Верные навсегда. Фрагмент

Пояснения к содержанию. Ящик Тимофей Ксенофонтович - один из двоих лейб-казаков вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, последовавших с нею в 1918г.в Данию. М.Ф.-датчанка, принцесса Дагмар.

                Гл.6.Дания.Рассказывает Ящик

Императрица совсем затосковала, никуда не выходила, да и не до неё было английским родственникам. От Полякова получили письмо, что благополучно добрался он до Кавказа, куда от красных укрылись и Великая княжна Ольга с мужем и детьми. Видно было, что материнское сердце болело за детей, но решено было сначала добраться нам до Дании.
Этот путь проделали мы на большом торговом корабле, с лёгким сердцем. Императрица радовалась встрече с родной Данией, а я уверен был, что скоро смогу оставить мою государыню в её доме и вернуться со спокойной душой в станицу. Когда подплывали к Эресунду, Мария Фёдоровна всех позвала на палубу и стала рассказывать нам о Кронборге, Амалиенборге, обо всём, что вспоминала и что показывалось на берегу. Мы чувствовали себя одной семьёй, которую здесь ждут.
Пока распаковывали вещи во дворце, который приготовили для императрицы, я всё повторял:» Амлиенборг, Видёре, Видёре.» Всё в Видёре говорило о его хозяйках Александре и Марии, все скатерти и все вещи украшены их монограммами. Мария Фёдоровна попросила меня прислуживать ей за обедом, чему я был рад. Сидела моя императрица такая маленькая одна за большим столом. Вдруг в столовой появились двое датчан, сели за стол, обедать не стали. Поскольку Мария Фёдоровна спокойно с ними говорила — и я приглядывал, а когда они ушли, не сдержался, удивился, что не подождали, покуда императрица не пообедает. Она рассмеялась:»Привыкай, милый Яшик. Это датские король с королевой.» Сконфузился я, но ещё больше удивился: так просто одеты и так без церемоний, а короли! И впоследствии видел, как и моя императрица запросто с внуками за столом сидит, а они смеются да конфетами бросаются. Немыслимая картина в России! А когда датский король на улице ехал на велосипеде и опрокинул ящики с овощами, торговец прикрикнул, как на обычного прохожего. Когда признал своего короля, притих, но тот расплатился с извинениями, и покатил дальше. А пока первые ночи спал я перед дверью спальни Её величества. Расстелю свою бурку, шашку под рукой, кинжал без ножен в сапоге, дремлю. А прислуга датская сон потеряла, на меня смотреть бегала, как бодигард на старинном паркете перед позолоченными дверями разлёгся.
 Не один я за службу свою молитву благодарную тому вознёс, кто казацкую бурку придумал. Она сваляна из овечьей шерсти и подбита плотно, как войлок, но пушистой снаружи. Ни дожди, ни ветра, ни снега не пропускает бурка. А во время езды на лошади бурка расстилалась покрывалом, и это сохраняло её тепло, будто в палатке едешь. Уже 26 лет моей бурке, а сносу нет. Так и лежал я и на бурке своей, и под нею же. И пока Поляков не приехал, не осмеливался я государыню свою одну оставить, в этих незнакомых комнатах.
Днём Мария Фёдоровна по саду гуляла, что не удивительно бы для девушки. А ей всё же 76 лет исполнилось, а с какой лёгкостью к цветку наклоняется. В саду была у неё любимая скамья, где она письма писала. Только раз пожаловалась, что не унеси тогда  «те люди» в Крыму при обыске все письма, как бы она сейчас ближе себя чувствовала к Ники! Он же ещё из Тобольска присылал ей короткие письма. Совсем горько обмолвилась, что от внуков не было ни одной записки, ни приветов. И замолчала. Фрейлина позже говорила мне, что Её величество во всём винит свою невестку. Больно было от остальных родственников узнавать, как провели свои последние дни императорские дети, ведь с ними переписка велась. То правда, за время  моей службы вдовствующей императрице, когда от царя письма приходили, никогда не было разговору, что внуки бабке привет передают.
А по грибы как любила ходить! И детей своих, и нас приспособила, так что на кухне у каждого был свой гвоздь, куда мы свою добычу вывешивали для сушки. Да это уже после того, как я доставил из России семью Великой княгини Ольги Александровны.
Сердце моё впереди меня бежало к семье моей, оттого дороги и не заметил. Только человек предполагает, а Бог располагает. Не пришлось мне в станицу наведаться, родных обнять. Семья Ольги Александровны уже ждала меня в Новороссийске, а там и корабль отходил на Константинополь. Не всякое судно готово было принять бегущих от новой российской власти, вот я и правда едва ступил на родную землю, и снова в море. И Великая княгиня, и полковник Куликовский подбадривали меня рассказами о моей семье, всякие мелочи мне маслом на сердце. Младшенький их сынок Гурий, что в доме нашем родился, будто родной мне. В Константинополе прожили мы неделю, ожидая инструкций, затем в специальном вагоне через Болгарию и Сербию в Белград, где семью встретил кронпринц и пригласил остановиться. Я уж рассчитывал обратно ехать в Россию к своим, а Мария Фёдоровна прислала телеграмму приезжать мне в Данию. В российском консульстве легко выдали мне документы для проезда через Вену и Прагу, а только и семья Ольги Александровны получила такую же телеграмму: следовать за бодигардом Ящиком. Так мы все вместе и прибыли в Амалиенборг, дворец отца Марии Фёдоровны, где по причине холодов она и жила. В Видёре не было отопления. Рада была императрица дочь свою младшую подле себя видеть, но, когда обедать садились с гостями — зять Куликовский зван не был. Родом не вышел. Да он по доброте своей всё с улыбкой принимал.
 Осмелился я просить императрицу дозволения перевезти в Данию мою семью. Мария Фёдоровна поняла моё стремление, по её просьбе хлопотали люди в посольстве, да затянулось всё на год. Вести страшные через русских беженцев пришли. Жену мою Марфу Самсоновну большевики расстреляли, когда узнали, что в нашем доме укрывала царскую семью. Девять детей наших добрые люди по домам разобрали, укрыли. Потемнело у меня на сердце, сколько дней прятался от людей -не помню. Служба и спасла. И письма от инвалида войны из нашей станицы. Стал я через него передавать посылки и деньги детям. Для старшего, Константина, разрешение на въезд было получено, но умер сынок от тифа. Тут я сам и есть перестал, всё собирал для остальных деток, пока императрица не поговорила со мной: «Мы им живыми и здоровыми нужны». Я  будто очнулся: это она про сына своего Николая.
                7. «Не гасите свет!»  Мария Фёдоровна
Снова приходил управляющий королевским хозяйством с просьбой от своего «повелителя». С убедительной просьбой — пользоваться только необходимым светом. Датский король мог бы и не повторять всякий раз, что, по сравнению с другими династиями, он вовсе не богат. Дагмар ещё это хорошо помнила. А Мария Фёдоровна часть дворца, предоставленную в её распоряжение и называемую теперь при дворе «русской частью», приказывала освещать всегда. И после ухода управляющего велела Ящику зажечь фонари и на чердаке, и в подвале. Как не понять им, что только в освещённый дом хочется возвращаться! Ники и внуки вот-вот вернутся, он должен видеть, что его тут ждут даже ночью. В России не могли убить своего царя! Это же естественно, что соблюдены меры предосторожности, и царская семья скрывается, их берегут, но время пройдёт — и любимый сын обнимет свою мать, как это получилось с Ольгой.  И чудеса всё же случаются! В букинистическом магазине в России тот материнский молитвенник увидел датский дипломат и успел передать Дагмар (это имя стояло на книге).
Английский племянник, король Георг V,  назначил тётушке ежегодную ренту в размере десяти тысяч фунтов стерлингов. Помогать на расстоянии было безопаснее, и родственный долг исполнен. Но оставаться в негостеприимном дворце Мария Фёдоровна более не желала и уже насовсем перебралась в виллу Гвидоэр, которую они давным-давно построили с Александрой. Воспоминания в этом просторном деревенском доме самые светлые. Какие душевные  весенние «копенгагенские собрания» европейских дворов здесь проходили! Вот за этим длинным столом с противоположных концов восседали они, сёстры Александра и Мария, с искусными причёсками, торжественные. Детям раздавали подарки, взрослые доброжелательно улыбались друг другу, всем своим видом подчёркивая, что кровные узы крепче дипломатических договоров. Вот здесь было место императора Александра III, цесаревича Николая, а впоследствии царя Николая и рядом — императрицы Александры Фёдоровны. С противоположной стороны места герцога Йоркского ( ныне короля Георга V ), принцесс Виктории и Мод (нынешней королевы Норвегии). А здесь сидели Великие князья Георгий и Михаил, Великие княжны Ольга и Ксения, а позже рядом с Ксенией её супруг Александр Михайлович Романов. Тут...И прочая, прочая...Кто же сейчас озабоченно предложил Марии Фёдоровне переехать в Лондон, к сестре, чтобы не хандрить? Как же признаться им, что именно в Лондоне она чувствовала себя всеми покинутой и чужой? Нелепо ревновать Александру к её семье и...к Англии! Здесь же, за полупустым столом, но с письмами от сестры неизменно раз в неделю, они близки друг к другу. «Вечно он забывает надеть пальто» - это о короле Георге. «Ох, уж эти прусские юнкера, все они обманщики» - сёстры о Бисмарке. «Как счастлива ты, дорогая, надеясь на возвращение Ники. У тебя жива надежда.» (конец фрагм.)