Человеческая сущность

Впадать в отчаяние слишком легко - так легко, что я не могу прекратить, даже сквозь слёзы и всепоглощающую боль. Я перестал чувствовать спокойствие, мягкость нектара блаженства - и кажется, лучше бы оказался в Тартаре, где и должен быть.

Только такой жизни я заслуживаю. Посмертия наравне с титанами и циклопами, с теми, кто посмел встать против судьбы и Олимпа. Плетей Немезиды, кандалов, режущих руки, и кровавых рек, а не полей и туманов Элизиума, куда попадёт и подонок Агамемнон, гордость которого сгубила тебя и меня, и Менелай, не удержавший Елену, и Гектор, посмевший поднять на тебя руку - за каждую пролитую каплю твоей крови я отплатил ему десятью жизнями троянцев, но даже этого ничтожно мало. В Элизиуме же окажется и вероломный Одиссей с Пенелопой, ради которой он продаст своё войско и целый мир - если честно, я ему завидую. Я хотел бы сделать то же для тебя, но увы - одумался только у погребального костра.

Я напоминаю себе, что виноват. Вычерчиваю это на своих веках, как на вощёной табличке. В глазах темнеет, но шум битвы не исчезает. Он обволакивает меня так плотно, что не получается даже вдохнуть полной грудью.

Я молил мать о свободе, рвался на войну и действовал во имя пророчеств - но забыл, что только ты, а не слава и не честь, сохраняют во мне хоть что-то человечное.

Моя божественная сущность показывалась довольно часто: в быстром беге, в четком метании копья, в точных ударах. Божественная сущность сжимала копьё и щит, божественная сущность изящно смахивала песок с лица и рук, дарила мне превосходство над любым из греков.

У человеческой же сущности были тёмные глаза и теплые руки, державшие горсть спелого инжира. У человеческой сущности были ореховые кудри, обрамлявшие лицо. У человеческой сущности было даже имя. Но также был в ней недостаток - смертность.

Антилох толкает меня на землю в последний момент, когда я уже готов броситься на меч - и кричит что-то, кричит в гневе и в попытках образумить.

Образумить меня? С твоей смертью я потерял своё сердце, стоит ли говорить о разуме?

Я почти не слышу его слов, его голос слишком отличается от твоего, его слова слишком похожи на наставления матери.

Я вижу тебя в беспокойных снах - и на следующий день не могу разглядеть ничего, кроме крови и багровых вод Скамандра. Агамемнон, кажется, доволен - я в одиночку перерезаю половину троянцев, исполняя его мечту. Каждый их крик - это твой шёпот.  Каждая капля крови троянцев - капля твоей крови. Они все становятся тобой, и потому я стираю их с лица земли.

Мать пытается убедить меня остановиться - но что может сделать богиня перед торжеством отчаяния?

Месть - вот моё утешение, иллюзия, которую я с благоговением держу в сознании. Только это связывает меня с миром живых. До тех пор, пока ты не позовёшь меня.