Подставные способности...

    Попытка создания рассказа потоком сознания.

     Как же тебя понять, когда ты не говоришь ничего? Как в кинофильме про Ивана Васильевича, который пытался переменить профессию.   Сначала он и был таким. Молчуном. Потом люди решили его разговорить.

     И люди разговорили его так, что он выболтал всё. Или почти всё. По крайней мере, он выболтал то, что сам скрывал в некоторых тайных уголках своего внутреннего мира.

     Он доболтался о себе до того, что некоторые из его окружения подумали о том, что изучили его. Изучили до такого безобразия, что могут не только его понимать, но и читать его мысли. Мысли, которые он ещё не выразил словами.

      "Ты сейчас думаешь о своём  позоре, о своём  провале на школьном экзамене по физике?", - говорили ему его знакомые, возомнившие себя телепатами. Или по крайней мере теми, которые думают о себе, что  могут читать человека как книгу. Не заглядывая за переплёт, тьфу, за человеческую внешность.

     - Да-а-а, я сейчас думаю о своём позоре с физикой, - протяжно подтверждал он.

     Он так артистично подтверждал несуществующие телепатические способности его знакомых, что те его знакомые, именно те, которые возомнили себя или телепатами, или чтецами человеков по одним только их внешностям, сделали его преподавателем на курсах "подставных уток".

      Но преподаватель из него получился хреновый, извините, никудышный, потому что подготовленные им подставные утки крякали, как правило, невпопад.

     Возомнившие себя телепатами, или хотя бы чтецами человеков, решили в качестве подставной утки использовать его самого.

     Ему меняли внешность и он, от концерта к концерту, крякал о том, что его мысли артистом оригинального жанра угаданы совершенно точно.

      Но не всё было гладко. Или, наоборот, всё было так гадко и гладко, что он решил немного "пошероховатить" гладкость артистической жизни: он прочитал вслух, со сцены,  совсем не то стихотворение, которое на листе бумаги вручили одному зрителю  и которое должен был ему, подсадной утке,  "втелепатировать" прямо  в мозг артист оригинального жанра.

       Зритель со стихотворением на листе бумаги в своих руках возмутился артистической лаже. То есть некачественной работе. Зрители бросились на сцену, - бить лицо артисту  оригинального жанра, но набили лицо и ему, - подсадной утке.

     В один из тех моментов, когда бьющие-набивающие им лица останавливались, приходя с себя, одна девушка, из зрительного зала, начала читать именно то стихотворение, которое зритель с листком бумаги в руках ей не показывал.

     Ещё не добитый телепат, правильнее сказать, - артист оригинального жанра, нашёлся, что завопить  своим надорванным горлом и  недоразбитыми в слякоть губами:

     - Я немного ошибся, направил свой телепатический луч не в него, а в неё. Видите, какой сильный мой телепатический луч: девушка сидела от сцены гораздо дальше, чем этот остолоп!

     Он, остолоп, а точнее -  подставная утка, узнал в девушке выпускницу тех курсов подставных уток, на которых он сам преподавал. Они с артистом оригинального жанра были спасены: девушка, обучаясь на курсах, запомнила это стихотворение. И очень счастливо совпало то, что она запомнила, с тем, что держал в руках,  на листе бумаге, разгневанный зритель.

     Теперь они вдвоем, с артистом оригинального жанра решают, кто из них двоих женится на спасительнице.

     Сама спасительница и он, мужчина-подставная утка, склоняются к тому, чтобы спасительница вышла замуж за него. Но артист оригинального жанра упирается. Хочет переиграть взаимное решение спасительницы и подставного селезня.

     Подставной селезень думает, что это он станет мужем спасительницы, потому что все способности артиста оригинального жанра не действительные, а подставные...

     P.S. Автор данного рассказа предвосхищает два возможных упрёка, читательниц и читателей ему. Во-первых, в потоках сознания нет абзацев и знаков препинания, а в его рассказе всё это есть. Во-вторых, совершенно непонятно, в какое время происходит представленное в рассказе действие. Автор не знает, как отклонить от себя первый упрёк, а второй упрёк он просто отбрасывает далеко своей мыслью о том, что его сознание, увлёкшись своим потоком, забыло о том, что читательницам и читателям нужно указывать в рассказе на место и время действия.