6. Кавказ. Железноводск

Феликс Довжик

Кавказские минеральные воды. Железноводск

Вместо предисловия
В конце лета 1971 года я распрощался с больницей, но не с проблемами моего живота. Что-то с ним надо было делать. Амбулаторные и больничные методы были испробованы и дали потрясающий, но нулевой результат. Оставались надежды на санаторно-курортное лечение, но путевку туда на блюдечке с каёмочкой никто не спешил нести, а других способов туда попасть не было. От кого-то Валя узнала, что в Железноводске дикарём можно попить минеральной воды и принять народные минеральные ванны.

Осенью 1971 года мы вселились в нашу кооперативную квартиру, и к нам из Белоруссии переехали мои родители. Новые проблемы – новые обострения.
В августе 1972 года мы с Валей взяли курс на Кавказские минеральные воды.

23 августа 1972 г.
Удивительное дело – авиация. Утро прошло в предотъездной суете. Что брать с собой, что не брать. Канитель могла продолжаться довольно долго, если бы не установленные жесткие сроки. Время не ждет.
Летим с интуристами в хвосте самолета. В Москве 33°, но в Минеральных водах не меньше. Нынешнее чрезвычайно жаркое лето приучило нас к жаре. Разницу в температуре не чувствуем. Привычный зной с запахом сухой степи и панорама невысоких предгорий.

Первыми лётное поле покидают не те, кто раньше вышел из самолета, а те, кто раньше получил багаж. Интуристов уводят к своим автобусам. Им о багаже и жилье беспокоиться не надо, а мы ждем.
Всему на свете бывает конец.
Автобус привозит нас в Железноводск.

Не успели поставить чемоданы и осмотреться, нас спрашивают, не нужна ли комната. Конечно, нужна. В полете были недолго, но день незаметно прошел. Солнце уходит за гору. Проблема жилья для нас самая волнующая, она затмевает красоту окружающих гор.
Нас приглашает к себе словоохотливая, по первому впечатлению, умная женщина. Отчего же нам, бездомным, не согласиться.

В маленькой комнате два стула, две кровати и высокий ящик между ними. Сидеть за ящиком неудобно, да бог с ним. Началось взаимное знакомство и деловой разговор. За койку рубль двадцать, за прописку пять тридцать четыре с каждого. Деньги на бочку сразу. Утюгом можно пользоваться, горячей и холодной воды сколько угодно. В дом в обуви не заходить, туалет во дворе, в кухню не заходить. Воду сливать сюда, мыльную воду туда и т.д.

Приятное чувство от завершения части поездки омрачено ржавчиной мелочей. Хозяйка сразу определила границы своих требований. Каждый шаг на её территории предопределён, и по всему чувствуется, что она не потерпит никаких нарушений.

В комнате нашей духота. Вставлены зимние рамы. Маленькая форточка не в состоянии остудить прогретое за день помещение. Лежим почти нагишом и обливаемся потом. Рамы проклеены исключительно аккуратно. Я понимаю, прожив так всё лето, ради последних пятнадцати дней, накануне осени, хозяйка не станет их открывать, но и нам уснуть в такой духоте невозможно. Я зову хозяйку на переговоры. Конечно, ничего сделать нельзя. Рамы забиты гвоздями, требуют ремонта. Хозяйка чего только ни придумывает, лишь бы не делать бесполезную для себя работу. Она права, но я прав.

– Мария Петровна, мы у вас не останемся. Завтра же переезжаем на новую квартиру. В такой духоте мы жить не можем.
Моё заявление действует магически.
– Действительно, душно. Как я только морила жильцов всё лето. Сейчас что-нибудь сделаем.

Она приносит нож и аккуратно прорезает бумагу вокруг рамы, потом пытается вытащить её. Я помогаю ей с таким усердием, что рама с треском сдвигается с места.
– Сейчас пойду, отогну гвозди – говорит хозяйка, но я нажимаю на створки, и они легко распахиваются.
– Значит другая забита – оправдывается хозяйка.
Свежий воздух вливается в нашу комнату. Теперь жить можно.


24 августа 1972 г.
Тылы у нас обеспечены, можем не торопиться. Знакомимся с городом, обследуем киоски Союзпечати и книжные магазины. Естественно, ни карт, ни путеводителей, ничего подобного нигде нет. Идём от объявления к объявлению, расспрашиваем встречных – собираем крохи информации. Немного помогла сориентироваться примитивная схема пешеходных прогулок или по-здешнему – схема лечебного терренкура. Все объявления на высокой научной основе. Не взвешивание, а антропометрия, не посещение врача, а визитация.

Стоит эта визитация один рубль, дешевле чем человеко-койка у нашей хозяйки. Когда я увидел большую очередь к врачу с номерами у всех на одно и то же время, я понял, что долго меня не задержат. Больные приезжают с готовым клеймом. Один, например, с повышенной кислотностью, другой с пониженной. Не много требуется времени, чтобы направить одного к одному источнику, другого к другому, одному пить воду за час до еды, другому за 20 минут.

Я был приятно удивлен, когда врач попросила меня раздеться. Она ощупала мой живот, измерила давление, послушала сердце. Данные у меня великолепные. Мне назначают народные ванны и Смирновскую 2 за час до еды. Я одеваюсь и задаю попутные и посторонние вопросы. Врач отвечает без тени недоброжелательства и нетерпения. За мой рубль она отработала сполна.

Сразу же после визита к врачу отправляемся на добычу талонов диетпитания. Где их добывают, мы уже знаем, а вот как, не имеем понятия. Две сотрудницы бухгалтерии ресторана «Солнечный» набрасываются на нас, как злые осенние мухи. Вместо короткого объяснения, мы выслушиваем длинную историю их невыносимой текущей жизни. Им всё надоело, они смертельно устали и вообще мы не должны мешать им работать, а должны немедленно освободить помещение.

Валя отправилась в путешествие по служебным комнатам ресторана в поисках директора. Расчёт был прост. Может быть директор, человек более занятый, чем его сотрудницы, уставшие от обсуждения домашних и соседских дел, не станет изливать нам свою душу, а просто объяснит, каков порядок приобретения талонов.

Директора нигде не было. Женщина в соседней комнате осторожно начала выяснять, зачем он понадобился. Узнав, в чём дело, она объяснила, что талоны продаются с утра. В разгар сезона очередь устанавливается по записи. Талонов давали мало. Надо было ежедневно отмечаться на перекличках и тратить на это неделю, а то и десять дней. Сейчас стало намного легче. Надо прийти пораньше, занять очередь и ждать. Вот и всё.
Мы возвратились домой почти счастливые. День не пропал зря.

Вечером купались в озере. Хозяин Тимофей Степанович удивился: «Вы купались в этом болоте?». Озеро самодельное, его делали на глазах Тимофея Степановича. Когда идешь по каменистому дну, взбиваешь ногами облака взмученной глины, но дальше от берега вода чистая, тёплая – не хочется выходить. Озеро расположено в широкой котловине в окружении гор: Развалка, Железная, массив Бештау. На берегу большой валун, похожий на неглубокое кресло. Сиди, отдыхай, думай, мечтай.

25 августа 1972 г.
На рассвете с первым автобусом Валя уехала занимать очередь за талонами. Когда взошло солнце, я пешком отправился к источникам. Прошел до конца улицы, обошёл гаражи и по тропе вошел в лес. Деревья высокие, с толстыми стволами и густой кроной. Узнаю вековые дубы, остальные деревья мне не знакомы. Солнце скудно пробивается через листву. Тропа каменистая, сухая, в трещинах. Ощущается недостаток влаги, но воздух свеж, идти приятно. Прошло 35 минут, и я у своего Смирновского источника. После прогулки вода не кажется невкусной.

Валина очередь тридцать первая. Пока стоим, узнаём много интересных сведений. Стоимость койки в домах поближе к источнику рубль пятьдесят и даже рубль восемьдесят. Не всякая хозяйка разрешает пользоваться водой и утюгом. На фоне этих разговоров акции нашей Марии Петровны круто повышаются.
Распродажа проходит бойко, и вот мы становимся счастливыми обладателями двух комплектов талонов диетпитания в кафе «Лето». Серьёзный груз с плеч свалили. Теперь можно приниматься за процедуры.

Я погружаюсь в народную ванну. При тщательном рассмотрении ванна оказывается бассейном с двумя трубами. В одну трубу вода вливается, в другую выливается. Всё отличие от школьных задачек лишь в том, что вода минеральная и горячая, 50-51°. Для меня это соответствует очень горячей домашней ванне. 10-15 голых мужчин погружаются в воду, кто с серьёзностью, кто с пренебрежением, кто строго соблюдая советы и предписания, кто полностью пренебрегая ими.

Вначале с непривычки сердце сильно колошматится от сильной жары, потом успокаивается. Тело привыкает, но к концу срока (5-8 минут) сердце снова начинает буйно стучать и поторапливает уносить ноги на свежий воздух, хотя воздуха в бассейне достаточно. Стены деревянные, а от открытого неба нас отделяет матерчатый тент. В прорехи видна покрытая лесом гора Железная.
После бассейна в распаренном теле ощущается усталость, хочется покоя и неподвижности, после усталости приходит беспокойство и нервное раздражение. Недаром врач проверяла, по силам ли эта процедура.

После продолжительного отдыха пошли на разведку в кафе «Лето». Оно размещается на улице Лермонтова у Лермонтовского источника. Из него Михаил Юрьевич пил воду. Немного ниже на улице Горького находится домик, в котором Лермонтов провёл последнюю ночь своей жизни. На домике мемориальная доска, а музея нет.

Наш путь пролегал мимо здания минеральных ванн. В дверях стоят две женщины в белых халатах. Еще в Истре я слышал, что за рубль можно принять минеральную ванну без направления врача. Я предложил Вале проделать эту процедуру – как же, быть на курорте и не попробовать.
Валя уходит к женщинам и вскоре исчезает с одной из них в глубине здания.

Минеральная ванна не произвела на Валю большого впечатления, гораздо интересней ей показалась сценка, свидетелем которой она оказалась. Нянечка небрежно протирает ванну, будто бы смоченную в хлорном растворе. Мужчина просит:
– Ты хорошо ванну протри.
– От того, что ты просишь, я лучше протирать не буду.
– Ты после баб хорошо вымой!
– Что ты кричишь? Не порть себе нервы. Ты же лечиться приехал.
Я спрашиваю у Вали:
– А тебе за твои деньги хорошо вытирали.
– Точно так же.

Дома хозяин Тимофей Степанович шинковал яблоки, а Мария Петровна варила в соковарке яблочный сок. Трудятся наши хозяева с рассвета до позднего вечера. Приусадебный участок небольшой, но молодой сад принёс в этом году обильный урожай. Каждое утро весь двор усыпан опавшими яблоками. Тимофей Степанович их обрабатывает, а Мария Петровна раскладывает на желобах вокруг дома для сушки, варит яблочный сок, солит помидоры и заготовляет из них пасту и сок.

Другая забота Тимофея Степановича – пчелы. У него более десяти колод. А Мария Степановна, кроме кулинарных забот и заготовок, хлопочет о чистоте и порядке в доме. Кроме нас двоих есть еще пять мужиков-курсовочников и еще одна семья в другой комнате. Сама хозяйка спит в кухне. Хозяин обосновался в зимнем домике для пчёл. Тимофей Степанович работал шахтёром, сейчас на пенсии.

У хозяев единственная дочь. Живет с мужем и дочкой в современном доме в двухкомнатной квартире. У дочери машина, гараж и дача. Живи, отдыхай, так нет. Хозяева работают трудолюбивее собственных пчёл. Ни минуты покоя и отдыха, даже собственный ночлег не благоустроен, всё отдано в наём. Конечно, спасибо хозяевам от имени приезжих, но зачем вот так до крайности, себя не щадя.

О муже Мария Петровна говорит очень уважительно: «Тима знает, Тима сделает, Тима должен обедать». Бросает все дела, чтобы накормить его. Послушаешь её и начинаешь завидовать. Вот настоящий хозяин. Сумел себя поставить и добиться уважения. Но приглядишься внимательнее и замечаешь, что при всём уважении хозяин не имеет права даже совещательного голоса. Все дела дома вершит жена, а хозяин подчиняется безропотно.

Тима зашел к курсовочникам поговорить.
– Тима! Не говори громко, за стеной уже отдыхают.
– Тима! Ты зачем включил телевизор? Уже поздно. Не мешай людям спать.
И Тима, как послушный ребенок, подчиняется. Он гость в своем доме. Все отдано приезжим. В доме чистота, тишина и порядок. Народу много, но никто не мешает друг другу. Марина Петровна не постесняется сделать замечание.

Вечером я возвращался домой из центра. Решил воспользоваться автобусом. Кончался рабочий день для местных жителей и для приезжих. На остановке автобуса у райкома партии толпа, а автобуса нет и нет. Быстро темнеет, толпа прибывает и терпеливо ждёт. Я подсчитываю, что народу достаточно на несколько совершенно пустых машин и собираюсь идти пешком. Но тут как раз показывается автобус, неторопливо подъезжает, и я оказываюсь недалеко от передних дверей. Несколько дюжих кавказцев подхватывают меня и, не дав возможности даже пикнуть, втискивают в автобус. Я тут же твёрдо решил – отныне ходить пешком.


26 августа 1972 г.
Утром иду пешком к источнику. Валя приезжает на завтрак к открытию кафе. Мы, новички, еще не знаем порядков. Молодая женщина с племянником, сидящие за нашим столом, охотно вводят нас в курс дела. Завтрак показался нам божественным. Я по опыту предыдущих диетстоловых понимаю, если меню завтрака повторить пять или десять раз подряд, приятное впечатление рассеется, но это далеко впереди, а сейчас нам всё принесли, не надо ни о чем беспокоиться. Хорошо! После завтрака решаем немедленно взобраться на вершину Железной.

Вчера и позавчера мы с завистью поглядывали на появляющиеся на скалах человеческие фигуры, но у нас не было времени, сейчас времени сколько угодно, и мы отправляемся по маршруту лечебного терренкура. Наша соседка по столу пошла с нами. Она из-под Архангельска. Сама лечится и лечит племянника. Он рос худым и болезненным. Постоянная тошнота, рвоты, слабость, а врач у него ничего не находила. Когда мать поняла, что сын дошёл до крайности, она добилась приёма у главврача.

Сына положили в больницу, сделали анализы и обнаружили нулевую кислотность и в печени лямбии. Врачи отправили его сюда в детский санаторий. В прошлом году он был здесь дикарём с мамой, а нынче с нею, а у тёти, которая всего на двенадцать лет его старше, почти те же проблемы.

Мы поднимаемся на гору и беседуем. Хорошая дорожка, прорезая лес петляет вокруг горы. Иногда в густых зарослях появляются окна, тогда мы видим то Бештау, то долину, где живём, и озеро, где купались, то тент народных ванн и дальше за ним декоративное озеро.
На вершине ничего интересного. Плоская площадка, окружённая лесом.

После обеда отстояли в очереди за арбузом час с минутами, но арбуз стоил того. Мякоть сладкая, сочная, приятно холодит во рту. Смотришь на мякоть – еще хочется, а есть уже невмоготу.
Для хозяев день оказался несчастливым. Мальчишки собрали урожай грецких орехов, а на ульи напали соседские пчелы. Началось беззастенчивое воровство чужого мёда. Хозяйка оплакивает грецкие орехи, а Тимофей Степанович сидит перед ульем и опрыскивает непрошенных гостей холодной водой.


27 августа 1972 г.
В Железноводске много разговоров о поступлении в институт.
Женщина на почте жаловалась: «Трудно стало поступать. Только три человека из школы поступило. У одного дядька декан, у двух других тоже кто-то есть».
В наших краях процент поступления выше. У родителей здешних детей есть желание, чтобы дети поступали, а у детей нет стимула учиться. При их обеспеченной жизни с дачами и машинами не больно будешь надрываться над учебниками.

Мои знания о здешних местах ограничивались сведениями из «Героя нашего времени». Что изменилось за это время?

Перед ужином я отдыхал на аллее. Передо мною проходили разные люди: взрослые и дети, северяне и южане, с портфелями и без, важные и не очень, интеллигентного вида и по виду рабочие и крестьяне. Кавказ стал доступен всем. Может быть внутри санаторских групп есть свои Печорины и Грушницкие, но здесь на аллее все равны, все одинаковы. На территорию большинства санаториев вход не запрещен. Встречаются, однако, и закрытые наглухо лечебные заведения. Мы проезжаем мимо санатория «Дубовая роща».

За красивой оградой сквозь деревья видно озеро.
– Смотри, – говорю я Вале. – Здесь купаются.
Валин сосед, парень нашего возраста вступает в разговор.
– Вы здесь не покупаетесь.
– Не пустят?
– Здесь купаются наши слуги. А поют – всё наше, всё вокруг моё.
Из нагрудного кармана парня выглядывает курсовка. Парень нервно реагирует на всё, поэтому приходится лечиться.

Мы прошли вдоль знаменитой каскадной лестницы. Вода стекает вниз со ступеньки на ступеньку. При здешней жаре так и хочется опустить в воду руки и умыть лицо. Я завидую маленькой девочке. Она ослушалась матери, прошла за ограждение лестницы узкими клумбами и прыгает по граниту вдогонку за водой. Вода достойна уважения.

Каскад не обошелся без обнаженной нимфы. Водяные струи омывают ей поясницу.
– Зачем вы направляете фонтан на неё? – кричит женщина сантехникам. Они регулируют подачу воды.
– А как же? – отвечает старик-сантехник. – Она же голенькая целый день на жаре.
– Вы разрушите её. Направляйте через неё.

Другая скульптура под Бажова. Данила высекает молотком цветок. За цветком притаилась хозяйка медной горы. Фотограф шутит. Это муж встречает жену с курорта. Отдыхающие хихикают и выстраиваются перед скульптурой. Они довольны – есть дежурный комментарий к будущей фотографии.

Недалеко от источника продают статуэтки: орлы, собачки и прочее. Обязательно с гравировкой, без неё не продают. Вместо «На память о курорте» или «На память о Железноводске» мы просим написать: «Мише от папы и мамы». Может быть, наш вариант примитивен и стандартен, но для нас он приятнее.

У меня на память о курорте останется очередное восхождение и обратный путь с горы Железной. Мы спускались по скале. Не мы были первооткрывателями. Вниз вела тропа и не очень трудная. Над нами скальный козырёк с трещинами. Любого осколка от этой скалы достаточно, чтобы наши родственники устроили пышные поминки.

Малейшее торопливое движение, и … раздаётся приятный звон разбитого фарфора. От моей чашки «Память о Кисловодске», в котором я еще не был, остаются две половинки и горсть крошек. «Куда ты завёл нас? – кричат женщины. – Это бог тебя наказал». Несмотря на страхи, реальные и ложные, они довольны собой и спуском и с уважением поглядывают на нависшую над нами скалу.


28 августа 1972 года
Ездили в Пятигорск. Ходили по горе Машук, заглянули в знаменитый «Провал», посетили Лермонтовские места.
Закроешь глаза – возникают полированные водами скалы. «А у меня в голове звучит Эолова арфа», – созналась Валя.
Поездка меня утомила. Я вспомнил, что приехал лечится, и решил прекратить экскурсии.


29-30 августа 1972 г.
В эти дни ничего интересного, кроме обострения, не было.
Незнакомый дядя нам пожаловался. На седьмой день ему стало плохо. Врач помял живот и успокоил – скоро пройдет. Видимо, у меня та же картина.


31 августа 1972 г.
Пристроились к экскурсии и узнали о планах курорта и города на будущее. Планы грандиозные, но, как всегда и везде у нас, реализация окажется мизерной. Это даёт возможность следующим планам быть не менее грандиозными.

Вечером Тимофей Степанович раскрыл нам секреты местных пчеловодов. Пчеловладельцы создают коллективные артели и совместно вывозят пчел далеко в горы в тайные места, а там перед ульями щедро расставляют посуду с сахарным сиропом. Товарного меда получается много, но лечебной пользы от него никакой.
Сосед, курсовочник, просит у хозяйки разрешения включить телевизор.
– Что ты, Вася, телевизор свой, не курортный. Если каждый будет включать, его надолго не хватит.

Перед сном я вышел на прогулку. Подо мною – город в огнях, выше меня у Бештау – огоньки, может быть турбаза. Я пошел в сторону Развалки. У последнего дома старуха с клюкой недружелюбно спросила, куда я иду, и посоветовала не ходить – она собаку спустила. От неё я узнал, что на Развалке есть зона вечной мерзлоты. Зимний лед все лето не тает.
В справочнике «Кавказские минеральные воды», который мы купили в Пятигорске, об этом ни гу-гу. И карт, и схем нет. Сегодня у книжного киоска товарищ возмущался: «Где же путеводители, где карты Ставрополья!?»


1 сентября 1972 г.
На улицах девчонки и мальчишки с портфелями.
Прохладно. На озере я был единственным купальщиком.
После ужина начался дождь, а мы далеко от дома. Укрылись в вестибюле санатория имени Кирова. Дождь шел минут двадцать и начал затихать. Мы направились к лесу на нашу пешеходную тропу. Дождь почти перестал, но потом вдруг усилился, задул ветер, быстро стало темнеть. Мы не успели дойти до опушки – полил ливень. Забежали в лес – темень, как ночью. Сверкнула молния, грохнул гром и скатился с горы в низину.

Пока мы совещались, что делать, бежать ли назад или прятаться под деревьями, одежда промокла до нитки. Отступать бессмысленно – мы торопливо двинулись вперед. В конце тропы некрутой склон, но грунт известковый, размоет – спуск будет трудным. Дождь сильнее, льет почти сплошной стеной, тьма гуще, а молнии сверкают реже. Брезентовые брюки стали несгибаемыми, топорщатся, мешают идти. Вода льется за шиворот, течет по спине, стекает по ногам. Хорошо, что в сандалиях дырки, и вода не задерживается.

Вот и размытый склон. Скользим, цепляемся за кусты и деревья, потом идем по воде, полощем брюки, смываем известь.
Дома от снятой одежды образовалась лужа.
Мерзнем. Надели свитера, забрались под одеяла.
На улице тихо. Не сверкают молнии, не гремит гром, дождь перестал и даже ветра нет.
Вспоминаем свой бег по лесу.


2 сентября 1972 г.
Утром все небо в тучах. Не видно ни вершин Бештау, ни вершины Железной. Термометр показывает 13°.
В народной ванне под тент проникает холодный воздух. Обмен мнениями у голых мужиков по погоде.
– Вот в Пятигорске народные ванны! Там капитальное здание.
– Не могут за наши деньги крышу построить.

Нам осталось пробыть в Железноводске ровно четыре дня. Проездные билеты уже на руках.


3 сентября 1972 г.
После обеда Валя отдыхала на скамейке в парке, а я прогуливался поблизости. К Вале подсела пожилая женщина из Риги, угостила семечками и поделилась своими впечатлениями. «Когда я волнуюсь, я всегда грызу семечки, а у меня есть товарищ из интеллигентной семьи. Он меня укоряет, что я, как русская баба. Я преподаю музыку – преподаю разным нациям. Что здесь такого. Между прочим, в прошлом году здесь было много интеллигентных мужчин, нынче почему-то простой люд».

 Дама ушла, а мы стали кормить сойку печеньем. Птица собирала кусочки, половину проглатывала, остальное уносила в клюве, потом прилетала снова. Рядом крот рыл свое убежище. Его мы не видели. Время от времени из бугорка выталкивалась рыхлая земля. Несколько бугорков расположились друг за другом внизу по склону.

Потом к нам подсел инвалид войны и рассказал нам свою историю. Он добился, чтобы его принял врач из санатория «Дубовая роща». «Ну и что вы хотите? – спросил врач. – Вы пьете Лермонтовскую, и здесь та же вода, только на пять градусов теплее. И те же народные ванны».

Врач умолчал про разный уход и питание. Наша столовая нам опостылела. Однообразное меню приелось до отвращения. Платим много, а кормят скудно, приносим с собой в столовую дополнительный паёк. Соседи по столовой и жизнь нас научили. Этим и держимся.
Вечером хозяйка позвала Валю в кухню, показала кусок мяса килограммов на пять.
– Это из столовой, где вы питаетесь. Каждый день могу иметь столько.
Кто бы сомневался. Советского человека этим не удивишь.


4 сентября 1972 г.
В народной ванне узнал известного артиста Олега Жакова. Голый, а похож на себя по фильмам.
Молодой парень уставился на него. Жаков отвернулся.
– Вы похожи на артиста, – заявил ему парень. Жаков молчал. – Смотрите! Этот товарищ – артист, – обратился парень к голым мужикам.

Народ тактично безмолвствовал, а Жаков делал вид, что это к нему не относится, но чувствовал себя неуютно.
Он вышел из ванны в темных очках, но еще один гражданин навязчиво уставился на него.
Изнурительно бремя славы.


5 сентября 1972 г.
Посетили рынок. Запаслись фруктами – готовимся к отъезду. На наше место хозяйка уже подыскала смену. Наши сменщики проведут ночь в пчелином домике хозяина, а завтра мы уступим им комнату.


6 сентября 1972 г.
Знакомим новую смену с городом. Выполняем эту работу с удовольствием.
Прощаемся с хозяевами.
Мы следуем дальше.
Впереди другие дороги.