Тайна взрыва в Севастопольской бухте

Когда-то, в добрые старые семидесятые годы, все школьники Советского Союза с увлечением смотрели телефильм «Кортик», поставленный по повести известного советского писателя Анатолия Рыбакова. В основу сюжета повести была положена реальная история гибели флагмана Императорского Черноморского флота – линкора «Императрица Мария». Больше всего привлекало зрителя сознание того, что эта тайна действительно до сих пор не разгадана.
В 1970 году на страницах журнала «Техника-молодежи» была напечатана документальная повесть А. Елкина «Тайна «Императрицы Марии», где была сделана попытка разобраться в том давнем трагическом событии. Правда, для того, чтобы документальная повесть привлекла к себе больше внимания, автор ввел в текст некоторые чисто детективные элементы. После публикации последовало несколько писем в редакцию журнала – и вновь на много лет о трагедии на севастопольском рейде забыли, по крайней мере, официально. Возможно, о гибели «Императрицы Марии» советские журналисты не любили вспоминать потому, что эта история у некоторых осведомленных читателей могла ассоциироваться с другим происшествием в той же Севастопольской бухте – не менее загадочной гибелью уже советского корабля – линкора «Новороссийск» в октябре 1955 года.
Чтобы лучше понять, что произошло в тот октябрьский день 1916 года, нужно понять то, какую роль играл этот линейный корабль в морской войне на Черном море.
…В 1907 году Морской генеральный штаб России представил императору документ под названием «Стратегические основания для плана войны на море». Помимо прочего, там говорилось о том, что перед Черноморским флотом в возможной будущей войне будет стоять в качестве основной задачи захват Босфора и выход в Средиземное море. Для этого планировалось к 1920 году построить до восьми новых линкоров. План этот в течение трех лет обсуждался различными инстанциями в Петербурге, пока в 1910 году морская разведка не установила, что Турция заказала в Великобритании три новейших линейных корабля типа «дредноут». Это грозило полностью изменить расклад морских сил в этом районе, поэтому в конце 1911 года на верфи в Николаеве были заложены корабли «Екатерина II», «Императрица Мария» и «Император Александр III». Эти корабли строились по одному проекту и вошли в состав флота только в 1915 году, когда вовсю шла Первая мировая война.
Еще в самом начале войны в Черное море сумели прорваться германские корабли – линкор «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Это событие полностью изменило стратегическую обстановку, и планы русского командования о десантной операции на Босфор были отложены на неопределенный срок. Неудивительно, что ввод в состав Черноморского флота сразу трех новых линкоров создал значительный перевес над противником и потому был встречен всеми русскими моряками с воодушевлением.
30 июня 1915 года корабль «Императрица Мария» прибыл в Севастополь. И город, и флот были охвачены настоящим ликованием – это напоминало ноябрьский день 1853 года, когда  на этот же рейд возвращался 84-пушечный кораблю «Императрица Мария» под флагом адмирала Нахимова – после блистательной победы у Синопа. Теперь весь флот с нетерпением ждал, когда новейший линкор выйдет в море и выметет уже изрядно надоевшие своими набегами «Гебен» и «Бреслау». Тем не менее, до конца августа продолжалась доводка отдельных частей и агрегатов огромного корабля, проводились испытания и стрельбы.
Наконец, в сентябре 1915 года для оперативных боевых действий в море командование Черноморского флота образовало несколько временных мобильных соединений – так называемых мобильных групп. В первую такую мобильную группу вошли «Императрица Мария», крейсер «Кагул» и несколько эсминцев сопровождения. В период с сентября по декабрь маневренные группы при поддержке морской авиации и подводных лодок десять раз выходили к берегам противника.
И все же поимка или уничтожение «Гебена» оставалась для экипажа русского линкора недосягаемой мечтой, поскольку еще при разработке проектного задания перед началом строительства «Марии» по недомыслию некоторых руководителей морского ведомства было «срезано» более двух узлов от скорости. Этот недостаток скорости теперь делал погоню за немецким кораблем делом бесперспективным. Тем не менее, охота продолжалась.
9 июля 1916 года была получена информация о том, что крейсер «Бреслау» вышел в море из Босфора. Свой флаг на «Императрице Марии» поднял командующий флотом адмирал А. А. Колчак. Операция разыгрывалась вполне удачно для русских кораблей. Курс немецкого крейсера и время его выхода были известны, соответственно, точку перехвата можно было рассчитать почти безошибочно. Несколько летающих лодок, прикрывавших выход линкора, вскоре обнаружили германскую подводную лодку и атаковали ее бомбами, не дав возможности произвести торпедную атаку.  Эсминцы, шедшие впереди, обнаружили «Бреслау», связали его боем и прижали к берегу. «Императрице Марии» оставалось только накрыть вражеский крейсер залпом главного калибра. Но здесь неожиданно налетевший шквал скрыл «Бреслау» за пеленой дождя и дал ему возможность выскользнуть из кольца русских кораблей.
Все это говорится лишь затем, чтобы показать, как велика была роль линкора «Императрица Мария» в операциях Черноморского флота.
…20 октября 1916 года около семи утра над Севастополем пронесся гулкий звук взрыва. Моряки с кораблей, стоявших невдалеке от «Императрицы Марии», увидели страшную картину: столб дыма и огня взметнулся в небо на высоту около трехсот метров, полностью исчезла надстройка с фок-мачтой и передняя труба, а вместо них дымилась огромная воронка. Вслед за тем раздалось еще несколько взрывов поменьше – это рвались боеприпасы. По тревоге  к терпящему бедствие кораблю прибыли аварийные команды с других судов, к борту подошли буксиры и пожарные катера, для общего руководства немедленно приехал командующий флотом А. В. Колчак.
Помочь гибнущему кораблю было уже невозможно. Вскоре раздался еще один взрыв, после которого линкор лег на правый борт, перевернулся вверх килем и быстро ушел на дно. По официальным данным, вместе с «Императрицей Марией» погибли двести двадцать пять матросов, два кондуктора и мичман.
Уже на следующий день, 21 октября, из Петрограда в Севастополь убыла специальная комиссия по расследованию причин гибели линкора под председательством адмирала Н. М. Яковлева. В составе комиссии был и известный инженер-кораблестроитель А. Н. Крылов. Через десять дней комиссия подвела итог: «Причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом артиллерийском погребе линкора в результате возгорания картузного 305-миллиметрового порохового заряда, повлекшего взрыв нескольких сот зарядов и снарядов главного калибра… Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта было невозможно». Иначе говоря, причиной гибели корабля послужил пожар, возникший в носовом погребе 305-мм зарядов и повлекший за собой взрыв пороха и снарядов в нем, а также взрыв в погребах 130-мм орудий и боевых зарядных отделений торпед. В результате был разрушен борт и сорваны кингстоны затопления погребов, и корабль, имея большие разрушения палуб и водонепроницаемых переборок, затонул. Предотвратить гибель корабля после повреждения наружного борта, выровняв крен и дифферент заполнением других отсеков, было невозможно, так как на это потребовалось бы значительное время.
По поводу же возможных причин пожара в отчете были указаны три версии: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем или самим порохом и, наконец, «злой умысел». В заключении комиссии говорилось что «придти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать вероятность этих предположений...». Самовозгорание пороха и небрежность обращения с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре «Императрица Мария» имелись существенные отступления от требований устава в отношении доступа в артиллерийские погреба. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов, причем количество их достигало 150 человек ежедневно. Работы велись и в снарядном погребе первой башни - их выполняли четыре человека с Путиловского завода. Перекличка мастеровых не проводилась, а проверялось лишь общее количество людей. Комиссия не исключила и возможность «злого умысла», более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указал «на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение».
В самом деле, диверсию исключать тоже нельзя: германская агентура в течение всей Первой мировой войны действовала в России весьма активно. Так, в рапорте германского генштаба за 1913 год, имеются такие слова, определяющие будущие методы ведения войны с «восточным противником»: «В борьбе с русскими мы сможем себе позволить действия, на которые не дерзнули бы с равноценным противником». С другой стороны, уничтожение только одного линейного корабля на Черном море почти ничего не давало Германии, поскольку к тому времени Босфор был надежно заблокирован русским минными полями и проход через него немецких рейдеров «Гебен» и «Бреслау» считался весьма маловероятным. К тому же на балтийских линкорах не было ни одной попытки диверсии, несмотря на то, что именно Восточный фронт тогда считался наиболее стратегически важным направлением, а германская агентура в Петрограде и Кронштадте была более развита.
Правда, в упоминавшейся уже документальной повести А. Елкина для подтверждения версии о диверсии приводится такой совершенно детективный случай. Незадолго до начала Великой Отечественной войны в Ленинград прибыла группа германских военных моряков. Осматривая достопримечательности, они посетили и Военно-морской музей. А в качестве «сувенира» подарили музею набор фотографий, запечатлевших пожар и гибель «Императрицы Марии». Снимки были сделаны с берега. То есть неизвестный фотограф, заранее зная о готовящемся взрыве, на рассвете 20 октября педантично зафиксировал все основные сцены трагедии. Возможно, это было сделано «для отчета о качестве выполненных работ» - как чеченские боевики снимали на видео подрывы российских колонн. Впрочем, к тому времени советская военная литература весьма самодовольно объявила главной причиной гибели «Императрицы Марии» не более не менее как «бездарность царских адмиралов». В то время советские историки еще не знали, что вскоре произойдет не менее загадочная история – взрыв линкора «Новороссийск», которую по политическим причинам уже нельзя будет объяснить обычной бездарностью адмиралов.
Кстати, есть еще несколько фактов, косвенно работающих на версию об умышленном подрыве. Несколько лет назад в Центральном архиве ФСБ были обнаружены документы о разоблачении в 1933 году в Николаеве хорошо законспирированной группы немецких агентов во главе с обрусевшим немцем Верманом. Группа начала работать еще до Первой мировой войны и главной их целью были судостроительные заводы. Верман на допросе показал, что начал работать на германскую разведку еще в 1908 году, а затем завербовал несколько инженеров, в том числе некоего Сгибнева, который отвечал за монтаж электрического оборудования на всех строящихся судах – и в частности на «Императрице Марии». Согласно показаниям Вермана, особый интерес у немецкой разведки вызывали схемы электрооборудования артиллерийских башен главного калибра русских линкоров. Конечно, доверять только протоколам допросов наивно – в те времена устраивали громкие политические процессы и по гораздо мелким поводам, а уж выбивать показания у подследственных следователи ОГПУ умели как никто. Тем не менее, отметим, что чекистов в 1933 году события 1916 года интересовали менее всего – они «кололи» Вермана на работу против СССР. Поэтому вряд ли это случайное совпадение.
Еще летом 1917 года русская агентура сумела добыть в Германии интересные образцы диверсионной техники: тонкие металлические трубочки, представлявшие собой механические микровзрыватели. Когда фотографии этих устройств были разосланы по штабам союзных войск, оказалось, что именно такая загадочная трубочка была найдена в матросской бескозырке, «забытой» в пороховом погребе итальянского дредноута «Леонардо да Винчи». В августе 1915 года этот корабль взорвался и чудом не затонул. Пронести такую маленькую вещь и незаметно подложить в артиллерийский погреб «Императрицы Марии» мог любой «рабочий с Путиловского завода» или «неизвестный портовый грузчик», благо их особо и не проверяли на судне.
Короче говоря, история эта вполне темная и еще ждет своего исследователя, тем более что в последние годы появилась возможность работы со многими архивами.
Однако история линейного корабля «Императрица Мария» не закончилась с его потоплением. Уже к концу 1916 года под руководством академика Крылова была разработана и осуществлена уникальная операция по подъему корабля: воду из корпуса постепенно вытеснили сжатым воздухом и к 1917 году всплыл весь линкор. Но к тому времени в России произошли известные события, после которых на юге стало не до судоремонтных работ. Перевернутый корпус простоял в доке до 1926 года, а затем был разрезан на лом.
Огромные башни главного калибра при опрокидывании линкора сорвались с креплений и упали на дно. В 1931 году инженеры ЭПРОНа – организации, проводившей в то время различные подводные работы – сумели поднять их. Мощнейшие 305-мм орудия были установлены на береговые батареи, прикрывавшие Севастопольскую морскую базу со стороны моря. Три орудия установили на железнодорожные платформы, которые действовали под Ленинградом в составе береговой обороны. Кстати, эти железнодорожные батареи большого калибра участвовали в советско-финской войне, уничтожали укрепления на «линии Маннергейма», а затем прикрывали полуостров Ханко.
Последнее сохранившееся до наших дней орудие с линкора «Императрица Мария» могут увидеть все желающие – оно установлено на смотровой площадке музея Великой Отечественной войны в Москве. Этот 16-метровый ствол, весом в шестьдесят тонн, служит сегодня единственным памятником погибшему кораблю и его команде.