Бесстрашное дерзновение

Среди ближайших сподвижников Петра, отличившихся во многих военных походах и государственных делах, выделялся Яков Фёдорович Долгорукий. Одним из первых он принял сторону царевича Петра во время его распрей с царевной Софьей и стрелецкого бунта, а затем верно служил государю. О его честности и принципиальности ходили легенды. Как гласит одна из них, заседая в Сенате в присутствии Петра, Долгорукий увидел императорский указ, отягчающий жизнь крестьян, и разорвал его на глазах присутствующих. А когда царь схватился за кортик, остановил его руку и сказал: «Постой, государь! Честь твоя дороже мне моей жизни. Если тебе голова моя нужна, то не действуй руками, а вели палачу отсечь мне голову на площади; тогда ещё подумают, что я казнён за какое-нибудь важное преступление; судить же меня с тобой будет один Бог».
В ноябре 1700 г., после поражения наших войск под Нарвой, Долгорукий оказался в шведском плену вместе с десятью другими русскими генералами, где был ответственным за получение и распределение денег среди русских пленных. Занимая деньги на своё имя, помогал нуждавшимся. Участь узников, несмотря на их высокое положение, была тяжёлой.
Князь Фёдор Алексеевич Голицын, который вёл переговоры по обмену пленными, писал в ноябре 1703 г.: «Шведы держат оных генералов и полоняников наших в Стекголме <Стокгольме>, как зверей, заперши, и морят голодом, что и своего к ним, что присылают получить они свобод но не могут, и истинно многие из среди их померли». После разгрома под Полтавой в 1709 г. шведы стали обращаться с пленниками ещё хуже.
В 1711 г. Якова Долгорукова в ожидании возможного размена на фельдмаршала К. Г. Реншильда перевезли в Якобштадт, а когда размен затянулся, отправили в Умео на шхуне, где на 44 русских пленных приходилось только 20 шведов. Воспользовавшись удобным случаем, пленники под руководством князя подняли бунт и захватили вражеский корабль.
Сам Долгорукий (заметим, что ему в это время было без малого 70 лет) так описывал своё спасение: «Всемилосердный Бог, предстательством Богоматери, дал нам, узникам, благой случай и бесстрашное дерзновение, что мы могли капитана и солдат, которые нас провожали, пометать в корабли под палубу и ружье их отнять, и, подняв якорь, июня 3 дня, пошли в свой путь и ехали тем морем 120 миль и, не доехав до Стокгольма 10 миль, поворотили на остров Дого <Даго>. И шкипер, и штурман знали пути до Стокгольма, а от Стокгольма через Балтийское море ничего не знали и никогда там не бывали и карт морских с собою не имели, и то море переехали мы без всякого ведения, управляемые древним бедственно плавающим кормщиком великим отцом Николаем, и на который остров намерились — на самое то место оный кормщик нас управил».
Из других изустных преданий известно, что именно князь Я. Ф. Долгорукий разработал план бунта, а затем первым бросился на шкипера и, приставив ему к груди кортик, приказал вести корабль в Ревель. Пётр наградил князя Долгорукова богатыми поместьями, назначил генерал-пленипотенциар-кригс-комиссаром, президентом Ревизионной комиссии и сенатором. А в память потомков Я. Ф. Долгорукий вошёл как подлинный национальный герой и патриот, «друг правды» и воплощение гражданских добродетелей.