Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 4. Гл 1

Глава 1. Чёрный и серый.

             Вертолет завис над поляной в то самое время, когда все мои помыслы были заняты заготовкой леса для спуска к воде. Благо, что не сильно удалился в чащу, а то бы и не повидался с пилотами. Дверь в боку полетной машины была раскрыта, и Николай, а я углядел его массивную фигуру еще с кромки леса, за веревку спускал поклажу. Пока шёл, насчитал четыре сброса, и при каждом веревка улетала следом. Еще подумал на ходу – такого добра мне в хозяйстве как раз и не достает. Летчик, закончив свою нехитрую процедуру, размахивал теперь скрещенными руками в знак того, чтобы я не приближался особо, да уж и так понял, присев в снегу на полусогнутых. Дверь вскорости захлопнулась, машина плавно поднялась, и взяла курс на северо-восток. Наверняка кто-нибудь выходил на связь по рации. Получалось, что я подвел Николаев, да и при всем желании они бы не сели, снегу почти по колено, ровную площадку, что под ним - поди найди.
          Плотно набитый рюкзак, два брезентовых мешка и фанерная коробка - это были все дары, посланные с небес, да видать без моих знакомых тут не обошлось. Сначала направился собирать да тащить подарки, но при ближайшем рассмотрении выходило, что они созданы не под мои мощи, и нужно мастерить волокушу. Повернувшись обратно, направился было к зимовью, но неожиданный, и несвойственный для сих мест звук заставил насторожиться и развернуться. Странные шуршания и поскрипывания разносились со стороны поклажи, а это действо казалось мне невероятным. Обойти лежащий в снегу груз не составило труда, но откуда исходил звук, или мне померещилось на старости лет? Неожиданно ящик пошевельнулся, и скрип повторился, теперь уж точно из него. Да еще дырки в нем понарезаны. Я приложился глазом к одной, и тотчас получил говорящую саму за себя эманацию. Неужто? Оторвать крышку с ящика не составило труда, и открывшаяся внутри картина повергла меня в изумление:
         - Матерь божья!

          Два собачьих детеныша смотрели на меня в четыре глаза, а я уставился на них двумя, лишенными вмиг способности к осмыслению. Ах, Владимир Иванович! Это все твои происки! Уж в который раз ты преподносишь мне четвероногих друзей в трудную минуту!  Ну да ладно, будем извлекать парочку из заточения! – почти голосом донес я мысли из своего подсознания и протянул руки к новообразовавшимся гостям. Тяжелые и вонючие!  Наверно, не раз сходили под себя, пока добирались. А окрас то каков – один иссиня-чёрный, а второй серый, с бурыми пятнами на морде. Ну, дела! Бережно обхватив руками обеих, потрусил к жилищу, и вот теперь - то они дали волю своим детским начинаниям – заскулили хором, да задрыгали конечностями. Приоткрыв дверь, выпустил их у порога и подтолкнул вперед – идите, обживайте территорию, а мне нужно поскорее убраться за вертолетчиками.
          Волокуша из пары широких лыж в два захода позволила переместить подарки ко входу в жилище, и, наскоро сложив все на сухое еще место, заглянул во внутрь. Черный стоял там же, где я его и поставил, а вот серый, успев сделать лужу в отдалении, сейчас спешил ко мне, помахивая хвостиком.
          - Ух вы какие, видать сразу - у кого какой характер! – потрепал щенят за шкурки и раскрыл настежь двери.
          Мешки оказались претяжёлыми, килограмм под семьдесят каждый, а новенький рюкзак я бы свободно удержал за плечами. С него, пожалуй, и начнем знакомство с посылками. Отстегнул верхний клапан и ослабил затянутую веревку: на самом верху открылась вдвое свернутая ученическая тетрадь – вот ее то мне и надобно изучить.

             В первых строках своего письма Владимир Иванович слал мне приветы от себя и Юрки, сообщал, что этот рюкзак есть исключительно его решение, в нем он шлет мне  зимнюю одежду, спички, всякие там таблетки, что выпросил у санитарки, да немного рыболовных снастей. Что еще мне подвезут – даже и не знает, но в самом уже конце неожиданно сообщил, что ко мне больше никто не прилетит, компанию дети скоро продадут и уедут в столицу, а Петрович помер уже месяц назад, и на самом дне рюкзака покоится от него известие. Я, впав в ступор, начал вытаскивать вещи, даже не понимая их предназначение, и последней оказалась шапка ушанка, внутри которой открылся глазу глиняный горшок с перемотанной изолентой крышкой, и притороченным к нему листком с буквами: «похорони меня рядом с женой». Ну, дела! Вот и исполнил Петрович свою последнюю ко мне просьбу, которую однажды озвучил у костра при встрече. Из состояния великой задумчивости меня вывела некая сила, которая в лице серого тащила меня за носок и рычала. Ну а черный в своих щенячьих мыслях лежал у двери, и, как мне показалось, сладко посапывал.
             Я унес горшок на второй этаж и поставил на верхнюю полку у окна. Завтра же с утра и исполню волю Петровича, да и помянуть есть чем – два нетронутых ящика стоят где-то в углу. Так к ним и не притрагивался с тех пор, как товарищи отплыли. Не было повода. Теперь вот образовался. Что-то Владимир Иванович ничего про себя не написал, и о Юрке не заикнулся. Поди все у них хорошо. Надо бы включить рацию, может кто позвонит после визита вертолета, а может и нет. Звонить то некому. Спустился вниз и затопил печь. Теперь вот нас уже трое, и поневоле придется составлять меню для кормежки собачьей парочки вместе с собою. Серый явно проголодался, раз уцепился за носок. Вот перекусим, смастерю им местечко для ночлега, а там уж поразмыслю, как их звать-величать надобно, но с этим делом спешить особо не собирался, надо бы к ним присмотреться, да побеседовать по душам.

            Сил и времени на остатке дня хватило лишь на то, чтобы распотрошить первый, самый увесистый, мешок. Как и предполагал по его тяжести, внутри были коробки с патронами к карабину, который оставил мне Петрович, два новеньких японских аккумулятора, набор посуды из нержавейки, что нам так не хватало, и несколько упаковок хозяйственного мыла. Такое поднесение мне особенно было дорого, ибо давно уже истер последний кусок, и всё искал по коробкам – может где завалялось. Жарко натопленное помещение располагало к тому, чтобы сегодня, впервые за долгие дни, организовать торжественный ужин по поводу пополнения нашего семейства и вестей с юга, хоть они случились такими печальными. Но чему быть, того не миновать. Щенячьей парочке разлил в новые миски теплый бульон, а на пробу бросил большой мосол, который они сейчас с любопытством обнюхивали и облизывали. Себе же в угощение донес бутылку с заграничной настойкой, достал три пустых стакана и выстроил все на столе.
            Сон вышел каким-то неспокойным. Пару раз спускался вниз из любопытства – понравилась ли чёрному с серым лежанка на оленьей шкуре у печи? Тепло ли им? Не подбросить ли в печь поленьев? А когда спать расхотелось окончательно, набросил полушубок и вышел во двор. Так иногда про себя называл ту территорию, что простиралась от строения к реке и лесу. Только вот без частокола, зато с естественной преградой для зверя и другого пришлого. Ночь случилась светлая от зависшей над лесом луны и искрящегося снега, а со стороны реки вдруг разнеслось нехарактерное для сих мест завывание. Сместившись к обрыву, отчетливо углядел на том берегу волчью фигуру, стоящую и смотрящую в мою сторону, а еще несколько теней удалялись по кромке реки вниз по течению. Ну вот, и соседи образовались…