и не заперли в тюрьме, и с заданием теперь справился бы любой солдат. На Даллене Рихард не увидел военных, их встречали лишь несколько полицейских и гражданские с ружьями, он даже не верил в глубине души, что все так просто, должен же быть какой-то подвох.
— Нас расселят по семьям, представляешь, — Стивен возбужденно махнул рукой, они сидели на расстеленных прямо на зеленой траве матрасах и жевали вкусный хлеб.
— Расселят, ага, в качестве личных рабов, и будешь каждый вечер хозяину жопу начисто вылизывать, — ответил Рихард и вспомнил одного из далленских полицейских, черноволосого и очень бледного, неуловимо похожего на демона с картины, которая у бабушки в спальне висела. Он видел этого далленца сегодня дважды, и еще один раз померещилось.
— Ну тебя с твоими шутками, — обиделся Стивен. Не знал, что на Альвейме так и было до освобождения.
— А еще медосмотр будет, — Рихард кивнул в сторону будки с красным крестом. — Вот заглянет доктор тебе в задницу…
— …Прекрати!
— Ладно, прости, — он притянул Стивена к себе за плечи, и тот прильнул почти привычно, как и всегда, когда вспоминал свое пребывание в цирке, поразительный все же эффект.
Их позвали на медосмотр, и Рихард держал Стивена за руку все время, пока не подошла его очередь заходить в кабинет. И его демон был там, со значком на рукаве и в гражданском, Рихард стоял и как придурок рассматривал его плотно сжатый рот, такой ведь ничем не разожмешь, только если ножом попробовать. Нельзя ножом, оборвал он самого себя и уставился на молодую невзрачную докторшу, чтобы отвлечься.
— Все в порядке, — сказала чуть позже доктор Лена, — вылезай из диагноста и одевайся. Можешь подождать здесь Эрчера, мы скоро закончим.

— Да, сразу поедем ко мне, — подтвердил тот.

— Спасибо, сэр, — Рихард тогда уже решил, что обязательно его выебет, внутри все дрожало от радости и вот-вот грозило обернуться неконтролируемым стояком.

На Хасефее можно было договориться и трахнуть кого-нибудь за деньги, ужасный порок вовсю процветал, и Рихард ему предавался с небывалым рвением. В инструкциях не было запрета на секс с продажными мужчинами, нельзя было лишь заводить постоянные половые связи. И он каждый раз снимал кого-то нового, каждый день до освобождения этого развратного мирка, а потом опять воздержание. Не стоило пятнать образ альвеймского офицера, Комитет такое активно не одобрял.

Он тихо сидел за ширмой, пока Лена и Эрчер принимали еще троих хасефейцев, слушал одни и те же вопросы и ответы и с трудом сдерживался, так хотелось набить лживые морды клеветникам. Альвинги по рассказам беженцев походили на безмозглых зверей, а далленцы верили всему этому.

— На сегодня все, — наконец услышал Рихард. — Пошли.

Он выскочил за Эрчером на улицу, уже стемнело, и звезды на Далленском небе были огромные и розоватые. Рихард пялился на своего куратора, в основном на задницу, конечно, тот двигался легко и уверенно несмотря на усталость и какую-то внутреннюю печаль.

— Ты есть хочешь?

— Да, — ответил Рихард, жрать хотелось сильно.

Они ехали по такой ровной и хорошо освещенной дороге, тут и там среди деревьев мелькали крыши невысоких домиков. Огромных зданий, как на Хасефее, тут не было, Даллена вообще походила на поселок, который соорудили для съемок фильма о светлом будущем, до того все было новеньким и чистым.

— Заедем… — Эрчер покосился на его робу, — … нет, дома поедим.

В животе у Рихарда заурчало, до чего же было прекрасно мчаться по ночной трассе, ветер в лицо, влажные возбуждающие запахи… Точно, как отпуск. Рихард все старался угадать, в каком из домов живет Эрчер, но ничего не вышло, они совершенно внезапно свернули куда-то вглубь зарослей и подъехали по шуршащей дорожке к двухэтажному коттеджу.

— Выбирай сам, разогревай и ешь, не стесняйся. Ванная наверху, твоя комната сразу за ней, — Эрчер привел его на кухню, а сам пошел на второй этаж.

— А вы будете что-нибудь, сэр, — крикнул Рихард ему вслед, но ответа не дождался.

Пришлось ужинать в одиночестве, он не сразу нашел холодильник, замаскированный зачем-то под обычный шкаф. Зато внутри обнаружилось много вкусного, и Рихард с удовольствием объелся. И такая его благодать охватила, вокруг стояла кристальная тишина, прямо как перед расстрелом, ни гула вентиляторов, ни стрекотания насекомых.

На втором этаже было совсем темно, только тонкая полоска света пробивалась из-под одной двери. Наверное, Эрчер тоже не спит, решил Рихард и толкнул дверь в сторону. Та отъехала почти бесшумно, он вошел в ванную комнату и замер. В круглой светло-зеленой чаше спал Эрчер, откинув голову на бортик, такой беззащитный с этими своими прилипшими ко лбу волосами. Рихард сглотнул.

— Сэр, вам надо в постель.

Эрчер не пошевелился.

И тогда он подошел и прикоснулся к его плечу, погладил грудь и сжал по очереди маленькие темные соски, невольно потянулся к завиткам волос под водой и погладил лежащий член. Без одежды Эрчер выглядел гораздо моложе, чем показалось днем, лет на тридцать всего.

Нельзя так, напомнил себе Рихард и убрал руку, но не оставлять же его здесь, еще утонет. Он опять потянулся руками и все гладил и гладил Эрчера под водой вместо того, чтобы просто разбудить или вытащить. Собственный член давно упирался в штаны, аж влажное пятно проступило на ткани, и пришлось прижаться к ванне снаружи, иначе совсем невыносимо было.

— Пошли спать, — прошептал Рихард и попробовал достать Эрчера из воды, но тот внезапно распахнул глаза и возмутился:

— Что ты здесь делаешь?!

— Ты уснул в ванне.

Рихард поставил его на ноги и прижал к себе, чтобы унести в постель, и по телу прошли странные судороги. А потом Эрчер сильно схватил его за волосы, отталкивая и прижимаясь еще больше, и это спровоцировало болезненный какой-то оргазм, как во сне.

Эрчер Веллинг

Эрчер наконец оттолкнул вцепившегося в него мальчишку. Тот оказался неожиданно сильным, или это Эрчер ослаб со сна. Точнее, от бессонницы, вторые сутки на ногах с этими беженцами. Он, тяжело дыша, прислонился к стене и взглянул на Рика. Одежда у того была в темных пятнах от воды и еще наверно…

— Ты обкончался, — сказал Эрчер.

Рик опустил глаза и слегка порозовел:

— Прости.

— Я… не сержусь, — немного растерянно ответил Эрчер и потянулся за полотенцем. Было неловко ощущать себя голым, а халата у него не было.

Конечно, он должен был бы разозлиться на нахального типа, забравшегося к нему в ванную и так бесцеремонно облапавшему. Но ведь тот позаботиться хотел, вытащить. И правильно, страшно представить, каким разбитым проснулся бы Эрчер после ночи в чертовой усыпляющей лоханке.

— Правда не сердишься? — улыбнулся Рик и вдруг сделал нечто, совершенно выбившее Эрчера из колеи: присел на корточки и лизнул ему член. Эрчер отшатнулся, ударившись бедром о край ванны.

— Ты что творишь, перестань!

— Тебе не нравится? — в голосе Рика слышалось искреннее огорчение.

Эрчер прикрыл ладонью пах, чтоб тот не вздумал еще лизаться. Что там рассылали доктора в своих инфолистках о последствиях изнасилований? В голове все путалось.

— Успокойся, Рик. Тебе вовсе не надо… так.

— Но я хочу, — упрямо сказал тот и улыбнулся, глядя на него снизу вверх.

Улыбка у него была ясная и открытая, глаза словно бы смеялись, а несколько светлых прядей упали на лоб. Он был красивым и юным и совсем не похож на травмированного, и Эрчер подумал, что зря он взял такого взрослого парня. Ведь будь на его месте один из тех запуганных подростков, то можно было бы просто отправить его в спальню, шлепнув по заднице для острастки.

Но Рик был взрослым и знал, чего хотел. Наверно, он хотел забыться после плена у альвеймских выродков и кошмарного перелета. Эрчер вдруг вспомнил о трюме.
— А как распределяли тех, кого отправить в каюты, а кого — трюм? Кого первого загнали?

Рик прекратил улыбаться и поднялся.

— Это была… перезагрузка, — акцент его вдруг усилился. — Трюм неподходящий.
Эрчер кивнул, перед глазами все плыло и слегка кружилось:
— Спокойной ночи, Рик.
Он протиснулся мимо загораживающего выход парня, задев плечом.
— Я приду к тебе, — сказал тот ему вслед, и Эрчер подумал вдруг, как поразительно быстро они на “ты” перешли.
Ни с кем в колонии он не был так фамильярен, кроме дочери, конечно.
Он упал на кровать, не натянув до конца одеяло, и перед самым сном вспомнил, каким теплым был Рик. Теплый и живой.
А проснулся как обычно — от птичьих разборок в саду. Почему-то его участок облюбовала крикливая стая беловорон, и каждое утро Эрчер думал о том, что надо поставить против них пугалку. Но сегодня все мысли вылетели у него из головы: Рик лежал с ним в одной постели, тихо дышал в спину, и рука его по-хозяйски покоилась на Эрчеровом члене. Член полустоял.
Эрчер перевернулся на другой бок и внимательно посмотрел ему в лицо. Глаза Рика распахнулись и снова словно бы заискрились от сдерживаемого смеха.
— Что ты тут делаешь, я тебе выделил собственную спальню.
— Ты мне нравишься, Эрчер, — уголки его губ были изогнуты слегка вверх, и оттого казалось, что он улыбается. — Я тебя хочу.
— Найди кого-нибудь себе по возрасту. У меня нет времени на глупости, — он стиснул зубы, чувствуя, как Рик гладит его по руке.
У него на самом деле не было времени на всякие глупости. Или желания? После того, как жена улетела, не выдержав однообразия жизни молодой колонии, он ни с кем не заводил отношений, даже секс куклу запускал раза два в неделю и всего минут на пять.
— Перестань.
Рик его не послушался, продолжал гладить, теперь уже по лицу. Это было так странно — обычно его всегда слушались, единственное место, где спорили — в Правлении. Может, потому, что он со всеми общался только по работе.
— Я не отниму времени, пара часов вечером и часик с утра, — фыркнул Рик, просто невероятно, сколько в нем было самоуверенности. — Тебе понравится. Я тебя люблю.
Слова его конечно же ничего не значили, ведь все признания и ругательства на чужом языке вылетают легко и свободно.
Эрчер подумал, что сейчас надо немедленно встать, но тело сковала странная лень и томление. Он отвернулся от Рика, глаза у того были слишком чистые и синие. А потом снова повернулся, ему так давно никто не говорил, что любит и не смотрел при этом с таким искренним желанием. И внезапно Эрчер решился на глупости, придвинулся поближе, прижался к теплому обнаженному телу, потерся давно вставшим членом.
Рик был сильным и гибким, и на ягодицах кожа у него была немного светлее, чем на теле. Они жадно сжимали и гладили друг друга, Рик все так же слегка улыбался, а потом молча перевернул Эрчера на живот, заставляя приподнять задницу. Яйца подвело от страха и предвкушения, Эрчер уткнулся лбом в локоть, он не думал, что окажется снизу, но почему-то не воспротивился. Только вдруг вообразил, как постыдно сейчас выглядит, выставившись перед мальчишкой, и почувствовал, как жар заливает щеки и даже плечи. Он закусил руку и вздрогнул, когда на задницу полился прохладный гель, когда только Рик успел его притащить.

Но мимолетный стыд снова исчез, и когда Рик принялся ему медленно вставлять, надрачивая при этом, Эрчер изогнулся и сосредоточился на ощущениях.

— Ах-ха, дорогой, ты так хорош, люблю тебя, — зашептал Рик по-хасефейски, Эрчер зажмурился, вспомнил вдруг рассказы мальчишек-беженцев, как солдаты их драли по кругу, и почувствовал, как сомнительные ощущения в заднице начинают приносить удовольствие.

А после они снова целовались под душем, и Эрчер думал о предстоящем дне: наверно, сегодня они покончат уже с оформлением беженцев, а потом будут занудные заседания и обсуждения в правлении. Поиски бесконечных решений нерешаемой задачи: как защититься от альвеймского флота, если он вдруг нарисуется в небе.
— Как альвинги обошли линию Бозон-Хиггса, интересно, — сказал он вслух. — Неужто проложили новые пути в подпространстве.
— Да какие новые пути, просто эта линия ни черта не охранялась, зажралась Конфедерация, — отозвался Рик. — Загнила.
Эрчер посмотрел на него с удивлением:
— Загнила? А кстати, чем ты собираешься заниматься днем?
— Желаю посильно помогать славной полиции, — бодро отрапортовал Рик. — Могу переводить.
— Это хорошо, — одобрил Эрчер, — переводчики нам нужны.
Рик засиял.
Глава 3.
***
Рихард Терге
Даллена была почти не тронута, всего несколько тысяч жителей на целой планете… Рихарду это казалось кощунством. В то время, когда многие ютятся в тесных жилых отсеках, на Даллене пропадают огромные пространства. Он почесал нос и опять уставился в терминал. А может, это ложная информация, которую ему специально подсунули, вдруг Эрчер сразу догадался, кто он такой.
Рихард вновь отвлекся и посмотрел за окно, вспоминая утренний секс, брать Эрчера оказалось так неожиданно сладко, аж в груди щемило. Наверно, все дело в том, что он слишком долго с проститутками трахался, решил Рихард и вернулся к анализу информации о Даллене.
Он упросил Эрчера взять его с собой, предложив помощь, и до самого обеда помогал доктору Лене и одному из полицейских, те плохо знали хасефейский. А потом поток беженцев закончился, наконец, и можно было перекусить и залезть в местную инфосеть. Он там даже нашел сведения о каждом жителе колонии, с фотографиями, списками родственников и друзей. Только местные спецслужбы зря вывесили это на всеобщее обозрение, Рихард возмутился вслух, и доктор Лена подавилась чаем от смеха.

— А Эрчер?

— Веллинг, — понимающе засмеялась Лена. — Поищи в старшей группе.

Утром Рихард при всех притиснул к себе Эрчера, повинуясь внутреннему порыву, а тот оттолкнул его недовольно. Он бы вообще не отпускал Эрчера от себя, ну ничего, после освобождения будет такая возможность. Теперь Рихард особенно понимал тех офицеров, что брали к себе в квартиры хасефейских выродков. Но Эрчер не выродок, он обязательно проникнется духом свободы, и они вместе продолжат свой светлый путь, хоть Комитет и не одобряет мужского сожительства. Но то на Альвейме, а на передовой многое дозволяется.

У Эрчера в профиле даже фотографии не было, только фамилия и возраст. С ума сойти, сорок пять лет, на целых восемнадцать лет старше… Рихард даже решил сперва, что это какой-то другой Эрчер. В колонии были еще Веллинги, но они не подходили совсем: Камилла (19 лет, студентка Хасефейского университета культуры, доступ к остальной информации по запросу) и Жанна (профиль закрыт).

— Кто такая Камилла, — спросил Рихард у Лены, и та вдруг перестала смеяться.

— Дочь Эрчера. Бедная девочка…

Рихард покивал понимающе, втайне надеясь, что Эрчер не переживает сильно, это ведь помешает ему проникнуться идеологией Альвейма. И тогда придется прибегнуть к особым методам, а Рихарду так этого не хотелось, после чистки мозга мало кто оставался прежним.

— Рик, поехали, я тебя домой отвезу, — крикнул через открытое окно Эрчер, и Рихард опять удивился, до чего тот не похож на других людей, точно, демон. А ведь утром еще он казался почти обычным, после того, как они любовью… то есть трахались, обычный выродок с глазами из льда, ничего особенного.
У Рихарда сжалось все в животе, когда он снова представил его под собой, послушного и подставляющегося, интересно, с кем Эрчер здесь ебся. То есть и сейчас ****ся, наверно, раз смазку в ванной держит.

Это все неважно, неважно, главное пробраться к кораблю, установить маяки… Он выскочил из медкабинета на улицу и пошел за Эрчером к машине. Накрапывал мелкий холодный дождь.

— Ты сказал своему любовнику про меня?

— Что? — не понял Эрчер, а потом вдруг засмеялся, глядя в серое небо, и Рихарду просто невыносимо стало. — Не беспокойся об этом.

Домой они ехали молча, и на полпути он не выдержал, положил ладонь Эрчеру на колено. Тот не возражал и ухмылялся довольно, гад.

***

“Циклоп” высился посреди кукурузного поля, похожий на огромного кита, выброшенного на берег. Рихард полчаса уже наблюдал из ближайшего лесочка в бинокль, который удачно нашелся в гараже. Вокруг не было ни души, метрах в пятидесяти от корабля была натянута желтая лента, “проход воспрещен”, Рихард понаблюдал еще немного и двинулся к кораблю. Никто не остановил его. Здешняя почва сильно размокла от дождей, он умудрился по колено измазаться, так что пришлось разуться перед тем, как войти.

Эрчер сказал, что “Циклоп” скоро демонтируют, надо было спешить. Рихард ввел коды внешнего доступа, к счастью, их никто не поменял, и шлюз распахнулся, впуская его внутрь. Он посветил фонариком, и опять возникло неприятное ощущение, что кто-то вот-вот бросится из тьмы, интересно, те трупы так и остались лежать в багажном отсеке? Один из маяков был спрятан как раз недалеко. Пахнуло гнилью, и Рихард с трудом удержался, чтобы не включить охлаждение трюма. Ладони у него вспотели, пока он добрался до четырех продолговатых модулей. Они были замаскированы под навигационные приборы, установленные по всему периметру, как и полагалось на современном корабле.

А в трюм так и не заглянул, хотя почему-то очень захотелось. Просто убедиться, что там пусто.

Рихард покинул корабль, завернул свою добычу в промокшую куртку и натянул на ноги грязные кроссовки. Он отошел на несколько километров от места посадки, соединил, как требовалось по инструкции, все четыре загадочные части маяков, округлые и матовые, получилось нечто вроде креста. Положил на землю и отошел. И наблюдал с затаенным трепетом, как вся эта конструкция извивается и неспешно зарывается в мягкую почву, исчезая с глаз. Нечеловеческие механизмы, не зря их чужими называли.

***

Рихард добрался домой посреди ночи, и там его ждал раздраженный Эрчер.

— Где ты был?

— Гулял, окрестности смотрел, — улыбнулся Рихард виновато. — И заблудился.

— Грязные вещи сразу в чистилку, — Эрчер был явно недоволен его отлучкой, и это приятно будоражило почему-то. Как предстоящий скандал.

— Ты меня одного в доме оставил, скучно.

— Иди в душ.

Эрчер так и не дождался его, подло заснул. Рихард не стал его будить, только придвинулся поплотнее. Любовник что-то говорил сквозь сон, про короба какие-то, ничего не разобрать, и прижимался полувставшим членом. А под утро Рихарду приснился бесконечный темный трюм, в котором рядами стояли ящики, и он подходил к каждому и сбрасывал крышку, все искал Эрчера. Но попадались ему только раздавленные трупы с “Циклопа”, некоторые смотрели столь жалобно, что приходилось их убивать по второму разу.

— Просыпайся, Рик, — Эрчер тормошил его, усевшись сверху. И вдруг заржал: — Хочешь, познакомлю тебя кое с кем, чтобы не скучал.

— Я не сплю, — промычал Рихард, почуяв неладное.

В доме Эрчера были две запертые комнаты, Рихард не стал их вскрывать. Вдруг здесь камеры или датчики движения, незачем лишнее внимание привлекать. И вот сейчас Эрчер привел его в одну из этих комнат, торжественно отпер дверь электронным ключом, и Рихард замер, не веря глазам. Прямо на полу, под окном, кто-то неподвижно лежал, сложно было рассмотреть из-за яркого утреннего солнца.

Вот почему он не столкнулся с любовником Эрчера в городе — тот держит его здесь взаперти.

— Ну ты даешь, — прошептал Рихард, этакое наглое нарушение законов Конфедерации вызвало в нем невольное восхищение. Тем более, Эрчер служит в полиции… Какое злодейство творится в этом благопристойном загнившем мирке, у Рихарда ощутимо так встало от этих мыслей.

— Можешь развлечься, — великодушно предложил Эрчер.

Существо под окном не двигалось. “Оно вообще живое?”, запоздало подумал Рихард, может, Эрчер случайно прибил своего пленника, и решает, как от трупа избавиться?

— Это ты его прибил? — он шлепнул ободряюще Эрчера по заднице. — Зарой в лесу и не парься.

— Это кукла, — Эрчер странно как-то на него посмотрел.

— Робот?

— Вроде того. Секс-кукла.

Неужели Эрчер трахал робота. У Рихарда аж волосы зашевелились на заднице. До чего дошли в гнилых зажравшихся колониях, он о таком извращении прежде никогда и не слышал.

— А можно посмотреть, как ты… это делаешь? — он обнял Эрчера сзади и потерся похотливо, тот прижимался тоже. — Пожалуйста, дорогой.

— Сам ее трахни.

— Я только тебя хочу, — зашептал Рихард, — ну давай попробуем. Ты вставишь роботу, а я тебе.

И Эрчер согласился, не стал сопротивляться и отказывать. Рихард тогда мало что запомнил, только как втискивался в узкую Эрчерову жопу, и даже подвигаться не успел как следует. Эрчер включил у робота внутреннюю вибрацию, и она сладко отдавалась в их соединенных телах, или это Эрчер дрожал под ним так сильно.

— Люблю, люблю тебя, — простонал Рихард, кончая, чуть по-альвеймски не ляпнул.

Эрчер Веллинг

— Это что? — Рик с любопытством провел рукой по алой ткани.

— Это парус, ловушка для ветра, — усмехнулся Эрчер, и Рик рассмеялся в ответ:

— Для ветра? А для снов вы ловушки не делаете?

— Нет. Все архаичные лодки должны иметь парус.

— А если ветер подует не в ту сторону или совсем затихнет? — удивился Рик и посмотрел на ялик с подозрением. — Занесет нас ветром куда звезды не светят, выбросит на скалы, и будем месяц прозябать в дикости.

— Загнивать, — хмыкнул Эрчер, это было любимое словечко Рика. И к нему вот привязалось. — Но почему через месяц, пошлем сигнал и нас сразу спасут, если что.

Он отвязал швартовы и прыгнул в ялик, потом обернулся к Рику:

— Боишься — оставайся на берегу.

— Эй, я не боюсь! — возмутился Рик. — Подожди меня.

Алый парус расправился и надулся над их головами, когда Эрчер поймал попутный ветер. Они плыли к Кошачьему острову, охотиться на грифонов, и теперь можно было часок поваляться на дне лодки, ни о чем не думая. Рик пристроился с ним рядом, повозился немного и замер, глядя в небо. От него пахло лесной малиной, наверно, надрал по дороге к причалу. И губы и ладони у него тоже были испачканы малиной, Эрчер рассеянно перебирал его пальцы, а потом целовал их. Рик потерся носом где-то в районе его уха и тихо фыркнул. Он был такой юный и горячий, и рядом с ним немного спадало напряжение, постоянно держащее Эрчера. Рик словно отогревал его, он умел быть рядом, молчать, когда была нужна тишина и забавлять разговором, когда тишину хотелось разбить. Даже то, что в постели Рик предпочитал доминировать, радовало Эрчера избавлением от ответственности. Казалось, они подходили друг другу словно детальки одного механизма. Не то, чтобы Эрчер безумно влюбился за этот месяц, но наверное, когда Рик захочет уйти — без него станет немного холоднее. Зря он за двадцать лет местной жизни не завел ни одного друга.
— Ты знаешь, — Эрчер поднял руку, словно обводя границу красного и синего, неба и паруса, — мне каждую ночь снится дождь из тараканов. Будто небо становится черным от туч, а потом падают тараканы.
— Ты не любишь тараканов? — улыбнулся Рик.
— Не очень.
Рик тихо засмеялся, целуя его в шею. А потом вдруг подскочил:
— Ты видел, Эрчер? Ну и тварюга!
— Это грифон.
***
Жизнь колонии снова приходила в норму после всех потрясений, все затягивалось пленкой обыденного, только семьи с приемышами еще слегка лихорадило. И, разумеется, тех у кого пропали близкие на Хасефее. И Эрчер ждал, когда все забудется окончательно, чтобы, не привлекая внимания, взять в аренду исследовательский корабль — и полететь к Хасефее.
— Сожгут на подлете скорее всего, — сказал Рик, узнав про его планы. — Альвинги там основательно обосновались. Подожди немного.
Но ждать Эрчеру ничего не пришлось: альвинги пришли сами. Однажды, в и без того дождливый день, небо потемнело точно так же, как в Эрчеровом сне про тараканов, а потом заполыхало от сожженных на орбите спутников.
— Альвинги! Альвинги! — загремели громкоговорители на улицах. — Все в убежища!
Два месяца назад они приняли всего два решения об альвингах: в случае нападения немедленно сдаться, а молодежь спрятать в лесных убежищах от греха подальше.
Эрчер попробовал позвонить Рику, но связи не было. Он вышел из управления полиции и пошел на главную площадь, улицы были пусты.
— Ты думаешь, они будут с нами разговаривать, — спросил комендант, одиноко стоящий на площади, губы его тряслись.
Эрчер не ответил, молча глядя на медленно проявляющиеся в небе контуры кораблей.
Поднялся ветер, маленькие вихри крутили листья и какие-то фантики. Огромное брюхо корабля зависло над городом, загородив почти все небо.
— Десантник, — сказал Эрчер.
Брюхо покрылось рябью и разродилось целым роем боевых флаеров.
— Они всех найдут, — почти простонал комендант, имея ввиду спрятанную молодежь, — найдут и устроят эти свои бордели.
И Эрчер подумал о Рике — наверно, это страшно, попадать в тот же кошмар снова и снова.
Флаеры летали над городом очень долго, иногда садились, но никого не бомбили.

— Только бы никто не вздумал в них пальнуть, — прошептал Эрчер, а комендант внезапно рявкнул на него:

— Прекрати!

Наверно, думал о том же.

Наконец на площадь опустился не флаер, а большой черный катер с мохнатой звездой, изображенной на боку. Беженцы рассказывали об этих звездах, на которые бывшая Империя Альвейм поменяла свой герб. Эрчер судорожно сглотнул, впиваясь взглядом в шлюзы катера. Кто бы оттуда ни вышел, но то, что альвинги все же решили соблюсти традиции и поговорить с ними — это вселяло надежду.

— Мы счастливы приветствовать славных альвингов на земле Даллены, — сказал комендант улыбаясь и выступая вперед, когда из катера вышли несколько офицеров с охраной.

Офицеры с ухмылками переглянулись.

— Простите мое незнание альвеймского… — продолжал комендант.

— О, это ничего, у вас будет возможность научится, раз вы так рады нас видеть, — доброжелательно ответил старший офицер на лонгдалене.

— Очень рады, — откликнулся комендант с отчаянным энтузиазмом.

Эрчер опустил глаза, ощущая невыносимый стыд за все происходящее. Он подумал вдруг о Лонгдале: воюет ли их прародина сейчас, или может уже побеждена, а возможно, подпространство сожрало вести о войне, и они ничего еще не знают.

Между тем его представили альвингам (“наш начальник полиции хехе”), и Эрчер кивнул. Альвинги собирались основать здесь военную базу.

— А что будет с городом? — спросил комендант.
— Не беспокойтесь, — ответили ему.
Они действительно ничего не сделали с городом, просто заняли административные здания своей комендатурой и выгнали из домов несколько семей, на свое несчастье живущих у главной площади. Неподалеку строились казармы, а за границей города возводились какие-то объекты. Ничего особенного, основная деятельность велась на орбите, наверное. Через неделю жители осмелели и начали выходить на улицы, снова заработали их заводы и фермы. Даже молодые вернулись из леса.
Но не все, несколько человек пропало, в том числе и Рик. “Наверно, просто ушел подальше, решил на дикой природе пожить”, сказал себе Эрчер. Их старые коммуникации больше не работали, для подключения к информационной сети надо было зарегистрировать коммуникатор у альвингов. И с исчезнувшими не было никакой возможности связаться.
***
— Мальчишку забрали после покушения, — сказал безопасник. — Вы же понимаете меня?

Эрчер стиснул зубы, покушение выглядело так: мальчишка кинул камень вслед пролетающему флаеру.

— Да, господин лейтенант, — Эрчер с некоторым трудом повторил альвеймскую фразу за переводчиком у себя в ухе, наверняка жутко исковеркав акцентом. — А когда его отпустят?

— Не могу знать. Вам надо лучше следить за своими людьми.

— Спасибо, — сказал Эрчер.

— Можете идти.

Эрчер прислонился к стене в коридоре. По управлению шныряли альвинги, один из них подошел совсем близко.
— Привет, Эрчер.
Эрчер поднял глаза. И подумал, что Рик совсем не похож на хасефейца, как он мог принимать… Эти характерные очертания скул и квадратный подбородок, ничего общего с овальными личиками изнеженных жителей Хасефеи. Даже загар сошел за пару месяцев почти весь, а он и не замечал. Ну, это просто Эрчер мало альвингов раньше видел, а за эту неделю насмотрелся.
— Привет, Рик. Рад, что у тебя все в порядке, — собственный голос звучал как чужой.
Глава 4.
Рихард Терге
— Я соскучился, — негромко сказал Рихард, изо всех сил стараясь не улыбаться до ушей. — Не мог раньше вырваться.

Всю последнюю неделю он думал только об Эрчере, отвлекаясь лишь на необходимое. Освобождение Даллены прошло даже более гладко, чем ожидалось, почти все штурмовые части оставались на орбите, их собирались перебрасывать к новой цели. Рихард знал, что жертв среди местного населения нет, но все равно беспокоился, вдруг Эрчер влипнет в неприятности без его защиты. И как раз сегодня вечером собирался зайти к любимому, а тут такая встреча.

— Мне пора идти, — Эрчер как-то неловко стал протискиваться мимо, отводя глаза, и Рихард прижал его к стене за плечи.

— Подожди… подожди меня, через час вместе поедем. К тебе, давай?

Эрчер молчал. Хлопнула дверь, заржали вышедшие из сортира командиры штурм-корпуса. И Рихард разозлился вдруг, хотя раньше думал, что на Эрчера не сможет злиться никогда. Тот равнодушно смотрел куда-то мимо и нервно и презрительно кривил губы.

— Рик, мне пора.

— Рихард, — поправил он. — Не Рик.
Эрчер оттолкнул его, словно наконец-то решившись, и направился к выходу.
Рихард оцепенел. Не может быть, чтобы его бросили вот так, походя. Он не хотел, не мог просто поверить, что Эрчер совсем его не любит, но если любил бы, разве отворачивался бы как… как от врага.
И еще Эрчер так ничего и не понял, к нему на порог пришло будущее, светлое и ясное, захватывающая борьба и настоящая свобода. А он цепляется за остатки своего вялого нежизнеспособного мирка, так и до коррекции мозга недалеко.
— Я отправил запрос насчет Камиллы и остальных, — нашелся с первой попавшейся ложью Рихард, лишь бы остановить. И это помогло, Эрчер обернулся, посмотрел ему в глаза.

В коридоре было пусто, и Рихард затолкал Эрчера в освободившийся сортир, досадуя, что замок на двери сломан. Прижал к дверце кабинки, тот дернулся пару раз, но не в полную силу.

— Не сердись, это все ради высшей цели, — Рихард возился с ремнем, уткнувшись Эрчеру в плечо, чувствовал его запах и плыл. — Я тебя не отпущу, даже не думай, и так еле дотерпел. А ни с кем другим не могу, потому что люблю тебя.

— Я заболел, — хрипло сказал Эрчер, он не вырывался больше, только упирался ему в грудь руками, не пуская ближе.

— Тогда давай в рот, — легко согласился Рихард, член у него жестко встал от соприкосновения их тел. — Твои соотечественники, те, кто отказался сотрудничать, отправлены в трудовые лагеря, я скоро узнаю, в какие именно. Нескольких можно будет сразу вытащить, остальных потом, — Рихард облизнулся и погладил его по лицу. — Ну возьми, пожалуйста. Я быстро кончу, так тебя хочу.

Эрчер встал на колени и открыл рот. Вот именно такая покорность и приводила Рихарда в неистовство всегда, хотелось трахать и трахать, они с Эрчером идеально подходили друг другу. Но сейчас он сдерживался, хотя безумно хотелось толкнуться поглубже.

— Открой рот пошире, — он и не заметил, как перешел на альвеймский. — Дай я подвигаюсь аккуратно. Ты такой…

Эрчер совсем не старался, сосал только головку, иногда сбиваясь, но от этого было еще приятнее. Рихард несколько раз чуть не кончил, удавалось сдержаться в последний момент.

— Поласкай языком, как ты раньше делал, — попросил он Эрчера, проведя тому членом по губам, дверь скрипнула и распахнулась вдруг, а Эрчер зацепил его зубами.

Заглянул кто-то из местных, бывший комендант или кто-то из правления, Рихард не обратил внимания, послал нахуй в запале.

А потом Эрчер отстранился, почувствовав его подступающий оргазм, несколько капель попало на куртку и волосы. Рихард присел рядом с ним, обнимая, казалось, ноги не держали.

— Я к тебе приеду, как освобожусь, — он поцеловал Эрчера в губы и принялся вытирать салфеткой. — И смотри, если узнаю, что ты с кем-то еще ебешься, прибью.

Но вечером Эрчера не оказалось дома, и Рихард долго бродил по комнатам в одиночестве. Он даже съездил в управление, проверил, не арестован ли тот. Но Эрчер не значился в коротких пока списках. Просто шлялся где-то до утра, а Рихард, не дождавшись, уснул на диване в гостиной.

На следующий день он заставил себя сесть за отчет о проделанной на Даллене работе. Мысли замирали и разбегались, он все время думал о том, что надо обязательно встретиться с Эрчером и поговорить, все должно проясниться, может быть, тот просто занят или боится. В результате Рихард лишь указал точное местоположение маяков (интересно, как они сейчас выглядят), а остальное решил доделать позже. Все равно на Даллене ему еще неделю торчать, или даже больше.

Эрчер Веллинг

Эрчер поставил палатку на скалистом выступе и сел на самый его край. Перед ним простиралась долина Тысячи Водопадов. Если пройти ее пешком от начала до самого моря, то это займет не меньше полугода. И за это время успеет забыться все. Исчезнувшая дочь, которой он не в силах помочь. Разрушенная колония, мечта, которой он посвятил почти всю свою сознательную жизнь. И Рик, собственная постыдная слабость, заставившая его, как голодного, броситься на призрак любви.

Заходящее солнце окрасило водопады в золотисто-оранжевый. Эрчер подождал, пока они погаснут, потом ушел спать. Когда он спустится к морю, то срубит плот и отправится в путешествие вдоль скалистых пещер, думал он перед сном. Вдоль побережья живут драконы… А во сне уже увидел Рика, они вдвоем шли по лесу, но небо над ними было не синее, а того раскаленного бело-розового оттенка, что можно увидеть только на Хасефее. “Хочешь?” — спрашивал его Рик и подносил к губам горсть малины. Эрчер слизывал ягоды с его ладони, во рту было горько, как от белены, а руки Рика казались вымазанными кровью.

Он проснулся и долго смотрел в предрассветное небо сквозь квадратное окошко палатки.

А в жаркий полдень его догнал флаер со значком Управления колонии на боку. Значок этот был вписан в мохнатую альвеймскую звезду, и Эрчер поморщился, вытирая волосы. Он только что искупался в ледянящей горной речке и чувствовал себя преотлично. Пока проклятый флаер все настроение не испортил.

— Как вы меня нашли? — спросил он у выскочившего из флаера коменданта.

— Позаимствовал сканер у спасателей, — нервно хохотнул тот.

Эрчер болезненно скривился, вспомнив вдруг сцену, свидетелем которой довелось стать коменданту. Щеки залил лихорадочный жар, а ясный день на мгновение потемнел, словно Эрчер снова оказался на коленях в раздолбанной кабинке туалета, отсасывающий у альвеймского офицера. И увидел круглые от шока глаза вошедшего коменданта.

Он поспешно оделся, ему хотелось сказать, что он не знал, что Рик на самом деле Рихард и враг, а когда узнал, то так все сложилось, тот запутал его своей ложью… Но комендант молчал и странно мялся, а самому начинать такой дурацкий разговор было неуместно. Поэтому он вскинул на плечи рюкзак с ружьем и, коротко кивнув на прощанье, ушел.
— Эрчер! Постойте, вернитесь.
Он ускорил шаг и услышал, что комендант за ним гонится. Что за навязчивость.
— Оставьте меня в покое, — процедил он, резко развернувшись.
— Послушайте, Эрчер, я хотел просить вас вернутся в колонию.
— Зачем?
— Ваше знакомство с… То, что Рик оказался офицером разведки, он может помочь, вы же можете его… попросить за арестованных.
— Я не знал, что он разведчик, — с трудом выговорил Эрчер. — И не хочу ничего знать.
— Неужели вам все равно, что станет с нашими людьми?
— Неужели вы не понимаете, что колонии больше нет, а осталось лишь поселение при военной базе с выпивкой и шлюхами? Не понимаете, что они с нами делают? — он прикрыл глаза, пытаясь справится с внезапно вспыхнувшей злостью. — Если хотите спасти людей, посоветуйте им бежать из города и жить в дикости. Вдруг поможет.
— Не надо рассказывать мне то, что я и так знаю, — вспыхнул в ответ комендант, в последнее время им слишком часто приходилось сдерживаться, и стало так трудно не переходить грань вежливости.
— Прекрасно, тогда прощайте.
— Вы помните рассказы хасефейцев? А второго сына Риты? — сказал комендант ему вслед. — Неужели он не стоит даже попытки вашего разговора с Риком?
Уже во флаере Эрчер сказал:
— Его зовут Рихард, не Рик.
— Простите меня, Эрчер, я понимаю, насколько это унизительно, — пробормотал комендант, он был умным человеком, а потому не позволял себе самообмана. И всегда извинялся именно за то, чем действительно ранил.
“Немилосердная честность”, говорили про таких на Лонгдале, их прародине.
— Идите в жопу со своим пониманием, — Эрчер уставился вниз, на сверкающую водопадами и речками долину.
***
Эрчер посмотрел на очередных альвингов, выходящих из дверей управления. Опять не то. Комендант сказал, что Рихард сегодня там, даже предложил проводить. Но Эрчер предпочел дожидаться, сидя на бортике фонтана. Воду в фонтане почему-то выключили, и на дне валялись монетки, упавшие листья и даже неведомо как там заведшаяся рыбка, теперь дохлая.

Рихард появился только ближе к вечеру, он весело улыбался, идя рядом с болтающим приятелем. Эрчер поднялся и замер, не в силах заставить себя подойти. Но Рихард заметил его сам, и его улыбка стала натянутой.
— Эрчер.
— Рихард, я хотел… — он помнил, что хотел сказать дальше, про арестантов, но не знал — как.

— Я ждал тебя вчера, — Рихард подался чуть вперед, синие его глаза гневно сверкнули. — Но ты не соизволил прийти.

— Мне надо было подумать, — Эрчер медленно вдохнул и выдохнул, все это было одновременно пошло, мучительно и тоскливо.

— И что же ты придумал?

— Ничего, — Эрчер опустился обратно на бортик и закрыл лицо ладонями. Вот бы все сейчас закончилось. Навсегда.

Рихард положил руку ему на плечо, от нее распространялся медленный жар.

— Тогда пойдем к тебе.

И Эрчер почувствовал смутную благодарность к этому чужому теперь альвингу. Что-то осталось в нем от того, выдуманного им Рика: он все так же чувствовал, когда надо было молчать и что говорить.

В доме Рихард сразу прижал его к стене, принялся целовать в лицо и шею, коротко и жадно, словно собирался прямо в коридоре выебать. Эрчеру было в общем-то все равно — где, он откинулся и позволил себя раздеть, а потом поставить на четвереньки. Ковер в прихожей был мягкий, из черного грифоньего меха, Эрчер уткнулся в него лбом и решил напомнить Рихарду про арестантов перед уходом. В заднице разгоралось привычное томление и жар, а когда Рихард вдруг остановился и принялся аккуратно там все растягивать, добавляя к члену пальцы, то Эрчер задохнулся от этих почти болезненных, тянущих ощущений. Все тело покрылось с ног до головы мурашками, шерстинки мучительно щекотали ставшую гиперчувствительной кожу. Эрчер содрогнулся и залил мех под собой спермой.
Но Рихард не ушел после секса, затащил его в ванную и остался на вечер и ночь, как будто ничего не изменилось, и они жили вместе. И все это время Эрчер чувствовал, словно между ними пролегло тонкое стекло, объятия и снова секс, уже ночью, их тела были разделены этой прозрачной нечувствительной пленкой. Как будто его засунули в оболочку секс-куклы. Хотя, наверно, это стекло проходило не между ними, а разрезало Эрчера на части, отсекая и от необычайно острого наслаждения, и от клокочущего где-то внутри гнева и злости.
— Что ты будешь? — с улыбкой спросил Рихард утром, подходя к кухонному комбайну. Он обожал возиться с едой, всегда готовил им завтраки и рвался и до ужинов, но Эрчер его редко пускал.
— На твой выбор, — пожал плечами Эрчер и прислонился к косяку двери.
— Кофе, яйца и селедка в томате, а?
Эрчер кивнул и сел за стол, покрутил коммуникатор, но открывать не стал, возможные новости и сообщения заранее вызывали отвращение. Лучше смотреть на распахнутые окна веранды.
— Уже построили почти, — сказал Рихард за завтраком, имея ввиду выросшие на горизонте спирали военной базы.
— Почему вы не могли построить это на другом континенте и оставить нас в покое, — ответил Эрхард с неожиданной для себя резкостью.
Рихард встал и, подойдя к Эрчеру, взял его за подбородок.
— Ты не понимаешь? — процедил он. — Не понимаешь, что твой мир уже умер и сгнил, дав дорогу новому, свободному и…
Эрчер молча выслушал про идеалы свободы и превосходство Альвейма.
“При чем здесь свобода”, хотел спросить он, но не стал спорить о бесполезном, просто отвел руку Рихарда и встал.
— Да, конечно. Ты обещал посмотреть, что там с нашими арестованными, помнишь? Пожалуйста.
— Посмотрю, — едва заметно усмехнулся Рихард, ища взглядом что-то в его лице. — А ты вечером будешь дома?
— Я… на рыбалку собирался, на озеро, — растерялся Эрчер, неужели Рихард так и собирается приходить к нему каждую ночь?
— Но ведь вернешься вечером, часам к восьми? — настойчиво повторил Рихард, его улыбка стала немного напряженной, как тогда, около управления.
И Эрчер согласно кивнул, пообещал его ждать.
Но он все равно опоздал, засиделся с удочкой посреди озера, не желая никуда спешить и смотреть на часы. Летом ночи короткие, и в восемь было так же светло, как и в пять. Эрчер очнулся совсем поздно, пришлось вытаскивать и устанавливать мотор, а потом сокращать путь и бежать через овраг. Надо было взять у Рихарда номер, можно было бы позвонить и предупредить, а теперь тот обидится и уйдет. И не захочет арестантами заниматься. Эрчер бы точно плюнул, если б его два раза прокинули.
Однако Рихард сидел на веранде, когда Эрчер вломился в дом и швырнул рыбу в пищеблок.
— Прости, забыл про время.

— Рыбалка увлекает, — усмехнулся Рихард, сейчас, в форме, он больше не выглядел двадцатидвухлетним юнцом, да и наверняка был старше.

Эрчер пожал плечами и направился в ванную, выдирая по дороге репей из волос. Проклятый овраг.

Рихард зашел следом и смотрел, как он раздевается и моется. Эрчер молча ждал, когда тот насмотрится и выебет наконец, но Рихард все медлил. От всех этих мыслей и ожиданий в паху распространился жар.

— Позволь мне, — сказал Рихард, когда Эрчер вышел из душа, и принялся его вытирать.

Стекло между ними стало совсем тонким, Эрчер закрыл глаза, прислушиваясь к деликатным касаниям. Он поймал Рихардову руку и положил ее себе на член.

— Здесь вытри.

Рихард взвесил его яйца в ладони и слегка сжал, и Эрчер, хрипло застонав, уткнулся ему головой в плечо.

— Того мальчика отпустили, — сказал Рихард тихо. — За которого ты просил.

И Эрчер только сейчас понял, что ни капли не верил в то, что Рихард хоть что-то сделает. Надо же, мальчика освободили за то, что могла бы на месте Эрчера дать любая секс-кукла.

— Спасибо, — прошептал он и обнял Рихарда, целуя в виски и скулы.

Захотелось вдруг затащить его в спальню и отодрать как следует.

— Подожди, ты что, хочешь меня… — Рихард вывернулся и отстранился, тяжело дыша.

— Да, — Эрчер притянул его к себе за голую ногу, они возились и тискались в кровати. — А ты против?

— Нет, — Рихард уперся ему в плечи. — Нет, просто я никогда ни с кем это не делал.

— Вот как? — фыркнул Эрчер, затаскивая его на себя. — Тогда в следующий раз.

У него не было сейчас настроения на возню с девственником, хотелось жесткого и страстного секса.

— Я через три дня улетаю, — сказал Рихард на следующее утро.

Эрчер кивнул, подумав, что через три дня избавится от последних обязанностей перед колонией и наконец-то станет свободен. Можно будет навсегда затеряться в диких землях.

— Поедешь со мной? — вдруг спросил Рихард.

Эрчер промолчал, отвернувшись. Наверно, надо заварить кофе.

— Я лечу на Альвейм, там можно будет узнать про Камиллу, если хочешь.

Эрчер поднял глаза, чувствуя за Рихарда неловкость, неужели тому настолько это нужно, что он готов унижаться, покупая его расположение.

— И кем же я полечу? — усмехнулся он. — Личной подстилкой?

— Тебя можно взять вольнонаемным денщиком, ну, ты же понимаешь, — Рихард сощурился и немного неуверенно улыбнулся.

— Слугой то есть, — заметил Эрчер безразлично.
Разумеется, он был согласен, даже если Рихард лгал ему насчет дочери. В любом случае, другого шанса найти ее вряд ли представится.
Глава 5.
***
Рихард Терге
Эрчер был таким расслабленным и спокойным во сне, совсем как раньше. Рихард не выдержал и забрался рукой ему между ног, засунув палец в легко подавшуюся дырку. Там было влажно после недавнего секса, приоткрыто еще.

И в распахнутом настежь окне виднелся кусочек черного звездного неба, вчера Эрчер вообще хотел на веранде лечь, говорил, что в доме ему душно. Но остался в спальне, и Рихард еще раз трахнул его в процессе уговоров, поставил на четвереньки и драл до кругов перед глазами.
Интересно, а руку Эрчер позволит в себя засунуть, Рихард вставил три пальца неглубоко совсем, и плоть вокруг них слегка сжалась.
— Прекрати.
— Как скажешь, дорогой, — Рихард с трудом заставил себя вытащить пальцы.
В ту ночь ему снова снились бесконечные поиски Эрчера среди трупов в ящиках. Только теперь Рихард знал, что Эрчер тоже мертв, и хотел отыскать его хоть такого.
Перед самым отлетом пришлось тащиться в местную службу безопасности и просить еще за нескольких арестованных. На Даллене они считались несовершеннолетними, и Эрчер особенно переживал за них.

Заместитель начальника, Краус, очень веселился, уяснив суть просьбы. Во время их разговора Рихарду начало казаться, что Краус неуловимо похож на Эрчера, ну, если того в форму безопасника одеть.

— Какие же они дети, они преступники.
— По местным законам — дети. Притом безмозглые совсем.
— Сделаем им внушение, — посерьезнел вдруг Краус. — Соорудим на площади виселицы и вздернем парочку, а остальных отпустим. Это очень красивая древняя казнь, вы видели когда-нибудь, капитан Терге?
— Очень давно, на Альвейме. Может, достаточно будет их просто выпороть, — Рихард сделал значительную паузу, а потом добавил: — Вы хотели взглянуть на альвеймские файлы? По вашей работе там были замечания, кажется.
— С удовольствием, — обрадовался Краус. И решил оказать ответную любезность, видимо: — Этот ваш… Вы летите с заходом на Хасефею. Мой вам совет — бросьте его там, не тащите грязное белье на Родину.
— Спасибо, — поблагодарил Рихард.
Дома Эрчера не оказалось, это как всегда уже, и комм не отвечал, пришлось взять флаер и искать его в лесу и на озере. Эрчер нашелся через пару часов недалеко от обрыва, дрых в палатке как ни в чем не бывало, завернувшись в спальник.

— Вставай. Собираться пора, через двенадцать часов старт, — растолкал его Рихард. — Может, хочешь попрощаться с кем-то из своих?

— Нет.

— Тогда пошли.

Рихард запер его на всякий случай в управлении, два кабинета в конце коридора были снабжены решетками.

— Это всего лишь необходимые меры предосторожности, — успокоил он Эрчера. — Я заеду за тобой перед самым вылетом, не беспокойся.

Эрчер молча отвернулся и уставился в окно, оттуда был виден кусочек городской площади.

***

И опять у них было ровно два месяца, ведь именно столько времени нужно, чтобы достичь Хасефеи сквозь изнанку.

Рихард закрыл Эрчера на этот раз в своей каюте.

— Попадешься штурмовикам, — пугал он, — обязательно в трюм затащат и изнасилуют.

Эрчер только смеялся над его заботой, и хотелось его прибить в такие моменты. Но все заканчивалось безудержным сексом, как обычно.

— Я тебя люблю, — шептал Рихард и старался втиснуться в Эрчера еще глубже, это было почти в самом конце их пути.

А кончив, тут же вытащил, не отдышался даже, и засунул в растраханную дырку сразу четыре пальца. Член у Эрчера продолжал стоять, Рихард провел языком вдоль ствола и попробовал аккуратно добавить большой палец.

— Потерпи, я осторожно.

Эрчер вцепился в покрывало руками и вздрагивал иногда, и был весь влажный от пота и такой красивый. Рихард добавил смазки и еще пососал, любовник стонал и мотал головой, а ладонь медленно входила в его задницу, завораживающее зрелище. Он остановился, лишь когда сфинктер плотно обхватил запястье. Только бы ничего не порвать там, внутри, где все такое нежное и мягкое, Рихард благоговейно пошевелил пальцами, и Эрчер обкончался ему прямо в лицо.

После он осторожно вытащил руку, наблюдая, как розовые края дырки послушно выпускают его кисть и остаются слегка раскрытыми. Эрчер поморщился и повернулся на живот, даже в душ не соизволил пойти, Рихард намочил полотенце и вытер его. А потом позорно сбежал в кают-компанию, пока Эрчер не надумал заговорить с ним.

Вернулся он через несколько часов, Эрчер уже спал, развалившись поперек их широкой кровати. Для обслуживающего персонала на корабле были общие каюты, но Рихард его сразу же к себе поселил. Боялся за любимого, вдруг и правда со скуки кто-то из офицеров набросится, Эрчер почему-то выглядел таким доступным в простой серой форме прислуги.

— Эрчер, — позвал он негромко, но тот спал или притворялся, что спит.

Рихард пьяно покачнулся, включил верхний свет и попробовал заглянуть ему в задницу. Стащил с Эрчера одеяло и раздвинул ягодицы, разглядывая припухшую дырку.

— Прости, прости меня, — зашептал он и завозился, укладываясь рядом, наверное, и до завтра не заживет, ну ничего, Эрчер же хотел когда-то его трахнуть, на Даллене еще.
— Что ты там бормочешь, спи, — возмутился Эрчер сквозь сон.
— Хочу, чтобы ты мне вставил, любимый.
Эрчер выругался и ушел куда-то, за новым флаконом смазки, наверное, предыдущий-то Рихард весь на руку себе вылил. Он так и заснул, не дождавшись, а Эрчер все не приходил, и тогда Рихард понял, что его опять надо искать среди ящиков с мертвецами.
— Ты идиот, еще бы ногой полез, — сказал Эрчер за завтраком.
— Камилла скорее всего на Хасефее, я узнавал, — Рихард забрал у него чашку с остатками кофе, чтобы допить. — Через несколько дней мы выйдем на орбиту, пробудем там несколько дней. Как раз успеем слетать на планету и все выяснить.
Пропуск Эрчеру еле выдали, Рихард даже альвеймским начальством пугал местную службу контроля.
Разрушенная при освобождении Хасефейская столица так и остались лежать в руинах, и с посадочного шаттла это было прекрасно видно.
— Моя дочь училась там, — Эрчер отвернулся от иллюминатора, и Рихард обнял его, как будто эта боль у них была одна на двоих.

— Сейчас там только бандиты. Мы остановимся в Хас Тохумсе, это недалеко, но город охраняют, так что не бойся.
— А население как же?
— Многие в трудовых лагерях, — не хотелось пугать его раньше времени, Рихард еще с орбиты запрос отправил, но вразумительного ответа не получил.

Камилла Веллинг не значилась ни в одном из списков лагерных работников, а это был бы самый простой вариант. Если она попала в походный цирк, то скорее всего мертва сейчас. А еще Камилла могла погибнуть при сопротивлении хасефейцев, попасть под бомбежку или быть расстрелянной во время одной из показательных казней. Или просто поменять фамилию и затеряться среди мирно сотрудничающих жителей.

— А если она в этом вашем… цирке, — Эрчер как мысли его прочел, шаттл как раз вошел в атмосферу, их слегка трясло.
— В цирке сложнее найти, там ни номеров, ни фамилий. А она красивая, похожа на тебя?
— Нет.
— Жаль, а то я бы на ней женился.
— Ты…
— Я пошутил, — улыбнулся Рихард, так сладко было представить, что Эрчер ревнует его. — Кроме тебя мне никто не нужен.
Космопорт в Хас Тохумс уцелел, альвинги лишь слегка перестроили его, и мохнатые звезды украшали стены здания снаружи и изнутри. Они с Эрчером быстро прошли контроль, багажа у них не было почти.
— Мы не в казарме остановимся, надеюсь, — спросил Эрчер и сжал под стойкой его пальцы.
— Нет, в гостинице, здесь в центре неплохая есть, еще от хасефейцев осталась. Хочешь, возьмем номер для новобрачных, — неловко пошутил Рихард.
Эрчер кивнул и отпустил его руку, но от этого простого прикосновения в паху ощутимо раскручивался знакомый жар. Ведь Эрчер так давно не прикасался к нему сам, только если Рихард просил его, и только во время их соитий.
В гостинице, теперь она называлась “Слава Свободе”, им пришлось взять разные номера, и в Рихардовом обнаружился огромный траходром в виде алого сердца. Легкомысленные хасефейцы совали эти сердца куда попало, не только в номера для новобрачных, но даже в собственный герб, и Рихард кощунственно подумал, что логичнее было б и траходром заменить на мохнатую звезду. Но тут же оборвал себя. Скорее бы Эрчер пришел, хотелось показать ему эту смешную кровать и принять ванну вместе.
Но в ванне Эрчер неожиданно принялся лезть ему мыльными пальцами в задницу, Рихард удивленно постарался расслабиться и не смог.

— Не зажимайся, — шептали ему, голос мурашками разбегался по шее и плечам. — Как будто на унитазе сидишь, ну.

Рихард попробовал так сделать и покраснел, палец вошел в него целиком, а член полностью встал.

Они продолжили на кровати, на пошлом красном белье, Эрчер ласкал его пальцами изнутри, гладил и растягивал, как будто по-настоящему любил. И от некоторых движений удовольствие становилось мучительным просто, Рихард стонал и дергался навстречу его руке, с члена на живот стекали прозрачные капли. А потом Эрчер уткнул его лицом в подушки и вставил, больно, и подождал совсем мало, сразу начал двигаться. Но это было так похоже на их первые разы, только теперь Рихард был снизу, толкался в собственную руку под напором любовника, и даже боль не имела значения. Надо было раньше так сделать, подумал он и кончил, содрогаясь.

А позже Эрчер погладил его по щеке и сказал, что хочет посмотреть город, когда-то давно он был здесь, ведь можно?

— Конечно, конечно пойдем, — Рихард обнял его и поцеловал в губы.

— А можно, я сам?

— Хорошо, только возвращайся до комендантского часа, пожалуйста.

Но Эрчер не вернулся, как обещал, и Рихард опять ждал его, надеясь на что-то, а утром сообщил в полицейское управление о пропаже. Скорее всего, припозднившегося Эрчера забрал патруль, теперь надо вытащить его из кутузки, и все будет в порядке. Не мог же он исчезнуть насовсем.

Эрчер Веллинг

Эрчер позвенел в кармане серебряными альвеймскими марками и довольно оглянулся. Он зачем-то снял их со своей карточки, всю свою жалкую зарплату за два месяца. Нет, конечно он не планировал выбросить карточку с коммуникатором и бежать в хасефейские джунгли. Но сама возможность приятно грела, а от иллюзии свободы слегка кружилась голова. После стольких дней взаперти мир казался огромным и ярким.

Впрочем, Хасефея и вправду была яркая, улицы залиты белым, с неуловимо розовыми оттенками, светом их звезды, люди прогуливаются и болтают в уличных кафешках… Прокатившаяся война оставила несколько развалин и приглушила музыку из раскрытых окон, заменив ее на обрывки альвеймских новостей, но он видел, как люди пританцовывают на улицах, а дети бегают под бьющими прямо из-под земли фонтанами. Все было не так страшно, как можно было ожидать по жутким рассказам беженцев и зловещим замечаниям Рихарда о лагерях.

Оккупация все же наложила отпечаток на всегда беспечных хасефейцев, Эрчер замечал их тревожно-неприязненные взгляды, бросаемые на его серую форму корабельной обслуги. Наверно, принимали за альвинга. Но зато и альвинги его не замечали, ни один патруль не остановил.

Коммуникатор привел Эрчера к небольшому особнячку в центре города, когда-то давно здесь жил его приятель по летной академии. Оставалось надеяться, что тот жив и не переехал. Глупо, конечно, но у него больше не было знакомых в Хас Тохумсе, а столица разрушена.

— Пропуск! — из ворот особнячка вышел штурмовик.

Эрчер вздрогнул и протянул ему свою карточку. Тот засунул ее в сканер, некоторое время поизучал, а потом отдал. Глаза у него были стеклянные, как у куклы.

— Вали отсюда, лонгдалец.

Эрчер молча попятился, Рихард как-то сказал ему никогда не разговаривать с рядовыми штурмовиками, только если спрашивают, и то — отдельными словами. “Но они обычно ничего не спрашивают”.

До комендантского часа оставалось совсем немного, и Эрчер решил прогуляться на площадь Трипирата, интересно альвинги ее тоже переименовали? Можно будет поглазеть на вечно тусующуюся там молодежь и потратить пару заработанных еблей марок на жаренные хасефейские каштаны.

Трипирата теперь называлась Площадью Звезды, хотя памятник трем пьяным пиратам, когда-то давший ей название, альвинги снести пока не додумались. Эрчер направился к распространяющей одуряющий запах каштанной автожарке, но замер на полпути: в негустой толпе у памятника мелькнула Камилла.

Конечно же, показалось, подумал он, так всегда бывает, когда постоянно, где-то на краю сознания вспоминаешь . Когда его жена улетела с Даллены, Эрчер много раз видел ее со спины, но ни разу не подошел к этим фантомам. Он ведь знал, что она не прилетала обратно.

— Камилла, — позвал он такую похожую девушку, медленно приближаясь.

То мгновение, что она оборачивалась, длилось невыносимо долго, и больше всего Эрчеру хотелось, чтоб оно вообще не кончалось, не разрушало иллюзии.

— Отец? — серые глаза Камиллы неверяще распахнулись, а в следующий миг Эрчера уже стискивали в объятиях и покрывали щеки поцелуями.

Эрчер осторожно обнял ее в ответ и погладил по спине.

— Папочка, как… Даллену поработили, я видела новости, — всхлипывала Камилла, она была всегда слишком эмоциональна, так же как и ее мать.

— Мы обошлись малой кровью, — утешил ее Эрчер.

— Но ты… теперь работаешь на альвингов? — она отстранилась и с ужасом уставилась на его форму.

— Нанялся в корабельную обслугу, чтоб добраться до вас, — усмехнулся Эрчер.

— Пошли, — прошептала Камилла, сжимая его руки, — пошли со мной.

У помойки он остановился, скормил ей свой коммуникатор и задумался, вертя в руках карточку.

— Мы сделаем тебе новые документы, — прошептала Камилла ему на ухо.

— Потом. Одежду надо тоже поменять, ты не знаешь, Межгалактик Банк где-нибудь работает? — спросил он.

Камилла отрицательно помотала головой:

— Эмбарго.

Что ж, на новую одежду хватит Рихардовых денег. Но так странно ощущать себя практически нищим.

И альвеймская карточка тоже исчезла в розоватой вспышке дезинтеграции, оставив после себя маленькое световое сердечко. Хасефейцы обожали такие дешевые украшательства. Интересно, как отреагирует Рихард на его уход? Вдруг взбесится и объявит в розыск. Надо было отправить ему сообщение. Хотя нет, не надо, вряд ли это бы помогло, скорее — навредило.

***

Тебе обязательно надо познакомится с нашими ребятами, говорит Камилла. У нас настоящее Сопротивление! Она ходит по маленькой комнатке на окраине Хас Тохумса и горячо жестикулирует, как настоящая хасефейка.

“Веди себя прилично, ты все равно не похожа на хасефейку”, хочет ей сказать Эрчер, но сдерживается, конечно. Эта чужая страстность нравится ему, Камилла такая красивая, тонкая, и ходит она так, будто готовится взлететь.

Она работает в какой-то оперетке, они выступают для альвеймских офицеров и местных дельцов в ресторане. И с тремя подружками снимает эту квартиру. А еще они собирают разные слухи и сведения для товарищей из Сопротивления и снабжают их продуктами. Эрчер опускает глаза и вспоминает своих родителей. “Мой сын работает прислугой, а внучка певичкой в ресторане? — мать из его воображения аристократически морщит нос и добавляет: — Как это мило.”

— Как это… занятно, — говорит Эрчер. — А в цирке тебе не предлагали работать?

— Папа! — кричит Камилла и в гневе стучит кулаками по его плечам и груди.

Эрчер с улыбкой ловит эти маленькие кулачки.

— Они расстреляли нескольких ребят с нашего курса. А мы однажды выбрались в столицу и взорвали патруль, три штурмовика, — шепчет Камилла ему на ухо. — Представляешь, они сдохли, разорвавшись на тысячу кусочков.

— Как это мило, — говорит Эрчер.

Перед отлетом с Даллены он тоже видел экзекуцию: отпущенных из тюрьмы подростков выпороли напоследок на площади. Эрчер смотрел на них сквозь зарешеченное окошко кабинета, где его запер зачем-то Рихард. “Это им было вместо повешения”, сказал тот позже.
Камилла спрашивает о Даллене, и Эрчер рассказывает обо всем, кроме Рихарда.

— Тебе обязательно надо к нам присоединится, ты же пилот.

— Конечно, — отвечает Эрчер. — А если я присоединюсь к вашему Сопротивлению, ты обещаешь, что уедешь в самую задницу этого мира и не будешь высовываться?

— Нет! — сверкает глазами Камилла. — И не говори, как это мило!

И Эрчер сдерживается, не говорит.

========== Глава 6 ==========

Эрчер Веллинг

Товарищи из Сопротивления оказались так же молоды, как и его дочь, все бывшие студенты.

— Говорят, они появились с тыла, вышли за линию орбитальной защиты и расстреляли нас как детей, — говорил Эрчеру парнишка, представившийся, как физик подпространства, третий курс. — Как такое возможно, неужели альвинги проложили новые пути?

— Наверно, — отозвался Эрчер. — Мы летели с Даллены два месяца. И именно столько времени они и собирались провести в подпространстве.

— О, они вам так и сказали?

— Подслушал, — буркнул Эрчер.

Ценными сведениями с ним поделился Рихард, веселый после очередных возлияний в кают-компании: “через пару недель уже на Хасефее будем”.

— Но как, как… — физик забегал по подвальчику. — Нет, я не спорю, новые пути в подпространстве могут быть открыты… в конце концов, должны же мы были хоть что-нибудь новое открыть за последние триста лет! Но ведь не может же быть, чтоб в старых колониях не знали об исследованиях альвингов, наука никогда не двигалась такими скачками, всегда параллельно…

— Заткнись, — сказал ему другой студент, явно их лидер. Забавно, его звали Ричи. Почти Рихард.

Кто-то хихикнул и подставил физику подножку, и тот, споткнувшись, упал в объятия двух парней, принявшихся его немедленно тискать.

Эрчер усмехнулся и нашел взглядом Камиллу. Та сидела рядом с Ричи и смеялась.

— Мы скоро собираемся на вылазку в столицу, вы с нами, Эрчер? — спросил Ричи.

— Зачем?

Оказывается, они собирали в развалинах обломки для своих бомб. И устраивали засады на маленькие патрули.

— А вот если б обнаружить новые пути альвингов, — позже трепался парнишка-физик, у Эрчера все время вылетало из головы, как того зовут, — если они такие короткие, значит очень мощные… и взорвать их! Хотя нет, не надо, вдруг вся Хасефея взорвется…

Эрчер посмотрел на него с интересом и даже вспомнил его имя — Мики.

— Да, такое надо делать на территории врага, — усмехнулся он. — Но вряд ли они додумаются провести свои пути рядом с планетой.

— Вот жаль… а вы… — Мики притронулся к его плечу, — а вы не хотите посмотреть, я живу в соседнем доме и…

Он так надолго замялся, что Эрчер утомился ждать.

— Говорите, пожалуйста, яснее или прекращайте уже пить.

— Хотите посмотреть на мою спальню, — выпалил Мики.

Рядом хихикали и целовались. Недавнее обсуждение планов по захвату космопорта и власти плавно перешло в пирушку и разврат, народная хасефейская традиция, неизменно раздражающая всех нормальных людей.

Эрчер молча смотрел на медленно заливающегося краской парня и думал почему-то о Рихарде. Тот скоро должен улететь.

— Простите, — прошептал Мики, совершенно несчастный.

— Облом тебе, — заржал кто-то рядом, и Мики втянул голову в плечи.

— Так что там у вас в спальне? — Эрчеру хотелось еще поговорить о подпространстве, но здесь это становилось совершенно невозможным. — Пойдемте, покажете.

Комендантский час еще не закончился, но если красться вдоль стен, то городские сканеры не засекут, у них погрешность, главное — на патруль не напороться, уверяли Эрчера бойцы Сопротивления. “Мы всегда так ходим!”

— Я, пожалуй, пойду один, — сказал Эрчер, поглядев на держащегося за стенку Мики. — Вам сейчас опасно выходить.

Как бы так сделать, чтобы Камилла больше сюда не приходила.

— Останьтесь… — жалобно попросил Мики.

Квартира Камиллы была в двух кварталах, и Эрчер добрался до нее без приключений. А во сне увидел Рихарда, тот улыбался и звал его купаться. “Не ходи с ним, папа, это же альвинг, — Камилла держала под мышкой вакуумную бомбу, круглую, как яйцо. — Смотри, он весь в крови.” Эрчер пытался ей объяснить, что все в порядке, просто на Альвейме красные реки, а Рихард только что из воды, но Камилла ему не верила. “Нет, это кровь”, — сказал Рихард, и Эрчер проснулся и уставился в низкий потолок.

Сердце бешено колотилось, словно после пережитой опасности или кошмара. Но он не мог вспомнить, что ему снилось.

Было уже около полудня, Камилла так и не вернулась, а ее соседки куда-то ушли. Эрчер поставил пакет с завтраком на разогрев и включил визор.

“Сегодня, в час пополудни, жители Хас Тохумса с чувством… — ведущая передачи новостей запнулась и растерянно улыбнулась, посмотрев куда-то вбок, — глубокого удовлетворения могут свидетельствовать казни пойманных ночью бандитов. Командир штурмового отряда…”

Эрчер выключил визор и посмотрел на часы. Пятнадцать минут первого. Ему казалось, что он слышит шум собственной крови. Нет, это не могли быть они.

***

Людей на площади Звезды непривычно мало, хасефейцы не хотят смотреть на казнь, и Эрчер без труда проходит к самому эшафоту. Его взгляд задерживается на Мики, скользит по Ричи и намертво прикипает к Камилле. Они стоят там, выстроившись в ряд, в одинаковых белых рубашках и с голыми ногами. Глашатай что-то говорит, Камилла глядит в пустоту и больше не похожа на готовую взлететь птицу.

Эрчер вспоминает, как они забирались на водопад, он держит семилетнюю Камиллу на вытянутых руках, снизу грохочет и пенится вода, а она смеется: “Отпускай, папа, отпускай, я сейчас полечу!”

Альвинги вешают их по очереди, и Камилла предпоследняя. “Посмотри на меня, посмотри на меня”, думает Эрчер, и Камилла, словно услышав, оглядывает толпу и находит его. Она что-то беззвучно шепчет, и Эрчер угадывает: “па-па”. Эрчер все смотрит и смотрит, и Камилла распрямляет плечи и задирает подбородок, как истинная уроженка Лонгдаля, и Эрчер едва заметно улыбается ей. А потом Камилле набрасывают на голову мешок, черный на белой рубашке, и Эрчер наконец может опустить глаза, он почти благодарен альвингам за то, что они позволили ему не видеть того, что произошло дальше.

Эрчер медленно идет по променаду Хас Тохумса, теперь он называется аллея Свободы. Он останавливается у бара, заказывает двойное виски и чувствует тошноту, но не физическую, а ту, от которой не хочется жить.

— Скоро комендантский час, приятель, — говорит ему кто-то, когда он хочет заказать еще, — бар закрывается.

Рихард Терге

— По комму местонахождение не фиксируется, — кудрявый лейтенант почесал нос и смахнул с подбородка прилипшие крошки. — Сейчас проверим по универсальному идентификатору.

Рихард нетерпеливо прошелся по кабинету, день уже был в самом разгаре. От полиции никакого толку, он подумал о родном ведомстве и о Штирхере, тот возглавлял хасефейское отделение разведки. Или не связываться? Но вдруг Эрчер попал в лапы бандитов, и те собираются расправиться с ним как с предателем, Рихард слышал о таких случаях еще во время первого своего пребывания на Хасефее.

— Так что там с карточкой? — спросил он, может, по ней удастся Эрчера отследить.

— Снята небольшая сумма наличными, сама карточка, скорее всего, уничтожена.
Вот значит как. Рихард отвернулся к окну и расстегнул воротник форменного кителя, какая все же невозможная жара летом в Хас Тохумсе. Эрчер просто сбежал от него, и враги свободы здесь ни при чем.

— Сообщите мне, если появится новая информация.

— Непременно, капитан Терге.

Рихард вышел из полицейского управления, до старта еще трое суток оставалось. Он хотел провести это время с Эрчером, прогуляться по городу, посидеть в кафешках прямо на улице и любить его как тогда, на Даллене. А без Эрчера оказалось совершенно нечем заняться, вокруг столько людей, все куда-то спешат, и только сейчас он заметил, как много среди них парочек, все держатся за руки или обнимаются, улыбаются друг другу. Рихард свернул на аллею Свободы. “Смотри, раньше здесь было полно борделей, ужасно безнравственно “, говорил он воображаемому Эрчеру в своей голове, и тот как всегда соглашался.

А на следующее утро, Рихард еще в постели был, ему позвонил тот самый лейтенантик-неряха из полицейского управления. Эрчер нашелся, его арестовал патруль во время комендантского часа. Рихард прижал плечом комм и принялся одеваться. Сейчас он пойдет и избавит Эрчера от неприятностей, и тот будет благодарен, конечно же. А еще Эрчер скажет, что на самом деле не хотел сбегать, и Рихард сначала поругает его, а после секса простит.

— Протокол вы, само собой, уже оформили, — поинтересовался он, надо будет снять наличку с карточки.

— Да… то есть не совсем, — замялись на том конце. — Видите ли, капитан Терге, ваш… протеже оказал сопротивление при аресте, а позже выяснилась его возможная причастность к одной из банд.

— Что за чушь, — резко сказал Рихард, он был одет уже.

— Патруль доставил его в тюрьму при Управлении исполнения наказаний, туда всех бандитов отправляют перед тем, как повесить.

— Это недоразумение, — Рихард сбросил вызов и уткнулся лбом в руку, под закрытыми веками плясали сердечки, украшающие номер, они тут всюду были налеплены. Зачем, зачем он отпустил Эрчера одного, надо было опять его запереть, и ничего не случилось бы. Он отыскал в комме номер Штирхера, тот непременно должен помочь. Чертов Эрчер, умудрился так влипнуть за неполные двое суток.

***

— Лонгдалец, говоришь? — ржал Штирхер и шевелил бровями. — Говорил я тебе, еби коз.

Рихард тоже засмеялся шутке. Ведь это так смешно — разыскивать сбежавшего любовника.

— Эрчер Веллинг — пилот, и еще наверняка он может способствовать нашему проникновению на Лонгдаль.

— Ладно, сделаем запрос на этого твоего Веллинга.

— Спасибо, господин полковник.

— Рано благодаришь. Привезешь его к нам в разведотделение, тут ребята с ним немножко поработают, вдруг и правда, что ценное всплывет, — Штирхер полез в сейф, там у него всегда бутылка была припрятана, старая альвеймская привычка — не выставлять на показ пороки и слабости. — Да не ссы, сделаем коррекцию и вежливо допросим, порядок такой, а потом можешь забирать своего денщика, — он посмотрел на Рихарда и опять заржал: — Ну ты даешь, ****ь, как так можно.

— Хотел склонить к сотрудничеству, господин полковник, — Рихард подумал, что Эрчера могли трахать в тюрьме надзиратели или другие арестанты, у того ведь иногда бывал такой покорный взгляд, как будто выпрашивающий ***. Надо скорее его забрать. — Если отправить запрос даже по закрытому каналу, когда еще его обработают. Лучше я сам съезжу за Веллингом.

— Зайди в канцелярию за документами тогда, — махнул рукой Штирхер.

Отдел исполнения наказаний находился почти на выезде из города, серое здание без окон, обнесенное забором с линиями силовой защиты. Во внутреннем дворе Рихард заметил, что окна все же были, все они выходили во двор, интересно, в какой из камер находится Эрчер. Лучше бы в одиночке.

— Заключенный Веллинг приговорен к повешению, — устало потер глаза дежурный.

— Я его забираю. Вот запрос Управления внешней разведки, с вашим начальством согласовано.

Дежурный молча забрал у Рихарда карточку с данными и вставил ее в терминал.

— Да, все верно, капитан Терге. Вам нужен протокол расследования и вынесения приговора?

— Давайте, — равнодушно сказал Рихард, он был уверен, что Эрчер арестован по ошибке.

А потом к нему вывели Эрчера, тот был в длинной белой рубахе, уже переодет для казни. И еще он совсем не обрадовался, когда увидел Рихарда, просто отвернулся молча. Конвой повел его к флаеру, а Рихард остался оформлять документы.

— Эрчер, — в салоне флаера, кроме них, никого не было, охранник сел рядом с пилотом, и наконец-то можно было прикасаться к Эрчеру. Тот был пристегнут наручниками к специальным креплениям над головой, и разбитый рот придавал ему особую привлекательность. — Ты расскажешь мне, что случилось?

— Ничего не случилось, ты меня заебал просто.

— Вот значит как, — разозлился Рихард и запустил руку под подол эрчеровой рубахи. — Ты ебся с кем-нибудь, пока бегал от меня?

— Ты псих.

— Отвечай, — Рихард сжал его мошонку сильнее, сейчас он не собирался с ним церемониться. — Ты сам не хочешь по-хорошему, дорогой.

— Не ебся, — злобно сказал Эрчер, но тут же с видимым усилием взял себя в руки: — А куда…

— Никаких вопросов. Раздвинь ноги.

Эрчер быстро на него взглянул и попытался отпихнуть коленом. А потом вдруг расслабился и позволил задрать на себе рубашку, под ней он был совершенно обнажен, и Рихард по-прежнему его хотел, как в первый раз.

Без смазки, на слюну туго шло, Эрчер стонал и зажимался, но больше не сопротивлялся.

— Я тебя такого больше всего люблю, — говорил Рихард и гладил его лицо.

— Быстрей уже кончай.
— Скоро тебе это опять будет нравиться, — прошептал он, как раз удалось втиснуться на всю длину. Эрчер брезгливо уставился на него, и Рихард пояснил, испытывая при этом гадкое удовольствие: — После коррекции мозга. Будешь верно служить Альвейму и идеалам свободы, лонгдалец.
— Какой коррекции, — серые глаза Эрчера вдруг распахнулись и словно бы выцвели. — Нет, не надо…
— Мы вычистим из галактики всю гниль, и твой мирок следующий.
— Не надо со мной этого делать, Рихард, лучше убей, — попросил Эрчер, и у Рихарда поджались яйца.
— Это не больно, — зашептал он ему куда-то в шею, продолжая двигаться во влажной заднице, невозможно было сдержать подступающий оргазм, — просто уснешь, а проснешься нормальным.
Он приказал посадить флаер в ближайшем парке и трахнул Эрчера еще раз, и все это время тот оцепенело смотрел мимо него.
— До скорой встречи, дорогой, — Рихард вытер ему рубахой задницу, чтобы по ногам не текло, а потом отстегнул наручники и вытолкнул из флаера.
Эрчер споткнулся и упал бы, если б конвой его не подхватил.
— В медблок, — кивнул им Рихард, борясь со странным чувством потери — настоящего Эрчера он больше не увидит.
И Рихард сфотографировал его на комм, босого и в грязной рубахе, Эрчер на фото смотрит с ненавистью и одновременно удивлением, удачный кадр.
Глава 7.
***
Эрчер Веллинг
Эрчер думал о Лонгдале. Он не вспоминал свою родину почти двадцать лет, а, оказывается, все это время она жила где-то глубоко в душе, и теперь он не мог избавиться от бесконечно всплывающих картинок. Вот сырая земля пачкает его пальцы, он срывает в лесу первые ландыши и мнет их за спиной, решаясь подарить девушке. Ее зовут Натали, и обычное имя кажется ему волшебным, они гуляют по городу, ночные проспекты и площади тонут в серебристом тумане, острые шпили плывут над горизонтом, ее дыхание пахнет ванильными пастилками, и поцелуи такие сладкие, а в парке цветут липы и белеют статуи…
Он слышал об альвеймской коррекции и знал, что угрозы Рихарда — совсем не пустые. Но невозможно было поверить, что сейчас он потеряет Лонгдаль, что родина перестанет что-либо для него значить, что Эрчер будет способен ее предать. Зачем Рихард это с ним делает, неужели готов унижаться сколько угодно сам и унижать Эрчера ради своей болезненной страсти? Нет, такого не бывает, наверняка это был лишь процесс вербовки, должно быть, коррекция требует предварительной обработки.

Охранник толкнул его в в спину, заводя в какой-то кабинет.

— Лонгдалец, как занятно, — сказал врач и закрепил зажим у его челюсти.

“Нет, нет, нет, я не сдамся”, — думал Эрчер, и ему казалось, что в голове что-то шевелится. Шлем начал ровно гудеть, и этот шум все усиливался, в нем слышались обрывки слов и музыкальных фраз, чьи-то вскрики. Врач смотрел на него изучающе, и глаза у него нездорово блестели, как у пьяного. А потом Эрчеру закрыли лицо экраном, и он почувствовал, что тонет в мешанине образов, на которые был вынужден смотреть, не имея возможности сомкнуть зафиксированные веки.

Он закричал и забился, не в силах выносить бесконечной, засасывающей его спирали, сейчас он бы сделал что угодно, лишь бы вырваться. Но, конечно же, спираль не отпустила его, она состояла из множества серых шестеренок и углов, которые медленно наматывали его сознание на свои оси.

Где-то посреди этой спирали, в одной замкнутой клеточке его разума, к нему вышел человек без лица и сказал:

— Ну, вот и все. Как ты себя чувствуешь?

Он никак себя не чувствовал и поэтому не ответил. Кто-то стукнул его в живот и громко приказал говорить. Он слегка согнулся, пережидая боль, а потом снова выпрямился, плечи разведены, спина прямая, как его учили когда-то. Надо было говорить, но слова с трудом собирались, не хотели цепляться друг за друга своими выступами и зубчиками.
— Все серое, — сказал он.
— Прекрасно! — обрадовался человек без лица. — Твое имя.

— Триста шестьдесят два, — сказал он, именно из стольких шестеренок состоял безликий.

Окружающие его люди перестали радоваться и даже пару раз его стукнули. Он отошел от них подальше, сквозь шестеренки ходить было трудно, но он не намерен был сдаваться, шел все дальше, пока не наткнулся на стену. Она была плотная, никаких зазоров между серыми зубчиками, дальше не пройти. И он пошел вдоль нее, ведя рукой в поисках проема, и почти нашел его, но был грубо схвачен и приведен назад.

— Твое имя Эрчер Велле.

— Как это мило, — отозвался он, почему-то эти слова не надо было составлять, они вылетели из него уже сцепленными.

И его ударили по щеке:

— Твое имя Эрчер Велле. Повтори, как тебя зовут.

— Никак, — ответил он, ведь имена и слова скользили серыми тенями, а разве можно удержать в сомкнутых руках тень.

Его куда-то тащили и что-то спрашивали, и сначала он все пытался различить их лица, у людей же бывают глаза и лица, а не одинаковые гладкие болванки. Но это оказались вовсе не люди, и он перестал на них смотреть. Только их прикосновений было не избежать, и они были отвратительны, резиновый пластик и холодный металл, шевелящиеся зубчики и шестеренки.

Но ко всему отвратительному можно легко привыкнуть. И он почти забыл об их присутствии, когда его привели в комнату, наполненную цветом. Ярко горели мониторы, разноцветно перемигивались индикаторы, и сияли датчики. Кресло навигатора мягко спружинило под его весом, а кубы управления закружились стройным скоплением шестеренок, и на этот раз у каждой них были и цель и смысл. Изображения врагов вспыхивали оранжевым, и он тоже кружился вместе со всеми углами и шестеренками в этом летном тренажере, в рубке истребителя звездного класса 30-Т. Оказывается, военным летчиком быть легко и приятно, зря он потерял столько времени.

А потом враги закончились, и тренажерная рубка начала выцветать. Он посидел еще немного в этой комнате, в ней было двенадцать экранов, 569 индикаторов состояния, группы по 16-37, 213 переключений, 11…

Он встал и направился к выходу, серое пространство распадалось углами, э т и его не трогали. Э т и были, кажется, чем-то довольны. “Отличный истребитель получился, хоть это удалось сохранить”, говорили они. И он почувствовал тошноту, проходя мимо них.

— Стой, — приказали ему, и он послушно остановился, вскинул подбородок и заложил руки за спину, как его учили когда-то, а о разведенных плечах и прямой спине можно было не беспокоиться. Он всегда ходил очень прямо, ходил и стоял.

— Сейчас отправишься к своему хозяину, — сказали ему, приведя опять куда-то. — Ясно? Будешь исполнять все, что он тебе прикажет. А на приказы всегда отвечать: да, хозяин. Повтори. Ну же, повтори, тупица: да, хозяин.

Его снова стукнули, и он почти не обратил на это внимания, привыкнув к отвратительному.

— Да, хозяин, — повторил он, понимать, что от него хотят, было трудно, постоянно отвлекали шестеренки, надо было держать замкнутыми все клетки своего сознания, шестеренки грозили их прорвать.

А еще труднее было сосредоточиться на никому не нужных желаниях э т и х, но он очень старался. Все, что угодно, лишь бы поменьше их присутствия и прикосновений.

— Привет, Эрчер, — сказал вошедший человек без лица.

— Да, хозяин, — ответил он.

И человек без лица долго молчал, а потом разозлился. “Что это значит”, сказал человек без лица, и еще: “саботаж”. Но он не ответил, ведь обращались явно не к нему. Э т и напряженно говорили о чем-то, он перестал их слушать, потому что серое вокруг слоилось и шевелилось с такой угрозой, которую невозможно игнорировать.

А потом один из них взял его за плечо, и прикосновение это было теплым, как у настоящего. И он вздрогнул, почувствовав это тепло, и попробовал вглядеться. Ведь настоящий человек должен отличаться от э т и х, у него должно быть лицо, и глаза, и, наверное, улыбка. Но взгляд соскальзывал, не находя на чем задержаться, а человек все вел его куда-то, шагая очень быстро. И он решил, что это и есть его хозяин, раз его отпустили с ним. Жалко, что у хозяина тоже не было лица, он смог запомнить только две мохнатые звезды на его погонах и маленькие черепа в петлицах. Что ж, в любом случае хозяина будет легко отличить от всех остальных: надо лишь потрогать и ощутить тепло вместо тошнотворного отвращения.

Рихард Терге

— Итак, ваша группа отправляется на Центральную.

Рихард оглядел своих будущих товарищей, прежде никто из них не был ему знаком, и опять вспомнил об Эрчере. Может, зря он его забрал из Управления, но тот вчера так цеплялся за рихардову руку и просился идти с ним, что Рихард не выдержал, отвел его в свой гостиничный номер. И сегодня запер там одного, а теперь беспокоился — вдруг что случится. Пожар, например, а Эрчер не сможет позвать на помощь или выбраться наружу.

— Путь до Центральной займет всего семьдесят часов, — руководитель их группы, полковник Гроск, так явно гордился этим достижением отечественной науки. — Это совсем новая база, возведенная рядом с Альвеймом, возможно, ее перебросят потом.

— Семьдесят часов? — удивился кто-то.
— Именно, вместо трех месяцев — трое суток. Первая цель — Артейя, — Гроск покрутил трехмерную модель пространства. — Для ее уничтожения достаточно семнадцати новых маяков, размещенных на поверхности.

Рихард слушал, затаив дыхание. Решение Комитета представлялось таким простым и изящным, ведь если уничтожить несколько ключевых планет Конфедерации, остальные можно будет взять без сопротивления. Как Даллену.

Здесь, на Хасефее, Рихард впервые увидел эти секретные разработки. Модели новых маяков походили на мохнатых двухметровых морских звезд, они медленно копошились в стеклянных колбах, сворачиваясь иногда в клубки. Старые маяки улавливали и удерживали навигационный луч, не давая ему искривиться или пропасть в подпространстве. А новые биомеханизмы позволяли этому лучу идти по кратчайшему пути — через изнанку, значительно сокращая расстояние. Как будто насквозь.

— После сброса маяков на Артейю мы откроем прямой канал к ядру планеты. А второй конец замкнем на нейтронной звезде. В результате ядро придет в нестабильное состояние, и в конце-концов Атрейю разорвет к ***м.

В ответ на начальственную вольность по залу пронеслись смешки. А потом полковник Гроск снова посуровел лицом:

— Старт минус пятьдесят часов, совещание окончено.

— Слава Альвейму, слава Свободе, — все синхронно прижали руки ко лбу, и Рихард тоже.

Он своевременно подал рапорт о переводе во вновь созданную группу, и ему пошли навстречу, все же хорошо быть героем освобождения двух планет. Теперь Рихарду предстояло заниматься разведкой планет среднего пояса Конфедерации, а Эрчеру надлежало стать одним из охраняющих базу пилотов-истребителей. Немного жаль, что на Альвейм не сразу удастся попасть, Рихард так соскучился по Родине.

— Пойдемте с нами, капитан Терге, здесь недалеко неплохой кабак, — позвал его один из новых товарищей.

— Плохая примета, перед заданием.

Надо было возвращаться скорее, проверить, как там Эрчер, но его все же уговорили, и Рихард пошел на часик развеяться.

Они восторженно пили за предстоящие победы и могущество Альвейма, ведь этот совершенно новый тип маяков позволит закончить освобождение гораздо быстрее. Казалось невероятным, что путь между планетами теперь будет занимать несколько дней. И Рихард все время думал, что если бы коррекция прошла удачно, Эрчер сейчас был бы рядом, смеялся с ним вместе, а он хватал бы его под столом за коленки.

***

— Эрчер, посмотри на меня, — Рихард стиснул его голову руками, вглядываясь в пустые совершенно глаза. Тот походил на далленскую секс-куклу или на мертвеца из сна, сидел в кресле неподвижно и прямо. — Ты ел сегодня? Я тебе мороженое принес.

— Да, Рихард. Хозяин.

С тех пор, как Рихард забрал его из медблока, тот говорил совсем мало, в основном это свое отвратное “да, хозяин”, раньше Рихард смеялся бы над подобной шуткой. Ведь в первые часы после коррекции человеку можно было внушить почти что угодно, и иногда к стандартному набору команд медики могли добавить нечто смешное. Рихард пытался научить Эрчера называть себя по имени, но все оказалось бесполезно. Тот все время забывал, что от него требовалось, и опять возвращался к начальным установкам.

Но глубокая коррекция была необходима, Рихард понял это позже, когда ознакомился с протоколами. Теми, что забрал в Отделе исполнения наказаний. Эрчер действительно был связан с бандитами, и его дочь, Камилла, тоже была среди них. Ее повесили в тот день, когда Эрчера арестовал патруль. У Рихарда аж волосы зашевелились, он ведь мог не успеть, и тогда Эрчера казнили бы вместе с оставшимися членами банды.

— Как ты мог, — он разозлился и оттолкнул стоявшего рядом Эрчера, но тот опять подошел. Он же не понимает ничего, нельзя его ругать, одернул себя Рихард. — Ладно, прости.

— Да, хозяин, — легко согласился тот.

— Ты не виноват, — он отвернулся от терминала и уткнулся Эрчеру лицом в живот, а потом посмотрел снизу вверх: — Тебя же заставили, да? Это Камилла тебя втянула во все это.

— Я не знаю, — ответил Эрчер равнодушно, а Рихард задрал его рубашку и обвел языком пупок:

— Хочешь, опять будем спать вместе.

Прошлой ночью они просто лежали обнявшись, очень хотелось перевернуть Эрчера на живот и отыметь. Тот доверчиво жался к Рихарду в темноте, невозбужденный и беззащитный, это новое послушание было ужасным и одновременно таким притягательным, Рихард долго не мог заснуть.

— Пойдем, я тебя вымою, — он повел Эрчера в ванную, раньше тот всегда следил за гигиеной, а теперь… Рихард почувствовал стыдное возбуждение, придется самому все делать или заново учить. — Раздевайся, все снимай.

Эрчер послушно разделся, какой все же красивый, как статуя из музея, даже просто прикасаться — удовольствие. Рихард бережно обвел пальцами синяки, еще не все после побоев сошли, и приготовил грушу с дозатором. Литра вполне будет достаточно.

— Нагнись и разведи ягодицы руками, — Рихард вставил смазанный наконечник ему в задницу и включил прибор.

— Горячо, — сказал Эрчер, но даже не отстранился, терпел, и это так заводило.

— Прости, прости, — Рихард разбавил воду холодной из-под крана. — Так нормально? Потерпи, потерпи, пожалуйста.

Он выскочил из ванной, слишком уж велик был соблазн трахнуть Эрчера прямо так, с водой, и посмотреть что будет. Нельзя, нельзя этого делать, это издевательство, Рихард пытался унять возбуждение хоть немного, а потом Эрчер пришел к нему и обнял, и все стало на свои места.

— Я люблю тебя, — Рихард уложил его животом на стол, и тот опять послушно растянул ягодицы. Член его безвольно висел, а дырка блестела от смазки, Рихард прижался к ней губами, а потом попробовал протолкнуть внутрь язык. Эрчер застонал еле слышно и выгнулся, и тогда он принялся вылизывать его с усердием, так хотелось сделать ему приятно, чтобы забылось то нелепое недоразумение во флаере.

А когда все закончилось, пришлось тащить Эрчера в кровать, тот совсем не реагировал ни на что, Рихард испугался даже. Но потом Эрчер уснул, дыхание его выровнялось. Теплое расслабленное тело прижималось к Рихардову боку, и он успокоился, засыпая, все будет хорошо.

========== Глава 8 ==========

Эрчер Веллинг

— Нет, — он остановился перед дверью с пульсирующим символом медблока. Потом попятился. — Нет, я не хочу.

— Не бойся, это просто проверка, я тебя не оставлю там, — хозяин погладил его по щеке.

— Не хочу, — повторил Эрчер, оглядываясь.

Глаза у хозяина были темно-синие, как те ускользающие обрывки воспоминаний, которые Эрчер видел сегодня в предутренней дреме. Темно-синие среди бесконечных оттенков окружающей Эрчера серости.

— Пойдем. Ты мне веришь?

— Да, хозяин, — сказал Эрчер, однако не двинулся с места, просто не смог пошевелиться.

Но хозяин потянул его за руку, и Эрчер крепко стиснул его ладонь и пошел следом. Рука у хозяина была сухая и горячая. Такая же горячая, как он сам среди окружающего Эрчера неживого холода.

— Как твое имя, — спросил врач. У врача были погоны капитана медслужбы, змейки в петлицах и безглазое лицо.

— Эр-чер, — имя, с таким трудом вытащенное им на поверхность, рассыпалось и укатилось бессмысленными звуками.

— Полное имя.

— Велле, Эрчер Велле, — повторил он и взглянул на хозяина. Тот улыбнулся, он умел это делать, и Эрчеру захотелось улыбнуться ему в ответ. Но он не стал, конечно.
— Как ты себя чувствуешь, Эрчер Велле?

Он молчал, не зная, что надо сказать. Но врач не настаивал, принялся светить на него приборами и задавать другие вопросы. И на некоторые Эрчер ответил, например, про военные звания и отличия.

— Отлично, кажется процесс нормализуется, принимаем витаминчики, спортзал и летные тренажеры, — врач хохотнул. — А ты боялся, Рихард. А оно видишь, как получилось? Даже юбочка не помялась.

— Ты долбанный коновал, Селенц, — отозвался хозяин со смешком и встал.

Эрчер решил сменить позу со “смирно” на “вольно” и отставил в сторону ногу.

— Пойдем, — кивнул ему хозяин.

— Но-но, попрошу не клеветать на отечественную медицину, — веселился им вслед врач.

Эрчер обернулся с порога, услышав слово “отечественная”:

— Слава Альвейму.

— Э-э… да… слава, — откликнулся врач.

— Не вижу усердия, — сказал Эрчер, именно так его сегодня учил хозяин: “Ответ должен быть четкий и ясный, не вижу усердия, дорогой”.

Он еще хотел добавить про победу Альвейма и освобожденную галактику, почему-то на эту тему в голове сразу оформилось много четких и плотных, как шестеренки, мыслей. Но хозяин резко выдернул его в коридор, и мысли пропали. Впрочем, не жалко, все равно они были серые, не то, что те куски воспоминаний.

***

Хозяин сказал, что скоро они прилетят на большую базу и там Эрчеру дадут полетать на настоящем патрульном корабле. Если Эрчер будет стараться и все делать как надо.

Эрчер, до того вылизывающий его член, остановился и нахмурился:

— Я не хочу патрульный. Мне нужен истребитель.

Перед глазами завертелись цифры и трехмерные схемы разных звездолетов, которые он прилежно изучал недавно. Эрчер снова лизнул хозяина, в ложбинку между яиц, а тот погладил его по голове. И Эрчер, прикрыв глаза, обвел языком упругие краешки его головки. Тонкое чувственное удовольствие закручивалось где-то в глубине тела и сплеталось с хищными обводами кораблей в воображении. И с рассказами хозяина об Альвейме, с его пальцами в волосах, с ощущением его члена на губах, с теплом, цветом и удивительной ясностью мышления, даруемой присутствием хозяина. “Это от любви”, вдруг подумал Эрчер, этой ночью хозяин сказал, что его любит, а Эрчер не понял его тогда, просто согласился, как обычно.

— Заслужишь — будет тебе истребитель, — откликнулся хозяин. — Ты же знаешь, как Родина ценит преданную службу?

— Да, хозяин. Слава Альвейму. Я люблю тебя, — он снова поднял голову, чтобы заглянуть в ярко-синие глаза глаза хозяина. И внезапно понял, какой именно истребитель хочет: тяжелый дестроер класса Z-112.

Но хозяин нажал ему на затылок, и Эрчер забыл про дестроер, старательно расслабив вместо этого горло, и насадился на член. Они оба замерли на мгновение, а потом Эрчер пошевелил языком и сглотнул, вырвав у хозяина короткий хриплый стон. Его дернули за волосы назад:

— Любишь, значит.

— Да, хозяин, — ответил Эрчер, слегка задыхаясь.

— Хорошо…

Эрчер вцепился в рукоятки кресла и принялся заглатывать и слегка посасывать, подчиняясь задаваемому рукой на затылке темпу. Легкая нехватка воздуха, саднящая горло плоть, собственные короткие спазмы, все это было так живо и остро, что Эрчер чувствовал, как мучительно наливается и пульсирует у него в паху, отдаваясь вдоль позвоночника волнами ознобного наслаждения.

— Встань, — хозяин оттолкнул его.

Эрчер поднялся с колен, каждый, самый маленький волосок на его теле стоял дыбом. Пальцы хозяина пробежались по его покрытым мурашками ягодицам, по животу, задели съежившийся сосок, а потом хозяин зашел ему за спину. И Эрчер понятливо склонился над креслом, расставляя пошире ноги, и прогнулся, когда влажная головка ткнулась ему в задницу. Хозяин трахал его медленно, позволяя почувствовать каждый миллиметр своего члена, и Эрчер сдерживал дрожь и кусал губы, чтобы не застонать. Но все же не выдержал, когда хозяин накрыл его пах своей ладонью, коротко взвыл и обкончался ему в кулак. И хозяин последовал за ним почти сразу.

— Дестроер класса Z-112, — вспомнил Эрчер уже в ванной.

— Да у тебя губа не дура, — фыркнул хозяин, намыливая ему задницу мохнатой мочалкой.

— А язык не лопата! — бодро откликнулся Эрчер, окончание старинной альвеймской поговорки выскочило из него практически против воли.

Хозяин взял его за подбородок и развернул к себе:

— Иногда мне кажется, дорогой, что ты издеваешься.

У него была красивая улыбка, яркая и искренняя, и Эрчер попробовал улыбнуться в ответ, но губы не захотели складываться в нужную гримасу. Как всегда, впрочем. И тогда он решил рассказать хозяину о новейших дестроерах, всех их характеристиках. Пусть тоже проникнется их великолепием и поймет, что Эрчер вовсе не шутит, а на самом деле хочет заслужить такой корабль.

***

База, на которую они прилетели, впечатляла, здоровенный плоский тор с миллиардам узлов и собственной околозвездной орбитой. Из иллюминаторов тренажерного зала был виден круто выгибающийся в пространстве бок, выступы шлюзов и башенки. Эрчер качал пресс и считал прибывающие и отбывающие звездолеты. Скоро ему доверят один из них, ведь как раз сегодня приняли положительное решение на его счет. И даже форму выдали. Недаром Эрчер так много тренировался и учился на все правильно отвечать.

Он закончил цикл упражнений и посмотрел на часы. Хозяин сказал, что вернется после десяти, и Эрчер успевал к его приходу заранее, все правильно рассчитав.

— Уже сваливаешь, Эрчер? — его догнал знакомый техник, они занимались по одной спортивной программе.

— Да, — Эрчер посмотрел на его бейджик: CLT-45678922 Аленз К. Хюбер.

Всегда существовала опасность перепутать номер, имя и фамилию, поэтому он избегал личных обращений.

— Пойдешь с нами в кафе посидеть?

Эрчер хотел сказать “нет”, но вспомнил, что хозяин настойчиво рекомендовал ему больше общаться с сослуживцами и, поколебавшись, кивнул:

— Но только на сорок минут могу.

— Вот это да, — развеселился техник, — неужто в дальнем космосе особист сдох?

— Особисты не дохнут, а погибают во славу Альвейма, — сообщил ему Эрчер.

— Веселый ты парень, — техник хлопнул его по плечу, неизвестно над чем смеясь. — Встречаемся тогда там.

После душа Эрчер вытащил новенькую форму из пакета и полюбовался мохнатыми звездами на погонах. Как у хозяина, только совсем крошечные, унтер-офицерские. Он провел пальцем по выпуклым полоскам на погонах и маленькому орлу в петлицах. Хозяину должно понравиться.

— О, господин унтер-офицер, — техник по имени CLT-45678922 Аленз К. Хюбер поднялся со стула, отдавая честь, вслед за ним встали еще трое рядовых технического корпуса.

— Вольно, — кивнул им Эрчер, садясь.

— Но я был уверен, что вы из обслуги, — CLT-45678922 улыбался, поднимая брови, — вы специально щеголяли тем комбинезоном, да?

— Случайно, — ответил Эрчер. — Меня только сегодня в летный состав зачислили. Я был гражданским летчиком.

— Значит надо обмыть звездочки, а, господин унтер-офицер? — обрадовались техники.

Эрчер не нашелся с ответом, но от него ничего и не требовалось.

— Давайте погоны, — потребовал CLT-45678922, и Эрчер, помедлив, решил подчиниться и поучаствовать в неизвестном обряде.
CLT-45678922 отцепил звездочки с его погон и утопил их в стакане виски. А потом Эрчер выпил этот стакан до дна, поймал звездочки губами и продемонстрировал товарищам. Те одобрительно завопили, а Эрчер увидел шевелящиеся на краю зрения шестеренки.

— За Альвейм, — сказал он.

Сорок минут пролетели быстро, мутно и шумно, шестеренок становилось все больше, но Эрчер делал вид, что не замечает их. Зато можно было не заботиться о том, чтобы говорить как надо, его новых товарищей радовали любые его замечания. Они вообще оказались прекрасными ребятами и даже подарили ему на прощанье котенка. “Кошка разродилась, девать их некуда, возьмете одного, Эрчер?”

И Эрчер взял котенка на руки, тот был теплый и пушистый на ощупь, и уходя, он засунул его за пазуху.

Хозяин еще не вернулся, и, не дождавшись, Эрчер пошел в спальню, захватив с собой котенка. Глазки у того были синие-синие, и сначала он мяукал и царапался, когда Эрчер его гладил. А потом затих, и Эрчер положил его на подушку рядом с собой и заснул, запустив пальцы в мягкую шерсть.

Рихард Терге

— Ты зачем кота дохлого принес? — Рихард сел рядом и перевернул Эрчера на спину.

Тот был пьян, этот запах ни с чем не спутаешь.

— Эрчер, где ты нажрался, — поразился Рихард, раньше он никогда не видел его пьяным. Ну, максимум — слегка подвыпившим.

— Обмывал, — гордо ответил Эрчер и всхрапнул, а потом смешно пошарил рукой и схватил мертвого котенка за шею.

— Кота надо выкинуть.

— Хозяин, пожалуйста, можно, он с нами будет жить, — Эрчер говорил четко, только глаза не открывал.

— Нельзя, — Рихард сделал очередную попытку забрать котенка и захихикал, когда не получилось: — Он ведь дохлый. Совсем как ты, Эрчер.

— Ты со мной живешь, значит, и ему можно.

— Тебя я люблю, а котов — нет, — Рихард включил круглый светильник над кроватью начал раздевать Эрчера, тот не шевелился и не разжимал руку. Интересно, откуда на базе кошка с котятами… и кот, значит, должен быть. Надо сообщить в санитарную службу. — Отпусти котенка, я его покормлю.

Тот послушно раскрыл пальцы, и Рихард выкинул пушистое тельце в утилизатор, а потом заставил Эрчера выхлебать полстакана детокса. “Не хочу”, упирался тот сперва, сильный такой, и Рихард подумал, что ему ведь никогда не сопротивлялись всерьез, даже тогда, во флаере. Прикованный наручниками Эрчер в рубашке для казни, его мучительно искривленный рот и затравленный взгляд, эти воспоминания до сих пор вызывали жаркую волну стыда.

— Рот открыл, — Рихард шлепнул его по бедру, и Эрчер послушно разомкнул губы, высунув язык. Рихард приставил к его рту стакан с остатками лекарства и обхватил рукой горло: — Глотай. Хочешь со мной на Альвейм?

— Да, хозяин, — ответил Эрчер и опять заснул.

А Рихард долго гладил его по груди и животу, сжимал вялый член и яички, перед тем как перевернуть и вставить. Эрчер коротко вздрогнул и вдруг спросил:

— А где котенок?

— Убежал.

========== Глава 9 ==========

Эрчер Веллинг

— Тысячи, тысячи лет назад, на планете у синей звезды девушка… ээ… жила, которую, — техник по имени Аленз К. Хюбер задумался, словно сочинял прямо сейчас, на ходу, — знать вы могли…

— Не могли! — заржал другой техник.

Эрчер перелистнул изученную до серых дыр брошюру, посвященную принципам слияния новейших космических баз с подпространством. Она читалась как увлекательнейший детектив, каждый раз он обнаруживал новые детали. Но сейчас весь настрой сбился этими, с позволения сказать, стихами. Они о чем-то ему напоминали, и Эрчер бездумно смотрел в читалку, пытаясь поймать ускользающий обрывок мысли.

— Звезда рифмуется с ****ой, как поэт, ты должен знать об этом, Аленз.

Вокруг грянули смехом.

— Постойте, постойте! — тоже смеялся Аленз и обращался почему-то к Эрчеру: — Я придумал продолжение, вот! Девушка, которую знать вы могли под именем Эннабелл Ли! А желаете ли дальше…

— Увольте, — оборвал его Эрчер, непойманное воспоминание донимало наподобие чесотки. Той самой, когда торчишь в костюме высшей защиты, и у тебя мучительно чешется пятка.

— Но позвольте, чем вам не угодили мои стихи, Эрчер, — Аленз смешливо поднял брови.

— Размером, — Эрчер выключил читалку и с некоторой нервозностью окинул взглядом зону отдыха для младших чинов. Они каждый день зависали здесь, но сегодня все было не так. Хотелось уйти.

— Да, — согласился Аленз с некоторой печалью, — размерчик хромает, уж простите, я все же не настоящий поэт… Переложил вот на альвеймский с лонгдалена. Вы знаете лонгдален, Эрчер?

— В пределах необходимого минимума, Аленз, как и другие наречия Старых Колоний, — ответил Эрчер, сдерживая раздражение.

На тренажерах они часто отрабатывали план захвата Лонгдаля, так же как и других больших и малых колоний. Но именно Лонгдаль Эрчер каждый раз изничтожал с особым удовольствием: дело было в том, что родители по идиотской своей прихоти наградили его лонгдальским именем. Это предательство слегка злило. Почему его зовут не Эрхард, например? Было бы похоже на Рихарда…

— Если вы намекаете на мое неальвеймское имя, — начал он, заводясь.

— Что вы! — Аленз поднял руки, как будто сдаваясь. — Я лишь хотел предложить вам эти прекрасные стихи в оригнале. Вот, оцените ритм и размер.

Аленз ловко выхватил коммуникатор, что-то там набрал и сунул Эрчеру под нос.

Он не хотел туда смотреть, но взгляд случайно выхватил строчку из середины: “And so, all the night-tide, I lie down by the side Of my darling — my darling — my life and my…” (*) И Эрчера затошнило.

— Это древне-даль, а вовсе не лонгдален, — сказал он, вставая. — Вас жестоко обманули, Аленз. Простите, мне надо идти.

— Говорят, санитарная служба снова устраивает облаву на котов, прячьте своего в изнанку, — сказали ему вслед.

***

…В каюте никого не было, Рихард обещал прийти только через полтора часа. Эрчер ходит кругами из гостиной в спальную, потом в столовую и обратно. Он не любит быть один нигде, кроме рубки своего корабля, в одиночестве начинают приходить обрывки воспоминаний и мучить тайны. С Рихардом их тоже связывает тайна, тайная, порочная страсть, почти преступление. Нет, говорит он себе, это не преступление, это просто допустимая безнравственность. “Как неприличная болезнь, о которой не говорят в обществе”, звучит женский голос в его голове, и Эрчер сжимает виски.

“Плоский тор существует в четырех измерения, из которых последнее — известное нам подпространство. Обычная подпространственная база выходит в четвертое измерение миллиардами своих узлов. Но парадокс в том, что в нашем трехмерном мире не могут существовать по-настоящему плоские конструкции, все имеет объем, а значит для полного завершения всегда было необходимо пятое измерение. И альвеймская наука разрешила эту проблему, открыв изнанку, и замкнув, таким образом наш псевдо-плоский тор в пятимерном…”

Эрчер снова откладывает читалку и думает о кошках, выживающих, оказывается, на изнанке. Становятся ли они там пятимерными? Вдруг они размножаются на изнанке и постепенно заселяют ее разнообразными пятимерными чудовищами. А люди не могут долго выдержать там без защиты, разлагаются и калечатся… и лучше не знать о том, как были получены эти данные. Он вспоминает своего котенка, Рихард сказал, тот сбежал, и Эрчер думает, что это ложь.
Он ищет в базе данных те чертовы стихи, не находит и пишет Алензу. И тот присылает множество их, все на древне-дальском, оказывается, Эрчер прекрасно его знает. Он жадно читает, пытаясь вспомнить кусочки прошлой жизни, которая, наверно, и не достойна воспоминаний, он видел документы — родители от него отказались, потом детский дом, летное училище, двадцать три года работы на одной гражданской линии…

Он слышит щелчок двери и спешит навстречу Рихарду. Тот все такой же горячий, Эрчер прижимает его к стене в прихожей, жадно целует и шепчет на ухо: “Хозяин”. Это тоже их маленькая тайна, это слово.

Рихард упирается ему в плечи, сжимает сильно, до синяков, наверно, а Эрчер возится с его ремнем, нетерпеливо сдергивает брюки, разворачивает к себе спиной, опускается на колени. Он кусает Рихарда за задницу, добравшись до вожделенного тела, разводит ягодицы руками и лижет сжавшийся вход, проталкивая язык как можно дальше. “Хоть на километр”, думает он и хочет пройти хозяина насквозь, весь путь до самого горла, забраться к нему под кожу и ладонью ощутить биение сердца. Но он сдерживается, мнет и ласкает, пока Рихард в его руках не становится податливым и расслабленным.

— Давай… — шипит Рихард, и Эрчер закрывает ему рот ладонью, и тот облизывает и покусывает его пальцы, пока Эрчер втискивается в него.

— Люблю тебя, люблю, мой господин, — повторяет Эрчер, трахая Рихарда у двери, и в этих обращениях тоже скрыта невыносимая порочность их общей тайны.

…У Рихарда красивые руки, и за обедом Эрчер ловит их, проводит пальцем по запястью.

— Дай пожрать уже, — смеется Рихард, но руки не отнимает.

И Эрчер садится на пол и ставит его обнаженную ступню себе на колени, гладит щиколотки под серыми домашними брюками.

— Щекотно.

— Можно тебе перед сном массаж ног сделать, — Эрчер невольно понижает голос, — хозяин?

Рядом с Рихардом его не мучают ни призраки шестеренок, ни обрывки воспоминаний, и даже сводящая с ума загадка древне-дальских стихотворений кажется забавным недоразумением.

— И зачем ты учил этот древне-дальский, — смеется Рихард, — девчонкам пыль в глаза пускать?

— Наверное, — улыбается Эрчер немного растерянно и грустно, — я не помню. Неужели я мог предать Родину, Рихард…

— Тебя заманили, — отвечает Рихард уверенно, в который раз.

И Эрчер ему снова верит, почти.

— А зачем ты убил моего кота? — вдруг вспоминает он то, что хотел спросить уже давно, но все время забывал.

— Я его не убивал, Эрчер, — отвечает Рихард, помолчав. — Ты сам его придушил. По пьяни.

И Эрчер вздрагивает, вдруг четко вспомнив, как обмякло и перестало царапаться теплое пушистое существо у него в руках. Как же он забыл.

— Не расстраивайся, ты тогда еще просто после операции не оправился, — пальцы Рихарда перебирают его волосы, и Эрчер расслабляется.

Рихард Терге

Рихард бесцельно бродил по их отсеку. Совсем как Эрчер в моменты просветлений, в последнее время они случались все чаще. Это радовало и немножко пугало, вдруг тот все вспомнит, Камиллу и бандитов, и собственное сопротивление. Пожалуй, Рихард отправил бы его на повторную коррекцию, ведь невозможно представить, что Эрчер перестанет его любить. И принадлежать, эти их игры так заводят, Рихард даже испытывал смутную благодарность к доктору Селенцу за его несмешную выходку с импринтингом. Оказывается, после коррекции может возникнуть любовь к конкретному человеку, а не только к Родине. И это самые настоящие чувства, стабильные, в который раз убеждал себя Рихард.

— Я скоро улетаю на задание.

— Когда вернешься? — Эрчер поднял взгляд от читалки и нахмурился.

— Секретная информация, могу вообще не вернуться. Ты же будешь помнить меня, дорогой?

— Буду, — чистосердечно ответил Эрчер. — До самой смерти.

— Это хорошо. Мы с тобой проведем на Альвейме неделю, — Рихард заулыбался. — Сюрприз. Четыре дня на океане, а остальное время у моих родителей, познакомлю тебя.

— О, и как ты меня им представишь? — Эрчер все также издевательски серьезен, никогда нельзя понять, шутит он или нет.

— Как свою невесту, — в тон ему ответил Рихард и подумал о новых эрчеровых друзьях, надо присмотреться к ним получше. — Но от всех остальных придется тщательно скрывать нашу связь, ты же знаешь.

— Знаю… Я совсем не помню Родину.

— Ничего страшного, вспомнишь, — уверенно сказал Рихард. Как все же не хотелось оставлять Эрчера одного на базе, ведь даже настоящее чувство может угаснуть в разлуке. Или Эрчер по глупости подставит кому-нибудь задницу. Впервые Рихард тяготился долгом перед Родиной, и это было так гадко.

А среди ночи его разбудил срочный вызов, Рихард выпутался из объятий и принялся одеваться. Эрчер даже не проснулся, подгреб под себя подушку и дрых дальше. “Спи, я быстро”, он чмокнул его в висок и подоткнул одеяло.

***

Рихард почему-то считал, что обязательно войдет в артейскую группу, но планы командования поменялись внезапно. Товарищи отбыли на Артейю без него, и теперь оставалось только ждать открытия подпространственного канала, чтобы ввести планету в резонанс с нейтронной звездой. Это приводило Рихарда в настоящий трепет, Альвейм непременно станет первой Свободной Объединенной республикой, не то, что эти разобщенные планетки Конфедерации. Загнивающие.

— Лонгдаль — вот ваша цель, — Гроск, как всегда, вертел перед собой изображение. — Одна из старых колоний, подлежит захвату. Маяки, вероятно, придется доставлять по частям как коммерческий груз. Скорее всего, после первого планетарного уничтожения лонгдальцы предпочтут сдаться, но ультиматум не должен выглядеть пустой угрозой.

— Слава Альвейму, — брякнул Рихард, совсем как Эрчер, тот говорил это постоянно, даже в постели выкрикивал.

А еще он подумал вдруг о ночной тревоге, приборы зафиксировали движение в лаборатории, где хранились маяки. Но это оказался всего лишь кот, эти твари каким-то образом выходили в изнанку, хаотично перемещаясь между узлами входа-выхода, и ничего им не было.

Комментарий к Глава 9

(*) Аленз переводит на альвеймский стихотворение Эдгара Аллана По, “Аннабель Ли”

========== Глава 10 ==========

Эрчер Веллинг

Эрчер задраил люк, проверил герметичность и безопасность, все по инструкции. А потом отошел в дальний угол отсека. Там, под компрессионным изгибом, стояли два пластиковых блюдца, сейчас пустые. Он вытащил из широкого кармана летного комбинезона коробку с ланчем и положил кусок колбасы в блюдце помельче. А в глубокое налил сливок из круглой коробочки и замер, ожидая появления кота с изнанки. Это было очень красивое зрелище: полупрозрачная рябь в пространстве образует контуры маленького хищного тела, еще мгновение — и вот кот приземляется на мягкие лапы и аккуратно принюхивается к угощению.

Но сегодня никто не пришел, и Эрчер, тщетно прождав полчаса, покинул ангары.

— Привет, Аленз, — он кивнул, проходя мимо товарища.

Тот поднял глаза от диагноста и улыбнулся:

— Пообедаем завтра вместе, а Эрчер?

Аленз часто забегал в летный отсек — иногда по работе, а иногда — просто потрепаться, и Эрчер недавно решил, что его можно называть другом.

— Извини, я завтра улетаю. В отпуск, на Альвейм, — он изобразил любезную улыбку, ему казалось, что в последнее время улыбки у него вполне удачно получались.

— О, повидаешь Родину, — заулыбался в ответ Аленз, — завидую тебе.
Эрчер кивнул, отходя. Он думал о Родине. Какая она? Почему-то все воспоминания о ней были стерты, только иногда прорывалось что-то: белая река в дымке тумана, жгучий лист крапивы у кованной ограды, запах весны, летящий по улицам пух…

Неужели больше не было ничего хорошего, и все остальное было окрашено изменой и не имело право на существование?

— Нет, — улыбнулся Рихард, — просто твоя коррекция прошла неудачно, и ты забыл слишком многое. Я же говорил, ты никогда не был настоящим изменником, просто запутался. Понимаешь?

— Да, — согласился Эрчер, поймал его руку и поцеловал в ладонь, прикрывая глаза.

Рихард был поразительно терпелив, не раздражаясь одними и теми же вопросами. Снова и снова прогонял его тревоги.

А на Альвейме была осень, высокое серое небо и ровное, как стекло, посадочное поле. Эрчер украдкой оглядывался в космопорте и на улицах города, пытаясь хоть что-то узнать. Ему казалось, что здесь должно быть оживленней, что раньше линии зданий были менее строгими, а люди двигались не так… упорядоченно. А может, он просто никогда не был в столице северного континента.

— Скоро уже в море купаться будем, — улыбнулся Рихард на ступеньках канцелярии, у него были какие-то дела в комиссариате, — в Баден-Зальцзее сейчас настоящий рай. Я буду через четыре часа.

Эрчер кивнул и сверил время. А потом медленно спустился вниз, к главной площади города, задрал голову, разглядывая готические завитушки и башенки окружающих зданий. За углом привиделось что-то знакомое, и он пошел туда. Но не узнал до конца, обошел вокруг и попал в парк, полный золотых листьев и однохвостых белок.

По парку текла бурная речка, и вода в ней была красная.

Эрчер смотрел на красную пену и бездумно бродил по городу, пытаясь поймать двоящиеся отблески воспоминаний. Родина постепенно обретала плоть, вливалась в него запахами и звуками, и она была прекрасной, не зря он ее так любил.

А впереди у них было целых четыре дня на море.

***

Родители Рихарда жили в бело-коричневом двухэтажном домике в пригороде столицы.

— Ты уверен, что они будут рады меня видеть? — спросил Эрчер.

— Конечно, — засмеялся Рихард в ответ и хлопнул его по плечу.

Рихард забавно морщил покрытый золотистым загаром нос, волосы его выгорели на море до белизны, и Эрчеру он казался совсем юным, не больше двадцати лет, как когда-то.

Их на самом деле встретили очень любезно. Эрчер отдал честь Рихардовой матери, оказавшейся полковником госбезопасности, и пожал руку отцу.

— Вы, кажется, журналист, господин Терге? — спросил Эрчер после ужина и покачал виски в стакане.

— Почти, редактор, — улыбнулся тот, — “Иллюстрированный наблюдатель”, слышали о таком, офицер?

— Я унтер-офицер. Конечно, слышал.

Господин Терге был очень похож на Рихарда, практически одно лицо, только глаза не ярко-синие, а серые, словно поблекшие. И тени под ними. И еще что-то… какое-то неуловимое отличие, все время заставляющие Эрчера пристально в него вглядываться.

— О, слышали, — нервно заерзал господин Терге и отвел взгляд, словно в поисках отошедших жены и сына, — и даже читали?

— Картинки смотрел.

Господин Терге засмеялся, и Эрчер слегка искривил губы в ответ, хотя он и не шутил насчет картинок — на самом деле их разглядывал, пытаясь вспомнить Родину. А статьи не читал, они были пустые, практически без полезной информации.

Отец Рихарда был …интересным. Странным.

Эрчер наклонился к столу, поставил стакан и положил ладонь господину Терге на яйца. Тот стремительно побледнел и вжался в кресло. Глаза его расширились, рот приоткрылся, а над губой выступила испарина. И Эрчер откинулся назад, разгадав загадку. Страх. Он не помнил этого чувства и не видел на лицах других. Но наверняка когда-то его испытывал. Когда-то его все испытывали, иначе не может быть.

Пришли Рихард с госпожой полковником, и все заговорили о политике. Эрчер слушал с интересом и даже поучаствовал: два раза сказал “да, мэм” и один раз “нет, мэм”.

А перед сном, выходя из ванной комнаты, он снова наткнулся на господина Терге, тот направлялся в спальню.

— Почивать изволите? — спросил Эрчер и уперся рукой в стену перед самым его носом.

Ему снова захотелось увидеть это чувство, превращающее такое знакомое, как у Рихарда, лицо в нечто совершенно чужое. И вспомнить.

— Да, господин Велле. Вы позволите?

— Нет.

— Прекратите, — взгляд господина Терге заметался, но говорил он почему-то шепотом. — Что вы себе…

— Эрчер.

Он отшатнулся от своей жертвы и оглянулся на бесшумно подкравшегося к ним Рихарда.

Господин Терге поспешно попятился, а Рихард затолкнул Эрчера в комнату и врезал под дых:

— Ты что к нему лез?

Эрчер вцепился в его плечи и тяжело дышал, готовясь принять следующий удар. Рихард имел право злиться и наказывать. Не стоило пугать его отца.

— Отвечай же.

— Это страх, — объяснил ему Эрчер, куски воспоминаний метались в голове. — Я вспомнил его. Когда меня хотели повесить — я тоже боялся. Не так, по-другому. И перед коррекцией тоже боялся. Опять другой страх. И я помню тебя, в флаере. Ты был со мной, но я не помню, что чувствовал. И ты изнасиловал меня.

— Да.

Эрчер закрыл глаза:

— Я не помню удовольствия, но помню, что любил тебя.

Рихард обхватил его за шею, притягивая к себе поближе:

— Ты меня здорово разозлил тогда. Но я тоже люблю тебя, помнишь?

— Да, — прошептал Эрчер, это он помнил, и это внушало спокойствие, прогоняло мучительные обрывки прошлого.

Рихард Терге

Утром отец не спустился к завтраку, и в спальне его не было.

— Не хочет на коррекцию, — мама покрутила вилкой в воздухе. — Поможете его найти?

— Конечно, мэм, — с готовностью откликнулся Эрчер, он вообще питал к отцу нездоровые какие-то чувства. Рихард даже был рад, что им уезжать так скоро.

Они все вместе поискали его в доме, а потом мама неожиданно засобиралась и отбыла на службу, “долг зовет, а ты поищи папу в саду, он наверняка там, потом отвезешь его в медцентр”.

— Твой отец — изменник? — шепотом спрашивал Эрчер, они как раз преодолели заросли мимозы.

— Нет, просто ****ун и алкоголик, коррекция помогает, но ненадолго.

— А разве таких можно на коррекцию отправлять?

— Можно, если осторожно, — засмеялся Рихард. — А ты случайно не вспомнил еще чего-нибудь?

Эрчер не ответил и замер, за беседкой что-то прошелестело и тоже затихло. Пахло землей и приближающимся дождем, Рихард рассматривал эрчеров затылок, темные волосы на шее, и как всегда безудержно тянуло прикоснуться, а еще лучше завалить Эрчера прямо здесь, посреди сада.

— Твой отец увидит, расскажет всем, — Эрчер выворачивался, но несерьезно как-то, словно ему было все равно, узнают про их связь или нет.

— Пусть смотрит, — Рихард стащил с него штаны, заводясь все сильнее. — Дорогой, давай раком.

Интересно, папа будет только слушать или совсем обнаглеет и высунется посмотреть?
— Сколько раз твоего отца отправляли на коррекцию, — внезапно спросил Эрчер, когда член почти вошел в него.

— Шесть… или семь… Какая разница, — для Рихарда сейчас ничего не имело значения, только тянущий жар и жесткие изгибы тела под его руками. — Прогнись сильнее, ну же…

Рихард чувствовал себя охотником, загнавшим дичь, все ощущалось так остро. Из кустов за беседкой не доносилось ни звука.

— Надо помыться, мы все в земле, — сказал Эрчер позже.

— Поймаем папу, тогда и помоемся.

Но ловить никого не пришлось, отец сидел на веранде и пил чай, иногда закрывая лицо руками. Сколько коррекций он еще выдержит, пока совсем не сбрендит, подумал вдруг Рихард. А если с Эрчером получится так же, ведь это просто ужасно, стоять перед выбором: потерять любимого сразу или потом.

— Ты готов? — спросил он отца, тот кивнул и поставил чашку на стол. — Подожди нас немного, сейчас поедем.

— Не хочу в медцентр, езжайте без меня, — вдруг заупрямился Эрчер, и Рихард никак не мог поймать его взгляд.

— Не переживай, отец ничего не скажет. Он меня никогда не выдавал.

***

Перед отъездом Рихард так и не повидался с отцом. Тот не выходил из своей комнаты и не желал ни с кем разговаривать. Только Эрчер долго сидел у него в последний вечер, а Рихард так и заснул, не дождавшись и мучаясь знакомым каким-то тоскливым чувством. Как будто Эрчер его не любит.

Тот разбудил его под утро, замерзший и мокрый от дождя.

— Ты где был? — сонно спросил Рихард.

— Гулял, — равнодушно ответил Эрчер и позволил себя раздеть и затащить под одеяло. А потом вдруг спросил о Даллене, и Рихарду опять пришлось врать, ведь правда все разрушит.

— Каждый приезд домой как последний, — сказал Рихард уже в космопорте, они летели не вместе. У него оставались дела на Альвейме, а Эрчеру надлежало вернуться на станцию. — Ты будешь скучать без меня?

— Нет, — Эрчер опять издевался, — двое суток потерплю как-нибудь.

— Пойдем, время еще есть, — Рихард потащил его за руку в сторону туалетов, на них оглядывались, но было насрать. Просто необходимо оттрахать Эрчера на прощанье, чтобы того не потянуло ****овать на базе.

Эрчер Веллинг

Родина была ненастоящая.

Эрчер понял это ночью под дождем, упавшим на него сплошной стеной, словно где-то наверху пролилось море. “Если море извернется в пяти измерениях, то…” — бредовая мысль оборвалась на середине и тут же забылась. Его Родина была не такая. Другие запахи, другие звуки, другие города. Другие люди.

Лонгдаль.

А может, он понял это раньше, когда сидел рядом с отцом Рихарда и слушал его сбивчивый лепет про прекрасных сиреневых дам, про “два крыла, что дал нам Бог — ум с… с чем-то… поверите ли, господин Велле, не помню”. Господин Терге растерянно тер лоб и снова повторял:

“Два крыла… я думал что никогда не забуду ее… Что дал нам Бог… что же было дальше?”

“Ум с любовью, — сказал ему Эрчер тогда. — Вы бы ничего не забыли, если бы меньше пили. И Бог умер”.

“Унтер с высшим образованием? — засмеялся господин Терге. — Точно, два крыла, что дал нам Бог — ум и любовь…” (*)

Все состояло из лжи и предательства и, глядя в разверзшееся над ним небо, Эрчер заново вспоминал великолепие Лонгдаля, свою семью, крошечное поселение Даллены, разрушенную Хасефею и казнь… Все было словно покрыто пылью, и Эрчер чувствовал разрывающий душу гнев за то, что его попытались лишить всего этого. И где-то далеко – смутное облегчение — его избавили от боли, но милосердно не стерли память о ней до конца.

— Мы познакомились с тобой на Даллене? — спросил он с утра у Рихарда.

И маленький предатель наврал ему что-то в ответ, обычная картонная история из тех, которыми кормили в бесчисленных альвеймских сериалах и фильмах. Эрчер насмотрелся их в зоне отдыха для младших чинов.

Но Рихард же не виноват, подумал Эрчер позже, нельзя сваливать свой бессильный гнев на него. Рихард его спас. И Рихард был настоящим, горячим и страстным, и в глазах его была тревога, не замечаемая Эрчером раньше. Как у раненого зверя, подумал он, привычно сдаваясь Рихардовой любви и понимая, что тоже любил его, так сильно, словно тот забрался к нему под кожу и растворился в крови, и это не было ложью коррекции.

Но это была ловушка, остаться с Рихардом означало стать предателем.

Очередная порция воспоминаний раздавила Эрчера уже на транспортере к базе, и он долго блевал в туалете. А когда прибыл, то сразу забрал вещи из каюты Рихарда и перенес их в свою.

— Какого… — его сосед, обер-ефрейтор Лехкус, вскочил с кровати, где по всей видимости дрочил за разглядыванием “Солдатского вестника”.

— С приходом, — кивнул ему Эрчер.

— Разве что с вашим, — буркнул Лехкус, застегивая ширинку, и снова завалился на койку. — Мой вы подпортили.

Эрчер пожал плечами и принялся разбирать вещи. Он не задержится здесь надолго. Он найдет способ угнать корабль, не истребитель, а разведчик, на котором можно улететь далеко, до самого Лонгдаля… Правда там его скорее всего сожгут на выходе из подпространства, как врага.

Комментарий к Глава 10

(*) Господин Терге пытается вспомнить Новалиса, “Чудные крылья”.

========== Глава 11 ==========

Рихард Терге

Наконец-то его отправляли на базу. Рихард закрыл глаза, откинувшись на сидении, транспортер еще загружался. Части маяков, так называемые “зародыши”, требовали особенно аккуратного обращения, они предназначались для уничтожения еще одной планетки Конфедерации.

Скорее бы закончилась эта освободительная война, она длилась с самого его рождения, сперва на самом Альвейме, а теперь и за его пределами.

Рихард прихватил с собой сюрприз для Эрчера, презервативы с щипучей смазкой, в последний момент перед вылетом купил. Надо будет не предупреждать, засадить так и посмотреть, что будет. Эрчеру обязательно понравится. Оставалось всего пять дней до начала Лонгдальской кампании, и хотелось провести их так, чтобы запомнилось.

…Эрчер опять его бросил. Рихард сидел на полу в спальне, созерцая пустые полки в раскрытом шкафу. Эрчер собрал вещички и смылся, не оставил даже прощальное сообщение, и это было вполне в его духе. Вот сука.

Рихард выпил весь их запас спиртного, жалея себя, какой все же неблагодарный любовник ему достался.

Он зачем-то отправился бродить по станции, в каюте было невыносимо находиться, казалось, как будто Эрчер вот-вот войдет, и все будет как прежде. Рихард не сразу признался себе, что ищет его. Эрчера не было ни в тренажерке, ни в зоне отдыха, а в ангарах показалось, что он слышал его голос.

— Эрчер, — позвал Рихард и споткнулся о какие-то блюдца с едой. — ****ь, развели тут. Эрчер…

— Его здесь нет, господин капитан, — сказал возникший невесть откуда техник, Рихард вспомнил, что видел их с Эрчером вместе. Хюбер как-его-там Аленз, и ведь наверняка врет же.

— А где? — спросил Рихард и двинул ему легонько в зубы.

Тот отлетел к стене и пытался встать, размазывая красное по роже, ну и урод. Рихард не сдержался и добавил с ноги, и Хюбер скорчился, обхватив себя руками:
— Не могу знать.

Такой противный и жалкий, как Эрчер с ним дружил.

— Где его каюта?

— Блок А115, кажется, первая слева.

Рихард хотел пнуть еще раз Хюбера, но тот резво отполз. Надо будет и Эрчеру морду набить.

Эрчер был у себя, когда Рихард приперся к нему после отбоя. И попросил все объяснить вместо того, чтобы ударить.

— Давай будем просто друзьями, — предложил Эрчер, загораживая дверной проем и не давая ему войти.

— Давай, — покорно согласился Рихард, хотя это будет так больно — дружить с Эрчером. Уже больно.

Тот такой желанный в пижаме, слегка похожей на арестантскую рубашку. Самое разумное сейчас — просто развернуться и уйти. Но это невозможно.

— Почему? – спросил Рихард, почти физически чувствуя унижение.

— Комитет не одобряет, — равнодушно ответил Эрчер. — Это пятно на твоей репутации. Давай уже… до свидания.

И тогда Рихард попросил:

— Не бросай меня. Я тебя люблю.

Утром стыдно вспоминать этот разговор, но Рихард вновь и вновь возвращался к нему, прокручивал мысленно все слова. Не может быть, чтобы Эрчер вдруг перестал его любить, наверное, что-то случилось. Рихард нечаянно обидел его, или тот вспомнил что-то из своего прошлого. Он вертел комм в руках, сидя в кровати, Эрчер никогда не звонил ему и не присылал сообщений, ведь они и так все свободное время были вместе. У Рихарда осталось только одно фото, то самое, сделанное перед коррекцией на Хасефее. Глупо было пересылать его Эрчеру, но возможно, это вызовет хоть какую-то реакцию.

Эрчер Веллинг

Эрчер вернулся в каюту и встретил изучающий взгляд соседа.

— Отшил офицера? — заржал тот. — Ай, молодец, будет тебе скоро перевод на говновозы.

— Я бы на вашем месте воздержался от замечаний, порочащих честь старших по рангу, ефрейтор Лехкус, — Эрчер остановился около соседской кровати, ожидая повода к драке.

Рихард не заслуживал только что вылитой на него грязи.

— Ну, извини, приятель, — ухмыльнулся Лехкус. — Я не хотел… Эй, полегче на поворотах, я и правда не хотел!

Эрчер медленно отстранился, отпуская воротник его пижамы, а потом сел на свою койку.

— Ладно, извиняю… Дебил ты.

— А ты псих! — отозвался воспрянувший духом Лехкус и улыбнулся во всю пасть. — Слушай, это все летчики такие, а? Может на вас зловещие излучения изнанки влияют?

— Наверно, — буркнул Эрчер и завернулся в одеяло.

Он редко позволял себе бесплодные мечты, размышлял только о реальных возможностях. Но сейчас не смог удержаться, закрыл глаза и провалился в несбыточное, туда, где Рихард был не офицером разведки, а обычным альвингом. Или хасефейцем, как давным-давно на Даллене. Тот, другой Рихард, не жаждал завоевать мир, не говорил о свободе и Родине, не смотрел глазами раненого зверя и не спрашивал “почему”… Того Рихарда можно было любить без страха предательства и без памяти о гневе. Может, не стоило уходить так сразу, можно было бы провести еще несколько дней с ним? Все равно ведь Рихарду скоро на задание, Эрчер бы смог притвориться и не вызвать подозрений в нелояльности…

Нет. Это ловушка, ведущая к очередной коррекции, после которой он уже никогда не сможет восстановиться. Надо бежать. Он глухо застонал, кусая подушку и вжимаясь в матрас.

— Да не стесняйся, приятель, дрочи себе на здоровье, я не ханжа, — подал голос Лехкус.

— Мне повезло, — отозвался Эрчер, переворачиваясь на спину.

Потолок каюты был обклеен светящимися в темноте фигурками русалок из альвеймских детских фильмов. Эрчер видел один такой.

А утром его разбудил короткий писк коммуникатора: Рихард прислал снимок с Хасефеи. Эрчер долго его разглядывал, снова вспоминал тюрьму, и казнь дочери, и медблок. А потом стер. Если слишком долго об этом думать, то начинает казаться, что лучше бы он остался там навсегда, а Рихард никогда бы его не спасал.

Нельзя сдаваться, думал он, заставив себя подняться и умыться. Даже если выхода не видно, а жизнь кажется бессмысленной. Смысл сегодняшнего будет виден завтра, это знает каждый истинный лонгдалец.

***

— Привет, Эрчер! — Аленз поднес ладонь к козырьку кепи, шутливо отдавая честь.

— Привет, — Эрчер удивленно взглянул на разбитую физиономию приятеля, — веселая ночка?

— Весьма, — Аленз пошел рядом с ним. — Получил по морде от офицера, такая честь.

— Подайте рапорт, — возмутился Эрчер, и Аленз посмотрел на него с интересом:

— Ценю ваше участие, дорогой друг. Я подумаю над этим предложением.

Эрчер нахмурился, вдруг сообразив, что ни разу не проявил ни малейшего участия к кому бы то ни было на базе. Странно, как у него вообще завелись здесь приятели.

— Скоро на боевое задание? — меж тем трепался Аленз. — Счастливчик вы, Эрчер, пройдетесь по освобожденным городам Лонгдаля железной пятой, и лягут они к вашим ногам…

— Сам себе завидую, — процедил Эрчер, и потер висок, от этого разговора начала болеть голова.

Можно просто не слушать, конечно, но как же благословенна была жизнь без мозга…

Он приложил ладонь к идентификатору перед шлюзом в межпространственный узел. Аленз увязался за ним.

— Инструкции запрещают находиться около узла в моменты стыковки и отстыковки, — Эрчер остановился, не пропуская Аленза дальше. — Вернитесь в безопасную зону.

— Что вы, дорогой друг, это все для Родины, все для победы, как сказали бы наши враги, — небрежно отозвался Аленз на лонгдалене.

Эрчер вздрогнул, отступая, голова заболела еще сильнее, а окружающие предметы на миг раздвоились. Словно бы он оказался в одном месте в нескольких временах сразу. Да, точно, это уже происходило, наверно, именно так выглядит дежавю.

Аленз меж тем деловито обошел Эрчера (словно столб) и направился куда-то в боковое ответвление коридора.

А Эрчер вспомнил — тот постоянно проникал в зону перехода, отделываясь от вопросов бессмысленно-патриотическими фразами на лонгдалене. Родной язык, вытертый коррекцией, каждый раз выбивал Эрчера из реальности, заставляя все забывать.

Но как Аленз вычислил это и с какими целями использовал?

Эрчер бросился за ним следом и оказался в лабиринте защитных кожухов изнанки. Аленза нигде не было. Эрчер случайно наступил на хвост жирному полосатому коту и окликнул Аленза, но так и не дождался ответа. А потом вообще заблудился и в результате чуть не опоздал к старту.

Уже ночью, после дежурного рейда к орбитам дальних планет, Эрчер встретил Аленза снова. Тот стоял около все того же шлюза в зону перехода и, как ни в чем не бывало, махал ему рукой.

— Привет, как оно там, на дальних рубежах Родины? — Аленз снова говорил на лонгдалене, правда, не скалился как обычно. И вообще выглядел ужасно: с расплывшимся на пол-лица синяком, запекшимися губами и крупно шелушащейся кожей.

Эрчер схватил его за шею, прижал к стене, выворачивая руки, и рявкнул на лонгдалене:

— Отвечай немедленно, кто ты такой и чем здесь занимаешься?!

— Отпусти, отпусти, — захрипел Аленз, цепляясь за его запястье.
Эрчер слегка ослабил хватку, и Аленз закашлялся, на его губах выступила кровь.

— Я ничего не делал такого, просто выполнял свой долг, клянусь… проверял силовые контуры…

— За идиота меня держишь? — разозлился Эрчер. — Проверял во время переходов, значит? Какая самоотверженность, люди сгорают на работе заживо. А как вам идея навестить управление контрразведки, господин диверсант?

Аленз слегка дернулся:

— Очень смешная шутка, дорогой друг.

Эрчер сжал его посильнее, заставив задохнуться и забиться.

— Предатель… ты же сам лонгдалец… Очнулся от чистки мозга и радостно работаешь на новых хозяев?

— Заткнись, ты, ****ый провокатор! — оборвал его Эрчер, взбешенный упоминанием “хозяев”. Это слово отдавалось болью.

— Проверь меня…

…Аленз не был провокатором, он слишком хорошо помнил Лонгдаль — так, как может помнить только тот, кто жил там с детства.

— Вы ходите отсюда на изнанку? — спросил его Эрчер после всего.

Аленз лишь слабо улыбнулся в ответ.

— А зачем? — продолжал допытываться Эрчер. Аленз все молчал. — Выглядите так, будто помирать собрались, скоро вся шкура облезет. Читали про влияние изнанки на людей?

— Вы же понимаете, мой друг, что я не в праве сообщать вам подобные сведения, — сказал Аленз с тем характерным искренним извинением в интонации, по которому Эрчер всегда узнавал своих соотечественников. — Пропустите меня завтра утром? Это будет уже в последний раз.

— Все, что угодно, на благо Родины, — ответил Эрчер по-альвеймски и открыл шлюз.

***

Под душем Эрчер думал о Рихарде. Что тот чувствовал на Даллене, каждую ночь ложась к нему в постель — и каждый день работая на Альвейм? Было ли это то же нервное возбуждение, что Эрчер испытывал сейчас, связавшись с диверсантом? И что чувствовали погибшие ребята из хасефейского Сопротивления, собирая свои бомбы в развалинах — ту же непоколебимую уверенность правого дела? Тогда он не понимал их самоубийственной детской отваги, но сейчас почувствовал гордость за то, что его дочь выбрала борьбу, а не смирение. Она проиграла, но это была ее война, ее победы и поражения.

В конце концов, лишь от него зависело — испытывать гордость или отчаяние.

— Эй, сколько можно! — в дверь заколотил сосед. — Кончай уже дрочить, я сейчас обосрусь!

Эрчер разблокировал дверцу. В кабинку пулей влетел Лехкус и со стоном приземлился на унитаз.

— Прости, приятель, — ухмыльнулся Эрчер, подпуская в голос искреннего раскаяния, — задумался о вечном.

— Проклятые колбаски, — отозвался Лехкус страдальчески, — из чего их сделали, из кошек?

— Вполне возможно, — сказал Эрчер, выходя.

Он упал на койку и покрутил в руках коммуникатор. Может, написать Рихарду сообщение? Но о чем? В голову лезли разные глупости. Он нашел во внутренней сети изображение хасефейского герба — пурпурное сердце с крыльями — и долго его разглядывал, вспоминая пьяного и несчастного Рихарда. Наверняка тот жалеет о своем срыве. Не стоит ему об этом напоминать. Эрчер отложил коммуникатор и мгновенно провалился в сон без сновидений.

***

“Спасибо, Родина тебя не забудет”, — сказал Аленз утром следующего дня.

“До встречи”, кивнул ему Эрчер на прощание, а тот не ответил, лишь хлопнул его по плечу.

И они действительно не встретились, Аленз не ждал его около шлюза, когда Эрчер прилетел из рейда. Наверное, вышел через другой узел. Эрчер, подгоняемый странной тревогой, подошел к месту стыковки и посмотрел в изнанку. Та скрежетала и шла рябью, как всегда. Он вспомнил серые шестеренки, из которых на самом деле состоит пространство, ощутил на мгновение тоскливый страх, и сразу за ним — жаркую волну волну адреналинового подъема. А потом, решившись, шагнул в это шевеление и скрежет.

Здесь, без защиты, изнанка была совсем другой, чем в рубке корабля, она мерцала и шевелилась призрачной жизнью. Эрчеру мерещились мечущиеся на краю зрения многохвостые тени, и слышался шепот. “Фокусы сознания”, решил он, переждав болезненную тошноту, и пошел по раскручивающейся перед ним спирали. В конце-концов, Аленз ходил сюда как на дежурство. И возвращался.

Рядом закручивались другие спирали, что-то беззвучно грохотало и разрывалось, отдавая болью в груди и животе. После очередного разрыва Эрчер упал на колени, в ушах стоял однотонный свист, во рту ощущался вкус крови. Пора возвращаться.

Если бы еще знать — как.

А потом он увидел Аленза. Тот лежал в неловкой позе человека, упавшего с высоты, руки и ноги вывернуты, по телу ползают тени и красные волны.

— Аленз, — позвал его Эрчер, или ему так показалось.

— Это вы, мой друг, — как будто бы ответил Аленз, хотя то, что было вместо его лица, не произвело движения. — Мы взорвали станцию. Простите, я не мог сказать вам раньше… Вы же понимаете — риск.

— Как… отсюда выйти? — спросил его Эрчер, от боли было тяжело думать.

— Трещину… ищите…

Аленз еще что-то шептал, но Эрчер больше не смог разобрать ни слова.

Он встал и уцепился за какую-то грань, та была острая, она резала руки и наплывала. Эрчер попробовал поднять Аленза, но не смог, более того — ему показалось, что он оторвал этой попыткой ему ногу. “Аленз!” — крикнул он и свалился далеко вниз, грань все надвигалась, грозя расплющить, выхода не было. А потом он увидел трещину, похожую на зазор между шестеренками. Он изо всех сил устремился туда, к шестеренкам, и они расступились, выкидывая его — прямо в коридор офицерского отсека.

========== Глава 12 ==========

Рихард Терге

Каждый вечер, ложась спать, Рихард представлял, как случайно сталкивается с Эрчером в одном из бесконечных коридоров станции. Но для этого, конечно, надо было покинуть закрытую территорию медблока, Рихард последние два дня сидел там безвылазно, подключенный к системе обучения, настал завершающий этап. Сведения о Лонгдале, плюс язык, казалось, голова вот-вот лопнет. И все это мучительно не давало забыть об Эрчере ни на минуту.

А сегодня с утра его отпустили, курс был закончен. Рихард шел по коридору, слегка покачиваясь, как на следующий день после хорошей пьянки.

И почти у самой каюты заметил капли крови на сером полу. Рихард пошел по этому следу, и все произошло почти так, как он себе представлял: перед входом в соседний отсек его ждал Эрчер. Только на лице у того не было никакой радости, он сидел, привалившись к стене, и прижимал к животу окровавленные руки. Рихард подскочил к нему в два прыжка, не обращая внимания на устрашающе качнувшийся коридор.

— Встать можешь? — он присел рядом, заглядывая Эрчеру в разбитое лицо. Все было не так уж плохо: один глаз точно уцелел. — Я вызову медиков.

— Надо уходить, — вдруг беззвучно сказал Эрчер и поднялся на ноги. Видимо, пострадали только руки и рожа.

— Давай зайдем ко мне, перевяжем тебя, — предложил ему Рихард.

Наверное, Эрчер сам виноват и поэтому не хочет официального разбирательства. И cейчас попросит Рихарда помочь ему, привык уже, что все можно через постель решить. Придется объяснить, что дармовщина закончилась, завтра утром Рихард покидает станцию, межзвездник уже готов к старту. Черт, надо было Эрчеру сразу переводиться на Альвейм, там бы мама за ним присмотрела.
— Все взорвется, — прохрипел Эрчер.

— Тебя по голове сильно били?

Все же аптечкой тут не обойдешься, надо в медблок.

Но Рихард не успел ничего, Эрчер метнулся от него в сторону, а ровная прежде стена вдруг изогнулась, перекрывая выход.

— Это изнанка, — обрадовался Эрчер, лицо его кривилось, а одна рука казалась длиннее другой. — У них получилось.

На несколько секунд включилась сирена, подтверждая безумные Эрчеровы слова, “экстренный вход в изнанку, всем в укрытие”.

Рихарду удалось схватить его наконец-то, рука скользила по крови, так трудно удержать, казалось, они скользят куда-то вдоль коридора, тот теперь шел вниз. Эрчер вырвался и провалился в какое-то отверстие, Рихард едва успел за ним, как в той лонгдальской сказке про девочку и белого кота. Только Рихарду повезло: он приземлился точно на Эрчера, тот не успел сбежать.

Стены перестали перемещаться — включилась система экстренной защиты. Эрчер под ним завозился, пытаясь выбраться:

— Слезь с меня, быстро.

— Так хочется продлить этот момент, дорогой, ты же знаешь о моих чувствах, — Рихард поднялся на ноги. — Что ты там говорил про взрыв?

Они пробыли в изнанке всего несколько минут и вывалились в подсобные помещения, почти на другой стороне станции. С изнанкой всегда так, неизвестно, где окажешься при выходе. Здесь было тихо, ни души, на стенах горели перевернутые надписи “эвакуация”, а светильники оказались под ногами.

— Скоро все взорвется, — повторил Эрчер.

Они пошли по вспыхнувшим стрелкам, а потом Эрчер побежал и потащил за собой Рихарда, спасая от “острых шестеренок”. Рихард не мог четко их видеть, для него они были похожи на серый туман.

— Эрчер, стой! Давай в седьмой ангар, — крикнул он, слова смешно вылетели изо рта и ввинтились Эрчеру в затылок.

Надо вывести корабль-разведчик с базы, там ведь все готово для лонгдальской миссии. Даже если станция и впрямь взорвется, можно будет выполнить задание. Эрчер должен справиться с управлением кораблем, он же способный.

— Давай, — радостно согласился Эрчер, и они опять наблюдали летающее слово.

— Жопа! — не удержался Рихард, слово получилось розовым и пухлым, совсем не похожим на божественную задницу Эрчера-теперь-друга.

— ***, — не растерялся Эрчер. — Система экстренной защиты вот-вот накроется ****ой.

Но они добрались до седьмого ангара легко, шестеренки больше не вставали у них на пути, только три слова так и продолжали преследовать, как назойливые мухи. Ругаться плохо, понял тогда Рихард, папа был прав.

— Не входи, я отключу сигнализацию. Она настроена только на членов группы. Не сбегай.

Эрчер кивнул.

А потом Рихард долго возился с кодами, никак не удавалось получить доступ внутрь корабля. Вероятно, вхождение в изнанку тут все повредило.

— Шевелись быстрее, шестеренки уже близко, — торопил его Эрчер.

— Подожди, я свяжусь с Гроском, узнаю, где остальные и что с пилотом, — Рихард приложил ключ доступа, наконец-то код сработал.

И в ту же секунду в голове резко вспыхнуло болью, а потом Эрчер толкнул его в спину, впихивая в открывшийся проем шлюза. “Говно двуличное”, хотел сказать Рихард, но не успел, в голове стало темно-темно, а за ее пределами наоборот, ослепительно ярко.

Очнулся он в рубке, в кресле второго пилота, с примотанными к подлокотникам руками. Рихард подергался, растянув немного липкие ленты. Эрчер сидел рядом, сосредоточенно копаясь в системе управления, а прямо перед ними раскинулся родной Альвейм, поражая своим величием. Заходящее солнце четко обрисовывало его бирюзовый край, у Рихарда аж комок подступил к горлу — так было красиво. Станции нигде не было видно, неужели ее все еще не могут вывести с изнанки. А Эрчер, скотина, не даст связаться с товарищами.

— Ты все вспомнил? — спросил Рихард, пытаясь незаметно ослабить пластленты.

— Да.

— Понятно.

Вот почему тот его бросил.

Рихард почти освободился уже, когда Эрчер обернулся. Вне изнанки его раны оказались совсем не страшными, просто синяки на лице и неглубокие порезы на руках. А еще Эрчер был так не похож на врага. Рихард бы никогда не смог его убить, даже просто побить не смог бы, вот заебать до полусмерти — другое дело.

— Я лечу на Лонгдаль, — сказал Эрчер и снова уставился на датчики.

Из подпространства как раз появились несколько кораблей, кому-то еще удалось вырваться со станции.

“Так лети, что ты тянешь”, Рихард не мог произнести такое вслух, ведь это как предательство — отпустить врага. А Эрчер совершенно точно враг, иначе откуда бы он знал про готовящуюся диверсию.

…Внезапно станция выныривает из пространства изнанки, у самой светящейся бледно-голубым кромки Альвейма. Этого не должно быть, хочет крикнуть Рихард, так нельзя. Но не может выдавить ни звука, просто смотрит, как синий океан взмывает вверх, когда громада станции достигает поверхности планеты. Это конец, понимает Рихард, но не верит в происходящее и почему-то вспоминает папу, как тот хотел повеситься незадолго до первой коррекции, сразу после их с мамой свадьбы. “Тупой и трусливый поступок”, сказала тогда мама. “Ты меня не бросишь?” спрашивал маленький Рихард. И папа обещает не бросать и до сих пор держит свое обещание.

На теле планеты возникают вулканы, они как кровавые язвы, из космоса все хорошо видно. Происходящее неотвратимо, Альвейм вот-вот “разорвет к ***м”, так говорили у них на базе, ведь около пятидесяти смертоносных маяков соединяют теперь ядро планеты с энергией нейтронной звезды.

— Развяжи меня, — просит Рихард Эрчера, и тот молча освобождает его руки. Без Родины жизнь не имеет смысла, и Эрчер… Дальше Рихард не думает, это слишком больно, и из этой боли есть только один выход, кажется, он всегда его знал.

Хорошо, что Эрчер остался в рубке, был слишком занят маневрами. Открывать огонь безопасно вдали от двигателей, пассажирская каюта вполне подойдет. В последний момент становится неловко, что Эрчер найдет его труп и непременно удостоверится в рихардовой тупости и трусости. “Прости”, набирает Рихард на коммуникаторе, прежде чем приставить к виску пистолет, Эрчер такая дурашка все же, даже не догадался отобрать у него оружие…

Эрчер Веллинг

Эрчеру наконец удалось преодолеть пространственные возмущения и настроиться на маяк в секторе GQ-13, всего девятнадцать световых лет от звезды Лонгдаля. Потом можно за пару недель по подпространству дотелепать. Он криво усмехнулся, подумав, как избаловали его скорости альвеймской изнанки.

Теперь больше нет Альвейма, одной из старейших планет. Осталась лишь порванная сеть их маяков и беспризорный флот с захваченными колониями.

Эрчер закрыл глаза и снова увидел, как огромный тор базы падает на планету, как вспыхивают континенты и отрываются огромные куски… Много ли гражданских смогло спастись? Он вспомнил двух девушек, с которыми они так весело общались на курорте. И отца Рихарда. И раздолбая Лехкуса, своего соседа. И приятелей из отряда и ребят, с которыми он болтал в зоне отдыха.
Если бы он знал, что все закончится этим, то… он бы не знал, как поступить. Предать родину и сдать Аленза контрразведке? Нелепо… Но не может же быть, чтобы Конфедерация планировала уничтожение планеты. Это так бесчестно, Лонгдаль бы никогда не стал участвовать в подобном. Как хочется верить, что падение базы было непредвиденным.

Эрчер медленно встал, тело ломило после приключений в изнанке. Как там Рихард, не планирует ли какой-нибудь глупости? Все же хорошо, что он дождался Рихарда, было бы невыносимо не знать, что с ним стало.

— Рихард! — Эрчер спустился зачем-то в трюм, походил среди зловещего вида контейнеров и вскрыл один на пробу. Внутри были серебристые шкурки драгоценной альвеймской ласки. Эрчер попятился, подумав, что теперь этот мех стал особенно ценным. А потом поднялся в жилой отсек.

Здесь было целых пятнадцать пассажирских кают, и, зайдя в шестую из них, Эрчер увидел, что на полу что-то шевелится. Как будто живой ковер. Очередной привет с изнанки? Он шагнул вперед, и ковер прыснул в разные стороны, развалившись на стаю отвратно мутировавших котов.

Впрочем, несколько тварей осталось, они, настороженно шевеля многочисленными хвостами, сидели около лежащего на полу Рихарда и лизали кровь.

Рихард застрелился.

Эрчер опустился на колени и неверяще потрогал его за руку. Та была холодная. Наверно, Рихард поступил, как велела ему честь, все же он был настоящим офицером, но… но… В голове отчаянно звенела пустота.

— Рихард…

Рядом злобно зашипели.

— Пошли вон! — крикнул Эрчер и ударил по ближайшей окровавленной морде.

Кошки разбежались по углам и там растворились.

А Рихард хрипло вздохнул.

Нельзя перемещать раненого, вспомнил Эрчер и со всех ног бросился в медблок за роботом-регенаратором. “Только бы не загрызли кошки, только бы не загрызли кошки”, — думал он, включая проклятого робота и пытаясь задать ему направление, и эта идиотская мысль сводила его с ума. В кратком медкурсе, пройденном на базе, использовалась совсем другая, менее навороченная модель, и было страшно, что он все сделает неправильно.

***

— Я промазал мимо собственно черепа? — спросил Рихард через три дня, впервые открыв глаза.

Эрчер, дремавший тут же, на соседней кровати, приподнялся на локте:

— Просто у тебя мозг значительно меньше черепной коробки, пуля его не задела.

— Ха-ха, как смешно, — безжизненно отозвался Рихард.

Эрчер сел рядом с ним и взял за руку.

— Ты наверное от маневров промазал, нас здорово трясло. Рихард, — он на мгновение запнулся, — не стреляйся больше, ладно?

Эрчер разобрал его оружие на запчасти и спрятал, но ведь при желании можно убиться чем угодно.

— Что тебе еще от меня надо, дорогой? — глаза Рихарда больше не казались такими синими. — Альвейм… погиб. Я не смогу отплатить… любезностью за твою ласку.

— Альвейм, — Эрчер поднес его ладонь к губам, — Альвеймом был для меня ты.

— Был.

— Я тебя люблю.

— Вот как.

Эрчер неловко улыбнулся. Ему хотелось извиниться — и за то, что не дал Рихарду дождаться своих товарищей на базе, и даже за свое холодное с ним обращение в последние дни там — но он никогда не умел делать этого, даже сказать обычное “прости” невероятно трудно.

— Вот так, — он провел по запястью Рихарда, а потом запустил руку ему под одеяло, погладил по обнаженному бедру и положил ладонь на мягкий член. Тот стал наливаться.

— Так любишь, что готов даже трахнуть? — губы Рихарда дрогнули было в улыбке, но тут же сердито сжались.

Эрчер задрал на нем одеяло, навис сверху, заглядывая в лицо и перебирая пальцами яички.

— Готов даже отсосать… хозяин.

Рихард фыркнул и слегка покраснел.

Эрчер опустился вниз и облизал головку твердого уже члена. Пощекотал языком дырочку на конце, дождался тихого вздоха, а потом принялся за яйца. Робот-регенератор зачем-то лишил Рихарда волос не только на раненой голове, но на всем теле, хорошо хоть ресницы и брови оставил. Это странное действие до сих пор заставляло Эрчера нервничать, подозревая сбой программы или неправильную настройку. Но сейчас нежная, как у ребенка, кожа любовника доставляла особое удовольствие. Эрчер жадно целовал его живот и соски, вылизывал сгибы бедер и снова возвращался к члену, вбирал в рот яйца. Рихард, с перевязанной головой, безволосый и исхудавший на одном внутривенном растворе, казался таким беззащитным. Эрчер подхватил его под колени и раздвинул их пошире, прижал к плечам, складывая Рихарда пополам и открывая себе доступ к сжатой розовой дырке. Он засунул в нее язык и вспомнил, как, будучи на базе, каждый раз мечтал протрахать Рихарда насквозь, забраться в него целиком и слиться навсегда.

Воспоминания о жизни без мозга возбудили неимоверно.

— Можно, мой господин? — он заглянул Рихарду в глаза и засадил, не дожидаясь ответа.

Рихард застонал, вцепившись ему в плечи, и Эрчер, вдруг испугавшись, замер — не растревожил ли он рану.

— Можно, можно, еби давай, — выдохнул Рихард, не отводя взгляда, и Эрчер поцеловал его в губы и начал двигаться.

========== Глава 13 ==========

Рихард Терге

Рихард сидел на толчке и рассматривал себя в зеркало. Интересно, скоро ли отрастут волосы, незабинтованная часть головы была гладкой аж до блеска. Неужели проклятый робот лишил его волосяного покрова навсегда? Рихард покрылся мурашками. Если бы он решил тогда выстрелить в рот, все закончилось бы гораздо хуже. Отстрелил бы себе полчелюсти или нос, или вообще сдох. Сейчас умирать уже не хотелось, даже если он никогда не сможет вернуться на Альвейм, некуда теперь возвращаться. Но ведь еще остался флот, покоренные планеты… Надо как можно скорее связаться со своими. Захват Лонгдаля теперь вряд ли возможен, но все равно стоило доставить туда маяки, рано или поздно они пригодятся. А после можно будет улететь на Даллену, там сейчас крупная военная база.

В дверь застучали.

— Рихард, открывай, что ты там делаешь.

— Вешаюсь в сортире, — заржал Рихард, а потом вдруг резко замолчал.

Эрчер ведь всерьез беспокоился, даже пистолет у него забрал. “Офицеру нельзя без оружия”, спорил с ним Рихард, но Эрчер вдруг начал глумиться, заявив, что офицеру несуществующей державы можно и так. Рихард тогда заплакал, сам не понял, как это получилось, просто из глаз полилось, и смог успокоиться только, когда Эрчер ему отсосал.

— Скоро выход из изнанки, будет трясти. Не упади с горшка.

— Давай поставим ловушки на котов, — предложил Рихард, подскакивая и застегиваясь. — Они как раз вылезут при переходе.

Раньше он просто не любил котов, а теперь почему-то побаивался.

— Никаких ловушек, — Эрчер погладил его по лысой голове и потащил в каюту.

— Я сверху, — запереживал Рихард, после болезни он еще не трахал Эрчера, не считать же тот позорный раз, когда ему плохо стало.
Но ведь Рихард не виноват, что ему на спину свалился здоровенный кот, больно вцепившись когтями. Он даже не почувствовал, как обкончался, просто застыл и провалился в темноту.

— Только опять сознание не потеряй, я за тебя беспокоюсь, дорогой, — Эрчер старался почаще напоминать ему о позорище.

— Можно, я тебя привяжу, — попросил Рихард в каюте уже.

— Ну давай, — ухмыльнулся Эрчер. — А если тебе станет плохо, кто меня развяжет?

— Я не сильно, сможешь сам освободиться.

Эрчер такой красивый с привязанными руками, просто с ума сводит, и Рихард не смог сдержаться, засадил слишком сильно. Дырка вокруг его члена туго сжалась, когда Эрчер сдавленно застонал.

— Прости, — зашептал Рихард и вставил еще глубже, — я так люблю тебя. Ты взорвал Альвейм, а я тебя все равно люблю.

— Я не знал… о взрыве Альвейма, — прошептал Эрчер.

И Рихард ему почти поверил.

А еще подумал о том, что будет, когда они достигнут Лонгдаля. Эрчер опять его бросит. Нет, этого нельзя допустить, Рихард лучше убьет его. Он представил Эрчера в кровище, на коленях и умоляющего, и кончил, аж показалось, что мозги чуть не вылетели.

— Развяжи меня, — Эрчер под ним завозился недовольно, но Рихард не стал его отвязывать.

Он несколько раз провел губами по стволу эрчерова члена, наслаждаясь вкусом, а потом подхватил Эрчера под колени и засунул язык в мокрую растянутую дырку. Эрчер выгнулся, и тогда Рихард принялся ласкать его рукой, продолжая вылизывать, пока тот не излился ему в кулак.

— Ты точно решил лететь на Лонгдаль, — спросил Рихард позже, наконец-то решился.

— А куда же еще, — сонно ответил Эрчер, обнимая его.

Рихард заметил у того на запястьях наливающиеся красно-синие полосы, как метки у провинившегося невольника. Так притягательно.

— Может, сперва на Эннатум, это планета в секторе GQ-13, мы выйдем с изнанки как раз рядом.

— Именно там маяки, — Эрчер, безусловно, догадывался обо всем.

— Да. Там мы возьмем дополнительный груз и сможем беспрепятственно достичь Лонгдаля, еще и заработаем. А так тебя тоже арестуют, подумай, Эрчер. Если сразу не расстреляют корабль.

Но Эрчер ничего ему не ответил, потому что спал. Рихард встал и прошелся по каюте, как жаль, что он не может управлять кораблем сам. Придется убедить Эрчера, только вот как это сделать. На корабле не было препаратов для временного подавления психики, а пытать Эрчера он не смог бы. Даже ради Альвейма, понял вдруг Рихард, его чувство к Эрчеру было таким мучительным сейчас, настоящая зависимость.

Эрчер дрых на животе, и Рихард прижался щекой к его голой заднице, рассеянно глядя перед собой. Должен же быть какой-то выход. На глаза ему попалась декоративная свеча, их было несколько здесь, в отделанной в хасефейском стиле каюте, и он почему-то решил вставить одну Эрчеру в жопу. Как будто это могло помочь.

Эрчер Веллинг

Их сильно тряхнуло, и Эрчер скатился с кровати. Рядом грохнулся Рихард:

— Еб… свечку сломал.

Эрчер ошарашенно помотал головой, а потом вскочил с четверенек и бросился в рубку, даже не одеваясь.

Они уже провели в изнанке лишних четыре дня, и Эрчер зверски вымотался в бесплотных попытках выхода. Еще немного и он поверит, что они никогда отсюда не выберутся. Так и будут скитаться меж измерений, пока не истают защитные щиты корабля. А потом их сожрет изнанка.

Эрчер старательно перевел дыхание, нужно успокоиться перед тем, как опуститься в кресло и запустить руки в навигационные кубы. Успокоиться и не сделать ошибки.

Их затрясло, и Рихард опять принялся ругаться, поминая кошек. Эрчер сосредоточенно сканировал окружающую их изнанку, но снова не видел выхода. Только бесконечные возмущения и помехи.

— Эннатум, говоришь, — сказал он, разорвав слияние с кораблем.

— Да-да, — вскинулся Рихард, успевший задрыхнуть в кресле второго пилота, — там груз ждет.

— И товарищи из разведки, — улыбнулся Эрчер.

Ни на какой Эннатум они наверняка уже не попадут. В лучшем случае их выкинет где-нибудь на краю обитаемой вселенной. Но Эрчер снова и снова дразнил Рихарда, чтобы увидеть, как горят его глаза — тем самым неумолимым и обреченным огнем неравной борьбы за правое дело. Тем огнем, что когда-то пылал в юных ребятах Хасефейского Сопротивления. Тогда он чувствовал себя не вправе остановить собственную дочь, а сейчас — не мог увести любовника от войны. Война была здесь, она пролегла тонкой линией фронта между ними. Мертвый Альвейм и живой Лонгдаль. Пока живой.

— Ты же понимаешь, что я не могу позволить тебе протащить эти ваши маяки на Лонгдаль, — сказал Эрчер с искренним сожалением в голосе.

Рихард подтянул к себе колени и обхватил их руками, глядя исподлобья. Он был обнажен, и оттого невинная поза превратилась в бесстыдную. Эрчер, невольно облизнувшись, уставился ему в промежность, на темнеющую промеж белых бедер мошонку.

— Более всего я бы хотел, чтоб ты был на моей стороне, дорогой, — сказал Рихард.

— Я тоже, — снова улыбнулся Эрчер. — Как думаешь, лонгдальские техники психокоррекции более… щадящие?

Рихард выпрямился, слегка побледнев — от гнева, понял Эрчер и почувствовал, как тонкая линия между ними превратилась в непреодолимую пропасть. Наверное, Рихард никогда не видел в нем человека, желая лишь обладать. Он даже не раскаивается в том, что сделал. И, наверняка, сделал бы это еще раз. Или несколько.

Эрчер поднялся и ушел в каюту — хотел одеться, а вместо этого заперся и заснул. А проснулся от настойчивого стука.

— Мы уже вышли из изнанки? — спросил Рихард, стоя на пороге.

— Нет.

— Эрчер, я знаю, сколько занимает путь до того маяка. Куда ты нас ведешь?

— В никуда, — усмехнулся Эрчер. — Изнанка нас не выпускает. Наверное, взрыв Алвейма исказил наш путь.

— Вот как… — Рихард растерянно потер лоб у повязки. — Ты… не собираешься меня впустить?

— Да… заходи, конечно. Только я собираюсь спать, — утомленно отозвался Эрчер. — Изнанка измотала.

Рихард Терге

— Подожди, не спи, — Рихард сел рядом с Эрчером на кровати. — Это правда, что изнанка не выпускает нас?

— Увы, — раздраженно вздохнул Эрчер. — Дай поспать уже.

— А направляющий луч, навигационные приборы должны его видеть…

— Нет никакого луча.

— Но тогда… если нет сигнала, значит, и самого маяка нет, — он поерзал и поправил одеяло на Эрчере, тот притворялся спящим. Наверное и правда устал. — Или даже всего Эннатума нет.

“Как Альвейма”, хотел добавить Рихард и осекся, все еще не мог сказать такое вслух.

Он старался как можно реже думать о взрыве, о погибших родителях, но иногда осознание этого вдруг становилось неуправляемым.

Рихард лег рядом с Эрчером, прижимаясь, погладил живот и бока. И вспомнил, как трогал того в ванне, еще на Даллене. Целую вечность назад. А потом столько всего случилось, Рихард хотел как лучше, хотел любить Эрчера и заботиться о нем, и еще иногда делать больно, но не всерьез, просто чтобы острее почувствовать их связь. И только однажды сорвался, когда выеб Эрчера во флаере. Изнасиловал.
— Эрчер…

— Скорее всего, Конфедерация уничтожила все маяки в этом секторе. Когда мы входили в изнанку, направляющий луч еще был. Печально, если Эннатум погиб.

— В этом секторе был только один маяк. Эрчер… ты простишь меня?

— Ты будешь спать, или нет, — сдавленно засмеялся Эрчер. — Завтра снова попробуем поймать сигнал.

— Отдай мне пистолет.

— Нет.

Через шесть дней Рихард не выдержал — поставил ловушки на котов, мутировавшие твари совсем распоясались. “Кошки не такие тупые, чтобы попасться”, говорил Эрчер, он по-прежнему был против ловушек, и приходилось каждое утро вставать пораньше, чтобы выгрести кучки пепла из дезинтеграционных камер. Иногда Рихард проверял ловушки и днем, все равно на корабле было нечем заняться.

А еще можно было сидеть рядом с Эрчером в рубке и просто смотреть, как тот пытается настроить навигационную систему на захват луча. Эрчер, к сожалению, запретил ему лапать себя во время слияния с кораблем. “А вдруг у тебя так лучше получится”, — смеялся Рихард, они голые сидели в рубке и жрали шоколадное печенье, в трюме нашлось несколько ящиков.

— Вкусное, — Эрчер отряхнул руки и в очередной раз потянулся к кубам.

— Мое любимое, “Великий Альвейм”, — Рихард замолчал и отвернулся, и Эрчер тоже молчал, а потом вдруг сказал “есть, нашел”.

Их крутануло и затрясло, непристегнутый Рихард шлепнулся на пол, перелетев через кресло.

— Ты живой? Сейчас, потерпи несколько минут, — забеспокоился Эрчер.

— ****ец, — заржал Рихард, — голова…

— А, ну тогда ничего страшного, — Эрчер помог ему подняться и отвел в каюту.

— Где нас выкинет?

— Понятия не имею, система корабля не распознает расположение звезд в данном секторе. Но нас вывел маяк.

— Надо надеть штаны, — продолжал веселиться Рихард.

Наконец-то они вышли к своим, то есть, это для него “к своим”, а Эрчер…

— И что дальше, — холодно спросил его Эрчер.

Рихард уже притерпелся к этим его мгновенным сменам настроения. Что поделать, вот такой у него любовник.

— Буду выполнять свой долг. А ты не будешь мне мешать и постараешься никуда не влипнуть. Обещаю, как только будет возможность, ты отправишься на свой Лонгдаль.

— Неужели, — Эрчер, конечно, не верил ему.

— Поверь мне, прошу, побудь еще немного Эрчером Велле.

Эрчер Веллинг

Из изнанки они выходили двадцать три часа. Двадцать три часа и сорок семь минут бесконечно падали и проваливались, теряли и снова находили сигнал.

— Как ежа из жопы рожаем, — смеялся снова припершийся в рубку Рихард.

— Ежи тут мы, — улыбался Эрчер в ответ.

Он был рад присутствию Рихарда, тот развлекал и трахал его в перерывах между слияниями.

А потом они вышли — прямо перед пограничным рейдером странной конфигурации.

— Конфедераты, — потрясенно сказал Рихард, глядя на шестиконечные звезды на синем боку рейдера. — Как они…

— Может, такие же конфедераты, как и мы, — предположил растерявшийся Эрчер.

— Нет, — покачал головой Рихард, — это не альвеймский корабль, я бы знал, если б наши выпустили такое. Это чужие.

Заиграла веселенькая мелодия — рейдер пытался с ними связаться. По крайней мере, он использовал привычный для пограничников Конфедерации канал.

— Сейчас оттуда полезут гигантские слизняки и отложат в нас личинки, — нервно хмыкнул Эрчер, принимая сигнал.

На экране возникла девушка в форме лейтенанта.

— Добро пожаловать в пределы Вольной Конфедерации! — радостно заулыбалась она. — Таможенный досмотр, господа, стыкуемся.

— Да, мэм, — отозвался Эрчер, напрягаясь от ее нездорового энтузиазма.

— Пальнуть бы в них и смыться в изнанку, а? — предложил Рихард, когда они отключились.

— Засосет. Или они засосут, или изнанка.

— Да я знаю…

Но это на самом деле оказались пограничники Конфедерации, они пришли на их корабль, небрежно поглядели в фальшивые документы Рихарда и мягко пожурили Эрчера за отсутствие таковых.

— Я урожденный гражданин Лонгдаля, — сказал Эрчер. — Можете проверить меня по ДНК.

— Все же сделайте ИД-карту, сэр, — отозвался пограничник, как-то игриво подмигивая. — Лонгдаль — он не везде. Вольным охотникам бывают особенно нужны документы.

Опешивший от такой фамильярности Эрчер не нашелся с ответом, процедив лишь что-то вроде “да, офицер”.

— О, мы вовсе не охотники, господин офицер, помилуйте, — рассыпался вдруг в любезностях Рихард, — просто скромные купцы. Вот, извольте полюбоваться на груз.

— Уже полюбовались, — к ним подошли еще два пограничника, — повезло вам, ребята. Старую альвеймскую заначку ограбили?

— Мы никого не грабили, — сделал оскорбленный вид Рихард. — Мы законопослушные граждане.

— Декларацию подтвердите, граждане, — смеялись пограничники.

Эрчер посмотрел на перепись товаров, взгляд зацепился за зверские пошлины, потом за “антикварный корабль староальвеймского производства”, а потом — за текущую дату.

1967 год от основания первой Терры.

Они блуждали по изнанке несколько недель, а снаружи прошло двадцать три года.

Эрчер протянул руку для подписи, не сводя взгляда с даты. 1967-й. Рихард оттолкнул его руку и принялся о чем-то препираться с пограничниками. Эрчер не слышал их разговора, в голове звенела одна мысль — “война кончилась”.

Война кончилась. Чудовищная тяжесть, придавившая его еще на Даллене, исчезла, и, казалось, даже воздух стал другим. И этим воздухом можно было дышать не как в последний раз, войны больше не было.

Рихард между тем успел договориться, чтобы пограничники доставили их к ближайшей планетарной базе.

— Сами не вытянем! — втирал он. — Войдите в положение, господа.

И господа вошли (“как вы вообще выжили на таком раритете” ), взяли их на борт.

— Война кончилась, — едва слышно сказал Рихард уже ночью. — Она шла всю жизнь, а теперь кончилась.

— Да, — Эрчер улыбнулся в темноте и обнял его, целуя куда-то в шею.

— И вы победили.

— Да.

— Сволочь ты.

— Да, — засмеялся Эрчер. — Да, да, да.

Рихард снова был горячим и юным, как когда-то на Даллене, и его снова можно было любить без страха и оглядки. Можно было целовать его руки и подставлять ему задницу, можно было молчать вовремя и говорить, когда надо, можно было жить, ведь больше не было войны.

— Они основали Новый Альвейм на дальних колониях, — сказал Рихард на следующий день. — Я полечу туда, Эрчер.

— Слова человека чести, — усмехнулся Эрчер.

— Им все еще приходится трудно. Мое место там, ты же понимаешь.

— Конечно.

В ярко-синих глазах Рихарда мелькнула мгновенная неуверенность:

— А ты… поедешь со мной?

Эрчер помедлил, глядя ему в лицо так, словно хотел запомнить навсегда. А потом подался вперед и прошептал, задевая губами его ухо:

— Куда угодно, мой господин.