Дух рождества

***
СОДЕРЖАНИЕ СТРАНИЦА ВОЛШЕБНЫЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК 3 _Фрэнсис Маргарет Фокс_ ДУХ РОЖДЕСТВА 8_Эдит Хоутон Хукер_ РОЖДЕСТВО В МОНТАНЕ 21
 _Джон Клэр Майнот_ ТАЙНАЯ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЁЛКА 26 _Элси Сингмастер_
 КАК СТАРЫЙ МИСТЕР ДОЛГОХВОСТ СТАЛ САНТА-КЛАУСОМ 41 _Харрисон Кэди_
 ИСТОРИЯ ПОЛЯ АНГЕЛОВ 49_Флоренс Морс Кингсли_
 ПОКУПКИ С БАБУШКОЙ МИНТОН 56 _Дейзи Крэбб Кёртис_
 ЗАБЫТЫЙ ДЯДЯ 65 _Э. Винтон Блейк_ КРОЛИКОВОЕ ЛИЦО И ДУХ РОЖДЕСТВА 83
 _Гертруда А. Кей_ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЁЛКА 105 _Мэри Остин_
 РОЖДЕСТВЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ 117 _Альберт Бигелоу Пейн_
 НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ 129 _Темпл Бейли_ ПОИСК ДАМЫ КВИМП 141
 _Эллен Мэнли_ КОГДА РОЖДЕСТВО ВЕРНУЛОСЬ 151
 _Бьюла Мари Дикс_ КОРОЛЬ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПРАЗДНИКА 163 _Элейн Стерн_
 ЮЖНОЕ РОЖДЕСТВО НЭНСИ 181 _Гарриет Прескотт Споффорд_
 КНИГА ДЛЯ ДЖЕРРИ 191_Сара Аддингтон_ ЕПИСКОП И КАРДИНАЛ 209
 _Джордж Мэдден Мартин_ ИСТОРИЯ О МЛАДЕНЦЕ ХРИСТЕ 221
 _Немецкая легенда о Сочельнике в пересказе Элизабет Харрисон_
 «Рождество Сэнди» 228 _Томас Трэвис_ «Маленькая ёлочка» 239 _Кэролин Уэллс_
 «Сэр Кледжес» 245 _ Джордж Филип Крапп_ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ 258
 _Selma Lagerl;f_ СТРАННОЕ РОЖДЕСТВО 262 _Мариан Уиллард_
 РОЖДЕСТВО ДЛЯ ТОНИ 268 _Зона Гейл_ НЕПРОШЕНЫЙ ПОДАРОК 290 _джулия Беркет_
 СТРАННАЯ ИСТОРИЯ МИСТЕРА ПСА И МИСТЕРА МЕДВЕДЯ 306 _Мэйбл Фуллер Блоджетт_
 САНТА-КЛАУС С ПОДГОРЕВШЕЙ ВИЛКОЙ 315 _элинор Прюитт Стюарт_

РОЖДЕСТВО В СТРАНЕ СЮЖЕТОВ ВОЛШЕБНЫЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК[1]
_Френсис Маргарет Фокс_
В северных лесах стояла поздняя осень, и Беатрис с Джозефиной
думали о Рождестве. Им нравилось думать о Рождестве:
им нравилось говорить о нем, петь рождественские песни и играть
Рождественские игры. Известно, что эти две маленькие девочки играли в игру
о Санта-Клаусе, наполняющем рождественские чулки четвертого июля; и
это было так весело, что им было все равно, кто смеется.

Беатрис было семь лет, а Джозефине в тот конкретный день исполнилось девять.
осенним днем они забрались на верхушку столбов передних ворот, чтобы поговорить.
все кончено. Перед их бревенчатой хижиной не было калитки, только проем
когда-нибудь калитка повернется на петлях и со щелчком защелкнется.
Столбы ворот были сделаны из большого, круглого леса из кедра, и были почти
два фута выше, чем в верхней части забора. Там была тропинка, ведущая
от ворот к входной двери бревенчатой хижины, а за хижиной
с трех сторон ее окружал вечнозеленый лес. Перед хижиной была широкая поляна, принадлежавшая железной дороге.

С ранней весны и до поздней осени девочки играли на этой поляне.
у неё была привычка забираться на столбы ворот, чтобы смотреть на проходящие мимо поезда.

«Полагаю, если бы у нас было много денег, — сказала Беатрис, стоя на столбе ворот, — мы могли бы поехать в Маркетт и купить рождественские подарки для всей семьи!»
«Но больше всего для мамы!» — добавила Джозефина, радостно болтая ногами.

«Что бы мы подарили маме, если бы у нас были деньги и мы могли бы путешествовать?»
спросила Беатрис.

— Ну, — ответила Джозефина, — если бы мы когда-нибудь прокатились на машине и если бы мы когда-нибудь поехали в Маркетт с отцом и с полными карманами денег, мы бы купили, — мы бы купили, — я не знаю что, и ты не знаешь что!

При этом две девочки смеялись и смеялись, пока они почти
упали столбы ворот; они любили сидеть на столбы ворот и смеяться.
Некоторое время они говорили о рождественских подарков они должны бы
чтобы сделать.

“Но должно быть что-то особенное для нашей мамы”, - подчеркнул
Жозефина.

“О, ” ответила Беатрис, радостно забарабанив ногами по столбу своей
калитки, - Я думаю, нам придется дать маме то же самое старое обещание, которое мы
даем ей каждое Рождество, что у нее будут два маленьких ребенка в течение всего года".
девочки, о, такие хорошие маленькие девочки, помогающие ухаживать за малышами и наводить порядок
вверх по каюте, тра-ля-ля, тра-ля-ля-ля!”

После этого, пока не засвистел дневной поезд, веселые маленькие девочки
продолжали выбирать подарки для всей семьи, но больше всего для мамы. Но
как только засвистел поезд, Беатрис предложила новую игру.

«Когда поезд тронется с пыхтением со станции вон там, за поворотом, — сказала она, — и колёса начнут медленно вращаться, а вагоны будут медленно приближаться, грохоча, ты повернёшься лицом к поезду, как и я, и споёшь со мной эту песню, которую я только что придумала, и мы попробуем рождественское волшебство, вот так:

 “Белая магия",
 Рождественская магия,
 Пошли нашей маме рождественский подарок!

 “Золотая магия",
 Рождественская магия,
 Пошли нашей маме рождественский подарок!”

К тому времени, когда пассажирский поезд поравнялся с маленькой бревенчатой хижиной,
смеющиеся дети смотрели прямо на нее, снова и снова распевая
под стук колес:

 “Белое волшебство",
 "Рождественское волшебство,
 Отправь нашей маме рождественский подарок!

 “Золотая магия",
 Рождественская магия,
 Отправь нашей маме рождественский подарок!”

Конечно, эти две маленькие девочки далеко, на верхнем полуострове
Мичиган, за много миль от любого города, не ожидали волшебства
Рождественский подарок для их матери; они просто хорошо провели время и
забыли о своей игре, как только она закончилась, и они слезли
со столбов своих ворот, чтобы пойти на пастбище за коровами.

Но за день до Рождества, когда маленькая хижина была переполнена
рождественской радостью и секретами, позвонил почтмейстер из поселка
, чтобы повидать Беатрис и Жозефину.... Он сказал, что хотел бы поговорить с ними
наедине. В хижине была только одна комната, большая, чистая, веселая
комната, и поэтому маленькие девочки забрались в сани почтмейстера и
Он проехал с ним мимо дома, а потом сказал лошадям: «Тпру!» — и, не говоря больше ни слова, развязал большой плоский свёрток, похожий на картину в рамке. Это и была картина в рамке — большая картина с двумя весёлыми маленькими девочками, сидящими на столбике ворот перед бревенчатым домом, позади которого был вечнозелёный лес, а впереди — поляна.

Прошло много времени, прежде чем дети смогли заговорить; затем Джозефина прошептала:
— Как это случилось?

— С незнакомкой из проезжавшего мимо поезда, — ответил почтмейстер.
ответила: “Сделала снимок вас двоих, потому что вы выглядели такими счастливыми.
Затем она увеличила фотографию, вставила ее в рамку и отправила мне в подарок.
тебе, чтобы ты мог подарить ее своей маме на Рождество. Она
сказала, что уверена, что я узнаю вас по фотографии; итак, поскольку я
подумала, что вы захотите сделать большой рождественский сюрприз для своей матери, я
попросила поговорить с вами наедине. А теперь мы поедем обратно в дом.

Наконец Беатрис обрела дар речи, но всё, что она сказала, было: «Ты когда-нибудь!»
И всё, что сказала Жозефина, было: «Ты когда-нибудь!» — пока они не вспомнили, что нужно
поблагодарить почтмейстера за его доброту.

В канун Рождества маленькие девочки больше не могли хранить свою тайну,
и торжественно преподнесли своей матери волшебный подарок.

Мама плакала. Слезы радости покатились по ее лицу, когда она увидела это.

“У меня никогда раньше не было фотографии кого-либо из вас, дети, - сказала она, - и я
никогда не ожидала этого, потому что мы живем так далеко от фотографа. И это
так красиво! Такие счастливые лица! О, это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой! Этого
не случилось бы, если бы вы не были такими хорошими маленькими девочками, всегда
думающими о своей матери!”

На следующий день две веселые маленькие девочки танцевали по хижине, распевая:

 “Белая магия,
 Рождественское волшебство,
 Принесло нашей маме рождественский подарок!

 “Золотая магия",
 Рождественское волшебство,
 Принесло нашей маме рождественский подарок!”

И два маленьких лица на фотографии радостно улыбались счастливой семье
тогда и всегда после.

[1] Этот рассказ был впервые напечатан в “Спутнике молодежи”, декабрь.
21, 1916. Печатается по специальному разрешению автора и “Молодежный
Компаньон”.




ДУХ РОЖДЕСТВА[2]

_Edith Хоутон Проститутка_


Руки у всех были полны маленьких уколов остролиста
листьями. Алан, Дэвид и маленькая Элис помогали с
Рождественская зелень, и наконец венки были надёжно прикреплены к окнам с помощью
крошечных гвоздиков, а веточки остролиста празднично выглядывали
из-за каждой картины. С люстры в холле свисал большой красный бумажный колокольчик,
чтобы Санта-Клаус мог позвонить, когда войдёт, а рядом с ним — веточка омелы,
чтобы не было неловко целовать его, если он попадётся.

Был канун Рождества, и мы все собрались у костра, чтобы отдохнуть
после трудов и поразмышлять о перспективах на завтра.
— А вдруг он не придёт, — предположил Дэвид, — или принесёт нам только розги! Эта мысль была ужасной.

 — Всё зависит от того, чего ты заслуживаешь, — ответил я. — У Санта-Клауса есть способ узнать, что на самом деле должен получить каждый ребёнок.

“Ну, ” сказал скептик Алан, - некоторые говорят, что нет никакого
Санта-Клауса - что он просто сказка, придуманная пожилыми людьми, чтобы
развлечь детей. Я никогда не знала никого, кто видел его.

Элис ахнула. “Ты получишь только подзатыльники, Алан, если будешь говорить такие вещи"
”, - предупредила она его.

“Есть люди, которые отрицают все хорошее и истинное, ” подхватил я
разговор, - но их неверие никому так не вредит, как
им самим. Хотели бы вы послушать о старике, который отрицал существование Санта-Клауса
и узнать, что с ним случилось?

“Пожалуйста, пожалуйста!” - все они плакали, и я начал рассказ:

 * * * * *

Жил-был старик по имени мистер Грауч, и он
прожил так много лет, что едва мог их сосчитать. Он был маленьким,
и худым, и сгорбленным, и морщинистым, и у него был тощий маленький
борода и сердитый взгляд. Он обычно носил с собой большую палку, которой он
грозил мальчишкам, когда они смеялись над ним, и у него никогда не было возможности
улыбнуться кому-либо. Он жил совсем один с одним раздражительным стариком-слугой
в огромном доме, и никто даже не осмеливался позвонить в дверь.

Однажды в канун Рождества я шел по улице, разнося подарки по кругу
кое-кому из друзей, и мои мысли были заняты Рождеством. Наступила новая осень.
На земле лежал снег, и колокольчики на санях позвякивали. Даже занятые люди
владельцы магазинов, казалось, были в рождественском настроении. Ряды елей
стояли по углам, и каждый сейчас и потом я шел мимо одного гордо
нес домой дерево из-за его плеча. Вдруг кому надо
Я вижу, что ко мне приближается всего лишь старый мистер Грауч, выглядящий еще более сердитым, чем когда-либо.
Он грозил палкой рождественским елкам и хмурился на жирных индеек
и на мгновение я даже побоялся заговорить с ним. И все же
казалось слишком плохим не поздравить старика с наступающим сезоном, так что
Я крикнул как можно веселее: «Счастливого Рождества, мистер
Ворчун!»

 Он повернулся ко мне, подошёл совсем близко и потряс своей большой палкой у меня перед лицом
лицо, так что он напугал меня. “Веселая чепуха!” - прорычал он, обрывая слова.
обрывая слова. “Тебе следует пойти домой и заняться своими делами,
а не бегать повсюду, тратя свое время и время других людей. Это
Веселое Рождество - это все вздор, говорю я вам, подходящий только для детей
и простаков. Такого человека, как Санта Клаус, не существует! Это все миф
, придуманный праздными людьми, чтобы дурачить детей ”.

Я стояла совершенно неподвижно, прикованная к месту, в ужасе от того, что Санта-Клаус
увидит меня в такой плохой компании.

“ Вы сами не понимаете, что говорите, мистер Груч! - Наконец выдавил я.
“Грешно отрицать дух Рождества”.

“Грешно или не грешно, - парировал он, - я повторяю это снова - Веселая бессмыслица
для вас и всего вашего рода!”

Он выглядел таким свирепым, что я поспешил дальше, не сказав больше ни слова, и
когда я завернул за угол, я все еще слышал, как он бормотал: “Веселая чушь!
Веселая чушь!”

Он вернулся домой, в свой большой унылый дом, и там его ждал
скромный ужин, приготовленный стариком-слугой. Он поел без аппетита
а затем поднялся наверх. Затем, заткнув уши ватой и
закрыв оба окна и ставни, чтобы не слышать музыку из
с колокольчиками и рождественскими хлопушками он забрался в свою большую кровать с балдахином
и, натянув на голову ночной колпак, крепко уснул.

Сколько он проспал, он так и не узнал, но внезапно проснулся, услышав
странный звук. “_пух!_” Она стояла у камина, и там был
многие пик падения сажи и гипса.

Мистер Ворчун сел быстро, поцарапанные спичку, и зажег его постели
свечи. Он поднял его высоко и по этой комнате, выглянув за
постельное белье, как странный гном в остроконечном колпаке. Он смотрел на
Он подошёл к камину и увидел... как вы думаете, что он увидел? Он едва мог поверить своим глазам, но это был Санта-Клаус, одетый в горностаевую шубу и алый бархатный костюм, с красными от холода щеками и белой бородой, усыпанной снежинками. Он стоял, тихо посмеиваясь и потирая руки, и в его добрых голубых глазах плясали весёлые огоньки.

— С Рождеством вас, мистер Ворчун, — сказал он глубоким сердечным голосом.

 Мистер Ворчун задрожал так, что воск с свечи закапал ему на руку.  —
 С Рождеством, сэр, — сказал он странным писклявым голосом.

— Ну-ка, мистер Ворчун, — сказал Санта-Клаус, широко улыбаясь, — это звучит неестественно. Почему бы вам не сказать «Весёлая чепуха»? Вы не верите в Санта-Клауса, и я это знаю, и я пришёл сюда сегодня вечером, чтобы вернуть вам вашу веру — в качестве рождественского подарка. Поставьте свечу на стол, встаньте с кровати и оденьтесь, пока я считаю до трёх. Мои олени устали ждать.

А потом вы бы видели, как мистер Ворчун засуетился. Он вдел свои тонкие ноги в брюки и дрожащими пальцами зашнуровал ботинки, затем натянул пальто и обмотал вокруг шеи длинный вязаный шарф.
вытягивай шею, как только Санта-Клаус сказал "три"!

“Ты забыл свою шляпу”, - напомнил ему Санта-Клаус, посмеиваясь. И
конечно, он стоял там, самая смешная фигура, вы можете себе представить, еще
с его отметили колпаке на голове. Он сорвал с себя шапку и надел
вместо нее свою старую бобровую шапку как раз в тот момент, когда Санта-Клаус сильно толкнул его,
отчего он взлетел в дымоход. Санта следовал за ним по пятам, и
Мистер Грауч слышал, как он пыхтит и отдувается, и как он упирается ботинками
в стенку дымохода, когда тот поднимался за ним.

На крыше дома все было на редкость тихо и умиротворяюще. Там было
Повсюду лежал снег, на всех крышах, насколько хватало глаз, а над головой было бескрайнее небо с сияющими звёздами.

 Санта-Клаус протянул руку на восток.  «Там, — сказал он, — ещё до моего рождения, мудрецы увидели Вифлеемскую звезду». Его голос был таким глубоким и звучным, что старик задрожал.  Он посмотрел на великий город и увидел, что в тысячах домов горят рождественские свечи. Группа певцов, прогуливавшихся по улице, остановилась
и начала петь рождественскую песню. Внезапно зазвонили колокола
В церквях, далеко и близко, колокола возвещали радостную весть.



«Нам пора, — сказал Санта-Клаус, — мы уже опаздываем, нам пора».Мистер Грубиян впервые заметил чудесные маленькие сани, запряжённые восемью оленями, запряжёнными попарно. В санях лежала большая сумка Санта-Клауса, набитая игрушками, конфетами и всевозможными радостями для детей. Один или два переключателя, которые мистер Груч увидел торчащими
сверху, вызвали у него чувство тревоги. «Забирайся, приятель, забирайся!»
скомандовал Санта-Клаус, и они запрыгнули в сани. Олени
разгребли лапой снег и фыркнули; затем Санта Клаус дал им слово, и
они улетели. Над крышами домов и над деревьями, дальше-дальше - как
ветер в небесах. Старик плотнее натянул шляпу на лоб
его затрясло от страха, когда он увидел, как под ними проплывает огромный город
. Они проехали мимо огромных домов, ни разу не натянув поводья. “Они там
богатые, - сказал Санта Клаус. - У них больше, чем им нужно. Мы не остановимся.
Они не соответствуют Духу Рождества”.

Через некоторое время они добрались до той части города , где стояли дома
все маленькие и жалкого вида. “Это мои мальчики и девочки”, - сказал
Санта, подъезжая к крыше особенно жалкого на вид
маленького жилища. Северные олени затрясли своими огромными рогами, и их колокольчики
зазвенели. Старик с сомнением посмотрел на Санта-Клауса, а затем на
маленькую трубу.

“Мы можем спуститься?” он испуганно спросил.

“Разница в размере их сердец, а не в размерах дымоходов, вот что
имеет значение”, - ответил Санта Клаус. “Я пойду первым, а ты
следуй за мной”.

Он шагнул в дымоход и полетел вниз, а потом мистер Грауч шагнул
он тоже заходил внутрь и спускался вниз. Огонь погас, и они оказались
в крошечной комнатушке, холодной и зимней. Были две маленькие чулки
висит у очага, долго и уныло и пусто, а в постели рядом,
были двое маленьких детей спали. Они радостно улыбаются, как они
спал, мечтая о Рождественском утре. Перед пустым камином сидела
женщина, одетая во все черное. Она была хрупкой и невысокого роста, и
на свои худые плечи она набросила шаль, чтобы защититься от
холода. Здесь не было ни остролиста, ни венков на окнах, ничего
Ничто не напоминало о Рождестве, кроме незаполненных чулок. Маленькая
мать не сводила глаз с остывшего пепла, и мысли её, должно быть, были невесёлыми, потому что по щекам её катились слёзы. «О, бедные дети! — прошептала она себе, и это было похоже на всхлип. — Что они будут делать утром?» Она закрыла лицо руками и горько заплакала, и именно в этот момент появился Санта
Санта-Клаус и мистер Ворчун спустились по дымоходу.

«Её муж умер два месяца назад, — прошептал Санта-Клаус мистеру
Ворчуну, — и у неё в доме ничего нет на Рождество — ни игрушек, ни
Рождественская индейка, никаких орехов и изюма, ничего, что могло бы наполнить эти
голодные чулки». По его щеке скатилась большая слеза. Мистер Ворчун
всхлипнул и с тревогой посмотрел на спящих детей.

«А теперь, — сказал Санта-Клаус, — посмотрите, что произойдёт».

Пока маленькая вдова рыдала, он доставал из своей чудесной сумки одно за другим: орехи, изюм, леденцы, красивую большую куклу с жёлтыми кудряшками и голубыми глазами, которая засыпала, маленький паровозик, волчок, маленький чайный сервиз, кукольное кресло и, наконец, несколько красивых тёплых вещей. Затем он принялся наполнять
чулки с поразительной скоростью. Когда они были закончены, кукла
выглядывала из одного, а маленький паровозик - из другого. Мистер
Брюзга думали, что все закончилось, но нет, Санта Клаус вышел далеко вниз
в его стаю еще раз и достал красивую рождественскую корзину.
Тучные ноги индейки были выделяясь на фоне клюквы и сладкой
картофель и апельсины, и яблоки, и любой другой вид хорошая вещь
вы можете себе представить.

Санта-Клаус поставил корзину под чулки, а затем так сильно ткнул мистера
Груча под рёбра, что тот подпрыгнул. — А теперь, — сказал он,
“смотрите, потому что она будет смотреть вверх”.

И, конечно же, через мгновение маленькая вдова вздохнула и подняла свои
глаза. Тогда вы должны были быть там и увидеть ее. Ее бедное личико
порозовело от радости, она ахнула, и дыхание ее участилось от
недоумения. Она потерла глаза своими тонкими руками; она не могла
поверить, что это не сон. Затем она негромко вскрикнула, нечто среднее между
всхлипом и смехом, и упала на колени перед корзинкой.

Она проткнула жирную индейку и ловко пошарила между остальными продуктами.
пока не узнала точно, что в корзинке. “У нас будет прекрасное
«В конце концов, рождественский ужин, — сказала она, — даже индейка!» Она ничего не взяла из чулок — просто заглянула внутрь и нежно провела рукой по длинным узловатым ножкам. «Я оставлю их детям такими, какими он их упаковал, милый святой!» — пробормотала она себе под нос. Она подошла к детям и нежно поцеловала каждого; они улыбались и уютно потягивались во сне. Затем она снова посмотрела на чудесный камин — мистеру Гручу показалось, что она смотрит прямо на него, хотя, конечно, она не могла его видеть, как и Санта-Клауса.
на фоне темноты. Её лицо сияло чудесным светом любви и радости. Её глаза сияли, как две звезды, и казалось, что комната наполнилась каким-то сиянием. «Это благословенный дух Рождества, —
прерывисто прошептала она, — пришёл, чтобы утешить моих маленьких сирот и меня». Затем она опустилась на колени у своей кроватки, и было ясно, что она молится.

Санта-Клаус торжествующе кивнул мистеру Ворчуну, смахнув ещё одну крупную
слезу, и мистер Ворчун робко ответил ему взглядом. Он достал из кармана большой красный
платок и вытер оба глаза, прежде чем заговорить.

— А мы не могли бы снять наши шапки-невидимки, — наконец прошептал он, — и пожелать ей счастливого Рождества?

— Счастливого вздора! — сказал Санта-Клаус, смеясь так, что затряслись его толстые бока. — Нет, нас нельзя видеть. — Ш-ш-ш! Пора подниматься по дымоходу.

Они поднялись в тёмную ночь, где их ждали олени. Они запрыгнули в сани и помчались вперёд, и, пока
ветер свистел у них за спиной, мистер Грубиян сказал: «Санта-Клаус, я чувствую, что должен перед тобой извиниться. Когда я увидел её лицо…»

 Санта-Клаус перебил его: «Если ты готов признать, что был неправ,
отправляйтесь завтра в путь и пожелайте всем Счастливого Рождества”.

Они ушли далеко-далеко по бушующему морю, пока не подошли к
кораблю, который должен был отплыть из порта всего три дня назад.
Рождество. Внизу, в кубрике они пошли, куда моряки были
печально думать о своих домах, и распространено приветствие, пока каждый человек
поздравил друга с Рождеством Христовым.

Всю долгую ночь они мчались над огромным миром, оставляя радость позади
. Они посетили детские больницы, где маленькие мальчики и
девочки лежали без сна, оплакивая своих матерей, и те успокоились
Они посетили их и коснулись их радостью, и они уснули, забыв о своей боли и печали. Они навестили грешников в тюрьме и смягчили их сердца, и они остановились в домах богачей и велели им помнить о своих бедных братьях.

 Это была ночь, о которой никто, кроме Санта-Клауса, не может даже мечтать, но наконец на востоке забрезжил розовый рассвет.

 «Пора возвращаться домой», — сказал Санта-Клаус. — Нас могут увидеть, если
мы выйдем на рассвете.

 Через мгновение они благополучно приземлились на крыше дома мистера Груби.

“До свидания”, - сказал Санта Клаус, вежливо помогая своему пассажиру
выйти, стряхнуть снег и спуститься по трубе, “и
помни, ты никогда больше не должен говорить, что не веришь в Санта-Клауса!”

“Никогда в жизни!” - сказал мистер Грауч проникновенным тоном. “Да здравствует дух Рождества!"
"Да здравствует дух Рождества!” Он снял шляпу и поклонился в
старомодной, церемонной манере как раз перед тем, как северный олень подпрыгнул в
воздух и направился в сторону Северного полюса.

Мистер Грауч , должно быть , выскользнул через дымоход и лег спать после того , как
это, но утром он совсем забыл об этой части приключения.


Когда солнце стояло высоко, старик-слуга постучал в дверь и
напомнил ему, что завтрак ждет. Мистер Грауч, вздрогнув, проснулся.
“ Счастливого Рождества тебе, Эндрю! ” крикнул он.

Старый слуга почти всю дорогу бежал вниз, не сказав ни слова. Он
подумал, что его хозяин, должно быть, сошел с ума, потому что никогда раньше не слышал от него такого приветствия
за все тридцать лет его службы.

 * * * * *

Рождественским утром я вышел отнести несколько игрушек калекам.
детская больница, и там, идя по улице, кого я должен был увидеть?
увидеть, как не старого мистера Грауча, весело наряженную маленькую рождественскую елку на плече.
его плечи, карманы пальто, набитые игрушками и конфетами,
а за ним, весело шагая, бесконечная вереница мальчиков и
девочек, у каждого в руках игрушка и пакет конфет.

Я застыл от удивления и стал ждать, когда подойдет процессия
.

“Счастливого вам Рождества!” - прокричал мистер Грауч, его лицо сияло от свежего воздуха.
и все дети тоже закричали: “Счастливого Рождества!”

“Мы собираемся подарить это дерево нескольким детям, оставшимся без отца”, - сказал он.:
“не хотели бы вы пойти с нами?”

Когда я обрела дар речи, я объяснила свое поручение, и, быстро подмигнув, мистер
Грауч сказал, что они тоже заедут в больницу по пути к
другим детям. И мы пошли дальше, все вместе, и все улыбались и
сияли и разделяли нашу радость, как только видели нас.

Должно быть, это было просто моё воображение, но голос мистера Ворчуна показался мне похожим на голос Санта-Клауса, когда он желал всем «Счастливого Рождества!»

 Он весь день ходил от одной бедной семьи к другой.
Он приносил им игрушки и хорошее настроение и оставлял радость повсюду, где проходил.

 Но самая любопытная часть истории ещё впереди, потому что, вы не поверите, мистер Ворчун со временем стал довольно толстым и весёлым, и теперь, если бы вы увидели его, то, не будь на нём чёрного пальто, приняли бы за Санта-Клауса. У него круглые красные щёки и блестящая белая борода, а его глаза больше не сердитые и не колючие; они светятся для всех круглый год, как будто всегда говорят: «Я желаю вам счастливого Рождества!»

 Всё это доказывает, что Санта-Клаус такой же реальный, как мы думаем
его, ибо каждый из нас может показать своими делами и словами реальность
Духа Рождества.

 * * * * *

Я остановился.

“И это все?” - спросила Алиса.

“Да, - ответил я, - с этой историей покончено.”

“И теперь ты веришь в Деда Мороза?” - сказал Дэвид, глядя в упор на
Алан.

- Да, - ответил мальчик, глубоко вздохнув. “Давайте поднимемся ко
плей-номер и вам некоторые наши игрушки вместе, чтобы принять к
детям завтра в больницу. Мы сделаем это ради Духа
Рождество”.

[2] Печатается с разрешения автора и “Св. Журнал Николая”.




РОЖДЕСТВО в Монтане[3]

_Джон Клер Майнот_


Дэвид и Флоренс Пейсон живут со своими родителями на ранчо в
Монтана. Ближайший сосед-в километре от отеля, а ближайший город
почти в двадцати милях; но это не значит, что их так много
мира, как городские дети могут себе представить.

Большинство городских детей - и большинство сельских детей тоже, если уж на то пошло
- считают, что им повезло иметь одно Рождество в году; но
в прошлом году у Дэвида и Флоренс Пейсон было два Рождества, и, более того,
в этом году они снова планируют двойное Рождество. Двойной
Рождество наступило самым простым образом, и это был самый счастливый праздник, который они когда-либо знали.

 Первое из двух их рождеств — и, возможно, кто-то из нас назвал бы его настоящим Рождеством — наступило в канун Рождества.  Перед камином в уютной гостиной стояла ёлка, украшенная подарками, которые мистер Пейсон привёз из города за несколько дней до этого.
Сверкающая мишура и развевающиеся ленты; яркие флажки и веточки
красного остролиста; золотистые фрукты и конфеты всех видов и цветов; игрушки,
игрушки, игрушки, книги и картинки, одежда и еда, а
потом ещё игрушки — всё это сделало ёлку очень красивой и чудесной для
Дэвида и Флоренс, когда наконец двери гостиной открылись и они
смогли войти. Как же они радовались в тот сочельник!
Пожалуй, во всей стране не было детей, которым в ту ночь было веселее
у своей ёлки, чем Дэвиду и Флоренс Пейсон в большой гостиной их
одинокого дома на ранчо.

В тот вечер они взяли с ёлки очень мало подарков. Это было
достаточно, чтобы восхищаться ими, и танцевать вокруг елки в выдаче
сокровищ, спрятанных среди ветвей. Когда наступило следующее утро,
они кричали “Счастливого Рождества!” еще до того, как проснулись их родители,
и были у елки, как только стало достаточно светло, чтобы можно было разглядеть.

За завтраком Дэвид неожиданно спросил: “У всех ли Рождество?”

“У всех?” - повторил мистер Пейсон. “Ну, боюсь, у некоторых Рождество бывает намного чаще, чем у других".
"У некоторых Рождество бывает намного чаще, чем у других”.

Дэвид задумчиво посмотрел на него. — Как ты думаешь, у той семьи в бревенчатой хижине
за утёсом вообще есть Рождество?

— Возможно, и нет, — признал мистер Пейсон, и миссис Пейсон внезапно
посмотрела на него так, словно вспомнила что-то очень важное.

Дэвид пристально посмотрел на свою тарелку, а затем сказал:

«Может, нам стоит провести Рождество у них. У нас так много всего, что мы можем немного сэкономить, не так ли?»

«Конечно, можем, Дэвид», — быстро ответила его мать. “Я введу большой
корзины с добром, а вы и ваш отец можете носить его правильно
за”.

Но прежде, чем корзина была полна, пришли очень естественная мысль
Флоренция.

“Как для них это может быть Рождество без елки?” спросила она.

“У них будет елка”, - сказал мистер Пейсон. “Пойдем, Дэвид, мы купим ее"
прямо сейчас.

Дэвид и его отец нашли топор и поспешили к небольшой рощице
сосен, росших у реки; там мистер Пейсон срубил самую
красивую из тех, что смог найти. Когда они вернулись, Миссис Пейсон и
Флоренс две корзины готов вместо одного. В первой корзине
они поставили еду и одежду. Во вторую они положили кое-что из
украшений и остролиста, которыми была украшена их собственная елка, а также
щедрую часть фруктов, конфет и игрушек.

“Теперь мы будем Санта-Клаусом и компанией”, - сказал мистер Пейсон. “Дэвид, ты и
Флоренс можете прокатиться на старом Алмазе и перетащить елку. Я привязал к ней веревку.
к ней. Я пойду впереди с корзинами”.

Так отправилась в путь странная процессия. На земле лежал небольшой снежок
, но не настолько, чтобы затруднить передвижение, и две мили
были быстро преодолены. Генерал был быстрее Даймонда, и вскоре
прежде чем дети добрались до хижины, они встретили возвращающегося отца.

“Я оставил корзины на склоне холма”, - сказал он. “Ты можешь
легко тянет их вниз к двери. Вы двое на самом деле Дед Мороз &
Ко. ты знаешь”.

Так, внезапно и без всякого предупреждения, что, Рождество пришел к
бревенчатый дом. Семья там застолбила участок прошлым летом,
и у них было немногим больше, чем сама земля. Не было никаких признаков
какого-либо празднования где-либо в этом убогом маленьком местечке. Это был
действительно изумленный мужчина, который открыл дверь на детский стук.

“Как поживаете?” - сказал Дэвид. “Мы привезли Рождество!”

“Что привезли?” - неуверенно спросил мужчина.

“ Мы привезли Рождество, ” повторил Дэвид и указал на елку
и на две большие корзины, которые они с Флоренс тащили вниз по
склону к двери.

Пока он говорил, к мужчине в дверях присоединилась женщина; трое маленьких детей
цеплялись за ее юбки.

“Рождество!” - воскликнула она, подняв руки. “Сегодня что, Рождество?
День? Я заявляю, мы совсем потеряли счет дням! Да что вы!
благословенные ангелы, откуда вы взялись?

“Мы не благословенные ангелы”, - сказала Флоренс. “Мы Санта Клаус и компания".
и мы живем на ранчо Пейсонов у реки”.

— Ну-ну! — сказал мужчина. Он начал понимать, что всё это значит.
 — Заходите. Я привяжу лошадь.

 Дэвид и Флоренс стряхнули снег с обуви и вошли в дом, волоча за собой
подарки. Хижина была такой маленькой, что им пришлось срезать верхушку
дерева, прежде чем они смогли поставить его в комнате. Затем они все вместе
начали развешивать украшения и подарки. Трое детей поначалу почти не
произносили ни слова, но они разволновались от счастья, когда
на глазах у них на ёлке начали появляться чудесные плоды.
Возможно, это был самый прекрасный рождественский день в жизни трёх
мало людей, которые раньше даже не знал, что это _was_ Рождества до почти
полдень. И когда большие свертки с одеждой были сняты с дерева и
открыты один за другим, в глазах взрослых людей стояли слезы счастья
.

Ближе к вечеру того же дня Дэвид и Флоренс сели на Даймонда, помахали на прощание руками
и поехали обратно на ранчо.

“Какое Рождество было лучше?” - спросила их мать, когда
они рассказали историю своего визита в бревенчатую хижину.

«Оба были замечательными, — сказал Дэвид, — но почему-то там мы были даже счастливее, чем здесь».

«Полагаю, это было потому, что первое Рождество было для подарков, а
второе — для подарков от подарков», — сказала Флоренс.

И этим мудрым замечанием Флоренс показала, в чём заключается самое большое счастье
рождественского сезона.

[3] Впервые эта история была напечатана в «Юношеском собеседнике» 12 декабря
1918 года. Перепечатано с разрешения автора и «Юношеского собеседника».




ТАЙНАЯ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЁЛКА[4]

_Элси Сингмастер_


На кухне маленького домика на склоне горы был слышен только
один звук — жужжание швейной машинки. Кухня была уютной
место. В печи пылал огонь, на полу лежала тряпка в яркую полоску.
ковер на полу и красная скатерть на столе. В трех из четырех
глубоко embrasured окнах горшки с геранью. На четвертой стоял
машины жужжали так деловито.

Это был канун Рождества, и если небольшая шаль и чепчике и немного
мальчик шинель висит на прищепки за дверью были какие-то подписывают, есть
- дети в доме. Но не было никаких признаков Рождества;
не было чулок, развешанных перед камином, не было елки,
не было подарков. Мать, которая крутила машинку, делала мужскую одежду.
рубашки из грубой ткани. Справа от нее на столе лежали стопки разрозненных
частей рубашек - рукавов, передников, лент, манжет; на полу слева от нее
огромная куча готовой одежды. Ее склоненная голова была неподвижна;
она могла перекладывать материал, с которым работала, с одной
стороны на другую, не двигая плечами и не поднимая глаз, так что
казалось, что она работает над бесконечным швом. Она поставила перед собой задачу
закончить определенное количество дюжин до Нового года, и у нее получилось
ее задача была почти выполнена, хотя был всего лишь канун Рождества.

За столом сидел старик. У него было светлое лицо и голубые глаза; один
бы сказал, что у него еще много энергии и сила
молодости. Он читал рождественскую историю из Библии, но его
взгляд часто отрывался от страницы, содержание которой он знал наизусть, к
рисунку у машинки. Один раз, когда левая рука прокатилась на пол
в готовом изделии он начал со стула. Но правая рука была
уже собирает воедино другого, и он опустился обратно.

Когда пронзительные маленькие часы на каминной полке пробили одиннадцать, и ловкий
взяв в руки еще одну одежду, старик на цыпочках подошел к двери
и открыл ее. Он пересек двор и зашел в маленький магазинчик
и чиркнул спичкой. Тогда он воскликнул в радости за его
своими руками.

“Это самая красивая я когда-либо видел!” - сказал он.

Почти полностью заполнив маленький магазинчик, гордо склонив голову, благосклонно раскинув широкие руки
, стояла рождественская елка, великолепная, сверкающая. Каждая
крошечная веточка была увенчана белым шариком; между ветвей висели густые
гроздья золотистых плодов. Другого цвета не было; у старого джентльмена
было ясно, что у него тонкий вкус в отношении рождественских елок.

Под деревом была деревня. В зелёный мох были воткнуты маленькие
сосновые веточки, похожие на деревья; повсюду были разбросаны миниатюрные домики. Здесь
 маленькая лошадка, вырезанная из дерева, везла повозку; здесь бродило стадо овец. Рядом со стеклянным прудом была мельница, колесо которой, установленное в ручье летом, действительно вращалось. С одной стороны сада стояли большие сани, на них — шахматная доска,
сделанные вручную, но аккуратно; с другой стороны — кукольная колыбелька с
маленькой беличьей шкуркой в качестве чехла и два ожерелья, одно из
роз
плоды шиповника и одно из тыквенных семечек. Перед грядкой разложите еще одну группу
подарков - аккуратно вырезанную катушкодержательницу и небольшую горку шкурок для
муфты или палантина.

Это было прекрасное зрелище даже для того, кто не приложил руки к его созданию.
Но теперь энтузиазм старика, казалось, внезапно иссяк. Он торжественно покачал
головой и вернулся в дом.

“Я должен буду сказать ей в ближайшее время”, - сказал он. “Я должен буду сказать ей сейчас”.

Затем часы на каминной полке пробили двенадцать, станок остановился, и
работница с трудом поднялась на ноги. Она была высокой, сильной женщиной с
грустное, озабоченное лицо. Трудно было поверить, что она была
дочерью маленького голубоглазого старичка. Он тоже встал и
положил книгу на стол. Он посмотрел на высокую фигуру, как будто
немного боялся её.

— Сьюзен, — сказал он, — ты устала?

— Да, — ответила Сьюзен.

“ Сьюзен, - начал старик, слегка задыхаясь, - я бы хотел, чтобы ты...
Он с тоской посмотрел на дверь, которая вела в маленький магазинчик.

“ Чего бы ты хотел, чтобы я сделал, дедуля?

Мужество старика окончательно покинуло его.

“ Я бы хотел, чтобы ты пошла спать, Сьюзен.

“Я ухожу”, - ответила Сьюзен. “Спокойной ночи, дедуля”.

Когда затих последний звук шагов Сьюзен, дедушка подбросил угля в камин
и задул лампу.

“О боже! о боже!” - сказал он. “Что она скажет, когда узнает?”

Затем медленно, забыв, что лампа горела в маленьком магазинчике на другой стороне
двора, он поднялся по лестнице.

Прошло почти три месяца с тех пор, как в маленьком домике
заговорили о Рождестве. Затем, однажды приятным октябрьским днём,
когда дети свернули с главной дороги на просёлочную,
направляясь к дому, они обнаружили дедушку, сидящего на заборе. Он скучал по
детям, которые с ведерком для ужина и учебниками в руках прошли две мили
до школы до половины девятого утра и не возвращались
до половины пятого пополудни. Томас мог прикрыть
расстояние намного быстрее, но маленькая Элиза не могла идти быстро.
Сейчас, в октябре, Солнце было уже под его установку.

У дедушки в руках был нож, и он вырезал что-то совсем крошечное.
Когда дети показались в поле его зрения, он отложил и нож, и своё творение
карман. Он приветствовал их с веселым криком, и они улыбались
он и приходил медленно. Томас и Элиза совсем получали свое удовольствие
трезво. Хотя Гран'pap жил с ними с весны, они были
еще не привыкла к своей легкомысленности, увлекательный, как это было.

Элиза взяла его за руку и побежал в довольной путь рядом с ним. Она была
маленькой толстой девочкой, и ее старомодная одежда делала ее похожей на
скромную особу средних лет. Томас шагал с другой стороны,
стараясь ставить каждую ногу как можно дальше впереди другой, как это делал дедушка.

“Ну, ” сказал дедушка, “ вот мы и пришли!”

“И что,” сказал Томас, со счастливым пропустить и волны
ужин-подойник, “что мы будем делать сегодня вечером?”

Дедушка понюхал резкий воздух, обещавший заморозки.

“Подожди, вот услышишь, как в субботу гремят каштаны!” - сказал он. “У меня есть
поляки готовы к побью их, и я дал каждому из вас по паре варежек
для хуллин их”.

Расположен в субботу, в то время как восхитительные, был еще слишком далеко и слишком
неопределенной Томас.

“Но в эту ночь, Гран'pap, как насчет сегодня вечером?”

“ Сегодня вечером, ” торжественно сказал дедушка, приблизившись к большей радости
через меньшую, “ сегодня вечером мы строим наши планы на Рождество!

— На Рождество? — хором спросили Томас и Элиза.

— Вы ведёте себя так, будто никогда не видели и не слышали о Рождестве! — насмешливо
сказал старик. — Как будто вы язычники!

— Мы не видели Рождества, — сказала девочка.

— Я однажды видел, — поправил Томас. — Там была ёлка с яркими золотыми
игрушками и огоньками. Она стояла у нас в доме. Полагаю, Лиззи
не могла этого помнить, она была совсем маленькой». Он придвинулся ближе к старику
и тихо сказал: «Он всё ещё здесь».

«Но в прошлое Рождество и в позапрошлое. У вас тогда была ёлка?»

«Нет», — настаивал мальчик.

“ Да тут деревьев полно! ” воскликнул дедушка. - Но, может быть, - поспешно добавил он.
“ Может быть, она не смогла никого уговорить срубить их для нее. Но
у тебя были подарки!

“У детей Снайдеров был подарок”, - сказала маленькая Элиза. “Это были санки,
Их принес Сэнди Клаус”.

“Но у _ тебя_ были подарки”, - настаивал дедушка.

“Нет”, - сказали Томас и Элиза в один голос.

“Я думаю, она была очень занята”, - сказал дедушка, нахмурившись. Затем лицо и
голос оживился. “Но в этом году мне на руку, чтобы срубить дерево, и я на
силы нарядить елку”.

Дети смотрели на него снизу вверх. Было ясно, что они провели не всю
вера в дедушкины силы.

“И подарки”, - продолжил дедушка. “Если бы у тебя был выбор из
подарков, какие бы ты хотел получить?”

“ Я бы хотел пистолет, ” сказал Томас.

“ Я бы хотел... ” Маленькая Элиза испустила долгий-долгий вздох. - Я бы хотел...
медальон. Я видел такой на картинке.

“Я не знаю, что ты получишь, - сказал старик, - но ты получишь“
что-нибудь.

Затем дедушка ускорил свои шаги и их.

“Она будет искать нас, детей. Mooley будет доить и древесины
чтобы быть извлечена”.

Дальнейшее продвижение было стремительным, на дороге резко сошел. Под
Под прикрытием небольшого скалистого возвышения стоял маленький домик,
поразительно белый в сгущающейся темноте. Это было уединённое место,
совершенно скрытое от других домов. Хотя он был защищён от самых холодных зимних ветров,
их печальные звуки доносились до него.

 Из окна кухни лился яркий свет. Сьюзен рано зажгла лампу у своего
станка. Они отчётливо видели её голову и плечи, когда она склонялась над работой. При виде бабушки и дедушки дети замолчали.

 «Она всегда занята, — сказала бабушка через мгновение. — Она замечательная,
правда».

Томас и Элиза ничего не ответила. У них не было опыта с
мать, которая не была постоянно занята. Дедуля начал насвистывать, как
будто предупреждая ее об их присутствии, и она подняла голову и
посмотрела в сумерки. Ее лицо, сейчас, как всегда, очень серьезное и
озабоченное, немного просветлело. Должно быть, компания взрослого человека
была благословением в этом тихом месте. В течение трех лет Сьюзан
здесь жила одна с детьми.

Гран'pap не пошел сразу в дом, но взял со скамейки
у двери большого молока-подойник и пошла в хлев. Дети
последовал за ним и встал у самой двери, слушая молока
стук в подойник. Дедушка разговаривал с Мули, делая ей комплименты
за ее гладкую шерсть и красивые глаза, за ее мягкость,
и за обилие ее молока. Когда он закончил, он и
дети вместе вошли в дом. Томас снял свою кепку
, а Элиза - шаль и шляпку от солнца, и дедушка повесил их на
высокие колышки. Затем он печально посмотрел на фигуру перед
швейной машинкой.

“Ты еще не остановилась, Сьюзен?”

“Я должен сделать еще одну”, - последовал ответ от склоненной головы. “Мужчина
придет за ними завтра.

“ Но не раньше полудня, Сьюзен, и я увижу все, что ты сделала!

Сьюзен ничего не ответила. Бесшумно ступая, дедушка налил молоко в
кувшины и отнес кувшины в погреб. Когда он вернулся,
он слегка потряс огонь и начал готовить ужин. Он накрыл на стол
, нарезал картофель и мясо для рагу и поставил рагу на плиту
. Нарезая лук, он корчил странные гримасы, чтобы позабавить Томаса
и Элизу. Когда начал подниматься пикантный запах, фигура у автомата
обернулась.

“Тебе не нужно было этого делать, дедуля!”

“О, да, Сьюзен. Теперь, когда ты закончишь, ужин будет готов”.

Машинка зажужжала немного быстрее, стрелки задвигались немного быстрее.
проворнее. Рукава рубашки были добавлены к телу, группа
поставить на место. Один раз Сьюзен вздохнула, но жужжащий звук повторился так быстро
, что вздох не достиг ушей никого, кроме нее самой.

Двое детей тем временем сидели на скамье со школьными учебниками в руках
. Но они не учились. Они размышляли над тем, что сказал дедушка
. Дедушка сотворил много чудес. Это было возможно
что он приведет в исполнение и это небесное желание. Иногда они
шептались друг с другом.

Когда жужжащая машина остановилась и мать отодвинула свой стул,
дедушка объявил, что пир готов. Сьюзен перенесла лампу из автомата
на стол. Она выглядела ужасно уставшей. Она потерла рукой
лоб, а когда села за стол, то прикрыла ладонью
глаза от яркого света.

На этот раз дети не заметили, что она устала, на этот раз они
не раздумывая разразились речью. Обещание дедушки опьянило
их.

“Гран'pap говорит, что у нас будет Рождество”, - сказал Томас, прежде чем он
поднял свою ложку.

“С большим деревом. Он будет резать”.

“И с подарками”, - добавила Элиза.

“Я бы хотела пистолет”, - сказал Томас.

“А я медальон”, - сказала Элиза.

Мать вздрогнула. Она снова приложила руки ко лбу и закрыла
глаза.

“Нет”, - сказала она. “Рождества не будет”.

“Но, Сьюзен...”

Сьюзен посмотрела прямо на отца. Ее ответ был окончательным, но он был
не грубым; это прозвучало жестоко, но старик не был ни обижен, ни обижен.
"Это мой дом, отец.

Здесь не может быть ни елки, ни подарков. “ Это мой дом.""Это мой дом, отец. Здесь не может быть ни елки, ни подарков. Я
я не могу посадить дерево, и у меня нет денег на подарки».

Старик произнёс одно-единственное «но», а потом замолчал. Томас и Элиза поникли, но ничего не сказали. Через некоторое время
они украдкой посмотрели на дедушку, словно желая увидеть, как на него подействовало это изменение планов. Увидев, что из его глаз потекли слёзы, они опустили глаза в свои тарелки.

Но дедушка недолго грустил. Он помог Сьюзен убрать со стола,
а потом сел с детьми. Когда они закончили с арифметикой,
выучили урок правописания и почитали, он сказал:
на ковре, спины прямые, книги разложены в установленном порядке - их
уроки чтения, он рисовал для них животных и вырезал ряды солдатиков для
Томаса и младенцев для Элизы. Их мать, сложил рубашки она
закончил, положил свежую работу на машине, на утро, и сшила для
через час от руки на платье для Элизы. Тогда она приказала детям идти
кровать.

“Ты собираешься сесть, дедуля?” - мягко спросила она.

“Немного”, - сказал дедуля.

“Спокойной ночи”, - сказала Сьюзен.

Дедушка долго сидел у стола, подперев голову рукой.
Постепенно выражение его лица изменилось от грусти к мрачным еще
определение тендер.

“Мы увидим”, - сказал он вслух.

Затем он прочитал главу в своей Библии и лег спать.

В субботу дедушка и дети отправились собирать каштаны. Им повезло
поразительно. После достаточно каштаны были зарезервированы для питания
самые широкие потребности семьи, насчитывалось десять литра будет продана. С
на вырученные деньги они купили десять катушек ниток для Сьюзен.

“Ты получишь больше за свою работу, если тебе не придется платить деньги за
нитки”, - сказал дедуля.

Сьюзен слегка ахнула. Тот, кто ее не знал, мог бы подумать,
что она вот-вот заплачет. Но Сьюзен никогда не плакала.

“Тебе не следовало тратить на меня свои деньги”, - сказала она.

Если дедушка и был разочарован или опечален словами Сьюзен о том, что
у детей не будет Рождества, он никак этого не показал. Он держал полный ящик для дров
, он повез Мули по обочине, чтобы найти немного поздней травы
, и он слышал, как дети повторяют свои уроки. Когда он был
таким образом, не занят, он был в своем магазинчике через двор. Туда
он принес из своего старого дома-лобзик, маленький токарный станок, и
разные другие плотницкие инструменты. Здесь у него была маленькая печурка, и здесь он работал в
ненастные дни. В погожие дни он ремонтировал дом
и сарай, чтобы они не пропускали зиму.

“У белок толстая шубка”, - сказал он. “Берегись холодной погоды!”

На самом деле дедушка полностью пренебрег запретом своей дочери
. Когда дети были в школе и поздно вечером,
дедушка был на работе. Он вырезал животных для сада и сделал
домики, колыбель и шахматную доску, и он позолотил грецкие орехи
и орехи, чтобы повесить на дереве, и выскочил мозоль, чтобы сделать
маленькие шарики для отделки каждой ветви. Это был долгий задач;
Гран'pap часто просиживал до полночи. Иногда он работал с надеждой,
иногда в отчаянии.

“Когда она увидит это во всем великолепии, она почувствует себя по-другому”, - сказал он.
когда он был полон надежд.

“Беда засела у нее в голове”, - сказал он, когда отчаялся. “Возможно,
она больше не может измениться”.

“Но я попытаюсь” - таков был неизменный вывод дедушкиных
размышлений. “Ради нее и этих детей я попытаюсь”.

Несколько раз бабуля-папа чуть не попались. Томас и Элиза, вернувшиеся из школы чуть раньше обычного, учуяли запах попкорна, и им пришлось отдать большую порцию. Пятно позолоты на пальто бабули-папы было трудно объяснить. В последние дни после того, как большое дерево затащили в магазин и установили, бабуля-папа постоянно боялась.

«В канун Рождества, когда дети лягут спать, я приведу её к себе, —
запланировала бабуля. — Я оставлю включённым свет. Когда она увидит
ёлку, она почувствует себя по-другому».

Но сейчас канун Рождества в прошлом и Сьюзен не привело к
маленький магазин. Сьюзен ушла в свою комнату и Гран'pap ушла в свою
и рождественское утро было почти под рукой. Дедушка никогда не был так несчастен.
- Она никогда не простит меня, - сказал он, ложась на кровать и

глядя на звезды.
- О боже! - воскликнул он. - Она никогда не простит меня. - Она никогда не простит меня! - воскликнул он. “ О боже! о боже!”

В два часа дедушка проснулся, чувствуя смятение в душе.
Минуту он лежал, думая о Сьюзен, потом понял, что это было из-за
другого беспокойства, которое его беспокоило.

“Я оставил свет гореть!” - сказал он, вскакивая с кровати.

Он быстро оделся и спустился по лестнице на кухню. К его
ужасу, дверь была приоткрыта.

“Грабители!” - сказал дедушка. Тогда дедушка замер. Магазин был на
стороне комнаты Сьюзен, он увидел в тусклом свете костра, что Сьюзан
шаль ушла с крючка.

“Боже мой! о боже! ” воскликнул дедуля, пробираясь через двор.

Затем его продвижение снова резко приостановилось. Он услышал звук,
странный звук, звук плача. Он на цыпочках приблизился к двери
магазина. Внутри на низкой скамейке сидела Сьюзен, низко склонив голову, ее
Она закрыла лицо руками. Он видел, как вздымаются её плечи, слышал
жалобные всхлипывания.

 Папаша Гран был в отчаянии. Он не знал, что ему делать, идти ли вперёд или назад. По крайней мере, было очевидно, что его план не удался.

 «Она никогда раньше не плакала», — сказал он.

 Затем, увидев, что Сьюзен поднимается, он выбрал средний путь и зашёл в тень маленького здания. Сьюзен больше не взглянула на
прекрасное дерево с раскидистыми ветвями; она прошла через двор,
всё ещё плача, и вошла в дом.

— Она даже забыла запереть дверь, — сказал дедушка, входя в
магазин.

Он постоял немного и посмотрел на дерево.

— Мы можем держать дверь запертой, — сказал он с грустью. — Я могу отдать им вещи в другой раз. Может быть, она позволит мне отдать им по одной вещи
сегодня утром.

Затем дедушка услышал шорох, звук шагов, шелест приближающихся юбок. Он повернулся и посмотрел на дверь.

«Сьюзен!» — сказал он.

Это была Сьюзен, вернувшаяся с ношей в руках. Она испуганно посмотрела на
отца. Её лицо изменилось. Внезапно всё стало ясно
что она была красивой девушкой. Она положила свою ношу на маленькую
скамеечку.

“Вот маленькое ружье, которое принадлежало его отцу”, - сказала она. “А вот и
маленькая цепочка и медальон, которые были моими. Положи их под елку,
дедуля”.

“О, Сьюзен!” - сказал старик.

Но Сьюзен была уже у двери. Там она обернулась и посмотрела назад.
Она снова заплакала, но и улыбнулась тоже. Было ясно, что для
Сьюзан худшее горе уже позади.

«Счастливого Рождества, бабуля!» — сказала она. «Тебе лучше пойти спать».

«И тебе того же!» — пробормотала бабуля.

Затем он взял в руки маленькую винтовку, цепочку и медальон и
прижал их к груди.

“О боже! о боже! о боже!” - сказал дедушка. “Что будут делать эти дети!”

[4] С разрешения автора и ”Перспективы".




В КАКОМ ВОЗРАСТЕ МИСТЕР ДЛИННОХВОСТЫЙ СТАЛ САНТА-КЛАУСОМ[5]

_ Харрисон Кэди_


“Нет, сэр-ри, вы не поймаете меня на том, что я что-то даю на рождественскую благотворительность.
Нет, сэр-ри! Все равно это все бред”, - сказал старый длинный хвост, господин, как он
захлопнул дверь захлопнулась с громким треском прямо в лицо опешившей
Снегирь, который призвал, чтобы запросить вклад на Рождество
фонд для бедных и нуждающихся.

Затем, нахмурившись, он повернулся, обратив свои старые мягкий халат больше
внимательно о нем, и заковыляла к его широкое кресло перед
пылающий огонь. Усевшись среди подушек, он принялся наливать
в миску дымящийся бульон из медного котелка и угощаться
кусочком тоста с подставки перед огнем.

“ Ха-ха-ха! - пропищал он. “Здесь довольно уютно”, - и его губы скривились в
довольной улыбке, когда он взглянул туда, где шумные снежинки
бились об оконное стекло.

“Кто-о-о! Кто-о-о!” - свистел холодный северный ветер, гремели
жалюзи.

“Трескучий-трескучий”, - отозвалось прыгающее пламя в камине
веселым дождем искр.

Да, мистеру Длиннохвосту было уютно - очень, очень уютно. Его уютный маленький
дом буквально светился теплом, а полки в кладовой прогибались под
весом хороших вещей. Итак, в этот холодный зимний день
За день до Рождества он из всего лесного народа мог позволить себе
насмехаться и прогонять непрошеных гостей. Ибо почему он должен беспокоиться о
нуждающихся и замерзающих? Его полки были полны, а в очаге горел огонь.
Кроме того, разве у него не было множества хранилищ, заполненных до отказа?

Но многие были в огромном мире, кто не были свободны от беспокойства
а длинный хвост-Н. Много дней дули сильные штормы и дули жестокие ветры.
снег покрыл поля и леса густым белым покровом.
замерзание сделало почти невозможным для многих маленьких жителей.
существа, чтобы добраться до своих скрытых запасов или найти заблудшую ягоду.

За последние недели они наблюдают и ждут в надежде на лучшее
погода. Рождество приближается, и им нужно было запланировано грандиозное
праздник во многие ель, которая выросла на высоком холме в
на самой опушке леса. Они планировали украсить его сверху донизу
длинными гирляндами из остролиста, в то время как мириады горящих свечей должны были бы
блестеть и искриться, отбрасывая свой свет на ветви, тяжело нагруженные
подарками.

И вот однажды наступила плохая погода, а с ней и сильная метель, которая
выла и визжала и добавила огромные сугробы снега. Маленькие лесные
жители выглядывали из своих окон, чтобы увидеть, как бесенята-метелицы
радостно танцуют, и с каждым днём они всё меньше надеялись на великое
рождественское торжество. Многие крошечные существа следили за своими кладовыми
запасы постепенно исчезали под снегом, и с каждым днём список нуждающихся увеличивался.

Так что в Сочельник в каждом маленьком глазе читалось беспокойство, а в каждом маленьком голосе слышались рыдания: «Мы мало что можем сделать для этого
Рождества, разве что для самых бедных», — все, кроме старого мистера Длиннохвостого.
В его глазах не было беспокойства. Он был в своём роде уникален, потому что, как это иногда бывает, ни один из его складов не был засыпан снегом, и каждую снежинку, которая падала на его дверь, Северный ветер, казалось, тут же уносил прочь.

И вот он сидел у своего очага, пил бульон и хрипел своим самым неприятным голосом: «Рождество! Тьфу! Я не хочу его!»

 Дело в том, что старый мистер Длиннохвост был крысой, причём очень жадной. На самом деле он вёл свою родословную напрямую от великого семейства
Скупых Крыс, которые имели привычку собирать всякие любопытные вещи
и складывать их в забавные маленькие кладовые, где можно было найти
всё, от старой пуговицы до кусочка ярко окрашенного стекла, а также
странные засушенные корни и овощи. Старый мистер Длиннохвост прожил
долгое время, и, поскольку он тоже унаследовал фамильные черты, у него было много запасов.

Так что в Сочельник он сидел в одиночестве в своём большом кресле и думал только о том, как ему удобно — ему, самому богатому существу в огромном лесу. Но старый мистер Длиннохвост не был
счастлив, потому что, несмотря на все его богатства, он жаждал ещё
одного — жёлтой кукурузы, которая была спрятана в амбаре на
значительном расстоянии от него.

«Ах! Если бы у меня было хоть немного этой прекрасной кукурузы на рождественский ужин», —
старый мистер Длиннохвост вздохнул, потому что втайне он действительно намеревался отпраздновать
Рождество, но в полном одиночестве.

Наконец он подошел к окну и выглянул наружу. “Фух! Это довольно тяжелый день.
Но я верю, что смогу это сделать ”, - воскликнул он, надевая
свое большое пальто и наматывая шерстяной шарф на шею. Затем он перекинул
пустой мешок через плечо и, надев пару снегоступов,
направился прямо к тому отдаленному сараю.

Добравшись до него после очень долгого и трудного путешествия, он снял свои
снегоступы и прополз под старым зданием, пока не добрался до
Он нашёл удобную щель в полу и, осторожно приподнявшись, бесшумно прополз внутрь. Всё было тихо и безлюдно, если не считать стона ветра под карнизами. Мистер Длиннохвост, не теряя времени, пересёк пол и добрался до большого деревянного ящика у стены. Он быстро пробежал вдоль него, пока не добрался до отверстия, а затем, бросив быстрый взгляд через плечо, шагнул внутрь — не в ящик, а прямо в большую ловушку, крышка которой с грохотом опустилась, и старый мистер Длиннохвост оказался в плену.

Все это было так неожиданно, что у него перехватило дыхание.
Он попытался найти способ сбежать, но для старого мистера Длиннохвоста спасения не было.
Длиннохвост. Измученный, он присел на корточки и застонал: “О боже! О боже!
Я попался! Я пойман!” и его слезы брызнули, когда они упали
на пол его тюрьмы.

Да, он был пойман, и пойман так удачно, что, если не случится чего-то непредвиденного
, он был обречен провести Рождество в этой коробке-ловушке.
Бедный старый длинный хвост, господин, кто планировал отмечать все наедине с собой
вкусный праздник!

Прошел час; затем другой; затем последовало еще много, и мистер
Длиннохвостый начал чувствовать холод и голод - да, голод прямо в этой
ужасной ловушке в этом хорошо набитом кукурузой бункере. Он все дрожал и дрожал
пока старая коробчатая ловушка не заставила кукурузу загреметь.

“Тише! Тише! Что это?” - прошептали одна маленькая снежная птичка другой, когда
они сгрудились под карнизом старого сарая. “Я слышу сумфин”.

Как раз в этот момент старый мистер Длиннохвост издал низкий стон.

“Уф! - Кто-то в беде”, - хором воскликнули маленькие снежные пташки.
они склонили головы набок и прислушались.

Снова раздался стон.

«Уф! Какой-то бедняга в беде, и мы должны ему помочь».

И эти две маленькие снегири расправили крылья и полетели вниз,
к подоконнику, и, найдя разбитое стекло, просунули в него головы
и прислушались, пока снова не услышали всхлипывания.

Тогда они оба громко спросили: «Кто там?»

Из мусорного бака донёсся слабый жалобный крик: «Помогите! Помогите! Это я, бедняга
Мистер Длиннохвост».

Два маленьких снегиря без колебаний влетели прямо в старый
амбар и начали осматриваться.

«Это точно старый мистер Длиннохвост», — сказал один из них, заметив кончик
крысиный хвост, торчащий из коробки. “О! Так вы тот самый
раздражительный старик, который прогнал нас от вашей двери этим утром ”,
сказал другой, узнав голос мистера Длиннохвоста.

Мистер Длиннохвост всхлипнул: “Освободи меня, и все, что у меня есть, будет твоим”.

“Мы, конечно, освободим вас, ” закричали маленькие птички, “ но
нам ничего вашего не нужно. Нет, сэр. Мы принимаем подарки только от
добровольных дарителей, и просто чтобы показать вам, что мы собираемся отплатить добром за
зло ”. И они сразу же начали выкапывать эти желтые початки кукурузы из
под старой коробкой-ловушкой. Внезапно она упала на бок, и крышка
открылась настолько, что мистер Длиннохвост смог выскользнуть. Он не остановился и
даже не поблагодарил этих маленьких снегирей за то, что они спасли ему жизнь. Нет. Он
просто побежал так быстро, как только могли нести его ноги, прямо к своему дому.

«Боже! Едва не попался», — выдохнул он, запирая тяжёлую дверь.
— И не думай, что я снова покину этот уютный маленький домик, — и он
пошевелил угли в камине и опустился в большое кресло.

Долго-долго он сидел и смотрел на потрескивающие языки пламени.
пока они танцевали и прыгали по дымоходу. Затем постепенно старый
мистер Длиннохвост начал видеть странные образы. Появились любопытные видения —
новые и странные, а вместе с ними пришли тревожные мысли, и, как он ни старался, он не мог от них избавиться.

 Пока плясало пламя, оно принимало причудливые формы, изображая
сбившихся в кучу существ, дрожащих от холода и голода, кутающихся в плащи
о них. Он слышал рев зимней бури; он видел ряды
пустых чулок и слышал жалобные призывы к еде. Затем он увидел
множество богатых складов, заполненных до отказа, с тяжелыми дверями
на засовах, в то время как перед ними расхаживала гротескная фигура, и эта фигура
отгоняла группы голодающих лесных жителей. И, наконец,
он увидел двух крошечных снежных пташек, помогавших кому-то выбраться из ловушки, кого-то, кто
скулил, хныкал и кричал: “Помогите! Помогите! Это я, бедный мистер
Длиннохвостый.

Это было слишком для него. Он внезапно вскочил на ноги и закричал:
“Это я, подлый старый скряга, который ничего не делает ни для кого, кроме себя.
Я отворачиваюсь от бедных и нуждающихся и даже не благодарю тех, кто спас мне жизнь
меня, бедного старого скрягу Длиннохвоста.”

Пристыженный и униженный, он снова сел и оставался неподвижным в течение
долгого, долгого времени. Затем, с внезапным криком радости, он вскочил на ноги
и посмотрел на часы.

“Ура! Время еще есть. Осталось еще несколько часов, ” крикнул он.
накинув пальто и собрав кучу пустых пакетов, он
исчез в ночи.

Ночь перед Рождеством! Тот волшебный час в году, когда Санта
Клаус, запряженный в свою упряжку северных оленей, скачет туда-сюда
от одной дымовой трубы к другой. Но именно в эту ночь
маленькие существа великого леса потеряли всякую надежду на что-либо.
Рождественский гость и свернулись калачиком в своих кроватях, чтобы согреться. Они
крепко спали, и им снились тревожные сны о пустых полках и
чулках. Снаружи огромный мир был покрыт льдом и снегом, ибо
метель продолжила свой путь, и холодная зимняя луна освещала
свисающие сосульки.

И вдруг ровно в двенадцать раздался звонок в дверь.
колокол. Маленькие человечки, вздрогнув, проснулись и возбужденными голосами закричали:
“Это рождественский колокол! Это рождественский колокол!”

В мгновение ока они вышли из своих кроватей, и, поспешно одеваясь, они
бегали к гулкий колокол.

И как вы думаете, что они видели?

Улыбающаяся старая крыса, которая с помощью своего длинного хвоста звонила в
колокольчик! В то время как перед ним на земле была разложена замечательная коллекция
Рождественских подарков, и превыше всего был знак:

 МИР НА ЗЕМЛЕ
 И ДОБРОЙ ВОЛИ ПО ОТНОШЕНИЮ К МУЖЧИНАМ
 СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА ВСЕМ!
 ОТ МИСТЕРА ДЛИННОХВОСТА.

[5] Перепечатано с разрешения автора и “Ladies’Home
Journal”.




ИСТОРИЯ ПОЛЯ АНГЕЛОВ[6]

_лоренс Морс Кингсли_


В глубокой долине под Вифлеемом на восток раскинулся холмистый луг
и на запад, его трава густо расцветала в дни после осенних дождей
. Селяне называют его Полем Ангелов, хотя в некоторых
он известен как место звезды. Во времена Цезарей
башни Мигдол Эдара, сторожевой башни пастухов, все еще смотрели вниз
на это место, хотя пастухи давно перестали следить за своими стадами
там ночью.

В шести милях к северу, за изрезанными шрамами склонами опустошённых холмов, лежал опозоренный и опустошённый Иерусалим. Там больше не было храма, куда могли бы приходить колена Израилевы, чтобы восхвалять и превозносить имя Иеговы. От всего великого и славного Сиона осталось лишь место для плача у разрушенной стены.

Но цветы снова зацвели на красных следах римских армий, и
снова появились маленькие дети, для которых ужасы того времени
смерти были лишь сказкой, которую рассказывают между сном и бодрствованием.
Когда солнце сияет в безоблачном небе и мириады цветов
Волнуйся на ласковом ветру, и жаворонок наполнит своим пением
всё небо. Кто из молодых будет оплакивать разрушенные храмы или
исчезнувшие города, какими бы славными они ни были? И вот дети
со смехом и криками срывали первые цветы на Поле Ангелов.

В тени Мигдол-Эдара сидел старик, который разговаривал сам с собой, поглаживая свою длинную седую бороду. Его голубые глаза сияли, как мерцающие озёра среди замёрзшей осоки зимним утром. «Молодые побеги срезают, как ягнят», — пробормотал он и потянулся.
он протянул иссохшую руку, чтобы сорвать пучок белых, похожих на звезды цветов. Затем
он улыбнулся, увидев стайку малышей, бегущих к нему бесстрашно, как
ягнята, с которыми он их сравнивал.

Первой вошла высокая девочка лет десяти, ее чистые оливковые щеки оттеняла копна
кудрей; в каждой руке она держала по младенцу в венке из цветов. Позади нее
плелись три или четыре девочки поменьше и с полдюжины мальчиков, более застенчивых и
более подозрительных, чем их сестры.

«Добрый сэр, не соблаговолите ли вы собрать цветы на Ангельском поле?» — спросила высокая девушка, пристально глядя на незнакомца.

“Ты сказала правду, девушка”, - ответил старик.

“Я пришел из-за морей, чтобы собрать их. И я также скажу тебе
одну вещь. Видишь ли ты, сколько цветов растет в этой низменной долине? Там
В каждом цветке растет сияющая мысль; я бы тоже сорвала их.

Девушка покачала головой. “Мы не нашли светлых мыслей в этой области"
”Почтенный незнакомец", - сказала она. “Здесь звездчатые цветы и голубые"
израильские лилии и анемоны пурпурного и алого цветов. Нет цветов
как эти поля Ангела. Но я хотел бы, чтобы мы могли увидеть
блестящих вещей, которые ты собрал”.

«Сядьте на траву, дети мои, — воскликнул старик, и его голубые глаза засияли от радости, — и я покажу вам свои сияющие мысли, ибо, по правде говоря, они прекраснее цветов, которые увядают, когда их срывают. Смотрите, дети, голубые лилии Израиля увядают и засыхают, а звёздчатые цветы роняют лепестки, как первый снег; но я покажу вам то, что никогда не увянет». Смотрите, дети, я был не выше этого маленького мальчика в красной тунике. Я бродил с пастухами по этому полю, которое в те дни было известно только
в долине стада--сбор цветов и присмотру за Пасхальной
ягнята. Они сбились неподалеку от своих матерей. Великий Иерусалим был в
его слава, и чудесные яркие звезды сияли в небесах.
Было мудрецов, который заявил, что звезда возвестила о рождении
Избавитель Израиля, тот, кто должен быть Царь царей и Господь даже
Римляне. Пастухи говорили об этих вещах во время ночных дежурств, и
Я, свернувшись калачиком в доме моего отца, слушал между снами.

“Именно на этом месте мы собрались в ночь, о которой я расскажу
ты. Мой отец, главный пастух, очень сведущий в Псалмах и
Пророки сидели молча, в то время как остальные тихо разговаривали о стадах и
о погоде, которая была необычно мягкой для этого времени года, и о
паломниках, которые собрались со всех провинций, чтобы отдать дань
к языческому императору. Небеса были темными, если не считать огромной звезды,
которая превращала все остальное в мерцающие искры. Молодая луна висела
низко на западе. Я видел все это, укрывшись отцовским плащом,
и был доволен, как ягнята, которые лежали рядом с теплыми сердцами
своих матерей на мягкой, влажной траве.

“Вдруг отец поднял его громкий голос. ‘Господь-во святом
храме своем: Да молчит вся земля молчать перед ним!’ Так говорил он, и
другие, удивляясь, молчали. Мои юные глаза только что закрылись
сон о покое, но они широко раскрылись при звуке торжественного голоса моего отца
: ‘Вот, я пошлю Своего вестника, и он приготовит путь
предо Мною: и Господь, которого вы ищете, внезапно придет в Свой храм.
храм. Вот, Он придет, речет Господь Саваоф!’

“Тогда земля содрогнулась - по крайней мере, так показалось моему юному
И свет звезды внезапно засиял мириадами сверкающих лучей всех цветов, великолепных и редких, и сияние
вскоре обрело форму и превратилось в фигуру человека, одетого в ослепительные одежды, который стоял среди спящих стад. Он заговорил, и его голос был подобен голосу Иордана, когда он разливается весенними потоками до самого моря. Все пастухи пали на землю от страха,
но я лежал, не боясь, под плащом моего отца,
и всё видел и слышал.

«Не бойся, — сказал сияющий, — ибо я принёс тебе добро».
весть о великой радости, которая будет для всех людей. Ибо для вас
родился в этот день в городе Давидовом Спаситель, который есть Христос,
Господь. И это будет вам знамением: вы найдете Младенца, завернутого
в пеленки, лежащим в яслях.’

“Тогда небеса, и безмолвная долина, и высоты
Вифлеема наполнились сияющими, которые возвысили свои голоса в песнях,
подобных которым еще никогда не было в ушах смертных. ‘Слава Богу в вышних
и на земле мир, благоволение к людям!’ Гимн поднимался и
падал великолепными волнами мелодии к звезде, сияющей в середине неба.
Голоса с пением растворились в тишине, и сияющие формы,
еще раз освещенные небесными лучами звезды, на мгновение заколебались
перед нашими ослепленными глазами и исчезли.

“Мой отец был первым, кто вышел из этого транса
изумления. ‘Давайте теперь отправимся даже в Вифлеем, - сказал он, - и посмотрим на это"
то, что сбылось, о чем возвестил нам Господь’.

Пастухи приготовились уходить, и я, выползая из теплых
складок аббы в холодную ночь, с трудом последовал за ними. Будучи
Будучи невысокого роста — ведь я был не выше того маленького мальчика, — я увидел то, чего не заметили другие: мягкая влажная трава была усыпана
снежными цветами повсюду, где ступали ноги ангелов.
Я задержался, чтобы собрать их в пригоршню.

«Тусклый свет постоялого двора освещал половину каменистого склона, и там мы ждали в темноте, и моё юное сердце громко билось в моих ушах, пока мой отец разговаривал с привратником. «Внутри никого нет», — сказал привратник и хотел было захлопнуть дверь перед нашими
лица, но мой отец, будучи человеком авторитетным и настаивая на том, что
все было именно так, как он сказал, вскоре был втолкнут им в хан. И
действительно, во всем этом месте не было ни одного младенца, только паломники, лежащие рядом с
спальными чердаками и их животными, которые толпились во дворах.

“Я потянула отца за рукав и прошептала ему, что ангел сказал:
мы должны найти Младенца, лежащего в яслях. И в самом деле, дети мои,
когда вскоре мы пришли к месту, где были большие быки
укрытые от зимних холодов, мы нашли молодую мать и Младенца
завернутый в пеленки, лежащий в яслях. Он, Спасение
Израиля - Мессия - Желание народов! Эти глаза смотрели на Него
в Его красоте. Эти руки касались Его, когда Он спал в яслях.
Завернувшись в мягкую одежду, Он уютно устроился на желтой соломе”.

Дрожащий голос дрогнул и умолк. Старик с улыбкой наклонился вперед,
как будто снова увидел Спасителя мира, спящего в Своих яслях
колыбель.

Одна из девочек робко коснулась пальцем каймы плаща пилигрима
. “ И Он был ... как другие дети? - тихо спросила она.

— Как и другие младенцы? — улыбнулся старик. — Да, воистину, дитя, Он был сотворён во всём таким же, как и мы, — хвала Иегове! Но Он был непохож на других — таким чудесным, таким небесно-прекрасным был этот Младенец из Вифлеема, когда Он лежал, словно ангел, спящий на самой скромной постели на всей земле. Молочно-белые цветы, которые я собрал, слабо мерцали в полумраке, словно крошечные звёзды. Я положил их к Его ногам, и их аромат наполнил всё вокруг, как благовония».

 Старый пастух посмотрел на цветы в своих иссохших руках, и его слёзы медленно падали на них, как святая роса. И он пробормотал
странные слова, к которым дети прислушивались с удивлением, хотя они
совсем не понимали их. “Вот, Он был в мире, и мир
был сотворен Им, и Мир не знал его. Для него все были
вещи, созданные в небесах и что на земле, видимое и
невидимое, престолы ли, господства ли, начальства ли,
полномочия. Сие говорит Аминь, верный и истинный свидетель”.

Затем дети тихо ускользнули один за другим, пока вскоре они
снова не оказались играющими среди мириадов соцветий звездного цветка. Но
старик отдыхал под башней пастухов, а тени
удлинялись на Поле Ангелов.

[6] Перепечатано с разрешения автора и журнала «Ladies’ Home
Journal».




 Поход по магазинам с бабушкой Минтон[7]

_ Дейзи Крэбб Кёртис_


— Вот! — сказала бабушка Минтон, неподвижно стоящая посреди тротуара и не замечающая, что преграждает путь спешащим за рождественскими покупками. — Этот ребёнок поранился! Я вижу это по тому, как он плачет. Подними его, Сьюзен!

 — О, бабушка! — возразила Сьюзен. — Он грязный!

“Грязному мальчику шишки причиняют столько же боли, сколько и чистому”, - сказала бабушка.
Минтон.

Сьюзен вздохнула и с видом мученицы подняла плачущего мальчишку на ноги.
его ноги.

“Это лоб, бедный ребенок!” - сказала бабушка Минтон, аккуратно
касаясь красная шишка на лбу мальчика. “Не плачь, сынок; бабушки
кое-что в ее черной сумке, которая остановит боль. Здесь
’это--арники, и хороший чистый носовой платок, чтобы связать его с” она
пошел на успокаивающе, как она работала. “Чувствует себя уже лучше, да? И вот
еще кое-что, что поможет, ” добавила она, засовывая кусочек белой карамели в
его рот. “Это полезно для слез. Теперь все в порядке?”

“Бабушка, пойдем!” - прошептала Сьюзен с пунцовыми щеками.

Она была ужасно смущена любопытной толпой, которая собралась вокруг них.


“Подождите, я посмотрю, все ли у него в порядке с ходьбой”, - сказала пожилая леди, на лице которой
отразилась материнская тревога.

“Конечно, он хорошо ходит! Проходите!”

Прохожие почтительно расступились перед маленькой пожилой леди и ее
стильно одетая внучка. Сьюзен старательно избегал их взглядов,
но бабушка Минтон потолочные беспристрастно на них всех из-за нее
массивной оправе.

«Интересно, научится ли бабушка когда-нибудь не привлекать к себе столько внимания?» —
подумала Сьюзен. Мама, наверное, знала, что что-то подобное может случиться. Ей не следовало настаивать на том, чтобы Сьюзен поехала с бабушкой в город, да ещё и за покупками! «Ну, —
подумала Сьюзен, взглянув на свою спутницу, — даже если бы бабушка не делала ничего такого, из-за чего люди останавливаются и смотрят на неё, они всё равно
смотрели бы на неё из-за её странной старомодной одежды!»
Почему она настаивает на том, чтобы приготовить их самой, и все после того же
старая схема, когда отец готов покупать ей все самое лучшее, что только могут позволить магазины.
 Почему она не может быть такой, как бабушка Лилиан Теллер,
всегда модно одетой и со стильно уложенными волосами? И почему
бабушка будет упорно носить с собой эту нелепую старую черную бархатную сумку
куда бы она ни пошла? Разве каждый из нас в тот или иной момент не дарил
ей новую сумку?”

“Почему бы тебе не взять одну из своих новых сумок?” Сьюзен спросила бабушку
в то самое утро, когда они собирались на поезд.

“Кажется, они слишком шикарные, “ сказала бабушка, - чтобы держать мою
мятные леденцы, лекарства и мелочь для детей,
не говоря уже о моем пакете пластыря, футляре для очков и кусочке
ниток и иголки. Сумки, которые вы, дорогие люди, мне подарили, прекрасно сочетаются с
’вышитыми носовыми платками, нюхательными солями и десятидолларовыми банкнотами”, - добавила она
с огоньком в глазах.

“Но твоя черная сумка такая ... потрепанная”.

“Ну, дитя, это старый друг, который сильно потрепался, помогая мне и другим.
Ваш дедушка дал мне это, прежде чем он умер, я переехала жить в
ваш дом. Эта сумка видел хорошие времена и плохие времена. Это заняло
лекарство для бедных и больных. В нем мой чистый носовой платок
и деньги для сбора в церковь. Это было для похорон и свадеб,
и даже носили с собой комплект одежды ребенка для новорожденного из
Отпуска’ Что бы не сшить его обратно. Почему? ” спросила бабушка
Минтон, нежно разглаживая ее ржавые завязки: “Ты не представляешь,
как бы я чувствовала себя одинокой и тоскующей по дому без этой сумки!”

“Вот мы и у Трэшера и Брауна”, - сказала Сьюзан, когда они подошли к
большому магазину. “Итак, что первое в твоем списке?” - быстро спросила она.
“Я просто потороплю ее, - подумала она, - и, может быть, мы успеем на поезд
в час тридцать домой”.

“Посмотрим!” - сказала бабушка Минтон, вытаскивая потрепанную бумажку
из ее сумки. “Вам придется прочитать его для меня, Сьюзен. Я оставил мою читаешь
технические характеристики дома”.

“Мятные палочки”, - прочитала Сьюзен. “Конфеты в подвале. Давайте спустимся на
лифте”.

“Универмаги - это забавно, - сказала бабушка Минтон со смешком.
“Конфеты, ситцевой ткани и мебель, все перепутано”. Они достигли
конфеты счетчик, и она обратилась к клерку в секретном
тон. “Да, я хочу мятные палочки, красные и белые. Они самые
вкусные на Рождество. Что? О, две дюжины, я бы сказал! Дай-ка подумать,
это для Рафферти, и Бенсонов, и Мандерсов, и... Лучше всего сделать так, чтобы их было
три дюжины. Что это, Сьюзан? Карточка для покупок? Ты скажи ей, как
разобрал. Я слишком старомоден для торговых карт, я думаю. Что
дальше, Сьюзен? Ах да, куклы! Нелли Рафферти хочет
куклу с жёлтыми волосами. Вы не подскажете, где продаются куклы с жёлтыми волосами? — спросила она продавца. — Нелли Рафферти положила глаз на...

 — Я знаю, где продаются куклы, бабушка, — поспешно сказала Сьюзен.

Ей действительно хотелось, чтобы бабушка не всегда доверяла продавщицам
!

Бабушка Минтон была в восторге от отдела кукол. Она переходила
от одной витрины к другой, восхищаясь красивыми локонами и
привлекательными платьями. Каждая кукла принесла ее осмотр представляется более
красивее, чем в прошлом, и она не могла решить, какой лучше
пожалуйста, одетую в лохмотья маленькую Нелли Рафферти. Сьюзан была в отчаянии! Было
уже за двенадцать, и она видела другие товары в бабушкином
списке: пожарная машина, красная тележка, немного коричневой пряжи, женское пальто,
детское нижнее бельё, обувь и чулки. Она чуть не задохнулась. Да им ещё
повезёт, если они доберутся домой на тридцатом!

 «Бабушка, — предложила она, — как насчёт того, чтобы я купила для тебя кое-что ещё, пока ты выбираешь куклу? Может, мне, —
она сверилась со списком, — купить девочке пальто и детское нижнее бельё?»

“Ну, ты мог бы, я полагаю, хотя я рассчитывал выбрать их сам"
.

“Это сэкономит время, если я это сделаю”.

“ Хорошо, ” неохотно согласилась бабушка Минтон, “ я попытаюсь сказать тебе
чего именно я хочу. Пальто должно быть восьмилетнего размера, и имей в виду, оно
должно быть прочным. Лайк - это не так, это будет передаваться от одного ребенка к другому
в семье Бенсон, а они такие крепкие малыши, что
нужно быть хорошим и крепким, чтобы выдержать нагрузку. Нижнее белье для младенцев
должно быть годовалого размера и шерстяное, Сьюзен! Не позволяй им давать тебе
ничего” кроме шерсти.

“Да, да”, - сказала Сьюзен, которой не терпелось поскорее уйти. — Оставайся здесь, бабушка, пока я за тобой не приду.

Сьюзан потратила гораздо больше времени, чем ожидала, на покупку пальто
и нижнего белья. Ей пришлось подняться на третий этаж за пальто, и она
Она увидела, что продавщица занята тем, что пытается угодить очень придирчивому покупателю,
который, казалось, хотел рассмотреть каждое пальто на складе, прежде чем сделать
выбор. Когда подошла очередь Сьюзен, она поспешно купила тёмно-синюю
шиншиллу, а затем отправилась на поиски нижнего белья.

 Послеобеденные покупатели начали заполнять торговый зал, когда Сьюзен
наконец вернулась в отдел игрушек. Это, подумала Сьюзен, должно быть, объясняет тот факт, что, хотя она почти дошла до места, где продавали кукол, она так и не увидела ни одной.
маленькая седая женщина в старомодном черном платье и с
потертый черный бархатный мешочек в руке.

“Это очень прилавок, где я оставил ее,” сказала Сьюзен, с недоумением
хмурится. “Должно быть, она рассматривает какие-то витрины поблизости, или
возможно, она прошла немного пешком, чтобы найти меня”.

Она начала чувствовать себя тревожно, потому что она знала, что бабушка Минтон
не будет, вероятно, бродят по большой магазин сама.

Сьюзен начали резьба ее путь среди покупателей, сканирования каждого
резко. Сначала она была сдержанна и вежлива, но после того, как у нее
облетел несколько раз вокруг отделе игрушек и все-таки поймал
никакого намека на старый добрый бабушкин Минтон лицо у нее стало отчаянным
и так грубо толкнул ее туда и сюда. Что стало с ее
бабушкой? Она беспомощно бродила по округе, и некому было вести
ее? Заметит ли кто-нибудь, что она потерялась, и попытается ли помочь ей?

Сьюзен резко остановилась в своих странствиях. Возможность, которая наполнила ее
ужасом, вспыхнула в ее голове. Такие вещи случались с другими
людьми, она знала. Могло ли быть так, что бабушку внезапно забрали?
заболел и был срочно доставлен в больницу? Что бы сказал отец? Разве
Бабушка Минтон не была его родной матерью? Разве он не предупредил Сьюзен тем
утром, чтобы она как можно лучше заботилась о ней и в целости и сохранности доставила ее к нему домой
снова? Теперь ей придется позвонить и сказать ему ... о, она не могла!
нет! И что бы сказала мама? И все Рафферти, и Бенсоны, и
Мэндерсы? Они боготворили бабушку Минтон!

Кто-то схватил Сьюзен за руку, и вежливый голос уборщицы
спросил ее.

“В чем дело, мисс? Вы потеряли сумочку?”

Тут Сьюзен поняла, что заламывала руки и что слезы
стояли у неё в глазах.

«Нет!» — выдохнула она. «Я… я бы хотела, чтобы это было так».

«Прошу прощения?»

«Я потеряла свою бабушку», — объяснила Сьюзен. «Вы её не видели?»

Озадаченное выражение на лице уборщика заставило Сьюзен говорить более
связно. Она рассказала ему, что случилось, и он предложил ей
отправиться в приёмную и отдохнуть, пока он сходит в кабинет и наведёт
справки. Он был уверен, что они смогут найти её бабушку. И Сьюзен, потому что она была растеряна, чувствовала слабость и усталость и не знала, что ещё можно сделать, последовала его совету.

Зал ожидания был заполнен обычным количеством усталых покупателей,
некоторые из которых пытались успокоить капризных детей. Сьюзен села
на один из свободных стульев. Прошло больше часа с тех пор, как она
скучала по своей бабушке. Это могло быть только вчера, что она
пошел к ней, чтобы она чинила перчатки в самый последний момент, так что
что она могла носить их на концерт? Казалось, целую вечность назад.
Бабушка никогда не выводило из терпения Сьюзен, даже не во время
на той неделе, когда она принимала школьные экзамены и был так
быстро и крест каждому.

«О, — с раскаянием подумала Сьюзен. — Я просто ненавижу бабушку!
Это было чудесно с её стороны — помочь тому ребёнку сегодня утром. Я такая гордая,
заносчивая, что, наверное, лучше бы позволила ему умереть, чем протянула бы ему руку помощи. Бабушка помогла бы любому, кто в этом нуждается. Она бы отдала свой последний цент, чтобы…»

 — Ну вот, — раздался весёлый голос, — ты выглядишь лучше! Как хорошо, что я оказалась рядом, когда ты упала в обморок?

 Сьюзен резко обернулась и широко раскрыла глаза. Там, заботливо склонившись над женщиной, лежавшей на диване, была бабушка! Она
она держала в руке одну из маленьких бутылочек из своей черной сумки и
мыла и растирала лоб больной женщины. Сьюзен затаила дыхание
и подошла ближе. Какой бесконечно дорогой была бабушка! Она сняла
пальто и выглядела так по-бабушкиному в своей облегающей баске
и юбке с легкой гофрировкой. Как уместно облегающая маленькая шляпка обрамляла
седые волосы, пухлое лицо и добрые голубые глаза!

Взгляд Сьюзен остановился на женщине, за которой ухаживала ее бабушка
. Она была так стильно одета , что Сьюзен была поражена , когда
она увидела её лицо. Оно было сильно морщинистым и, несмотря на лёгкую румяность щёк, выглядело ужасно. «Она старая, — подумала Сьюзен, — несмотря на стильную, молодящую одежду. Да она, должно быть, старше бабушки! Может, она и бабушка, но не выглядит довольной. Она бы никогда не пошла на кухню и не испекла бы мне пончики, а брату Джеку — мясной пирог». Она бы никогда не помогла грязному ребёнку, который поранился!»

«Бабушка!» — тихо позвала Сьюзен.

«Ну что, Сью, детка, — сказала бабушка Минтон с приветливой улыбкой,
“так вы пришли за мной! Я стремился вернуться в куклы до
ты пришла, и эта женщина была доставлена в обморок прямо возле того места, где я был, и
конечно, я пришел сюда с ней. Ради бога, дитя Лан, ты тоже выглядишь бледной!
Садись прямо в это кресло. Мне тоже нужно потереть тебе лоб.

“ Теперь, когда я нашел тебя, со мной все в порядке. О, бабушка, я думала, ты
потерялась!”

«Ну-ну, я как раз собиралась вернуться, Сью. Вот мой носовой платок.
Ну вот! Думаю, — сказала бабушка Минтон с улыбкой, роясь в своей чёрной сумке, — если ты собираешься плакать, мне придётся дать тебе
конфеты капли, как я дал этот маленький мальчик сегодня утром”.

- Давайте, - сказала Сьюзен, смеясь сквозь слезы: “и получив его от
внизу маленькая черная сумка, бабушка!”

[7] Этот рассказ был впервые напечатан в “Спутнике молодежи” 28 декабря 1916 г.
1916. Перепечатано с разрешения автора и “Спутника молодежи”.




ПОТЕРЯВШИЙСЯ ДЯДЯ[8]

Э. Винтон Блейк_


Пять футов одиннадцать бодрый, сытый, чисто выбритый человечности, немного
мимо среднего возраста, облаченный в меховую шинель и переноски
красивый костюм-комбинезон случая; это был Джон Джеймс Алстон Нью-Йорка,
упрямый, бессердечный старый холостяк, у которого, насколько он знал, не было ни родных, ни близких. Возможно, где-то в Коннектикуте у него были дальние родственники, но он не знал об этом и ему было всё равно. Он сам пробился в жизни, сколотил небольшое состояние и знал, как его сохранить. Чего ещё может желать мужчина?

Проводники «Пульмана» уважительно поглядывали на него всю дорогу из Нью-Йорка: его вид и одежда свидетельствовали о богатстве, а манеры
требовали немедленного подчинения. Ничто в его плотно сжатых губах, осанке
его голова, его крутой достоинство, предал тот факт, что привычки
срок службы подверглись нападению и были в опасности осуществляется нападение. И
осаждающей была маленькая четырехлетняя девочка, сама изящество и
пленительные манеры, чья мать занимала соседнее кресло в вагоне Pullman
. Маленькая мисс продолжала вертеться вокруг холодного, тихого
джентльмена и привлекать его внимание. Джону Джеймсу Олстону скорее нравились
дети, когда они были хорошо воспитаны; и когда мама сказала: “Нет, нет”,
и увела незваного гостя прочь, изящные красные губы задрожали. В страхе перед
вспышка гнева - Джон Джеймс не любил плачущих детей - и он внезапно вынырнул
из своей скорлупы.

“Прошу вас, позвольте ей прийти, мадам; я получу от этого удовольствие”, - вот что он сказал. И
сразу же он обнаружил, что завладел им самым удивительным образом
, и стал адресатом всевозможных рождественских откровений.

“Ты едешь домой на Кисму?” - сказала она, устраиваясь у него на коленях. Обнаружив, что
у него нет друзей, которых можно навестить, нет маленьких девочек, с которыми можно поиграть, она сказала
ей “ужасно жаль”. Потом она рассказала ему о прелести
“gwanpa” когда все эти дяди и тети и двоюродные братья были в сборе.
Когда она вышла в Стонингтоне, он почувствовал себя очень одиноким. И теперь, когда он шёл по платформе на Джанкшен, ожидая следующего поезда, он почему-то ощущал странное и необычное одиночество. Было два дня до Рождества. Весь день он видел ликующие семейные группы на станциях, встречающие своих прибывающих родственников; весь день он слышал разговоры о возвращении домой и рождественских подарках среди детей и взрослых в поезде. Джон Джеймс Олстон, к сожалению, заметно разозлился. «Я
был глупцом, — сказал он себе, — начав заниматься делами в такой обстановке».
сезон. Я мог бы просто подождать до следующей недели, и избежать
все это чушь”. И он снова пожелал себя в своей уютной
холостяцкие апартаменты в Нью-Йорке.

Размышления завели его так далеко, когда кто-то схватил его за руки.
 “Вы не дядя Джон с Запада?” - воскликнул девичий голос. И
вмешался мальчик: “Конечно, это дядя Джон! Как поживаете, дядя
Джон?” Затем детский голосок произнёс: «Я узнал его по фотографии!»
 И, спеша по платформе, полная жизнерадостная женщина оттолкнула
детей в сторону и воскликнула: «Джон Деймон! А ты писал, что не думаешь
ты пришел!” Затем она потрясла его за обе руки и поцеловал его
импульсивно.

Джон Джеймс Алстон отдышался. Женщина была настолько здоровой и
сердечна, хотя на ней были толстая шаль и немодная
шляпка, что... ну, он взял себя в руки и сумел сказать: “Мадам,
это ошибка”; но она не слышала и не обратила ни малейшего внимания
на то, что он сказал.

— Билли, разверни лошадь, быстро, — скомандовала она. — До следующего поезда ещё десять минут. Мы как раз успеем уехать.
 Старина Григгс так и не перестанет бояться машин, — с улыбкой сказала она.
Джон Джеймс. «Долли, не цепляйся так за дядю. Мейди, ты не могла бы
отогнать её?»

«Хочу, чтобы дядя меня понёс», — заявила Долли, самая маленькая девочка,
вцепившись в безупречную перчатку Джона Джеймса. Он посмотрел вниз. Лицо,
которое смотрело на него, было милым и с ямочками на щеках, а из-под
капоре выглядывали золотистые кудри. Он так и не смог объяснить, что
им двигало, и то, что произошло дальше, удивляло его всю
жизнь; но протест замер у него на губах, и он взял на руки
самую маленькую девочку и обнял её. Тогда он стряхнул с себя Джона Джеймса
Олстон, когда он покидал унылую платформу Джанкшен, и, как "дядя Джон”
с Запада, подчинился, чтобы его отвели к ожидавшей его тележке.

“Садись прямо на заднее сиденье”, - сказала жизнерадостная женщина. “Мейди,
вы с Долли тоже можете сесть сзади. Я поведу. Или "нет... Билли умеет
водить”. Грамматика Сары была не совсем на должном уровне, но вы можете услышать
подобное в любой день за городом.

Они с ликованием ввалились внутрь и вытащили бизоньи шкуры. Мешал чемодан Джона Джеймса
, и он сказал Билли поставить ноги прямо
на него и не обращать внимания!

— Как же твой брат Эшер будет рад тебя видеть! — воскликнула женщина.
— Подумать только, прошло целых десять лет с тех пор, как ты приехал на Восток.
Как там в Шайенне?

Джон Джеймс заверил её, что в Шайенне всё в порядке.

— Тебе, должно быть, было одиноко после смерти Энни.  Жаль, что у вас не было детей. Дом не был бы для меня домом без детей».

«Это правда», — сказал Джон Джеймс.

«Не думаю, что ты помнишь Мейди — она была совсем маленькой, когда ты видел её в последний раз».
Джон сказал, что почти не помнит Мейди. «А Билли — ему десять, а
Долли — четыре — они появились, когда ты нас покинул. Они оба мои».

“ А у меня есть младший брат, тетя Сара, - вставила Мейди.

- Да, у Ашера и Мэри были и горе, и радость, ” сказала жизнерадостная женщина.
женщина посуровела. “Они потеряли маленькую девочку, но у них есть малыш"
двухлетний мальчик. Его зовут Джон, в твою честь”.

“О, так у меня есть тезка”, - сказал Джон Джеймс. Он попытался сориентироваться в ситуации
и прислушался к именам и фактам. Но размышления
тоже были на высоте; он вспомнил, что послезавтра
Рождество, а у дяди с Запада не было ни одного рождественского подарка для
своего тезки или семьи. Он с внезапной тревогой осознал, что у него
сделать что-нибудь, и сделать это быстро.

“Кстати, здесь поблизости есть междугородний телефон?” спросил он.

“Ну да, на вокзале”, - сказал Билли, подъезжая. “Хочешь, я поеду обратно?"
”Нет, я просто съезжу туда сам", - сказал Джон Джеймс.

"Ты держи старину Григгса здесь, за углом.
Я сейчас вернусь". - Спросил он. - Я вернусь". - Сказал Джон Джеймс. ”Старина Григгс здесь, за углом".

Он поспешил через широкую сельскую площадь. Тетя Сара, наблюдая за ним,
сказала: “Он шустрый, не так ли?” и затем: “Я думаю, он богат. Это
пальто стоило немалых денег.

Джон Джеймс нашел телефон и связался с бостонским
деловой человек, которого он хорошо знал. Не успел он сказать и трех минут, как
у делового человека волосы на голове начали вставать дыбом, и он прервал его,
чтобы спросить, действительно ли Джон Джеймс - это он сам или кто-то другой. С большим
раздражением Джон Джеймс ответил поспешно и попросил его сосредоточить
свое внимание на обсуждаемом предмете. Он говорил целых десять минут.
В конце его заверили, что его приказ получен и будет выполнен
должным образом.

“И поторопись!” - было напутствие Джона Джеймса, когда он вешал трубку
.

Начальник станции как-то странно посмотрел на него, когда он выходил. “Давай увидимся... ты
выглядишь, как Джон Деймон раньше - тоже не совсем так - более городским! Но
ты _b_ он, не так ли?”

“Так они меня называют”, - ответил Джон и подчинился, чтобы его приветствовали
как старого друга самым веселым образом. Он также узнал несколько
новых фактов.

“Твой отец слаб, очень слаб”, - сказал мужчина. “Я рад, что ты смог
приехать домой, чтобы провести с ним Рождество”.

“Мне трудно оставлять свои дела”, - рассудительно сказал Джон Джеймс.

“Они сказали, что ты так написал. Что ж, ты найдешь Ашера немного поседевшим, но все равно веселым"
. Он заплатил за мор'джидж все, кроме пятисот долларов или около того.
Только на днях мы говорили о старых временах и о том, как вы, ребята,
думали друг о друге. Помнишь, как он однажды взял плеть, предназначенную для тебя, и ничего не сказал?


— Я многое помню, — сказал Джон Джеймс, уходя от него, и через несколько минут снова занял своё место в повозке.

Он всё больше и больше интересовался семейной историей, которую
продолжала рассказывать ему «тётя Сара», когда, наконец, они свернули
на просёлочную дорогу, ведущую к ферме, и увидели, как женщина неуверенно
подошла к боковой двери.

«Это Мэри», — сказала тётя Сара, и дети начали кричать:
— А вот и дядя Джон!

 Ашер Деймон, первым откликнувшийся на зов, вышел из
двери, типичный фермер из Новой Англии, в рубашке с короткими рукавами и комбинезоне.

 — Боже мой, это здорово! — воскликнул он.

Джон Джеймс, спускаясь по лестнице, пожал протянутую руку и ответил на крепкое рукопожатие;
поцеловал Мэри, свою невестку; его обняли и расцеловали три незнакомые женщины, которые называли его «кузен Джон». Затем они все собрались в кружок и заговорили все разом. «Но входите же!» — внезапно сказал Ашер. —
«Входите и поприветствуйте отца. Он будет в восторге. Он настаивал на этом».
Сара ходила в депо каждый день в течение недели, надеясь, что ты
приедешь». И Джон Джеймс пошёл навестить отца.

Он слегка дрожал под пристальным и изучающим взглядом старика,
который встал и взял его за плечи, повернув лицом к свету.

«Ты изменился, мальчик, изменился!» — дрожащим голосом сказал он. «Кажется, ты стал
более уверенным, серьёзным. Но вы потеряли свою жену Энни. В конце концов, это естественно.
 Для меня большая честь видеть вас сегодня.

И Джон Джеймс Олстон внезапно замкнулся в себе и почувствовал себя тем самым
самозванцем, которым он и был.

“Да, я думаю, он изменился ... немного”, - сказала жена Ашера, внимательно рассматривая его.
 “Но прошло десять лет, и люди и вещи не стоят на месте.
А вот и малыш, твой тезка, Джон.

Она побежала в спальню на крик ребенка и принесла оттуда
круглолицего двухлетнего малыша с кудрявыми волосами, которого передала дяде.
Колено Джона. Он сказал: “Великий Скотт!” - и ухватился за новую ношу.
неловко, чувствуя крайнее смятение в мыслях.

“Это происходит от того, что мы не привыкли к детям”, - весело воскликнула миссис Сара,
хватая ребенка. “Держи, Мэри, он в опасности. Джон должен иметь
несколько уроков ухода за ребенком”. И все женщины засмеялись.

Если Джону Джеймсу Олстону когда-либо казалось, что сельской жизни не хватает разнообразия, то с того дня он
изменил свое мнение. Они повели его посмотреть на скот,
и Ашер подробно рассказал об их сильных сторонах. Его заставили обратить внимание на
дерзкий, приподнятый изгиб носов беркширских свиней, и он увидел
призовых молодок и тулузских гусей. Он слышал о севообороте. И хотя он изо всех сил старался говорить правильные вещи в нужный момент, он видел, что иногда люди смотрят на него с недоумением
от этого у него кровь застыла в жилах. И это было странное ощущение для
достойного, сдержанного Джона Дж. Олстона из Нью-Йорка.

В ту ночь ему показали лучшую спальню наверху; там было как раз
достаточно места для огромной кровати, бюро, умывальника и одного
стула. Он откинул тяжелые покрывала и замер, глядя на
вздымающуюся фигуру перед собой. “ Великий Скотт! ” пробормотал он. “ Я никогда в жизни не спал
на пуховой перине. Интересно, как глубоко я провалюсь”.

Когда он лег и вокруг него навалили подушек, он начал расти.
восхитительно тепло. «Мне всё равно — я отъявленный самозванец, я знаю, но я доведу это дело до конца, раз уж начал. Я чувствую себя как мальчишка».
 И он расхохотался.

 На следующий день, на всякий случай, он посвятил себя детям, к большому облегчению их занятых матерей; и к вечеру Мейди, Билли и Долли стали его преданными возлюбленными. На его рубашке спереди остались отпечатки пальцев, а на пальто — складки из-за его маленького тёзки,
который был готов завыть, когда его разлучили с дядей Джоном.
В начале дня он отвел Ашера в сторону и спросил о посыльном.
Он намекнул, что ожидает рождественскую посылку из Бостона.

«О, хорошо!» — сказал Ашер. «Мы отправим её в пять часов; тогда приходит последний
экспресс». И он почувствовал лёгкое любопытство, потому что настоящий
Джон Деймон не был склонен к излишней щедрости.

Не раз в тот день Джон Джеймс задавался вопросом, что стало с его
другим «я», городским жителем Олстоном, которого он оставил на
платформе вокзала. Джон Джеймс наслаждался жизнью. Любой, кто
когда-либо радовался деревенскому Рождеству в доме, полном покоя,
добрая воля, и счастливые родственники все поймут. Когда стемнело,
Вошел Ашер. “Джон!” - сказал он. “ Вам с Билли придется спуститься вниз.
на склад - мы спешим закончить работу по дому.

“ Конечно, ” сказал Джон Джеймс. “Билли, ты не хочешь пойти?”

“Конечно!” - сказал Билли. “Я покончу с этими свиньями в два счета, и’
Я сейчас. Ты можешь запрягать.

Джон Джеймс пошел в сарай. Он никогда в жизни не запрягал лошадь.
в своей жизни. Он вывел старого Григгса, который решительно направился к корыту с водой
и погрузил в него нос.

Джон Джеймс наугад нанес удар головой, и старина Григгс понял
примерно через две минуты, что ему пришлось иметь дело с неопытностью, и
отказавшись от этой затеи, горожанин пустился в пляс по всему полу сарая.
Потом вошел Билли.

“Вот, привет!” - сказал он. “Что ты делаешь с этой рабочей сбруей, дядя
Джон? Вот подходящая. И все равно сначала надевается ошейник. Да ты что,
ты забыл, как запрягать! Эй, старый негодяй, стой смирно!”

Джон Джеймс испытал унижение, увидев угловой десятилетней давности
старика Григгса и оснастив его необходимой оснасткой в кратчайшие сроки.

“Я думал, у тебя в бизнесе много лошадей, дядя”, - сказал он.
Билли закреплял одну из упряжей, пока его “дядя” пробовал другую.

“Большую часть работы по запряганию выполняют мужчины”, - в отчаянии сказал Джон Джеймс
"на авантюру".

Фургон стоял на станции. Это был определенно большой фургон. На нем Джон
Джеймс и работник склада, чтобы погрузить его в вагон. Когда вагон, гораздо
теперь тяжелее, скользил по скакательным суставам лошади, спускаясь по крутому склону.
на обратном пути были скачки, внезапно поднятые железные каблуки,
затем бешеный бег.

Билли храбро держался и громогласно отчитывал старину Григгса;
в то время как Джон Джеймс, признавая умелую руку, сидел неподвижно и искал глазами, куда бы податься.
ища мягкое место, куда можно было бы упасть. Наконец подъехав, Билли вылез из машины
, чтобы посмотреть, в чем дело.

“Ну, клянусь, дядя Джон, если ты не забыл застегнуть
ремень безопасности на боку!” - воскликнул он.

И Джон Джеймс, с ужасным чувством унижения, покраснел до корней волос
под покровом темноты.

К тому времени, как они вернулись домой, снег шел тихо и размеренно,
и с приближением ночи он усилился.

Поздно ночью, когда все домочадцы улеглись спать, Джон Джеймс и Ашер
открыли коробку. Это был настоящий сюрприз - эта коробка! Бостонец
превосходно выполнил свое поручение, и Джон Джеймс усмехнулся, когда он
вытаскивал одну статью за другой.

“За завтраком мы обычно кладем подарки на тарелки или стулья”,
заметил Эшер. “ Женщины поставили их сюда, как вы видите.
указывая на стол в гостиной со скромными подарками. “Дети развешивают
свои чулки у камина; им нравится доставать вещи
”.

“Ну, вот кое-что для маленького Джона”, - сказал Джон Джеймс, разворачивая
великолепный барабан и потрясающую лошадь с “настоящей” шерстью по всему телу. “И
вот, просто открой эту длинную коробку, Ашер. Здесь несколько хороших книг для
детей”.

Ашер открыл длинную картонную коробку. “Земля Гошен! ” сказал он. “ Я
никогда не видел такой куклы. Похоже на уснувшего ангела”.

— Это для Долли, она будет в восторге! — сказал Джон Джеймс. — Билли катается на коньках,
не так ли? Надеюсь, они ему подойдут, а вот пара для Мейди.
 Это... что это? Тут написано «для девочки». — Он разорвал этикетку.
бумага. “О, платье. Это тоже для Мейди”.

“Вот белая вязаная шаль для... кого? Ты лучше всех разбираешься в
женском народе. Мне оставалось только догадываться. Вот несколько причудливо вышитых
воротничков и тому подобного.

“ Мэри хотела бы шаль, а Саре - воротнички, ” медленно проговорил Эшер.

“Хорошо, положи их туда. Ах-ха, вот в чем дело! Примерь эти
резиновые сапоги, Ашер!”

“ Погоди, Джон, ” решительно сказал Эшер, “ ты только не торопись! Будь ты сделан
из золота, что ли? Эти штуки, должно быть, ’а’ стоят кучу денег!

Джон Джеймс присел на корточки и на мгновение задумался. “Я могу себе это позволить
запросто; я очень преуспел, - сказал он.

“Вэл, тебе повезло, и это обычная неожиданная удача”, - сказал Эшер,
надевая ботинки. Джон Джеймс рассмеялся, хлопнув его по спине.

“ Идеально сидят. Они твои, Ашер. Теперь протяни руку. Длинный мужской халат
- это для отца!

“Он не будет знать, как себя вести”, - сказал Эшер.

“Полдюжины коробок конфет - надеюсь, от них никто не заболеет”, - продолжил
Джон Джеймс, продолжая расследование. “Вот ... о, расстегни это осторожно...
меховой палантин для Мэри!”

“Большие змеи!” - сказал Эшер, с благоговением беря его в руки. “Я никогда не видел такого меха, как этот".
sech

“Да, надеюсь, оно теплое”, - сказал Джон из глубины коробки.

Он достал детские варежки и потрясающий костюм для маленьких девочек.
Джон, платья для Сары, Мэри и кузенов, еще книги, механические игрушки
Ашер смеялся так, словно никогда не перестанет.

Ашер обвел взглядом кухню, которая выглядела как музей.

“Я никогда не видел Сечь зрелище, - сказал он, - я вроде о'недоумением. Значит этот
вы в меня, или некоторые другие ребята?”

“ Ты узнаешь, если не проснешься и не разложишь все это по местам.
тарелки и стулья. Ашер, мы должны убрать это.
упаковки. Подождите! - вот кое-что, что мы упустили из виду. Он поднял
маленькую коробку, содержащую четыре крошечных коробочки.

“ Кольца для детей, черт возьми! ” сказал Эшер, оглядываясь через плечо.
 - Повезло, что мы не запихнули их в “киндлинз".

Был час дня, прежде чем они легли спать; и казалось, что они
только что заснули, когда в семь часов прозвенел будильник и
разбудил их в мире снега.

Они легли позже обычного, но в доме царила ужасная суета.
Как только они окончательно проснулись. Когда все были одеты и имели
спуститься, крики детей и их собственное любопытство сделало его
почти невозможно для женщины, чтобы сделать завтрак. Это было одно из их
Рождественские правила, что нет подарка на столе должны быть приняты до все
были на борту. Но Долли, с тихими “охами“ и ”ахами" восторга,
нежно коснулась розовых пальцев ног и рук большой “спящей красавицы”.
в своем кресле, потому что коробка была слишком большой, чтобы поставить ее на стол. Все их
стулья были заняты, и дымящийся завтрак остыл, прежде чем ликующая
семья была готова к трапезе.

Эшер открыл свой новый красивый бумажник и, увидев в нём листок бумаги,
Он вынул его, посмотрел, положил обратно, снова посмотрел на него с ошеломлённым выражением лица и встал, опрокинув стул. Его старый отец оторвал взгляд от тёплого халата, который на него надели и который он разглаживал, как довольный ребёнок.

— Что с тобой, Эшер? — спросил старик.

— Сядь, приятель, сядь! — сказал Джон Джеймс вполголоса, поднимая стул.

— Лоси, но я не могу! Джон, это слишком! Джон, я никогда не слышал…

— О, помолчи, Ашер! Сядь, я тебе говорю!

— Отец, это банковский чек на пятьсот долларов.
и пятьдесят долларов. Это выплачивает последний долг и проценты,
отец! Джон, я не могу принять это ... ведь это!” - сказал Ашер, машет
руки широко за рубежом подарки вокруг него.

“Бред, Ашер!--да, вы тоже. Блин, мне никогда в жизни не было так весело!
 Налейте ему кофе, кто-нибудь, пожалуйста.

“Джон!” - сказал Эшер, сильно сжимая его руку и задыхаясь.

“ Видишь ли, Ашер, я подумал, что тебе давно пора рассчитаться за ту порку.
ты получил ее от меня давным-давно, когда я это заслужил.

“ О, гром! ” воскликнул Эшер, не в силах вымолвить больше ни слова.

Они спокойно провели день вместе, и Джону Джеймсу показалось, что
он никогда не ел такой нежной индейки, таких изысканно приправленных овощей.
Сливовый пудинг с обжигающим соусом завершил трапезу и наполнил их души спокойствием.

Когда стемнело и все «хозяйственные дела» были сделаны, свечи и
лампы озарили низкие уютные старые комнаты, и они весело и
радостно играли в рождественские игры. Джон Джеймс совсем забыл о
другом себе — горожанине, оставшемся на платформе вокзала. Его старый
знакомый не узнал бы его, если бы он «шёл в Иерусалим» с
его густые, с сединой в волосах мнется всему голова, или закручивать олова
пирог-плиты на пол на кухне.

Но вдруг послышался звон колокольчиков, топот лошади по
расчищенной дорожке у боковой двери.

“Кто-то пришел по этому снегу”, - сказал Эшер, направляясь к двери. Все они
напирали, чтобы увидеть.

“Хорошо, я заявляю! Здравствуйте! Вот все вы такие!” - крикнул голос. “Вы не
Жди меня, я буду связанной. Я пришел к выводу, прийти, в конце концов. Я шел снег
прошлой ночью, или я должен а’ оказался здесь этим утром. С Рождеством
все вы!”

Это был настоящий Джон Деймон, засыпанный снегом, голодный, но веселый.
Позади него водитель потянул его сумку. Сердце Джона Джеймса Олстона подпрыгнуло
, а затем ушло в пятки. Среди изумленного
молчания всей семьи настоящий и фальшивый Джон Дэймон
противостояли друг другу.

“Что... что ... кто это?” - заикаясь, пробормотал новоприбывший, мгновенно распознав
сходство, но не сумев сразу осознать поразительную
дерзость выступления этого незнакомца. Что касается семьи, то им нужно было увидеть этих двоих вместе, чтобы понять, кто из них кто. Боюсь, что в суматохе того момента они не оказали должного приёма брату Джону
с Запада не хватало должного тепла.

Джон Джеймс Олстон понимал, что объяснять это “зависит от него”. И
это был хладнокровный и находчивый горожанин, его достоинство все еще было тронуто
с теплой для сердца веселостью деревенского жителя Джона Джеймса, который поднялся до
случаю, и каким-то образом заново завоевал все сердца, произнеся
свои первые несколько предложений.

“Мистер Деймон, ” сказал он, - Ашер, мой брат”, - он положил руку Ашеру на
плечо и не отпускал ее, - "и все вы, мои дорогие, новообретенные друзья, я
должен просить у вас прощения за узурпацию должности, которая не принадлежит
я. Я Джон Дж. Олстон из Нью-Йорка. Я всегда был одиноким человеком.
Я никогда не был женат, и у меня нет семейных уз. Я думаю, я никогда не понимал, как
одинок я был, пока, подойдя в данном разделе, на бизнес, я услышал
со всех сторон разговоры о Рождество, и увидел, что на каждой станции Рождество
встречи и приветствия, и люди расходятся по домам. Пять комнат в квартире
это мой дом ”, - добавил он с улыбкой. — Пока я ждал свой поезд на вокзале, эти дети назвали меня своим дядей, а Сара поздоровалась со мной как со своим братом. Сара выглядела смущённой. — Это было
очень приятно, и в какой-то момент я поддался искушению и пришёл к ним домой. Я и не знал, что на свете есть такие добросердечные люди. Я никогда в жизни так хорошо не проводил время. Надеюсь, вы все меня простите и позволите мне побыть вторым дядей Джоном до конца главы?

 В середине своей маленькой речи он почувствовал, как рука Мейди робко легла в его. Билли стоял рядом с ним; маленький Джон, которому не понравилось, что его
спустили на пол, пытался взобраться ему на ногу; а Долли, держа в одной руке свою кудрявую красавицу, цеплялась за него, когда могла.
подождите. Очевидно, Джон Джеймс “пополнил счет” ими.

“Ха! ну вот! теперь видите! _My_ У меня нос не в порядке”, - сказал Вестерн
Дядя Джон со смехом указывает на детей. “Я никогда ни о чем подобном не слышал.
Никогда. Это самая удивительная вещь - на самом деле, сейчас. Но
Я не могу винить тебя. ” Он протянул руку Джону Джеймсу. “ Не понимаю, но
нам нужно познакомиться. Это очень удобно, тоже, чтобы знать, что я
выглядеть такой красивый мужчина!” Он внимательно разглядывал Джона Джеймса.
“Это почти примиряет меня с потерей мой ужин с индейкой.”

— Но ты же не потеряешь его! — возразила тётя Сара в гуле голосов,
которыми они приветствовали дядюшку с Запада и пытались заверить Джона
Джеймса в том, что они его простили и принимают как члена семьи. И тут же один из кузенов потащил
дядю Джона к столу, чтобы утолить его голод и попутно рассказать ему
историю всей этой истории.

Позже рождественские развлечения возобновились с ещё большим, если это
возможно, энтузиазмом, чем когда-либо, и когда в невероятно поздний час
Джон Джеймс улегся на огромную кровать в маленькой комнате, он знал
что мир и доброжелательность - это больше, чем просто названия, и что он никогда
не должен раскаиваться в дерзком поступке, который принес ему целую жизнь.
семья деревенских родственников. А пока просто засыпал, его
пришло в голову, что было бы хорошо, чтобы искать тех, кузены Коннектикут
до следующего Рождества, и узнайте, на что они были похожи.

[8] Перепечатано из журнала “Санкт - Журнал Николаса”, с разрешения автора.




КРОЛИЧЬЯ МОРДАШКА И ДУХ РОЖДЕСТВА[9]

_Гертруда А. Кей_


Он был совсем маленьким мальчиком, и всё в нём было бледным — волосы,
глаза, уши, всё. Но даже несмотря на то, что его лицо было таким вытянутым, в первую очередь бросались в глаза его большие
уши, и вскоре мы обнаружили, что он может двигать ими — вперёд и назад. Никто из нас не мог этого делать. Вероятно, именно по этой причине мы стали называть его Кроличьей Мордочкой.

 У него не было семьи, как у других детей. Я и по сей день не знаю, откуда он взялся, но он жил с женщиной, которую называл тётей,
когда вообще называл её кем-либо. Но она играла в его жизни очень незначительную роль
его жизнь, и некоторые люди говорили, что она вообще не была его тетей. Но наши
мамы сказали, что это проявление любопытства, и велели нам никогда, никогда
не говорить таких вещей Зайчонку. Но взрослые всегда останавливало
об этом говорили, когда мы были рядом, поэтому, конечно, мы знали, что там был
некоторые более что они никогда не рассказали бы нам. Как бы то ни было, тетю звали
Кэти Дакворт, и она написала это имя большими буквами над собой.
Галантерейный магазин в центре города. Это был крошечный магазинчик, переполненный людьми, и
внутри было темно. Она была в некотором роде слепа и никогда не могла найти то, что
твоя мать отправила тебя туда за покупками. Были люди, которые говорили, что она
была не очень умной. Но и по сей день, когда я чувствую запах зонтик это делает
мне кажется, Кэти Дакворт и ее маленький сухой-магазине.

Хотя они, кажется, ладят хорошо, Зайка и его тетушка
никогда не прибрал в свои лучшие одежды и отправился вместе-владение
руки, как и все мы сделали с нашими матерями или теть. Но потом
у бедного Заячьего Личика не было никакой другой одежды; хотя, видит бог,
это его нисколько не беспокоило. Тетя никогда не отправляла его в воскресную школу
и совсем не расстроился, когда учительница сказала ей, что он прогулял. Но Кролик был добродушным, и если бы вы когда-нибудь увидели, как на его лице появляется улыбка и расползается по всему лицу, пока не начинает дёргаться его уши, вы бы тоже улыбнулись, несмотря ни на что.

«Почему гоблин — это гоблин, а не кто-то другой?» Он любил задавать нам такие вопросы, а потом смеялся и смеялся, как будто сам знал ответ. Он часто рассказывал нам длинные истории о местах, где он побывал, и о странных вещах, которые он делал, и хотя мы знали, что на самом деле этого не было, нам было всё равно.

В школе он совсем не преуспевал; просто сидел, смотрел в окно и что-то царапал своим перочинным ножом. Он портил свои книги и проливал чернила на пол, но любил большие слова из словаря и знал их много, так что иногда мы не понимали, о чём он говорит. Он прогуливал чаще, чем кто-либо из старших мальчиков; может быть, потому, что ему было так легко уйти, ведь он был таким маленьким, что мог выскользнуть, прежде чем учитель заметит.

Но школьный уборщик — мы называли его Старым Крабом — всегда
выслеживал Кролика. Он был по-настоящему ужасным человеком, злым и
отвратительный. Он прихрамывал на одном костыле и жил в ветхой лачуге рядом с
свалкой. Видите ли, у него не было жены - умерла или что-то в этом роде; но
лачуга была просто полна детей. Они были разного роста и все изможденные
выглядели - и к тому же плохо.

Кроличья Мордашка знал лес так, как большинство детей знают свой собственный.
задний двор, и он имел обыкновение проходить много миль в любую погоду.
потому что, как он сказал, в лесу всякое случалось, и там были
водные духи внизу, в ручье. Он следил за всеми маленькими
животными, и он знал, на каких деревьях живут белки, и
где у некоторых птиц были свои гнезда. Но когда он рассказал о них, то понял, что
существа, которые жили в лесу, казались точь-в-точь как люди. Итак, поздно вечером
однажды по дороге домой, когда он весь день бродил вокруг,
он услышал ужасный шум, а затем лай. И вдруг мальтийская кошка
распласталась, пролезла под забором и взлетела на дерево. Мордашка зайчика
посмотрела через забор в сад. Да, там был тот самый
пес, только он был привязан. В ту же минуту вышел старик и сказал
“Так, так” и “Что, что”, как это делают пожилые люди.

“Это твоя?” Кроличья мордочка показалась из-за ветвей.

“Нет, сынок”, - ответил старик.

“Думаю, тогда я возьму ее”, - сказал Кроличья Мордашка и начал уговаривать: “Милая
киса, милая киса”, пока кошка не оказалась в пределах досягаемости. Она была бедная,
худенькая, с горящими глазами и облезлыми ушами. Но он подумал, что у нее
прекрасное пальто.

“Давайте накормим ее чем-нибудь”, - сказал старик.

Вот так и получилось, что Зайка и священник начал
друзья.

Сразу же они начали знакомиться там, на кухне, в то время как
кот лакал молоко, и священник пригласил Зайка остаться на ужин.
Он сказал, что может, и на этом они порешили. Они пошли в другую комнату, чтобы посидеть у камина до ужина.

«Пожалуй, я возьму с собой кошку», — сказал Кролик.

«Почему бы не назвать её Агнес в честь моей старой лошади?» — сказал пастор.

Так мальтийскую кошку назвали Агнес.

В доме пастора было уютно и тепло, и было о чём поговорить. Перед камином стояли два больших скрипучих кресла, и старик сидел в одном из них, а Банни-Фейс сидел в другом и держал Агнес на коленях. Наконец кошка уснула, и
они поговорили. Заячья Мордашка рассказал своему новому другу о множестве вещей. И
пастор рассказал о своей лошади, которая у него когда-то была, и о собаке
, которая залаяла на Агнес.

Именно тогда зазвенел маленький колокольчик, и священник сказал, что ужин был
готово. Они вышли и вымыли руки под струей воды, затем сели
за стол на кухне, где была пожилая леди.
Пастор сказал, что она его сестра, а затем он рассказал ей, кто такой Банни Фейс
. После этого старик прочитал молитву, и они поели маленьких бисквитов
с медом и разными вкусностями, и Банни Фейс очень понравился
действительно, многое. Но пожилая леди ни капельки не походила ни на кого из тех, кого он когда-либо видел
раньше, потому что у нее было другое лицо. И когда Заячья Мордашка отправился в путь.
дома она завязала ему шарф и спросила, достаточно ли ему тепло. Он взял с собой
Агнес и сказал, что да, он придет снова. И Пастор встал в дверях.
он держал лампу над головой, пока Заячья Мордашка не скрылась из виду.
дальше по дороге.

На следующее утро на земле лежал снег, и дети в школе
заговорили о Рождестве. И очень скоро все магазины украсили
свои витрины рождественскими вещами. Но магазин игрушек Хэмптона
был лучшим. Все так думали, и каждый день мы чуть не опаздывали.
в школу, потому что мы так долго стояли и смотрели. Старая миссис Хэмптон
продавщица всегда была в черном атласном фартуке и круглой черной шляпе, и
она носила очки с толстыми стеклами, чтобы смотреть на цены. Хотя дети
ничего не покупали, они всегда спрашивали, сколько все стоит.

Однажды Банни Фейс вошел в дом вслед за другими детьми, и там
повесив на стену фотографию, он увидел ее. На нем был изображен сам Санта Клаус,
с рюкзаком и всем прочим, выходящий из маленького домика с ярко-зеленой дверью и
красная труба. Но было что-то в этой картине, что заставляло
его чувствовать себя очень странно. Наконец он понял, что это было. Это были деревья.
Видите ли, он точно знал, где находятся большие, высокие сосны, на
Дорога Кларка. Он был уверен в этом. Но он хотел выяснить для себя. В любом случае
не было бы фотографии дома Санта-Клауса, если бы у него действительно его не было
и почему бы ему вообще не быть на Кларкз-роуд? Он продолжал
думать об этом все утро.

Так что в тот день он снова прогуливал уроки. День был холодный, и
снежинки, пролетая мимо, щипали тебя за щеки, но Зайчья мордашка
нахлобучил кепку и поспешил дальше. Он перелезал через заборы и выбирал
все короткие пути через заснеженные поля, которые вели к дороге Кларка
. Это был долгий путь в такой холодный день, но он продолжал говорить себе
как будет весело, когда он доберется туда и постучит в дверь Санта-Клауса
. Потом он ждал, и Санта Клаус говорил “Войдите” - просто
вот так, и дверь открывалась, хлопала, и там стоял он, Кроличья Мордашка,
стоял. Конечно, он сразу же сказал бы Санта-Клаусу, кто он такой, и
Санта-Клаус, вероятно, сказал бы: “Останься на ужин, ладно?” Затем он бы
посмотрите на все игрушки, которые были готовы к Рождеству, и, возможно, Санта Клаус
сказал бы: “Угощайся, Зайка, выбери что-нибудь красивое”.

Теперь дорога поворачивает как раз перед тем, как вы подъезжаете к тем высоким соснам, и Банни
Мордашка решил закрыть глаза и сделать пятьсот шагов, затем быстро открыть
потому что тогда он оказался бы точно перед домом Санта-Клауса.
Это отвлекало его от подсчета шагов, и он запутался, и, возможно, он
немного схитрил, чтобы пятьсот пришли раньше, но в конце концов получилось
четыреста девяносто восемь, затем четыреста девяносто девять. Затем
он открыл глаза.

Ветер свистел в ветвях и закручивал снег в облачные кольца
под высокими черными деревьями. Но никакого маленького Санта-Клауса
домика с зеленой дверью и красным дымоходом там не было. Кроличья Мордашка
нигде не было видно дома. Потом он понял, как ему холодно, и его
ноги совсем не чувствовались. Он протер глаза, потому что это было то самое место.
Несомненно, это были те самые деревья. Затем он попытался вспомнить все
остальные высокие сосны, которые знал. Конечно, может быть, он
ошибся; завтра он снова посмотрит на фотографию миссис Хэмптон.
теперь ничего не оставалось, как вернуться через холодные белые поля. Он
старался не думать об ужине с Санта-Клаусом и выборе
подарка для себя.

Путь назад казался в тысячу раз дальше, чем был вначале;
на самом деле он думал, что никогда, _never_ не доберется туда. Но, наконец,
как раз когда на улице зажглись фонари, он открыл дверь магазина Кэти
Дакворт и потащился к плите.

Но боже мой, как подпрыгнуло его сердце! Ибо там, вытянувшись и глядя
очень долго, крепко спала под плитой Агнес. Он каким-то образом
сегодня он забыл об Агнес, но вытащил ее и крепко обнял.
Какой мягкой, теплой и нежной она была!

Кэти Дакворт продавала красные варежки женщине, которая сказала, что это
на Рождество, и перед уходом она купила ленты для волос, носовые платки и еще много чего
подарков. Кроличья Мордашка увидел, что его тетя
раскладывала рождественские украшения по магазину, пока его не было. Это
выглядело вполне прилично. Но еще казалось странным, что она никогда не говорила
о Рождестве.

Заячьей Мордашке казалось, что у каждого ребенка есть деньги, которые он может потратить ... на
подарки для других людей, заметьте. Для Банни Фейса это было в новинку, потому что
он предположил, что Санта Клаус принес подарки всем.

Поэтому Банни Фейс пришел к выводу, что у него тоже должны быть какие-то рождественские секреты.
Он сам дарил подарки людям, устраивал сюрпризы и шептался
как другие люди. Но как насчет подарков - какими они должны были быть?
Это озадачило его. Он сидел у плиты и думал, думал. На следующий день
он пошел прогуляться. И через некоторое время оказался на последней
улице городка, как раз там, где начинались поля. Впереди были заснеженные
леса и замерзший ручей.

“Думаю, я буду искать сосен”, - сказал Зайка. Это было в
его головой все время, и он лишь сказал, что сам с собой сюрприз. Если он
мог только найти действительно Санта Клаус ним было все в порядке. Затем он объяснить
это все, что у него была Агнес, и она не была Рождественский подарок
отдали. И он знал, что другого выхода нет; он должен
найти его. В тот день он посетил все сосны, которые были где-либо поблизости.
вокруг. Но не под одной из них он нашел дом, а уж Санта
Клауса дом.

Он знал, что она должна быть уже поздно, потому что Солнце было большое и красное и
низко пригнувшись за вещами. Он приближался к свалке, которая была по большей части покрыта снегом.
но лачуга дворника выглядела черной и мрачной, и
из трубы выходило лишь немного тонкого голубого дыма.

Внезапно снежок просвистел у него над головой, и он увидел самую большую свалку.
ребенок пригнулся за углом; затем снежки посыпались отовсюду.
со всех сторон вышли другие дети со свалки. Через некоторое время они устали
и начали разговаривать. Зайка Мордашка начал с вопроса, знают ли они,
где находится дом Санта-Клауса. Настоящие маленькие дети с помойки уставились на него, но
большие выглядели уродливо.

“Санти Клаус, твоя бабушка!” - сказали они. “Кто вбил тебе это в голову?
В любом случае, если бы такой был, наш старик направил бы на него свой дробовик”.

Пока Кроличья Мордашка тащился дальше, ему пришло в голову, что, кроме него, будут и другие
люди, которые не получат подарков на Рождество. Это заставило
его почувствовать себя немного лучше, когда он пересчитал их.

“Во-первых, ” сказал он, “ это я; во-вторых, Агнес; далее, дети с помойки.
Давайте посмотрим... в-четвертых, уборщик, конечно. А в-пятых?” С таким же успехом он мог бы использовать все свои пальцы.
"Пятое - мадам Айсберг. Да, это было хорошо“ "потому что она не получала подарков и не раздавала их". "Да, это было хорошо". Она не хотела получать подарки и не дарила их". "Да, это было хорошо".
"Она не хотела”.

Но вы не знаете, кем была мадам Айсберг. Она была
самым загадочным человеком в округе. Давным-давно она отправилась в путешествие.
путешествуя, к ней приезжали гости издалека. В те
раз большой дом будет освещен сверху донизу, со всякими
вещей происходит. Тогда она была очень красивая. Но милосердие
меня, как она могла уйти, эти последние годы! Теперь ее волосы были слишком
желтый и щеки слишком розовые, а глаза были ... непростыми.

По всему ее дому не было никаких знаков "Посторонний вход", и вместо того, чтобы купить
в любом из наших магазинов она каждый день ездила в своем высоком экипаже
в соседний город и делала все покупки там. Итак, вы можете видеть
что она совсем не была дружелюбна ни с кем из нас в округе.

Конечно, Заячья Мордашка никогда с ней не разговаривал, но он был уверен
Санта-Клаус не рискнул бы долго возиться с ее трубами.

Итак, с головой, заполненной этими мыслями, он пошел дальше, пока не подошел к
маленькому белому домику священника. Кроличья Мордашка решил постучать в
дверь и спросить, как дела у собаки. И дверь быстро открыл сам
Пастор, который пригласили его прямо в дом.

И сестра священника приготовила ему ужин, и он сел на маленький
табурет у огня и съел его, рассказывая им об охоте на
Дом Санта-Клауса. Потом Заячья Мордашка сказал, что знает пятерых человек, у которых
не будет никакого Рождества, да, сэр. “Я, “ сказал он, ” Агнес, помойка"
дети, уборщица и мадам Айсберг”.

“Ну, может быть, и нет”, - сказал Пастор.

Затем он заговорил о чём-то другом и спросил Кролика, слышал ли он когда-нибудь Рождественскую историю. Кролик не знал, что такая история существует, и покачал головой. Тогда священник открыл книгу и перевернул
страницы, затем читаем: “И были в той же стране пастухи
, которые жили в поле, сторожа свои стада ночью”.

Когда она была закончена, Пастор закрыл книгу, сказав: “Это
Дух Рождества, сынок - Дух Рождества, в котором
нуждается мир”.

Зайчонку понравилась идея. Духи были чем-то вроде привидений или гоблинов;
это он знал точно. Совсем не похожий на Санта-Клауса - толстый и розовый, но
другой. Он предпочел бы думать, что Дух был похож на прекрасную леди,
что-то вроде феи. Так вот о чем он думал в один прекрасный день
домой из школы, когда он услышал звук позади него бубенцы.
Он обернулся и подождал, скока качается в те дни была отличная
спорт с детьми. Но это был вовсе не бобслей, а мадам.
Прекрасные зеленые сани Айсберга, меховые коврики и все такое.

“Кто боится?” - сказал Зайка к себе, как сани скользили мимо
него, и он сел слегка позади, к удивлению всех людей
на улице.

Они пошли дальше, Кроличья Мордочка, цеплявшаяся за дорогую жизнь, и мадам Айсберг
во всех своих мехах, мрачная, как изваяние. Они шли очень быстро
и вскоре все магазины и дома остались позади, и они
начали подниматься на холм к большим воротам.

Затем что-то внезапно заставило ее оглянуться, и их взгляды встретились.
“Ну, ” сказала она удивленно, - кто ты?”

“Кроличья мордашка”, - быстро ответил он.

С минуту казалось, что она вот-вот рассмеется, но она этого не сделала. Затем она
спросила: “Ты знаешь, кто я?”

“Да, - сказала Заячья Мордашка. “ они все называют тебя мадам Айсберг”.

“Возможно”, - вот и все, что она сказала.

Кроличья Мордашка уже собирался отпустить ее, когда она снова обернулась и сказала:
“Теперь держись крепче”. Они въезжали в большие железные ворота.
которая стояла открытой.

Затем сани остановились перед домом, и мадам Айсберг протянула
Кроличьей Мордочке один из своих свёртков, сказав: «Вот, мальчик, возьми это».
Кучер выглядел удивлённым, как и служанка, открывшая дверь;
но никто не произнёс ни слова — все просто последовали за ней внутрь.

В доме было просторно, темно и тихо. Затем Кроличья Мордочка
увидела кое-что, от чего он резко остановился и выронил свёрток.

«Вот он, дух Рождества!» — закричал он изо всех сил.


«Где... что?» — удивлённо спросила дама.

— Вон там, на стене, — закричал Кролик, быстро пробежав мимо изумлённой
группы и остановившись перед портретом красивой женщины в белом с цветами в волосах.

— Глупый мальчик! — сказала Мадам Айсберг. — Это всего лишь мой портрет — когда я была
замужем.

— О, это не ты, — сказал Кролик, пристально глядя на неё и качая головой. — Это Дух Рождества. — Я нашёл её, я нашёл её! — закричал он, подпрыгивая и хлопая в ладоши.

 — Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь, мистер Кролик, но
иди сюда, садись, и мы всё узнаем.

“Ну, в этом есть много интересного”, - сказал Заячья Мордашка. “и ты в этом участвуешь"
тоже, потому что у вас не будет никакого Рождества - у тебя и у школы
уборщик, и дети со свалки, и Агнес, и я - никто из нас не получит подарков.
”

Потом Заячья Мордашка рассказал ей об Агнес, и о Пасторе, и о свалке.
дети, которые не верили ни в Санта-Клауса, ни во что-либо еще. “Это примерно
все, ” сказал он, - кроме домика Санта-Клауса, но я не смог его найти”.

Тогда Заячья Мордашка встал и сказал, что ему пора идти, и когда он оглянулся
Мадам Айсберг поглубже погрузилась в свое кресло, так что он едва мог
увидеть ее. Но дух Рождества на стене напоминала белый
ангел.

Что-то захватывающее и самое удивительное случилось на следующий день. В
школа дворник, старый краб, попал в тюрьму. Да, сэр; и большие мальчики были внизу.
Они пытались разглядеть его через решетку. Прошлой ночью его поймали в доме
мадам Айсберг на воровстве. Слуги нашли
ему все сходило с большим жаркое под его рукой.

Всем было интересно, что она хотела этим поделать. Она бы тоже ему
давайте, может быть, потому что он был так близко Рождество? Но на самом деле никто
ожидал, что она это сделает. И как раз в этот момент мимо проходил пастор
со своей сестрой, и то один, то другой сказали ему, что он - тот самый
человек, который может подняться и поговорить с мадам об увольнении уборщика
. Это был его долг. Но он покачал головой и сказал, что “это не
сделать немного добра, не немного!” Но его сестра сказала: “о, Арчибальд, ничего!”
И он ушел, бедняга.

Когда он позвонил в дверь, то сказал себе, что был дураком, придя сюда.;
но в этот момент дверь открылась, так что он не мог убежать; и горничная
сказала: “Войдите, пожалуйста”. И через некоторое время вошла мадам Айсберг.
вошла.

“О, я знаю, вы пришли поговорить о Кроличьей Мордашке”, - сказала она
, улыбаясь и протягивая руку. “У него самые фантастические
идеи, ” сказала она, - и он называет мой портрет в холле “Духом
Рождества", хотя я не понимаю почему”.

Вы можете догадаться, как удивился Пастор; но он попросил показать ему фотографию
и сказал, что вполне согласен с Кроличьей Мордашкой. И мадам Айсберг
выглядела довольной. Потом они говорили еще и еще, но ни слова не было сказано
о дворнике, пока Пастор не собрался уходить. Тогда он рассказал
ей. Но он, казалось, нисколько не удивился, когда она сказала, чтобы он позволил
сходи - во что бы то ни стало. Да, конечно, учитывая сезон и все такое.
что-то в этом роде.

Несколько минут спустя преподобный мистер Брисбейн был замечен выходящим
через большие ворота, довольно подтянутым и очень приятно улыбающимся.

И вот однажды большие зеленые сани мадам Айсберг остановились прямо перед
магазином Кэти Дакворт, и это было впервые в ее жизни
. И она сама вышла и вошла. Все покупатели в магазине
обернулись и уставились на меня.

“А, вот и ты, мистер Заячья Мордашка. Я искал тебя
повсюду. Я хочу, чтобы вы помогли мне - то есть, я хочу, чтобы вы присоединились ко мне в
несколько секретов и сюрпризов”.

Как раз в этот момент подошла Кэти Дакворт, чтобы узнать, что требуется, и мадам
Айсберг очень вежливо объяснила, что хотела бы ненадолго одолжить своего племянника
, чтобы помочь с некоторыми рождественскими планами.

Кэти Дакворт сказала: “Хорошо, мэм”.

Так что Заячья Мордашка взял свою шапку и шарф и последовал за мадам Айсберг к
большим зеленым саням. Затем она сказала водителю немного проехать,
потому что ей и молодому человеку нужно поговорить.

“А теперь, мистер Заячья Мордашка, пожалуйста, начните и назовите список людей, у которых
в этом году не будет Рождества”, - сказала леди.

— Ну, — сказала Крошка, — есть, конечно, я, и Агнес, и дети из приюта, и дворник, и… и ты.

— Хорошо, — сказала Мадам Айсберг, — и я хочу, чтобы ты помогла мне составить план.
Ты согласна?

— Конечно, — прощебетала Крошка. — Игрушки?

— Да, конечно, игрушки, — сказала она. — Но где мы их возьмём?

“Ну, магазин игрушек старой миссис Хэмптон, конечно”, - сказал Кроличья Мордашка.

Итак, леди наклонилась вперед и сказала: “Магазин игрушек миссис Хэмптон, водитель”.

Когда старая миссис Хэмптон увидела их и поняла, кто это, она сняла свои
очки с толстыми стеклами, затем быстро надела их обратно. Но она не сказала
«Беги», — сказала она сегодня, но «Чем я могу тебе помочь?»

 И прежде чем мадам Айсберг успела ответить миссис Хэмптон, Кролик схватил
её за юбку и, потянув за собой, указал на картинку, на которой Санта-Клаус
выходил из забавного маленького домика под высокими соснами.

 «Вот он, — сказал он, — домик Санта-Клауса».

— Так и есть, — сказала мадам Айсберг. — Конечно, это тот самый дом, за которым вы охотились, не так ли?

Но Кролик не ответил. Он склонил голову набок и уставился на неё во все глаза.

Дама поджала губы, указала пальцем и как бы моргнула; так что старая миссис
Хэмптон записала в своей книге заказов: «1 картина в рамке под названием «Дом
Санта-Клауса».

«А теперь, — сказала мадам Айсберг деловым тоном, — давайте начнём покупать
игрушки».

«Для кого?» — спросил Кролик.

«Для ваших детей», — ответила мадам Айсберг.

И Кролик начал. «Это, это и это», — сказал он, указывая на
пожарные машины, воздушных змеев и игрушечных лошадок. И они купили кукол,
посуду и корзинки для шитья для девочек.

Затем мадам Айсберг заплатила за покупки из своего кошелька, велела миссис
Хэмптон отправить их к ней домой и сказала: «До свидания».

Другие клиенты выглядели слишком удивлена, чтобы говорить, когда леди и
мальчик закрыл за ними дверь.

Когда они вернулись в сани и все были укрыты, она сказала: “А теперь
как насчет подарка Агнес?”

“Ей негде спать, ” сказала Заячья Мордашка, “ кроме как под плитой”.

“Хорошо, ” сказала мадам Айсберг, “ тогда, вероятно, корзинка с красной
подушечкой внутри пришлась бы ей по вкусу; ты не думаешь, что это могло бы понравиться?”

Да, Заячья Мордашка подумала, что это могло бы понравиться.

Итак, леди сказала, что сделает красную подушку сама; затем она
сказала водителю ехать в хозяйственный магазин, они вошли, и она
купила несколько корзинок.

«Но, — сказала Крошка, — Агнес нужна только одна».

«Я думаю о дворнике и ещё кое-ком из твоего списка», — сказала Мадам
Айсберг.

«Мы собираемся подарить ему подарок?» — спросила Крошка.

«Конечно, — сказала Мадам Айсберг, — ведь он в твоём списке». Поэтому в следующем магазине она купила
вкусности, чтобы наполнить корзинки. Заячья Мордашка подумала, что
она никогда не остановится.

“А теперь, - сказала она, - мы закончили”.

“Есть еще два имени”, - сказала Заячья Мордашка.

“Что?” - спросила мадам Айсберг с лукавым видом. “Еще двое?”

“Конечно”, - сказала Заячья Мордашка. “Твой и мой”.

— О, это так, — сказала она, — но мне придётся поговорить с Санта-Клаусом о твоём подарке, чтобы ты удивился. Это один из моих секретов, знаешь ли.

 Конечно, Кроличьей Мордочке это показалось довольно приятным — поговорить с Санта-Клаусом о секретах и сюрпризах. Но в то же время его что-то беспокоило: что же получит мадам Айсберг? И он так притих, что она наконец наклонилась и посмотрела на него.

— Я не знаю, что ты получишь на Рождество, — медленно произнесла Крошка.


— Ну, я знаю, чего хочу, — весело сказала дама.

— О, что? — спросила Крошка, выпрямившись.

“Ну, маленький гость на Рождество”, - ответила она.

“Маленький что?” - спросила Заячья Мордашка, потому что это был вовсе не подарок.

“Да, маленький гость, некий мистер Заячья Мордашка, который приедет рано утром на Рождество
и останется на весь день. И чтобы ходить со мной повсюду и помогать со всеми
секретами и сюрпризами”.

Когда Кролик вышел из саней перед магазином Кэти Дакворт, он не только почувствовал, что нашёл дом Санта-Клауса на Кларк-роуд, но и что он разговаривал с Рождественским духом. Но всё это было правдой, и водитель должен был приехать за ним
ранним рождественским утром; и Агнес тоже могла пойти.

Так вот, у Зайчика никогда в жизни не было секрета, и он
обнаружил, что сохранить его оказалось не так просто, как он ожидал. Но он сделал
наслаждайтесь петь songing для остальных детей “у меня есть секрет, я не буду
расскажите,” как мы все ходили в школу. Но на самом деле никто в это не верил, потому что
у кого могли быть секреты с Кэти Дакворт?

Как вы, возможно, знаете, Кролик проснулся рано утром в Рождество,
был полностью готов, держал Агнес на руках и смотрел в окно. Повсюду
слышались колокольчики саней и голоса людей, которые кричали: «И тебе того же!»
тебе” и “Счастливого Рождества”.

Затем из-за угла выехали сани и остановились перед магазином Кэти Дакворт.
Магазин Дакворта. Водитель выскочил и побежал в корзину
красная ленточка летит и письмо привязаны к ручке. В письме говорилось: “A
поздравляю мисс Дакворт с Рождеством” и, пожалуйста, разрешите ее племяннику
приехать и провести день.

Кэти развязала ленты и заглянула внутрь, и там были апельсины и
орехи, которые они могли разглядеть; и поэтому она сказала “Все в порядке” Заячьей Мордашке,
которая взяла Агнес на руки и попрощалась. Когда они проходили через ворота,
Заячья Мордашка увидел венки во всех окнах и над большой дверью, и
Мадам Айсберг стояла там и махала рукой.

“Счастливого Рождества, счастливого Рождества!” - сказала она.

И тут началось по-настоящему. Сначала были все венки и хвойные
ветви над камином, и свечи, и прямо под Дух
Рождество было подстричь елку. Моя, моя, такое дерево!
Вы никогда не видели ничего подобного. Но под елкой - игрушки, игрушки! игрушки! Начиная
с велосипеда - были санки, игры, книги, коньки, темный
фонарь. О, боже мой! Я не могу рассказать вам всего, что есть
были. И, если вы поверите, там была картинка с домом Санта-Клауса
— тем самым!

 На минуту Кролик-Мордочка просто не мог вымолвить ни слова; потом он запрыгал,
забегал взад-вперёд, таща за собой Мадам Айсберг, показывая ей то одно, то другое, и объясняя, как это работает. Боже, как они смеялись над всем подряд. «Для мисс Агнес от Кролика-Мордочки и Мадам
«Айсберг» — так было написано в письме, привязанном к одному из рождественских подарков.
 А рядом с корзинкой и красной подушкой лежал мяч, с которым она могла играть.


 Кролик посадил её в корзинку и держал обеими руками, пока она не уснула.“А теперь, мистер Заячья Мордашка, ” сказала дама, “ мы должны пойти и позаботиться о
тех других сюрпризах”.

“На свалку?” - спросила Заячья Мордашка.

“ Да, а на обратном пути мы заедем к вашему священнику, ” сказала мадам.
Айсберг.

Ну, прямо тогда сани, позвякивая, проехали вокруг дома и остановились
у двери, и что вы думаете? Ну, все эти игрушки от миссис
В этих санях были упакованы игрушки из магазина Хэмптона, что придавало им вид
точь-в-точь Санта-Клауса. Это было странное зрелище - сани, полные
игрушек, остановившихся перед лачугой уборщика. Дети со свалки услышали
Они услышали звон колокольчиков и выбежали, толкаясь и мешая друг другу, чтобы посмотреть, что там такое.

«Счастливого Рождества всем!» — сказала мадам Айсберг, начиная раздавать
им игрушки. Затем появилась большая корзина с рождественским ужином для
дворника и всех детей.

«Сначала к пастору, а потом домой, мистер Кролик, и, пожалуйста, передайте ему
это», — сказала мадам Айсберг, кладя письмо в его карман.

Но пастор и его сестра услышали звон колокольчиков, и
дверь была открыта ещё до того, как они подошли, и все говорили: «С
Рождеством!» и «И вам того же!» так быстро и громко, как только могли.

Затем Заячья Мордашка сказал священнику, доставая письмо: “Я должен
передать вам это”.

Священник взял его и прочел: “С наилучшими пожеланиями от ваших друзей
Банни Фейс и мадам Айсберг”. И он казался очень довольным,
и сказал: “Ну, я думаю, теперь мы все кое-что знаем о духе
Рождества”.

“Это она, это она,” - крикнул Зайка, указывая на Мадам Айсберг,
и он пролетел над нами и потряс ее за пальто, говоря: “теперь я знаю, что
означают эти слова”.

И она выглядела очень счастливой, когда они направились к дому.

“Фе, фи, фо, фум! Я чувствую запах индейки”, - сказала леди, когда дверь закрылась.
Дверь открылась, и они вошли в прихожую. «Давайте поторопимся».

 Сняв верхнюю одежду и взявшись за руки, они вышли на улицу, где был накрыт стол с двумя стульями, один для Кролика, а другой для неё. В центре стояли горящие красные свечи и Санта-Клаус с мешком за спиной. Затем они сели, и мадам Айсберг наклонилась к нему и
сказала: «Счастливого Рождества, Солнышко, потому что так я буду тебя
называть».

 И он ответил: «И тебе того же!» — и широкая улыбка
расплылась по его лицу, а оба уха приятно зашевелились.

Затем начали подавать ужин. Сначала индейка на большом блюде,
вся обрезанная и такая коричневая и блестящая, что казалась покрытой лаком. Далее
были всевозможные блюда с разными продуктами, накрытые крышками, чтобы
сохранить их горячими, и вы не могли даже предположить, что было во всех них.
“Еще немного соуса все” или “есть другая ножка,”
Мадам Айсберг бы сказал.

Наконец они оба откинулись на спинки стульев и больше не ели. Они говорили о разных вещах и задавали друг другу
вопросы, он и она, и он спросил её, знает ли она какие-нибудь истории!

Она сказала: «Вы правы, мистер Солнышко. Пойдёмте, посидим у
огня и расскажем им там».

Они взялись за руки и пошли.

[9] С особого разрешения Гертруды А. Кей и журнала «Ladies’ Home
Journal».




Рождественская ёлка[10]

_Мэри Остин_


К востоку от Сьерры возвышается высокий красный холм, известный как Пайн-
Маунтин, хотя индейцы называют его Холмом Летнего Снега. У его подножия
стоит город из сотни деревянных домов, полностью отданный на откуп
горному делу. Шум здесь не утихает ни днём, ни ночью.
скрип лебедок, грохот штампов на заводе, лязг
машин, съезжающих на свалку, и из открытых дверей
питейные заведения, взрывы смеха и звуки пения.
Из высоких труб поднимаются клубы дыма, которые по ночам освещаются
красноватым светом плавильных печей, горящих с ревом.

Всякий раз, когда сын угольщика смотрел вниз на красный дым, на
яркий свет и горячее дыхание печей, ему казалось, что это
выдох того зла, которое постоянно творилось в городе;
хотя все, что он знал о порочности, было словом, слухами от прохожих,
и своего рода детским страхом. Хижина угольщика стояла на
отроге Пайн-Маунтин в двух тысячах футов над городом, и иногда
мальчик спускался туда на спине нагруженного осла, когда его отец
таскал уголь для печей. Все остальное, что он знал, было дикими
горными созданиями, деревьями, штормами, маленькими цветущими существами
и где-то в глубине его сердца бледным воспоминанием о матери
как слабый лесной запах, который исходил от черных углей сосны.
Они жили в городе, когда мать была жива, а отец
работал в шахтах. В городе было не так много женщин или детей
в то время, но шахтеры толкались грубыми быстрыми способами; и
молодая мать не была счастлива.

“Никогда не позволяй моему мальчику расти в таком месте”, - сказала она, лежа при смерти;
и когда они похоронили ее в грубой неглубокой земле, ее муж
посмотрел в поисках утешения на Холм, покрытый чистым летним снегом,
чистый, белый и спокойный на солнце. Оно парило в верхних слоях воздуха над
закопченной скалой города и, казалось, звало. Затем он взял
маленьким ребенком поднялся в горы, построил хижину под тамараковыми соснами.
и яму для сжигания древесного угля для топки печей.

Никто не мог бы пожелать лучшего места для мальчика на воспитание в чем
наклон Пайн-Маунтин. Пахло хвойным бальзамом и дул ветер
как вино, белая вода в источниках и столько места для прогулок, сколько пожелаешь
. Сын угольщика решил уйти далеко и вернулся.
с пучками странных цветов, собранных на краю сугробов на высоком
гребни, руды с ярким шпатом или павлиньей росписью, полные шляпки ягод или
вереницы блестящей форели. Он проводил целые утра на ледниковых
лугах, где слышал крик орла; иногда, гуляя в тумане
из облаков, он натыкался на пасущихся оленей или будил их, когда они выбирались из логова в
густом папоротнике. На снегоступах зимой он ездил по глубоким сугробам и
подсмотрел между вершинами сосен и на Воробьев, куропаток, а то холодно
Робинс зимовки под зелеными шатрами. Глубокий снег поднял его в воздух
и удерживал среди деревьев второго яруса. Но этого не было.
пока он не стал большим парнем, прямым и упругим, как молодая ель. Как
малыш, он проводил свои дни на конце длинной веревки, привязанной к
сосне, вне досягаемости тяпок и угольных ям. Когда он
смог ходить самостоятельно, отец заставил его дать три обещания:
никогда не идти по следу медведя, не вмешиваться в дела детенышей, никогда не пытаться
взбираться на орлиные скалы вслед за молодыми орлятами, никогда не ложиться и
спать на солнечном южном склоне, где часто водились гремучие змеи.
После этого он освободился от всего леса.

Когда Мэтью, так звали мальчика, исполнилось десять лет, он начал
быть о ямах древесный уголь, чтобы пометить деревья для резки, до
мешок углей, чтобы содержать дом, и готовить его отца. У него не было
товарищей его возраста, и он в них не нуждался, потому что в то время он любил
серебряные ели. Группа их росла в болоте под хижиной, высоких
и изящных; земля под ними была скользкой и коричневой от иголок.
Там, где они стояли близко друг к другу, со смыкающимися ветвями, свет
между верхушками был золотисто-зеленым, но между голыми стволами он был как
тонкий голубой пар. Это были старые деревья, которые качали своими ветвями.
верхушки на протяжении трёхсот лет. Вокруг них росло кольцо
саженцев и сеянцев, разбросанных там материнскими елями, а чуть в стороне
от них была та, которую любил Мэтью. У неё был тонкий ствол
серебристого цвета, а ветви расходились веером, образуя идеальный
шпиль. Весной, когда молодые побеги покрывали её, словно
паутиной, она источала приятный аромат, и для него это было
напоминанием о том, какой была его мать. Затем он украсил его
цветами и развесил на нём гирлянды из белых клематисов, усыпанных цветами
ее ветви. Он приносил ей ягоды в чашках из коры и сладкую воду из
источника; всегда, пока он знал это, ему казалось, что у ели
есть душа.

Первое путешествие, которое он когда-либо совершил на снегоступах, было для того, чтобы посмотреть, как там дела
среди сугробов. Это всегда был замечательный день, когда он мог найти
тонкий крест на самой верхней ветке над снегом. В те дни ель была не очень высокой, но снег на склоне,
вплоть до хижины углежога, лежал неглубоко. Было время, когда Мэтью
думал, что вырастет таким же высоким, как ель, но через некоторое время
мальчик понял, что это не так.
ель росла так быстро, и с каждым годом у нее прибавлялось множество молодых веток
.

Мэтью высказал ей все, что думал. Когда порой была какая-то тяжесть
в его груди, которая была очень тоскует по своей матери, хотя он
не понимаю, он бы часть низкими раскидистыми ветвями и ползучести
до стройным стволом ели. Тогда он обнимал
его и замолкал на долгое прекрасное время. У дерева был свой способ
утешать его; ветви касались земли и закрывали его в темноте и
тесноте. Он сложил под ним небольшую пирамиду из камней и хранил там свои сокровища
.

Часто, лёжа, прижавшись к стволу дерева, мальчик проводил рукой по гладким промежуткам между мутовками ветвей и удивлялся, как они умудряются расти. Все ели похожи в том, что они отбрасывают ветви от основного ствола, как лучи звезды, и с каждым сезоном их становится всё больше. Они
торчат из ствола, и форма каждой новой ветки в начале и форма последней
растущей ветки, когда они широко раскидываются, образуя множество
ветвей, сгибающихся под тяжестью
Их собственные иголки имеют форму креста, а самая верхняя веточка, которая возвышается над всеми звёздочками, представляет собой длинный и тонкий крест, пока не появляются новые веточки, и он не превращается в звезду. Таким образом, эти две формы продолжают накладываться друг на друга и повторяться, и каждая звезда похожа на все остальные звёзды, а каждая веточка — на другую. Именно эта
стройность и уверенный рост отличают пихту от всех горных
деревьев и придают молодым саженцам загадочный вид, когда они
стоят прямо и неподвижно среди зарослей ежевики на холме.
приятно расти за границей во всех местах, и можно искать целое лето
долго, не найдя ни двух одинаковых листьев дуба, ни каких-либо двух трубочек
мимулюса с блестками. Итак, поскольку в то время у него не было ничего лучше
, о чем стоило бы изучать, Мэтью заметил и обдумал секрет
серебристой ели, и рос с ней, пока ему не исполнилось двенадцать лет и он не стал высоким
и сильный для своего возраста. К этому времени угольщик стали
беспокоит образование мальчика.

Тем временем начались беспорядки, шум, приходили и уходили незнакомые люди
в городке у подножия Пайн-Маунтин продолжалось дутье в печи
румяный и дымящийся. Из-за того, что Мэтью слышал, он боялся,
и в редких случаях, когда он спускался туда, он тихо сидел среди
мешков с углем и не отходил от них далеко, за исключением тех случаев, когда держал
своего отца за руку. Через некоторое время показалось, что жизнь пошла спокойнее
во дворах домов начали расти цветы, и они встретили
детей, гуляющих по улицам с книгами в руках.

“Куда они идут, отец?” - спросил мальчик.

— В школу, — сказал углежог.

— А мне можно пойти? — спросил Мэтью.

— Пока нет, сынок.

Но однажды отец показал ему фундамент нового здания, которое строилось в городе.

«Это церковь, — сказал он, — и когда она будет достроена, это будет знаком того, что здесь будут женщины, такие как твоя мама, и тогда ты сможешь ходить в школу».

Мэтью побежал и рассказал об этом ёлке.

«Но я никогда тебя не забуду, никогда», — воскликнул он и поцеловал ствол. День за днём он наблюдал за церковью с горного отрога, и было удивительно, как много он мог разглядеть в этой ясной, разреженной атмосфере. Ни одно другое здание в городе не интересовало его так сильно.
Он увидел, как поднимаются стены, крыша и шпиль поднимаются ввысь с
чем-то, что мерцало на его вершине. Затем они покрасили
церковь в белый цвет и повесили колокол на башне. Мэтью показалось, что он слышит
это по воскресеньям, когда он видел людей, движущихся по улицам, как пылинки
.

“На следующей неделе”, - сказал отец, “школа начинается, и пришло время
вы пошли, как я и обещал. Я буду навещать тебя раз в месяц, а когда
закончится семестр, ты вернешься на гору.” - сказал Мэтью.
Попрощавшись с елью, он заплакал, хотя и был очень расстроен.
хэппи. “Я буду очень часто думать о тебе, - сказал он, - и интересоваться, как у тебя дела”
. Когда я вернусь, я расскажу тебе все, что
происходит. Я буду ходить в церковь, и я уверен, что мне это понравится. На нем есть
крест, такой же, как у вас, только желтый и сияющий. Возможно, когда
Я уйду, и я тоже узнаю, почему ты носишь крест. Затем он пошел.
немного робко, крепко держась за руку отца.

В городе было так много людей, что для него это было так же странно и
страшно, как и для вас, выросших в городе.
остался один в лесу. Ночью, когда он видел, как в воздухе, там, где в темноте растворялась громада горы, мерцали угольные костры, он немного поплакал под одеялом, но после того, как он начал учиться, поводов для слёз больше не было. Для ребёнка это было всё равно что зажечь свечу в тёмной комнате. В воскресенье он
пошёл в церковь, и там было светло и звучала музыка, потому что он
услышал, как священник читал о Боге в большой книге, и поверил всему,
потому что всё, что происходит в лесу, — правда, и люди, которые вырастают
в это лучше всего верят. Мэтью думал, что все было так, как сказал священник
, что нет ничего лучше, чем угождать Богу. Потом, когда он лежал,
ночью без сна он пытался представить, что было бы с ним,
если бы он никогда не пришел в это место. В глубине души он начал бояться
того времени, когда ему придется вернуться на гору, где не будет
никого, кто рассказал бы ему об этой самой важной вещи в мире,
потому что его отец никогда не говорил с ним об этих вещах. Это не давало ему покоя
, но если кто-нибудь и замечал это, то думал, что он тоскует по своему
отцу и мечтает оказаться дома.

Приближалась середина зимы, и белая шапка Летнего снега,
который никогда полностью не таял даже в самую теплую погоду, начала расползаться
вниз, пока не достигла дома угольщика. Там была большая
ажиотаж и восторг у детей, было принято решение
елка в церкви. Теперь каждое воскресенье рассказывали о младенце Христе
история повторялась и становилась ближе и ярче, как рождественская звезда.
Мэтью не знал об этом раньше, за исключением того, что в определенный день в
году отец купил ему игрушки. Он предположил, что это было
потому что было ненастно, и ему нужно было оставаться дома. Теперь он погрузился в историю о любви и самопожертвовании и чувствовал, как его сердце наполняется радостью, когда он вдыхал её, глядя в ясные безветренные ночи и пытаясь разглядеть Вифлеемскую звезду, восходящую над Сосновой горой, и Младенца Христа, идущего по снегу. Не то чтобы он действительно ожидал этого, но история была так жива в нём. Тем, кто долго жил в горах, легко
верить в прекрасное. В глубине души Мэтью хотел, чтобы он никогда не уезжал отсюда.
это место. Он сидел на своем месте в церкви, и все, что сказал священник
, глубоко запало ему в голову.

Когда пришло время выбирать дерево, поскольку отец Мэтью
был угольщиком и знал, где растут лучшие деревья, было вполне
естественно попросить его поставить дерево со своей стороны. Мэтью довольно
светились от восторга, и его отец тоже порадовало, ибо он любил
у сына заметила. В субботу перед Рождеством, который упал на
Во вторник в том же году было времени, установленного для обращения за деревом, и
время Мэтью было вполне поселившиеся у него в голове, что это должно быть его серебро
fir. Он не знал, как иначе он мог бы разделить с деревом это новое наслаждение
и что еще у него было достойного того, чтобы отдать, потому что он вполне
верил в то, что ему говорили, что только отдавая лучшее
возлюбленный тот, кто исполняет желание сердца. Всем своим сердцем Мэтью
никогда не хотел жить в таком месте, где он не мог бы услышать о Боге. Итак,
когда его отец приготовил веревки и заточенный топор, мальчик
направился к серебристым елям.

«Ну и красавица же ты, — сказал углежог, — и как раз подходящего
размера».

Им пришлось разгребать снег, чтобы достать его для нарезки, и
Мэтью отвернулся, когда полетели щепки. Дерево упало
с судорожным вздохом на бок; маленькие бусинки прозрачной смолы выступили
на рубце от топора. Казалось, дерево плакало. Но каким
изящным и подтянутым он выглядел, когда стоял в церкви в ожидании
подарков! Мэтью надеялся, что он поймет.

Угольщик пришел в церковь в канун Рождества, впервые
за много лет. В таких вещах есть разница, когда у тебя есть
сын, чтобы принять в них участие. Церковь и ёлка были освещены
свечами; мальчику казалось, что это место, где, по его мнению, сбываются
мечты. Одна большая свеча горела на верхушке ёлки и испускала
острые лучи, как звезда; она напомнила сыну угольщика о Вифлееме. Затем он услышал, как священник что-то говорит, и всё это было
крестом и звездой; но Мэтью мог только смотреть на дерево, потому что
видел, что оно дрожит, и чувствовал, что предал его. Затем хор
начал петь, и свеча на верхушке дерева совсем догорела
Мэтью увидел, как тонкий крест на самой верхней ветке
темнеет на фоне неба. Внезапно он вспомнил, как задавался вопросом, почему
самые маленькие веточки на каждой из них разделены на части в форме креста,
почему ветви каждый год повторяют форму звезды, и почему то, что верно для его ели, верно для всех остальных. Должно быть, в его глазах стояли слёзы, потому что он плохо видел: колонны церкви поднимались вверх, как стволы деревьев, а звуки органа были похожи на шум ветра в их ветвях, и величественный
Стройные ели возвышались, как шпили, выше церковной башни, и на каждой из них был крест. Дерево, которое всё ещё стояло перед ним, задрожало сильнее, шевеля ветвями, словно говоря; и мальчик услышал его в своём сердце и поверил, потому что оно говорило с ним о Боге. Тогда весь страх покинул его сердце, и он больше не боялся возвращаться на гору, чтобы провести там свои дни, потому что теперь он знал, что ему никогда не придётся уходить от зелёного напоминания о надежде и жертве в виде звезды и креста на серебристой ели; и в его голове созрела мысль, что он может найти
в лесу больше, чем он когда-либо думал найти, теперь, когда он знал
что искать, поскольку все говорит о Боге по-своему, и это
только вопрос понимания того, как.

В ту рождественскую ночь в маленькой церкви было очень весело:
смех и летающие конфеты, и у каждого ребенка был пакет с
конфетами и целая охапка подарков. Карманы угольщика были набиты игрушками.
А глаза Мэтью горели, как потушенные костры в
угольных ямах, когда они шли домой холодной безветренной ночью.

“Что ж, мой мальчик, ” сказал угольщик, “ боюсь, тебе не суждено
желая вернуться со мной в горы после всего этого.

“ О да, я так и сделаю, ” радостно сказал Мэтью, - потому что я думаю, что горы знают
о важных вещах не меньше, чем здесь, в городе.

“ Ты прав, - сказал угольщик, похлопывая мальчика по руке
обеими руками, - и мне приятно думать, что ты вырос
таким разумным малышом. Но он действительно не знал всего, что было
в сердце его сына.

[10] Перепечатано из “Женщины с корзинкой” с разрешения и по
договоренности с издательством Houghton Mifflin Co., publishers.




РОЖДЕСТВЕНСКАЯ УДАЧА[11]

_ Альберт Бигелоу Пейн_


“О, Эб, это работает! Это действительно работает!”

Двенадцатилетняя Нелл - стройное маленькое создание с солнечными волосами - сначала
всплеснула руками, потом захлопала в ладоши, затем заплясала взад-вперед по старому
наконец вудшед остановился перед большим кухонным столом, на котором стояла игрушка
паровозик и вереница машинок совершали круг за кругом, и еще раз за кругом, и еще раз за кругом.
по крошечной трассе. Нанятый мальчик, Эб, на несколько лет старше, с грубыми руками
и бедно одетый, улыбнулся радости ребенка.

“Это пустяки”, - сказал он. “Мне не пришлось много с этим делать”.

“Но ты сделал, Эб. Все было разбито вдребезги. Папа был бы ужасно
разочарован, обнаружив, что все именно так, когда он приезжает, а Томми бы
никогда не смирился с этим. Никогда! Он положил свое сердце на поезд для
Рождество, и это было ему обещал, и теперь все это
разбила в экспресс! А, бэ, никто не мог бы починить, но вы.
Ты настоящий гений, мама говорит, и сходить к механическим
школа. Не повезло, что ты живешь с дядей Бобом, когда мы подошли к
посетите его!”

Изящная танцующая фея внезапно остановилась и предостерегающе подняла палец.

“Ш-ш, Эб! А вот и Томми! Он возвращается! О, прекрати! прекрати! и
Накройте его, чтобы он не видел! Он придёт прямо сюда, я знаю!

 Снаружи доносились дикие вопли маленького мальчика с большими лёгкими,
грохот саней, топот ног, а затем он ворвался на кухню, как раз когда Эб просунул палку между колёсами поезда, чтобы остановить его, и накрыл его старым домотканым седлом, поспешно принесённым из угла. Мгновение спустя в комнату ворвался Томми, румяный, как снежок,
и полный любопытства, которое свойственно большинству здоровых мальчиков,
особенно в Рождество.

«Что вы здесь делаете, Нелл, вы с Эбом? Что вы делаете?»
со всей этой проволокой и инструментами? Что это за одеяло на столе?
Фу, Бесс! Чего ты дрожишь в этом огромном плаще? Мне не холодно, и я уже больше часа качусь вниз по склону за амбаром!
О, кстати, Нелл, заходи на кухню! Я хочу показать тебе забавную сосульку, которую нашла. Заходи скорее, пока она не растаяла!

Словно вихрь, он ворвался в дом и выбежал из него, а за ним последовала Нелл,
которая бросила через плечо весёлый взгляд облегчения. Эб, прислонившись к верстаку, улыбнулся в ответ, а затем со вздохом увидел, как они
исчезают.

Потому что слова Нелли и ее матери заставили его сердце забиться сильнее
что-то похожее на надежду. Что, если действительно существует способ, с помощью которого он
мог бы отправиться в такое место, как она упомянула, и научиться быть...--
И то, как он видел, как они выходят, и дверь закрылась за ними, он
казалось, что Надежда пошла с ними. Все они будут распроданы в течение нескольких
дни и никогда больше не вспоминать его. Он поспешил скинуть
вечернее сено для скота и посмотреть, не сможет ли он тоже забыть.

С самого раннего детства Эбен Лессинг работал с инструментами -
сначала однолезвийный нож, потом другие неуклюжие вещи, какие только смог раздобыть
. С этими он сделал любопытные игрушки, которые будут запускать по
вода или ветер, или жара, или пар, некоторые из них весьма полезны. Когда он
переехал жить к Роберту Уиттейкеру, он построил, помимо прочего,
маслобойку нового образца и веер над обеденным столом, оба
бегать за счет воды-энергии, приносимой из ручья. И когда миссис Уильям
Уиттейкер, которая была из города, увидела все это, она сказала
мальчик заслуживает образования механика, а затем забыла обо всем
это опять же, будучи очень занятым всеми рождественскими приготовлениями, в то время как
Эб, сбрасывая с чердака амбара большие охапки душистого сена,
все еще вопреки себе мечтал о том дне, когда он бросит
районную школу и поступит в механический колледж и станет великим изобретателем,
и женись на Нелли Уиттейкер, и так живи долго и счастливо. Потом дошло
доить, и рассекая широкими белыми потоками в пенные
ведро, он мечтал снова, и продолжал мечтать даже после того, как он был в
кровать и уснул. Потом он забыл, а когда вспомнил снова, было
утро - утро дня перед Рождеством.

Какой это был насыщенный день! Конечно, Эбу пришлось довольно рано приехать за папой, который должен был приехать первым поездом, а Нелли и Тому пришлось ехать в карете. Потом, когда пришёл папа, нужно было столько всего рассказать, но, конечно, Нелл не могла рассказать, как сломался и починился поезд Томми, потому что Томми не должен был ничего знать о поезде, пока не увидит, как он ездит по маленькой дорожке, которая должна была проходить под рождественской ёлкой. Потом дома нужно было посмотреть все места, которые папа видел в детстве.
маленький мальчик: холм, с которого он обычно катался, тот самый холм за сараем
где Томми катался на каботаже, ручей, где он ловил рыбу,
сенокос, и лошади, и коровы, и куриные гнезда, где Нелл и
Томми нашел яйца, и там их взбила старая курица
которая хотела сидеть; хотя зачем ей сидеть там весь день в
холод на двух комочках кукурузы и комке замерзшей земли, который кто-то
бросил в нее, Томми сказал, что он, например, не мог видеть.

Папа рассмеялся и сказал, что, может быть, если бы она просидела там до весны на
из комочков и замерзшей грязи она вылупляла кукурузное поле. Затем они пошли
на кухню, где мама и тетя Мария - крупная, заботливая женщина, у которой
никогда не было своих детей, кроме одного маленького мальчика по имени
Вилли и та умерла - пекли и помешивали, открывали и
закрывали дверцы духовки, чтобы люди не мешались. Только
ты не мог, потому что там так приятно пахло мясным фаршем и
выпечкой-коржи получались румяными, с прилипшей к ним бумагой, намазанной маслом.
их, когда они были вынуты из формы. Затем, все сразу, они
Оказалось, что тётя Мария испекла маленький коричневый кекс в маленькой
форме, и она разрезала его, пока он был горячим, и Томми взял кусочек, и Нелли, и папа,
как он обычно делал за день до Рождества, когда был маленьким. А потом они пошли в столовую и увидели патентованный веер Эба,
а в кладовой — маслобойку Эба, и папа сказал: «Ну и ну!» — и что
кому-то нужно дать такому мальчику шанс.

Но они забыли об этом, когда пришли в гостиную и посмотрели
на забавный альбом с фотографиями папы и дяди Боба, сделанными
вместе, когда папа был совсем маленьким, и дядя Вася был его большой
брат. И когда пришел дядя Боб, они поговорили о том дне, когда они
сделали снимок, более тридцати лет назад, и о том, как папа закатил
глаза и не сидел спокойно, и обо всем, что случилось потом...
вещи, о которых люди всегда говорят, когда ненадолго забывают
что они взрослые и помнят только то, что когда-то были ими
мальчиками и девочками, как и все мы.

А во второй половине дня они должны были пойти срубить и привезти рождественскую елку
. Том и Молли уже выбрали маленькую пышную ель
на склоне горы, и Эб пошёл с ними, потому что Эб был с ними
и знал дорогу. Кроме того, Эб лучше всех рубил топором, как сказал Томми.

Потом Томми спустился с холма вместе с папой, всё время разговаривая,
а Эб и Нелли, держась за руки, тащили маленькую ёлочку по снегу,
и Нелли говорила, а Эб слушал, и никогда в жизни он не был так счастлив,
и никогда не был так грустен, потому что на следующей неделе всё
закончится, и он останется один, без школы, кроме окружной, где он
научился всему, чему мог, и без
шанс стать великим изобретателем и делать все то, о чем он мечтал
.

Конечно, Эб должен был помочь обрезать дерево. Он никогда раньше не подстригал
одну из них, но он был самым ловким из всех и мог взбираться по
стремянке, прикреплять к высоким веткам конусы и нанизывать попкорн
и мишура как раз в тех местах, где ей и положено быть. Затем, когда
эта часть работы была закончена, и приближался вечер - тот
чудесный вечер тишины, тайны и радости - канун Рождества - это было
Нелли, которая сказала, что Эб, должно быть, Санта Клаус, и повесила подарки на елку
.

“Если мы сами их наденем, тогда все увидят, что у них
должно быть, и кто это дарит”, - сказала она. “Если Эб их наденет, никто
не узнает до рождественского утра. Мы затемним гостиную, и
каждый сможет войти, сложить свои вещи и сразу же выйти.
Потом, после ужина, Эб может пойти, развернуть их и повесить на
елку. Конечно, Томми, настоящий Санта Клаус, придет позже и
тоже наденет свои вещи ”.

Нелли не упомянула, что у нее есть новый яркий галстук для Эб. Она знала, что
утром у нее будет возможность надеть его самой.

Все говорили, что план Нелли был хорош; так что мало-помалу Эб обнаружил, что
он в гостиной один, с огромным количеством шепчущихся друг с другом
инструкций, и красивой елкой, и пакетами, и упаковками с
вещи, которые нужно развернуть и разложить внутри и около него. Томми и Нелл
ходили на цыпочках и шептались по коридору, и Нелли крикнула
Эбу, чтобы он запер дверь, иначе Томми просто пришлось бы зайти внутрь. Итак, Эб
запер ее, смеясь, и в душе пожелал, чтобы Нелли, по крайней мере, могла
войти и помочь ему. Потом он заметил, что кто-то положил много
вокруг подножия елки была оплетена вата, символизирующая снег, и он
перевел взгляд с нее на маленькие свечи на тонких ветвях, покачал
головой и сказал что-то о том, что огонь и пакля находятся довольно близко
друг к другу. Мало-помалу он вышел на кухню помыть руки. Когда
он вошел, то на мгновение остановился, чтобы что-то разложить в углу,
прежде чем продолжить свою работу. Сейчас в доме было совершенно тихо, но
было уже за полночь, когда Эб собрался лечь спать.

Для него это был чудесный вечер. Он развернул одеяло и увидел
вблизи все красивые вещи, которые состоятельные люди дарят друг другу на Рождество
книги, игры, картинки, украшения, изделия
платья, кондитерские изделия и даже драгоценные камни. Он все расставил и переставил,
и с природным пристрастием к прекрасному разместил вещи так
эффектно, как это могло бы сделать большинство людей, и с большой заботой об
их безопасности. Когда он закончил, наконец, он отступил назад, чтобы полюбоваться своей
работы. Потом внезапно он вспомнил, что поезд Томми был еще
спрятанные в сарае. Он совсем забыл ее.

Он привёз паровоз и вагоны, а затем и рельсы, по частям, и вскоре всё это было разложено под деревом так, чтобы поезд мог ездить по кругу, хотя для этого ему пришлось передвинуть несколько книг и других вещей. Затем он немного покатал поезд, чтобы убедиться, что он работает так же хорошо, как и всегда. Ему не хотелось уходить, но в конце концов он задул лампу и лёг спать, размышляя о том, не проспит ли он случайно следующее утро и не забудет ли зажечь огонь, чтобы всё было в порядке, когда Том, Нелли и остальные будут готовы спуститься вниз.

«Ура! С Рождеством!»

Эб резко сел в постели. Значит, он всё-таки проспал. Нет, потому что
было ещё темно. Он не верил, что уже пять часов.

«С Рождеством, Эб! Вставай и зажги ёлку! Я хочу посмотреть свои
игрушки».

Это был, конечно, Томми, и скоро весь дом проснётся и спустится вниз. Эб натянул на себя одежду, наспех
сходил в туалет и спустился по чёрной лестнице, оставив Томми
кричать «С Рождеством!» в коридорах, чтобы разбудить
пожилых людей.

Через несколько минут все пришли к выводу, что это бесполезно
Томми не выдержал, и ещё через пять минут все надели что-то, напоминающее одежду, и с приятной улыбкой спустились по лестнице, приветствуя друг друга.
Томми, стоявший впереди, уже стучал в дверь гостиной, а Эб внутри зажигал последние свечи и вносил последние штрихи, например, заводил и настраивал новые часы для тёти Марии и заводил поезд Томми. Затем, когда он услышал, что все они
находятся снаружи, он отпер дверь и, отступив назад, широко распахнул её.
чтобы все могли внезапно увидеть прекрасную рождественскую елку во всей красе
.

Мгновение они стояли совершенно неподвижно, моргая от ее яркости
. Затем раздался хор “О! о!” - “Ну и ну! ну и ну!” и “Как
красиво!” с очередным диким возгласом Томми, заканчивающимся словами: “О,
ну и дела! посмотри на мой поезд!”

Секундой позже он бросился вперёд, к драгоценному поезду, и
пригнулся под деревом, чтобы лучше рассмотреть.

«Томми!» «О, Том!» «Томас! Осторожно. Свечи!»

Раздался целый хор предупреждений, но было уже слишком поздно. Секунда
позже свеча, прикрепленная к ветке, от удара головой Томми упала
, и неплотно прилегающая вата вокруг дерева загорелась, пламя
метнулось вверх, к ветвям.

Томми выкатился из-под дерева, как броненосец. Нелли сцепила
руки, закрыла глаза, чтобы не видеть ужасного зрелища, и начала
стонать и причитать. Дядя Роберт и тетя Мария отправились куда-то за
ведрами с водой, в то время как папа и мама принялись вытаскивать кусок ковра
чтобы потушить пламя.

А потом, совершенно неожиданно, за работой появился кто-то еще, и появился
Послышалось шипение, как будто на пламя поливали водой, и прямо среди них стоял Эб с чем-то на плече и под мышкой, а в руке у него была какая-то трубка, из которой он направлял струю воды туда, куда нужно, и тушил горящую вату примерно за то время, что я рассказываю об этом. Когда тётя Мария и дядя Роберт поспешили обратно с вёдрами воды, она уже не понадобилась. Папа, мама, Нелли и Том собрались вокруг
Эба, больше интересуясь тем, что у него было под мышкой и за плечом
чем на рождественской елке, которая почти не пострадала, потому что
пламя не добралось до подарков, и воды было совсем немного
на поезде Томми, который даже не остановился, будучи таким
поезд, сказал Томми, который не возражал против таких мелочей, как молния и
дождь.

“Да это же огнетушитель Эба!” - сказал дядя Роберт. “Я совсем забыл
об этом!”

“Но Эб этого не делал!” - сказал Томми. “Он положил это сюда прошлой ночью, потому что он
знал, что из-за твоей ваты, сестренка, будет пожар”.

“Я думаю, он знал, что ты опрокинешь свечу”, - парировала Нелл.

Потом мокрую вату убрали, подарки расставили вокруг ёлки, Томми снова завёл свой паровозик, и всё было так же хорошо, как будто ничего не случилось, хотя никто из них не забыл, что могло бы случиться, если бы не Эб со своим огнетушителем.

 И это было одно из лучших рождественских праздников в истории! И за ужином Эб был там, в своём новом ярком галстуке, и сидел рядом с
Нелли, ты была почти как героиня дня. А после того, как индейку
разделали, мистер Уильям Уиттакер вдруг сказал Эбену Лессингу:
как будто он только что об этом подумал:

 «Кстати, Эб, не хочешь ли ты пройти курс обучения в механической школе? У нас в доме много места, и время от времени мне нужен кто-то, кто мне поможет. Ты можешь жить у нас дома и ходить в школу, если хочешь».

 И вы не поверите, Эб не мог вымолвить ни слова! Он был таким же, как и остальные, когда распахнул дверь гостиной и ослепил их чудесным деревом — он просто сидел и моргал.

Нелли ответила: «Конечно, папа, Эбу это понравится. Правда, Эб?»

А потом Эб каким-то образом кивнул и сказал что-то, что было воспринято как «да», и все сразу заговорили о том, что
Эб сделал и что он будет делать в будущем, а Томми, который как раз в этот момент понял, что всё это значит, разразился громким смехом: «Ура! Эб едет с нами домой! Эб едет с нами домой жить!»

И Нелли прошептала: «О, Эб, разве я не говорила тебе, что тебе повезло, что ты жил у дяди Боба, когда мы приехали к нему в гости?»

[11] С разрешения автора и издательства Harper and Brothers.




«Ночь перед Рождеством»[12]

_Темпл Бейли_


Это была ночь перед Рождеством - и ненастная.

“Тю-тю-тю”, - застучали колеса кареты по грязи.

“Фью-да-да,” засвистел ветер, и он сорвал шляпу Петра в
посреди дороги.

“Эй,” сказал Питер, и слез со своего высокого сиденья.

“Принцесса” высунула голову из окна. “В чем дело?”
спросила она.

“У меня сорвало шляпу, ” сказал ей Питер, “ и колесо застряло в грязи,
Мисс”.

“О, Питер, Питер, ” упрекнула принцесса, “ ты должен немедленно вытащить это колесо
из грязи”.

“ Что легче сказать, чем сделать, - проворчал Питер. - Сейчас так темно, что
Я не вижу своей руки перед собой.

“Там, позади, среди деревьев, есть свет”, - сообщила принцесса.
“возможно, ты мог бы позвать кого-нибудь на помощь”.

“Я пойду посмотрю, мисс, не боитесь ли вы оставаться одна”, - и Питер,
после некоторых усилий, сумел успокоить ныряющих лошадей.

“Я ужасно боюсь”, - пришел shiveringly, “но я полагаю, вы будете
нужно идти”.

Теперь посреди сосновой рощи стоял маленький коттедж. Питер
постучали в дверь.

“Кто там?” - спросил детский голос, и маленькая девочка высунула голову
из квадратного окна.

“Наше колесо застряло в грязи”, - ответил Питер из темноты, - “и я
хочу, чтобы мне помог мужчина”.

“Здесь нет никакого мужчины”, - сообщила ему Дженни. “Здесь только я и
Джинни; а наша мама ушла ухаживать за больной соседкой, и ее не будет
дома до утра”.

Итак, Питер вернулся к экипажу и доложил принцессе.

“Я замерзну здесь”, - сказала принцесса. “Я пойду в
дом и посижу у огня, пока ты поищешь кого-нибудь, кто помог бы тебе с
экипажем”.

Она вылезла из кареты и, ведя Питера впереди, направилась к выходу.
Она брела по лесу, и ветер развевал её длинное платье то в одну, то в другую сторону, и наконец, мокрая и запыхавшаяся, она подошла к маленькому домику.

И Питер снова постучал, и Дженни снова подошла к окну.
Затем она широко распахнула дверь, и принцесса была такой высокой, что ей пришлось наклониться, чтобы войти. Это была грязная маленькая комната, в углу которой стояла
неказистая чёрная печь с кипящим железным котлом, от которого
исходил очень аппетитный запах.

«О, как здесь хорошо и тепло», — сказала принцесса, протянув руки к огню.

За всю свою жизнь девочки ни разу не видели такого чудесного человека, потому что на принцессе было длинное красное пальто и чёрная бархатная шляпа с развевающимся плюмажем, а её муфта была большой, круглой и мягкой, и на шее у неё был шарф из такого же мягкого меха. У неё были светло-золотистые волосы, голубые глаза и красные губы, а улыбка была такой милой и нежной, что Дженни подбежала к ней и воскликнула: «О, я так рада, что ты пришла!»

Джинни со своего маленького стульчика повторила слова сестры. Но она не
побежала, потому что рядом со стулом Джинни в квадратном
окне стоял крошечный костыль.

“И я рада быть здесь”, - сказала принцесса, чьи быстрые глаза
разглядывали детали убогой комнаты. “Здесь так мило, тепло и
уютно”.

“ Правда? ” радостно воскликнула Дженни. - и мы готовимся к
завтрашнему дню.

На маленьком круглом столике рядом со стулом Джинни рос крошечный кедровый кустик, и
Пальцы Джинни перебирали кусочки золотой, синей и алой бумаги.
бумага.

“Мы собираемся приготовить попкорн, - объяснила Дженни, - и обвязать его нитками“.
и повесить на елку”.

“О, могу я помочь?” - спросила принцесса. “Я не жевала кукурузу с тех пор, как
Я была маленькой девочкой”.

Джинни всплеснула тонкими ручонками. “Я думаю, что это будет самой прекрасной
вещь в мире”, сказала она, “если хочешь остаться”.

“ Питер найдет кого-нибудь, кто поможет с экипажем, а я останусь.
останусь, пока он не вернется.

И когда Питер ушел, принцесса сбросила длинное красное пальто,
под ним на ней было блестящее шелковое платье, а на шее
было ожерелье из жемчуга.

“И теперь, если бы вы могли одолжить мне фартук, - сказала она, - мы лопнем
кукуруза”.

Но Джинни и Дженни смотрела на нее в оцепенении.

“ О, ты, должно быть, сказочная принцесса, ” выдохнула наконец маленькая Джинни.

Прекрасная дама радостно рассмеялась. “Питер называет меня принцессой”, - сказала она.
“Он жил со мной с тех пор, как я была маленькой девочкой. Но на самом деле
Я просто обычная молодая женщина, которая собирается провести Рождество
с друзьями в соседнем городе.

Она махнула рукой, закрывая тему.

“А теперь к нашему попкорну”, - сказала она.

Дженни принесла зелёный клетчатый фартук, и принцесса повязала его,
сделав большой бант из завязок сзади, а затем
подтанцевала к маленькой печке и заглянула в кипящий котелок.

“Ты когда-нибудь чувствуешь что-нибудь так хорошо?” - спросила она. “Я голоден, как
голодные”.

Девочки радостно засмеялись. “ Это фасолевый суп, ” сказала Дженни, “ и
мы собираемся подать его на ужин с маленькими клецками. Я
боялась, что для тебя он окажется недостаточно вкусным.

“Достаточно вкусно?” спросила восхитительная леди. “Я думаю, фасолевый суп
и маленькие клецки - это... гм... гм!” и она выразительно всплеснула руками
.

“Я думала, ” забавно заметила Джинни, “ что сказочные принцессы едят только
мед и росу”.

“Что показывает, что я не настоящая принцесса”, - сказала прекрасная леди,
“потому что мед и роса никогда бы меня не удовлетворили”.

Дженни достала три маленькие синие мисочки и поставила их на стол, который был
застелен грубой, но безупречно чистой скатертью. На ужин был хрустящий хлеб и
сливочное масло со вкусом клевера, а последним и самым вкусным блюдом был фасолевый суп
и маленькие клецки, которые подали вместе в старой миске из шелковицы
.

Было совершенно чудесно видеть принцессу в ее сияющем платье во главе стола
, и маленькая хромая Джинни сказала: “Тебя только что прислали
к нам на Рождество. Да ведь это просто как

 “В ночь перед Рождеством, когда по всему дому,
 Ни одно живое существо не шевелилось, даже мышь;
 Чулки были аккуратно развешаны у камина,
 В надежде, что Святой Николай скоро придёт;
 Дети уютно устроились в своих кроватках,
 А в их головах плясали видения леденцов…

 «Но наши чулки ещё не были развешаны, и мы не были в кроватях!» — сказала
Дженни.

— Для этого было ещё слишком рано, — сказала принцесса, — но давай продолжим
рифмовку, просто для забавы. Я вижу, ты знаешь её наизусть, так что не
возражаешь, если я немного её изменю:

 «Когда на лужайке поднялся такой шум,
 Дженни вскочила со стула, чтобы посмотреть, в чем дело.
 Она метнулась к окну со скоростью молнии.,
 Распахнула ставни и распахнула раму.
 Когда, что должно было предстать ее удивленным глазам?,
 Но миниатюрные сани и восемь крошечных оленей--

“О, нет, я забыл! Я имею в виду

 “Когда должно было появиться то, что предстало ее удивленным глазам
 Но карета, застрявшая в грязи, прямо здесь--
 И маленький старичок-водитель, такой живой и быстрый,
 Вы, должно быть, подумали, что Питер — это милый старый Санта-Клаус!»

 Дети радостно засмеялись, а Дженни сказала: «Мы бы так и подумали».
Я подумала, что мы не будем вешать чулки на ёлку на это
Рождество. Мы с Дженни не получим подарков, потому что
маме нездоровится, и она не может шить. Но она сказала, что мы
можем весело провести Рождество и притвориться, что ходили в большие
магазины в городе и купили вещи для ёлки, кукол и всё остальное.

— Это прекрасный способ, — мягко сказала принцесса и положила свои сверкающие кольца поверх тонких колец Джинни.

 — И мы притворимся, — добавила Дженни, — что наша курица
индейку. Но нам не придется притворяться насчет пирога с мясом, потому что мама
испекла чудесный пирог.

“ Жаль, что я не могу помочь тебе съесть цыпленка, ” задумчиво сказала принцесса.
“ и я бы хотела познакомиться с твоей мамой. Я знаю, что она любит бывать дома. И у меня
нет никакой матери, ты же знаешь.”

“О”, - сказали маленькие девочки, округлив глаза от сочувствия, а затем
Принцесса рассказала им, что всю свою жизнь она прожила в большом одиноком
дом, а она всегда тосковала по уютному дому и по сестре.

После ужина они пожарили кукурузу, и как раз в тот момент, когда они закончили, вошел
Питер.

“ Я не могу найти никого, кто мог бы помочь, мисс, ” объявил он, “ и идет снег.
Мне придется распрячь лошадей, вернуться в город и купить что-нибудь.
чтобы отвезти тебя.

“Нет”, - возразила принцесса, стоя посреди комнаты
с блюдом, полным белоснежных орехов в руке. “Нет, Питер, я
собираетесь оставаться здесь всю ночь.”

Петр всмотрелся, и маленькие девочки воскликнул: “Ой, ты?”

И принцесса сказала: “я действительно это сделаю. И, Питер, вы можете поднять
чемодан и свою сумку”.

“Не друзья ждут вас, Мисс?” Петр спросил, как бы ожидая
заказы.

— Я отправлю записку с вами, — был спокойный ответ, и когда мужчина вышел, она последовала за ним и закрыла за собой дверь. — О, Питер, Питер, — доверительно прошептала она, — я собираюсь устроить им такое Рождество!

 — Маленьким девочкам, мисс?

 — Да. Они такие милые и храбрые. И у меня в чемодане лежат подарки, которые я собиралась отнести другим детям. Но у них будет так много всего, что они не будут скучать по ним, а я проведу Рождество в простом маленьком домике, но это будет радостный дом, Питер.

 — Да, мисс, — понимающе согласился Питер.

“ Жаль, что у нас нет большой елки! ” с сожалением сказала принцесса.

“ Что ж, предоставьте это мне, мисс, ” нетерпеливо сказал ей Питер. “ Просто уложите
этих маленьких созданий пораньше спать, а я буду здесь с елкой.

“О, Питер, Питер Санта Клаус!” - радостно воскликнула принцесса. “Это
будет самое чудесное Рождество, которое у меня было с тех пор, как я была маленькой
девочкой”.

Питер ушёл, а принцесса, сияя глазами, как звёздами,
вбежала в комнату и сказала: «О, давайте поиграем в «Моряков».

 Джинни и Дженни никогда не слышали о такой игре, но принцесса рассказала им
им сказали, что это корабль в открытом море, и они должны были определить по
его грузу, из какой страны он родом.

“Я везу чай”, - начала она. - “Откуда я родом?”

“Китай”, - догадалась Дженни.

“Нет”.

“Япония”, - воскликнула Джинни, и ее личико засияло.

“Нет”.

Затем девочки задумались. “Возможно, это Индия”, - рискнула предположить Дженни,
но принцесса покачала головой. Тогда Джинни воскликнула: “Это Цейлон!” - и
это было правдой.

И после этого Джинни привезла груз апельсинов из Флориды, а Дженни
привезла груз ковров из Персии, и там были грузы специй
и угля, и кофе, и рыбы, и зерна, и пиломатериалов, и
принцесса с триумфом закончила, доставив груз устриц из Чесапикского залива.

«Ещё одну», — попросила Джинни.

«Я перевожу груз замков, — сказала сияющая принцесса. — Откуда я родом?»

Девочки гадали и гадали, и наконец принцесса сказала:

«Это было нечестно, ведь мои замки — это замки в Испании».

 Затем, держа Джинни на руках, она рассказала им о том, как строила свой замок,
а закончив, сказала: «И поэтому у вашей матери будет всё
о моем шитье, и это займет ее до весны ”.

“О, ты выйдешь замуж и будешь жить долго и счастливо”, - вздохнула
Джинни, восторженно: “Это именно то, что должна делать сказочная принцесса”.

“А что тебе следует сделать, ” сказала принцесса, взглянув на часы, “ так это
лечь в постель, в постель, в постель, чтобы утром проснуться пораньше”.

Она подоткнула их и вернулась позже в очаровательном розовом кимоно.
с волосами, заплетенными в толстую желтую косу, она поцеловала их обоих. Но
последней она поцеловала маленькую хромую Джинни. А потом она ушла,
словно чудесное видение, маленькие девочки погрузились в дремоту.

В соседней комнате принцесса осторожно открыла дверь, и там оказался
Питер, весь в снегу, в руках у него были ветки остролиста и
омела, а к дверному косяку было прислонено огромное дерево.

“Тихо, тихо, Питер”, - предупредила принцесса. И Питер на цыпочках вошел в комнату.
и поставил елку в углу, так что ее верхушка доставала до потолка.

Принцесса открыла чемодан и достала двух белых
плюшевых мишек, одного с пышным синим бантом, а другого с пышным
Розовую, а потом достала зелёную, жёлтую, красную и синюю
волшебные книги и красивую квадратную корзинку с конфетами, перевязанную
лентой из остролиста, а потом из самого дна сундука она вытащила
нитку за ниткой блестящие маленькие серебряные колокольчики,
прикреплённые к красным и бледно-зелёным лентам.

«Я собиралась сделать для детей из другого дома
котильон, — объяснила принцесса Питеру, — но этим малышам он нужен
намного больше».

Маленькие колокольчики «звякали-звякали», когда Питер вешал их, и Джинни,
которая спала в своей маленькой кроватке, услышала этот звук и подумала, что это часть
ее мечта.

И пока Питер и принцесса подстригались, шептались и смеялись,
кто-то повернул дверную ручку.

Питер открыл дверь, и там стояла бледная, дрожащая маленькая женщина.


“О, что случилось с моими маленькими девочками”, - задыхаясь, сказала она. “Я увидела
свет, и уже так поздно ...” затем, когда она увидела золотоволосое видение
в розовом, и веселое дерево, и Питера в его нарядной ливрее, она ахнула:
“ Ну, я думаю, это феи... ” и она очень внезапно села в
Кресло Джинни.

- Ты маленькая мама, - сказала принцесса и опустилась на колени рядом с ней.
ее, и обняла ее, и сказал ей, как она попала к
там; а когда она закончила, сказала она, просто, “а я хотела
моя мама так сильно в это Рождество, и девочки были настолько
сладкий, что я знал, что я люблю тебя”.

“Бедняжка”, - воскликнула маленькая мать высокой принцессе.
и прекрасная дама опустила голову на потертое плечо другой
и заплакала, потому что, несмотря на свое богатство, ей было очень, очень одиноко
в своем большом доме.

А когда Питер ушел, они до полуночи проговорили о Джинни и
Дженни; а потом они придумали грандиозные планы насчет красивых вещиц, которые
маленькая мама должна была сделать для принцессы.

А утром Джинни и Дженни, проснувшись на рассвете, увидели,
что в изножье кровати сидят два плюшевых мишки, один с
ярко-розовый бант и один с ярко-синим бантом, а также плюшевые мишки
дерзко протягивали руки и смотрели на счастливых маленьких девочек
мерцающими глазами.

“О-о-о!” - закричали маленькие девочки, которые никогда раньше не видели плюшевого мишку
. и это было началом самого чудесного дня в их жизни.
весь день дерево звенело, звенело, пока они собирали на его ветвях конфеты, а ужин из курицы удался на славу, и во второй половине дня они все отправились кататься наn принцесса
сани, Питер вез их на козлах, и когда, наконец, он опустил их
на их собственный скромный порог и взял маленькую Джинни на руки
взявшись за руки, принцесса лучезарно улыбнулась им из-под своей шляпы с плюмажем.

“Помнишь, Петя придет за тобой каждую субботу, а вы остаетесь
в моем доме весь день”, - сказала она.

“О, да”, - Дженни вздохнула с восхищением.

“И ты пойдешь на мою свадьбу весной-все вы!”, сказал
Принцесса, весело.

“И смотрите, принц!” - сказала Джинни, за плечо Петра.

“И ты позволишь мне разделить треть твоей матери?”

— Да, о да, — ответили обе девочки.

— Тогда вы разделите Питера на троих, — крикнула принцесса, когда
улыбающийся кучер увозил её прочь по сверкающему снегу.

[12] Перепечатано с разрешения автора и журнала «Сент- Николас».




Квест госпожи Куимп[13]

_Эллен Мэнли_


Однажды ясным декабрьским утром фермер Джонс стоял у своих ворот,
когда по дороге торопливо шла странная фигура — сгорбленная старушка в
длинном синем плаще, с оборками большой шапки, свисающими на
морщинистое лицо.

«Добрый день!» — сказала она, подойдя достаточно близко, чтобы её было слышно.
“Вы, я полагаю, фермер Джонс. Я думаю, вы прекрасно подойдете для того, чтобы возглавить процессию.
просто идите прямо за мной, и мы двинемся дальше!”

“И, умоляю, кто вы такой и что я должен делать в процессии?”
воскликнул изумленный мужчина. “Я слишком занят, чтобы выйти сегодня из дома!”

“Не бери в голову!” - ответила старая карга. “Я знаю о тебе все, потому что
Я много раз слышала, как ты ворчал на погоду. Когда я спускался с холма,
только что ты жаловался на холод и желал, чтобы сейчас был июнь.
ты обычный ‘капризник погоды’! Я Собиратель жалоб,
и тебе лучше сделать так, как я говорю, иначе будут неприятности. Меня зовут Дама Ворчунья, и моя работа — выслеживать ворчунов и приводить их к моему старому другу Санта-Клаусу перед Рождеством. Если он что-то и ненавидит, так это ворчание, и он говорит, что в этом году собирается преподать кое-кому урок.

«Не говори ни слова — просто следуй за мной, и поскорее!» Так началась Квимп дам с фермера Джонса за ней, ворча
как он пошел.

Вскоре она остановилась перед маленьким домом на обочине дороги и
прислушался. Послышался звук сильного топота и сердитое
голос закричал: “Я ненавижу это старое платье и не надену это уродство"
! У меня никогда не бывает красивой одежды!” и на крыльцо выбежала
маленькая дочь модистки в прекрасном настроении.

“Ути-тути!” - воскликнула дама. “Ты приятная маленькая девочка, чтобы быть уверенной!
Как раз та, кого я ищу!" - воскликнула дама. "Ты милая маленькая девочка, чтобы быть уверенной!" Не обращайте внимания на вопрос "Почему?", но немедленно прекратите
браниться и становитесь в очередь за фермером Джонсом ”.

Ребенок выглядел злее, чем когда-либо, и начал плакать, но она не могла
помочь себе сама, и ушел Квимп дам, фермер Джонс, и
дочь модистки.

Когда они приблизились к первому углу, послышались громкие голоса и сердитые интонации.
там стояли мальчик из пекарни и продавец из бакалейной лавки и вели
горячую дискуссию. “Это слишком далеко!” - закричал первый. “Я не могу идти пешком"
на холм для всех! Я ненавижу быть отправлены на посылках из
с утра до вечера из одного конца города в другой!”

“Я тоже!” - воскликнул клерк в бакалейной лавке. “Я всегда знаю, что должна забрать
что-то где-то для кого-то, только когда я хочу немного времени, чтобы
сам. На коньках хорошо, и мне следовало бы выйти раньше, но я
мне не разрешат. Это позор - нести свертки вместо того, чтобы
быть на пруду! ”

“Очень хорошо, молодые люди!” - воскликнул Квимп дама, “у тебя будет хороший длинный
прогулка. Я очень рад с вами познакомиться! Просто встаньте следующей в очередь к этой
маленькой девочке, и мы поторопимся! Пожалуйста, без вопросов!”

Так ушли дама Куимп, фермер Джонс, маленькая дочь модистки,
сын пекаря и приказчик бакалейщика.

Когда они проходили мимо дома доктора, кухарка в фартуке и чепце
стояла у ворот и ворчала на ледяного человека. “Тихо, это ерунда’
но готовить, готовить, готовить целыми днями, а еду нужно держать горячей для
человека, который никогда не бывает дома, когда должен быть! Я так устала от
этого, что готова сказать ему, чтобы он сам готовил себе какое-то время!


— Ладно, Бриджит! — резко окликнула её мадам Квимп. — Уходи прямо сейчас! Просто встань на место продавщицы, и мы пойдём дальше! И они снова отправились в путь: Дама Квимп, Фермер Джонс, маленькая дочка модистки, мальчик-пекарь, продавщица и кухарка доктора.

Вскоре они подошли к дому маленького Томми Брукса, и там
Томми стоял у входной двери и спорил с матерью. «Мне не нужно
никакое пальто! — кричал он. — И я не могу носить резиновые сапоги — они
болят, — а варежки я оставил в школе! Мне не нравится, когда меня
кутают, как девчонку, и я хочу, чтобы люди оставили маленьких мальчиков в покое!»

— Томас Брукс! — сурово окликнула его дама, — немедленно надевай пальто и галоши и становись за повариху доктора — ты мне нужен! А ну-ка, живо все за мной! И дама Квимп, фермер Джонс, маленькая дочь модистки,
сын пекаря, приказчик бакалейщика, повар доктора и маленький Томми
Брукс.

Чуть дальше по улице жена сапожника ворчала на соседку
вытряхивая тряпку на крыльцо. “У меня нет терпения"
”Заниматься домашним хозяйством!" - заявил резкий голос. “Я ничего не делаю
но гоняюсь за грязью с утра до ночи, и все же место никогда не бывает
чистым - и моя работа никогда не заканчивается. Да, это удобный и симпатичный дом.
Но я устала от его вида! Я должна пойти и подмести в
столовой сию же минуту!

“О нет! вовсе нет! ” воскликнула дама Куимп. “ Ваш милый дом не будет
вам больше очистки, что вот эта день! Вы можете сразу позади
Томми Брукс, и никаких замечаний, если вас не затруднит!”

И вот они снова--Квимп дам, фермер Джонс, мало модистки
дочь, сын пекаря, помощник бакалейщика, врача, повара,
маленький Томми Брукс, и жена сапожника.

На повороте дороги послышались возбужденные разговоры и громкие слова
и там стояли внуки-близнецы министра, ссорящиеся
из-за саней и пары коньков.

“Мне не нужны старые санки!” - закричал мальчик. “Я ничего не делаю, но даю тебе
катается на нём! Ты можешь просто дать мне коньки и покатать на санках
самого себя!

«Возьми старые коньки!» — сердито ответила девочка. «Я всё равно не могу
стоять на них, и я устала пытаться, и санки мне тоже не нужны. Я бы хотела, чтобы люди дарили нам
хорошие подарки. Какой
смысл быть близнецами, если вы не можете хорошо проводить время?

«Конечно!» — воскликнула мадам Квимп. «Два милых маленьких ребёнка, которые не могут
быть счастливы с хорошими санями и парой новых коньков — я никогда не слышала
ничего подобного! Идите сюда и встаньте за сапожной мастерской
жена, и не плачь из-за этого, потому что нельзя терять ни минуты! И
все поспешили прочь: леди Квимп, фермер Джонс, маленькая дочь модистки,
мальчик-пекарь, продавец бакалеи, кухарка доктора, маленький Томми
Брукс, жена сапожника и внуки священника.

Вскоре они подошли к красивому большому дому, где жил банкир, и там, у самых ворот, встретили гувернантку, которая выглядела очень расстроенной и чуть не плакала. — Чем я могу вам помочь, дорогая? — с тревогой спросила мадам Квимп. — Кажется, у вас неприятности. Я
Коллекционер ворчунов, и, возможно, я смогу вам помочь.

“ Конечно, можете, ” с готовностью согласилась гувернантка, “ если только скажете
что мне делать с Дороти банкира. У нее есть все, в
мира, чтобы порадовать и развлечь ее, и все же она всегда в ладу. Как для
одежда, она имеет так много красивых вещей, которые она не может сказать, какой она
хочет носить. Я только что убежал, потому что был совершенно измотан
ее ворчанием. Я оставила ее хлопотать над розовым, голубым и зеленым
платьем, пытаясь решить, какое надеть, и в таком раздражении, что она
ни в чем не могла выглядеть красиво ”.

— Я понимаю! Я понимаю! — ответила дама. — Это действительно очень тяжёлый случай! Просто приведите её ко мне, и она доложит Санта-Клаусу… А, вот и она! Пойдём, Дороти; ты как раз такая маленькая девочка, которая нужна в этой процессии! Перестань волноваться и встань в очередь за внуками священника, и мы пойдём дальше!

И снова в путь отправились Дейм Квимп, фермер Джонс, маленькая
дочь модистки, мальчик-пекарь, продавец в бакалейной лавке, повар доктора,
маленький Томми Брукс, жена сапожника, внуки-близнецы священника и Дороти из банка.

“Дай-ка подумать”, - сказала дама, когда они дошли до конца улицы.;
“Кажется, я слышала, что бабушка парикмахера была ужасной ворчуньей.
Я могла бы попытаться выяснить”. Итак, в маленьком домике на углу
они все ждали, пока она энергично стучала в дверь. Ей быстро открыла
маленькая старушка с проницательным взглядом, которая держала в руке большую
корзину с починкой.

“Чего ты хочешь?” - сердито спросила она. «У меня нет времени ни с кем разговаривать, так что я не могу пригласить вас в дом. Я и так на взводе из-за всей этой починки! Я думаю, что после того, как я почти
Через пятьдесят лет мне, может быть, разрешат немного отдохнуть, но каждую неделю я вижу эту огромную корзину, и никто, кроме меня, не занимается ею.
Это так меня раздражает, что я ворчу из-за каждой пары старых носков — лучше бы они были в Гвинее!

 — Ну-ну! Ну-ну! — сурово ответила мадам Квимп. — Я мало что знаю о
Гвинее, но я знаю, куда _ты_ идёшь! Ты как раз та, кто закончит мою коллекцию. Немедленно поставь корзину, надень тёплый плащ и капюшон и следуй за Дороти банкира, и мы отправимся прямиком к Санта-Клаусу — он будет в ужасе, когда увидит такую вереницу ворчунов!

И вот снова отправилась в путь Дама Квимп с Фермером Джонсом, маленькой дочкой модистки, мальчиком-пекарем, продавцом-бакалейщиком, кухаркой доктора, маленьким Томми Бруксом, женой сапожника, внуками-близнецами священника, Дороти из банка и бабушкой цирюльника. Все они шли за ней, один за другим.

Они шли и шли — по мосту и мимо мельницы, за полем для гольфа,
вверх по одному холму и вниз по другому, по вспаханным полям и по узким лесным тропинкам, пока не устали и не замёрзли, а бабушка цирюльника, будучи такой старой женщиной,
был совершенно измотан. Госпожа Куимп, однако, не желала слушать никаких жалоб,
но строго держала их в узде и торопила, пока через
пару часов они не добрались до Рождественского городка.

Они нашли Санта-Клауса в его магазине, деловито завязывающим
восхитительного вида свертки в яркой бумаге, с печатями и ярлыками, золотым
и серебряным шнуром, алыми и зелеными лентами и веточками остролиста
разбросанные вокруг него во всех направлениях.

— Добрый день, старая подруга! — воскликнула мадам Квимп, входя в комнату. — Как видишь, я хорошо потрудилась сегодня утром — всё это прекрасно, первоклассная
ворчуны, и ни один из них не заслуживает рождественского подарка. Позвольте мне
представить их - это фермер Джонс, маленькая дочь модистки,
сын пекаря, клерк бакалейщика, повар доктора, маленький Томми
Брукс, жена сапожника, внуки-близнецы священника,
Дороти банкира и бабушка парикмахера. Внимательно посмотрите на
них, чтобы не ошибиться.”

“О боже, боже мой!” - воскликнул Санта Клаус в отчаянии. “Неужели все так плохо?"
"Неужели все так плохо?" Никогда бы не подумал, что можно найти столько ворчунов
в городе, полном приятных вещей, из которых так много можно сделать.
счастливы! Полагаю, мне следует преподать им суровый урок, чтобы искоренить эту ужасную привычку, но я боюсь, мадам, что испорчу себе
рождественское настроение, если не уделю им внимания!

 — Что же с этим делать? Не кажется ли вам, что на этот раз мы можем обойтись предупреждением? Я уверена, что вы, должно быть, уже хорошенько их отругали, потому что, как мне кажется, вы и сами становитесь довольно ворчливой, и я не сомневаюсь, что вы читали им нотации всю дорогу.

 — Так и есть! — ответила дама. — И это была неблагодарная работа! Они
Ох, и хлопотный же это народ, скажу я вам, и лучше бы вам не спускать им это с рук! Но, конечно, вы сами должны решать, как поступить.

  — О боже! О боже! — снова воскликнул Санта-Клаус, пытаясь сурово посмотреть на несчастных ворчунов. — Это очень печально — очень печально!
 Слишком близко Рождество, чтобы кто-то даже _выглядел_ сердитым, не говоря уже о том, чтобы ругать! И тут его круглое лицо расплылось в широкой улыбке,
и все недовольные тоже заулыбались.

«Видите, госпожа Квимп! — воскликнул он с жаром. — Эти бедняки уже в хорошем настроении, и я уверен, что, если я им доверюсь, они
очень старайтесь больше не быть ворчунами. Не так ли, друзья мои?”

И фермер Джонс, маленькая дочка модистки, сын пекаря,
приказчик бакалейщика, повар доктора, маленький Томми Брукс, сапожник
жена, внуки-близнецы министра, Дороти банкира и
бабушка парикмахера - все сразу ответили: “Да!”

“А теперь спешите домой как можно быстрее”, - сказал Санта Клаус, вручая каждому из них
по большой палочке конфет. “Вас не было так долго, что ваши друзья
будут с тревогой гадать, где вы. Дама Куимп и парикмахерская
бабушка будет ждать и выпить чашечку чая со мной, и я буду считать
их дома в мои сани чуть позже”.

Там был прекрасный хор благодарит и обещает, улыбаясь от
Санта-Клаус, неохотное ворчание на прощание от леди Куимп и каждый из них
участники процессии ворчунов со всей возможной скоростью отправились в обратный путь
.

Было уже поздно, когда все они вернулись домой, но, как ни странно, за исключением
повара доктора, мальчика булочника и бакалейщика
клерк, ни одного из них не хватились, потому что у разных друзей и
родственников был такой восхитительно тихий и спокойный день.
днем они забыли все про ушедших ворчунов.

[13] Печатается с разрешения автора и “Св. Журнал Николая”.




КОГДА РОЖДЕСТВО СНОВА ПРИШЕЛ[14]

_Beulah Marie Dix_


“Я хочу уехать, ” сказала Жюстин Элиот, - туда, где я даже не услышу этого слова
Рождество. Если бы вы только открыли лагерь, доктор Сара, мы могли бы остаться
там, вдвоем, пока не закончатся эти ужасные каникулы.
О, пожалуйста, не могли бы вы?

Жюстин Элиот было девятнадцать, она была гораздо богаче деньгами, чем ей требовалось,
и хороша, как румяная роза. Еще год назад она ничего не знала.
но солнышко. Этот факт доктор Сара Пиви приняла во внимание Свифт, и
она не сказала: “Не будь трусихой! Посмотри правде в глаза!”

“ Видишь ли, год назад нас было двое, ” продолжала Жюстина, “ а теперь
Я совсем одна. О, если бы я только поехала в тот день в город с мамой! Но
она сказала, что это секрет, и я не должен приходить. И я сказал, что не хочу приходить.
потому что у меня тоже был секрет. Это была подушка, которую я накрывала
для нее в качестве рождественского подарка - подушка из пихтового бальзама, которую я сделала
тем летом в лагере. Я закончила ее в тот же день и связала
с красными лентами. На всех окнах висели рождественские венки, и
Повсюду были бумага из остролиста и красные ленты. Ты знаешь, как мама любила Рождество
и как она помнила всех. О, это было слишком!
жестоко, что она бросила нас тогда! И если бы я только был с ней, я
знаю, этого бы не случилось. Но этот переполненный, скользкий переход,
и этот несущийся навстречу автомобиль - а меня там не было! Я никогда больше не хочу
видеть зеленый остролист или красные ленты. Я думаю, если я услышу, как люди говорят:
‘Счастливого Рождества!’ Я умру. Как бы я хотела!

Жюстина разрыдалась, закрыв лицо руками.

Мгновение доктор Пиви наблюдала за ней, прищурившись. Затем
она достала из ящика стола расписание и сказала:

«Я оставлю своих пациентов с Дирингом. Я телеграфирую Серене Уэзерби,
чтобы она открыла для нас лагерь. Встретимся завтра вечером на станции,
и…»

«Доктор Сара! Значит, вы согласны?»

— Да, я отвезу тебя туда, где Рождество тебя не найдёт, — если смогу!

 Конечно, для беглецов от Рождества не могло быть лучшего убежища,
чем лагерь на мысе Нобско. Покрытый чёрными елями и окружённый скалами,
мыс вдавался в ледяные воды залива.
Маленький домик, наполовину погребённый под белыми зимними сугробами, стоял в одиночестве — в трёх милях по дороге от деревни Кроссет-Коув и, по крайней мере, в полумиле от маленького поселения, известного как Хардскрэббл.

 Именно из Хардскрэббла приехала Серена Уэзерби — мрачная, измождённая женщина, которая не только потеряла троих детей, но и так и не узнала, куда волны выбросили тело её мужа-моряка. Предупреждать
её, чтобы она не говорила о Рождестве, казалось излишним. Но на четвёртый
вечер, когда они все трое сидели вокруг светящегося герметичного
у плиты в походной гостиной Джастин вежливо спросила Серену, что она
вяжет, и получила неожиданный ответ.

“Рождественские подарки”, - сказала Серена Уэзерби. “ Пара варежек для
Джейкоба Трейси и полосатые поводья для его младшей сестры Эмми. Разве
ты не заметил? Это сын Хемана Трейси, который приносит молоко из
Скудные, и они беднее, чем индейка Иова. Там будет елка
в Хардскрэббл Скулхаус, - там всегда есть елка, - и эти Трейси
малыши не уйдут без подарков, пока я на ногах.

Извинившись и пожелав спокойной ночи, Жюстина встала и пошла к себе.
комнате. Но Серена Уэзерби продолжала говорить.:

“В конце концов, я не знаю, будет ли в этом году елка в
Изматывающий. Вы видели школьную директрису, доктор Сара? Она из семьи Нэш, из Джефферсона, — одна из тех старых девиц, у которых молоко скисает, стоит им только взглянуть на него. Скорее всего, она устроит скандал из-за того, что в школе нет дерева.

 Но, очевидно, Серена не поверила в это мрачное пророчество, потому что была так же напугана, как и доктор Пиви, событиями следующего дня. Две женщины были на кухне, когда маленький Джейкоб Трейси ввалился в
твайлайт, ведущая рыдающую младшую сестру.

“Теперь ты просто заткнись, Эмми Трейси!” Сказал Джейкоб, но без злобы. “Ты
спроси тетю Серени, и она скажет тебе, что это совсем не так”.

Серена Уэзерби посадила девочку к себе на колени.

“Расскажи все тете об этом, дорогая!”

“Она говорит... учительница говорит ... нет ... нет никакого Деда Мороза... и
в Хардскрэббле не будет елки ... и никакого Рождества! И я написал
Санта-Клаус - чтобы принести мне куклу с волосами - и нет... нет
нет...

“Учитель не знает всего!” - огрызнулась Серена Уэзерби.

Утешая друг друга и угощая печеньем с патокой, две женщины успокоили
ребёнка. Она вышла из дома с вымученной улыбкой, но Джейкоб задержался, чтобы
сказать:

«И ты думаешь, он приедет в Хардскрэббл, несмотря на всё, что она сказала?»

Несколько мгновений спустя, когда доктор Пиви прошла через открытую дверь в
гостиную, она увидела Джастин, сидящую с книгой за столом.

«Почему они плакали?» — спросила Джастин.

«Мисс Нэш, которая преподаёт в школе Хардскрэббла, куда ходят малыши, сказала им, что Санта-Клауса не существует».

«Сказать такое ребёнку на Рождество!» — вспыхнула Джастин. «Её нужно выпороть!»

“ Это не очень помогло бы детям, ” мягко заметил доктор Пиви, “ и
ей тоже.

Жюстине доктор Пиви больше ничего не сказал, но она посоветовалась с
Серена. В тот вечер, после того как Джастин в задумчивости отправилась спать,
Доктор Пиви составил список имен и возрастов восемнадцати человек
детей, которые ходили в маленькую школу в Хардскрэббле. В тот же
лист она сделала кое-какие предварительные расчеты-так много апельсинов, так
много извивающихся рождественские конфеты, столько подарков, можно купить в
десять центов в Hanscomville. Это была всего лишь небольшая сумма, но все же небольшая
как бы то ни было, это означало, что доктор Пиви останется без вечеров в
опере, которые были единственной роскошью ее зимы.

На следующее утро, 22 декабря, доктор Пиви сунула свой список в
карман и отправилась пешком в Хардскрэбл, где она планировала нанять
лошадь и панга у Кифы Тука. Она попрощалась с Жюстин на
день без объяснений. Небольшое благотворное пренебрежение было бы тонизирующим средством
она верила Жюстине; и она также верила, что иногда можно
достичь своей цели, как Алиса в стране Зазеркалья, просто уйдя
от нее.

Вскоре она получила подтверждение своей догадке. Едва она начала спускаться по сверкающему склону холма к лесной тропинке, как услышала позади себя хруст шагов и обернулась, чтобы увидеть Джастин, такую же тепло одетую, как и она сама, с сумочкой в руке, затянутой в перчатку. На щеках Джастин вспыхнул и погас румянец. На мгновение она снова стала похожа на ту девушку, которую доктор Пиви знал в те счастливые летние дни в лагере.

— Доктор Сара! — начала Джастин, затаив дыхание. — Я не хотела подглядывать,
но ваш почерк такой крупный и разборчивый! Я лишь взглянула на ваш список
по ошибке, но я сразу поняла, да я бы и так поняла, зная тебя. Но почему ты не попросила меня помочь? О, ты же не думаешь, что я такая же ужасная, как мисс Нэш? Я больше не хочу Рождество для себя, но я бы не отняла его у других людей, а тем более у маленьких детей. Так позволь мне помочь, пожалуйста!

 На секунду сердце доктора Пиви сжалось. Она увидела сумочку в руке Джастин и прочла промелькнувшую в голове Джастин мысль. Придётся ли ей сказать Джастин, что на одни деньги нельзя купить
Рождественский подарок, даже самый бедный? Но миссис Элиот, как часто говорила доктор
Пиви, была одной из самых прекрасных женщин, которых она когда-либо
знала, а Джастин была ее дочерью.

“О!” - сказала Жюстина, у нее слегка перехватило дыхание. “Ты думаешь, что
Я должна...” Она сунула кошелек в карман. “Конечно, ты не можешь
сделать все это в одиночку. Восемнадцать детей! ” воскликнула она. “ Я иду с вами,
Доктор Сара!

Вместе они пробирались сквозь соборный сумрак елей и через
ослепительную белизну полей к Хардскрабблу. Вместе они
облазил в разваливают Панг и проехали девять миль до светлого
Hanscomville. Такие планы, как они сделали на этом диске! Они бы поставили
елку в коттедже Серены Уэзерби, если бы одиозная мисс Нэш
по-прежнему отказывалась отдать им здание школы. Они нанизывали во дворе
попкорн и красную клюкву.

“И мы купим много искрящегося снега и блестящих чепцов в десятицентовом магазине"
”! - воскликнула Жюстин. Ее глаза были так ярко, как Рождество
звезды.

“Мы будем вырезать конфеты-мешки в форме колготок. И мы купим
‘куколка с волосами в пи "Эмми". У меня будет время сшить ей платье
и, по крайней мере, нижнюю юбку. И я собираюсь купить сани для Джейкоба Трейси».

 Так они планировали всю дорогу, которая казалась короткой, и в
Хэнскомвилле их планы осуществились. Они сновали взад-вперёд по
маленькой главной улице и делали покупки: доктор Пиви — тщательно, а
Жюстин — с размахом.

Вскоре они уже набивали сумку пакетами с апельсинами,
орехами и рождественскими конфетами из бакалейной лавки, пухлыми, хрупкими
свёртками из магазина за десять центов, коньками и карманными ножами —
экстравагантность, при виде которой доктор Пиви всплеснула руками, — из
скобяной магазин и даже величественные, важного вида свертки из
универсального магазина. Среди последних была кукольная коляска.

“Это для куклы Эмми, ” сказала Джастин, “ и мы должны найти для нее место,
даже если нам придется тащить ее за пангом”.

По дороге домой они болтали о своей рождественской елке.

“Это то, что мама хотела бы сделать”, - сказала Жюстин
и затем она начала рассказывать о своей матери, и рассказывать милые,
домашние случаи из жизни, которую они прожили вместе.

Они проезжали через Кроссет - Коув , когда доктор Пиви нарушил запрет
Они погрузились в унылое молчание.

«Джастин! Если мы не забыли купить подарок для
учительницы!»

«Для этой женщины Нэш? — воскликнула Джастин. — Она не заслуживает подарка. Я бы
не хотела говорить, чего она заслуживает».

Затем они добрались до длинного подъёма на холм Нобско, где, из жалости к уставшей старой лошади,
они вышли из экипажа и пошли пешком. На вершине холма они
догнали женщину, которая брела пешком в сумерках. Ей было,
наверное, лет тридцать, у неё было худое, усталое лицо. На ней было
недостаточно тёплое пальто и старомодная меховая горжетка. Она
Она тащила за собой по снегу маленькую ёлочку и время от времени останавливалась, чтобы растереть онемевшие руки.

«Я думала, что знаю всех в этих краях, — сказала доктор Пиви себе под нос, — но она мне незнакома. Должно быть, это мисс Нэш!»

Женщина обернулась, когда доктор Пиви заговорила с ней. О да, она была бы рада, если бы её подвезли, — сказала она усталым голосом. Она вышла, чтобы купить маленькую ёлочку для своих школьников. Она не хотела, чтобы они думали,
что Санта-Клаус их забыл.

 Доктор Пиви, встретившись взглядом с Джастин, увидел в её смягчившемся выражении лица согласие.

“Мы планировали устроить небольшой сюрприз для ваших детей, ” сказала она, “ но
нам понадобится помощь, чтобы осуществить его. Не могли бы вы провести ночь с
нас, и строки клюквы и шить конфеты сумки?”

Так удивительно, что сбывалось--одиозного Мисс Нэш сидел, что
вечером в лагере стол, и быстро работал, чтобы сделать реальностью
Планы на Рождество. Она была такой молчаливой и такой белой, что даже Серена
удержалась, чтобы не обнюхать ее.

И произошло еще более удивительное. На следующее утро, когда
Доктор Пиви приготовил горячий ранний завтрак для мисс Нэш и попросил
Она прошла часть пути до школы, а потом вернулась в лагерь и обнаружила, что Джастин — прежняя Джастин из Нобско — ждёт, чтобы поделиться с ней.

«Она вовсе не ужасная!» — выпалила Джастин. «Я имею в виду Эллен Нэш.
После того, как вы вчера вечером отправили нас наверх и сказали, что мы должны отдохнуть — вы сделали это нарочно, доктор Сара? — она поговорила со мной. Она сказала, что не разговаривала несколько месяцев. Это была фотография, знаете, там, на моём комоде. Она спросила, моя ли это мать, и я... я рассказал ей, что она умерла год назад. А потом она сказала мне. Доктор Сара, там только она и
её мать — а её мать в санатории с туберкулёзом.
 Все шансы на выздоровление у неё сводятся на нет из-за того, что она хочет, чтобы дочь была рядом с ней, а у них так мало денег, что об этом не может быть и речи.  Поэтому Эллен Нэш пытается немного заработать преподаванием.  В среду она получила уведомление от комитета о том, что её не возьмут на следующий семестр.  И в тот же день она получила письмо от матери — жалкое письмо! Приближалось Рождество, и они
не могли быть вместе — они никогда не будут вместе! И она говорит
она догадывается, что была наполовину сумасшедшей, но в то утро, когда маленькая Эмми
Трейси спросил ее, если бы пришел Дед Мороз это Рождество, она ответила:
прямо из ее сердца, что нет никакого Деда Мороза, и что все
разговоры о любви и Рождественская стипендия была всего лишь история. О бедняжка
! Я могу понять! Да что вы, доктор Сара, она продвинулась всего на один маленький
дюйм дальше, чем я продвинулась, и ей намного хуже, чем мне. Ибо
моя благословенная мать никогда ничем не страдала, и мы были вместе до самого
последнего часа. Доктор Сара!

“ Да, Джастин?

— Я… я не вела себя в этом году так, как ожидала от меня мама.

— Теперь всё кончено, — сердечно сказала доктор Пиви. Она едва ли понимала,
насколько искренне это прозвучало, но поняла это час спустя, когда Джастин
снова оказалась рядом с ней.

— Доктор Сара, — сказала она со своей прежней энергией, — можем ли мы
поехать домой сегодня вечером на ночном поезде?

— А как же наше дерево в Хардскрэббле?

«Конечно, мы не разочаруем детей. Мы напишем письмо от имени Санта-Клауса и пригласим их к Серене Уэзерби на
Рождество. Она говорит, что будет рада их видеть. Вы не поверите,
посмотреть на ее милое старое гранитное лицо, на то, что она так любила детей. И
Эллен Нэш приготовит елку и подарки. О, доктор
Сара, ты бы расплакалась, услышав, как она пошла за елкой
и даже взяла часть своих с трудом заработанных денег, чтобы купить орехов и
яблоки для детей, потому что она хотела загладить то, что она сказала
! Но теперь у них в Hardscrabble точно будет Рождество,
и мы поедем домой. Мне так много нужно сделать, а на это всего один день
за! Так много детей, о которых мать не хотела бы, чтобы они остались незамеченными!
А вы, доктор Сара, готовы вернуться домой?

«Да», — ответила доктор Пиви.

Рождество выдалось ясным и солнечным. Сара Пиви и её сестра поставили алые розы под портрет матери и открыли подарки в её присутствии. Сара Пиви получила медицинскую книгу, которая ей была нужна, и коричневую репродукцию Мадонны, и даже билет в оперу. Но подарок, который она ценила больше всего, пришёл в сумерках.
Раздался телефонный звонок, и в трубке раздался голос Джастин Элиот:

 «Это вы, дорогая доктор Сара? Я хотела вам сказать. Я видела своего старого
Кузина Эстер. Она устала от найма прислуги, знаете ли, и она была
ищу женщину своего рода спутником домработница в ней мало
квартира. Я рассказала ей об Эллен Нэш, и она посылает за ней.
Она заплатит ей в три раза больше, чем платила школа Хардскрэббл, и мисс
Нэш сможет часто навещать свою мать. Доктор Сара!

“ Да, Жюстин.

- Помнишь, я рассказывала тебе о подушке из пихтового бальзама, которую я сшила в прошлом году?
я думала, что никогда больше не смогу прикоснуться к ней?

“Я помню, дитя мое”.

“Я отправила это вчера в обертке из остролиста - матери Эллен Нэш.
И это всё, доктор Сара, дорогая, только... я хотела пожелать вам... счастливого
Рождества!»

[14] Впервые эта история была напечатана в «Юношеском спутнике» 14 декабря 1911 года.
Перепечатано с разрешения автора и «Юношеского спутника».




КОРОЛЬ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПРАЗДНИКА[14]

_Элейн Стерн_


Маленький мальчик из 60-го номера прижался носом к холодному оконному стеклу
и выглянул во двор школы. Это был пустынный белый двор,
по которому к второму общежитию зигзагами тянулись грязные следы. В одном углу, конечно, была ржавая лужа
где капли от дождя-труба заляпаны, но помимо этого, четыре
серые стены смотрит с окна посмотрела ему прямо в глаза, не
важно, насколько далеко он повернул голову.

Маленький мальчик был болен. Даже сейчас ярко-красный фланелевый компресс
был намотан на его нежное горло, и он сидел в
слишком большом кресле "Моррис", накрыв колени клетчатым пледом. Есть
нечего болеть в школе-ничего вообще. Маленький мальчик В Нет.
60 мог бы вам это сказать, потому что у него было два месяца такого состояния, и
только сейчас, на Рождество, он начал поправляться.

Конечно, с другой стороны, лазарет — это хорошо, миссис
Дарлинг ухаживает за тобой и кормит горячим бульоном из маленькой голубой фарфоровой чашечки. Но даже когда миссис Дарлинг укладывает тебя в постель и гладит по голове, и даже когда мальчики заглядывают на несколько минут, чтобы поболтать о младшей и старшей командах, есть что-то очень «желанное», по чему ты очень скучаешь. Что-то, что начинается с заглавной буквы «М». Маленький мальчик из дома № 60 никогда не заходил дальше заглавной буквы «М», потому что его мать была
Она была за целым океаном, и всё равно было бесполезно загадывать для неё желания, ведь это стоило так дорого.

Маленький мальчик из дома № 60 долго сидел у окна, пока тени не стали длинными, чёрными и тянущимися, а в воздухе не повеяло прохладой.  Он плотно закутался в клетчатый плед, так что наружу выглядывал только его острый маленький подбородок, и он обрадовался, когда услышал, как щёлкнула дверь и вошла миссис Дарлинг.

«А маленький сливовый пудинг остался один?» — спросила она,
быстро включая свет. «Такой напряжённый день — что
с приведением заведения в порядок после юных джентльменов и отъездом
мастеров на каникулы, вот почему мы забыли обо всем на свете
о тебе. Тебе не холодно, не так ли?

“ Не очень, ” тихо ответил маленький мальчик. - совсем не очень.

“Ну, я Нора костра в кабинет, и я тебя понесу
через мое плечо, как маленький пакет костей что и вы.”

“Возможно, я мог идти, если ты ... ”

“Гуляй! И ты думаешь, я не смогу поднять тебя, ведь уход для вас двоих
целые месяцы? Пощады! но мальчик не поправится!”

Говоря это, она укутывала его пледом и осторожно поднимала
. Есть что-то довольно отталкивающее в том, чтобы женщина несла тебя на руках
ты совсем как крошечный ребенок, и рот маленького мальчика напрягся, и
он выпятил подбородок.

“Как тебе будет угодно”, - сказал он. “Только убедись, что никто не увидит, как ты это делаешь”.

Миссис Дарлинг громко рассмеялась. “Я буду так осторожна, что уроню тебя, как
горячую картофелину, если кто-нибудь появится поблизости”.

И вот маленького мальчика из дома № 60 с позором пронесли вниз по длинной
лестнице, его белокурая головка покоилась на пухлом плече миссис Дарлинг.

Нора, опустившись на четвереньки, подбрасывала поленья в ревущий огонь.
Это действительно выглядело уютно. Маленький мальчик был почти рад, что он пришел, вот только
огням и потрескивающим поленьям почему-то нужна отличная смеющаяся команда.
Вы действительно не должны быть вообще в одиночестве у костра, потому что это
такой большой, теплый, славный, дружелюбный вещь. Миссис Дарлинг его вниз
внимательно и мягкие подушки за его спиной. Маленький мальчик совсем
возненавидел вид подушки, но позволил ей остаться, потому что она действительно была приятной на ощупь
в этом месте, а потом она поспешила уйти, всего “на полминуты”,
и оставил его наблюдать за Норой, которая всё ещё ворошила угли, словно пытаясь их разжечь.

Внезапно он заговорил.

«Нора, — сказал он, — почему ты плачешь?»

Нора не ответила, но её плечи задрожали, и она уронила кочергу.

«Нора, кажется, я знаю, почему ты плачешь», — задумчиво сказал он.— О-о-о! — застонала Нора, закрыв лицо руками. — Я скучаю по дому, и
я изо всех сил старалась не проронить ни слезинки, а теперь что скажет миссис Дарлин?


— Не обращайте на неё внимания, — успокаивающе сказал он. — Вообще не обращайте на неё внимания. Может быть,
Нора, если ты продолжишь плакать, я тоже заплачу, а это не очень хорошо для меня, я не… верю. В его голосе послышалась едва заметная хрипотца, и Нора резко обернулась.

«Стыдно мне!» — воскликнула она, — «ведь это ты должен оплакивать — такой больной, маленький и слабый». Конечно, и не вздумай плакать, потому что миссис Дарлин будет меня ругать.

— Я постараюсь не плакать, — тихо сказал он. — Я очень постараюсь. Нора, — сказал он, — у тебя есть... м-м-м...

— Нет, — сказала она, качая головой, — у меня никогда не было... то есть с тех пор, как я была слишком маленькой, чтобы помнить.

“ Тогда по чему же ты тоскуешь по дому?

“Это я, братья и сестры, и их ребенок, и елка, и’
stockin's, и’... о, это Рождество...”

“Понятно”, - сказал он торжественно.

“Нора, ” неожиданно добавил он, - почему у нас не могло быть елки?”

“Конечно, и где мы ее взяли?”

“Я не знаю, кроме того, где все берут деревья - я думаю, вы их покупаете"
.

“Да, и они тоже стоят кучу денег”.

“Полагаю, что так”, - сказал он. Затем он сложил руки. “Нора”, - сказал он,
“у нас просто _must_ должна быть какая-нибудь елка, потому что, видишь ли, это
вообще не было бы Рождеством, если бы у нас ее не было”.

— В доме нет ничего, что могло бы сойти за дерево, я полагаю.

— Нет, если только… о, Нора, шляпное дерево! Шляпное дерево!

— Шляпное дерево, да? Блестящее дерево из красного дерева? О, это лучшее, что мы можем сделать.

— Я думаю, — его глаза ярко блестели, — я думаю, это подойдёт. Конечно, нам пришлось бы притвориться, что это было великолепное дерево,
которое доставало до потолка и было освещено свечами, и... и, Нора, мы могли бы поиграть в то, что я был королём, а ты, миссис Дарлинг, старый Патрик и кухарка были бедными подданными, которых я пригласил.
на... на... праздник; и у нас будут яблоки... и чулки... и
орехи... и...

«Конечно, я не думаю, что миссис Дарлинг позволит тебе это сделать».

Но в этот момент появилась миссис Дарлинг с большим подносом в руках.

«Угадай, что ты будешь есть на ужин сегодня вечером», — крикнула она,
преодолевая облако пара, но мальчик слишком торопился, чтобы угадать.

— О, миссис Дарлинг! — воскликнул он. — Разве мы не можем устроить здесь рождественскую вечеринку?
 Разве мы не можем пригласить вас, Нору, Патрика и…

 — Рождественскую вечеринку! И в канун Рождества! О чём вы только думаете?
Что? С Норой, и со стариком Патриком, и без дерева, и вообще без ничего…

 Что-то в лице мальчика заставило её замолчать. Возможно, это были его глаза. Видите ли, после болезни они стали очень большими и «исполненными желаний», и они говорили гораздо отчётливее, чем его губы. Он не произнёс ни слова, а просто смотрел на миссис Дарлинг, пока она не почувствовала, как к горлу подступает комок.

— Думаю, мы как-нибудь справимся, — внезапно сказала она, — хотя я не совсем понимаю, как именно.

Мальчик захлопал в ладоши.

— Позвольте мне! — воскликнул он. — Я притворюсь, что я… ну… вроде как
из-за... Мне было гораздо легче рассказывать обо всем Норе, чем миссис Дарлинг. Некоторым
людям свойственно такое понимание.

“Конечно, ” вмешалась Нора, “ он собирается стать королем, и мы будем преклоняться перед ним!"
’п-п-п-п’ перед ним!”

“Я подумал, может быть, ты не будешь возражать”, - сказал маленький мальчик.
извиняющимся тоном, на его бледных щеках появился румянец. “Понимаешь,
это было бы всего лишь притворством, и я... предполагаю... возможно... Патрик, и повар
, и Нора были бы не прочь притвориться, на Рождество, хотя бы раз,
когда, в конце концов, это всего лишь выдуманное Рождество.

“Ты можешь быть таким большим королем, каким захочешь”, - сказала миссис Дарлинг со смехом.
“если съешь куриный суп, который я тебе принесла, и тосты с маслом".
”тосты с маслом".

Маленький мальчик удовлетворенно вздохнул и послушно подоткнул салфетку под
подбородок. Теперь он мог поесть сам. Он был очень рад этому. Но
сегодня вечером его рука немного дрожала, и он поспешно отложил ложку.

— Не думаю, что мне хочется супа, — медленно произнёс он, но миссис Дарлинг покачала головой.

 — Вот, позволь мне дать его тебе.  А потом у тебя будет время после ужина подумать, что ты собираешься делать.  Думаю, мы могли бы поджарить немного
патрик сегодня нарвал каштанов.

Итак, маленький мальчик проглотил каждый кусочек так быстро, как только мог, и
прожевал тост, не произнеся больше ни слова. Когда он закончил,
Миссис Дарлинг принесла ему блокнот и карандаш.

“Вот, ваше величество, - сказала она, улыбаясь, - запишите ваши приказания”.
Глаза маленького мальчика заблестели, и он застенчиво посмотрел на нее.

“Ты ведь не против поиграть в это, правда?” - спросил он.

“Не возражай! Что ж, я думаю, это пойдет всем нам на пользу, какими бы старыми мы ни были ”,
сказала она.

Конечно, после этого ему ничего не оставалось делать, кроме как записывать
дрожащей рукой свои команды.

“Сруби самое высокое дерево в лесу”, - написал он первым. “Оно должно быть
таким высоким и крепким, что для его сруба понадобятся трое мужчин. Затем
отнесите это в банкетный зал и расставьте. Тут он остановился. “ Как вы
думаете, мы сможем получить шляпную елку, миссис Дарлинг? - спросил он.

“Ты можешь получить все, что захочешь”, - твердо сказала она.

“Прикажите Великому Подстригальщику деревьев, сэру Патрику, войти и повесить
золотые и серебряные колокольчики на елку и зажечь свечи - Мы
мы можем притвориться, что на шляпной елке горят свечи, не так ли? - он сделал паузу, чтобы спросить.

“Конечно, мы можем”, - заверила она его.

— Тогда зажгите… Что там они сжигают на Рождество, миссис Дарлинг?

— Рождественское полено.

— Да. Зажгите рождественское полено и сложите подарки под ёлку — все
виды подарков, о которых кто-либо когда-либо мечтал. Затем повесьте
чулки на каминную полку, и пусть леди Нора, Великая Наполнительница,
наполнит их игрушками, книгами и… и… электрическими машинками. Тогда пусть двери
распахнутся и войдут гости. Ну вот! ” сказал он с легким вздохом.
“Вот и все”.

“На сегодня достаточно”, - сказала миссис Дарлинг, глядя на его раскрасневшиеся
щеки. “Просто приложи к этому свою печать”.

Маленький мальчик торжественно написал “Рекс”, точно так, как он видел это в книжках
, и с улыбкой протянул листок миссис Дарлинг.

“Это будет славное--Рождество”, - сказал он храбро; “просто
славный!” Затем он откинулся в кресле и закрыл глаза,
он вдруг очень устал.

 * * * * *

Вы когда-нибудь просыпались рождественским утром, когда холодный ясный свет
косыми лучами падал на ваш пол, а голубое небо заглядывало в ваше
окно, и все же ни капельки не радовались, что наступило Рождество?
Маленький мальчик открыл глаза и огляделся, словно ожидая увидеть лопнувший чулок и услышать, как его мо... Он резко повернулся на бок. Даже если это было рождественское утро, что мешало ему ещё немного вздремнуть! Но что-то горячее и влажное скатилось по его щеке, прежде чем он успел это остановить, и, пока вокруг никого не было, это не имело особого значения. Но маленький мальчик сердито смахнул это и сел в постели.

— С Рождеством! — яростно сказал он, обращаясь к столу в углу. — С
Рождеством! — и он откинулся на подушки, не сводя глаз со стола.
потолок и губу между зубами. Кто-то свистел в
нижний коридор. Он слышал это совершенно отчетливо, и это звучало так
радостно, что маленький мальчик соскользнул на пол, хотя его
ноги подкашивались, и открыл дверь.

“Привет, там, внизу!” - крикнул он через перила. “Счастливого Рождества!”

“Привет, там, наверху!” - раздался в ответ хриплый голос старого Патрика. “Счастливого
Рождество, ваше величество.

Маленький мальчик громко рассмеялся.

“Патрик, Патрик, поднимайся! Как ты догадался так меня называть?”

“ Конечно, ваше величество, я буду там, как только уберу последние несколько
шаги. Возвращайся в постель, а я приду и засвидетельствую тебе свое почтение.

Маленький мальчик с радостью забрался обратно под теплые одеяла и стал ждать
старик, его глаза нетерпеливо блестели.

Патрик тяжело протопал вверх по лестнице, затем громко постучал в дверь малыша.
- Можешь входить, - натянуто сказал малыш, хотя и хихикнул.

- Ты можешь войти.
совсем чуть-чуть, потому что старый Патрик снял шапку и вошёл, опустив голову.


— Доброе утро, Ваше Величество! — сказал он, сверкая глазами.

 — И вам доброе утро, сэр Патрик. Вы срубили самое высокое дерево?

“Конечно, и она такая высокая, что я уже начал думать, что маленький народец
заколдовал ее”.

“И ... и куда они ее положили?”

“Прямо рядом с вашим троном, ваше величество”.

“О, ” сказал маленький мальчик, задыхаясь, - “Я забыл о том, что у меня есть
трон! Разве это не прекрасно!”

“ И церемонии начнутся сразу же после вашего королевского завтрака.

— Но, Патрик — я имею в виду, сэр Патрик, — можно нам попробовать каштаны, которые вы
собрали?

— Конечно, Ваше Величество, тридцать человек со вчерашнего утра собирают каштаны для
Вас, а главный повар жарит их на кухонной плите.

— О-о-о, а когда мы сможем устроить пир?

“Ныть, что каждый желает того, чего хочет больше всего на свете"
” сказал старина Патрик, ни разу не улыбнувшись, - “и ни минутой раньше!”

“ Что ты имеешь в виду?”

“Именно это, ваше величество, только это!” - торжественно произнес он, пятясь задом.
из комнаты.

“О, подождите, сэр Патрик!” - воскликнул маленький мальчик.

“Я не могу ждать, ваше величество, потому что многое еще предстоит сделать, в том числе
убрать снег с дорожки перед домом”. И, махнув рукой, он
ушел.

Маленький мальчик засыпал миссис Дарлинг вопросами, когда она появилась
с его завтраком.

“Что имел в виду Патрик? Когда мы собираемся начать? О, и что вообще Патрик, и Нора, и повар хотят на Рождество?
Как ты думаешь, что?" - спросила я. "Что ты хочешь на Рождество?" - Спросил я. "Что ты хочешь на Рождество?" "Что ты думаешь
Я могу дать им то, что сделает их такими счастливыми?

“Помогите! помогите! Ваше величество!” - закричала миссис Дарлинг, закрывая руками
уши. Но маленький мальчик настаивал.

“ Пожалуйста, нельзя ли мне что-нибудь им дать?

— Что ж, — важно сказала миссис Дарлинг, — если вы не расскажете, у меня есть подарок для каждого из них.

— О, но вы сами должны были их подарить!

— Неважно, кто дарит подарки, Ваше Величество, главное, чтобы люди
получи их. Главное - получить их.

Маленький мальчик серьезно кивнул. В этом было много смысла. И он
подождал, пока миссис Дарлинг продолжит.

“Для Патрика есть пара толстых шерстяных варежек, чтобы его рукам было
тепло всю зиму, а для Норы - красный шарф как раз подходящего оттенка, который
оттенит ее черные волосы и глаза. Для кухарки есть новая пара крепких ботинок
ее галоши были изношены до самой подошвы.

Но мальчик все равно не был удовлетворен. Миссис Дарлинг увидела это в его глазах,
и догадалась о причине.

“Что касается меня, - сказала она небрежно, - я не рассчитываю ничего получить... пусть
уж что я действительно хочу и нужно больше всего на свете.”

“Ч-что _до_ вам нужно?” - спросил маленький мальчик, жадно, полностью
забыв про свой завтрак.

Миссис Дарлинг пожала плечами. “Это то, для чего я пользуюсь"
каждый день, и никто не мог ожидать, что это придет в голову.

Маленький мальчик нетерпеливо передернул плечами. “В любом случае, это забавно - говорить
чего ты хочешь”, - сказал он.

«Ну что ж, тогда я никогда не смогу запомнить то, что мне нужно сделать,
не записав это в блокнот, а у меня никогда нет под рукой блокнота. Если бы кто-нибудь
привязал несколько листов бумаги, чтобы я могла на них что-нибудь нацарапать
дела идут своим чередом. Но что толку говорить! Кто бы мог подумать о таком
!”

Маленький мальчик душил смех образом он может, и попытался
выглядят очень торжественно, а миссис Дарлинг поднял поднос с колен.

“Пакеты имеют все должны быть завязаны, и, хотя я не немного
красная лента, розовый и голубой будут делать так же хорошо”, - сказала она.

- Да, - согласился мальчик, “только-только не возвращайся к-о
через полчаса, ладно? Я хочу написать-чтобы ... ну, какие-то письма, вы
знаю”.

Миссис Дарлинг кивнула и тихо прикрыла дверь.

 * * * * *

Конечно, когда у тебя есть всего полчаса, чтобы сделать целый рождественский
подарок, нужно торопиться. Мальчик потянулся за своим халатом,
просунул в него руки и надел тапочки.
  Он вспомнил, что у него есть
арифметическая тетрадь — или, скорее, она была у него до того, как он заболел, — и она должна быть в ящике стола, за французской грамматикой. Он открыл ящик и с криком отодвинул в сторону французскую грамматику, потому что там лежала записная книжка! Он вытащил её, и в этот момент что-то выпало из страниц. Это была
письмо. Он знал, что писать, даже если бы он не признал иностранное
штамп. Он стоял неподвижно, глядя на него, где он упал, белый
пятно на полу. Затем он энергично заморгал и поднял его.

“Мой дорогой сыночек, - говорилось в нем, - если бы я только мог быть с тобой это ...”

“Тьфу!” - сказал он хрипло, “это стоит столько-то впереди!” И он повернул его
назад внезапно на столе без лишних слов.

Когда некоторое время спустя миссис Дарлинг постучала в дверь, последовала долгая пауза.
В ответ раздалось торопливое “Войдите".

Маленький мальчик выглядел очень смущенным, как будто он вот-вот
чтобы его застали за тем, чего он делать не должен, и одна из его подушек выглядела так, будто под неё что-то наспех засунули. Руки миссис Дарлинг были полны пакетов и бумаги, а также множества розовых и синих лент, из-за которых она очень походила на майский шест.

«Ваше Королевское Величество, не соблаговолите ли вы теперь завязать подарки?» — спросила она.

«Да, — серьёзно ответил мальчик, — но как насчёт чулок?»
Там должны быть чулки.”

“Чулки уже висят на каминной полке в кабинете, прямо
как приказало ваше величество, леди Нора начиняет их помадкой и
орехами и яблоками, а также посыпает имбирным печеньем, которое она испекла
в последнюю минуту.

“О-о-о!” - воскликнул маленький мальчик. “Как великолепно!”

“А сэр Патрик подстригает на дереве огромные ветви
вечнозеленых растений”.

Лицо маленького мальчика сияло.

“И никто не знает, что они получат?”

“Я бы сказала, что нет!” - сказала миссис Дарлинг. “Хотя я слышала, как Нора несколько минут назад хотела
красный шарф”.

Затем маленький мальчик принялся за работу. Существует множество способов завязать
упакуйте рождественские подарки так, чтобы они выглядели так, будто в них заключено
всё, о чём вы мечтаете. Конечно, для этого вам понадобится мягкая и шуршащая папиросная бумага, а также красная-прекрасная лента и веточка остролиста, чтобы положить её сверху. У маленького мальчика была только жёсткая коричневая бумага, но она отлично подошла, потому что топорщилась там, где не должна была, и делала подарки намного более внушительными, чем они были на самом деле.

Миссис Дарлинг настояла на том, чтобы он после этого оделся. В шкафу висел его лучший костюм, который он не надевал несколько недель, и он
надел его, хотя оно сидело на нем довольно свободно.

“Королям всегда приходится наряжаться, - объяснила она. - Это одна из
худших вещей в том, чтобы быть королем”. Так маленький мальчик представил, имеющих
волосы его щеткой и промывают его лицо, хотя он многие интернет
а были оставлены в покое, чтобы закончить его представить.

“Конечно, вы не можете спуститься в кабинет, пока пир готов,”
сказала она. “Вы видите, каждый одевается, в том числе старые
Самого Патрика, чтобы иметь возможность войти в банкетный зал.

Маленький мальчик кивнул. Он точно понимал, как нужно выглядеть перед
король, и ему стало немного жаль Патрика и остальных. Миссис
Дарлинг собрала подарки.

«Нора повесит их на ёлку, — объяснила она, — а когда все гости соберутся, я пошлю герольдов, чтобы они сопроводили вас ко двору».

После того как миссис Дарлинг ушла, он ещё долго сидел, прислушиваясь к гулу голосов в нижнем коридоре. В воздухе витало какое-то волнение, что-то, что, казалось, гудело, пульсировало и трепетало. Возможно, это был сладкий запах клюквенного соуса, который доносился до него,
или, может быть, это был пронзительный шёпот Норы, но там было что-то — великое
неизвестное _что-то_, от чего у маленького мальчика забилось сердце.

Через некоторое время он услышал, как кто-то поднимается по лестнице.

«Ну что, король готов к пиру?» — раздался голос Патрика.

— Да, о да, — задыхаясь, сказал мальчик, — но, Патрик, Патрик, повесь это на ёлку для миссис Дарлинг, хорошо?

 Он замолчал, потому что у его двери стояли кланяющийся Патрик в потрёпанном чёрном костюме и приседающая в реверансе Нора в ярко-синем платье. Между ними
они держали подушку. Маленький мальчик узнал ее. Это была одна из
зеленых плюшевых подушек с директорского дивана, и он громко рассмеялся.

“ Если ты заберешься на подушку, ” сказала Нора, когда они опустили ее между собой.
“ мы отнесем тебя на праздник.

Каким-то образом, когда маленький мальчик - белый, светловолосый и нетерпеливый - сидел на
подушке, он действительно был похож на маленького короля с льняными волосами между двумя
верноподданными. Для него это было очень серьезно, и хотя его
уголки рта изгибались, когда они расходились, его глаза
они были очень серьезны, и он склонил голову сначала перед миссис Дарлинг, затем перед
кухаркой, которая ждала его у подножия лестницы.

“Троекратное ура в честь короля!” - прокричал старый Патрик во весь голос.


“Троекратное ура!” - закричали они.

“Пусть король произнесет речь”, - воскликнул Патрик, и миссис Дарлинг вторила ему:
“Речь!”

“О!” - воскликнул маленький мальчик. Затем он пришел в себя, и его взгляд
скользнул поверх их голов, дальше, к закрытой двери. “Дорогие, дорогие мои,
люди, ” сказал он торопливо, задыхаясь, “ пусть это будет
самое ... самое ... веселое Рождество в вашей жизни. Пусть у вас будет все, что угодно.
ты хочешь... даже если это самая невозможная вещь в мире ... даже если
это ... это ... стоит так дорого ...

“Ах-ха!” - воскликнул Патрик, совершенно забыв, что короля никогда нельзя прерывать.
сколько бы времени это ни заняло. “Ага, это пара
перчатки я хотеть. Для, но не перчатка, я получу!”

“А что касается меня, ” воскликнула миссис Дарлинг, “ его Величество - единственный, кто
знает, чего я хочу, и этого вполне достаточно, учитывая, что это такое безнадежное дело"
!

“Я хочу красивую шаль рид”, - вздохнула Нора. - “Но это
не шаль рид, которую я увижу на это Рождество ...”

“А мне больше всего нужна пара галош”, - сказал повар, улыбаясь.;
“но кто бы мог подумать об этом!”

“О!” - воскликнул маленький мальчик, и глаза его засияли от радости. “О! сейчас мы
можно с уверенностью идти на праздник, на каждый пожелал за то, что они хотят
всего в мире-поторопись и открой дверь!”

- Погоди! - сказал старый Патрик, подняв руку, “я не слышал его
Ваше Величество прошу, это ... я ... ”

“Но короли, Патрик... Короли никогда ничего не _дают_, они все время
_дают_ это!”

“Это Рождество, ваше величество, и прежде чем эта дверь откроется,
каждый, включая кинга, желает того, чего он хочет больше всего. Быстро
а теперь - что ты будешь?

“О, ” сказал маленький мальчик, внезапно съежившись, “ пожалуйста..._please_...”

“Продолжайте, ваше величество,” сказал Патрик, крепко, “пока не желаю
праздник остается по ту сторону двери”.

“ О-о-о... - маленький мальчик закрыл лицо руками. “ Я... я ... не должен даже думать
об этом ... и... и я пытаюсь...

“Ты хочешь бал?”

“О, нет!”

“Паровую машину?”

“Нет!”

“Пару боксерских перчаток?”

“ Нет... нет..._ нет_! Я хочу ... мою ... маму! ” сказал он, всхлипывая.

“ Привет! ” сказал Патрик, внезапно распахивая дверь. “ и почему
ты не мог сказать это давным-давно, чтобы оставить ее сидеть?
здесь и жду тебя целых полчаса...

 * * * * *

Поздно вечером, после того, как Нора, накинув на плечи красный шарф,
собрала остатки рождественского застолья, и только низкий красный,
уютный свет мерцал под прогоревшими поленьями, маленький мальчик поднял
голову с плеча матери и положил ладонь ей на щеку.

“Но это стоило так дорого - приехать!” - тихо сказал он, слегка покачивая головой.
его голос. Она притянула его к себе на руках, как это делают матери.

“ Смотри! - прошептала она, “ вот последняя искра! “Пожелай... скорее... пожелай!”

“ Я бы хотел, ” медленно произнес он, - ... я бы хотел, чтобы у каждой девочки и мальчика в мире было
такое же счастливое Рождество, как у меня. Я бы хотел...

Но он никуда дальше не продвинулись, на крошечный красный огонек погас совсем
осторожно, как бы этого не хотелось вообще потревожить маленького мальчика нет.
60 и его мать.

[14] Перепечатано из “St. Nicholas Magazine” с разрешения автора.




"ЮЖНОЕ РОЖДЕСТВО Нэнси"[15]

_Гарриет Прескотт Споффорд_


Они всегда отмечали Рождество дома, пусть и не очень дорого. На самом последнем снимке у Джонни были коньки, привязанные к его
чулку, а внутри - апельсин, орехи, изюм и еще немного
маленькая шутка и конфетная палочка; и Робби получил свои санки,
а Марни - свою книгу, а Бесси - чайный сервиз; и мистер Мертри,
у отца была пара напульсников, которые Нэнси связала крючком, и шарф
, который связала его жена; а у матери была игольница, которую Марни
испекла, и тарелку для хлеба, которую Джонни вырезал, и кусок
о работе лобзиком от Робби и муфтой от отца. И Марни
написала стихотворение отцу и матери, которое все остальные раскритиковали
яростно и безжалостно, но которое в частном порядке расценивалось каждым из них как великое
достижение.

Но что здесь было делать с санками и коньками! Отличное применение для
муфты посреди техасских прерий, в которые они приехали
с Севера. Да ведь вчера термометр показывал настоящую летнюю жару,
а розы цвели!

 Дома было так весело, все приходили и уходили, делали покупки
и посылки, и веселые секреты, с нависающей зеленью, с большими
снежными сугробами, и спуском с Длинного Холма при свете звезд, с посещением
поход в церковь до полудня, возвращение домой к индейке с клюквенным соусом,
и пудинг в "блю флеймс"! Здесь не было ничего, никого.
В радиусе ста миль не было ни одного магазина, а если бы и были, то
не было денег, на которые можно было что-нибудь купить. Потому что мистер Мертри потерпел
крах в своем бизнесе, потеряв, когда все долги были выплачены, все, кроме
этого ранчо, на которое он привез свою семью и где это казалось
новым миром.

Поначалу это было так ново, что никто и не подумал о тоске по дому.
Самой Нэнси, как никому другому, нравилось пение
птиц-пересмешников по ночам, мелькание красных крыльев кардинала по утрам
и журчание его песни, аромат цветов.
жасмин, красота бесчисленных цветов, очарование
широкий пейзаж, гигантские деревья, окутанные покровами серого мха;
ей нравилось слушать рассказы мальчиков о пещерах летучих мышей с их
бесчисленными потоками крыльев, вылетающих с наступлением темноты и прилетающих на рассвете
в мириадах; ей нравилось лежать ночью без сна и слушать, как вода
мягко стекает по оросительным каналам из _мадре_ и
заливает всю землю своим плодородным потоком под звуки
медленной музыки; ей нравилось наблюдать за долгими перелётами диких уток;
видеть место, которое, казалось, было покрыто жёлтыми цветами, но
внезапно превращалось в стаю птиц, которые взлетали и улетали. Ей нравились
странные наросты на кактусах, которые казались ей заколдованными
старыми волшебниками; ей нравились заросли
опунции, зеленого и перистую листву из mesquit кусты,
многие из них ничуть не выше, чем ее голова, но с могучими корнями уходящий
далеко под землей индейцев, имея сожгли вершины в своих
дикие набеги, год за годом, много лет назад. Но сейчас Нэнси было страстное желание для
голые ветви ее старой яблоней вплетая свои вышивки на
небо, для молодого дуба у ручья, который провел свою коричневые листья до
весна, для широкого снежного поля, в тени которых были сугробы синий
как сапфир. Ей не терпелось услышать, как колокола возвещают о своей радости
в канун Рождества и рождественским утром, ради пряно-зеленого полумрака
церкви, ради всего того радостного рождественского веселья, каким она его знала.
Колокола? Поблизости не было слышно ни звука колокола; не было церкви,
за исключением руин старой испанской миссии в трех или четырех милях от нас.
Как могла быть рождественская лужайка, где не было ни ели, ни...
ель! Под ним была только эта длинная, унылая прерия пастбищ для скота.
под ее пылающим голубым небом. Это было настоящее царство одиночества. Рождество
без снега, без сосулек, без свиста ветра, - о, это
было совсем не Рождество!

А потом, когда гневные слова эхом отозвались в её сознании, она вдруг спросила себя: что же такое Рождество? Конечно, это не то, что делают люди. В некоторых местах его отмечают, трубя в рога и взрывая петарды, как в День независимости. Возможно, таким образом они выражают столько же радости, сколько другие — колокольным звоном и органной музыкой. Ведь Рождество — это время, когда нужно радоваться тому, что Христос пришёл, чтобы сделать всё христианское
сообщество добрым, благословенным и счастливым.

 И так же внезапно Нэнси задалась вопросом, что она делает.
делаете, чтобы выразить радость или осчастливить Рождество. Северный полюс или
южный полюс, Рождество было Рождеством, и не только в удовольствиях или
не только в подарках; и она встала с кровати, опустилась на колени и помолилась:
и отправился спать в лучшем расположении духа.

Но если дело было не только в удовольствиях или не только в подарках, то должны же быть _какие_ подарки.
и на следующий день Нэнси принялась обдумывать проблему. Это
было еще какое-то время перед большим праздником, и каждый час должен быть
улучшилось.

Ибо первым делом, она направилась прямо себе один из мужчин на полигоне
Он часто бродил вокруг зданий и нашёл для неё несколько огромных рогов. С его помощью и заручившись поддержкой Джонни, они взяли жир и кирпичную пыль, отскребли и отполировали эти рога, пока они не засияли почти как серебро. Затем все трое принялись выкапывать большой корень мескитового дерева и, наконец, нашли его. Это был корень огромного дерева. Они очистили и отполировали его, превратив в очень красивый кусок дерева. Немного поработав столярным инструментом, они вставили огромные рога в корень мескитового дерева, и у них получился стул для любого дворца.
принадлежал их отцу и должен был стоять на галерее, где однажды ночью
ночной цереус, который украшал весь фасад, медленно распустит свои,
восхитительные цветы и прольет на него небесный бальзам.

Им было немного трудно сохранить это в секрете, потому что они
начали работать над этим до того, как мистер Мертри отправился на охоту с
несколькими друзьями; но после того, как он уехал, все стало проще, поскольку мать
не был склонен рыскать повсюду и заглядывать во все подряд, как иногда считает необходимым глава дома
.

И для матери - они знали, где растет высокая плоская трава, рядом с
ручей, который в это время года был полноводным, и Джонни вошел в него вброд и достал их.
они. Нэнси сплела их в низкую рабочую корзинку и выстелила ее
кусочком шелка, который был юбкой для ее куклы в те дни, когда она была кукольной.
Куклу, которую из религиозных соображений убрали подальше, забрали из ее сна
и украсили мехом к Рождеству Бесси. “Ну, в самом деле, это будет настоящее Рождество"
В конце концов, ” сказала она.

“Только так странно, что оно такое теплое”, - проворчал Джонни. “Зима
без снежков - это не зима!”

“О, я не знаю”, - сказала Нэнси, начиная защищать то, что она приняла
.

Мужчина, который нашел для нее рожки, нашел также маленького лисенка,
и его держали в большом уединении, чтобы в рождественское утро он стал
домашним животным Джонни; и Марни с Нэнси прекрасно проводили время, кормясь вместе.
это. У него уже был самый забавный лай. “О, мы идем!”
воскликнула Нэнси.

Но нужно было сделать еще кое-что. Она вспомнила, что однажды, когда ее
отец взял ее посмотреть руины старой миссии, она
заметила поблизости несколько мексиканских ”лачуг", или хижин. Она увидела
ужин одной семьи, который состоял из половинки батата и
красный перец. Но она также видела большую клетку, полную канареек. И поэтому
Нэнси и Джонни отправились в миссию, несколько раз сбившись с пути, но
в конце концов найдя его. Там индианка, которой было около тридцати лет, но выглядела она на все сто, бросила своего ребёнка, который был самой очаровательной маленькой смесью коричневого и розового, которую вы когда-либо видели, в объятия своего мужа и после долгих пантомим и немых представлений продала за последний серебряный доллар из кошелька Нэнси пару канареек в клетке из тростника, каждая из которых была изысканной
щепотка перьев, множество живых драгоценных камней всех цветов радуги.
синий, и желтый, и зеленый, и фиолетовый, и красный, и коричневый - переливающийся
маленькие штучки, с песенкой, похожей на слабейшее, прелестнейшее эхо гарца
песня канарейки. И вот вопрос с рождественским подарком Марни был решен.

Но что касается Робби? О, там была рогатая жаба, о которой она слышала. Робби
видел такую в каком-то шоу у себя дома и мечтал о ней. Вот
она была ему на руку, если она сможет ее найти. И с помощью мужчины
который помогал ей раньше, и который не мог представить, чего она от него хотела
ибо, обнаружив это, она это сделала. Робби был бы в восторге.

Если Нэнси была родом или жил в каком-то там городе,
ей бы не составило труда сделать рождественские подарки
тех, кого она до сих пор не дали; но эти дары, которые она нашла возможным
было уникальным и непохожим на все, что она могла бы получить в свой старый дом.

А теперь перейдем к сладостям. Что ж, они уже высохли некоторые сочные
виноград и изюм в кладовке, просто сочится и
коркой с сахаром; и там был бочонок патоки из
Шугар-Милл на Бразос; никто не мог сделать более нежные конфеты
чем Нэнси смогла и сделала; и не было большой урожай
пекан-орехи; и таким образом, так как чулки были обеспокоены, Рождество
не было больше спросить.

Ожидаемый день был близок, и Нэнси представила себе, как
все это пройдет - как будут развешаны чулки, как Джонни
поможет со стулом, а затем ляжет в постель перед своим собственным подарком
Появилось и то, как она вставала на рассвете, чтобы выйти и
привести этого лисёнка — нежную, восхитительную, росистую зарю — и
уложить его в постель под чулок Джонни, привязав поводок к носку,
предварительно надёжно закрепив его на крюке в дымоходе; и как она
развязывала, распутывала и расплетала большой букет роз, которые
позднее зацвели на их пышных стеблях, и вносила его в окно,
развешивая по всей комнате под потолком. Это было бы... ну, так же прекрасно, как рождественская ёлка; это было бы ещё прекраснее, подумала она.

Именно в это время миссис Мертри начала немного беспокоиться
о своем муже. Он должен был вернуться со своей охоты за несколько дней до этого.
несколько дней назад его все еще не было, никто не мог сказать, где именно. И,
конечно, ей было придумывать всякие страшные возможностей
пути аварий, и Марни помогал ей; и сама Нэнси,
хотя обычно держал ее отец, чтобы быть неуязвимым, войлок
степень тревоги, так как думала, что если бы он упал в овраг,
или сбился с пути, или утонул в одной из рек, которые выросли после
на холмах хлынул дождь, да так быстро, что в городке внизу человека настигли
прежде, чем он успел сойти с моста. Что касается Джонни, он был
за то, чтобы отправиться на поиски своего отца, если бы только знал, в какую сторону идти. Когда
наступила ночь, и это был канун Рождества, дом был полон какого-то
электрического напряжения; никто не сказал, что именно каждый думает, пока
внезапно Бесси разразилась громкими рыданиями и закричала: “Я хочу к моему
папе!” Тогда каждый выпало утешать ее, и все украдкой
утирая слезы, когда раздались шаги на галерее, дверь распахнулась,
и отец, с его голубыми глазами, сияющими на фоне загорелой кожи, и
его звучным голосом, стоял перед ними, держа в руках огромную птицу
с широко распростертыми крыльями.

“Это дикая индейка”, - сказал он после бурных приветствий, и
как только они ослабили объятия. “Я решил не возвращаться без индейки на Рождество.
"Я решил не возвращаться без индейки на Рождество. И это намного сытнее и
слаще, чем любая домашняя птица, в чем вы убедитесь, когда ее запекут ”.

Индейка! А Нэнси совсем недавно сетовала на себя, что
на ужин не будет индейки. Она легла спать и поэтому не
она видела, как её мать схватила крылья дикого трофея, обрезала их,
побежала на кухню в соседнее здание и хорошо просушила их в
горячей духовке, а потом снова обрезала и связала у основания
ладонями старой детской перчатки, и так получился прекрасный веер из
перьев, которым можно было бы помахать жарким летним днём.

Но наконец, когда в доме стало тихо, Нэнси выскользнула из своей
комнаты и позвала Джонни, чтобы он помог ей со стулом. Джонни слишком
захотелось спать, чтобы не обрадоваться, когда его отпустили, а потом она
Она разложила подарки именно так, как планировала, и задумалась о том, что это за большая посылка, свисающая с её собственного чулка, и уснула под песню пересмешника, которая звучала сладко, сильно и радостно на ореховом дереве снаружи, пока поднявшийся ветер не унёс её прочь. И если бы вы заглянули в гостиную этого бунгало на следующее утро, то увидели бы, как Джонни обнимает своего лисёнка, а Бесси обнимает свою куклу, а Марни щебечет со своими птичками, а их мать складывает катушки, иголки и ножницы в свою рабочую корзинку.
и отец, удобно устроившийся в большом кресле с блестящими
подставками, и Нэнси, лениво обмахивающаяся веером, как будто на улице не
дул северный ветер, который, если бы окна были открыты, разнёс бы
дождь по всей комнате. Дождь? Нет, о нет! Смотрите! Смотрите!
Удивительно, но шёл самый прекрасный, серебристый, мягкий снег, который,
даже если бы он растаял завтра, заставил северное сердце Нэнси почувствовать в её
южном доме дух Рождества повсюду.

[15] Перепечатано из журнала «Святой Николай» с разрешения.




 КНИГА ДЛЯ ДЖЕРРИ[16]

_Сара Аддингтон_


Джерри казалось, что он действительно умрёт, если не получит книгу на Рождество. Ему было восемь лет, он учился читать, и чтение нравилось ему больше всего на свете, но у него не было книги, по которой он мог бы читать. В школе он читал по книгам, которые кто-то ему давал, но этого было недостаточно. Джерри хотел иметь свою собственную книгу. Он хотел, чтобы она была достаточно большой, чтобы носить её под мышкой, и достаточно маленькой, чтобы класть под подушку на ночь. Он хотел, чтобы в ней были истории о медведях, сенбернарах, драконах и
мальчики - без девочек; рассказы тоже о змеях, исследователях, лодках и
солдатах. Он хотел, чтобы в книге были красные, желтые и зеленые картинки
с самолетами, львами и пиратами, по одной картинке на каждой странице.

Это была та книга, которую хотел Джерри. Это была книга, о которой он мечтал в постели
ночью и думал о ней днем, книга, которую он притворялся, что
носит под мышкой и воображает, что находится у него под подушкой. Но у Джерри не было ни малейшего шанса получить эту книгу или какую-либо другую.
Более того, Джерри было бы стыдно даже упоминать слово «книга».
Главная. Люди не говорят беззаботно о сине-золотых книжках, когда их
матери недостаточно завтракают, а отцы недостаточно ужинают
и никто во всей семье никогда не ужинает досыта, даже в
Воскресенье.

Таково было ужасающее положение дел у Джаддикинов. Никто
никогда не упоминал об этом, но так оно и было. У них не было достаточно еды, у них
не было достаточно огня, у них не было достаточно одежды. Их было пятеро
Джаддикины: мистер Джаддикинс, миссис Джаддикинс, Джерри Джаддикинс, малыш
Джаддикинс и Матт Джаддикинс, который, хотя и был всего лишь собакой и, как
догс гоу, не занимавший высокого социального положения, тем не менее, был очень важным членом семьи
Джаддикинс. Он был дворнягой, Джаддикины откровенно называли его Дворнягой
но в душе этот пес был далек от дворняги. Действительно, он
у породистых душе, например, некоторые из ваших голубых кровей аристократических
собаки не мечтают. Он никогда не скулил, когда был голоден, как
маленький привередливый померанский шпиц по соседству. Ему не нужна была шелковая подушка, чтобы
спать, как ленивому пекинесу через дорогу. Не очень. Матт
был настоящим спортсменом. Он брал то, что получал, чего было немного, но это было
Джаддикины всегда давали ему все, что могли: хлеб с подливкой, картошку
иногда даже косточку, тощую, сухую косточку, конечно,
но тем не менее косточку. Матт взял их и был благодарен и счастлив,
даже напустил на себя вид, как будто это был пир, который устроили Джаддикины
перед ним.

Для Матта это был не только спорт, он был еще и великолепен. Он держал свой
хвост под самым элегантным углом. Он подобрал лапы со стилем и
достоинством. У него были манеры светского человека. У него были позорные предки;
его дед по материнской линии был простым поденщиком,
один из тех негодяев, которые проводят свою жизнь в драках, воровстве и
обманывают как людей, так и животных. Матт хорошо его помнил; он погиб в
драке, о которой несколько дней говорили в переулке. Кроме того, у Матта была
бабушка по отцовской линии, распутная старая собака, которая съедала кошку в день
, когда была дома, и которая, когда ее не было дома, уходила за границу
мародерствует, как настоящий пират среди собак. Она питалась
мусором и спала в мусорных баках. Собственная мать Матта была далека от леди,
его отец был грубияном, и их семейная жизнь была плачевной.

И еще появилась дворняга, их потомок, джентльмен, если не
ученый пес воспитанный, утонченный, галантный, герой. Последний из
длинной череды головорезов, воров, хулиганов и предателей, Матт был
кавалером среди собак, и он жил с Джаддикинами и был самым
центр их маленькой и скромной вселенной.

Некоторые люди говорили, что Juddikins не следует хранить-они слишком
бедный. Но, как сказала миссис Джаддикинс, когда ты беден, тебе больше всего нужна собака
а что касается отказа от Дворняжки, богатой или бедной, то Джаддикины
я уверен, что с таким же успехом мог бы подумать о том, чтобы отказаться от ребенка. Из
конечно, малыш был очень милым и хитрым, но Матт был намного умнее
и единственное, чего он не делал, - он не глотал крючки для пуговиц
и расчесывать волосы целый день, как пытался глупый малыш Джаддикинс
.

Значит, Джаддикины были бы очень счастливой семьей, если бы только они
не были такими бедными. Но они были бедны. Денег почти не было
в кармане мистера Джаддикинса, совсем никаких в кармане миссис Джаддикинс,
еще меньше их было в коричневой шкатулке на каминной полке, потому что там, где
деньги, которые были раньше, теперь превратились всего лишь в купюры. Счета за аренду помещения
Крошечный дом Джаддикинса, счета доктору - на этот раз ребенок действительно
проглотил часть щетки для волос, и старому доктору Джоллиману пришлось прибежать
и вытащить щетину.

Это все из-за того, что у мистера Джаддикинса не было работы. Отцы должны
похоже, иметь работу, чтобы содержать семьи, а у мистера Джаддикинса ее не было
так что его семья жила не очень хорошо. Это напугало мистера Джаддикинса.
Juddikins до полусмерти иногда кажется, что вся семья
от него зависит, как этот. Миссис Juddikins, Джерри Juddikins, ребенок
Джаддикинс, Матт - у всех были набитые желудки, у всех были согретые тела
у костра, не говоря уже о мистере Джаддикинсе, который сам всё время был голоден и замёрз.

Каждое утро мистер Джаддикинс отправлялся искать работу.  Сначала он
вставал рано и будил всех.  «Вставай, мама!  Вставай, Джерри!
Вставай, малыш!»  Только Псу не нужно было говорить, чтобы он
вставал. Затем мистер Джаддикинс суетился и разжигал огонь, о, совсем маленький, и пока миссис Джаддикинс заваривала чай, о, в очень маленьком чайнике, мистер Джаддикинс надевал чистый воротничок и узкий чёрный галстук и пел, глядя на себя в зеркало.
Мистер Джаддикинс, видите ли, отличался веселым нравом. Если бы он не был таким.
Он никогда не смог бы петь, глядя на себя в зеркало.
Затем мистер Джаддикинс пил чай. Он скорчил ужасную гримасу над чаем.
он не любил чай без молока, а у Джаддикинов молока не было,
кроме ребенка, у которого ничего другого не было, если не считать щетины.

После того, как мистер Джаддикинс выпил чаю и некоторое время корчил рожи, он
надевал свою поношенную шляпу и коротенькое пальто, расцеловывал их со всех сторон
и уходил. В одном кармане у него было немного ланча, в другом -
рекомендательное письмо. В глубине души мистер Джаддикинс лелеял странную и волнующую надежду: сегодня он получит работу, и с этого момента всё в семье Джаддикинсов пойдёт на лад. Но почему-то этот день так и не наступал, и каждый вечер мистер Джаддикинс возвращался домой усталый и разочарованный, его весёлые глаза потускнели, улыбка исчезла, а бодрый галстук повис под самым унылым углом. Всё было очень плохо, и Джерри было так жаль своего отца. Книга, конечно! Что за мальчик, который в такой момент вспоминает о книге?

 Джерри ходил в школу на Пепперминт-Плейс. Это была прекрасная школа,
где канарейки пели в маленький сверкающий клетки и герань цвела
как красные бойцы в ровные ряды по окнам, и там, где в зимний период
огонь гудел в большой, глубокий камин, а летом мята
деревья бросил белый-расцвела руки в окна. Были ли они на самом деле
мятными деревьями? Признаюсь, я не знаю. Взрослые сказали, что нет, и
назвали их липами, катальпами и каштанами. Но дети сказали:
они были: иначе почему площадь должна называться Пепперминт Плейс?
У взрослых есть утомительная манера быть правыми в таких вещах,
Но почему площадь должна называться Мятной, если деревья там не мятные? Более того, дети сказали, что если прийти на площадь в полночь, то цветы будут мятными, и они сказали, что чувствуют их запах ранним утром, когда приходят в школу, — остаточный, слабый, но восхитительный запах, который был ничем иным, как ароматом цветков мяты, омытых полуночной росой. Никто никогда не был на Мятной площади в полночь, поэтому никто не мог опровергнуть слова детей. Поэтому я склонен полагать, что в кои-то веки взрослые
были неправы, и что деревья на самом деле были мятными - в полночь.
во всяком случае.

С девяти до десяти дети в этой школе читали и решали арифметические задачи.
задачи. Джерри много раз с девяти до десяти утра боролся с
странными отметками в своем букваре, пока, о чудо, однажды утром он не обнаружил, что может
читать - и все это так внезапно и удивительно. С десяти до одиннадцати они
пели, пили какао и играли в игры у костра. С одиннадцати до
двенадцати они вздремнули, потом еще немного почитали и посмотрели на города и
реки на большом глобусе, рядом с красными солдатами в окне, и
писал на доске. С двенадцати до часу они играли в саду
за школой. Это был особый сад, только для детей. На нем
были вывешены такие таблички: “Родителям и собакам вход воспрещен”; “Пожалуйста, гуляйте
по траве“; "Посторонний вход разрешен”. А в час дня дети
разошлись по домам.

Джерри любил школу. Он любил читать, и какао, и
герань на параде, хотя иногда он задавался вопросом о тех самых
геранях. Разве они не устали от того, что их просто наряжают и выставляют напоказ,
и им не терпится нарушить строй и хорошенько подраться? Даже игрушечные солдатики
войны; это были такие мирные солдаты. Но нельзя сражаться, если у тебя нет врагов, а у солдат-гераней их не было. Все их любили; следовательно, их жизнь была одним долгим миром. Джерри тоже нравились мальчики из школы — Питер Малыш, Джонни О’Дей и близнецы Бампус, у которых были такие интересные карманы, полные рыболовных червей, шариков, змеиных шкурок, стрел, волчков, верёвочек для воздушных змеев и магнитов — всё вперемешку. Ему даже нравились бабочки на
головах девочек, розовые, коричневые и красные ленточки, которые
сидели там и выглядели так, будто всегда были готовы взлететь.

Но девчонки ему не нравились. Он просто не выносил девчонок. Девчонки
во-первых, шуршали юбками, важные глупые создания;
Морд-сит их в комнату и вниз по проходам, и даже когда они есть
спокойно на своих местах, они шелестели и ерзала и извивалась вокруг,
разложить эти юбки на широкие круги вокруг них, и потрепал их
в такой донельзя глупо. Они тоже все время хихикали.
Хи, хи, хи! Ти, хи, хи! Джерри мог положительно слышать их в своей
сон; он видел их в темноте, положив маленькие руки перед
их лица, Хи-heeing и тройник-heeing за ними, и подвижного глупо
глаза вокруг. Кроме того, они были трусами и малодушными - визжали при виде
паука, не могли залезть на дерево, которое стоило и цента, хлюпали носом, когда их
чувства были задеты. Отвратительное племя, девочки!

Джерри часто задавался вопросом, вырастет ли его младшая сестренка одной из них.
Она шуршала юбками, хихикала и шмыгала носом. Скорее всего.
Любой, кто будет есть щетки для волос, без сомнения, вырастет таким же
глупым. И он тоже часто задавался вопросом, как получилось, что он нравится женщинам
мать и учительница, такие совершенно милые люди, какими они были сейчас,
когда-то были просто девочками. Неужели его учительница была такой? Неужели она никогда не умела правильно бросать мяч, или взбираться на дерево, или носить жабу в кармане? Ах да, жабы! Девочки говорили, что от них появляются бородавки. Представляете? Бородавки! А если бы от жаб и появлялись бородавки, кому какое дело? Нет, Джерри терпеть не мог девушек, и именно поэтому он не хотел, чтобы в его книге, когда он её напишет, была хоть одна девушка, если он вообще её напишет. Казалось, что мир без девушек невозможен; их было так много, что они кишели повсюду; но книга без девушек была совершенно
выполнимо, и Джерри хотел именно такую книгу.

И вот однажды, за две недели до Рождества, внезапно стало казаться, что
похоже, Джерри все-таки получит свою книгу. Это была идея учительницы
, и когда она предложила это, Джерри удивился, почему он сам
не додумался до такой простой вещи. Учительница сказала: “Итак, сегодня
мы собираемся написать письма Санта-Клаусу. Питер, передай, пожалуйста, карандаши
, а Катинка пусть раздаст бумаги. И вы должны
все сказать Санте только то, что вы хотите, и не забудьте про запятые и точки.
Санта-Клаус очень неравнодушен к запятым и точкам. На прошлой неделе Катинка
написала целую страницу без единой запятой. Я не могу понять, что заставило ее.”

Катинка, который передавал документы виновато покраснела, и Джерри, хотя
он ненавидел девочек, чувствовал себя немного виноватым перед ней. Катинка была почти как
одиозный, как большинство девушек. У нее были рыжеватые короткие кудри, и она носила зеленое платье
на них были бабочки. Она была толстовата, ее лицо обычно было липким от
леденцов, ее фартуки всегда были рваными и грязными, но даже она часто меняла облик
ничего не могла с этим поделать, будучи девочкой, Джерри
предполагалось. И однажды она остановилась перед домом Джерри, чтобы погладить
Дворняжку грязной, ласковой лапой.

Что ж, Джерри написал свое письмо. Он точно знал, чего хотел. И он рассказал Санта-Клаусу всё, что хотел, рассказал о драконах, пиратах, львах и солдатах, которых хотел увидеть в книге, упомянул синюю обложку, объяснил, какого размера она должна быть, обратил внимание Санта-Клауса на то, что он был хорошим мальчиком весь год, и заявил, что в книге не должно быть девочек. Затем он перечитал письмо, щедро расставляя запятые и точки в каждом предложении, и подписался: Джерри Джаддикинс, 123 Уиппурвилл
Дорога. Глядя, как она улетает в трубу, Джерри почувствовал, как у него защемило сердце.
такого он никогда раньше не испытывал; он получит свою драгоценную книгу в
Рождественское утро; Санта-Клаус позаботится об этом.

Бенджамин Букфеллоу пришел в свою мастерскую на следующее утро, потирая руки
и говоря себе, какая у него действительно прекрасная работа в этом мире,
в любом случае. Жить на Севере с Санта-Клаусом и миссис Клаус
и всеми производителями игрушек, круглый год писать книги для детских магазинов
Рождественские чулки - что может быть прекраснее этого, спросил Бенджамин
Сам себе книжный товарищ. Скорее всего, подумал он, ему нравилось это уютное
номер его, где солнце светило так весело и сюжет дерева, толщиной
с сюжетами для рассказов, поднимает свою красивую ветвей над головой.
Бенджамин Букфеллоу был очень счастлив в то утро, когда приступил к
Страница двадцать четвертая “Мести вождя Грозовой тучи”, книги, которую он писал
для маленькой девочки-сорванца по имени Катинка, которая любила индийскую кухню.
истории почти так же сильно, как она любила леденцы на палочке, что говорило о многом
.

Довольно скоро пришел Хикети-Стикети. Хикети-Стикети был
почтмейстер заведения Клауса. В руке у него было письмо, и
он выглядел обеспокоенным.

“Святой Клаус прислал вам это сюда”, - начал он. “Это от мальчика, который отправляется в
Школа Пепперминт Плейс. Он хочет странную вещь, он это делает. Он хочет книгу
в которой нет девушек ”.

Бенджамин Букфеллоу потянулся за письмом. “Пириты”, - гласила надпись.
“Солдаты, драггены"; все это было легко. “нет, девочки, в ней Санта
Клауса нет; один”. Книга без девочек? Бенджамин Букфеллоу
никогда не слышал ни о чем подобном. Девушки были абсолютно необходимы книгам.
Драконы должны были их съесть, рыцари должны были их спасти; как вы могли?
Возможно, в книге нет девушки?

И все же, возможно, в Сюжетном дереве все-таки была бы такая история.
в конце концов. Бенджамин протянул руку и снял сочные фрукты. Он открыл его
внимательно и оттуда выпал участок, маленький круглый мяч со словами пишется
за все это. Он читал его в спешном порядке. Нет, здесь сразу была девушка, девочка
и гном, и принц, совершенно очевидно, что это сказка.

Он снес еще один участок, затем еще участки, и еще участки, и еще раз
участки, разрезал их и достал круглый шар, но по-прежнему ни одного
история без девушки, как он и опасался. Бедный Бенджамин
Книжный приятель! Его лицо было длиной с твою руку.

В тот вечер за ужином в столовой Санта-Клауса, когда Бенджамин и
Хикети-Стикети и Двенадцать Создателей игрушек сели за стол с
Предложениями, и Санта-Клаус первым делом спросил: “Ну что, Книжный друг, а ты
нашел сказку без девушки?”

“Я этого не делал, сэр”, - печально ответил Бенджамин. “Я снял с елки все до единой картинки
и на всех были девочки”.

Розовые чубчики Санта-Клауса упали. “Ты позвал авторов,
Книжный друг?” Санта-Клаус хотел знать.

Бенджамин Букфеллоу знал, что будет дальше. Авторы иногда писали
книги, чтобы помочь Бенджамину, когда у него было много работы.

«Нет, сэр, я ещё не успел».

«Тогда пришлите их немедленно», — сказал Санта-Клаус. «Мы должны получить
книгу Джерри Джаддикинса любой ценой».

На следующее утро Санта-Клаус отправил оленей на край
Северной страны, чтобы встретиться с авторами, а Бенджамин Букфеллоу
нервничал и суетился в своём кабинете.

Наконец они приехали, целая упряжка —
стильные авторы, развязные авторы, застенчивые авторы, важные авторы, авторы в меховых шубах,
авторы без пальто, щебечущие леди-авторы, авторы, авторы,
авторы. Но интервью было коротким. Ни один автор не смог бы даже
представить книгу без девушки, не говоря уже о том, чтобы создать ее.

“Я отказываюсь от этого”, - сказал Бенджамин Букфеллоу. “Джерри Джаддикинсу просто
придется взять обычную книгу, книгу с девушками, и попытаться быть
довольным ею ”.

Поэтому он принялся за все остальные книги , которые ему предстояло закончить раньше
Рождество.

После чего он обнаружил, к своему ужасу и разочарованию, что там не было
участок в месте. Он сорвал их вчера и положил на стол .
рабочий стол, а теперь их не было, ни одного, все исчезли.
Бенджамин Букфеллоу в сильном волнении искал свои сюжеты повсюду, в каждом углу и щели. Он передвигал мебель и заглядывал за картины.

 И тогда Бенджамин Букфеллоу понял, что случилось худшее. Авторы украли его сюжеты, и теперь он не мог писать свои рождественские книги. Со стоном
Бенджамин Букфеллоу опустился в кресло.

Велика была печаль доброго старого Санта-Клауса и велика была печаль
миссис Клаус и двенадцати мастеров игрушек, когда они узнали ужасную
новости. Никаких рождественских книг для детей! Какой ужас!

 Ну вот, Санта-Клаус и все его помощники, а до Рождества осталось меньше двух недель, и никаких книг в детских чулках. О, конечно, кое-какие книги были. Бенджамин Букфеллоу писал книги
весь год, но для Катинки не было книги, потому что её книга была
закончена только наполовину; и не было книги для Джерри Джаддикинса,
который не хотел ничего, кроме книги, на Рождество.

Санта-Клаус подумал, что, может быть, на Дереве сюжетов вырастут
новые сюжеты для остальных книг, но Бенджамин Букфеллоу сказал «нет».
На деревьях появились почки, но нельзя ожидать, что через неделю из них появятся плоды.

«Может быть, если вы польёте его ещё раз, то плоды вырастут», — сказал
Санта-Клаус за ужином на следующий день.

«Может быть, если вы его обрежете…» — начал Игрушечник Номер Пять, но это тоже не помогло: Дерево Плодов было прекрасно обрезано всего за несколько недель до этого и теперь представляло собой чудо с идеальными ветвями и здоровым соком.

— А ты когда-нибудь пробовал использовать немного воображения? — робко спросил Игрушечник
Номер Одиннадцать. Все уставились на него.

— Что такое воображение? — спросил Хики-Тики.

— Ну... — начал Санта-Клаус и остановился.

“ Почему... ” начала миссис Клаус и замолчала.

“ Почему... ” начал Бенджамин Букфеллоу и замолчал.

Итак, Одиннадцатый Мастер игрушек закончил за них.

“Ну, Хикети-Стикети, ” сказал он тоненьким голоском, “ если ты придумаешь
прекрасную историю, которой никогда не было, но которая лучше всего на свете
которая когда-либо случалась, это воображение. Там есть источник, ” добавил он
мечтательно, “ где берут начало воды воображения. Я знаю, где этот
источник.

“Ты знаешь?” - воскликнули все за столом.

“Да”, - ответил Мастер Игрушек Номер Одиннадцать все тем же задумчивым голосом.
— Он находится в глухом лесу, между зелёными берегами. Даже зимой берега
зелёные; снег тает, когда касается их. Боярышник почти
скрывает родник от глаз, но ночью, когда светит луна,
можно отчётливо увидеть воду; она серебристая и чёрная, и
она тихо журчит.

 — Что ж, — пробасил Санта-Клаус, — это всё объясняет. Сегодня вечером мы возьмём немного этой чудесной воды и польём ею
Дерево сюжетов, и тогда оно зацветёт сюжетами, и Книголюб
сможет писать свои книги».

Именно это и произошло. Когда в ту ночь взошла луна, Бенджамин
Букфеллоу во главе с Игрушечником Номер Одиннадцать отправился в глубь леса,
к зелёным берегам за кустами боярышника, набрал полное ведро чудесной
воды и принёс её к Дереву Погрешности. При первом же
опрыскивании на бутонах появились цветы; при следующем
опрыскивании цветы превратились в зелёные плоды; при последнем
опрыскивании зелёные плоды стали жёлтыми, как апельсины, и, казалось,
вот-вот лопнут. Три полива, и
почки превратились в полноценные растения, готовые к обрезке Бенджамином
Книголюб и автор детских книг. Замечательная вещь — воображение. Больше никто не будет над ним насмехаться.

 Но книга Джерри Джаддикинса всё равно не вышла, потому что даже в новых сюжетах были девочки. Джерри, конечно, не знал, что не получит свою книгу. Он и не мечтал, что во всём хранилище сокровищ Санты не найдётся книги без девочек. Поэтому он был очень счастлив.

Был вечер за два дня до Рождества, и в воздухе уже витало
ощущение Рождества. Воздух трещал от Рождества,
окна домов сверкали Рождеством, снег хрустел от
Рождество в каждом хрусте, и повсюду ощущалось это покалывающее ощущение.
Рождество. Даже Матт чувствовал Рождество в душе и отправился на поиски приключений
задрав хвост, задрав нос, лая от рождественской радости. А потом
крышка кульминации, Мистер Juddikins пришел домой с работы в кармане! О,
какая радость в доме Джаддикинов! Они все были просто в восторге от этого.

Однако они хотели, чтобы Матт вернулся. Они знали, как он обрадуется, когда ему скажут. Мистер Джаддикинс поспешил в магазин и купил ему жирную кость, о которой Пёс мечтал всю свою жизнь, но так и не получил.
и все же стиснул зубы. Они отпер дверь, тем быстрее открыть
это когда Матт вернулся. Потом они сели и ждали, кости на
плиты, дверь не заперта.

Но Матт не вернулся. Пробило шесть часов, и половина седьмого, и
семь. Пробило восемь, и половина девятого, и девять. Джаддикинсы
вышли в заснеженный сад и позвали: «Мутт, Мутт, Мутт». Они
ходили взад-вперёд по Уиппурвилл-роуд, звали и искали.
Но он исчез, и они сидели у камина, мистер Джаддикинс, миссис
 Джаддикинс и Джерри, с ужасом и болью в сердце. Даже
малышка выглядела грустной, когда спала в своем высоком стульчике.

Затем, совершенно неожиданно, пока они сидели там, они услышали шаги на дорожке;
не собачьи, а человеческие шаги, большие, длинные, как у мужчины, и немного
короткий хиппи-хоп, как у девчонки. Раздался стук в дверь, громкий стук
мужской руки, маленькая татуировка на руке девушки. Мистер Джаддикинс
испуганно посмотрел на миссис Джаддикинс, а Джерри посмотрел на них обоих. Здесь
был кто-то, кто сказал им, что Матт мертв. Они не могли пошевелиться.

Снова раздался стук.

“Идите”, - сказала миссис Джаддикинс мистеру Джаддикинсу.

Мистер Джаддикинс пошел, и в комнату ввалился пучок рыжих кудрей, липкие губы,
измазанные руки, порванное пальто. Он был Катинка. За ней по пятам следовал высокий мужчина в черном пальто с добрым лицом; отец Катинки.
- С ним все в порядке, Джерри! - закричала Катинка, вваливаясь в комнату.

- С Маттом все в порядке! - крикнула она. - С ним все в порядке, Джерри! - Крикнула она.
- С Маттом все в порядке! Он просто немного ранен и сейчас спит у нашего костра. Я перевязал ему лапу и накормил огромным ужином».

Отец Катинки заговорил следующим, добродушно улыбаясь. «С вашей собакой произошёл небольшой
инцидент, мистер Джаддикинс», — сказал он.

Инцидент! Джерри побледнел, и Катинка снова вмешалась. «Но он
все в порядке, Джерри. Он так мило на меня смотрел, когда я чинил ему ногу.
утром мы привезем его домой.

Затем отец Катинки объяснил встревоженному и сбитому с толку Джаддикинсу
что произошло. “Было около семи часов, ” сказал он, “ и
мальчик-мясник торопил свою лошадь вниз по дороге, чтобы вернуться домой к своему
ужину, я полагаю. Мы услышали топот лошади; она мчалась со скоростью молнии.
Катинка была во дворе, и следующее, что мы с женой услышали, был шум на дороге. Катинка кричала, собака лаяла. Это было
ваша собака, мистер Джаддикинс. Он выбежал перед повозкой, и Катинка
тоже выбежала перед ней и вырвала собаку из-под ног лошадей.
ноги. Он посмотрел на Катинку полными гордости глазами. “Я думаю, она действительно спасла
его от смерти”.

Катинка спасла Матта от смерти! Эта маленькая девочка с ее
липкими руками выбежала прямо под копыта лошадей и унесла их
Дворняжку в безопасное место. Джаддикины не могли говорить. Их сердца, казалось,
задыхаться в пасти, но они смотрели на нее, как если бы она была
что-то святое.

Катинка направилась к двери. “ Теперь все в порядке, ” сказала она. “ Я хотела, чтобы
ты знал. О, Джерри - милый пес. И у него всего лишь порезана нога
совсем немного, потому что мне пришлось бросить его, и он ударился о бордюр.

“А вы не пострадали?” - спросил мистер Джаддикинс, первое слово, которое кто-либо из них произнес
.

“Я? О, нет. Я никогда не болею, — высокомерно ответила Катинка и направилась к двери.

 * * * * *

 На следующее утро Санта-Клаус получил самое удивительное письмо.  Он
думал, что уже слишком поздно для рождественских писем, но вот оно пришло.
за день до Рождества. Письмо было от Джерри Джаддикинса, и оно было
написано в дичайшей спешке. Это было видно по почерку.
В нем говорилось: _дедушка Санта Клаус: Я, теперь люблю девочек, пожалуйста, пожалуйста. напишите в моей книге
девушку, похожую на Катинку,._

Итак, Бенджамин Букфеллоу все утро и весь день писал прекрасную синюю книгу
с пиратами, драконами и солдатами и героиней
, которая была точь-в-точь как Катинка, и в тот вечер Санта Клаус отнес ее в
Дорогу Козодоя и положил ее в чулок Джерри.

И каждый день после этого Джерри носил свою драгоценную книгу под мышкой.
Он носил его под мышкой и каждую ночь спал с ним под подушкой, и он был самым счастливым мальчиком на свете, а Катинка была его лучшей подругой.

[16] Перепечатано из «Джерри Джаддикинса» с особого разрешения издательства David
McKay Company и автора.




ЕПИСКОП И КАРДИНАЛ[17]

_Джордж Мэдден Мартин_


Распространение ель на свою базу, где ее ветви упирались в
снег в епископском дворе, было тридцать футов. Вершина, к которой наклонными рядами поднимались ветви
, находилась на высоте пятидесяти футов над землей.

Декабрьский полдень был холодным - не намного выше нуля. Погода того времени
вид был самым необычным в регионе, находящемся так далеко на юге. Небо было серым. Сейчас
а потом пришли несколько больших снежинок, безмолвно вниз, чтобы присоединиться к белый
братство, которое уже пали в фут глубиной на уровне и более
чем колено в сугробах.

Кустарники во дворе были похожи на снежные холмики; круглые кусты
имели конусообразную форму, ветвистые были увиты. Не ягода, или
семенной сосуд или травы-копье или сорняк-клок было нигде видно.

В этом мрачном окружении доблестный и энергичный джентльмен в
алой сутане и биретте кардинала - кардинала с крыльями и
клюв и перья, как вы понимаете, метались от точки к точке
среди большого вечнозеленого растения, от верхушки к ветке, от ветки к верхушке,
великолепный всплеск цвета на фоне чистой зелени ветвей и
сине-белый снег.

Ель с порхающим кардиналом на ветвях стояла сбоку от
владений епископа, между его домом с шиферной крышей, увитым плющом, и
кирпичным сиротским приютом.

Спальня епископа находилась на той же стороне дома, что и ель,
и только что сам епископ-холостяк стоял у окна, выходящего на площадь
из окна этой комнаты открывался вид на его территорию и большое вечнозеленое растение
в унылом зимнем окружении. Он только начинал знакомиться с
елью и своим боковым двориком.

Мантия, которую он носил в данный момент, имела меньше епископского достоинства
чем у кардинала в вечнозеленом; епископ был
серо-черный халат, и он был завязан на теле с помощью
серо-черного шнура с кисточками.

Выражение его лица, или то, что от него можно было разглядеть, - у этого квадратного,
чисто выбритого епископа на глазах были зеленые целлулоидные тени, - было
печальный. Это было первое Рождество после приезда из далекого
государство, чтобы быть главой этой Южной епархии. И вот, три недели
после его прихода, вот он ... заболел корью!

Он был в доме своего маститого предшественника, и вот почему
величественные ели и кардинал были для него в новинку.

Жилище на своей старой территории с маленькой церковью с шиферной крышей
слева от него и приютом для душевнобольных справа от него стояло на автомобильной дороге
немного в стороне от главного города епархии. Жена покойного епископа
владела им задолго до того, как появились мечты о троллейбусах;
построила церковь и приют для умалишенных и передала их епархии своего мужа
; умерла и оставила жилище своему мужу. Когда, в течение
года, он последовал за ней, он оставил это место в качестве епископской резиденции
для своих преемников.

Слуги старого епископа, вышедшие на пенсию, остались неотъемлемой частью этого учреждения.
учреждение. Ни новая метла, ни новый епископ не должны подметать слишком чисто
. Даже тот, кто обладает властью, когда он оказывается среди старых
ассоциаций, традиций и институтов степенного сообщества,
должен двигаться медленно.

Епископ нашел дом , владельцем которого он был холостяком
несколько уныло. Там была старая миссис Дайер, экономка, дальняя
родственница старого епископа, высокая и худощавая, в золотых очках. Там была
старая тетя Салли, цветная кухарка, в серебряных очках, невысокая и
толстая. Был еще Томас, чернокожий кучер и садовник, седой,
и на время прикованный к своей комнате над сараем для инструментов из-за
ревматизма. Там был старый Уайт Тим, главный фактотум и
печник приюта, дома священника и церкви; он уехал
в город в то утро за рождественскими покупками, и пока что в четыре
В два часа пополудни он не вернулся. В этой почтенной компании
новый епископ чувствовал себя младенцем на руках у няни, младенцем с корью!

 Тем более что с самого начала он отказался от услуг опытной
няни и отдал себя в руки миссис Дайер и тёти Салли. Дом был полон цветов и деликатесов, которые присылали ему добрые люди,
которых он почти не знал. Но сегодня, стоя у окна и глядя на зимний пейзаж, он чувствовал себя одиноким и немного обиженным. Несомненно, это было связано с унылостью дня и
близость Рождественского сезона в нынешних условиях заключения
это угнетало его.

По прямой линии напротив него, на небольшом расстоянии, стоял приют для душевнобольных
его боковые окна выходили на его собственное, и оба ряда окон
выходили на ель. Поскольку он едва обосновался в
своем нынешнем месте жительства, когда заболел корью, у него не было возможности
познакомиться с приютом, его делами или его обитателями.

Неужели этот маленький краснопёрый птенец на заснеженной
вечнозелёной ели сошёл с ума? Епископ приехал из города и знал
ни ель, ни кардинал по имени. Кардинал нырял
и поднимался над деревом, порхая и мечась, то здесь, то там,
с ветки на ветку, с ветки на ветку.

“И всегда так, словно его маленький глаз с красными ободками был прикован к галерее”, - сказал епископ.
под “галереей” он подразумевал себя у окна.

Как раз в этот момент кардинал совсем оставил большую ель и спрыгнул
на заснеженную спирею поближе к дому. Тотчас же на ветвях ели появились
две сверкающие, чванливые,
узловатые голубые сойки.

Кардинал слетел со спиреи; сойки слетели с ели на куст, который он оставил; и почти сразу же на ветвях вечнозелёного растения уселись две коричневые и пятнистые сороки.

 Епископ с интересом наблюдал за происходящим. Почти как попугай, кардинал цеплялся кораллово-красными когтями своих кораллово-красных ног за острый край подоконника; его красная голова и коралловый клюв были повёрнуты в сторону, а маленькие глазки резко смотрели вверх. За ним был холодный, пустынный и угрожающий мир. Белые хлопья упорно падали.

Затем зазвонил телефон епископа. Врач, который дважды в
день приходил навестить его и подбодрить, запретил ему пользоваться своими
глазами, выполнять любую тяжелую работу или видеться со своей секретаршей, у которой не было
корь; но он мог пользоваться своими ушами и языком. Поэтому он приказал
телефон принести в его комнату и установить на столе, и он ежедневно разговаривал
со своим настоятелем в городском кафедральном соборе, с различными членами
своего духовенства и с другими официальными лицами.

Услышав звонок, он отвернулся от окна и снял трубку.

— Епископ Герберт у телефона. Да? — сказал он глубоким, добродушным и звучным голосом.

 — Он говорит вам, что он голоден, пожалуйста, — сказал голос, тихий и встревоженный.

 — Кто голоден? Кто это говорит?

 — Птица-кардинал на вашем подоконнике. Это Гвини.

 — Зачем ему говорить мне? И кто такой Гвини? И откуда она знает, что
на моём подоконнике сидит кардинал и голодает?

«Я вижу его там. Я живу напротив вас в лечебнице. Он
голодает, потому что я не могу прийти и положить крошки в его кормушку, а
снег идёт уже три дня».

— Где его кормушка для птиц? И почему ты не можешь прийти?

 — Она там, у ели. Ты можешь видеть её из своего окна. Это кормушка на колышке в земле. Другой епископ всегда наполнял её. Я не могу прийти и наполнить её, как обычно, потому что у меня корь.

 — Неужели? — сказал епископ. “Я тоже. Есть ли кто-нибудь
которые могут приехать и заполнить его? Ты не ждешь, что я спрошу миссис Дайер в
пробираться там в пургу. И старая тетя Салли утонула бы в этих сугробах.
”Доктор сказал нам, что у тебя была корь", - сказала Гвини.

“Ты заболела ими”. - "Ты заболела корью". “Ты заболела
сначала; потом мы позвонили. Он только что ушел. Он сказал, что я могу подойти к телефону
и позвонить тому, кто ответит, и рассказать о кардинале. Он
сказал, что не хочет беспокоить меня из-за кори. Они у всех нас.
Никто не может прийти. Тим, он так и не вернулся домой из города.
Мы крошки, но птицы не знают этого, и снег держит
покрытие крохи вверх. У нас нет никаких поднос сюда”.

“ГМ!” - сказал епископ. “И как я могу насыпать крошки на подоконники
Французских окон? Они открываются наружу, ты знаешь. Что? Подожди здесь,
Гвини!”

“Мне нужно идти. Мисс Лоури, ей звонили три раза. Но я подумаю.

Епископ повесил трубку и вернулся к окну, чтобы оценить ситуацию
в свете того, что он только что узнал. Кардинал
смело взобрался на подоконник и теперь прыгал по нему взад и вперед,
не сводя своих ярких глаз с человека, находившегося в комнате.

Сойки и поползни сидели на спирее вместе, и дюжина маленьких хохлатых птичек с коричневыми спинками и серыми грудками беспокойно порхала вокруг ели. На открытом пространстве, в лечебнице
В окне стояла маленькая девочка, прижавшись носом к стеклу. Она
была закутана в тяжёлое одеяло и в тени!

 Неужели это Гвини? Она увидела его. Прижатый к стеклу нос отодвинулся, и его обладательница
махнула рукой. Это была Гвини. Внезапно она повернулась, как будто что-то
привлекло её внимание в комнате позади неё. А потом она исчезла. Епископ почувствовал укол одиночества.

Прошло десять минут, пока он размышлял, что можно сделать.  Он задал вопрос самому кардиналу, сидящему на подоконнике: как они могут
попросить толстую старую тётю Салли пробраться по глубоким сугробам, чтобы
этот поднос? Потом телефон зазвонил снова.

“Это Гвини. Мисс Лоури говорит, что я могу поговорить одну минуту. Это по поводу мистера
Блайта. Он принимает заказы из приюта для Санти Клауса каждый
год. Мы говорим ему, чего хотим больше всего, он ставит это, и мы получаем
это. В этом году доктору пришлось принимать заказы на него из-за
корь. Поэтому сегодня я попросила доктора, если он увидит мистера Блайта, попросить его
попросить Санти присмотреть за птицами, пока я не поправлюсь после кори. И мистер
Блайт только что позвонил и сказал, что сам позвонит Санти и попросит его присмотреть за ними.

Следует предположить, что когда “Санти” получил сообщение, он действовал
незамедлительно. Без сомнения, он знал так же хорошо, как и Гвини, - хотя епископ
и не знал, - что даже на Юге умирающий от голода кардинал, вынужденный
переносить суровую ночь при нулевом показателе термометра, был бы
маленький алый трупик на снегу к утру. Перед ранними сумерками
совсем стемнело, и в епископском доме появился рассыльный из бакалейной лавки
боковой дворик. Он снял фуражку перед сановником у окна, протопал
по колено к лотку для птиц, вывернул карманы и
содержимое бумажного пакета на подносе. Затем он снова приподнял фуражку, обращаясь к
фигуре у окна, и удалился.

Дверь комнаты епископа открылась, и появилась миссис Дайер в сопровождении
тети Салли, которая принесла пациенту ужин. На женщин взбудоражили
откройте огонь, чистили очаг, задернул шторы и зажег лампу.
Они придвинули стол к камину, расстелили на нём белую скатерть
и разложили содержимое подноса.

«Устрицы в сливочном соусе, бифштекс, булочки, вафли, кофе, айвовый джем?
Боже милостивый, миссис Дайер, неужели я, пациентка, осмелюсь всё это съесть? Очень
что ж, тогда, поскольку мой друг кардинал тоже ужинает на улице.
Но вы об этом не знаете. И, минуточку, миссис Дайер, прежде чем вы уйдете.
и тетя Салли, кто такой мистер Блайт?

“Он каждое утро отправляется к трамваю. Он один из тех, хи-хи,
розовые молодые люди, - сказала тетя Салли.

“Он всеобщий любимец”, - сказала миссис Дайер. “Он живет с тетей на
холме”.

“Он продает деньги в одном из этих банков. Епископ, которого он купил себе.
для него. Получал его каждый субботний день, чтобы расплатиться с нами за все.

“Он очень высокого мнения о Рождестве”, - сказала миссис Дайер. “Я слышала, он такой же
разочарован, как дети в приюте, тем, что в этом году не будет елки".
В связи с корью.

Благодаря удачной телефонной связи мистера Блайта, Санта Клаус
продолжил свою полезную работу. Когда епископ встал на следующий день-ни одна
слишком рано, чтобы быть уверенным-больше снег не выпал, но лоток был заметен
чистый и заваленный свежей еды, и птицы собрались
круглые десятки. Более того, на ели над лотком висел плакат
, белый, с большими черными буквами, и его было видно из
обоих окон, выходивших во двор:

 Его Преосвященству Кардиналу и другим арендаторам. Пожалуйста, обратите внимание. Это
 дерево украшено к Рождеству.

 С. Клаус.

 Холодная погода держалась; в тот вечер снова появился мальчик-торговец
и снова высыпал содержимое своих карманов и бумажного пакета на поднос для птиц.
 А на следующее утро Санта или кто-то из его помощников снова подмел
поднос и наполнил его. На заснеженной, свисающей вниз ели висел второй плакат. Он был напечатан более тщательно, чем первый, и на фоне чёрных букв выделялись алые праздничные штрихи.

В приюте дюжина маленьких лиц теперь появилась в окнах, где
один маленький ребенок расплющил нос о стекло два дня назад
. Все дети были завернуты в одеяла и одеты в зеленые очки.
На глазах у них были темные очки. Вот что они прочитали на плакате.:

 Его преосвященству кардиналу и Его друзьям, близким и дальним. Пожалуйста, примите
 УВЕДОМЛЕНИЕ. Подарки с этой Елки будут готовы к раздаче завтра.,
 Утром в день Рождества.

 Святой Клаус.

Подарки были готовы к раздаче, когда наступило то благословенное утро
наступил рассвет, покрытый снегом, холодный и тихий. Было много историй
распространена информация о том, как и когда была выполнена эта работа.

Согласно одной из версий, среди агентов, к которым С. Клаус счел
необходимым обратиться за помощью в работе, были мальчик из бакалейной лавки и
Мистер Блайт.

Некоторые люди говорили, что это невозможно было бы сделать без помощи
крюка и лестницы из машинного отделения, расположенного в двух милях отсюда. Другие были
убеждены, что это сделали неофициальные лестницы и садовые инструменты для обрезки деревьев
.

Какой бы ни была правда об этом, сиротский приют, конечно, ничего об этом не знал
потому что это было завернуто в корь и не могло иметь
подглядывал. Что касается епископа, то он ни за что на свете не сделал бы
такого.

Однако мистер С. Клаус и его друзья добились своего, и когда
наступил рождественский день, ясный, свежий и холодный, епископ,
приют, миссис Дайер и тётя Салли увидели преображённую ёлку.

На ней было всё, что должно быть на ёлке для голодных птиц, и даже
больше. Помимо клюквы на нитках, попкорна в гирляндах, зерна в золотых и алых рогах изобилия, имбирных человечков, красных яблок, сальных свечей, половинок буханок хлеба и печенья, было много других вещей, которые
были там не для того, чтобы их ели, а чтобы создавать блеск.

Его светлость кардинал, алое пятно на фоне зимней синевы
неба, балансировал на самом верхнем черном кончике великолепного старого
вечнозеленого растения. И не только две сойки, но и дюжина других красивых и
шумных соек, а также пестрые сапсаны и множество птиц помельче,
повис в воздухе на ветвях, восхищенный и почти неподвижный. Когда
облаченный хор из хоровой комнаты, примыкавшей к приюту, пересекал
двор через кирпичный монастырь на семичасовую службу в
маленькой церкви, они пели бодрыми голосами:

 «О, утренние звёзды, вместе
 Воспойте святое рождение!
 И восхвалите Бога, Царя,
 И мир людям на земле».

Епископ, Гвини и множество маленьких детей из приюта, тепло закутанные в большие одеяла, смотрели на происходящее через замёрзшие окна. Среди тех, кто шёл с хором по двору, были мистер Блайт и мальчик-торговец, одетые в мантии и сияющие, и они пели громче всех.

[17] Впервые эта история была напечатана в «Юношеском собеседнике» 12 декабря 1912 года. Перепечатано с разрешения автора и журнала «Спутник молодёжи».




ИСТОРИЯ МЛАДЕНЦА ХРИСТА[18]

Немецкая легенда о Сочельнике, рассказанная Элизабет Харрисон_


Однажды, давным-давно, накануне вечером
Рождество, маленький ребенок бродил в полном одиночестве по улицам
большого города. На улице было много людей, отцов и
матерей, сестер и братьев, дядей и тетей, и даже седовласых
дедушек и бабушек, все они спешили домой с
связки подарков друг для друга и для их малышей. Прекрасно
мимо проезжали экипажи, грохотали экспресс-вагоны, даже старые тележки были
все было готово к работе, и все, казалось, спешило и радовалось
в ожидании наступающего рождественского утра.

Из некоторых окон уже начали струиться яркие огни.
пока не стало почти так же светло, как днем. Но ребенок, казалось,
дома нет, и вяло бродила от улицы к улице.
Никто не обратил на него внимания, за исключением, возможно, Джека Фроста, который укусил его за
босые пальцы ног, отчего кончики пальцев покалывало. Северный ветер
тоже, казалось, заметил ребенка, потому что дул на него и пронизывал
его рваную одежду насквозь, заставляя его дрожать от холода.
холодно. Он проходил дом за домом, с тоской поглядывая в
окна на радостных детей, большинство из которых помогали
украшать рождественские елки к наступающему завтра.

“Конечно, ” сказал себе ребенок, - там, где так много радости
и осчастливливания, часть этого может быть и для меня”. Итак, робкими шагами он
приблизился к большому и красивому дому. Сквозь окна он мог
видеть высокую и величественную рождественскую елку, уже зажженную. На ней висело множество подарков
. Ее зеленые ветви были украшены золотыми и серебряными
украшениями. Он медленно поднялся по широким ступеням и тихонько постучал в дверь .
дверь. Ее открыл крупный мужчина-слуга. У него было доброе лицо,
хотя голос был низкий и грубоватый. Он посмотрел на маленького ребенка
мгновение, затем печально покачал головой и сказал: “Спустись с
ступенек. Здесь нет места для таких, как ты. - Говоря это, он выглядел огорченным.
возможно, он вспомнил о своих собственных малышах, оставшихся дома, и был рад,
что их не было снаружи в эту холодную и морозную ночь. Сквозь открытую дверь пробивался яркий свет, и тёплый воздух, наполненный ароматом рождественской сосны, вырвался из комнаты и окутал
маленький странник с поцелуем. Когда ребёнок повернул обратно в холод и темноту, он задумался, почему лакей так сказал, ведь, конечно, подумал он, этим маленьким детям было бы приятно, если бы к ним присоединился ещё один товарищ на их радостном рождественском празднике. Но маленькие дети внутри даже не знали, что он стучал в дверь.

  Улица становилась всё холоднее и темнее по мере того, как ребёнок шёл дальше. Он печально шёл вперёд,
размышляя про себя: «Неужели во всём этом огромном городе
не найдётся никого, кто разделит со мной Рождество?» Всё дальше и дальше по улице
он побрел туда, где дома были не такими большими и красивыми. Там
Казалось, что почти во всех домах были маленькие дети. Они
танцевали и резвились. Рождественские елки виднелись почти в каждом окне.
на них были развешаны красивые куклы, трубы, книжки с картинками.
шары, волчки и другие изысканные игрушки. В одно окно
ребенка заметила овечка выполнена из мягкой белой шерсти. Вокруг ее шеи
была привязана красная лента. Он, видимо, повесили на дереве за один
детей. Маленький незнакомец остановился перед этим окном и
долго и серьезно рассматривал красивые вещи внутри, но больше всего
его тянуло к белому ягненку. Наконец, подобравшись к оконному стеклу
, он осторожно постучал по нему. Маленькая девочка подошла к окну
и выглянула на темную улицу, где начал падать снег.
Она увидела ребенка, но только нахмурилась, покачала головой и сказала:
“Уходи и приходи в другой раз. Мы слишком заняты, чтобы заботиться о тебе сейчас
”. Он снова повернул назад, на темные, холодные улицы. Ветер
кружась мимо него и, казалось, говорил: “скорей, скорей, у нас нет
пора остановиться. Сегодня канун Рождества, и все куда-то спешат”.

Снова и снова маленький ребенок тихонько стучал в дверь или оконное стекло.
Везде ему отказывали во входе. Одна мать боялась, что он может
есть некоторые уродливые заболевание, которое своими любимчиками бы поймать; другой отец
сказал, что у него хватит только на своих детей и не жалеть для
нищие. Еще я сказал ему идти домой, где он принадлежал, и не
к беде других людей.

Проходили часы; потом за ночь, и холоднее становился ветер, и
темнее казалось улице. Все дальше и дальше уходил малыш.
К этому времени на улице почти никого не осталось, и
те немногие, кто остался, казалось, не видели ребенка, как вдруг впереди
него появился яркий, единственный луч света. Он светил сквозь
темноту в глаза ребенка. Он поднял глаза, улыбаясь, и сказал: “Я
пойду туда, куда манит маленький огонек, возможно, они разделят со мной свое
Рождество”.

Торопливо минуя все остальные дома, он вскоре достиг конца
улицы и направился прямо к окну, из которого
струился свет. Это был бедный, маленький, низкий дом, но ребенку было все равно.
не из-за этого. Казалось, свет все еще звал его. Как ты думаешь, откуда
появился свет? Ничего, кроме сальной свечи, которую
поставили в старую чашку со сломанной ручкой на витрине, как
радостный знак Сочельника. На маленьком квадратном окне не было ни занавески, ни абажура.
заглянув внутрь, маленький ребенок увидел
на аккуратном деревянном столе стояла ветка рождественской елки.
комната была обставлена просто, но в ней было очень чисто. Возле камина
сидела мать с милым лицом, с двухлетним малышом на коленях и
старший ребенок рядом с ней. Двое детей смотрели в их
лицо матери и, слушая рассказ. Она, должно быть, говорил им,
Рождественская история, я думаю. В камине горело несколько ярких углей
и все внутри казалось светлым и теплым.

Маленький странник подползал все ближе и ближе к оконному стеклу. Таким
милым было лицо матери, такими любящими казались маленькие дети, что
наконец он набрался смелости и тихонько, очень тихонько постучал в дверь.
Мать замолчала, маленькие дети подняли головы. “Что было
это, мама? - спросила маленькая девочка, стоявшая рядом с ней. “Я думаю, это кто-то был"
кто-то постучал в дверь”, - ответила мать. “Беги так быстро, как только сможешь"
и открой его, дорогая, потому что ночь слишком холодная, чтобы заставлять кого-либо ждать в такую бурю."
“О, мама, я думаю, это была ветка дерева.
дерево стучит по оконному стеклу, ” сказала маленькая девочка. “Пожалуйста,
продолжай наш рассказ”. Маленький странник снова постучал в дверь.
“Дитя мое, дитя мое,” - воскликнула мать, поднимаясь, - “это, конечно, было
стук в дверь. Быстро запустить и открыть его. Никто не должен остаться в
холод в наш прекрасный сочельник”.

Ребенок подбежал к двери и широко распахнул ее. Мать увидела
незнакомца в лохмотьях, стоящего снаружи, замерзшего и дрожащего, с непокрытой головой
и почти босыми ногами. Она протянула обе руки и втянула его в
теплую, светлую комнату. “Бедное, дорогое дитя”, - вот и все, что она сказала, и
обняв его, она прижала его к своей груди. “Ему
очень холодно, дети мои”, - воскликнула она. “Мы должны согреть его”. “И,”
добавила маленькая девочка, “мы должны любить его и подарить ему немного нашего
Рождества”. “Да, ” сказала мать, “ но сначала давайте его согреем”.

Мать села у огня с маленьким ребенком на коленях, и
ее собственный малыш согревал свои полузамерзшие ручки в их руках. Мать
пригладила его спутанные кудри и, низко склонившись над его головой, поцеловала
личико ребенка. Она взяла троих малышей на руки, и
свет свечи и камина осветил их. На мгновение в комнате
стало очень тихо. И девочка сказала тихо, чтобы ее мать,
“Возможно, мы не зажигаем елку, и пусть он увидит, как красиво
она выглядит?” - Да, - сказала мать. С этими словами она усадила ребенка на
она села на низкий табурет у камина и сама сходила за несколькими простыми безделушками.
из года в год она копила их для своих детей.
Рождественская елка. Вскоре они были так заняты, что не заметили, как
комната наполнилась странным и ярким светом. Они обернулись и
посмотрели на то место, где сидел маленький странник. Его нищенская одежда
что изменилось в одежды белого и красивого; его спутанные кудри, казалось,
как ореол золотого света на главе его; но прекраснее всего
было его лицо, которое светилось в свет настолько ослепительный, что они могут
вряд ли взглянет на него.

В безмолвном изумлении они смотрели на ребенка. Их маленькая комната, казалось, становилась
все больше и больше, пока не стала такой же широкой, как весь мир,
крыша их низкого дома, казалось, расширялась и поднималась, пока не достигла
неба.

С милой и нежной улыбкой чудесное дитя смотрело на них
мгновение, а затем медленно поднялось и поплыло по воздуху над
верхушками деревьев, за церковным шпилем, выше даже облаков
сами по себе, пока он не показался им сияющей звездой в небе
вверху. Наконец он скрылся из виду. Изумленные дети
в безмолвном благоговении они повернулись к матери и сказали шепотом: “О,
мама, это был Младенец Христос, не так ли?” И мать ответила
тихим голосом: “Да”.

И говорят, дорогие дети, что каждый сочельник маленький
Младенец Христос бродит по какому-нибудь городу или деревне, и те, кто
принимают его и принимают в свои дома и сердца, подарили им
это чудесное видение, в котором другим отказано.

[18] Перепечатано с разрешения Элизабет Харрисон и Фрэнсиса М.
Арнольд.




РОЖДЕСТВО СЭНДИ[19]

_томас Трэвис_


Их было трое, устало бредущих по снегу, мужчина,
женщина и мальчик лет шести. Мужчина и женщина казались
мрачными, грустными и шли молча, пока мужчина с глубоким вздохом не
сказал: «Это очень плохо, очень плохо, мама, что надвигается такая буря.
 Если бы она подождала ещё пару часов, мы бы добрались до города в
порядке. Но раз так — что же нам делать?» И он устало посмотрел на
покрытые снегом горы и бескрайние снежные просторы. Он вздрогнул, когда его холодное лицо коснулось обледенелого куста, и на его голую шею посыпался снег. «Очень холодно, не так ли, мама? И если я не ошибаюсь, буря только начинается».

Мать слишком устала, чтобы отвечать. Они шли весь день.

«Если бы только он утих на пару часов, — мрачно повторил мужчина, —
мы бы добрались до города. И там есть работа для меня.
В конце концов, у нас было бы хорошее Рождество».

«Ну что ж, папа, — твёрдо сказала маленькая Сэнди, — может быть, буря скоро утихнет,
и кто-нибудь нас подвезёт». Разве не было бы здорово, если бы
мы могли прокатиться на настоящих санях — на Рождество?

Но никто не появился на унылой пустоши, и они продолжали идти. И
буря не утихала. Она становилась всё сильнее и сильнее, пока
Дул резкий северо-восточный ветер, который швырял в их лица вихри ледяного снега и сыпал его на шеи, пока они не промокли и не замёрзли. Было всего около четырёх часов дня, но ветер усилился до воющего шторма, от которого огромные деревья раскачивались, стонали и кричали в ответ на рёв белой бури, а троим путникам приходилось сгибаться почти пополам, чтобы пробираться сквозь него.

Все трое были ужасно, невыносимо уставшими, голодными и замёрзшими.
Снежные вихри окутывали их, пока они не стали похожи на ходячих призраков.
Мало песчаных ноги ужасно болели, но он был крепкий парень, и как
он шел, он продолжал бормотать всякие вопросы, только, чтобы держать
его ум от его холодные ноги. Он не любил ли его вопросы были
ответил или нет ... он только что говорил.

Большой ворон, кружась, спустился по ветру, свернул под прикрытие
сосновой рощи, расправил черные крылья и, жалобно каркнув, сел
на одной из нижних ветвей. Другой сделал то же самое, и еще один, и еще.
три вороны прижались друг к другу с мягким смешком, который сказал:
настолько ясно, насколько это было возможно: “Боже, но здесь холодно! И это продолжается
холодная ночь будет для старины Джима Кроу. Лучше бы поискать ночлег сейчас,
пока не стало слишком темно. Это хаммер, этот шторм, настоящий хаммер!”

И отец чувствовал примерно то же самое. “Нам лучше поискать что-нибудь вроде убежища".
”Мама, - сказал он, - "мы не сможем добраться до города сегодня ночью.
Мы окоченеем. Просто мне повезло! Я без работы со Дня благодарения!;
получаю письмо, что для меня здесь есть хорошая работа, если я смогу добраться до нее к Рождеству.
И вот этот снег!” И он вгляделся сквозь ослепляющую
бурю туда, где в глубине
долины время от времени появлялись огни города.

— Но посмотри, папа! — закричал Сэнди. — Посмотри! Вот оно, наше место.
 И он указал вниз, в ложбину, где в густом кустарнике высоких вечнозелёных деревьев стояла маленькая бревенчатая хижина.

 Снег лежал на крыше и на тропинке, ведущей к двери, когда они вошли и огляделись. На самом деле, у хижины не было двери, только место для неё. В ней было два окна, но только в одном было стекло. И там не было ни камина, ни печи — только квадрат из брёвен, засыпанный песком, для костра, и дыра в крыше, чтобы выходил дым.

«Вот невезение!» — сказал отец. «Вот невезение!» И он снова задрожал.
как лютый ветер клубилось облако ледяной снег через дверь и
окна.

Но Сэнди передается вверх: “Ну, во всяком случае, это лучше, чем ничего. И
кроме того, я думаю, что это просто замечательно. Мы можем разбить лагерь здесь, и все будет в порядке.
Пойдем, разведем теплый костер. Потому что теперь его ноги болели так сильно, что он
едва сдерживал слезы.

Они пошарили вокруг, нашли старый фонарь и зажгли его, потому что уже стемнело. И в конце концов, буря им немного помогла. Они нашли большие сухие ветви ароматной сосны, сломанные ветром и сваленные в кучи, — некоторые из них расщепились на куски под напором ветра.
шквал.

Вскоре в камине запылал жаркий огонь. Но из-за ветра, завывавшего в
дверном проёме и в окне, было довольно трудно согреться.

«Вот это удача!» — проворчал отец.

Но Сэнди сказал: «Давайте возьмём несколько маленьких деревьев,
сосен и елей, и положим их в дверной проём и в окно. Так мы
уберемся от ветра и будем чувствовать себя как в коконе». Пошли”.

Поэтому они забили окно и дверь обломанными еловыми ветками.
и застряли в глубоком сугробе. Отец удовлетворенно вздохнул,
а мать села с усталой улыбкой, протянув руки к столу.
блейз с нежностью посмотрела на мальчика.

“Прекрасное Рождество, не правда ли?” - снова проворчал отец. “Прекрасное Рождество!
Посмотри, какие сосульки висят на этой ели. Посмотри, как снег припорошил
елку, и это прямо у нас в комнате. Прекрасное Рождество!

“ Конечно, прекрасное, ” твердо сказала Сэнди. “Я думаю, что он тоньше, чем
елка куплена. Это настоящая елка, и у него есть настоящие сосульки,
не стеклянные. И это есть настоящий снег для порошка. Все мы хотим
некоторые птицы, и звезды, и вещи на нем, и не было бы лучше
Елки в любом месте. Мама и папа, вы-отдыхаете. Я выйду здесь
и набери хорошую охапку дров - это поддержит огонь, - а потом
мы что-нибудь поедим, и все будет в порядке ”. Итак, топая замерзшими
ногами, он протиснулся через заблокированную дверь и прокрался под
большие сосны.

Теперь, когда вокруг были густые вечнозеленые растения и бревенчатая хижина, здесь было
сравнительно тихо и безветренно под соснами. И Сэнди получил свое
первое представление о том, как дикие существа выживают во время шторма. На
Нижних ветвях сосен скопились вороны, сойки и другие
пернатые беспризорники, перенесшие шторм. Они делали все возможное, чтобы согреться,
и им приходится нелегко в этот сильный ветер.

Знаете, эти дикие птицы должны спать на улице в любую погоду. Вы
также знаете, что большинство птиц могут цепляться за ветку даже во сне. Кроме того, вы знаете, что оперение теплее меха.
И эти птицы, сбившись в кучу в поисках укрытия, выбирая самые густые
ветви, прижались друг к другу в ревущем штормовом ветре и спрятали
головы под крылья, пригнувшись так, чтобы их перьевые
накидки закрывали их с головы до ног.

Но, возможно, вы не знаете, что у этого есть один недостаток
пуховые пальто. Они не могут полностью прикрыть его. Есть просто
одно пятно на глазу, которое они не могут охватить. Что тоже, возможно, является
чтобы оградить их. Они следят одним глазом, в буквальном смысле, за лисой,
совой и ястребом. Но в такую морозную ночь, как эта, есть еще одна
проблема. Если станет слишком холодно, это единственное место, предназначенное для наблюдения, замерзнет
. И часто после сильного зимнего шторма вы увидите ворон,
соек и снежных птиц, ослепленных холодом. Они меняли позы,
закрывали один глаз, затем другой, но не могли сохранить ни того, ни другого
тепло. Этот оголённый участок действует так же, как если бы вы были полностью укрыты одеялом, кроме одного пальца. Вы можете продолжать менять положение пальца, но в холодную погоду, очень холодную, этот палец замёрзнет. То же самое с птицами, которые устраиваются на ночлег. У них нет гнезда, они не заползают в какую-нибудь нору. Они устраиваются на ночлег, опасаясь своих врагов, и иногда расплачиваются ужасной ценой за эту единственную прореху в их пуховом одеяле.

Вот почему иногда в очень холодную зимнюю ночь вы слышите стук в окно, а на следующее утро находите бедного перепела, тетерева, сойку или ворону, замёрзших и уже полуслепых. Он видел свет
огонь тускло и прилетел к ней--за безопасность.

И вот что происходит, когда Сэнди выполз, чтобы получить больше
дрова. Это была рекордная метель-горькая, замораживание, ноль ночь.
И птицы изо всех сил старались держать глаза в тепле.
Они даже не заметили Сэнди, когда он подкрался поближе и наблюдал. Некоторые
луговые жаворонки и перепела притаились под заснеженными кустами у
подножия сосен, они сбились в кучу, высунув головы наружу
и все пытались сохранить свои глаза от замерзания. Сэнди увидел это и почувствовал
жалость к ним. Он пытался уберечь свои собственные ноги от замерзания и
знал, каково это. Но он не мог помочь птицам.

Он мог видеть отблески огня через дверь, забитую елкой,
и окно. Они весело светили через единственное окно со стеклом. И
Сэнди поспешно собрала немного дров и вернулась внутрь. Потом они поели
Сэнди приберегла крошки для птиц.

Метель становилась все сильнее и сильнее. Огромные деревья раскачивались и стонали
и трещали так, что Сэнди показалось, что они вот-вот обломятся и упадут на землю.
дрожь кабины. Некоторые из них все-таки разделили, с стрелу,как гром,
и упал с приглушенным стуком в глубоком снегу. Потом появился слабый
щебета и встревожен, каркает. Птицам было нелегко там летать
.

Раздался глухой удар в единственное стекло, и Сэнди подняла раму
чтобы поймать двух перепелок, которые разбились о стекло в своей попытке
залететь в теплую комнату. Но вороны оказались мудрее перепелов.
Они спустились ниже по веткам и устроились на ветках.
Они показали остальным дорогу в теплую комнату. Затем пришли еще несколько человек.
снежные птицы, их черно-белые перья распушились от инея;
и луговые жаворонки, перепела и тетерева, все сидящие на дереве в
окно; все благодарны за теплое убежище в эту ужасную метель.
Даже пару кроликов пришел прыгая через открытую дверь и
присел, тяжело дыша от Гейла.

Поэтому Сэнди и отец и мать сидели над огнем, стараясь сдержать
теплый. Мама так устала, только она заснула, ее голова покоится на
Круг Сэнди. Они сидели поздно, очень поздно-почти в полночь. И тогда
пришла замечательная вещь--буря остановилась почти внезапно. Звезды
выглянуло; северное сияние начало светиться и гореть, как расплавленные опалы,
как мягкое разноцветное пламя в небе. Был сочельник, и
церковные колокола в долине начали исполнять рождественские гимны.--

 Это прозвучало в ясную полночь.,
 Эта славная песня древности.

Едва зазвонили колокола, слабый и далеко по снегу.

Так что Сэнди не слышал приближение кого-нибудь, пока не пришла в град на
дверь. Отодвинув ель, которая загораживала вход, Сэнди с удивлением
увидела, как внутрь входит крупный, дородный мужчина с овцой под мышкой и
полдюжиной овец, которые тяжело дышали.

“Увидел свет твоего костра, сосед”, - сказал он. “Просто пытался спасти своих
овец в шторм. Думал, у меня ничего не получится. Но мы здесь”. И
пастух и овцы столпились в комнате.

“Идемте, - сказал отец. “Сегодня горькая ночь. Похоже, что
с тех пор, как стих ветер, холод усилился. Заходи и садись у
огня. Прекрасное Рождество, а?

Мужчина с овцой сел, сбросив с себя рюкзак и используя его в качестве стула. Пыхтя и отдуваясь, стряхивая сосульки с бороды, он проворчал: «Хорошее Рождество, говорите? Что ж, я рад, что нашёл, где присесть
с холода. По-моему, это выглядит вполне прилично. Думал, у меня никогда не получится.
И он продолжил счищать лед со своей бороды и усов.
“Изобразительное Рождество, когда я думал, что это собиралось быть случае замораживания строительства и
потерять всех овец, а затем получить их безопасно в хорошее плотное место
это. Это нормально, Рождество удачи!”

“Конечно, все в порядке”, - засмеялась Сэнди, у которой теперь снова были теплые ноги. “И
ты только посмотри! Если это не самая лучшая рождественская ёлка, которая когда-либо была у мальчика».
И он указал на ёлку в окне.

Она действительно была чудесной. На верхушке ёлки сияла большая звезда, как
если бы он висел на самой верхней ветке. Десятки других мерцали среди
вечнозеленых ветвей. Северное сияние потрескивал и таинственно сияет,
и на освещенном небе можно было видеть птиц Крадущийся--вороны,
Радужный, соек, пестрыми синий, лугово-жаворонки, с грудью, смоченной в
золото, перепела, глухари, и Snowbirds в прекрасные отметины и оттенков,
все сидели на дереве, посмеиваясь и напевая, как будто туда приходят
специально, чтобы украсить его. Огромные сосульки свисали вниз, сверкая в
слабом свете костра; и над всем этим припорошенный снег сверкал, как
бриллианты.

“Это прекрасная рождественская елка, и я собираюсь повесить на нее свои чулки"
когда лягу спать.

“Много добра тебе, Сэнди,” - усмехнулся его отец; “нет Рождества, нет
Дед в этот раз”. Затем, повернувшись к пастуху, он ворчливо объяснил:
“Без работы; ищу работу; попал в шторм; стоуни сломался - на
Рождество”.

“ Жесткие условия, ” рассудительно сказал пастух, “ но у вас прекрасный мальчик
. Кажется, смышленый юноша и настолько бодрый, насколько это вообще возможно.

“ В любом случае, - сказал Сэнди, кутаясь в одеяло перед камином.
“ Я повесил свои чулки. Может быть, старый добрый Санта все-таки вспомнит меня
.

Он на самом деле ничего не ожидал, вы знаете; но все равно он был жизнерадостным человеком
. И пока он спал, ему приснился сон - приснился большой, сильный, добродушный Санта.
пришел и наполнил его чулки самыми красивыми вещами - приснился сон, и
пробормотал во сне: “Ну, как бы то ни было, в конце концов, это хорошее Рождество”.

Но остальные просто спали - отец и мать были слишком опечалены и измучены даже для того, чтобы видеть сны,
пока на рассвете Рождества их не разбудил дикий
вопль Сэнди. Там он стоял, завернувшись в одеяло, вытаскивая подарок за подарком
из своих чулок, с веток деревьев и даже кое-что
из-под дерева.

Он так и не узнал, как они туда попали. Но отец Сэнди сказал мне, что у
пастуха они все были в его стае, и он принес их домой для своей собственной
семейной рождественской елки. Но буря, которая остановила отца Сэнди,
остановила и его тоже. И, увидев Сэнди таким крепким и храбрым в холодную ночь
, он подумал, что вручит ему подарки, а потом купит
другие, раз уж он не смог вернуться домой вовремя в канун Рождества.

Но Сэнди так и не узнал, откуда они взялись. Его глаза просто стали большими и
засияли на его шестилетнем лице. Его радостные визги разносились по всему
хижине, пока даже овцы не сбились в кучку и не стали нервно переглядываться,
наблюдая за ним робкими глазами. Птицы на ёлке засмеялись и улетели
навстречу новому рождественскому утру. Подошли сани пастуха и
подвезли их всех до города. И отец получил свою новую работу!

 Когда в городе все разошлись, пастух взял маленького Сэнди в свои
большие сильные руки, и мальчик сказал: «Ну что, мы весело провели Рождество,
не так ли?» Я думаю, всё было хорошо».

 И пастух ещё крепче обнял его и ответил: «Сэнди, у тебя самый лучший рождественский подарок из всех. Счастливого Рождества!
мужчину, от его счастливой и живой души, от его храброго духа. Мальчику, у которого
такой дар, больше ничего не нужно. У него будет Веселое
Рождество где угодно.

Сэнди не совсем поняла. Он просто весело пожал руку
пастуху, помахал рукой овцам, уютно устроившимся на соломе
саней, взял свой узелок и пошел дальше с радостной улыбкой.

“И как бы то ни было, ” сказал он в тот вечер, услышав, как отец рассказывает об
ужасном Сочельнике, который у них был, “ как бы то ни было, у нас была настоящая елка
и настоящие птицы, и настоящие звезды, и настоящая снежная пыль, и настоящие овцы.
и-настоящая овчарка! Я думаю, что это был только лучшие елки любой
мальчик никогда не было”.

[19] Перепечатано из журнала “Санкт - Журнал Николая” с разрешения.




МАЛЕНЬКАЯ ЕЛОЧКА[20]

_ Кэролин Уэллс_


Давным-давно, о чем вы когда-либо слышали, и дальше, чем вы когда-либо мечтали
великий мастер по деревьям отправился создавать деревья.

Теперь изготовление деревьев было самым важным делом, и
Мастер по дереву вложил в это все свои силы. Он сделал все виды деревьев, чтобы
использовать их для строительства домов и изготовления предметов для отделки домов. Дуб,
клен, вяз, ясень, красное дерево, палисандр и многие другие, как вы хорошо знаете.

Затем он создал всевозможные деревья, чтобы они приносили плоды: фрукты, орехи, оливки и
странные вещи вроде хлебного дерева и кокосовых орехов.

И он создал прекрасные деревья просто для красоты. Он создал кизил,
магнолию, конский каштан и падуб.

Затем Древесный мастер дал каждому дереву указания о том, как цвести и
приносить плоды, и, наконец, Древесный мастер решил, что его работа почти
завершена, и повернулся, чтобы уйти.

— О, пожалуйста, сэр, — раздался встревоженный голосок, — вы не дадите мне
что-нибудь приятное сделать?

— Кто это говорит? — прорычал Древесный Хозяин громовым голосом.

“Это всего лишь я”, - и до его слуха донесся очень дрожащий голос. “Я маленькая
елочка, и я не красива и не полезна”.

“Ты достаточно хороша”, - сказал Мастер Деревьев, взглянув на бедняжку
. “Веди себя прилично, и никто тебя не заметит”.

Но они заметили ее. Наступила весна, и все фруктовые деревья
надели свои прекрасные цветущие наряды и стали насмехаться над бедной
маленькой елочкой.

«Эй, — сказала яблоня, — посмотри на мой розово-белый наряд. Разве он не
восхитительный? Разве ты не хочешь так же нарядиться?»

Бедная ель смотрел с тоской в глазах, но она была слишком
измельчить в ответ.

“И меня!” хваленый персик-дерево. “Был ли когда-нибудь такой идеальный
оттенок цвета, который ношу я? Как он оттеняется моими зелеными листьями!”

Маленькая елочка, хотя и испытывала желание позавидовать им, имела великодушное сердце.
и она сказала: “Твои одежды воистину прекрасны, о Яблоня и
Персиковое дерево! Я никогда не видела более нежных и прекрасных цветов. Как бы я хотела так же нарядиться! У меня есть только мои старые, тусклые иголки!

«А ты посмотри на меня! — воскликнула вишня. — В конце концов, нет ничего прекраснее!»
красивее” чем мой чистый белый с перистыми зелеными вкраплениями.

“Верно, верно”, - согласилась маленькая елочка. “Все цвета такие
прелестные, я не знаю, какой выбрать”.

Плодовые деревья трясли ветки с цветочками, и ливни лакомство
лепестки падали на все вокруг.

“Ой!” - воскликнул елочка, восторг, “я никогда не видел ничего столь
замечательно! Если бы только я был создан таким!”

Но плодовые деревья не обратили внимания на ель, плач, они
были так заняты сами собой любуетесь, и выставляет напоказ свою славу на
ветер.

Затем лесные деревья распустили свою мягкую весеннюю зелень.

«Посмотрите на меня! — гордо сказал молодой клён. — Разве мой бледно-жёлтый
зелёный цвет не так прекрасен, как розовый и белый у фруктовых деревьев?»

 И, глядя на нежную окраску крошечных листьев, маленькая
ель признала, что это так.

 «О, — сказала она с глубоким вздохом, — если бы я могла носить
этот мягкий светло-зелёный цвет, я бы не просила о розовых цветах! Но как же я ненавижу свои старые
тусклые иголки!»

Дубы и вязы тоже покрылись молодой листвой, а пушистые
ивы у ручья покачивали молодыми веточками, словно волшебными палочками.

 Когда распускалась каждая новая красавица, бедная маленькая ёлочка снова плакала и
жаль, что Мастер по Деревьям не подарил ей ничего подобного. Но деревья были так поглощены
созерцанием своих украшений, что не обратили внимания
на грустную маленькую елочку.

А потом пришло лето. Елка была уверена, что новый красавицы придет
к деревьям, и она почти надеялась, некоторые замечательные перемены могут прийти к
ее. Но она наблюдала и ждала напрасно.

Остальные, правда! Ах, как они упивались своим счастьем!

Фруктовые деревья громко смеялись от радости плодов!
Сочные красные вишни, малиновые бархатные персики, сочные золотистые яблоки, росистые
Фиолетовые сливы, повсюду буйство красок, ароматов и сладости!

Как они хвастались!

«Ах, маленькая ёлочка, — говорили они, — что бы ты отдала за такую красоту?»

И бедная, несчастная маленькая ёлочка задрожала от горя,
и ответила: «Ах, если бы я могла быть такой же!»

— Очень жаль, — беспечно сказали персики и занялись своими делами, а именно: подставили свои мягкие щёчки солнцу, чтобы оно их поцеловало, и они покраснели.

— Да, очень жаль! — проговорили груши, не слушая, что они говорят.
как они мягко покачивались на стеблях, пока они медленно дозревал до
золотой и розовое свечение.

Бедная маленькая елочка содрогнулась от их жестокого безразличия, которое
Переносить было еще тяжелее, чем их откровенное презрение.

И тенистые деревья были такими же плохими.

А потом пришла осень. О, тогда деревья торжествовали! Чудесные
пылающие знамена алого и золотого цветов, которые они развернули, чтобы ослепить всю природу
! Богатая глубина бронзы и малинового, таинственно скрывавшаяся
в их густой листве!

Маленькая елочка была поражена. “Неужели их великолепию нет конца?”
она подумала: «Неужели я буду видеть всё больше и больше этих чудес, которыми я не могу
поделиться?»

И бедняжка плакала до тех пор, пока её иголки не образовали лужу у её ног. Ива у ручья увидела её и заплакала от сочувствия. Маленькая ёлочка увидела плачущие ивы и была
благодарна им за добрые мысли, но она была так опечалена, что только роняла иголки на землю.

А ореховые деревья! Они трясли своими шишками прямо ей в лицо и снова насмехались над её бесполезностью и некрасивостью.

Маленькая ёлочка думала, что умрёт.

А потом мимо проходил Древесный Хозяин. «Эй, эй, что это такое?»
 — воскликнул он, увидев, как грустит маленькая ёлочка.

 В порыве отчаяния ёлочка рассказала ему обо всех своих испытаниях и горестях.

 «О, ну-ну, — сказал старый Древесный Хозяин, который был очень добросердечным, — ты забыла об этом? Всю зиму другие деревья будут дрожать и трястись на голых ветках. В них не будет красоты, они будут печальны и одиноки. Ты будешь зелёным и красивым, и тогда ты сможешь спросить их, почему они выглядят такими уродливыми и унылыми».

Ель немного повеселела, потому что, хоть она и не была мстительной, другие деревья так её презирали, что она была рада выглядеть красивой зимой, когда они были несчастными и голыми.

 И всё же она чувствовала, что этого недостаточно.  Конечно, она была зелёной, блестящей и красивой, а все остальные деревья выглядели по-настоящему уродливыми, но у неё не было ярких цветов, сочных плодов или орехов.

Добрый старый Древесный Хозяин рассмеялся, услышав это. Теперь он был не так занят
и мог выслушать жалобы своей маленькой ёлочки.

«Хо! Хо!» — сказал он. — «Значит, ты хочешь фруктов и цветов, да? Что ж, я
а думаю, мы можем это исправить! Далее вы несете замечательные фрукты
и цветы и орехи каждую зиму, когда другие деревья с нетерпением
в ожидании весны. И цветение и плоды вы должны показать далеко, далеко
в Excel все, что они когда-либо красовались на твоем лице!”

Маленькая ель едва могла поверить, что это хорошие новости. Но это было
правдой.

Мастер по изготовлению Елок приказал, чтобы она стала рождественской елкой!

И вот, каждую зиму елка распускается чудесными цветами
разноцветными и золотыми! Ее ветви увешаны чудесными плодами , такими как
никогда не росло на летнем дереве! Там есть орехи и больше ягод остролиста,
чем когда-либо росло на самом остролисте! А высоко наверху, венчая
прославленную маленькую ёлочку, рождественская звезда проливает
свои лучи в благословении, которого никогда не было ни на одном другом дереве!

[20] Перепечатано с разрешения автора и журнала «Святой. Николас».




 Сэр Кледжес[21]

_Джордж Филип Крапп_


Во времена Утера, отца короля Артура, в Англии жил рыцарь,
который был членом знаменитого Круглого стола, и звали его сэр Клигес. Из всех рыцарей короля Утера ни один не был ему дороже, чем
Сэр Клиджес. В этом не было ничего удивительного, потому что все любили сэра
Клиджеса, и за то, что он был храбрым, добрым и весёлым, и, прежде всего, за то, что он был таким щедрым. Ни один бедняк не приходил к сэру Клиджесу
напрасно. Он всегда был готов помочь тем, на кого обрушилась болезнь,
военные лишения или какое-либо другое несчастье, и повсюду его знали как друга бедняков. Сэр Клегес был известен не только своей благотворительностью по отношению к бедным, но и щедростью по отношению к людям своего круга и положения. Его дом и его
Комнаты сэра Клегеса всегда были полны гостей, а его столы всегда были накрыты для тех, кто был голоден. В доме сэра Клегеса всегда было вдоволь лучшей еды и напитков, а когда есть хорошая еда и напитки, можно быть уверенным, что найдётся много друзей, которые ими насладятся.

  Таким образом, сэр Клегес и его прекрасная жена, леди Кларис, принимали гостей с самым щедрым гостеприимством. Больше всего на Рождество в замке сэра Клиджа было
праздников и веселья. Со всех концов Англии съезжались рыцари и их дамы, и
веселые и добрые были сэр Cleges и Леди Clarys, и так много было
тариф для всех желающих, дабы вы искали все
через царство короля Утера и не нашли какие-либо новогодние пиршества
счастливее или веселее, чем под крышей сэра Cleges’.

Таким образом, в течение многих лет сэр Клиджес жил в такой щедрости и
никогда не думал о своих деньгах иначе, как о средстве, с помощью которого он мог помогать нуждающимся
или доставлять удовольствие своим друзьям. Но всегда конец, даже
самый длинный кошелек, и, как время шло и друзья сэра Cleges’
Их становилось всё больше, и на их содержание уходило всё больше денег. Сэр Клиджес тратил все свои деньги без оглядки, а когда они закончились, он продал свой скот и другие товары, чтобы содержать свой дом. Но и это скоро закончилось, и после этого земли сэра Клиджеса пошли по той же дороге, что и его деньги и скот. Пока у него оставались хоть какие-то деньги, говорил сэр Клиджес, ни один друг не должен был знать об их отсутствии. Но в конце концов, когда сэру Клегесу
больше нечего было продавать и не осталось ничего, в чём рой друзей,
собравшихся вокруг него, мог бы найти удовольствие и выгоду, они
тут же бессердечно покинули его.

Таким образом, добрый сэр Клигес, который никогда не думал о собственном благополучии, но
тратил все свои средства на то, чтобы другие жили в достатке и были счастливы,
теперь обнаружил, что остался один, как только ему больше нечего было
отдавать. Он больше не мог появляться при дворе короля Утера, и тот, кто
был одним из самых весёлых и любимых рыцарей Круглого
Стола, незаметно исчез из виду и вскоре был совсем забыт.
Вместе с женой и детьми сэр Кледжес поселился в оставшемся ему
доме для бедных и жил там в нищете и безвестности
Он старался забыть непостоянных друзей, которые так легко его бросили.

 Спустя несколько лет после этого король Утер решил провести Рождество в королевском замке Кардифф, который находился недалеко от скромного жилища сэра Кледжа. К рождественскому пиру готовились с размахом, и всем храбрым рыцарям королевства разослали приглашения. В канун Рождества все рыцари и их дамы собрались в Кардиффе, и тогда начался настоящий пир. Повара и официанты сновали туда-сюда, и все
царили оживление и суета. В большом зале были акробаты, танцоры и фокусники,
которые развлекали гостей рождественского пира своими трюками и
шутками. Были приглашены певцы и менестрели всех мастей,
и повсюду звучала музыка волынок, труб и рожков. Не было ничего,
что могло бы помочь ускорить время и сделать его более радостным для
всех собравшихся рыцарей и их дам.

В своём маленьком домике неподалёку сэр Кледжес услышал звуки веселья в большом зале замка, и ему стало грустно и
горький. Он не был приглашен на пир, ибо он уже давно
не забыто и никто из его старых друзей проблемных узнать, есть ли
он был мертв, или живой. “Много счастливых дней, ” сказал сэр Клиджес леди Клэрис, - я подарил тем, кто сейчас не замечает моего горя".
Леди Клэрис.
Но дама Clarys не позволит сэр Cleges зацикливаться на мысли
злоба, и велел ему считать, сколько они еще должны были быть
благодарен, и таким образом мало по малу она утешала его и принес
его снова к довольству.

Таким образом , сочельник сэр Клиджес и леди Клэрис спокойно провели в
они жили в своем скромном коттедже и находили такое удовольствие в невинных радостях и
игривости своих счастливых детей, что у них не было тоски по
шумному веселью придворных в Кардиффском замке.

На следующий день было Рождество, и, при наличии доброй воли в их сердцах
для всех мужчин, сэр Cleges и Леди Clarys пошел в церковь, чтобы дать
спасибо за многочисленные благословения. После окончания службы в церкви сэр
Клиджес прогулялся по своему саду; и через некоторое время он опустился на колени, чтобы помолиться
под вишневым деревом, которое росло посреди сада. Как сэр
Склонившись в молитве, Клигес вдруг почувствовал, как ветка дерева ударила его по голове. Он схватился за неё и вскочил на ноги. Каково же было его изумление, когда он увидел, что ветка покрыта зелёными листьями и увешана вишнями — красными, спелыми и сочными! Сняв одну вишню, сэр Клигес положил её в рот, и ему показалось, что он никогда не пробовал ничего более вкусного. Собрав ещё фруктов, он
вбежал в дом и закричал: «Взгляни, госпожа Клэрис, какое чудо
здесь!» И когда госпожа Клэрис пришла, она едва могла поверить
ее глаза. “Вишенки на Рождество!” - воскликнула она. “Как такое может
вещь!” И когда сэр Клиджес рассказал ей, как он молился
под деревом, как почувствовал, как ветка ударила его по голове,
и как, взяв ее в руки, он обнаружил, что она наполнена зеленью
листья и спелые плоды, тогда леди Клэрис поверила, что вишни
были настоящими, и велико было ее изумление от чуда, которое произошло в
их маленьком саду.

“Теперь ты действительно ты, - сказала она, - подарок, достойный короля! Больше нет
горевать, что ты не рождественское предложение для блага короля Утера,
ради таких вишен, как эти, я сомневаюсь, что он когда-либо видел.

И тогда леди Клэрис посоветовала сэру Клиджесу собрать вишни
, положить их в корзину и сразу же отнести в подарок
королю. И сэр Клиджес, радуясь в глубине души, что даже в своей бедности он
мог чем-то дополнить радость королевского рождественского пира,
с готовностью согласился на это.

Замок Кардифф сэр Cleges принял его сторону, и на руке он носил
корзина прекрасных плодов. Это был просто ужин-время, когда сэр Cleges
добрались до ворот замка, и все придворные уже собирались сесть за стол.
мясо. Но когда привратник у ворот увидел нищего человека
с корзиной в руке, который приближался, чтобы войти, он прогнал его с
презрением и бранью.

“Убирайся, старый нищий, - сказал он, - со своими лохмотьями! Что
Такому, как ты, делать в королевских замках? Позволь мне увидеть тебя напоследок
, или ты не скоро забудешь, где твое место.

“Прошу, пропусти меня через ворота, добрый привратник”, - ответил сэр Клиджес на
это приветствие. “У меня здесь, в этой корзинке, рождественский подарок для
короля”.

“Ты рождественский подарок для короля! Правдоподобная история, по правде говоря! Показать
Покажи мне, что у тебя в корзинке, что, по-твоему, достойно короля».

 И тогда, когда сэр Кледжес поднял крышку корзинки и показал ему
вишни, он был удивлён почти до потери дара речи. «Боже, защити нас! — воскликнул он. —
Вишни на Рождество! Как такое может быть? Конечно, это подарок, достойный короля. Но послушай, старик, —
жадно сказал он, — ты не пройдешь через эти ворота, если не пообещаешь отдать мне треть награды, которую король даст за то, что ты принесешь. И сэр Клегес, не видя другого выхода,
проходя мимо ворот, пообещал привратнику, что треть награды достанется ему.

Теперь, когда сэр Клегес прошёл мимо привратника, он подумал, что всё будет хорошо, но не успел он дойти до двери зала, как его встретил швейцар, который не позволил ему войти.

— Прочь с дороги, старик! — воскликнул он. — Как ты сюда попал? Здесь не место нищим и торговцам, таким как ты.

Затем, когда сэр Кледжес сказал, что у него в корзине есть подарок для короля,
привратник, как и швейцар, должен был посмотреть, что это за подарок.

— Святой Пётр! — ахнул он, когда сэр Клегес поднял крышку корзины. — Вишни на Рождество! Как такое может быть?

 Но вскоре он оправился от удивления и сказал сэру Клегесу, что тот может войти, но только если пообещает, что треть награды, которую король ему даст, достанется ему. И сэр Клегес, думая о том, как трудно сделать даже добро королю, вынужден был пообещать, как и раньше.

Когда сэр Клегес вошел в большой зал, там было светло и весело.
Рыцари и дамы из свиты короля Утера, разодетые в свои
лучшие перья и шелка, собирались садиться за стол на пиру. В
для мужчины ходили туда-сюда сновали из кухни, подшипник
тарелки богатую пищу для feasters короля и спотыкаясь друг
другие в их волнении и спешке. Стол был едва в состоянии
нести все они хотели, чтобы возложить на нее. Были большие бедра
оленина, и жареные лебеди и гуси и утки и фазаны по
десяток. На каждом конце, там стоял огромный бледный почти как
колесо телеги. Повара король использовал все свое искусство в стряпают пироги
и пироги, и пудинги, не говоря уже о сладостях из заварного крема,
вылепленных в форме башен и замков, рыцарей на
конях, корзин с фруктами и цветами и других причудливых
и удивительных сооружений. У всех потекли слюнки, но
король ещё не был готов приступить к трапезе, и придворные
и их дамы стояли, весело болтая и смеясь друг с другом.
Все были слишком заняты, чтобы обращать внимание на потрёпанного сэра Клегеса с корзиной на
руке, пока его не заметил надменный королевский управляющий
случайно упала на него. Придя в ужас, увидев такую меланхоличную фигуру
посреди столь веселой компании, он поспешил к сэру Клиджесу и был вынужден
с короткой церемонией выпроводить его из зала перед сэром Клиджесом
успел сказать, что у него есть подарок для короля.

“Нищие не дарят, - сказал управляющий, - но покажи мне, что это за
подарок, который ты принес?”

Затем, когда сэр Клиджес поднял крышку корзины и показал
ему вишни, он был удивлен не меньше, чем остальные,
и не стал менее жадным.

“Вишни на Рождество!” - воскликнул он. “Кто-нибудь слышал о таком?
Но послушайте, сэр”, - сказал он, понизив голос, “Ты говоришь не с
царь, если ты пообещаешь мне одну треть от награды, которую он дает тебе.”

Когда сэр Cleges услышал эти слова, он подумал про себя: “мало
я должен выбраться отсюда. Если у меня ужин для моей боли, это столько же
как я могу искать”. Но он ничего не сказал, пока стюард не подтолкнул его
еще раз, а затем, видя, что другого способа обойти этого
жадного офицера не было, он пообещал ему треть своего вознаграждения, поскольку он уже
так поступили с привратником и билетершей.

Наконец путь для сэра Клегеса был свободен, и он с драгоценной корзинкой в руках пробрался сквозь толпу придворных к тому месту, где на возвышении сидел король.

«Прими, о король, — сказал он, падая на колени перед королём Утером, — это рождественское подношение от одного из твоих смиреннейших подданных».

И когда король Утер заглянул в корзину и увидел, что она наполнена
сочными красными вишнями, он тоже, как и леди Клэрис, едва мог
поверить своим глазам.

“Вишни на Рождество!” - воскликнул он. “Конечно, это чудо, и
достойный подарок ты принёс нам, добрый молодец». Затем, попробовав одну из вишен, он заявил, что никогда не ел вишню лучше. И затем он дал по одной вишенке каждому из рыцарей и дам, и все они очень удивились, увидев такие плоды в это унылое время.

 «Ты заслужил благодарность короля, — сказал Утер сэру Клегесу, — потому что ты сделал этот рождественский пир незабываемым. Но теперь сядь за наш стол и раздели с нами трапезу, а после получишь
вознаграждение за свой дар, о котором просишь».

Затем он жестом приказал надменному управляющему освободить место для сэра Кледжеса;
и, конечно, этот потрепанный рыцарь представлял собой странную фигуру среди всех этих
веселых лордов и их дам. Мало они думали, что этот скромный незнакомец
когда-то многим из них принес пользу, и мало
они обращали внимания на того, кого принимали всего лишь за бедного старого садовника! Но
Сэр Клиджес ничего не сказал и спокойно сидел за столом, к своему удовольствию.
наслаждаясь всеми вкусностями, которые король приготовил для него на
Рождественский ужин. И хотя лучшие повара страны показали там
при всем их мастерстве и хитрости, ничто на том пиру не было столь чудесным, как
вишни, которые принес скромный незнакомец.

Теперь, когда обед закончился, король не забыл о бедняге
который принес ему неожиданный подарок, и, призвав к себе сэра Кледжеса
, он велел ему просить любую награду, какую тот пожелает в обмен на его гостеприимство
настоящее время. Тогда сэр Клиджес вспомнил об обещаниях, которые он дал
привратнику, билетеру и управляющему, и он сказал:

“Господи, король, вот награда, о которой я прошу: двенадцать ударов этим добром
посох, который я держу в руке, чтобы обрушить его на того, на кого мне будет угодно, в этом королевском замке».

«Странный ты человек! — ответил король, удивлённый этим. — Судя по твоему виду, тебе лучше было бы попросить о чём-то более достойном моего внимания. Но раз уж ты просишь, король не нарушит своего обещания. Бери свой посох и обрушь его на того, на кого посчитаешь нужным».

— Благодарю тебя за милость, король Утер, — ответил сэр Клегес. — Ничто другое
не доставит мне такого удовольствия, как это.

 И затем, повернувшись к управляющему в зале, сэр Клегес
Клиджес ударил его по плечу так, что тот согнулся пополам.
«Получай ещё три, — сказал он, — потому что это твоя полная доля!»

И сэр Клиджес с большим удовольствием нанёс три удара и оставил гордого управляющего стонать от боли и ужаса. Затем сэр Клиджес подошёл к двери зала
и нанёс ещё четыре удара, не менее сильных и болезненных, по плечам изумлённого привратника.

— Вот, возьми свою долю! — сказал сэр Кледжес, поспешая к
воротам.

Привратник радостно поприветствовал его, но он и не подозревал, что его ждёт.
Четыре раза сэр Cleges поднял свой посох и давай его падения со всеми его
возможно, на задней части жадные Портер. И это последняя треть сэр
Бун Cleges, вы можете быть уверены не меньше света, чем другие
были.

Когда сэр Клиджес, таким образом, вручил три трети награды за
свой подарок, он обнаружил рядом с собой посланца от короля, который велел
ему возвращаться в большой зал замка. Все придворные и король
все еще были там и слушали песню, которую пел менестрель
. Так получилось, что эта песня была написана о сэре Клиджесе.
сам, а менестрель рассказывал, как этот благородный рыцарь
проводил все свои дни, делая других людей счастливыми, а теперь
совсем потерялся и забыт.

«Бедный сэр Клиджес!» — вздохнул король. — «Я хорошо его любил, но, увы! Я не надеюсь когда-либо снова его увидеть».

Однако в этот момент сэр Клиджес преклонил колени перед королём и
поблагодарил его за награду, которую тот ему дал, и сообщил, что
двенадцать ударов были нанесены должным образом.

«Но я умоляю тебя, добрый человек, — ответил король, — скажи мне, что
это может значить. Почему эти удары пришлись на плечи моего
слуги, более приятные тебе, чем награда в золоте или серебре?”

Тогда сэр Клиджес рассказал королю, как привратник, билетер и стюард
потребовали каждый по трети его вознаграждения, прежде чем они
разрешите ему сделать свой подарок, и он добавил: “Пусть они научатся таким образом
быть более свободными в дарении и менее жадными в требовании. Быть может, следующий
бедный человек не может найти ее так трудно в присутствии короля”.

Для короля и его придворных, слышал все это, они смеялись, и были
в восторге от рассказа.

“Молодец, - сказал король, - ты, владеющий посохом! Ты добился успеха.
преподал этим негодяям хороший урок. Ну что, мастер-стряпчий, как тебе твоя доля от этого парня?

— Да сгорят они в аду, эти дьяволы! — пробормотал стряпчий, потирая синяки на плечах.

Король был так доволен всеми этими событиями, которые сделали его рождественский пир таким весёлым, что снова обратился к сэру Клигесу и спросил, как его зовут.

— «Моё имя, сир, — ответил обедневший рыцарь, — тебе хорошо
известно ещё с давних времён. Меня зовут сэр Клиджес».

«Что?! — воскликнул король. — Ты тот самый давно потерянный сэр Клиджес, о котором говорят люди
по сей день восхваляют его за добрые дела и милосердие?” И так перенесен
с радостью был добрый король Утер снова найти своего старого друга, что он
сошел со своего высокого сиденья и, взяв его за руку и не мог
достаточно о нем. Когда придворные увидели, как идут дела, они
все столпились вокруг сэра Клиджа, заявляя о своей дружбе и знакомстве.

Но король не ограничился добрыми словами. Он знал, что рыцаря с таким верным и преданным сердцем, как у сэра Клегеса, нелегко найти даже среди рыцарей Круглого стола, и теперь он
полный решимости никогда больше не терять его. Поэтому он подарил ему хороший замок
Кардифф для проживания, а также другие земли и гонорары, на которые он мог бы жить
достойно.

Так закончился королевский рождественский пир в Кардиффском замке, и
это был счастливый день для рыцаря сэра Клиджеса и леди Клэрис. Много
долгий год они прожили в благородном замке, подаренном им королем, и
вы можете быть уверены, что никакие эгоистичные привратники, билетеры или распорядители не стояли у
ворота и дверные проемы, чтобы остановить любого бедняка, который войдет туда.

[21] Перепечатано с разрешения автора и журнала “St. Журнал Николая”.




РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ[22]

_Selma Lagerl;f_


“Давным-давно”, - сказала моя бабушка, когда мы сидели вместе однажды вечером.
На Рождество, когда все остальные ушли в церковь, “был человек,
который вышел ночью, чтобы одолжить немного огня. ‘Помогите мне, добрые люди’, - сказал он
. ‘У моей жены маленький ребенок, и я должен развести огонь, чтобы согреть ее
и ребенка’.

“Но было уже очень поздно, все спали, и никто не ответил.

Человек шел все дальше и дальше. Наконец вдалеке он увидел
отблеск пламени, и, идя в том направлении, он заметил, что
на открытом воздухе горел костер. Вокруг него спало стадо
белых овец, за которыми присматривал старый пастух.

“Когда человек подошел, он увидел, что три большие собаки тоже спали
у ног пастуха. Проснувшись при его приближении, они широко раскрыли свои
пасти, как будто собирались залаять, но не было слышно ни звука. Мужчина увидел, как волосы встали дыбом
на их спинах и их острые зубы блеснули в свете костра, когда они
бросились на него. Один вцепился ему в ноги, другой в руку, а третий
вцепился ему в горло. Но ни челюсти, ни зубы не повиновались, и
мужчина не почувствовал ни малейшей боли.

“Он хотел идти дальше, чтобы получить то, что ему нужно. Но овцы лежали
так близко друг к другу, что он не мог двигаться вперед. Так он ступил на
спины животных и пошел по ним к огню. Но не один
один двигалось или шевелилось”.

“Почему они не двигаются, бабушка?” Я спросил.

“Скоро узнаешь”, - ответила бабушка и продолжила.
рассказ.

“Когда человек почти дошел до костра, пастух поднял голову. Он
был угрюмым стариком, сердитым и неприятным со всеми. Поэтому, когда он
увидел незнакомца, он схватил длинный заостренный посох, который нес в
он схватил его за руку, когда наблюдал за стадом, и швырнул в него.
Палка полетела прямо в человека, но, прежде чем ударить его, повернулась в сторону
и просвистела далеко над полем.”

Тут я снова перебил ее. “Бабушка, почему палка не попала в
мужчину?” Но она продолжала, не ответив.

“Тогда человек сказал пастырь, добрый друг, помощь, позволив мне
немного огня. Моя жена имеет малолетнего ребенка, и мне нужно его согреть
их обоих.’

Пастух с радостью отказался бы, но когда он подумал, что его
собаки не смогли причинить вреда человеку, что овцы не убежали от
он не ударил его посохом, он немного испугался и не осмелился сделать это.

«Возьми столько, сколько тебе нужно», — сказал он.

«Но огонь почти погас. Не было ни веток, ни поленьев, только куча тлеющих углей, и у незнакомца не было ничего, во что он мог бы положить угли.

«Пастух увидел это и обрадовался, потому что человек не мог разжечь огонь.
Но незнакомец наклонился, взял угли из золы руками и положил их в свой плащ. И угли не обожгли ни его рук, ни его плаща. Мужчина унёс их, как будто это были орехи или яблоки».

Тут я перебил ее в третий раз: “Бабушка, а почему бы углям не сжечь человека?"
”Ты скоро услышишь", - ответила она и продолжила. - "Почему бы углям не сжечь человека?"

“Ты скоро услышишь”, - ответила она и продолжила.

“Когда пастух, который был угрюмым, вспыльчивым человеком, увидел все это
, он начал задаваться вопросом: "Что это за ночь, когда собаки
не кусаются, овцы не боятся, копье не убивает, а огонь
не обжигает?’ Он окликнул незнакомца, спрашивая: ‘Почему это все
вещи проявляют к тебе милосердие?’

“Я не могу сказать вам, если вы сами не увидите", - сказал мужчина и
ушел, чтобы разжечь огонь для своей жены и ребенка.

Но пастух захотел выяснить, что все это значит, поэтому он
последовал за ним и обнаружил, что у этого человека даже не было хижины для
проживания, только что-то вроде пещеры с голыми каменными стенами.

Пастух подумал, что бедное маленькое дитя, возможно, замерзло, и
хотя он был суровым человеком, он пожалел его и хотел помочь. И он дал
незнакомцу мягкую белую овчину и велел ему одеть в нее ребенка
.

“Но в тот самый момент, когда он показал, что тоже может быть милосердным, его
глаза открылись, и он увидел и услышал то, чего не видел и
не слышал раньше.

“Он увидел плотный круг сереброкрылых ангелов, каждый с арфой в
руке, и все они пели, что в эту ночь родился Спаситель, который
искупит мир от его греха.

Тогда пастух понял, почему в эту ночь все существа были так
счастливы, что не желали никому причинять вреда.

“Ангелы были не только вокруг пастуха, но и он видел их
повсюду. Они были в пещере, в горах и летали под
небом. По пути они встречались толпами и, проходя мимо,
останавливались и смотрели на ребенка.

“Там были радость, и блаженство, и веселье, и пение, и он видел все
И это посреди ночной тьмы, когда он раньше ничего не видел и не слышал. И он был так счастлив, что его глаза открылись, что он
упал на колени и возблагодарил Бога».

 Тогда бабушка вздохнула и сказала: «Но то, что видели пастухи, могли видеть и мы, потому что ангелы летают над землёй каждый канун Рождества,
если бы мы только могли их увидеть».

И бабушка положила руку мне на голову, добавив: «Запомни это, потому что это так же верно, как то, что я вижу тебя, а ты видишь меня. Это не зависит от свечей и ламп, от луны и солнца, но нам нужны глаза, чтобы узреть славу Божью».

[22] С разрешения “Good Housekeeping”. Переведено специально для
этого журнала из книги Сельмы Лагерлеф "Легенды о Христе".




СТРАННОЕ РОЖДЕСТВО[23]

_Марьян Уиллард_


Это было Рождественское утро,--тот самый день, когда Близнецы должны быть с
счастливое время на свете. Но Бетти и Боб были совсем не веселые ;
они сидели и смотрели друг на друга, не зная, смеяться им или нет.
плакать.

“В любом случае, это письмо - лучший подарок, который мы могли получить”, - сказала Бетти.
она снова посмотрела на большую марку специальной доставки. “Это значит, что
мама вне опасности и что мы будем дома через месяц”.

За месяц до этого, когда мама впервые заболела, близнецов отправили к дяде Бену, чтобы в их собственном доме было очень, очень тихо. Они играли на большой ферме, ходили в школу в странное маленькое старое здание и ждали, когда сельский почтальон принесёт им письма из дома.

Рождество дома означало дни, проведённые за покупками, угощения, когда дядя Том возвращался
домой из колледжа, вечеринки в церкви и в школе,
а также Санта-Клауса, толстого и весёлого, звенящего своими маленькими колокольчиками,
тинь-а-лин-алинг! на перекрёстках. Кроме того, Рождество дома
дома имелись в виду планы на недели вперед, а подарок, который подарит Рождество
поболеть какому-нибудь маленькому ребенку, что был беден.

“Бобби, ты помнишь, как приятно Вовочка Грейнджер, когда ты
дал ему пару коньков?”

“Я предполагаю, что я делаю! Они были первые коньки, что он когда-либо имел! Вам подарили его
младшая сестра пару резиновых сапогах того же года. Как она была счастлива
с ними! Она носила их всю зиму школы, будет ли дождь или нет.
Я хочу, чтобы мы были в этом году какое-то Рождество, просто держать
от забывания, какой сегодня день. Здесь даже снега нет”, - и Боб посмотрел
с отвращением глядя на голые коричневые поля, которые простирались перед
маленьким старым фермерским домом. “Дома все так беспокоились за
маму, что, вероятно, ни у кого не было времени купить нам подарки”.

“Ну, Бобби, маме лучше, и это лучший подарок для нас во всем мире"
и Бетти храбро улыбнулась своему брату.

“Я хочу, чтобы мы могли сделать Рождество для кого-то другого”, - сказал Бобби
медленно. “Нет бедных людей, как Грейнджер семья здесь.
Кроме того, мы все равно ничего не смогли бы купить, потому что здесь нет магазинов.
Разве это не самое странное Рождество, которое вы когда-либо видели?”

— Да, Боб, это так. Негде тратить деньги; в лесу полно рождественских
ёлок, но нет подарков, чтобы их нарядить; никому не нужна помощь;
нет ни снега, ни катания на коньках, ни компании. Но у нас будет
прекрасный рождественский ужин. Дядя Бен вчера убил пару жирных кур.

— А я прямо сейчас буду колоть орехи, — сказал Бобби, вскочил и оставил свою сестру-близнеца резвиться с Бадди, колли, который подбежал к ней и ткнулся мягким носом ей в руку, приглашая поиграть в догонялки.

 — О, Бадди, Бадди, я подарю тебе рождественский подарок, — и Бетти побежала
поднялась наверх и слетела вниз с большой голубой лентой в руке.

“Вот, старина”, - сказала она, завязывая огромный бант на воротнике Бадди.
“у тебя будет рождественский подарок”. С этими словами она
захлопала в ладоши и побежала за Бобби. “О, Боб, поторопись и доедай свои
орехи. Я думаю, у нас все-таки будет Рождество. Скорее! Скорее!”
Бетти побежала искать дядю Бена и что-то шепнула ему на ухо. Она начала делать самые странные вещи. Она бегала то на чердак, то обратно,
сжимая в руках большие и маленькие коробки; потом спустилась в подвал и поднялась
с охапкой моркови и яблок; затем в амбар и обратно
с коробкой кукурузы и овса.

К тому времени Бобби расколол все орехи на ужин и стоял,
засунув руки в карманы, наблюдая за сестрой. “Что в мире
ты делаешь?” сказал он с усмешкой.

Бетти улыбнулась ему. “Ты берешь топор и отправляешься на холм"
”на пастбище" и срубаешь маленькую рождественскую елку; дядя Бен сказал, что мы можем".

“Но у нас нет ничего, что можно повесить на елку”.

“У нас что-нибудь будет, когда ты вернешься. Дядя Бен заберет Молли
встретит тебя и отвезет елку домой”.

Боб ушел, недоумевая, а Бетти принялась отрывать кусочки от старой
серой фланелевой рубашки дяди Бена и рыться в коробке с пуговицами в поисках
старых обувных пуговиц.

Когда Боб приехал с дядей Беном и деревцо, Бетти мотались
перед ним семь серых мышей за хвосты строки. С обувью
пуговицы вместо глаз и тела, сделанные из серой фланели, выглядели такими настоящими
что дядя Бен подпрыгнул, когда увидел их.

“Боже мой, дитя мое, эти мыши одурачили бы любую кошку в округе!”

“Запахло”, - ответила Бетти, и она повисла свои сокровища под ее
нос дяди.

“Котенок мышей,” - хмыкнул он.

— Кажется, теперь я знаю, кто будет бедным в этом году. У них нет ни цента за душой, ни рубашки на теле, — рассмеялся Бобби, — но зачем им ёлка?

 После этого у близнецов было такое хлопотное утро! Боб установил ёлку в центре большого амбара. Бетти сделала маленькие свёртки, такие же загадочные, как рождественские подарки, которые вы когда-либо видели. Затем она повесила их на
дерево: кусок мяса, тонко нарезанный для Бадди, с его именем, написанным
крупными буквами; семь мышей с кошачьей мятой, подвешенных за
хвостики, для семи кошек на ферме; четыре морковки, связанные в пучок
сена для Молли; четыре
яблоки, завязанные в сено для Дюка, старой серой лошади; куски сахара в
маленьких свертках для Бадди, Дюка и Молли.

Тут Бетти была озадачена. Она побежала к дяде Бену. “Что больше всего нравится корове
?” - спросила она.

“Ну, мои коровы любят кукурузные стебли. За старым сараем есть куча”.

Итак, у основания дерева лежали пучки кукурузных стеблей. Бетти связала
их в свободные пучки для коров. На полу тоже стоял большой мешок
кукурузы для кур.

После обеда началось веселье. Все надели свитера и пошли в сарай.
Бадди шел по пятам за Бетти, гордясь своим новым луком. Не все кошки
можно было найти, но пятеро из них пришли на зов тёти Марты.
Бадди взял своё мясо и, не сказав «спасибо», побежал к пустой
стойле, чтобы съесть его.  Лошади кивнули «спасибо», когда дети протянули им сахар,
морковь и яблоки.  Кошки и котята играли со своими мышками и лакали молоко из блюдец.  Мама Банч шлёпнула серого котёнка, потому что он пытался
украсть её мышку. Коровы хрустели кукурузными стеблями и с лёгким удивлением
смотрели на странные выходки котят. Боб нёс
тяжелое ведро кукурузы в курицу двора и Бетти кормила кур, которые
многолюдно на ноги.

Когда дети вернулись к сараю с пустым ведром, они
сами же сюрприз. Дикая серая белка прокралась в
открытую дверь и сидела на задних лапах под рождественской
елкой, поедая рассыпанную кукурузу; и казалось, что она так же сильно
домой, как будто его пригласили на вечеринку.

“Я думаю, это, должно быть, наша бедная семья”, - засмеялась Бетти, бросая ему
еще одну горсть кукурузы.

“Твиннис”, - внезапно раздался мужской голос со двора. Единственный отец
позвали вот так. Близнецы обернулись и увидели, что он стоит в дверях
сарая, улыбаясь им. Они бросились к нему в объятия. Как они были счастливы
видеть его.

“Значит, вы, молодежь, устроили елку для бедняков без гроша в кармане, не так ли?” - сказал он
со смехом.

— Ну-ка, бегите в дом с отцом, а я посмотрю, что у меня есть для вас на этой ёлке, — сказал дядя Том, который стоял прямо за их отцом, держа в руках свёртки.

Дядя Том нарядил ёлку для Бетти и Боба быстрее, чем вы могли бы подумать.

— Нам нужно отправляться домой к пяти часам, так что вам, дети, лучше
— А теперь открывайте свои подарки, — сказал отец. Близнецам не нужно было повторять дважды. Они с нетерпением открыли яркие упаковки с лентами и печатями. Там были книги, снегоступы, красный шёлковый зонтик для Бетти и пара коньков для Боба; конфеты, по золотой монете для каждого из близнецов от дяди Тома; и, самое главное, маленькая записка от мамы, в которой она сообщала, что ей действительно лучше, и желала им счастливого Рождества.

— Что ж, — сказал Бобби, когда большая машина выехала со двора вместе с отцом и дядей Томом, — в конце концов, это было не такое уж странное Рождество.

[23] Этот рассказ был впервые напечатан в “Спутнике молодежи” 14 декабря 1922 г.
1922. Перепечатано с разрешения автора и “Спутника молодежи”.




РОЖДЕСТВО ДЛЯ ТОНИ[24]

_Зона Гейл_


Маленький Энтони ударил кулаком по своей маленькой жесткой подушке, чтобы сделать ее как можно больше
чтобы его голова была значительно выше уровня подоконника
. Шел чудесный, густой, похожий на рождественский снег,
хотя до Рождества оставалось еще два дня.

“Мама!” - воскликнул он. “Я бы хотел, чтобы выпал весь снег в мире!"
”Похоже, что выпал!" - сказала мать Маргарет. - "Я хочу, чтобы выпал весь снег в мире!"

“Похоже, что выпал”.

Так он обычно называл ее - мама Маргарет: “Потому что это
твое имя!” - сказал он. “Все зовут тебя Маргарет по буквам. Никто
кроме меня не говорит ‘Мама”.

“Ты хочешь, чтобы твоя голова была выше, не так ли?” - спросила она и поставила
бумажные розы, которые она целый день делала для большой фабрики.

Она принесла ему свою собственную подушку, а под что она сложена
кровать-одеяло. В бедной маленькой комнате не было ни одной подушки.

“Теперь! ” воскликнула она. - Ты можешь видеть весь этот снег“.

Во всяком случае, Энтони не мог видеть ничего, кроме снега - снега и тусклого
прямоугольника окна Напротив.

Окно напротив было задним окном квартиры, выходившей на
авеню. Окно Энтони выходило во двор и было над магазином. Над магазином было
три этажа для семей, потому что помещения были
слишком старыми и неудобными для использования под офисы. На окне напротив были тонкие занавески из розового шелка
, и часто по вечерам можно было
посмотреть прямо в окно напротив и увидеть яркие движущиеся фигуры
и невероятный обеденный стол, весь сделанный из ярких вещей. И два
или три раза, в течение минут экстаза, маленькая девочка подходила и вставала
в окне напротив. Однажды она действительно вышла прямо на пожарную лестницу и стояла там, танцуя и смеясь на холоде, пока
горничная в белом чепце в панике не вбежала и не унесла её. Окно Энтони
тогда было открыто, и он услышал, как горничная воскликнула: «Дитя моё!»

 Поэтому он всегда называл её «Дитя моё».

Теперь он лежал, глядя сквозь снег на противоположное окно, и представлял,
что снега выпало так много, что им пришлось прорыть туннель от одного окна до другого, чтобы кто-нибудь вообще мог выйти. Но по туннелю всегда ходили только он и мама Маргарет
к окну напротив - но не к тем, кто подходил, потому что маленькая
комната была такой пустой, такой убогой и так не походила на комнату, которую он себе представлял
за розовыми шелковыми занавесками. И всегда он был здоров и силен
вместо обязан лежать в постели, а он лежал теперь почти
год, чтобы дать силу для бедных назад, вывернула и угрожает
осень.

Внезапно, пока он смотрел, произошла прекрасная вещь. Шелковые занавески
раздвинулись на окне, и на пороге появилась горничная в белом чепце.
она повесила на окно большой рождественский венок из остролиста, перевязанный
алым бантом.

Энтони сел, закричал и замахал своими тонкими ручонками.

“Матушка Маргарет, матушка Маргарет!” - воскликнул он. “Смотрите ... о, смотрите!”

Мать Маргарет подошла и посмотрела, и она тоже вскрикнула от чего-то вроде удовольствия.
но сквозь удовольствие пробивалась колющая боль.
боль, которая приходила снова и снова в последние несколько дней; и
по мере приближения Рождества это причиняло ей боль все больше и больше.
Это случилось в то утро, когда она впервые проснулась. И она сказала себе
в сотый раз:

“Какой в этом смысл? Ты можешь купить ему фруктов - большого апельсина и красного
яблоко. Ты можешь приготовить что-нибудь на рождественский ужин. Но больше ты ничего не можешь сделать, и какой смысл об этом думать?

 Она отложила свои бумажные цветы и подошла к кровати Энтони.

 — Тони, дорогой, — сказала она, — я _думаю_, ты думаешь о Рождестве.

 Он храбро и радостно посмотрел на неё.

“Нет, мама, правда, - сказал он, - я почти не думал об этом"
совсем.

Она села на кровать и взяла его за руку. “Вы знаете, не так ли,
люблю, - сказала она, - что мать Маргарет не могу ... она уверена-хватит, не могу ... делать
все для Рождества в этом году! Но еще на год ... ”

“Да, да!” Тони с готовностью согласился: “Еще год!”

“В этом году дела и так плохи, - сказала она, - но если мама думала
что где-то в глубине своего маленького сердца он не совсем ей верил, и
думал, что, может быть, _может_ к нему придет что-то вроде Рождества
почему, тогда...

Ее голос оборвался по собственной воле - оборвался и обрел равновесие
храбро продолжил снова:

— Ну что ж, — сказала она, — мама просто не смогла бы этого вынести.

— Правда, мама, правда! — сказал Энтони. — Я знаю, что мы не можем... я знаю. О, но... мама Маргарет! Вот почему так приятно видеть
венок! Это как если бы у нас в окне почти появился венок - не так ли?
хотя?

“Почти, почти”, - сказала она и вернулась к своим бумажным цветам. Ей нужно было сделать
шесть дюжин красных роз до Сочельника.

“А потом снег”, - нетерпеливо рассказывал Энтони. “Ну, мама, это же
как на всех рождественских картинках. Это как рождественские открытки. И, о,
Мама, подумай! У нас здесь так же красиво и бело, как если бы мы жили, где бы мы ни жили!
Не важно где!”

- Да, - сказала мать с горечью, “снег и холод О в
только то, что одинаково для нас для всех”.

Энтони полузакрыл глаза и с удовольствием наблюдал. Мать Маргарет
продолжала возиться со своими розами. Пока она работала, её губы шевелились. Но она
считала не лепестки, как можно было бы подумать. Она считала, как почти всегда считала, сколько у неё в кошельке и сколько она _должна_ потратить. И когда так считаешь весь день, это начинает проявляться на лице, в голосе, во всём поведении.
Энтони было семь лет. Прошло шесть лет с тех пор, как умер его отец. И
каждый год из этих шести лет она боролась за то, чтобы Энтони остался с ней
с ней. Но это означало, что она считала весь день напролёт.

 В пять часов мама Маргарет вышла с половиной своих роз. На
фабрике она отдала их и, как делала каждый раз, попросила ещё
салфеток. Управляющий посмотрел на неё с сомнением. Хватит ли ей
салфеток, чтобы закончить заказ? О да, сказала она, но при каждой
доставке она брала немного с собой. Мужчина вернулся. Ей придётся подождать — все были заняты
срочными почтовыми заказами. Они не могли выдать ни одной газеты до понедельника.

 Выходя, она задержалась и огляделась. Она не догадывалась
какая милая картина, что она сделала в своем старом коричневом пальто и шляпе, который просто
не уступает ей в глаза. А как же все эти женщины, ей было интересно. Некоторые
они должны быть маленькие дети дома. И им, должно быть, приходится считаться
почти столько же, сколько считала она. Ей хотелось бы знать, что они имели в виду.
справляться о Рождестве. Там было все, что она могла сделать, если она
знал, как это сделать, на Рождество Антония?

Женщина средних лет был упаковочные коробки рядом с ней. Мать Маргарет пошла
робко к ней.

“Интересно, ” сказала она, - не могли бы вы рассказать мне что-нибудь, что вы знаете, как это сделать
на Рождество для ребёнка? Что-то, что не будет...

 что не... Женщина на мгновение оперлась на коробку.

 Она понимающе кивнула. «Ну что вы, — сказала она, — нет. Сейчас всё дорого стоит.

 Вы когда-нибудь пробовали использовать
цветы?» «Цветы?» — переспросила мать Маргарет.

 «Они прекрасно украшают», — сказала женщина. «Вы можете заранее сделать много гирлянд и развесить их по комнате. С ними дерево будет выглядеть прекрасно, и больше ничего не нужно. И это не повредит им. Снимите их, и они будут как новые».

 Почему она сама не подумала об этом! Она радостно поблагодарила женщину.

Мать Маргарита летела по улице за километр, которые она подошла к
сэкономить на проезде в автомобиле, ее голова наполняется видениями. Розовая, белая и
зеленая оберточная бумага была в их комнате; она не принадлежала ей, и ей
не пришло в голову, что она может ею воспользоваться. Но, только на один вечер
одолжить цветы, прежде чем она их отправит - о, никто не мог
возражать против этого. Она могла сделать комнату красивой, она могла сделать дерево
красивым! Но она знала, что не может позволить себе купить елку.

Однако была одна вещь, которую могла сделать мать Маргарет. Она должна была
в ожидании этого она взяла с собой читательский билет. Она зашла в
маленький филиал библиотеки неподалеку от того места, где она жила, и нетерпеливо подошла к письменному столу.
В эти дни перед каникулами в комнате почти никого не было.
Молодая женщина с приятным лицом за стойкой успела поприветствовать ее с
необычной сердечностью.

“О, ” сказала мать Маргарет, ее щеки раскраснелись после долгой прогулки, “ я
хочу, чтобы вы нашли мне книгу. Книгу, которая понравится маленькому ребенку. A
книга с картинками. Рождественскую книжку, если можно.

“Это должно быть легко”, - сказала молодая женщина с приятным лицом и пошла
вместе с ней к полкам, задавая вопросы.

Взглянув на первую книгу, которую она нашла и предложила, мать Маргарет покачала головой.

«Нет, — сказала она, — она должна быть… должна быть больше. Толще, я имею в виду, — она должна быть дольше. Понимаете, — объяснила она, ещё больше краснея, — я хочу, чтобы она радовала моего мальчика весь день на Рождество. Это, наверное, единственное Рождество, которое у него будет».

«Понимаю», — тихо сказала женщина.

— А потом, — сказала мать Маргарет, — если бы у вас было что-нибудь о лепке.
О лепке из глины...

— Ваш маленький мальчик лепит из глины? — спросила библиотекарь.

Мать Маргарет снова покраснела. — У него никогда не было ни глины, ни...
инструменты, - сказала она, “ но он любит читать об этом.

Они нашли две книги, одну по лепке из глины, другую со множеством картинок,
и историю о чьем-то чудесном Рождестве, которое наступило, когда его никто не ждал
. Затем библиотекарша на мгновение задумалась, глядя на
цветной лист с птицами на доске объявлений; она сняла плакат,
свернула и перевязала его, а из вазы на своем столе прикрепила веточку
остролист в шнуре.

— Цветы, птички и веточка остролиста! — воскликнула мать Маргарет и
радостно поблагодарила её.

 Она купила ей красное яблоко и большой апельсин, с тоской посмотрела на
на витрине с шоколадными конфетами и побежала домой со своими сокровищами.

Когда она оставляла вещи в гостиной, на своей кровати, она
услышала, как Энтони зовет ее.

“Мама... О, мама! Иди сюда! ” взволнованно крикнул он. Когда она подбежала к нему,
он сидел так близко к окну, как только мог.

“ Посмотри! Посмотри! ” сказал он. «Они принесли домой рождественскую
ёлку! Они спрятали её на пожарной лестнице!»

 И там, прислонившись к стене пожарной лестницы, за окном напротив, стояла красивая, стройная вечнозелёная ёлка, которую прислали домой на
Рождество и спрятано там снаружи, несомненно, для того, чтобы удивить Дорогих
Ребенок.

Энтони и его мать сидели на кровати и смотрели на это дерево. И
вскоре они начали строить план. На самой верхушке должна быть звезда - или
это будет ангел? Они выбрали звезду. Ниже были изображены
украшения, свечи, орехи, завернутые в серебристую бумагу, розовые
подвесные пакеты с конфетами, гирлянды из поп-корна. Все это устроила мать Маргарет
, потому что она видела много рождественских елок, а Энтони никогда
не видел ни одной. Но была одна вещь, которую он мог спланировать.

“И тогда, - сказал он, - недалеко под деревом, было бы все
полное глины и вещи для модели с!”

“Да,” мать Маргарет согласилась, с волнением в голосе. “Это должно быть"
без сомнения, там. Затем она прошептала ему.

“Тони, дорогой”, - сказала она. “У меня нет для тебя Рождества. Но у меня есть для тебя
маленький сюрприз.

У нее защемило сердце от восторга, вспыхнувшего в его глазах, когда он посмотрел на
нее.

“ Это не подарок, дорогая, ” поспешила сказать она. “ Просто кое-что для нас.
мы можем посмотреть... О, Тони, это совсем немного! ” она замолчала.

— Ну что ты, мама, — сказал Тони, — немного — это почти так же хорошо, как очень много, ты же знаешь!

 Радость, с которой она вошла, угасла, как только она увидела ёлку для дорогого ребёнка. Вскоре она пошла в другую комнату и открыла коробку, где хранила папиросную бумагу. Но цветы, в конце концов, будут чем-то особенным в этой унылой маленькой комнате в Рождество. Она достала листы и уставилась на них.
У неё было не больше трёх дюжин листов, а ей ещё предстояло сделать три дюжины
роз. На одну розу уходил лист бумаги. Их нужно было
будет доставлено в канун Рождества — завтра вечером! До понедельника больше не будет
выдавать газет. Она даже не сможет подарить Энтони цветы на Рождество...

_Если бы только Рождество было завтра!_

 Она вернулась в комнату Энтони и села рядом с его кроватью. Она
боялась сказать ему, что даже этот жалкий «маленький» сюрприз не достанется ему. Она отложила это до ужина.
После ужина в темноте они могли различить лишь высокую тень рождественской ёлки,
прислонённой к противоположной стене в снегу. Вскоре
Окно напротив ярко сияло от зажжённых в комнате свечей.

 Высокая рождественская ёлка у стены! Мать Маргарет сидела и смотрела на неё. Казалось таким расточительством, что она должна стоять там всё это время, и никто не будет ею любоваться. Казалось таким расточительством, что она должна стоять там завтра, и никто не будет ею любоваться. Она была бы такой же красивой, украшенная сейчас, как и в Рождество...

А потом сердце матери Маргарет замерло от того, о чём она подумала. Но она
подумала об этом один раз, подумала об этом дважды, а потом начала
билось так, как сердце Маргарет больше не билось. Она вскочила и встала у окна, глядя через двор на дерево.
 Сможет ли она заставить себя сделать это? Осмелится ли? Что они подумают… что они сделают… О, но она должна попытаться!

 «Тони, — сказала она, — мама должна снова выйти на несколько минут».

 Она выскользнула на улицу и завернула за угол на аллею.
Различить многоквартирный дом не составило труда. Она
смело вошла в дверь и направилась к лифту.

“ Четвертый, ” уверенно сказала она.

Служанка в белом чепце открыла дверь. Она посмотрела на мать Маргарет
как на незнакомку, и матери Маргарет захотелось сказать: “О, но я знаю вас
очень хорошо!” Только когда она видела ее раньше, в окне напротив,
она выглядела совсем маленькой и ни на кого не похожей; тогда как сейчас она казалась
человеком, возвышающимся бесконечно высоко.

“Я хочу, ” заявила маленькая мама Маргарет довольно громко и смело, “ увидеть
вашу госпожу. Немедленно”.

Горничная озадаченно посмотрела на нее. Невысокие и симпатичные особы в поношенном
коричневом с приятными голосами и манерами леди не часто приходили
стучит в эту дверь, требуя встречи с хозяйкой, и не по имени.

“Я не думаю...” с сомнением начала горничная.

“Скажите ей, что я не буду ее задерживать”, - четко произнесла мать Маргарет.
“Но я должен увидеть ее. Скажи ей, что я ее не знаю, но я ее
сосед, через суд.

Тогда горничная уступила. В слове “соседка” есть что-то особенное.
это талисман. Сказав “Я посмотрю”, горничная пригласила ее войти. Она
неуверенно стояла в маленькой и хорошенькой приемной, пока горничная ходила
звать свою госпожу. Затем послышались шаги и голос.

Мать Маргарет почти не смотрела на эту женщину. Она видела перед собой кого-то в сером,
с практичным и озабоченным лицом; затем она не видела ничего, кроме прямых и довольно приятных глаз,
которые смотрели на неё.

— Мадам, — просто сказала Мать Маргарет, — у вас на пожарной лестнице стоит маленькая рождественская ёлка. Рождество будет только послезавтра. Не могли бы вы одолжить мне эту ёлку на завтра?

— Одолжить вам... — неуверенно повторила женщина.

— Я живу прямо за вами, — задыхаясь, продолжила матушка Маргарет. — Я
увидела дерево. Я подумала, что если вы одолжите его мне ненадолго
завтра... о, именно так оно и есть! и только до тех пор, пока вы не будете готовы обрезать его. Я
мог бы вернуть его довольно быстро. С ним ничего не должно случиться. И я
мог бы починить его - хотя бы ненадолго. Мой ... мой мальчик никогда не был
увидел отделанную деревом”, - добавила она.

“ Моя дорогая! ” воскликнула женщина.

Мать Маргарет подумала, что это было бы восклицанием по поводу
невозможности совершить что-либо столь дикое. Она с несчастным видом уставилась в
пол. И поэтому не заметила, как кто-то вошёл в комнату,
пока не услышала тихие быстрые шаги рядом с собой.

«Ну что ты, — сказал вошедший, — мама! Это мой друг!»

Тогда мать Маргарет посмотрела вверх, прямо в глаза
приятная лицом женщина библиотеки.

- Ах, - вскричала мать Маргарет. “Ой!” И на мгновение умолк. “Я
никогда не думала, что попрошу тебя об этом - когда ты так много сделала!”
наконец она заплакала.

Она повернулась к пожилой женщине в немом извинении. И она была на самом деле
изумление, когда она увидела, что глаза пожилой женщины были
мокрое от слез.

Они зашли в небольшую комнату и говорили об этом, как он мог
быть управляемым. Две женщины увидели - потому что они смотрели сердцем, - что
не должно быть и мысли о том, чтобы подарить ещё одну ёлку. Всё должно быть так, как предложила мама Маргарет. Ёлку нужно одолжить на часть завтрашнего дня и вернуть вовремя, чтобы они успели нарядить её в канун Рождества.

«Для дорогого дитя», — сказала мама Маргарет и очаровательно покраснела. «Мы с Тони так её называем», — сказала она.

«С этими словами они позвали дорогое дитя в комнату. Горничная в белом чепце
укладывала её в постель и ввела в комнату, частично раздетую, с удивительно толстыми ногами и руками и удивительно густыми локонами.

“Милый, ” сказала пожилая женщина, “ через двор живет маленький мальчик.
Это его мама”.

Дорогое Дитя широко раскрыло глаза.

“Я знаю этого маленького мальчика”, - объявила она. “Он... он... он... живет в
кровати!”

“Да, ” печально сказала мать Маргарет, “ он живет в кровати”.

“Поцелуй его”, - сонно сказала Милое Дитя, и ее унесли обратно к
ее раздеванию.

Итак, было решено, что, когда горничная освободится, она должна прийти.
она должна принести рождественскую елку к дверям квартиры матери Маргарет.

“Я могла бы отнести ее”, - настаивала мать Маргарет.

Но нет, должно быть, всё было именно так, как они сказали. Матушка Маргарет
должна была оставить входную дверь приоткрытой, чтобы развлечь
мальчика и отвлечь его внимание, пока ёлку заносили в другую
комнату. Она должна была приколоть носовой платок к открытой
двери, чтобы не было ошибки. И ни в коем случае не оставлять
мальчика, когда она услышала, что ёлку заносят в другую комнату,
иначе он услышит и удивится. Сделает ли она всё это именно так, как они ей велели?

Их не за что было благодарить. Возможно, слова матери Маргарет,
хотя, это была лучшая благодарность, чем любое безупречное высказывание.

Она побежала домой, сквозь лабиринт огней и окон, которые танцевали и
кивали и все почти протягивали друг другу руки. Странно и печально,
на Рождество, тем более, если вы намерены провести Рождество
радость, свет и Windows, похоже, означает, рождественские чем если вы
собираюсь нет.

Когда она вошла, то увидела, что Тони уснул. Его маленькая подушка
все еще была смята, твердая и круглая, на ее собственной и на сложенном одеяле.
И его лицо все еще было повернуто к окну напротив.

Она села и стала ждать. Она не стала будить его. Пока горничная
не займется елкой, она даже не рискнула зажечь
газ и заняться цветами. Она просидела почти час в сумерках.
Входная дверь в другую комнату была приоткрытой добросовестно, с
платок, прикрепленные к панели, и свет там горит. Она
могла быть уверена, что услышит малейшие шаги в соседней комнате
; и потом, поскольку Энтони спал, она намеревалась не обращать внимания на их
отдаю распоряжения и проскальзываю к двери, чтобы попросить слова благодарности для горничной.
Но когда ей показалось, что она слышит какой-то звук, и уловила тень, и
когда она поспешила к двери, она стояла безмолвная и едва дышащая
в своем изумлении. Там никого не было - если не считать чьего-то присутствия. И
присутствием была елка, аккуратно стоящая в своей маленькой зеленой
коробке - и увешанная сверху донизу попкорном, мишурой и украшениями
которые даже в этом тусклом свете сверкали, как ангелы и как звезды.

Мать Маргарет вошла, села на свою маленькую кроватку и посмотрела на
чудо происходящего. И прежде чем она поняла, что это может случиться с
она закрыла лицо руками и рыдала.

Движение энтони отправило ее обратно в его комнату. Он пошевелился в
маленькой кроватке, “где он жил”, и мать Маргарет вытерла глаза и
зажгла газ, размышляя, как ей сохранить в тайне эту радостную новость.

Она подошла к нему, чтобы поправить подушку. Он открыл глаза и
улыбнулась-как всю жизнь у него было не улыбаться, когда сначала он
открыл глаза и увидел ее. Затем, в какой-то памяти, в глазах пролетел рядом со штангой.

“Мама, а завтра Рождество?”

Если не считать стечения обстоятельств, от которых у нее закружилась голова.,
Мать Маргарет никогда бы не ответила так, как ответила она.

“Да, дорогая. Завтра Рождество”.

Его лицо просветлело: “Это правда?” он заплакал. “Это завтра?”

“Да, - повторила она, - завтра”.

“Сюрприз будет, когда я проснусь?”

“Да, ” сказала она, - сюрприз будет, когда ты проснешься”.

Он снова улыбнулся и погрузился в сон. Когда она разгладила смятые простыни, при виде маленького исхудавшего тельца к ней вернулись прежняя тревога и страх. Мгновенное беспокойство, которое она испытала, прошло. Почему он не должен верить, что сегодня Рождество? Она знала, что у него на сердце
В детстве она знала, что день имеет решающее значение. Тони должен был думать, что у него в любом случае будет одно Рождество!

Было уже больше часа ночи, когда она закончила с последними розами. Тони крепко спал. Она убавила газ и приступила к работе.

Кровать, оставшаяся со времён, когда она была экономкой, имела высокий тонкий белый каркас, на который можно было повесить балдахин. От этого к ножкам кровати
тянулись два шнура с розами, и розы тянулись вдоль поручня.
 Медленно и тихо она перенесла дерево из другой
комнаты и поставила рядом с ним. Она ещё не успела осмотреть
украшения - они с Тони могли бы сделать это вместе. Его чулок, бедные
маленький заброшенный чулок, с Большое красное яблоко и апельсин, она
привязали к ветке, достигая к маленьким мальчиком, как дружескую руку.
Библиотечные книги были распространены откройте на страницах яркие картинки. В
график разноцветных птиц был прижат к стене. Веточка Падуба был
крепится на покрывало. В последний момент из обрывков своей зеленой
ткани она соорудила подобие венка из остролиста, используя кусочки
красной бумаги, скрученные тут и там для ягод. Она скользнула за
легла и повесила венок на окно. Когда в “короткие часы”
она прокралась к своей постели, усталости на ней не было.

Она проснулась на рассвете, оделась и вернулась в свою комнату, прежде чем он
открыл глаза. Она зажгла газ, и тогда она поцеловала его.

“Счастливого Рождества, Тони!” - плакала она.

Он с трудом поднялся, одурманенный сном. И в его сны пришли
линии роз, и мягкая зелень, и красота, и яркость
дерева. Он сел, запрокинув голову, с выражением почти
ангельского изумления на его верующем лице. И он был, при всей своей радости,
практичным маленьким Тони.

“П-п-где ты это взяла?” - воскликнул он. “О, мама! Мама! Мама!”

И в его крике было что-то такое, что раскрыло сердце матери Маргарет
как цветок.

Ребенок перед своей первой рождественской елкой - это особый опыт.
Тони был немым. Тони кричал. Тони наклонялся вперед, чтобы потрогать
предметы. Тони откинулся далеко назад, чтобы добиться общего эффекта. Тони
был абсолютно и невыразимо счастлив.

Как и мать Маргарет - на какое-то время. Затем Тони сказал неожиданную вещь.

“Подумай, - сказал он, - что маленький Иисус родился сегодня. Действительно, по-настоящему
сегодня”.

Мать Маргарет посмотрела на него.

— Они не могут точно сказать, в какой день, сынок, — неуверенно сказала она.

 — О, это было сегодня! — уверенно ответил ей Тони.  — Я знаю, что это было сегодня.

 Затем, когда он взял в руки библиотечную книгу с картинками, там была
история о Вифлееме в Иудее, и она должна была прочитать её ему, и он
слушал так, словно слышал впервые.

— Это было сегодня утром! — мечтательно сказал он. — Звезда на Востоке взошла сегодня утром, матушка Маргарет. Теперь, когда я увидел своё дерево, мне кажется, что это правда, —
причудливо добавил он.

  Он, казалось, был одержим идеей «сегодняшности».

“Подумай, ” снова сказал он, “ у всех маленьких мальчиков теперь есть елка. Прямо сейчас.
И у меня тоже!”

Это был долгий, волшебный день; и она ждала последнего возможного момента
, чтобы завершить его.

“Тоникинс”, - сказала она наконец, - “теперь розы должны опасть, пока
Мама кладет их в коробку и относит их их собственной семье. И пока
ее не будет, ты можешь полежать здесь и посмотреть на елку, не так ли?”

“Да, ” сказал Энтони, “ и ... и оно заговорит со мной!”

Несомненно, дерево разговаривало с Тони. Но самым удивительным было то, что
оно также разговаривало с его матерью по пути на фабрику.

Как только она оказалась на улице после веселого праздничного настроения из
их комнаты, на нее с осуждением посмотрели суета и шум
улиц в “Ночи перед Рождеством”. Все было умысла на
что-то вне себя. Все, мать Маргарет, что
знал, что это Рождество, если бы он не сказал.

_All спасти Тони._ У нее сжалось сердце, когда она подумала об этом. Для Тони
в маленькой кроватке, где он “жил”, все блаженство и покой
завтрашнего дня снизошли на сегодняшний день, и он прожил их верно. И далее
Рождественским утром, утром Вифлеемской звезды для всего остального мира
для него все это будет в прошлом; когда для всего остального мира
наступит рассвет....

Рождественский ужин, который они съели вместе в Сочельник, там же, у кровати Тони
с королевским угощением из чего-то лишнего, накрытого на маленьком
столике для шитья, установленном в тени елки.

- А теперь, дорогая, ” сказала мать Маргарет, когда они закончили, -
двадцать четыре часа почти истекли, и фея собирается прийти за
елкой. Ты уверена, что не будешь возражать” не так ли?

“ О, да, мама! Глаза Тони были прикованы к дереву, как будто он
Он боялся, что оно может исчезнуть, если он отведёт взгляд.

«И ты будешь больше рад, что оно у тебя было, чем расстроен, что оно
исчезло?»

«О да, мама!»

Тони не сводил глаз с ёлки.

«Я бы хотел, — сказал он, — чтобы Рождество было завтра. Мне нравится
чувствовать то, что я чувствую на Рождество».

Она сидела рядом с ним молча, когда за дверью послышались шаги и
стук, которых они оба ждали. И, к её удивлению,
мать Маргарет впустила четырёх посетителей. Там была добрая,
практичная женщина, библиотекарь с приятными глазами и служанка
с «Дорогой Малышкой» на руках.

Она опустила Дорогое Дитя на землю, и Дорогое Дитя подбежало к кровати Тони, и
в руках у нее была коробка.

“Маленький мальчик!” - закричала она. “Посмотри что! Посмотри что!”

Она положила что-то рядом с ним. И когда, слегка дрожа от этого
чуда, Тони размотал это, там лежала его вожделенная глина и
какие-то невероятные инструменты для лепки. Глаза матери Маргарет полетели
библиотекарь. И взгляд обеих женщин встретились и зацепились, с чем-то
проживает в лицах их обоих. И так получилось, что, когда
горничная вынесла маленькое деревце из комнаты, Тони едва ли узнал об этом.

Они ушли, радостно приветствуя друг друга, размахивая руками и обещая
встретиться снова.

«Я-я-я-принесу тебе моего котёнка и мою флейту!» — крикнула Дорогая Малышка,
целуя её руку. «В другой раз», — важно добавила она.

Час спустя Тони сонно открыл глаза.

«Подними большой шум, мама Маргарет!» — неожиданно потребовал он.

«Зачем, дорогой?» — спросила она.

— Потому что, если я засну, то это уже не будет Рождеством, — сказал
Тони и уснул с улыбкой на лице.

Рождественское утро, настоящее рождественское утро, пришло с белой мантией
и сияющее лицо. Мать Маргарет проснулась, услышав грохот первого городского.
перезвон ранних колоколов. Она вскочила, накинула халат,
ее красивые волосы рассыпались по плечам, и она побежала в комнату Тони
. Он все еще спал. Решительно и даже радостно она наклонилась
и поцеловала его.

“ Тони, дорогой! - сказала она, но в ее голосе было что-то похожее на рыдание.
- Проснись! - воскликнула она. “ Проснись! Рождественское утро!

Его глаза распахнулись и уставились прямо ей в глаза.

“ Рождественское утро, ” дрожащим голосом повторила она.

На его лице появилось выражение боли.

“Мне приснилось мое дерево?” - спросил он.

“ Нет! ” воскликнула она. - Нет, дорогой. У тебя действительно было свое дерево. Мама сказала тебе
вчера было Рождество, потому что мы могли бы просто поставить елку в этот день
и она хотела, чтобы ты повеселился ... полностью, Тони...” Она
не выдержав, она уткнулась лицом в его теплую шею.

Что-то торжественность и старую мудрость рождается в детстве, когда взрослая
человек извиняется, и объясняет, или в какой-либо мудрый обращается с ним как с равным,
пришел растет в лицо Тони. Но теперь это было омрачено
зарождающейся радостью.

“Мама!” - воскликнул он. “Правда? Правда, снова Рождество?”

“Только не снова”, - сказала она. “Но сегодня Рождество”.

Он сел и обнял её.

«О, я рад, я рад!» — воскликнул он. «Ну что ты, мама. Значит, не только дерево сделало нас счастливыми, да?»

Она прижала его к себе. И пока они сидели, обнявшись, в пустой комнате, где не было ни ёлки, ни роз, и даже глина на мгновение была забыта, к женщине и смутно к ребёнку пришло потрясающее осознание того, что Рождество — это дух. И этот дух был с ними и стал третьим присутствующим в их внезапной, неописуемой
радости.

Тони немного отстранился и рассмеялся, глядя на неё.

“Мама Маргарет!” - воскликнул он. “Это Рождество ... это Рождество!”

“Да, - сказала она, “ да, дорогая. Разве ты не слышишь звон колоколов?”

Тони покачал головой. “Нам не нужны колокола, мама”, - сказал он. “Почему,
Мать Маргарет! - воскликнул он, - может быть, теперь мы можем сделать каждый
день!”

[24] Авторское право издательской компании Crowell Publishing Company, 1915. Перепечатано с
специального разрешения автора.




НЕЖЕЛАННЫЙ ПОДАРОК[25]

_джулия Беркет_


Снайг, лесничий, быстрым шагом прошел через ворота парка, который
окружал королевский дворец. На руке у него висела маленькая корзинка, накрытая
белой салфеткой. В корзинке были пироги с клюквой, которые
его жена отправляла своей тете, пожилой женщине, которая размешивала королевский суп в котелке.
супница.

Как Snyge шли по извилистой дороге, светило солнце и сверкали
ярко на снегу; и крышах дворца, которая блестела
через верхушки деревьев, казалось, не столь впечатляющие, как они это делали
на другие дни. Подойдя к задней части дворца, он услышал громкий стук молотка
, который странно звучал в тишине зимнего дня
. Он ускорил шаги и открыл дверь кухни.

Вдоль одной из стен комнаты с кирпичным полом тянулся длинный деревянный
стол. Перед столом стоял диван, на котором сидели
посудомойка, два дворецких, четыре горничные и три маленьких лакея; все
они были одеты в оливковую ливрею королевского двора и усердно
щелкали орехи.

Они подняли такой шум и гам, что Снайгу пришлось пройти
через всю комнату, прежде чем он смог привлечь внимание
матери Йорган, которая помешивала суп, стоя спиной к двери.


— Что это за шум? — крикнул он старухе в ухо.

От неожиданного звука его голоса она вздрогнула и уронила бы черпак, если бы маленький мальчик, сидевший на высоком стуле за котлом, не подхватил его.

 Оправившись от удивления, мама Йорган сказала лесорубу, что они чистят орехи к рождественскому ужину. Всё это должно было быть сделано накануне, но судомойка
забыла, а пекарь сейчас замешивал тесто для фруктового пирога, так что
им пришлось заставить работать всех, кто не был занят, чтобы орехи
были готовы вовремя.

Пока матушка Йорган что-то бормотала своим пронзительным, хихикающим голосом,
Снайг смотрел прямо перед собой на маленького мальчика на табурете.
На самом деле не было никакой причины, по которой кто-либо должен был смотреть на бедняжку
Бебель. Он был, безусловно, самым уродливым и незначительно выглядящим
человеком в комнате. Сгорбившись на своем табурете в темной тени за спиной
чайник, он больше походил на какую-нибудь одиозную гоблина, чем маленький мальчик.
Его густые черные волосы сделали сторона рамки на его сморщенное лицо. Его
нос был длинным и кривым; его глаза были очень большими и очень черными; и
его жалкий рот, хотя нежный и по-детски, сделал его лицо
кажется, все homelier наоборот. В руке он держал палку, на
который, с бесконечным трудом, он был чем-то резьба.

Однако Снайдж, который мало говорил, но видел многое, когда мама
Йорган закончил, указал на него пальцем и спросил: “Кто это?”

“Я Бебель”, - сказала девочка тонким, но довольно сладким голоском.

“А что это у тебя в руке?”

“Это, - сказала старуха, - скипетр, который он делает для короля"
”Рождественский подарок". И, повернувшись спиной к чайнику, она посмотрела
многозначительно посмотрела на Снайдж и постучала себя по лбу. “ Расскажи Снайджу о своем
подарке, Бебель, и, возможно, он подарит тебе деревянную палку получше.

Но ребенок держал поближе и ответил испуганно: “О, нет,
Спасибо, мама Jorgan! Нет, спасибо! это прекрасно подойдет для
то, что я хочу. Но я расскажу этому человеку все, что мне об этом известно.

При этих словах один из маленьких лакеев, который на мгновение перестал размахивать своим
молотком, чтобы полакомиться грецким орехом, толкнул локтем своего соседа и
они оба взяли свои миски с орехами и присели на корточки на полу
перед чайником. И служанка, которая вытирала пыль с королевского трона, и
как раз в этот момент проходившая через кухню, увидела пажей и присоединилась к
маленькой группе.

“Сейчас мы немного повеселимся”, - прошептал ей один из них.

Бебель, который не подозревал о своей аудитории по другую сторону котла
повернувшись к Снайгу, начал свой рассказ.

“Видишь ли, ” сказал он, “ хотя я хромой и глупый и никому не нужен
добрый король позволяет мне оставаться здесь, на его кухне. Я сижу здесь
весь день за чайником; и когда у матушки Йорган есть что-нибудь еще
она должна это делать, она позволяет мне помешивать суп. Каждый день я получаю корочку хлеба и миску пены с поверхности супа, а по ночам пекарь позволяет мне лежать за большой печью. Понимаете, я должен быть
счастлив, ведь я ничего не сделал, чтобы заслужить такую лёгкую жизнь. Но иногда
я очень недоволен. Однажды вечером я почувствовал себя именно так и,
будучи один на кухне, забрался на стол, чтобы выглянуть в окно.
Была прекрасная ночь, сияли все звёзды, и я стоял там, думая о том, как мне должно быть стыдно за своё несчастье, когда вокруг так
Вокруг меня было столько великолепия, что я увидела, как с другой стороны подоконника ко мне протянулась красивая рука. Она сжимала палочку и клочок бумаги. Рука положила их на подоконник, и я услышала мелодичный голос, который произнёс: «Это тебе, Бебель».

 Тут его невидимые зрители зашушукались и захихикали, а маленькая служанка крикнула: «А где теперь бумага?»

Бебель наклонилась над чайником и, увидев на полу тряпку горничной, снова повернулась к Снайгу и сказала: «Они часто приходят послушать
Позвольте мне рассказать об этом. Бумага попала в огонь, — объяснил он и продолжил: — Я очень испугался и хотел спуститься из окна и оставить их там, но в конце концов набрался смелости и посмотрел на бумагу. На ней были написаны следующие слова: _Справедливость, милосердие, истина, кротость, преданность, терпение, мужество и, прежде всего, любовь_. Я долго стоял там и наконец подумал, как было бы здорово сделать новый скипетр в качестве рождественского подарка королю и вырезать на нём эти слова. Они красивые и приятно звучат. Я никогда
я снова услышал этот чудесный голос, но я чувствую, что это именно то, чего он хотел от меня.
”Теперь расскажи о том, как приходят слова", - потребовал один из лакеев. - "Я хочу, чтобы ты сделал это".

“Теперь расскажи о том, как приходят слова”.

Но Бебель только сказала: “Сейчас я заканчиваю "_Patience_", и,
если вы не возражаете, я снова начну вырезать. Видите ли, до Рождества осталось совсем
мало времени ”.

Когда Бебель закончила, его небольшая аудитория разошлась. Горничная вернулась
вытирать пыль, лакеи отнесли миски и молотки обратно на стол
и матушка Йорган, отдав горшок-палочку маленькой Бебель, ушла.
к двери вместе со Снайджем.

С возвращением лакеев шум стал еще более оглушительным, чем раньше
. Фруктовый пирог был весь перемешан, кроме орехов, и пекарь стоял
над небольшим отрядом рабочих, время от времени подбивая кого-нибудь из них.
отставшего били тумаком по ушам. Мать Jorgan был очень обязан
с криком остальные разговор, вернее ее часть, для
Сказал Snyge очень мало.

“Да, это правда. Бебель неделями вырезала что-то из старой палки.
Он очень счастлив. Но он глупый болван. Король даже не знает
что он живет здесь, на кухне. Если бы он это сделал, все это было бы в высшей степени
закончите маленькой Бебель.

“ А что насчет руки? - спросил лесник.

“ Это? О, ну, я не знаю. Никто здесь в это не верит. Но я не мог
сказать. Может быть. Но я знаю одно: я видел, как приходят слова. Когда
несколько недель назад он был в ‘_Mercy_’, один из охотников принес ему на ужин
маленькую полудохлую белку. Но глупый ребенок согрел
его и выпустил на волю. Когда он вернулся к своей резьбе, на палочке было написано ‘Милосердие’
. Так было со всеми. Я знаю, ибо я
видел это своими острые старые глаза”.

Snyge дал ей корзинку и вышел в сумерки. Он остался
Прошло уже много времени с тех пор, как он ушёл.

Через некоторое время шум на кухне стих. Орехи были
очищены и положены в ожидающий пирог, и в комнате стало тихо, если не считать
треска дров в камине и болтовни слуг.

— «Терпение» — очень трудное слово, — сказала малышка Бебель матери Джорган. — Я
какое-то время справляюсь, но как только я почти заканчиваю, буквы
снова начинают летать. Это очень забавно.

«Послушай, матушка Джорган! Кто-то идёт. Это Шрив с
полей». Его лицо озарилось, и он стал почти красивым, а
руки, вырезавшие фигурки, задрожали.

Через мгновение раздался низкий, таинственный птичий крик. Кто-то отодвинул засовы.
и в темном дубовом дверном проеме предстало воплощение юности.
Шрив полей повис, его тонкий, яркий рисунок, изложенных
от искрящегося снега без. Отодвинул с его густые темные
кудри он носил сумку-как и шапка ярко-красный. Через плечо его
изодранной куртки был перекинут коричневый мешок, а в руках он держал порванную
сеть. Прекрасная осанка его гордой юной головы, поразительная красота
его лица, удивительная живость его загадочных глаз — всё это было так сильно.
на него смотрели снова и снова, благоговея, тревожась, ошеломляясь, не в силах
понять такую великолепную красоту. Это было похоже на смутный прекрасный сон,
который из-за своей сладости пришлось выбросить из головы, но теперь он
возвращался в сознание. Даже слуги чувствовали это и снова и снова
смотрели на знакомое зрелище сияющего юноши. И Шрив, неспособный, как всегда, понять это
слепое желание проникнуть в тайну его красоты, быстрыми, свободными шагами
пересёк комнату и подошёл к Бебель.

“Я принес вам эту сеть, чтобы вы починили”, - сказал он, и голос его был тихим
и удивительно приятным. “Я использую ее, чтобы ловить бедных умирающих от голода зайцев; и
потом я их кормлю. Я подожду” если ты не слишком задержишься.

“О, я сделаю это с радостью”, - ответила девочка. “и я постараюсь поторопиться
насколько смогу”.

Он положил незаконченный скипетр в свою потрёпанную маленькую блузу и осторожно склонился над сеткой.

Уже стемнело, и один из пажей ходил по комнате с
факелом, зажигая свечи в больших оловянных подсвечниках.  Один за другим
дворецкие и лакеи приходили ужинать перед тем, как
они должны были подавать королевский ужин. Все было светло, слышался смех и
на кухне раздавались добродушные подколки.

Шрив беспокойно ходил взад и вперед по длинной комнате. Каждый раз, когда он проходил мимо
печь он хотел выхватить батон и положить его в свой мешок. “Для моей птички,”
он бы сказал, с его ослепительной улыбкой на пекаря. Каждый раз, когда он приближался к
котелку для супа, он останавливался и наблюдал за быстрыми движениями маленьких Бебель
пальчиков. Не поднимая глаз, ребёнок ответил на его невысказанный
вопрос: «Через некоторое время, Шрив, я закончу».

 Когда грациозная, сияющая фигура двигалась по комнате, все юноши
девушки уставились на него, и их взгляды стали более застенчивыми из-под длинных
ресниц. Но мысли Шрив были заняты внешним миром и починкой
сети. Однако, когда они заговаривали с ним, он всегда отвечал ласково
своим прекрасным, обаятельным голосом.

“Как поживают твои друзья, о Шриви?” - спросила мать Йорган.

“С ними все в порядке. Только в горах холодно, и звери
замерзают; а леса и поля голые, так что моим птицам хочется есть. Но
подожди, старушка, когда-нибудь я узнаю все секреты природы, и
тогда зима не сможет навредить моему народу.

Слуги подошли к котлу, чтобы наполнить свои миски супом, а
Шрив с полей стоял в углу и молча наблюдал за ними.

Наконец Бебель спустился со своего стула и медленно подошёл к
Шриву.

«Вот твоя сеть, Шрив», — сказал он.

Прекрасный юноша взял сеть и протянул её вперёд. Он потянул за
неё, но починенные нити держались так же крепко, как и остальные.

“Это прекрасно сделано, Бебель. Когда я приеду на Рождество, я принесу
тебе немного волшебного мха. Как твой скипетр?” спросил он немного застенчиво.

“О, это почти закончено. Сейчас я на ‘_Patience_’”.

Бебель вытащила палочку у него из-под блузы, и когда Шрив из the Fields
склонился над ней, он увидел, что “Терпение” закончилось.

 * * * * *

Это был канун Рождества, и все большой замок был в веселом
суете и дикий сумбур. От маленькой судомойки, которая
в последний раз мыла кастрюли и сковородки, до самой королевы, на которую
надевали новую корону, ни одна душа во дворце не бездействовала.

Большой зал был весь зеленый, красный и белый; сосны, остролист и
омела. Белые колонны были увиты плющом и лавром; из
со стропил свисали огромные гроздья омелы, а стены были увешаны
листьями и красными ягодами. По обе стороны королевского помоста стояло по
сияющей рождественской елке; а галереи были низко увешаны
рождественской зеленью.

Прошло совсем немного времени, прежде чем король и королева взошли на свои королевские троны,
королева была счастлива, потому что новая корона очень шла ей, а король
- потому что впереди был грандиозный пир.

Королевский двор собрался со смехом, веселыми речами и улыбающимися лицами
и из всех них принцесса Фауния вызывала наибольшее восхищение. Для высоких
Стройная и красивая, какой и должна быть принцесса, с изящной грацией молодой лани и гордой осанкой, она стояла на возвышении рядом с темноволосым красавцем-принцем. Каждый раз, когда он обращался к ней, хотя его слова были шутливыми, она знала, что он любит её; и каждый раз, когда он смотрел на неё, его весёлые глаза говорили то, чего не осмеливались сказать губы. Принцесса, как и все остальные в зале, была очень, очень счастлива.

Внизу, на кухне, сидел Бебель и вырезал последнее слово на своём подарке
для короля. Его лицо было очень бледным и казалось ещё более худым, чем обычно
как обычно. Его большие чёрные глаза лихорадочно горели, а руки быстро выводили слово «_Любовь_».

«Я не должен опоздать! Я не должен опоздать!» — повторял он снова и снова.

Большинство слуг покинули кухню и сидели на галерее в холле, наблюдая за королевским празднеством.

Однако в комнате осталась маленькая девочка, которой пришлось задержаться, чтобы поддерживать огонь в большом камине.

«Когда ты подаришь королю свой подарок?» — спросила она у Бебель.

«Когда все остальные подарят свои подарки, а Шрив с полей останется один».
когда останется, он отдаст королю своего прекрасного ворона, и тогда он скажет
‘Есть еще один, о король, у которого есть подарок для тебя’. Мать
Йорган пообещал позволить мне подняться с ней по лестнице, и когда
Шрив скажет это, я войду в комнату и передам королю его
скипетр ”.

“ Шрив с Полей может забыть, ” проницательно заметила маленькая девочка. “ он
думает только о своих птицах и зверях, о других он не думает. Старый
Джейсон, дворецкий, говорит, что у него нет души.

“О да, он это сделал!” - сказала Бебель. “Он дикий и робкий, как и его друзья.
однако, он боится показать это. Он рассказал мне, как некоторые
по ночам он лежит в своей пещере со своими животными и мечтает о друге-человеке. Но ты же знаешь, Сана, он такой красивый и так не похож на других, что никто не может с ним подружиться. Но посмотри, что он мне подарил! Это волшебный мох, и Шрив говорит, что если я возьму его с собой, то буду достаточно смелой, чтобы пройти через большой зал к королю и не стыдиться своего уродливого лица.

Бебель подняла маленький клочок серебристого мха, на котором, словно бриллианты, сверкали капли росы.

«О!» — воскликнула девочка в благоговейном изумлении. «Он такой красивый! И ты думаешь, что он действительно обладает такой силой?»

— Ну да, конечно, Шрив мне так и сказал.

— Ах, — вздохнула малышка Сана, — если бы у меня было хоть немного, я бы не так боялась дворецкого, когда он меня ругает.

Бебель аккуратно разорвал мох пополам и отдал часть Сане.

— А теперь я должен вернуться к своей резьбе, — сказал он, когда девочка попыталась его поблагодарить.

— А я — к своему огню. О, Бебель! Смотри! Смотри! — воскликнула Сана. — Огонь погас, пока я с тобой разговаривала!

— Я разожгу его снова.

Когда вошла мама Йорган, огонь снова ярко горел.

— Ты готова, Бебель? — спросила она дрожащим от волнения голосом.
волнение. “Шрив дарит королю его ворона”.

“Нет, дорогая матушка Йорган, вместо этого я разожгла огонь для Саны”.

“Ты глупый мальчик!” - и она вырвала палку из его рук. “Почему из
конечно, он молодец! Это _Love_ не так же откровенно, как и другие слова есть?
Пойдем, нам нужно поторопиться, иначе мы опоздаем.

Когда они подошли к двери зала, Шрив с Полей стоял перед королевским троном, гордо откинув назад свою прекрасную голову и протянув к королю изящную руку. На кончике его пальца сидел прекрасный ворон, весь блестящий, чёрный, с белыми прожилками.
пурпурный и такой тихий, словно он всё ещё был в лесу. Пока эти двое
стояли там в своей безупречной, естественной красоте, всё остальное
при весёлом дворе казалось странным, карликовым и дешёвым.

 «О король, — сказал он своим нежным, волнующим голосом, — вот тебе подарок!»

Когда ворон взлетел с его руки и полетел к королю, придворные столпились вокруг сияющего юноши, а матушка Джорган, стоя в дверях, прошептала Бебель: «Дитя, он ничего не сказал о тебе. Если ты всё ещё хочешь совершить этот ужасный поступок, ты должна войти без предупреждения».

И так, с его скипетр держится в одной руке, ребенок отважно
зашел в гей-толпа.

Когда он приблизился к трону, придворные расступились с обеих сторон;
стоя перед королевским возвышением, Бебель просто сказала: “Мой король, у меня есть
сделал тебе новый скипетр в подарок на Рождество.

Повсюду вокруг трона лежали драгоценные подарки; золото и
гобелены, серебро и драгоценные камни. На подлокотнике королевского кресла
восседал прекрасный ворон, а в руке королевы было ожерелье из
бриллиантов и редких аквамаринов. Перед ними стоял ребенок, странный и
гротескный, держащий в руке грубый кусок дерева.

“Я сделал тебе новый скипетр”, - сказал он.

“Дитя мое”, - сказал король, и в его голосе не было злобы, - “Сейчас не время тебе появляться перед нами.
И он жестом приказал пажу вывести
Бебель из комнаты.

Воцарилось тягостное молчание, пока ребенок медленно выползал из ярко освещенного зала.
Одной рукой все еще сжимая отвергнутый подарок. Королева подала знак
скрипачам начинать играть. Принцесса Фауния, которая
стояла с благородным принцем под балконом, заметила, что такое
Этого было достаточно, чтобы испортить Рождество. Принц утешил её
и сказал, что, если бы он мог, ничто не омрачило бы ни одного мгновения
её жизни. Принцесса была ещё счастливее, чем прежде.
 Королева сказала королю, который выглядел немного обеспокоенным, что в таких больших семьях
такое случается, и что после королевского банкета всё вернётся на круги своя.
Это последнее предположение очень успокоило короля, и действительно, ещё до того, как паж объявил о начале банкета, всё было так же весело и оживлённо, как и час назад.

В светлой теплой кухне танцевали и пели, и все до единого.
Там тоже были счастливы.

То есть все, кроме маленькой Бебель. Он лежал рядом с печью, все еще крепко сжимая
скипетр, ничего не говоря.

Матушка Йорган принесла ему миску горячего супа. Он жалобно поблагодарил ее,
но не притронулся к еде. Время от времени кто-нибудь из слуг подходил
к нему и застенчиво, но любезно просил зайти и отведать чего-нибудь из
напитков. Шрив спустился с пира наверху. Пекарь дал ему
тринадцать буханок для его птиц, и он остановился поговорить с Бебель.

“Мне жаль, отеля bebelle”, - сказал он, в его робких, победный лад. “Но у меня
не было возможности поговорить с вами. Обидно было, что царь отказался от своего
подарок. Но давай, не грусти. Каждый человек печалится, и вещи не будут
можно улучшить лежит там”.

Но отеля bebelle не ответил. Слезы навернулись на красивые,
загадочные глаза Шрив.

— Не хочешь ли ты сегодня вечером переночевать в моей пещере?

 Бебель слегка ахнула.

 — О, Шрив, — сказал он, — это самое лучшее, что могло со мной случиться! Но почему-то мне кажется, что это не может быть сегодня вечером.

Так Шреве полей пошли немного печально вышел в звездную ночь.

Время шло. Медленно и неохотно слуги покинули теплый,
дружелюбный кухня. Многие останавливались, чтобы по-доброму поговорить с молчаливым ребенком, который
лежал, съежившись, в своем углу.

Наконец, однако, все они ушли, кроме маленького пажа, который потушил
свечи и испуганно выскочил из комнаты. Все было тихо и темно.

Девочка долго лежала там.

Медленно и нежно в тишине ночи раздался тихий голос.

«Бебель, малышка Бебель! — сказал он. — Подойди к двери».

Девочка задрожала, но не встала.

Снова раздался низкий, сочный голос: “Бебель, я жду тебя.
Подойди, открой дверь”.

Словно во сне, он крался по полу. Он медленно отодвинул
огромные засовы и поднял дверную щеколду.

Там, на заснеженном дворе, было великолепное видение. Что
светились и блестели от снега, как огонь и свет
тысячи бриллиантов. Над головой была завеса, как кружевные морозные узоры. Из-за
переливающихся одежд протянулась красивая белая рука.

“Пойдем со мной, - сказал голос, “ и я сделаю тебя великим правителем”.

Бебель отпрянула к тяжелой двери.

“О нет! ” воскликнул он. - Я не гожусь в правители. Я уродлив и беден,
и никому в мире не нужен”.

Видение протянуло руку и взяло скипетр, который Бебель все еще прижимала к его груди
.

Когда твердая белая рука схватила его, грубое дерево засияло.
золото, а буквы, вырезанные на нем, были украшены жемчугом, рубинами,
и сапфирами, и другими драгоценными камнями.

«Эти слова, которые ты вырезал на скипетре, — сказал высокий,
трепетный голос, — _справедливость, милосердие, истина, кротость, преданность,
терпение, мужество и, прежде всего, любовь_ — вот качества
король. Только тот, кто вырезал свой собственный скипетр с этими словами на нем,
только он достоин владеть им. Я снова призываю тебя пойти со мной, и я
сделаю тебя правителем великого королевства ”.

И в белую ночь ребенок последовал по стопам видения.

[25] Перепечатано из “St. Журнал Николаса” с разрешения автора.




СТРАННАЯ ИСТОРИЯ МИСТЕРА ПСА И МИСТЕРА МЕДВЕДЯ[26]

_Мэйбл Фуллер Блоджетт_

(Для самых маленьких)

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА


Мистер Медведь с нетерпением ждал первой настоящей снежной бури, потому что мистер
Пес проделал отличную двойную пробежку, и они оба планировали
Немного работы по дому и много катания на коньках. Меховой костюм мистера Медведя как раз подходил для зимних видов спорта, но мистер Пёс был вынужден пойти в деревню и купить себе свитер. Он был ярко-красным и очень ему шёл. Мистер Пёс, который любил красивую одежду, также купил ало-белую шапочку для катания на коньках с кисточкой, которая очень мило свисала на одно ухо. Поэтому и мистер Пёс, и мистер Медведь с нетерпением ждали наступления холодов и проводили много времени, выбегая на крыльцо и глядя на висевший там термометр. Когда
они этого не делали, они читали сводки погоды в газетах
или наблюдали за облаками, и, наконец, были вознаграждены
однажды поздно вечером они увидели большие пушистые хлопья снега, лениво падающие на землю.
плывет вниз с холодного серого неба. Но увы! не было
накатом по одной из них, на много дней вперед.

Мистер Медведь, который не чувствовал бы себя в течение некоторого времени, пришел
свинка на следующее утро, и Мистер пес лапами
полный кулинария, и уход, и bedmaking, и несли подносы для
недействительными.

Теперь я полагаю, что вы никогда не видели медведя со свинкой! Это печальное зрелище
уверяю вас, и сейчас коттедж был печальным местом только из-за
визитов доктора в компанию и мистера Медведя в ужаснейшем состоянии с
его бедная шея так распухла, что ни один из ошейников ему не подходил.
в последнее время, чтобы угодить мистеру Псу, он стал носить их. Для ежедневного использования красный
бандана платок стал единственным возможным. Что ж, мистер Пес был
довольно порядочной медсестрой, хотя в первый день он принес мистеру Медведю немного лимонада
и, если вы когда-нибудь болели свинкой, вы знаете, как мистер Медведь
почувствовал после того, как почувствовал по-настоящему хороший вкус. Но после этого мистер Пес стал осторожнее.
он даже не сказал “маринованные огурчики” и не принес мистеру Медведю ничего кислого или кисломолочного.
так что они прекрасно поладили.

Тем не менее, было много времени для размышлений, и мистер Медведь, задумчиво глядя
на заснеженный пейзаж за окном, начал строить планы на Рождество.
Он решил, что удивит мистера Пса, и сюрприз этот будет
в форме рождественской елки. Поблизости росло множество милых маленьких
елочек, каждая из которых протягивала свои крошечные веточки, словно
как будто умоляя о чести быть выбранным, и мистер Медведь знал, что мистер Пёс, который был кем-то вроде плотника, просто умирал от желания получить целый ящик с инструментами, и он подумал, каким прекрасным подарком это было бы и как красиво сверкали бы шило, пилы и другие инструменты, свисающие с веток в свете рождественских свечей.

Мистер Медведь также позаботился о том, чтобы у мистера Пса была замечательная большая кость, лучшая на рынке, перевязанная алой лентой и остролистом, а также флакон духов и, о да! дюжина носовых платков с цветными каймами.
Медведю пришлось достать свой блокнот и записывать все так быстро, как он это помнил.
и лучше всего было то, что мистер Медведь был полон решимости, твердо.
полон решимости, что мистер Пес вообще ничего не должен знать обо всем этом.
дело.

Забавнее всего было то, что мистер Пес тоже думал, и
конец его размышлений был примерно таким же, как у мистера Медведя.
Он подарил бы мистеру Медведю рождественскую елку, и _Mr. Bear не должен был бы об этом знать
ровным счетом ничего _.

Мистер пес был так взволнован, что однажды он положил соли вместо сахара в
пудинг и никогда не понимала разницу, пока он и Мистер Медведь сел
за десертом вместе. К этому времени мистеру Медведю стало лучше, и вскоре он поправился.
достаточно хорошо, чтобы отправиться на каботажную прогулку, что означает, что он был достаточно здоров, чтобы делать
все, что ему заблагорассудится.

Его действия начали озадачивать мистера Пса. Во-первых, мистер Медведь
начал совершать множество таинственных поездок в деревню, и тогда он
всегда получал много каталогов, которые тщательно хранил
под замком. Однажды мистер Дог застал его измеряющим высоту потолка в гостиной
, и он выглядел очень смущенным, когда его спросили, что он делает
; и все же мистер Дог не имел ни малейшего представления о том, что происходит.
Видите ли, он был так занят своими планами, как удивить мистера Медведя, что ему и в голову не приходило, что у мистера Медведя могут быть свои тайные планы на отпуск. Мистер Пёс в основном беспокоился о том, чтобы мистер Медведь не узнал, что делает _он_, и, поскольку он был гораздо осторожнее, чем бедный, милый, неуклюжий мистер Медведь, он никогда не давал своему другу ни малейшего представления о том, что у него на уме.

Поразмыслив хорошенько, мистер Пёс решил вырезать самую красивую
Рождественскую ёлку, которую он нашёл неподалёку в лесу, вы когда-нибудь видели?
Он украшал её попкорном, клюквой и маленькими свечками, и
он дарил мистеру Медведю полдюжины банок самого лучшего меда, потому что
Мистер Медведь больше всего на свете любил мед, и большой черничный пирог, перевязанный
алой лентой и остролистом, потому что мистер Медведь больше всего любил черничный пирог
лучший, и шарф, красивый теплый шарф в клетку, потому что мистер Медведь
не был стильным, но любил комфорт. Ах, да, и белый и
Золотую книгу на стол гостиной. Мистер пес плевать на все, что было
внутри книги, но он хотел очень красивый чехол. Она бы выглядела
ужасно хорошо при свете лучшей лампы и как единственная книга в доме
если бы это была кулинарная книга, мистер Дог подумал, что она придала бы особую атмосферу всему коттеджу
и была, в некотором смысле, действительно необходима. Чтобы сделать все это, потребовался бы
каждый пенни, заработанный мистером Догом, но мистер Дог не пожалел ни единого
цента из своих запасов.

Мистер Медведь никому не рассказывал о своем плане, и мистер Пес тоже никому не рассказал
. Они оба дали веские причины для отказа в ряд
приглашений, которые они получали на Рождество сторон; г-н медведь,
выглядит очень мудрым, заявил он чувствовал себя довольно старые, на которых могут резвиться не о чем, просто
тихий вечер в тапочках дома его; и Г-собака сказала, что с
из-за свинки он так отставал в работе, что решил, что лучше проведёт спокойный день дома, в тапочках, в удобном кресле у камина вечером.

Но что они будут делать на Рождество, спросили их друзья.

Мистер Медведь посмотрел вверх, почесал голову и наконец сказал
что-то о венках на окнах, а мистер Пёс живо ответил,
что в этот день он собирается приготовить на ужин самый лучший сливовый пудинг,
который они когда-либо видели, и если это не празднование Рождества, то что же это?

И всё же казалось, что это время никогда не наступит, потому что, знаете ли,
сами понимаете, как медленно проходят Рождество, дни рождения и каникулы.
и как быстро сменяются школьные дни и походы к
дантисту и тому подобное. Но в конце концов это действительно было декабрь
двадцать четвертый, и в тот же вечер после захода солнца было запланировано как
г-собака и Медведь для них большой сюрприз.

Мистер пес все свои подарки на верхней полке в шкафу своей спальни,
и Мистер Медведь все свои подарки на верхней полке _his_ спальня
гардероб: и у них обоих были свои шкафы заперты, а ключи в
карманы.

В тот вечер за ужином ни один из друзей не разговаривал много, потому что оба были
слишком заняты своими мыслями. Мистер Медведь хотел найти какой-нибудь хороший предлог, чтобы уйти
Мистер Пес отправился в лес, где должна была быть рождественская елка
. Он был уже срезан, но требовал обрезки, и мистер Медведь
решил обрезать его прямо там, где он стоял, или, скорее, где он был прислонен
к другой ели, а затем каким-то образом перетащить его в
дом без ведома мистера Пса. Карманы мистера Медведя были полны
мишуры и колокольчиков, позолоченных грецких орехов, золотых и серебряных шариков и тому подобного
украшения. Он так и звенел при ходьбе, но мистер Пёс был так
занят своими мыслями, что не замечал этого.

 Наконец ужин закончился, посуда была аккуратно вымыта и убрана.
Друзья повернулись друг к другу и заговорили одновременно,
сказав одно и то же на одном дыхании, без паузы:

 «Я думал, что сегодня вечером мы немного прогуляемся».

— Что ж, это хорошая идея, — сказал мистер Медведь, надевая кепку и
ботинки. Ему было удобно не надевать больше ничего поверх
своего прекрасного мехового пальто, хотя он предпочёл бы
шарф.

“Я тоже так думаю”, - сказал мистер Пес, поспешно натягивая свою спортивную форму для катания на каботаже
свитер, шапочка с кисточками и все такое.

“В какую сторону вы направлялись, мистер Медведь? Я думаю поехать на Запад,”

“Я думал пойти на Востоке”, - сказал г-н медведь, с облегчением на
все брали. И так друзья расстались.

Мистер Медведь крикнул через плечо: “нет, мистер пес, вернулся
до восьми часов по ночам, как этот”.

“О, нет!” - сказал мистер Дог, очень довольный и мысленно планирующий подрезать свое
дерево в лесу, а затем все это установить в
коттедже за несколько минут до назначенного часа.

Итак, оба друга поспешили прочь - мистер Собака на запад, чтобы повесить на свою елку
так быстро, как только мог ниточки клюквы и поп-корн с
его карманы были выпуклыми, и Мистер Медведь чтобы украсить свое дерево
как красиво и как можно быстрее. И боже мой! разве
они не были заняты? Вы можете в это не поверить, но каждый из них пережил
один и тот же момент, который был ровно за семнадцать с половиной минут до
восьми часов, и каждый из них был ровно в полумиле от дома.
Мистер Медведь взвалил свое дерево на плечо и двинулся в путь; мистер Пес взвалил свое_
дерево на его плече и тронулся с места. Дерево мистера Медведя было больше и
тяжелее дерева мистера Пса, но мистер Медведь был сильнее мистера
Собака, так что они оба покрыли землю с одинаковой скоростью.

Теперь, я полагаю, вы уже догадались, что произошло. Это было обязательно,
не так ли? И это только что произошло.

Мистер пес, крадучись, поднимается обратно, и Мистер Медведь, украдкой
подойдя спереди пути, встречались прямо у двери коттеджа, и я желаю вам
были там и видели их. Я не думаю, что их глаза когда-либо были открыты шире
за всю их жизнь; и что касается их ртов, они тоже были открыты,
и языки у обоих были высунуты.

Мистер пес был быстрый, поэтому он начал смеяться первым, но г-н медведь
не долго после, и оба они смеялись так сильно, что им пришлось опереться
их красивые новогодние елки возле коттеджа
в то время как они упали и покатились по снегу и никто не мог остановить.

Но наконец мистер Медведь перевел дыхание и сел, и мистер Пес, все еще
вытирая лапой слезы веселья, тоже сел, и тогда это
все вышло наружу - их замечательные планы и все дела.

Ну, в конце концов, в мистере Мистере были установлены две рождественские елки.
В ту ночь в доме Медведя собрались два очень счастливых человека.

 Подарки действительно стали сюрпризом, и они были как раз
впору. Каждый говорил это другому, я не знаю, сколько раз. Мистер Медведь
сразу надел шарф, хотя в коттедже было так жарко, как только возможно.
на носовом платке мистера Дога было столько духов, что им пришлось
открыть входную дверь, чтобы проветрить помещение. Мистер Дог начал что-то делать со своим
инструменты сразу, время от времени обгладывая свою замечательную косточку, и
Мистер Медведь съел кусок черничного пирога, который был достаточно велик, чтобы накормить его
семью видами кошмаров, но не стал.

Затем мистер Медведь придвинул свое большое кресло-качалку к огню, а мистер
Пес бросился на ковер перед камином и вытянулся, чтобы
насладиться пламенем, подложив лапы под голову. И они оба
сказали, что такого Рождества еще никогда не было и что это было самое замечательное.
весело провести его вот так, в полном одиночестве. Я полагаю, они имели в виду, что там не будет
леса и людей с фермы; и, возможно, это хорошее место и
время для нас с вами тоже покинуть их.

[26] Печатается с разрешения автора и “Св. Журнал Николая”.




ЖЖЕНЫЙ ВИЛКА САНТА-КЛАУСА[27]

Прюитт _Elinore Стюарт_


Миссис Калберсон стояла в дверях своей хижины и смотрела на
сверкающую красоту солнечного зимнего утра. За долиной возвышались
сияющие, покрытые снегом горы. В миле внизу лежала белая гладь
реки Генрис-Форк, окаймлённая деревьями и скованная льдом. Она
могла разглядеть то самое место в ручье, где они с детьми наловили
бочонок окуней, которые были их основной пищей с тех пор, как выпал снег.

Когда Генри Клей, её старший и единственный сын, однажды пришёл с ручья
и сказал ей, что на излучине очень много рыбы, и
что они лежали на дне, почти не шевелясь от лени, она сказала:
«Мы пойдём и наловим много рыбы; мы засолим её в бочке с водой; она нам пригодится». Это было почти четыре месяца назад.

 «Па» Калберсон был одним из тех людей, похожих на Микобера, которые всегда
чего-то ждут. В более благополучные времена, когда Калберсоны жили дальше к востоку, у них была хорошая упряжка лошадей и корова, но из-за склонности отца к выжиданию человек, взявший ипотеку, «передумал», и семья осталась без лошадей и коровы.

Миссис Калберсон убедила своего мужа продать их небольшой участок
земли и использовать вырученные средства, чтобы начать все заново в другом месте. ПА был
“замена” жилка, и так было не долго, прежде чем они торгуют
свою землю за покосившейся повозки и пара мелких зверей, что миссис
Калберсон назвал “dunkeys”. Затем, сложив все свое имущество в
фургон, они отправились в путь, чтобы начать жизнь заново. Папа сел на
верхушку поклажи, чтобы управлять ослами, а миссис Калберсон и
дети пошли рядом.

Однажды ночью они разбили лагерь у ручья в плодородной маленькой долине. Миссис Калберсон и дети шли рядом.
Калберсону понравилась вода и вид, и он отказался идти дальше.
За несколько недель скитаний у детей износилась обувь, и скоро должна была наступить зима, поэтому они выгрузили свои скудные пожитки и принялись строить хижину. Она стояла у склона холма, чтобы защищаться от сильных ветров, и в ней не было ничего, кроме земляного пола. В одном конце было оставлено место для окна, но в нём не было стекла. Кусок
марли, приколотый к отверстию, пропускал свет, а деревянная заслонка
защищала от непогоды. Крыша была сделана из жердей, аккуратно уложенных
рядом и хорошо засыпанных землёй.

Пока миссис Калберсон и дети расшатывали и замазывали
щели в их хижине, папа начал строить стойло для ослов.
Золотые сентябрьские дни подходили к концу, а запасы провизии были на исходе
; как только папа закончил с крошечным стойлом, он ушел
искать работу к овцеводам. Семья осталась одна в своем новом доме
; могут пройти месяцы, прежде чем они увидят его снова; на самом деле, может пройти
столько же, прежде чем они увидят кого-либо, кроме “бабушки” Кларк, которая
жил в хижине у ручья.

Каждый день маленькая миссис Калберсон работала изо всех сил, и для того, чтобы
чтобы детям не было одиноко или страшно в дикой местности,
она старалась занять их. Сначала она отправила их таскать дрова из
кедров поблизости; папа сделал дверь для хижины из ящика фургона,
но они могли погрузить дрова и жерди на ходовую часть своего
фургона. Они легко управлялись с ослами и вскоре собрали
огромную поленницу дров. Затем дети вырыли погреб на склоне холма.
Генри Клей и Лиззи Изабель, которые были самыми старшими, копали землю.
Дженни Лу и Джесси Мэй помогали, убирая землю так быстро, как только она
был ослаблен. Миссис Калберсон и пятилетняя малышка К'Листи сделали это.
подбадривали. Каждая гордилась тем, что участвовала в работе.

Через несколько дней после того, как погреб был закончен, дети отправились в
исследовательскую экспедицию, чтобы выяснить, есть ли у них соседи.
Первый фермер, которого они встретили, рассмеялся, увидев нетерпеливых веснушчатых
детей на их маленьких осликах. Он собирал овощи и
предложил им всем поработать на него. После этого дети
и их мать почти месяц были заняты сбором картофеля
и помогали запасать зимние овощи фермерам, которые жили выше и ниже по долине. Таким образом, они заполнили свой погреб и стали гордыми владельцами нескольких мешков зерна, которое они откладывали для своих верных осликов.

 В то зимнее утро, стоя в дверях и глядя на заснеженную местность, миссис Калберсон мысленно благодарила судьбу за то, что у неё и детей есть тёплый дом. На высокой засохшей сосне
она увидела большого орла, сидящего на солнце. Койот выкопал из снега
кролика и убежал с ним. Далеко внизу, на ручье, она увидела
посмотрите на дымок, вьющийся вверх из трубы ее ближайшего соседа.

“Бедняжка!” - сказала она себе. “Там совсем одна, в то время как ее
внук Чарли пасет овец. Должно быть, это ужасно - иметь
только одного ребенка, быть вдовой, да к тому же старой. И вот, всего два
дня до Рождества. Думаю, я спущусь и привезу ее сюда на
время.

Ее изборожденное морщинами лицо было задумчивым. “Прошло больше трех месяцев с тех пор, как папа
уехал, и от него ни слова. Я надеюсь, что он не...

Но она была слишком лояльна, чтобы выразить то, чего боялась, словами, даже для
сама. Закрыв дверь, она поставила на стол завтрак из соленой рыбы и
картошки.

- Мам, а нельзя нам на завтрак по маленькому кусочку бекона? - спросила я.
Дженни Лу.

“Скоро Рождество”, - сказала Джесси Мэй.

“Я просто ненавижу сосунков!” - сказала Лиззи Изабель.

— А теперь, дети, ешьте то, что перед вами, и не привередничайте, — сказала миссис Калберсон. — Ей-богу, мне придётся заварить вам чай с шалфеем, чтобы рыба и картошка снова показались вам вкусными.
 А потом, когда мы закончим, я расскажу вам большой секрет.

 В ящике для инструментов было достаточно досок, чтобы сделать не только дверь, но и
но скамейка и высокая полка в одном конце каюты. Когда
дети закончили завтракать, их мать поставила коробку на скамейку.
Взобравшись на коробку, она взяла с полки несколько маленьких упаковок.

“ Итак, дети, ” сказала она, разворачивая квадратный сверток, “ вот
все мясо, которое у нас есть, - как раз на семь ломтиков. Мы собираемся
приготовить его на ужин на Рождество, и _ кто_, как ты думаешь, будет
есть лишний кусочек? _ это_ мой большой секрет. ”

“Я мог бы съесть все это прямо сейчас”, - сказал Генри Клей. Дети с жадностью уставились на
кусок бекона.

«Дети, что на вас нашло, что вы стали такими прожорливыми? Мне за вас стыдно. А теперь, если вы будете вести себя хорошо, я вам кое-что расскажу».

 Они зачарованно смотрели, как она отмерила две чашки сахара в маленькое ведёрко. Затем она взяла четыре столовые ложки риса,
аккуратно завернула горку белых зёрен в ткань и опустила в ведёрко с сахаром. Накрыв ведро крышкой, она снова села на ящик и поставила ведро рядом с маленькой баночкой, в которой лежала горстка кофе.

 «Вот, — сказала она с гордостью в голосе, — это мой уголок для больных. Если
если кто-нибудь из вас заболеет, у меня есть кое-какие мелочи для вас”.

“Я больна, я ужасно больна”, - сказала К'Листи.

“С'listie Калберсон, никто бы когда-либо мечтать ты именем
родная бабушка, с'listie Янси. Ваш Янси бабушка будет действовать _never_
этак”.

Дети внимательно и молча наблюдали за ней, пока она отмеряла количество
оставшегося сахара.

“Хватит на торт, а можно есть морковный пирог”, - сказала она,
“и, возможно, некоторые сахарным сиропом на завтрак, и там будет немного
оставшийся в миске. Ни один из вас, молодых, не осмелится прикоснуться к этой чаше;
сахар в вазочке - для приличия; теперь имейте это в виду. Мы мило
блюдо из риса, и достаточно жира будет обжарить из бекона сезон
картофель и сделать корка пирога, и мы можем есть печенье, тоже” она
завершился триумфально.

Дети, уловив ее ликующий настрой, начали хлопать в ладоши
и танцевать.

“А теперь, Лиззи Изабель, мы приберем в доме и все приготовим"
. Вы, девочки, можете надеть свои клетчатые платья, а Генри Клей
может ... ну, он тоже может надеть светлую рубашку своего отца и брюки;
они, конечно, будут слишком длинными, но он может их свернуть, а мы можем
затяните их на талии. Мы все оденемся и пойдем за бабушкой
Кларк. Она совсем одна. Мы не могли быть настолько эгоистичны, чтобы сесть и
съесть все наши вкусности в одиночку ”.

Так что все они работали с энтузиазмом, но делать было особо нечего.

“Вы, дети, не представляете, как вам повезло, что вы бедны”, - сказала миссис
Калберсон. “Если бы мы были достаточно богаты, чтобы иметь пол, нам пришлось бы его скрести.
а если бы у нас было стеклянное окно, нам пришлось бы его мыть. Но как бы то ни было
мы можем привести эту комнату в порядок в два счета ”.

Несмотря на все свои взлеты и падения, миссис Калберсон сохраняла свой “порядок".
вышла”; у нее была пуховая перина, десять прекрасных лоскутных одеял, подаренных
ей разными членами ее семьи; простыни Янси и прекрасная
скатерть Калберсон, вся домотканая.

Она была гордой маленькой группе, что позже в тот же день уехал недавно
настилом кабины и стал для бабушки Кларк. Все платья девочек были им малы на год, рукава были слишком короткими, а талии — слишком узкими, но дети разгладили свои изношенные ленты, аккуратно заплели волосы и были так счастливы, что только
бесчувственный критик мог бы увидеть в них что угодно, кроме красоты и приторности
. Брюки Генри Клея были на много размеров больше, чем нужно, но
они были закатаны внизу и хорошо “подогнаны” в талии.
Его рубашка была подобрана, подхвачена и приколота в стольких местах, что
она почти потеряла всякое сходство с рубашкой; но если его четырнадцатилетний
тело годовалого мальчика _ было_ слишком маленьким, чтобы вместить одежду его отца, его гордость
переполняла его и заставляла казаться большим и важным в его собственных глазах.

Они положили шесты на ходовую часть фургона и привязали их проволокой
твердо, чтобы у бабушки Кларк было безопасное место для верховой езды. Миссис
Калберсон в последний раз удовлетворенно оглядел опрятную комнату и еще раз предупредил
детей, чтобы они следили за своими манерами и не показывали
компании, что у них не каждый прием пищи есть хлеб, и помнили
как им повезло, что у них была хорошая теплая хижина, много дров,
и друзья, которые могли разделить их удобства, “а те друзья были близкими
соседями, не более чем в шести милях отсюда”.

Итак, они забрались на свою странную повозку и поехали вместе с ослами
по брюхо в мягком снегу.

 * * * * *

В нескольких милях отсюда, высоко в горах, недалеко от Бертон-Форка, находилось ранчо Джека
Невина. Он был “старожилом” без родных, но он никогда не жил один.
он всегда принимал кого-нибудь в свой дом. В
но на этот раз он с ним живет старый Джон Эндерби, который имел специальное
любовь к высмеивать других. Раз в год Джек Невин совершал поездку
в Грин-Ривер за припасами, но, как ни странно, он никогда никому не позволял
отправиться с ним.

Нет никого, кто пришел на ранчо подозревают в том, что сердце Джека не хватало
для дома связи, и что он жаждал кого-нибудь, чтобы любить и работать
ибо. В течение многих лет у него была воображаемая семья. Он получал почти столько же
удовольствия от роста и развития своих воображаемых детей, сколько
получил бы, будь они реальными. Конечно, он не мог сказать
его друзья о его притворство; но когда он пошел в город, он говорил с
чужие люди из своих “людей” и говорил о них так же, как если бы он
на самом деле была семья.

Это был первый раз, когда он был в Грин-Ривер, когда
каникулы были так близко. Витрины магазинов были заполнены игрушками
и конфетами. Когда он ехал по улице, на сердце у него было грустно; там было так много
многие вещи, которые он хотел бы купить, если у него был только один
отдать их.

Когда он въехал в конюшню, владелец, с которым он
разговаривал во время своих предыдущих визитов, крикнул: “Привет, Невин! Как дела? Как
несколько маленьких девочек, и их мам? В городе в интервью Деда Мороза, я
предположим, что?”

Джек шел по улице, разглядывая красивые вещицы и почти
ненавидя других мужчин, у которых были “родственники”, которым можно было что-то покупать. Внезапно он вспомнил
что сказал Холл, ливрейщик. В конце концов, почему бы ему этого не сделать
? Чье это было дело, если он решил покупать кукол, игрушки и
безделушки? По мере того, как он обдумывал эту идею, его безрассудство росло. Он понял, что мальчики
могут смеяться и шутить, но шанс, что они узнают
, казался небольшим.

В тот вечер он признался в своей хозяйкой; его энтузиазм и его
семья была настолько заразна, что она забыла высокие цены на мясо.

“Я думаю ваши маленькие девочки отправил тебя загружается со списком?” - сказала она.

Джек порылся в карманах, но никакого списка не нашел.

«Что ж, это очень плохо», — сказал он с таким явным беспокойством, что
хозяйка была полностью обманута.

«Не волнуйтесь, — сказала она. — Моя Эмма работает у Маленького Пита. Вы
Там вы можете получить больше за свои деньги, чем в любом другом магазине в
городе. И Эмма поможет вам сделать хороший выбор».

На следующее утро Джека Невина всё ещё не покидала эта прихоть. Он отправился в «Литтл
Питс» и провёл там самые счастливые три часа в своей жизни, выбирая и покупая вещи, которые он хотел бы положить в маленькие
чулочки.

«Думаю, я возьму этот свитер для мамы», — неловко сказал он. Через некоторое время его фантазия стала более практичной, и он купил тёплые капюшоны, куски фланели, джерси и ситца.

Наконец все свертки были упакованы и погружены в повозку.
провизия, которую он закупил на зиму. Джек стоял
у входа в магазин, пытаясь вспомнить, не забыл ли он чего-нибудь
, когда по улице проехало с полдюжины парней из Burnt Fork с
их “парни” хлопают крыльями, а шпоры весело позвякивают. Они закричали
приветствие, когда увидели Джека. Джек смотрел, как они легким галопом поднимаются по улице
с дурным предчувствием в сердце.

Было уже далеко за полдень, но он решил немедленно отправиться в путь.
обратная поездка на свое ранчо ему не понравилась.
мысль о том, что “мальчики” могут узнать, как он проводил время в
Грин-Ривер.

Закат на следующий день видел, как он приближается к дому, но беда СБ
с ним весь путь. Он мог представить, какое “веселье” было бы на ранчо
, если бы эти мальчики узнали его жалкий секрет. Что он мог сделать с
всеми вещами, которые он купил для своей воображаемой семьи? Если он заберет их домой
, то придется считаться с Джоном Эндерли.

Наконец ему пришло в голову решение - он бросит их в "Генри Форкс"
. Он знал, где можно найти отверстие для воздуха. Двигаясь по льду
ниже обычной переправы, он надеялся избежать обнаружения, и поэтому,
Свернув с дороги, он поехал по длинному каньону, который вывел его на плато, где стояла хижина Калберсонов. Когда он увидел маленькое бревенчатое строение, то удивлённо присвистнул, так как не знал, что там кто-то живёт. Подъехав к хижине, он окликнул её и, не получив ответа, уже собирался ехать дальше, но заметил, что из трубы идёт дым.

Он решил зайти и согреть ноги, но, войдя в хижину,
обнаружил, что его больше интересуют признаки бедности, чем
печь. Прибитый к стене ящик служил шкафом. Он поднял его.
занавесил перед ним мешок с мукой и заглянул внутрь; он увидел бекон
нарезанный ломтиками для рождественского обеда; он увидел все скудные приготовления.

“Ха!” - хмыкнул он. “ Пирог без яиц! Я его готовил; я знаю, на что это похоже!
Опустив занавеску, он оглядел комнату.

- Стульев нет, - прокомментировал он. - Стульев нет, - прокомментировал он. - Я готовлю пирог без яиц.
Я готовил его сам. “Должно быть, очень бедные. И дети в группе тоже”. Потом он
заметил кепку, висящую на крючке. “Среди них мальчик. Черт возьми, я думаю, что пришел вовремя
время победить Санти Клауса, но я ничего не купил для мальчика ”.

В течение часа Джек работал деловито и счастливо. Все, что он купил для
свою “семью” он перенес в каюту; затем, открыв ящики со своими собственными припасами
, он занес консервы, сушеные фрукты, ветчину, немного сахара,
кофе и упаковку чая. Закончив, он огляделся по сторонам
маленькую комнату и улыбнулся. “Каюта была почти заполнена”, - сказал он.
“ Думаю, немного муки не помешает, и у меня есть хорошая идея наполнить ее.
новую лампу и оставить ее на столе зажженной. Они скоро вернутся,
иначе они не оставили бы огня. Вот пальто и лампа для женщины
; конфеты, орехи и куклы для детей; провизия для всех, но
ничего для этого парня. Я просто не могу поступить с ним таким образом. Он может забрать мой
новый пистолет ”.

Джек сходил к фургону, принес дробовик и, повесив
заглушку на дуло, прислонил его к стене. Затем он поставил коробки с
патронами на пол рядом с ним. Наконец, он под завязку набил печь дровами
и, тщательно закрыв ее, вышел из хижины.

Сумерки сгущались, когда он сел в свой фургон. За развилкой Генри
он встретил Калберсонов, возвращавшихся со своим гостем; он пристально посмотрел на них
когда они проходили мимо. После того, как он пересек низину и оказался на
заснеженной равнине, он счастливо рассмеялся.

— Это лучше, чем бросать их в ручей, — сказал он, — а мальчик как раз подходит для ружья!

 * * * * *

 Как только семья и их гость перешли ручей и поднялись на плато, они увидели свет новой яркой лампы.

 — О, папа приехал, наш папа приехал домой на Рождество! — радостно закричал Генри Клей.

 — Не радуйся так, Генри Клей. Ты, кажется, водишь их за нос, или
ты выбросишь миссис Кларк в снег. Это был бы прекрасный способ
обращаться с соседкой, не так ли? Перестаньте вертеться, дети. Если
если кто-нибудь из вас упадет, вам придется идти до дома пешком ”.
Получив такое предупреждение, дети сидели так тихо, как только могли. Генри Клей
пытался поторопить ослов, но у ослов свои привычки.
Наконец они остановились перед дверью хижины. Дети хотели
броситься в хижину, но мать удержала их.

“Боже мой, дети, где ваши манеры? Папа развел костер; разве
вы не видите дым? Вы просто ведите себя прилично ”.

Оказавшись внутри, маленькая группа остановилась.уд был поражен. Новая лампа горела
ярко; повсюду были разбросаны коробки, свертки и бандероли.
Бабушка Кларк, окоченевшая от холода, сразу же подошла к плите. ..........
........... Огонь весело горел. Она протянула руки к благодарному огню.
тепло, и сказала: “Ваш мужчина действительно хороший добытчик, мисс Калберсон”.“Но где же Па?” - спросила К'Листи.

Тщательный обыск не выявил Па. На новом календаре, который лежал на
столе, были нацарапаны следующие слова: “Пистолет для мальчика. Остальное -
для всех вас. Искренне ваш, Санти Клаус”.

Час спустя с ужином было покончено; даже голодная маленькая К'Листи могла выдержать ветчины больше не было, и она сидела, кивая и обнимая чудесную куклу. Генри Клей и Лиззи Изабель отвели ослов в стойло и дали им
дополнительную порцию зерна и моркови. С горящими глазами и сердцем
слишком счастлива, Генри Клэй сидел, рассматривая свое сокровище, яркое,
новый пистолет. Девочки с восторгом разбирали свои новые ленты, капюшоны
и книги. Миссис Калберсон, занятая тем, что складывала еще нераспечатанные свертки под кроватью, сказала девочкам:
“Я бы не хотел, чтобы вы, девочки, спали под одеялом с сияющими звездами,
поскольку сейчас Рождество, но я вам этого не позволю. Никогда
было использовано, и я собираюсь сохранить это одеяло для Санта-Клауса. Я увижу его как-нибудь ”.
[27] Этот рассказ был впервые напечатан в “Спутнике молодежи”, декабрь.
10, 1914. Перепечатано со специального разрешения. Все права защищены.
автор.