Кошка

    
                Борис Бидяга

К О Ш К А

– Милый, не затягивай... – томно простонала девица, прижимаясь к Толяну своим горячим и пышным телом. – Я вся горю... – Она жадно впилась в Толиковы губы, и мужик аж застонал от страсти, до того жарким был поцелуй.

Толян не мешкая завалил девицу на спину и уж было хотел приступить к делу, как вдруг совсем рядом, откуда-то из-под кровати, до него донесся тихий жалобный голос:
– Рыжик, не надо! Умоляю, не делай этого!

В мгновение ока Толян скатился с партнерши и сел на постели, напряженно прислушиваясь и сверля глазами темноту комнаты. Сердце колотилось в груди как бешеное, в висках стучала кровь.

– Толик, – обиженно протянула девица, – ну куда тебя сдуло?

– Тс... – тихо, но властно оборвал подружку Толян. – Это моя жена. Послушай-ка...

– Ты же говорил, что она умерла, – недоверчиво покачала головой девица. – Значит, наврал?

– Тс... – перебил женщину Толян. – Вот, опять, слышишь?

– Ничего не слышу. Тебе, видно, послышалось – с насмешкой в голосе заявила дамочка. – Такое случается, когда умирает близкий человек. Наверное, ты ее очень любил, – с едва скрываемой неприязнью сказала она.

Действительно верно, Толян любил свою покойную жену и очень сожалел о ее преждевременной кончине. И первые три месяца на женщин вообще не смотрел. Но время шло, притупляя чувства, затягивая раны. А Толикова изголодавшаяся плоть между тем все чаще и чаще заявляла свои права. И вот, в один прекрасный вечер в его холодной вдовьей постели оказалась эта пухлая толстощекая девица, Машенька – так ее, кажется, звали.

И надо же так случиться, что в самый ответственный момент – ! Но, скорее всего, эта Машенька права – глючит его. Совесть, наверное, мучит, не иначе. Он вспомнил, как, рыдая, клялся умирающей Лизе, что никогда-никогда не прикоснется ни к одной женщине. Лиза тогда сказала ему: «Брось, Рыжик, чепуху молоть. Без женщины ты пропадешь. Но тебе нужна хорошая баба. А с твоим характером, боюсь, охомутает тебя какая-нибудь стерва и скатишься ты, сопьешься».

Толян задумался. Машенька между тем начала проявлять признаки нетерпения.

 – Толик, – капризно канючила она, – ну иди сюда, милый, ну давай продолжим...

Толян нехотя залез под одеяло, однако, как и следовало ожидать, страсть его улетучилась без следа и Машеньке пришлось изрядно попотеть, подготавливая своего остывшего партнера к любовной схватке.

Но лишь только Толик взгромоздился на любовницу, как из-под кровати снова послышался приглушенный всхлип:
– Рыжик, любимый, прекрати сейчас же, заклинаю тебя!

«Ну уж нет, – злобно подумал Толян. – К черту глюки! В привидения я не верю, и бабу эту я трахну, чего бы это мне ни стоило!»

И он стиснул зубы и довел свое дело до конца – под жалостный плач призрака, смешанный с восторженными стонами колыхавшейся в его объятиях женщины.

Закончив, Толян немедленно спрыгнул на пол и заглянул под кровать. Два зеленых кошачьих глаза смотрели на него с немой укоризной.

– Господи! Кошка! Откуда здесь кошка? – с облегчением и в то же время несколько удивленно воскликнул Толян. Он протянул руку и включил ночник. Кошка была вся черная, только на лбу у нее красовалась маленькая белая звездочка.

– Маш, это не ты, случаем, кошку притащила? – обратился к девушке Толян.

Машенька не спеша спустила свое тело с кровати и глянула вниз.
 
– Тварь поганая! Всю малину испортила! – сказала она злобно и запустила в кошку тапочком.

Кошка немедленно исчезла, оставив после себя небольшую лужицу крови да несколько кровавых отпечатков на светлом паркетном полу.

Увидев кровь и потрясенное выражение на Толином лице, девица поспешила покинуть квартиру, невзирая на усталость и поздний час. Больше они не виделись.

Прошел месяц, и снова Толян оказался в своей постели не один. На этот раз – на пару с Людочкой, кокетливой голубоглазой блондинкой. Толян подступил к Людочке с некоторым душевным трепетом, опасаясь повторения «истории с привидением». Впрочем, на этот раз он знал, что будет делать.

Едва заслышав Лизины причитания, Толян стащил с кровати матрац и они устроились на полу, так чтобы можно было видеть, что творится под кроватью. Поставив Людочку в удобную для наблюдения позу, Толян принялся за дело.

– Рыжик, ради нашей любви, не делай этого, милый! – Лизин печальный голос донесся совершенно отчетливо – из платяного шкафа, стоявшего неподалеку.

Толян только зубами скрипнул да Людочку покрепче стиснул, однако не остановился.

После дрожащими нетерпеливыми руками он отворил шкаф, и снова два горящих кошачьих глаза неподвижно и неодобрительно уставились в его виноватые бегающие глазки. Толян хотел взять кошку на руки, но та, подняв лапу, предостерегающе зашипела и спустя минуту исчезла, как будто и не было ее.

Однако в том, что кошка побывала в шкафу, сомневаться не приходилось: Толины парадные рубашки были все напрочь изорваны и выпачканы кровью. Оценив нанесенный гардеробу ущерб, Толян присвистнул и схватился за голову.

– Что там такое? – Заглянув в шкаф, Людочка в ужасе отпрянула. «Маньяк», – подумала она убежденно. Второпях натянув на себя кое-какую одежду, девица пулей выскочила вон. 

Следующая ночь любви (с некоей Светой, продавщицей из ближайшего магазина) была обставлена еще большими предосторожностями: не только матрац был сброшен с кровати на пол – из шкафа была вывалена вся имевшаяся там одежда, во избежание эксцессов.

Напрасный труд! Не успели любовники соединить тела, как на кухне с грохотом посыпалась на пол посуда. Громко матюгнувшись, Толик выскочил из постели и в два прыжка очутился в кухне. Заметив над холодильником два зеленых кошачьих глаза, Толян метнулся вперед, надеясь схватить возмутительницу спокойствия за шкирку. Но кошка рванулась куда-то вверх и через секунду исчезла, будто растворилась в воздухе. Кипя и негодуя, Толян вернулся в спальню.

– Ну, что там у тебя? – досадливо поморщившись, поинтересовалась продавщица.

– Да кошка... – сердито отмахнулся Толян.

– Что?! Кошка посуду бьет? – засмеялась девушка.

– Да, – подтвердил Толян неохотно.

– Почему бы тебе не утопить ее, в таком разе? – зевая, равнодушно сказала Света.

– Ладно, замнем, – грубо оборвал Толян. Он взгромоздился на Светочку, и худо-бедно сеанс любви продолжился – под звон методично разбиваемой фаянсовой посуды.

Стоит ли говорить, что и эта – третья – девушка с величайшим облегчением покинула «странную» квартиру и больше никогда в ней не появлялась.

Толян совсем упал духом. Из-за этой чертовой кошки девчонки бежали от него как от чумы, после первой же, в крайнем случае после второй, ночи. Как же он ее ненавидел, эту зеленоглазую стерву, которая отвадила от него уже добрый десяток баб! Чего он только ни делал, чтобы от нее избавиться! С одной дамочкой они устроили на кошку самую настоящую облаву. Толяну удалось ухватить негодяйку поперек живота, и по совету любовницы, раздосадованной тем, что мерзкое животное мешает ей получить полноценное удовольствие, Толян выкинул кошку с балкона, с двадцать второго этажа. Вздохнув с облегчением, любовники вернулись в спальню и снова улеглись в постель. Однако не успели они как следует разогреться, как с кухни вновь послышались звуки опрокидываемой мебели и бьющейся посуды.

Другая дамочка собственноручно приготовила и скормила кошечке вкусные мясные шарики, нашпигованные мышьяком. Кошка околела буквально на глазах у изумленной публики и была благополучно препровождена в мусоропровод. Но лишь только любовники преодолели стадию петтинга, намереваясь приступить к более серьезным действиям, – ан кошка была тут как тут, живая и здоровая – судя по звукам, доносившимся из соседних со спальней помещений.
Еще одна дамочка придумала устроить под кроватью ловушку, а когда кошка в нее поймалась, та надела на животное ошейник и привязала к перилам, что на лестничной площадке. Но и это не помогло – незадачливой парочке пришлось кончать (начинать, впрочем, тоже) под звон крошимых об стенку тарелок.

Словом, Толян окончательно отчаялся устроить свою личную жизнь. Так он и сказал своей новой знакомой, которую, кстати сказать, и поразило, и привлекло именно выражение вселенской грусти и безмерного отчаяния на Толином лице. Он сидел на лавке, на бульварчике, погруженный в свои проблемы. Лена долго разглядывала его лицо, потом присела рядом и завела разговор. И Толян, сам не зная почему, все ей выложил, всю подноготную: и про покойную жену, и про свои глюки, и про эту чертову кошку, будь она трижды проклята. Только про «Рыжика» умолчал – это ласковое прозвище Лиза придумала ему в их первую брачную ночь, и он хотел, чтобы это словечко так и осталось принадлежащим ей и только ей, навеки.

В гости к Толяну Лена пошла, но на ночь оставаться не стала. А в ближайший выходной потащила парня в музей. Еще они гуляли в парке, играли в бадминтон, катались на лодке и даже как-то раз сходили в театр.

Лена Толяну очень нравилась – она была спокойная и рассудительная. С ней было как-то по-домашнему тепло, уютно и радостно.

В один прекрасный вечер они сидели у Толяна на кухне и пили чай. Краем глаза Толян заметил какое-то движение. Он поднял голову и ахнул – на холодильнике сидела кошка и не торопясь, с расстановкой, умывалась. Это было что-то новенькое: раньше та никогда не появлялась в обстановке, далекой от любви и секса.

Увидев кошку, Лена так и впилась в нее глазами.
– Знаешь, Толик, – минуту спустя сказала она, – пожалуй, я попрошу тебя на минутку выйти. Нам надо потолковать, – пояснила она, встретив Толин удивленный взгляд.

Толик пожал плечами и вышел. Когда он вернулся, кошки не было. Лена сидела, в задумчивости подперев руками голову. По ее симпатичному лицу блуждала улыбка, нежная и немного грустная.

В ту ночь они любили друг друга долго и с упоением. И – что самое главное – в полной тишине. Потрясенный до глубины души, Толян спросил:
– Что ты с ней сделала? Куда она делась?

– Завтра увидим, – загадочно ответила Лена.

Настаивать Толян не стал – умиротворенный волшебной ночью, он повалился на подушку и тут же провалился в сон.

Наутро он встал бодрый и свежий – будто заново родился.

– Мне приснился странный сон, – сказал он за завтраком. – Лиза звала меня к себе. Это что, к смерти?

– Не думаю, – с улыбкой отвечала Лена. – Но раз звала, значит, надо сходить.

В тот же вечер они поехали на кладбище, и там, на могильном камне, лежала мертвая кошка, вся сплошь черная, если не считать маленькой белой звездочки на лбу.

– Как это понимать? – Толян, в растрепанных чувствах, поворотился к Лене и пристальным взглядом посмотрел ей в глаза. – Что ты там сделала с ней, на кухне?

– Ничего. Так, поговорили за жизнь.

– Поговорили? – насмешливо переспросил Толян. – И на каком же языке?
– Знаешь, дружок, когда люди понимают друг друга, слова становятся просто ненужными.

– Причем тут люди? Это же кошка!

– Кто знает, кто знает...

– Что ты хочешь этим сказать? – Толян буквально впился взглядом в лицо подруги. – Может, скажешь еще, что разговаривала с моей женой?

– Да, Рыжик, так оно и было, – медленно, со значением в голосе, проговорила Лена.

От удивления у Толяна отвисла челюсть – кроме покойной Лизы, никто никогда не называл его так. Как же она узнала?!

– Ну хорошо, – сказал он, глядя на Лену с благоговением и отчасти даже со страхом. – Но скажи: что означали все эти спектакли, которые она устраивала?

– Ей не нравились твои девушки, – лукаво усмехнулась Лена.

– Вот как? – Толян слегка опешил. – А ты, стало быть, нравишься?

– Ну, – смутилась Лена, – ты же видишь, – она кивнула в сторону кошки, – теперь-то она успокоилась.

– Похоже на то. – Толян задумчиво пожевал губами. – Но если так, – в некоторой нерешительности прибавил он, – тогда нам, наверное, надо похоронить ее.

И он сходил раздобыл у могильщиков лопату и закопал кошку в уголке своей кладбищенской делянки.

А через год в этом самом уголке появился еще один памятник, в форме кошачьей головы, на котором случайный прохожий мог прочесть довольно странную для могильной тематики надпись:

Толян – кошке Лизе, по гроб жизни.