23

Уша тихонько посмеивалась, наблюдая за Санком. Санк... Красивое имя, подумалось. Она вчера слышала, что так его называл хромающий юноша.

И сейчас этот Санк так смешно озирается и негромко зовёт - «Эй!»

Ишь, какой! Уша догадалась, что её ищет. И затихла.

А потом Санк уставился прямо на то дерево, за которым она стояла. Сердце испуганно забилось - неужели заметил? Время бежало, Уша и дышать перестала. Но Санк отвернулся, стал рубить тонкий ствол сосны каменным топором. Широкие плечи бугрились от напряжённых мышц, мужская неведомая сила в них так и ходила ходуном. Страшно! Но тело не широкое. Не такое, как у отца. И выше Санк намного. Стройнее!

«Ой, что это я?» - спохватилась Уша и отвела стыдливый взгляд.

А потом стала тихо отступать. Пора домой.

Домой. Жила Уша в глухом ельнике, в маленькой землянке, вместе с отцом и матерью. Вдали от других людей.

Тесно им втроём. Но отец редко бывал дома. С утра до ночи пропадал на охоте. Нравилось ему за зверем гоняться.

Летом хорошо, Уша в землянку вползала, чтобы только переночевать, всё остальное время проводила вне.

Вползала. Вход узкий и низкий, лучше всего заходить внутрь на четвереньках. В детстве ловко получалось. Потом забираться стало сложней.

У повзрослевшей Уши появилось много вопросов. Вот только задавать их не спешила. Пыталась на некоторые найти ответы сама. И про свою родную землянку, кажется, догадалась. Берлога. Медвежья. Отец, наверное, медведя убил, и потом они и заняли его место.

Мать, правда, значительно расширила её, прокопала боковые углубления. Она и теперь всё что-то пыталась сделать. Вырыла отдельное место для дочери, устлала и завесила мягкими шкурами.

В центральной, самой большой части, там, где, по мнению Уши, лежал раньше бывший хозяин - медведь, мать устроила очаг. Вверху проделала отверстие для выхода дыма, внизу очаг обложила камнями. Они нагревались и хранили тепло долгими зимними вечерами. И Уша любила глядеть на переливающиеся угольки и слушать рассказы матери. Если, конечно, отца дома не было.

Отец к жилищу был почти равнодушен. Молча глядел на старания матери и, если одобрял новинку, - никак не реагировал. Если ему что-то не нравилось - вышвыривал вон.

Передвигаться внутри землянки можно было только согнувшись в три погибели или на четвереньках. Так, сидя, они с матерью и готовили пищу.

Но как только снег сходил, и земля немного просыхала, выбирались наружу. Около землянки приспосабливали другой очаг. Здесь же и занимались своими немногочисленными и неразнообразными делами.

Так и жили. Но Уша знала, что есть и другая жизнь. Мать ей маленькой часто рассказывала, а потом, когда Уша чуть подросла, и показывала. Издали.

Вдвоём они ходили на край, где заканчивался лес, и там Уша из кустов наблюдала за чужой жизнью. За людьми, одетыми в светлые одежды, за их занятиями, за их жилищами, в которые можно было входить, а не вползать.

- А почему мы не с ними? - как-то поинтересовалась Уша.

- Когда-нибудь я тебе расскажу. Может быть, - вздохнула в ответ мать.

Уша вгляделась в родное лицо. Теперь оно стало задумчивым и нежным. Мать смотрела на чужую жизнь, на глазах заблестели слёзы.

«Какая она красивая», - с удивлением подумала Уша. Такой свою мать она видела всё реже.

- Ты раньше здесь жила? - догадалась девушка.

- Да... Смотри же, отцу не говори, - на всякий случай предостерегла дочь.

Но отцу Уша ничего не рассказывала. Он сам был молчуном и не любил, кода кто-то болтал рядом.

И где-то глубоко-глубоко внутри груди хранилось воспоминание горячее, как уголёк из очага.

Случилось это в один из первых дней ранней весны, когда, наконец, выбрались из тесной и тёмной землянки на свет. Маленькая Уша весь день носилась по полянке, выискивая жучков и бабочек, а вечером обрушила на отца свои впечатления.
 
Уша помнит, как отец сидел перед огнём, ел мясо. Но не может вспомнить, где в это время была мать. И спросить у неё не может. Девушка смутно понимала, что лучше не ворочать своими расспросами этот горячий уголёк.

Уша с восторгом рассказывала отцу про первые белые цветочки, что выросли позади их жилища. Она всё щебетала, щебетала, не замечая, что отец уже давно нахмурил густые брови.

Внезапно он с рыком вскочил, бросился к ней, и мир перевернулся. Земля стала широко раскачиваться над её головой, а потом всё завертелось и побежало, так, что она долго не могла понять, что происходит.

Потом поняла. Отец в ярости схватил её за ноги и в бешенстве бегал по полянке, прицеливаясь, об какую сосну треснуть. И мать.. Молча бросилась к отцу в ноги, мычанием вымаливая у него жизнь.

Долго перевёрнутый мир качался в неопределённости. А потом земля кинулась в голову, больно ударив её.

Так Уша очень чётко поняла, что её отец не очень любит разговаривать. И уже значительно позже догадалась, что он почти не умеет этого делать.