Легенда о Велихо Глава 3

Глава 3
«Тьма и темнота»

Без солнца всё замерзает.
Даже сердце под толщей телесного тепла

Тьма… Вот где полагалось находиться пленникам: тьма и холод. Дротики с ядом Амардала, выпущенные нам точно в шею, а Хамку в бедро, гарантировали попадание в недры пещеры без малейшего сопротивления. Очнулся я от влажного и тёплого языка Хамку. Не знал, что волки могут позволить себе лизать лицо человека. Велихо был дальше всех, и куда уходила его цепь, не было видно. Хамку превратили в цепного пса, опоясав железом его шею. А нас с Велихо удостоили ножным браслетом.
Короткий и непродуктивный у нас получился разговор с вождём наёмников. Вилли-Хан оказался немногословен и весьма обидчив на правду. Откуда-то справа сверху виднелись проблески дневного света, значит, ещё не стемнело. Рядом стояли миски со склеенной кашей и плошка с водой.
Надо разбудить Велихо, и мы, словно по команде, двинулись с Хамку к его телу. Странное ощущение настигло меня вместе с этой мыслью. Мы не одни. Не успели мы двинуться, как услышали внутриутробный ни то вой, ни то рык, и скрежет чего-то жёсткого по скалистым стенам. Я на мгновение подумал, что это загромыхало техническое устройство племени страха, но стойкое ощущение присутствия живой души разрушило эту мысль, так и не дав ей возможность, как следует обосноваться в моей тяжёлой голове.
Лязг цепей. Мы ринулись с волком к Велихо, но его тело, так и не придя в сознание, утянула железная цепь в сердце пещеры…
____________
Я открыл глаза, темно, дышать было нечем: воздуха было так мало, что я ненароком подумал, не нахожусь ли я в могиле. Тело болело, ужасно ныли плечи и спина, бедро кровило. Это было понятно по тёплой луже крови подо мной. Последнее что я помню – это надменную ухмылку на лице Вилли-Хана. Она как-то совсем по=детски смотрелась на его мужском и взрослом лице.
Ужасный смрадный запах. Откуда он? И где Кучумур-Ман и Хамку? И чьё сердце бьётся так отчаянно и тяжело? Аримай-Каби жил здесь уже три года. Последние три года. Один. С тех пор, как убили его маму. Тогда и перестало заглядывать солнце в эти края. Безжалостность и насилие должны вымереть вместе с цветами, скотиной и плодовыми в этих землях. В наказание страху в сердцах людей за его своеволие и проделки в природе. Нельзя безнаказанно убить дракона. Мать дракона. И сделать её сына пленником и слугой.
Несколько минут ушло на то, чтобы прийти в себя. Ещё столько же, чтобы осознать, что в паре метров от меня спит дракон. Последний раз в наших краях видел дракона мой дед, лет 40 назад. Они всегда обитали в наших землях и спасали людей в те времена, когда были потопы, землетрясения или извержения вулканов. Могли вынести в лапах из огня лесного пожара, появившегося в особо засушливый год или после выброса лавы. Аримай жил с мамой, как только родился. Это был их лес и их пещера. До тех пор, пока мама не попала в хитроумный капкан племени Вилли-Хана. Маленького Ари они сделали пленником собственной беспомощности и страха обрести свободу без матери.
Кстати, драконы ещё и защищали астральное тело планеты от проклятий рода Окима. Те питались духовными силами земель и людей, где не было драконов. Так что выходит, что мы давно были уязвимы. Но именно с тех пор: гибели последнего дракона, как мы думали, стали появляться необычные дети в нашем племени. К сожалению, мы так и не узнали ничего о своих: где они и как их спасти. От моего тела тянулась длинная борозда в этой глиняно-грязной пещере, из чего ясно, что меня просто протащили, подтянули к себе, как в перетягивании каната в день Весны. Только вот один конец совсем не сопротивлялся.
Лодыжка была стёрта в кровь от цепи, и от того, что мной вспахали пол. В животе была трещина, оказывается бедро было целым, похожая на рану от когтя, будто меня рассматривали, подцепив одним пальцем. Голове, шее и плечам досталась не меньше, так как они первыми прокладывали путь «к сердцу дракона». Странные мысли у меня были в голове. Или я был странный.
Его чешуя, словно тоже окаменела, и сливалась со стенами пещеры, только тени между чешуями делали его живым. Я чувствовал такую сдавливающую тоску. Такую безнадёжность в его присутствии. И не потому, что видел кости людей и животных вокруг. Нет. Меня тяготило его одиночество и безразличие к собственной душе. Мне так захотелось рассказать ему про счастье и свет, и что его крылья способны вкусить сладость полёта, а глаза – отражать красоты небес и холмов, недоступные людям и даже птицам. Его глаза хранили в себе все самые красивые леса, какие я когда-либо видел, а среди веток елей, пихт, берёз виднелось солнце. Тонкие золотые лучи. Хотел смотреть в эти глаза, полные слёз, хотелось смотреть неотрывно. И я смотрел. Абсолютно завороженно. Они приближались... У меня сильно закружилась голова, кажется, я терял сознание... Острая резь в правом боку и снова темнота.
__________
Мы с Хамку поужинали тем, что великодушно преподнесли нам монголы-повелители страха, попили воды, остатки я перелил деревянную бутыль, сделанную сильными руками моего отца, с тонко-выстроганным и красивым узором, оставленным стараниями Тель-Мины. В горлышко такой бутыли входила плотная пробка, которую можно было вытурить только с усилием, иначе вода выплёскивалась бы. Освободиться от цепей оказалось не так-то сложно. Та трость, что дал мне старейшина, была в пору звена цепи, и если вставить её туда, а потом как следует надавить, чтобы конец ушёл сантиметров на десять в землю, то кольцо в месте стыка расходилось, и его можно было снять. Но браслет и ошейник пришлось нести с собой как трофей.
Искать дорогу не составило труда. Благо пол пещеры был земляным, и тело Велихо оставило знатную борозду-след для нас. Лишь бы он был жив. Смеркалось. Глаза привыкли к пещерной темноте. Шли мы долго: дважды останавливались на ночлег. Спали рядом, как братья. Да и безопаснее так было. Несколько раз ели. Оставалась ещё та провизия, что нам дали с собой в деревне.
Поражало то, что не слышно было паники и погони за нами. Неужели, мы воплощали в жизнь их коварный план и они рассчитывали на то, что к ним кого-то пошлют. А дети единиц были лишь предлогом?! И мы как мыши, были уже в мышеловке.
Велихо не было. А вот его цепь была. И ещё чья-то… Толстенная, с огромным ошейником. Что же нам делать теперь? Что мне делать?