На новом поприще

                На новом поприще.

      Июнь сорок второго был отмечен серьёзным поражением Красной Армии. Красная Армия, готовившая окружение немцев в районе Харькова, сама оказалась в окружении. Немецкие и русские газеты, выходившие в Смоленске, кричали заголовками: «Большевики снова оказались в окружении», «Более полумиллиона красноармейцев взято в плен», «Бесславный конец Красной Армии».
      Что там происходило на самом деле, Юлька не знала, а верить немецким газетам не хотелось. На Смоленском направлении пока было тихо. Серьёзные бои разгорелись между Ржевом и Сычовкой, и южнее Харькова. Раненых в госпиталь поступало не так много, а посему свободного времени у Юльки стало больше.
      Она чаще бывала в городе, особенно в центральной его части. В парках и скверах цвели деревья, зеленела трава на газонах, отчего остовы разрушенных домов и руины зданий уже не казались такими мрачными, как ранней весной.
      Многие площади и улицы переименовали, но рядом с новыми оставались и старые названия. В центральном парке по субботам играл духовой оркестр, а в здании театра собранная новой властью труппа давала спектакли.
      Кое-где по центральным улицам открылись магазины с модной одеждой и обувью, парфюмерией и галантереей с поставкой товаров из Берлина и, чуть ли не из Парижа.
      Юлька сходила в русский драматический театр на премьеру, отдав за билет двадцать пять советских рублей. Перед спектаклем в фойе играл маленький оркестр, исполняя музыку Чайковского и Рахманинова. Пожилая дама в чёрном платье декольте исполнила два старинных романса, а потом на сцену выскочил субтильный мужчинка в клетчатых брючках и коричневом пиджаке, вертя тросточкой пропел пару частушек о позорном поражении Красной Армии. Ему негромко поаплодировали несколько дам почтенного возраста в длинных платьях, больших шляпах с вуалью и перчатках до локтя.
      В буфете продавали вино, пиво, сладкую газированную воду, выпечку, печенье, пряники и конфеты, и даже мороженое. Раньше мороженое Юлька не пробовала и не знала, что это такое. С интересом смотрела, как буфетчица наполняет специальной ложкой из бидона белые шарики и укладывает их в маленькие металлические вазочки. Ей очень захотелось попробовать мороженое, но цена в двадцать рублей за порцию показалась запредельной.
      После третьего звонка, когда посетители проследовали в зал, на сцену вышел мужчина. Его сразу осветил луч прожектора. Он хмыкнул в кулак и произнёс:
      -Господа! Я рад приветствовать вас на премьере нового спектакля нашей труппы, которую удалось собрать благодаря настойчивости новой администрации города и помощи доблестной германской армии, освободившей наш город от большевицкого ига.
      Большевики считали, что если они уйдут из города, то культурная жизнь на этом закончится. Они просчитались!
      В зале раздались слабые аплодисменты.
      -И этому серьёзное доказательство – наш спектакль, - продолжил мужчина, - наша премьера, которая олицетворяет крах большевистского, пролетарского искусства. Она служит возрождению традиционного театрального искусства, новому времени и новому порядку в городе.
      На этот раз хлопали дружнее. Юлька оглянулась, в полутёмном зале присутствовало, наверное, чуть больше половины зрителей.
      -Господа! Сегодня я представляю на ваш суд мою новую пьесу «Волк». Надеюсь, она вам понравится. Буду рад вашим отзывам о пьесе в книге пожеланий, находящейся в фойе у администратора.
      Мужчина поклонился зрителям и исчез за занавесом.
      Далее начался спектакль. Красноармеец Бывалов после окружения оказывается у партизан.
      В отряде ему не нравится, так как отряд больше похож на шайку бандитов с большой дороги, собравшихся грабить и убивать. Ко всему, в родном селе у него осталась любимая девушка, которая ждёт не дождётся его возвращения.
      Юльке сразу припомнился отряд Бати, с серьёзной дисциплиной, с борьбой против немецких захватчиков, где и близко ничего не было напоминающего банду грабителей.
      Бывалов вместе с секретарём райкома Ползунковым отправляется на задание в родное село. Он спешит на свидание с невестой, а Ползунков пробирается к старосте села, чтобы совершить акт возмездия и запугать местное население. Безоружный староста оказывает сопротивление, но коварный Ползунков подло ранит того ножом в спину. Появляющийся в это мгновение Бывалов нападает на Ползункова и помогает его связать и отправить в тюрьму. А сам Бывалов находит счастье с невестой Надей и восхваляет новую справедливую власть и «Новый порядок».
      По окончании, когда на сцену вышли артисты – участники спектакля, для поклона зрителям, какая-то дамочка даже разрыдалась от переполнения чувств.
      Юльке спектакль пришёлся не по вкусу. В театре она была в первый раз, и игра актёров показалось ей не искренней, а местами и глуповатой.
      На квартиру к Обозову она вернулась, когда ещё было светло. Андрей Иваныч поинтересовался за ужином, где была Юлька.
      Коротко рассказав про посещение театра и вкратце пересказав содержание самой пьесы, Юлька заявила, что спектакль ей не понравился, на что Андрей Иваныч заметил:
      -Что поделаешь? Новые времена – новые герои.

      Прошло ещё две недели. Июнь перевалил за половину. Юлька возвращалась вечером из госпиталя, и вдруг ей показалось, что кто-то идёт за ней следом. Теперь она уже не была такой беспечной, как весной, и время от времени пыталась понять, не следит ли кто за ней. Слежки за собой она не замечала, но вот в этот раз что-то насторожило её.
      Она перешла на другую сторону улицы, наклонилась как бы случайно, чтобы поправить обувь. На противоположной стороне старичок-крестьянин тоже вроде остановился, поправляя сапог. «Может быть, опять Столяров её проверяет»? – подумала Юлька и тут же решила завернуть в проулок.
      Спустя какое-то время старичок прошёл мимо проулка, внимательно посмотрев, нет ли кого там. Юлька, спрятавшаяся за липу, подождала минут десять и, выйдя из проулка, направилась на квартиру к Обозову. Старичка поблизости не было.
      Каково же было у неё удивление, когда, придя на квартиру, она обнаружила сидящими за столом и пьющими чай Андрея Ивановича и Столярова.
      У Столярова борода была короче, чем весной, и сам он больше походил теперь не на бедного мужичка-оборванца, а, скорее, на солидного крестьянина, добротно одетого в новые сапоги и шаровары с пиджаком.
      -Здравствуй, Юля, - приветствовал её Василий Петрович, - молодец! Заметила меня. Научилась.
      Он встал из-за стола, приобнял Юльку, слегка хлопнул по спине и продолжил:
      -Вот, не хотел тебе сразу говорить, но придётся. Понимаешь, такое дело получилось – твой отец застрелил твоего брата Колю. Не уследили мы за парнем. Шальнов погиб в засаде, а Коля поклялся отомстить отцу за старшего товарища. Твой отец, это уже точно известно, состоит начальником полиции в Рудне. Очень там злобствует, особенно против партизан. Несколько человек расстрелял и повесил, наших взятых в плен раненых. А тут ещё Петухова на боевом выходе подранили, тоже под Рудней. Коля совсем с катушек слетел. Воспользовался тем, что в разведке старших не осталось, ушёл с группой вроде как сведения собирать, а сам в Рудню подался – приговор отцу исполнять.
      Как уж там вышло, точно не известно, но местные сообщили, что отец твой застрелил Колю из пистолета прямо на площади, перед толпой.
      Вот такие дела, Юля. Теперь понимаешь, что борьба началась не только с немцами, но и с предателями, с перерожденцами. Страшная и суровая борьба. Может быть, более суровая, чем с фашистами. С ними и так всё ясно, а вот с этими, с «Новым порядком», значительно сложнее. Эти в спину норовят ударить, притом без всякой совести и жалости.
      Юлька вдруг вспомнила сцены из спектакля, который недавно смотрела в театре. Только там всё наоборот получалось, там коммунист ножом в спину старосту убил. И как же у них всё складно получилось.
     -Что сказать, Юля? Конечно, и наша вина большущая. Не уберегли, не уследили за Колей, - огорчённо вздохнул Столяров. Помолчал немного, проговорил вроде как нехотя: - Пойдём на улицу, воздухом подышим.
      Обозов остался в доме, а они вышли за калитку.
      -Давай, присаживайся на скамью, - пригласил Столяров, показывая рукой в сторону лавочки, устроенной на деревянном тротуаре недалеко от калитки, - боюсь, разговор будет долгий и не самый приятный.
      Юлька устроилась на краешке скамьи, поправила платье. Василий Петрович присел рядом.
      -Нового, Юля, ничего не скажу. Нам позарез нужен свой человек в «Новом порядке». Беда в том, что в него так запросто не попадёшь. По большей части, в нём только свои – бывшие «русские берлинцы», бывшие белогвардейские прихвостни, которые появились в Смоленске вместе с немецкими войсками. Это они, в основном, заняли руководящие посты в управлении городом и поддерживают самую тесную связь с оккупационным режимом. Все эти Околовичи, Алферчики, Колянины, Пилипцы давно знают друг друга, поэтому внедриться к ним мы никак не можем. Особая проблема с белорусом Космовичем. Он со своей оперативной полицейской группой для нас, как кость в горле. Разгромил несколько небольших партизанских отрядов. Но уж больно хитрый, паразит, никак не попадает в наши ловушки.
      Столяров достал из шаровар пачку папирос, закурил неспешно.
      -Вот так, Юля, получается, что без твоей помощи нам обойтись будет очень сложно. Скажу больше – невозможно.
      -Что, опять хотите в публичный дом меня засунуть? – грустно улыбнулась Юля.
      -Честно скажу – хотим, - нахмурив брови, ответил Василий Петрович, - тут вот какое дело, твой старый знакомый, обер лейтенант фон Лютке, помнишь такого? – Юлька кивнула в знак согласия, - так вот, этот Лютке получил должность адьютанта у генерала Шенкендорфа. Это командующий тылом группы армий «Центр». Адъютант, конечно же, знает несколько меньше, чем сам командующий, но всё же знает достаточно много для нас интересного. Поэтому и появилась идея – подвести тебя под этого Лютке. Он изредка посещает офицерский бордель в бывшей центральной гостинице, и это возможность тебя за него сосватать. Девушка ты у нас видная! И если бы получилось всё, как мы задумали, очень, очень много интересного и важного смогли бы узнать.
      И ещё, Юля, - немного помолчав, продолжил Столяров, - твои отношения с Лютке, подчёркиваю, любовные отношения, очень серьёзно помогли бы тебе войти в круг этих, из «Нового порядка». Они-то уж точно захотели бы получать информацию не только по официальным каналам, но и, так сказать, неофициально. А это «неофициально» может быть для них важнее официального.
      Призадумалась Юлька надолго. Получалось очень нездорово. С детства мать внушала – девичья честь – она особого рода. Больше всего ею девушка дорожить должна. Это у мужиков всё просто – сунул, вынул и поехали дальше. А у женщин с этим делом иначе. Именно она, женщина, за породу отвечает, это она детишкам дорогу к свету открывает – в муках, в адской боли, но это её предназначение.
      Но с другой стороны вопрос о родине стоит. Разве это грех за родину девичью гордость положить.
      Про себя рассуждая так, вдруг очнулась она от простой мысли – вот ведь, уже год не девушка она, а рассуждает о грехопадении, как будто и чиста перед Богом. И сразу ещё мысль в голову ворвалась – перед каким Богом? Она и в Бога-то не верит.
      Молчал и Столяров. Понимал, что именно сейчас в душе Юльки решается самый главный вопрос.
      -Я согласна, - неожиданно для себя выпалила Юлька. – Только как бы это сказать, - вдруг заторопилась она, - согласна я, но только с этим, с обер лейтенантом Лютке. Не нужно меня под других фашистов пихать! Не выдержу, не справлюсь!
      Столяров сбоку глянул на Юльку, как бы проверяя, честно, искренне она говорит, или это так, лишь бы сейчас отвязался.
      -Спасибо, Юля, - проговорил Столяров, - спасибо не от меня, не от Бати даже! Спасибо от всех, от всех нас, кто борется с фашизмом.
      Юлька горько усмехнулась. Показалось почему-то, что слова эти прозвучали как-то пафосно что ли. Но немного подумала и рассудила так, что вовсе и не пафосно слова прозвучали, а хотел сказать Столяров одну простую вещь, что именно они, здоровые, сильные мужики, в этот самый момент оказались бессильны, и бессилие их как раз и заключается в том, что при всей своей силе и доблести не могут они решить самостоятельно эту непростую, да чего уж там говорить, сложную, сложнейшую задачу. И вынуждены, можно сказать, встать перед ней на колени, чтобы решить её, чтобы добиться главного – победы над врагом.
      -Обязательно, Юля! Обязательно поговорю с мадам Вишневской, чтобы сама, лично, познакомила тебя с Лютке. И если вдруг ничего не получится из этой затеи, чтобы не использовала тебя, как доступную барышню, для других клиентов. Деньги заплатим мадам Вишневской серьёзные. Она – женщина с пониманием, устроит всё как надо.
      -Василий Петрович, а как же работа в госпитале? – поинтересовалась Юлька. – Наверное сразу оттуда просто так не отпустят.
      -Не отпустят, - согласился Столяров, - но, думаю, Андрей Иваныч поможет разрешить эту задачу. Несколько дней отработаешь и поживёшь пока у Обозова. А когда решу все вопросы с Вишневской, Обозов отведёт тебя в гостиницу и познакомит с мадам. Основная связь по-прежнему через батюшку Сергея в Успенском соборе, но если вдруг что-то экстренное, то сразу к Обозову.
      Пойдём в дом, выдам тебе несколько сотен немецких марок. Сумма очень большая, поэтому будь осторожна и сразу ими не бросайся, чтобы не вызвать подозрение. Деньги нужны будут для приобретения модной одежды, для чего – сама понимаешь. Конечно, и Вишневская найдёт во что тебя одеть, но и тебе лично, для выхода в город, и тем более, если получится, войти в круг «Нового порядка», хорошая личная одежда будет нужна. Часть денег можешь оставить у Андрея Иваныча, и если вдруг ещё потребуются деньги, то тоже можешь обратиться к нему.
      И ещё, Юля. Пока не завяжутся отношения с Лютке, к «Новому порядку» не приближайся. На это специальная команда будет. А пока пойдём в дом. Андрей Иваныч поди уж заждался.
      -Андрей Иваныч, Юля согласилась, - ещё с порога сообщил Столяров, вам действовать по тому плану, который мы обсудили. С мадам Вишневской всё решу сам, а вам уж как-то разобраться с Юлиным увольнением. Постарайтесь побыстрее. Переночую у вас, а завтра с утра пораньше покину этот гостеприимный дом.
      Уволили Юльку без особых сложностей. Обозов самолично договорился с капитаном Кригером, и тот при расчёте даже расщедрился на небольшую дополнительную сумму в немецких марках.
      А через пару дней, вечером, Обозов привёл Юлю в гостиницу для встречи с мадам Вишневской.
      В дальнем крыле на третьем этаже здания, где располагался кабинет Вишневской, по коридорам изредка перемещались девицы в компании подвыпивших немецких офицеров. Кое-где из-за дверей номеров раздавался женский смех.
      Мадам Вишневская встретила их сидя за массивным столом. Это была моложавая женщина, возрастом, наверное, за сорок, с красивым бледным лицом и тёмной мушкой на правой щеке. Стройная фигура дополняла естественную красоту дамы.
      Она встала из-за стола, вышла на встречу гостям, держа в правой руке большим и указательным пальцем большой мундштук с тлеющей тонкой дамской сигаретой. Окинув взглядом Юльку, прикоснулась ладонью левой руки к правой щеке девушки и с некоторой небрежностью произнесла:
      -Да, вы, душенька, выглядите даже лучше, чем я могла предполагать. Если надумаете остаться в нашей профессии, я сотворю из вас настоящую гетеру.
      Кто такая гетера, Юлька не знала, но сразу поняла, что это что-то значимое в женском обличье.
      -Впрочем, грудь у вас маловата, - продолжила мадам Вишневская, - но кому как нравится. Жить пока будете в триста двадцать четвёртом номере. Это, конечно, не люкс, но вполне, вполне приличный номер, с туалетом, душем и паровым отоплением. По теперешним временам и за люкс вполне может сойти. Ресторан в гостинице дороговат, обслуживают за марки, но тут недалеко открылась кондитерская, где сносно можно перекусить.
      Обозов, между тем, откланялся и тихо вышел из кабинета, а Вишневская, изредка затягиваясь сигаретой и пуская аккуратные колечки дыма, постепенно вводила Юльку в курс дела.
      -На бывшей Советской в доме шестнадцать живёт модистка. Я напишу записку, она поймёт, как вас одеть. Основное, милочка, за счёт заведения, но нижнее бельё из Берлина, оно дорогое, поэтому будут вычеты из вашего, так сказать, гонорара. Позднее… Верхняя одежда и обувь – ваша проблема, но можно кое-что и у нас подобрать. Не очень дорого.
      Вот пока и всё. Занимайтесь устройством. Как устроитесь – зайдёте, поговорим по некоторым интимным вопросам. Заведение у нас серьёзное, медицинские осмотры регулярно, но вы, как я поняла, только что из немецкого госпиталя, а больных там не держат. Работать мы начинаем обычно в шесть вечера и до закрытия, а дальше у кого как пойдёт. Кавалеров разрешается приводить в номер, но плату лучше брать вперёд. И ещё одно пожелание – постарайтесь минимально употреблять спиртное. Иначе, срок работы у нас может резко сократиться.
      Она махнула рукой в сторону двери, словно сама экстренно спешила куда-то.

      Жизнь у Юльки закрутилась с непривычной скоростью. Номер оказался очень удобный, пусть не самый большой, но с широкой кроватью, туалетным столиком и большим зеркалом в углу. Душ и туалет исправно работали.
      Модистка подобрала пару вечерних платьев: одно удлинённое, другое, наоборот, чуть выше колен, с вульгарным вырезом на спине. Нижнее бельё выдала заместительница Вишневской, записала в блокнот два комплекта – один телесного цвета, другой – чёрного. Лифчик, его она называла бюстгальтер, удачно облегал грудь и даже чуточку приподнимал её. А трусики – трусики были просто бесподобны. Из тонкого шёлка, с рюшечками вокруг ноги. Ничего подобного раньше Юлька не видела. Про чулки отдельная история. Чулки из тончайшего шёлка так приятно обтягивали ногу, что казалось – они ещё одна кожа. И даже пояс для поддержки чулок не казался обременяющим. Чулки доставляли из Франции, и стоили они умопомрачительно дорого – десять марок за пару.
      Спустя два дня Юлька поднялась в кабинет Вишневской для уяснения интимных вопросов. Мадам была в хорошем настроении, приветливо встретила Юльку, усадила напротив.
      -Я понимаю так, что вы уже не девица? – напрямую спросила она.
      -Нет, - зарделась Юля.
      -Тогда объяснять, что такое близость с мужчиной не имеет смысла?
      -Нет, не имеет, - ещё больше засмущалась она.
      -Сразу объясню, что касается вашего случая. Во-первых, ваш потенциальный кавалер – калека. У него нет кисти левой руки. Во-вторых, он очень переживает по этому поводу, понимая свою физическую ограниченность, поэтому в обращении с другими девушками был груб, даже жесток. Две девушки убежали от него в слезах. В-третьих, он – представитель старинного немецкого дворянского рода. Его предки ещё при Бисмарке были генералами, а его карьера из-за его физической ограниченности может в дальнейшем и не сложиться. Он это прекрасно знает и, возможно, от этого излишне агрессивен и груб. Из всего выше перечисленного можно обозначить основную линию вашего поведения в отношениях с ним: первое, ни в коем случае даже не намекать на его физический недостаток, относитесь к нему, как к обычному здоровому человеку; второе, постарайтесь к нему относиться, как мамочка к своему непутёвому сыну, большинство мужчин до глубокой старости остаются детьми, несмотря на брутальность, военные подвиги, помните – именно женщины делают мужчин мужчинами, и если не можете предоставить ему любовь, то, по крайней мере, не скупитесь на нежность, и это вам вернётся сторицей; ни в коем случае не отвечайте грубостью на его грубость; мужчина быстро загорается, но и быстро остывает, вспыхнув в гневе, спустя несколько минут он уже чувствует свою вину и готов идти на попятную, загладить несправедливость в отношении вас, но вот  гордость не позволяет, мужская гордость не позволяет ему сделать это сразу; сделайте вид, что не заметили его грубости, скорее наоборот, добавьте чуть нежности, и это вам в последствии обойдётся серьёзным плюсом. Третье, в интимных отношениях не мешайте фантазиям мужчины, всегда старайтесь подчиняться ему и выполняйте всё, что он хочет. Возможно, для вас это звучит грубо, но так устроено в природе, что самка подчиняется самцу. Скажу ещё такую вещь – если по какой-то причине у мужчины что-то не получается, и он проявляет слабость, боже упаси вас обозначить какое-то недовольство или позволить себе насмешку. Этим вы можете заработать врага на всю жизнь. И четвёртое, не забывайте пользоваться кондомом. Офицерам и солдатам вермахта их выдают в достаточном количестве, но вероятность – заработать дурную болезнь всё-таки существует. Вопрос очень серьёзный и для Вермахта важный. Они заботятся о здоровье своих военных, а мы заботимся о вашем.
      Вот, милочка, многие важные вещи я вам сообщила. Остальное, как говорится, зависит только от вас самой.
      Завтра ещё отдохните, а послезавтра уже возможно появление вашего кавалера. Для начала в зале вы сядете со мной за один столик и, если он приедет на отдых, я представлю вас ему.
      В субботу к вечеру в гостиницу приехала большая группа немецких офицеров. Некоторые уже были в подпитии, вели себя развязно, разговаривали громко, приставали к девушкам.
      Скоро зал ресторана почти заполнился. Часть офицеров переместилась в соседний, игровой, зал, где было организовано казано, и каждый мог испытать свою удачу.
      На небольшую сцену взошёл оркестр – взвизгнула скрипка; вздохнула небольшая труба, пиликнул кларнет, два аккордеона, вторя друг другу, прошлись по октаве сверху вниз, бухнули барабаны, рассыпались смехом тарелки, и зазвучала музыка.
      Первым прозвучал воинственный марш. Дальше пошли венские вальсы. Закружились редкие пары. Юлька, сидевшая за столиком с мадам Вишневской, вдруг сообразила, что ни вальсировать, ни толком танцевать не умеет. Смутившись, сообщила об этом Вишневской. Та, положив свою руку поверх Юлькиной, приободрила:
      -Не переживайте, милочка. До ваших танцев сегодня может не дойти.
      Часы над входной дверью показывали девятый час вечера, когда в дверях появился фон Лютке с товарищем. Форменный китель сидел на нём идеально, светлые волосы были зачёсаны назад, из левого рукава торчала рука в чёрной перчатке. Протез – догадалась Юля.
      Они намеревались пройти через зал в казино, но чуть замешкались между столиками. Мадам Вишневская воспользовалась этим обстоятельством.
      -Генрих, позвольте представить Юлию Прозер, - по-немецки проговорила она, - новая девушка в нашем заведении. Приглядитесь, возможно, она вам понравится.
      Фон Лютке кивнул, зачёсанные назад волосы чуть рассыпались. Он характерным движением правой руки слегка подправил причёску. Пристально взглянул на Юльку, что-то похожее на удивление мелькнуло в его взгляде.
      -Хорошо, мадам, - улыбнувшись ответил он. - Мы с Гансом сейчас идём в казино, перекинуться в карты. Чуть позднее я обязательно подойду к вам.
      Лютке ещё раз кивнул, и они с товарищем направились в казино.
      Мадам Вишневская и Юля по-прежнему сидели за столиком в зале. Мадам изредка раскланивалась с вновь входящими офицерами, иногда подставляла руку для поцелуя, в другой раз поднимала подбородок, поджимала губы, выказывая этим недовольство тому или иному офицеру. Иногда полушёпотом комментировала появление очередного гостя, в основном поясняя, как он вёл себя с девушками из её заведения.
      Спустя часа два из дверей казино появился Генрих. Был он в приподнятом настроении. Подойдя к столику, попросил разрешения присесть и тут же распорядился официанту принести бутылку дорогого французского шампанского для дам, а себе – бокал хорошего коньяка и закуску. Минут через десять к столу были доставлены шампанское в ведёрке и коньяк.
      -У вас удачный день, Генрих? – удивилась Вишневская.
      -Исключительно удачный, - усмехнулся он. – Я сорвал в каре очень приличный куш и вполне могу позволить угостить дам дорогим шампанским.
      Юлька из этого диалога понимала не все слова, но по смыслу догадалась, что фон Лютке выиграл значительную сумму.
      Мадам Вишневская спросила ещё, как поживают его родители в поместье под Кёнигсбергом. Генрих ответил, что с началом войны часть мужчин-арендаторов была призвана в армию, отчего доход поместья сократился, но, всё равно, оно по-прежнему приносит немалые деньги.
      Дослушав рассказ Генриха, мадам поднялась из-за столика, откланявшись, сказала:
      -С вашего позволения оставлю вас. Мне необходимо подняться в кабинет и позвонить.
      Оставшись наедине с Юлей, Генрих, весело улыбаясь, разглядывал её.
      -А я ведь вас знаю, - медленно, акцентируя слова, проговорил он. – Вы были ночной сиделкой у меня в госпитале. Разве не так?
      -Да, была, - сильно смутилась Юлька, - именно у вас, - подбирая немецкие слова, ответила она. – Вы тогда очень переживали из-за своей невесты. Кажется, Гретхен её имя?
      -К сожалению, она уже не моя невеста, - грустно улыбнулся Генрих. Теперь она жена моего старшего брата. Рудольф уже полковник, а ему нет ещё и сорока. К тому же, он наследник поместья, богатого поместья. А мне родители выделили лишь хутор с двумя арендаторами. Земли немало, но доход с неё маленький.
      Было видно, что тема, затронутая в разговоре, ему неприятна.
      -Юля, - вдруг сказал он, - пойдёмте к вам в номер.
      Юлька смутилась, но с заминкой из-за стола встала. Он подозвал официанта, рассчитался с ним. Потом взял Юльку под руку и повёл к лестнице, ведущей на верхние этажи.
      В номере он сзади обнял девушку. Наклонился к её уху и сказал негромко:
      -Юля, я, наверное, уже говорил вам - вы очень похожи на мою бывшую невесту. Я очень любил её, но она предпочла моего старшего брата, а не меня. Я пытался забыть её, но вы снова напомнили мне о ней.
      -Я не виновата в том, что похожа на неё, - медленно подбирая слова, ответила девушка.
      -Нет, конечно же вы не виноваты, - с горечью проговорил он, - но вы теперь просто обязаны заменить её. Хотя бы на время.
      Он больно сжал здоровой рукой Юлькину грудь.
      -Генрих, помогите снять платье, - попросила она, - я буду добра к вам и постараюсь отдать свою нежность.
      Платье снять он помог, но с ним вдруг случилось что-то такое, чего Юлька сразу и не поняла. Он повалил её на кровать и овладел как-то зло, с вызовом, с жестокостью. Юльке вспомнился тот случай годичной давности, когда после боя, в лесу, немецкие мотоциклисты насиловали её. Вот так же поступил и Генрих. Именно насиловал, старался причинить боль, словно доказывал кому-то другому, здесь не присутствующему, что он здесь главный, он своей волей решает всё, а она только самка, не способная сопротивлению его воле.
      Чуть позднее он и она сходили помыться в душе. Потом вместе лежали в кровати, обнажённые и едва укрытые лёгким одеялом. Генрих снял протез с руки, и его до конца ещё не зарубцевавшаяся рана багровым шрамом выделялась на культе.
      -Прости, я был груб с тобой, - тихо сказал он. – Это всё от того, что не могу забыть Гретхен. В отпуске, после ранения, я надеялся просить её руки. Но она была надменна со мной и сразу заявила, что мой старший брат сделал ей предложение, и она согласилась. Мы дружили с ней с детства, и с детства родители считали, что мы будем мужем и женой. Но вот мой брат… Мой брат поступил со мной по-свински.
      Да, мой брат… Он с детства презирал меня. Он старше на пятнадцать лет и всегда в отсутствие родителей издевался надо мной, обзывал маменькиным сынком и слюнтяем.
      Я его ненавидел, я мечтал о его смерти. А он, уже будучи юнкером, приезжая на каникулы в поместье, при любом удобном случае давал мне пинка, смеясь, называл меня нищим, бездельником, ни на что не способным. Даже тогда, когда я закончил лётную школу и получил первый офицерский чин, а он уже был майором Вермахта, даже тогда он позволял в отношении меня злые, уничижительные шутки. К сожалению, Гретхен оказалась под стать ему. О, они стоят друг друга, они достойны друг друга. И я их обоих ненавижу теперь.
      Из всего этого монолога Генриха Юлька поняла не всё. Поняла, что с братом у него сложные отношения, а сейчас – особенно, после того, как брат женился на его невесте.
      Голова Генриха лежала у неё на груди, и она нежно гладила его волосы.
      -Не переживайте так, Генрих, - попыталась она утешить, - вы молодой, красивый. Вы обязательно найдёте ту женщину, которая будет любить вас.
      -Юля, я знатен, но не богат. Основное поместье наследует мой брат, а я получу только крохи. Я теперь калека. У меня хорошая должность, я адъютант начальника тыла группы армий «Центр», но это пока война. Но когда мы победим, и большая армия будет не нужна, меня первого уволят с военной службы. И какая девушка из нашего общества захочет связать со мной жизнь?
      Юльку больно резанули слова о немецкой победе, но она нашла в себе силы ответить негрубо.
      -Генрих, это вряд ли произойдёт так скоро, вряд ли война закончится в этом году.
      -Юля, вы ничего не понимаете в войне. Уже сейчас, под Харьковом, половина русской армии попала в окружение, мы ударим на юг, захватим Сталинград и Кавказ и окончательно сломаем хребет военной машине Сталина. Если не к концу этого года, то в следующем мы победим окончательно. Адольф обещал наделить нас, ветеранов войны с русскими, хорошими землями на Украине и, может быть, тогда моё существование не будет таким плачевным. И эти, что останутся под Кёнигсбергом, ещё позавидуют мне.
      Он зло сверкнул глазами и махнул сжатым кулаком, словно пытаясь кому-то что-то доказать.
      -Вот увидите, Генрих, - улыбнулась Юлька, - и у вас будет счастье.
      За окном стемнело. По площади изредка проезжали машины, в отдалении слышалась гортанная немецкая речь подгулявших офицеров.
      Проснулись они поздним утром. Генрих собрался быстро, оставил на прикроватной тумбочке пятьдесят рейхсмарок. На прощание спросил:
      -Юля, в следующую субботу я снова приеду отдохнуть. Можно я снова проведу вечер с вами?
      Юлька утвердительно кивнула.

      Проводив Генриха, Юлька быстро убралась в номере, и, хотя знала уже, что убираются в номерах горничные, всё-таки сделала это сама.
      Во второй половине дня она зашла к мадам Вишневской.
      -Анна Леопольдовна, вот возьмите, - Юлька положила деньги на стол, - пятьдесят марок. Всё, что оставил Генрих.
      -Да, не густо! – усмехнулась Вишневская. – Жадны немцы. Мне передали, что он вчера в покер выиграл больше пятисот марок.
      -Он не богатый, - заступилась за него девушка, - его наследства лишили.
      -Всё равно, милочка. Мог быть и пощедрее. Вот тебе двадцать марок, -  она протянула две бумажки, - особо не шикуй. На них тебе нужно дожить до следующего раза. Он ничего не сказал? Собирается ещё встретиться с тобой?
      -Обещал приехать в следующую субботу, - ответила Юля.
      -Как Генрих? Груб ли был в отношениях?
      -Сначала грубо овладел мной, потом пожалел об этом.
      -Вот-вот, что я говорила. Помнишь? Проявляй к нему побольше нежности и материнского чувства. И всё будет в порядке.
      Она пристально глянула на Юльку и уточнила:
      -Может быть всё-таки поработаешь до следующей субботы? Тут в обычные дни по вечерам заходят и другие офицеры, и не такие жадные, как Генрих. Подумай…
      -Нет, нет, Анна Леопольдовна, - зарделась Юлька, - я не могу. У меня после встречи с Генрихом началось… Месячные…
      -Понимаю… Обратись к нашей медсестре, она подскажет, где приобрести всё необходимое для этих дней.