Военкомат-13. Рядовой Гаранин и его бабушка

Даже если вы не слишком впечатлительны, вряд ли вы считаете кабинет стоматолога местом, где можно приятно провести время. Но когда у вас болят зубы, вы все равно туда пойдете, сядете у стены перед дверью и, дожидаясь своей очереди, будете слушать мелодии дуэта сверлильного станка с отбойным молотком. Вот и мне утром, казавшимся таким серым, будто его забыли пропылесосить, пришлось поехать в стоматологическую поликлинику, после того, как весь день накануне меня мучил зуб, утихомириваясь на короткое время только после таблетки анальгина. Была пятница 23 июля 2004 года, и провести ближайшие выходные в компании с больным зубом совершенно не хотелось.
Когда-то давно читал в одном умном журнале, что если, как в моем случае, зуб болит в правой половине верхней челюсти, то причина кроется в поиске смысла жизни. Поэтому заходя в стоматологию, я пообещал себе, что как только отремонтирую зуб, сразу же начну его искать. Смысл жизни. До сего дня я как то обходился без него, но если от этого болят зубы, лучше его отыскать и пусть лежит на виду.
Правда, в другом журнале мне встретилось иное утверждение, будто причиной зубной боли является зацикливание на какой-то ситуации, из которой люди не видят выхода. Тоже неплохо, да только вот таких ситуаций, с зацикливанием у меня по несколько штук в день бывает. Вот, например, зациклился я на том, что нужно забраться на чердак и найти, наконец, место, откуда в мой кабинет после каждого дождя затекает вода. Это с новой-то крышей из оцинкованного железа. Зациклился, а влезть на чердак некогда. Да и страшно. У нас подъем на военкоматовскую крышу проходит над лестницей с первого на второй этажи, и перед восхождением, пусть и нечастым, я всегда жалею, что у меня нет парашюта.
Я зашел в стоматологическую поликлинику и заглянул в окошко регистратуры. Конечно же, там никого не было, но поскольку я твердо решил разделаться с больным зубом сегодня, то остался стоять у окошка регистратуры в надежде, что кто-нибудь из персонала поликлиники туда заглянет. Пять минут было тихо, только вперед-назад проносились такие, как и я страдальцы. Я еще раз обследовал окошко регистратуры, опасаясь, что при первом взгляде на него упустил что-то важное, вроде «регистратура закрыта до второго пришествия», но ничего такого не обнаружил.
- Здравствуйте, товарищ военком, - сказал мне голос за спиной и я обернулся.
Это была Таисия Васильевна Гаранина, старушка лет 75-ти, бабушка одного нашего бывшего призывника, которого мы с трудом отправили на военную службу месяц назад, в конце июня. Почему с трудом? Да просто потому, что из всех заинтересованных сторон только военкомат хотел, чтобы призывник Гаранин пошел служить, а он такого желания, мягко говоря, не выказывал. В силу этих противоречий призывник играл с нами в прятки чуть не до самого окончания весенней призывной кампании.
Вот тогда-то Таисия Васильевна и вышла из тени. В один прекрасный июньский день, когда подполковник Зотин Михаил Геннадьевич, начальник 2-го отделения уже потерял надежду встретиться с неуловимым призывником, она привела внука в военкомат буквально за шиворот.
У парня была непростая судьба. К своим 18-ти годам он почти потерял родителей и воспитывался бабушкой. Почти, потому что родители у Гаранина Сергея были живы - здоровы. Вернее так, насчет здоровья не знаю, но то что оба родителя призывника были живее живых, это факт. Отец отбывал наказание в колонии, а мать считалась находящейся на этом свете, потому что раз в полгода присылала открытку с добрыми пожеланиями сыну. Не было даже двух открыток из одного населенного пункта, все разные, что намекало на бродячий образ жизни этой женщины.
Та же зловредная судьба отчасти компенсировала нехватку родителей тем, что подарила ему бабушку Таисию, мать его беспутного отца. Бабушка его воспитывала, как могла, но, несмотря на все ее усилия, со временем Сергей ожесточился и превратился в мрачного, высокого, под 190 парня, с крепкими кулаками, которые он пускал в ход, где надо и не надо. С некоторыми проблемами, но он окончил профессиональное училище № 19 и получил специальность маляра. Неудивительно, что Сергей состоял на учете в милиции, в подразделении по делам несовершеннолетних и, скорее всего, пошел бы по стопам отца, если бы не пришло время служить в армии.
Странное дело, Таисия Васильевна поначалу безучастно наблюдала, как военкомат пытается принудить Сергея к исполнению своего конституционного долга, но потом встрепенулась и, как уже было сказано выше, лично привела внука на призывную комиссию. Тогда мы с ней и познакомились, с Таисией Васильевной.
С удивлением я узнал, что она до 1973 года была сотрудником нашего военкомата, и не просто военкомата, а именно 2-го, призывного отделения. Эту информацию мне подтвердила Лидия Михайловна Кабанова, старший помощник начальника 1-го отделения, которая свою трудовую деятельность начала в 1972 году и Гаранину в военкомате застала. Не сразу, и без особого восторга, но Лидия Михайловна все-таки ее вспомнила…
- В то время 2-е отделение располагалось в отдельном домике в глубине двора военкомата, - поведала мне при знакомстве Таисия Васильевна. – Потом, когда я уже перешла на работу в комбинат, домик снесли и на этом месте сделали пристройку к основному зданию.
Это я знал и без Таисии Васильевны, гораздо больше меня заинтересовала сама бабушка призывника. Была она высокой, худощавой,  седовласой и очень решительной. На мой взгляд, даже больше, чем нужно. Доставив внука в военкомат она, сузив глаза цвета легированной стали, потребовала от подполковника Зотина отправить его служить «куда Макар телят не гонял», обосновав свою позицию стремлением уберечь Сергея от соблазна навещать родной город в выходные.
- Лучше всего, чтобы все два года Сергей служил на Дальнем Востоке, охранял рубежи нашей родины от самураев, - сказала Таисия Васильевна на призывной комиссии, куда пришла вместе с внуком.
На Дальний Восток не получилось, но мы выяснили, что Макар не гонял телят в одну из подмосковных частей. Туда он служить и отправился…
- Здравствуйте, товарищ военком, - сказала мне Гаранина, когда я обернулся. – Вы меня, наверное, не помните… Я Гаранина.
- Я вас помню, Таисия Васильевна, - ответил я и потрогал ту часть щеки, которая болела вместе с зубом.
- Зубы болят? – проявила смекалку Гаранина.
Я осторожно кивнул, опасаясь ответом лишний раз потревожить больной зуб.
- А талончиков на сегодня больше нет. Сильно болит?
Я пожал плечами. Если бы не болел, я нашел бы себе занятие получше, чем тут топтаться.
- Пойдемте со мной, - приказала Гаранина. – Я отведу вас к врачу, который принимает с острой болью. Без талончиков. Но там обычно очередь.
Очереди у врача не было и через 15 минут я вышел из его кабинета с настроением получше того, с которым туда входил. Гаранина ждала меня у дверей.
- Спасибо, Таисия Васильевна, - улыбаться, чтобы ее не пугать, я не стал, но сказал эти слова с максимальной теплотой. – Вы меня спасли.
- Не преувеличивайте.
- Вы тут начальник? – спросил я.
- Практически да, - подтвердила Гаранина. – Уборщица.
Я не нашелся, что сказать и просто еще раз поблагодарил Таисию Васильевну за помощь, но она вдруг насупилась и довольно резко ответила, что ждала меня у двери вовсе не для того, чтобы лишний раз услышать мое «спасибо».
- А для чего? – довольно бестактно спросил я.
- Мой внук Сергей служит под Москвой. Пишет, что все нормально, часть хорошая, ребята дружные, командиры строгие.
- Насколько я помню вашего внука, он трудностей не боится, - припомнил я высокого парня с напряженным лицом и вечно сжатыми губами.
- Да, он у меня большой и лохматый…
Я собирался сообщить Таисии Васильевне, что лохматость ее внуку в ближайшие два года не грозит, но она только отмахнулась.
- В это воскресенье, 25 июля у Сергея присяга, собираюсь поехать к нему, - сказала Гаранина, внимательно глядя мне в лицо, словно от моей реакции зависит, поедет она или нет.
- А стоит ли, Таисия Васильевна? Путь неблизкий, где-то остановиться надо, потом обратно. Вам будет трудно.
- Ничего. Остановиться там есть где. Командир части сказал, что разместит всех, кто приедет на присягу.
- Ну что ж…
- У меня к вам один вопрос, - Гаранина снова стала изучать выражение моего лица. – Военкомат мне дорогу оплатит?
- Ах вот что. Нет, Таисия Васильевна, не оплатит. Может, когда-нибудь такие времена наступят, а пока…нет.
- Ну, нет, так нет, - Гаранина повернулась ко мне спиной и, не говоря больше ни слова, пошла по коридору.
Размышляя обо всем на свете, но больше всего о невидимых глазу силах, управляющих нашими судьбами, я вернулся в военкомат. Здесь меня ждал приятный сюрприз. Лидия Михайловна Ульянова, помощник начальника 3-го отделения, разбирала авгиевы конюшни в архивной комнате и обнаружила книгу приказов по нашему военному комиссариату,  первая запись в которой датирована  апрелем 1933 года.
С волнением открыл я эту книгу, выглядевшую сильно потрепанной, хотя сомнительно, чтобы кто-то ею интересовался последних 70 лет. Ничего удивительного; в военкоматах архивариусов нет, закрыли очередную книгу, сунули в архивный ящик и забыли о ней до истечения срока хранения. Так что с этой книгой приказов нам еще здорово повезло, потому что срок ее хранения был пять лет. Как этому реликту удалось спастись, Лидия Михайловна объяснить не смогла.
Первым шел приказ за номером 14 от 4 апреля 1933 года, который объявлял о зачислении на довольствие при вверенном военкому райвоенкомате краснофлотца 1-й артбригады Худякова и писарского ученика 19 отдельного стрелкового батальона Соколова, прибывших в краткосрочный отпуск. Подпись военного комиссара была неразборчива и без указания фамилии, но я знал, что военкомом в те годы был Соломон Яковлевич Перец. Привычных воинских званий в Красной армии тогда не было, они появятся только в 1935 году.
О Соломоне Яковлевиче Перец известно немного. Он был уроженцем Белоруссии 1896 года рождения. В 1933 году назначен в наш город военкомом и прослужил здесь до 1942 года, после чего его назначили военным комиссаром города Гусь-Хрустальный Владимирской области. Оттуда он в звании подполковника уволился в запас в 1949 году. Награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды и медалью «За победу над Германией». Вот и все, что я о нем знал.
Увлекшись чтением не всегда разборчивых строк, писанных синими чернилами, я позабыл обо всем на свете. Вернее мог бы позабыть, но кабинет военкома это не то место, где можно заниматься тем, что тебе хочется. Навалилась текучка, поэтому я со вздохом положил раритет в ящик стола и смог вернуться к нему только в конце дня.
Дождавшись возможности спокойно побыть одному, я вновь открыл книгу приказов. И стал читать. Дважды перечитал приказ о наказании завхоза Зимина за то, что он кормил своих домашних кур овсом, предназначавшемся для военкоматовской лошади. Когда Зимина за этим нехорошим делом застукали, его куры уже отворачивали от овса клювы, что указывало на их сытость. Я попытался было представить завхоза Зимина, ведущего в военкомат куриный отряд, но не смог, не хватило воображения. Но во все времена завхозами были  ловкие ребята, наверное, придумал что-то…
Прочитал приказ райвоенкома о повышении бдительности после случая, когда из облвоенкомата вернули классового врага, пытавшегося проникнуть в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. В то время народ пытался попасть в армию так же энергично, как сейчас пытается не попасть…
Тогда в облвоенкомате выяснилось, что вражина был из раскулаченных кулаков. По яркости терминов, использованных в этом приказе, я понял, что самому райвоенкому прилично досталось за этот случай.
Вот чего я так и не нашел в книге приказов, так это упоминания о пожаре 1936 года, о котором мне рассказывал наш городской краевед Сластиков. С его слов тогда горела крыша военкомата, достаточно неординарное событие для любой крыши.
Примерно с года полтора назад, когда я лазил на самую верхотуру здания принимать работу у кровельщиков, мне показалось, что я видел слегка обгорелые стропила, но там все было копченым, поэтому без специалистов установить точно, следы ли это горения или что другое, не представилось возможным. Да и что это за пожар, если ничего не сгорело. В книге приказов за 1936 год ничего про этот случай я не вычитал. Решив, что я возможно просто просмотрел приказ об усилении противопожарной работы в вверенном Перецу военкомате, я спрятал книгу в стол и ушел домой.
А в понедельник 26 июля собственно и началась эта история, к изложению которой я приступил несколько издалека. Как всегда по понедельникам, с 14.00 у меня начались приемные часы для населения города и района, и народ, как обычно, хлынул с самыми разнообразными вопросами, большая часть которых к деятельности военкомата никаким боком не относилась.
Звонок телефона прозвучал в тот временной отрезок, когда я выслушивал от ветерана боевых действий и внештатного корреспондента десятка газет Михаила Антонова предложения, касающиеся форм обращения военнослужащих между собой.
- Вы как уцепились за свое большевистское прошлое, так и держитесь за него, - выговаривал он мне. – Товарищ капитан, товарищ майор, товарищ полковник… Какой «товарищ»! К вам должны обращаться «господин полковник», вы согласны со мной?
Мне бы кивнуть или буркнуть что-нибудь нейтральное, глядишь, Михаил Антонов бы и успокоился. Но я усмехнулся и тем самым спровоцировал этого реформатора на новый всплеск.
- Вернее даже не так… К вам обязаны обращаться «Ваше Высокоблагородие», как это было принято в русской армии. К офицерам до капитана – ваше благородие, к подполковникам и полковникам – ваше высокоблагородие, а к генералам – ваше превосходительство. И чем раньше мы возвратим забытое обращение к офицеру, тем крепче станет наша армия.
- Я так не думаю, - счел я необходимым слегка охладить пыл Михаила Антонова.
- Почему? Аргументируйте, - потребовал он, нисколько не охлаждаясь.
- Да просто потому, Михаил, что время вспять не обратимо. Я понимаю, о чем вы говорите, но в то время, на которое вы ссылаетесь, классовое расслоение в нашей стране было слишком велико, и вы забыли, что к рядовому солдату чаще всего обращение было – эй ты. Захочет ли современный солдат, чтобы к нему обращались – эй, ты? Вряд ли. Сейчас все равны и возвращение к «ваше благородие» люди воспримут, как создание из офицеров особой касты. Он, значит, благородие, а солдат кто? Злородие, что-ли? Нет, не пойдет…
Михаил Антонов открыл было рот, выдвинуть в пользу своего предложения новые доводы, но в это время на моем столе мягко затренькал телефон. Я жестом попросил оратора на время умолкнуть, взял трубку и представился.
- Подполковник Сотников, - в ответ представился звонивший. – Командир войсковой части… город Подольск.
Он невнятно произнес какой-то номер, проглотив половину цифр, да и вообще говорил с каким-то надрывом, будто с трудом удерживал себя от истерики.
- Слушаю вас, - сказал я ему, решив, что уточнять номер его части мне пока ни к чему.
- Как у вас погода? – вдруг спросил подполковник Сотников таким голосом, какой бывает у офицеров, когда выходные дни проходят труднее будней.
- А Бог ее знает, - я посмотрел в окно. – С утра была ничего. А у вас в Подольске штормит?
- Не то слово, - согласился подполковник. – Просто волна за волной. Хочу одной неприятностью с вами поделиться, если не возражаете…
- Что у вас случилось? - спросил я. – Вы бы лучше радостями делились, неприятностей тут и без вас хватает.
- Да неужели, - с сарказмом возразил подполковник Сотников. – Какие у вас, в военкомате неприятности? Бумажку забыли подшить в дело? Ладно, к делу… Рядовой Гаранин, призванный на военную службу вашим военкоматом самовольно оставил часть, предположительно прошлой ночью. Я понимаю, что вы его не помните…
- Гаранина как раз помню, - сказал я командиру части и взглянул на часы, которые показывали 16.05. Не слишком они там, в Подольске расторопны, если только к концу дня сообразили позвонить в военкомат. Наверное, стеснялись оторвать нас от подшивания бумажек.
- Тем лучше, - кисло сказал подполковник. – Значит, знаете, о ком идет речь. Позвонил не сразу, потому что сначала проверили места близ части, куда, бывает, наши бойцы заруливают…
- Постойте, у вас вчера присяга была? – припомнил я пятничную встречу с бабушкой беглеца Гаранина.
- Так точно, была, - подтвердил командир части.
- А к Гаранину бабушка приезжала?
- Все-то вы знаете, - нервно восхитился подполковник. – Да, на присяге присутствовала его бабушка… Гаранина Таисия Васильевна. Весь день после торжественного построения она провела с внуком, гуляли по Подольску. Потом Гаранин вернулся. На вечерней поверке он был в строю, а утром Гаранина уже не было.  Бойцы рассказывают, что после возвращения из увольнения Гаранин ходил мрачный и злой, как саблезубый тигр. Он и так-то ни разу за месяц, что провел в нашей части, не улыбнулся, а тут совсем раскис. Мы предполагаем, что возможно бабушка убедила внука, что он уже свое отслужил и пора на гражданку. И домой они поехали вместе…
- Все возможно, - не стал спорить я. – Хотя эта версия мне кажется сомнительной. Дело в том, что Таисия Васильевна Гаранина сама его привела на призывную комиссию, можно сказать, за шкирку. Поэтому не похоже, что она похитила вашего бойца.
- Вам, товарищ военный комиссар, хорошо там умничать, - с тихой неприязнью сказал командир части. – Вы сидите в теплых кабинетах и мягких креслах и думаете, что жизнь удалась. А попробовали бы послужить в войсках…
Командир помолчал несколько секунд, потом совсем потухшим голосом сказал:
- Ни света, ни просвета…
- Я не родился в военкомате, - чуть более резко, чем, наверное, надо, ответил я. – Довелось и в полку послужить. А насчет бабушки, так она сама настояла, чтобы внук отправился служить подальше от дома…
- Ну, Подольск не так уж далеко от вас, - перебил меня подполковник. – Я смотрел по карте.
- Сейчас все, что за пределами области у людей считается – далеко от дома. А как насчет других вариантов?
- Каких других вариантов?
- Ну, например, может, его кто-то обидел из числа старослужащих? – осторожно предположил я.
- Исключено, - отрезал командир части. – Солдаты из числа молодого пополнения располагаются практически изолировано от остального личного состава. С ними всегда офицер, и днем и ночью. Исключено.
Я обратил его внимание на то, что нахождение офицера с молодым пополнением ночью, очевидно, не является препятствием для самовольщиков, и разговор как-то быстро перешел в категорию взаимных ядовитых советов, которым заведомо никто следовать не собирался...
- Я прошу организовать розыск военнослужащего, самовольно оставившего часть, - официально сказал подполковник Сотников.
- Направьте запрос в наш адрес, - так же официально ответил я и положил трубку.
Повернув голову, я увидел, что Михаил Антонов, о котором я в ходе разговора с нервным командиром части забыл, весь обратился в слух. Не человек, а два больших уха.
- Проблемы? – тревожно спросил Антонов.
- А как же, - ответил я. – Куда без них? Внезапно возникающие задачи всегда есть и будут. Что касается вашей, Михаил, инициативы по изменению уставов Вооруженных Сил, то оставим решение этих вопросов за теми, кто на то уполномочен. Хорошо?
- Но к этому разговору мы еще вернемся? – Антонов вопросительно посмотрел на меня.
- Не вижу в этом смысла. А сейчас извините, мне необходимо заняться служебными делами…
Антонов нехотя ушел, а я вызвал к себе Елену Васильевну Куранову, которая занималась розыском СОЧников (от слова СОЧ – самовольно оставивший часть). Начальник 2-го отделения подполковник Зотин был в отпуске, поэтому я удивился, когда он зашел в мой кабинет вместе с Курановой.
- Ну, считай ты, Михаил Геннадьевич, сам напросился, - сказал я Зотину. – Гаранина помнишь?
- Не столько его, сколько его бабушку Таисию Васильевну, - ухмыльнулся Михаил Геннадьевич. 
- Помним, конечно, - сказала Куранова. – У них с бабулей крепкий тандем был.
- Прошлой ночью Гаранин, сразу после присяги, дернул из части. Командование считает основным побудительным мотивом побега Гаранина приезд бабушки. Вроде как Таисия Васильевна приехала в часть, огляделась и ввиду того, что ей не понравился цвет казармы, забрала внука домой.
- Ну, а что? – задумался подполковник Зотин. – Не удивлюсь, если так оно и было. Это же фельдфебель, а не бабушка. С другой стороны она вообще хотела, чтобы внук все два года служил на Камчатке в подводной лодке. Что-то тут не вяжется. А как насчет дедовщины?
- Командир части божился, что дедовщины у них нет.
- Ну да, какой командир признается, что у него дедовщина?
- Ты вот что, Михаил Геннадьевич, поезжай к фельдфебелю Таисии Васильевне Гараниной и поговори с ней. Если заметишь признаки того, что рядовой Гаранин где-то поблизости, заверни ему ласты и тащи сюда.
- Таисия Васильевна может меня и не пустить, - засомневался Зотин.
- А ты возьми с собой ментов.
- Она и с ментами может не пустить.
- А ты сделай так, чтобы пустила! – раздраженно сказал я. – Не вчера на свет появился. И позвони в комендатуру, пусть выделят двух бойцов покрепче, на тот случай если Гаранин станет возражать против депортации…
- С ним-то мы справимся и без комендатуры… Если только для бабушки, - пошутил Зотин, и они с Курановой ушли.
Через полчаса дежурный по военкомату майор Ковалев продиктовал мне по телефону текст факсограммы, поступившей из той воинской части, с командиром которой я обсуждал возможные причины оставления части рядовым Гараниным. В конце факсограммы командир счел нужным сообщить мне, что по получении от меня информации о местонахождении рядового Гаранина, он немедленно отправит офицера для сопровождения беглеца обратно в часть.
Факс поступил по прошествии получаса со времени отъезда подполковника Зотина по адресу, с которого рядовой Гаранин призывался в армию и по которому проживала Таисия Васильевна Гаранина. А еще через час Зотин вернулся, и вернулся, что называется, с пустыми руками.
- Я, конечно, не Зигмунд Фрейд, - признался Зотин. – Но если Таисия Васильевна действительно причастна к побегу своего внука, то она актриса почище Ермоловой. Когда я сообщил ей, что ее внук рядовой Гаранин Сергей самовольно оставил часть, она побледнела, как полотно и глаза…
- Что глаза? – уточнил я.
- Глаза полезли на лоб и почти достигли цели.
- Так, - я побарабанил по столу кончиками пальцев. – Ты там ее до инфаркта не довел?
- Нет. Вы же ее знаете, скорей она нас доведет.
- Соседей опросил? Никто ничего?
- Никто из соседей после проводов в армию его не видел. В квартире тоже никаких следов пребывания…
- У бабушки нет версий, почему внук покинул часть? Гаранин же сразу после встречи с ней удрал.
- Сказала, что понятия не имеет. Уверен, товарищ полковник, что бабушка Гаранина тут не при чем. Она даже сказала небольшую речь, посвященную своему внуку, и из литературного русского языка в ней было только – дезертир паршивый. Значения остальных выражений надо будет посмотреть в словаре. Особенно мне понравилось – «туды твою растуды». Постараюсь запомнить.
- Ну что ж, будем считать, что Таисия Васильевна внука не похищала, - вынес я вердикт. – Что-то тут другое…
- Пусть часть у себя его ищет, - высказал рекомендацию подполковник Зотин. – Гаранин парень ранимый. Я думаю, он обиделся на что-нибудь, вроде недосоленной каши, и ушел в соседнюю деревню зализывать рану. Пусть ищут. Разрешите, я подготовлю письмо в часть…
- А что ты там напишешь?

- Укажу, что сочник по месту жительства до призыва отсутствует… Розыск продолжим… Просим в случае возвращения рядового Гаранина в часть направить сообщение в наш адрес…
- С письмом пока не спеши, - подумав, приказал я. – Ты вот еще что сделай, Михаил Геннадьевич… Родни у него здесь, кроме бабушки нет, но дружки остались. Пусть Куранова их найдет и уточнит, нет ли у них какой информации по Гаранину. На всякий случай…
- Есть, - снова ответил подполковник Зотин и, спросив разрешение, пошел к выходу. У двери он остановился и повернулся ко мне.
- Пока ездил к Таисии Васильевне, вспомнил, товарищ полковник, что Гаранина в день отправки на сборный пункт, кроме бабушки, к поезду провожала девушка, - сказал он.
- Девушка, говоришь, - нахмурился я. – Девушка - это хорошо. Плохо, что ты только сейчас про нее вспомнил, вполне может быть, что у побега Гаранина ноги растут оттуда. Надо эту девушку отыскать. У бабушки не уточнил, кто она?
- В том и дело, что спросил, - задумчиво ответил Зотин. – А Таисия Васильевна заявила, что никакой девушки у ее внука нет.
- Разберись. И с дружками, и с девушкой…
Подполковник Зотин пошел искать девушку Гаранина, а ко мне стали заходить начальники отделений на подпись справок, отчетов и донесений, которые военкомат ежедневно изготовлял столько, что я удивлялся, как в них не тонут те, кто это потом читает. Когда мне удалось справиться с бумагами, закончился рабочий день, и я снова приступил к изучению книги приказов нашего довоенного военкомата. Про пожар 1936 года я так ни одного упоминания не нашел, зато узнал, что военком в 30-е годы лично выезжал в населенные пункты района для изучения призывных ресурсов. И выезжал не туда и обратно, а выполнял эту задачу обстоятельно, не жалея времени и сил. Так в приказе за 6 августа 1937 года райвоенком Перец (уже майор) установил, что с 9 по 11 августа он будет находиться в поселке Нерль и проводить изучение призывников. Средство передвижения – бричка, запряженная лошадью, которую конюху военкомата надлежало привести в рабочее состояние к 6.00 9 августа 1937 года…
 …Утро вторника началось так, как не любит ни один военком районного звена. Не успел я перелистнуть листок настольного календаря и убедиться в том, что сегодня 27 июля 2004 года, как мне позвонил оперативный дежурный облвоенкомата и предложил мне поговорить с военным комиссаром области полковником Соколовым, который ждет моего звонка, не отходя от телефона. И предупредил, что разговор будет из тех, что повышает жизненный тонус.
- Кто-то на вас накапал, - с сочувствием сказал мне оперативный дежурный подполковник Костин. – Кто и за что, не знаю…
Я поблагодарил его и, не опуская трубку, набрал номер облвоенкома.
Полковник Соколов был зол, чем отличался от себя обычного. Владимир Александрович в нормальном состоянии был командиром адекватным, редко взрывавшемся, да и военкомы старались его без нужды не нервировать. Полковник Соколов, участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, уже тогда не отличался крепким здоровьем, и мы это знали.
- Владимир Алексеевич, тебя что там, в Тейкове, распирает от собственной значимости? – рявкнул облвоенком. – Мне сейчас из округа звонили… Спрашивают, что это у вас за военком завелся, который ведет себя, как плантатор среди негров. Грубит всем направо и налево….
Облвоенком сделал паузу, передохнул, потом продолжил:
- Откуда у тебя этот высокомерный тон в общении с людьми? Может тебе, полковник, генерал-майора присвоили, а мне не сказали, а?
Пару секунд я молчал, переваривая услышанное, но за недостатком информации справиться с этим не смог.
- Разрешите уточнить, товарищ полковник, кому я нагрубил? Если кому-то из округа, то я там был три года назад, перед назначением на должность. И вел себя мирно. Если здесь кого-то обидел, то хотелось бы знать – кого? С местными властями здороваюсь, с командованием дивизии даже за руку.
- А с командиром части в Подольске, что за пейнтбол ты устроил? Был с ним разговор?
«Ах вот оно что» - подумал я. – «Этот командир, которого я считал заклеванным жизнью, стуканул в округ».
- Был, товарищ полковник, - не стал отрицать я. – Не ожидал, конечно, что он такой злопамятный, но разговор был. Виноват. Внесу коррективы в тактику бесед с командирами подольских частей.
Облвоенком, видимо ожидавший, что я начну оправдываться и убеждать его, что я хороший, немного успокоился.
- Внеси, - проворчал он. – Какого хрена ты с этим командиром полка закусился?
- Он немного на взводе был, требовал, чтобы военкомат вырвал из кресел нагретые сладкой жизнью задницы и бросился искать его солдата - самовольщика.
- А ты в ответ, как он доложил в округ, послал его на хер?
- Я предложил ему направить запрос на наш факс.
- И все?
- Почти. Еще мы с ним обменялись мнениями о различиях в прохождении военной службы в частях и военкоматах.
- А тебе зачем это было надо? – резонно спросил облвоенком. – Что ты от этого разговора, кроме лишних проблем, получил? Этот командир части – парень непростой, со связями…
Я молчал, облвоенком тоже на несколько секунд умолк, потом вздохнул:
- Ладно, что ты по этому сочнику предпринял?
- Обнаружить пока не удалось, - ответил я. – Я даже не уверен, что он в городе. Вчера проверили по месту жительства до призыва, его там нет.
- Ищи, - снова посуровел облвоенком. – Теперь дело на контроле в округе. Ты когда в отпуск?
Я напрягся. Отпуск, как известно, это такое трепетно-пугливое событие, которое не переносит, когда его переносят.
- С понедельника, второго августа, - мрачно ответил я. – Рапорт вы подписали.
- Можешь про него забыть, - отчеканил полковник Соколов. – Пока не поймаешь этого самовольщика, ни в какой отпуск не пойдешь. И держи меня в курсе по этому… как его фамилия?
- Гаранин…
Дождавшись коротких гудков, я положил трубку, но время на убаюкивание нервов никто мне не дал. Только я выплюнул в сторону Подольска пару ругательств, как в дверь постучали, и в кабинет вошла Елена Васильевна Куранова. За руку она держала молоденькую, лет 18-ти девушку. Девушка не то чтобы упиралась, но шла очень неохотно и выглядела напуганной.
- Это Настя, - сообщила мне Елена Васильевна. – Хорошая знакомая Гаранина. Ее адрес оказался в личном деле призывника Гаранина, и Настя любезно согласилась зайти в военкомат, поговорить о своем… хорошем знакомом.
Честно говоря, не выглядела Настя человеком, который добровольно «любезно согласился» посетить военкомат. Девушка была высокой, светловолосой и смотрела на Куранову, как кролик на удава.
- Таак, - сказал я и с опозданием подумал, что это прозвучало слишком зловеще для этой девчушки.
- Присядьте, Настя, - я постарался, чтобы мое предложение прозвучало более мягко, чем «таак».
Девушка не никак не отреагировала.
- Садись, - сказала ей Куранова, и девушка послушно уселась на краешек стула у самой двери.
- На самом деле, Настя, мы не такие свирепые, как кажемся, - сказал я девушке. – Вы давно Сергея Гаранина не видели?
- Давно, - едва слышно ответила Настя. – Со вчерашнего вечера.
Я посмотрел на Куранову, Куранова на меня, а Настя, тревожно вертя головой, на нас обоих.
- Ну и как он вам показался? – небрежно спросил я.
- Нормально, - чуть громче ответила Настя. – А что?
- Он не сказал вам, почему находится не в части, а в городе?
- Так он же в отпуске, - упрекнула меня Настя в незнании обстановки.
- Ах вот как, - понимающе кивнул я. – В отпуске. Ну, тогда вопросов ноль. А где он, кстати, остановился?
- Так у этого же…- начала говорить Настя, но запнулась. – А почему вы спрашиваете? С ним что-то не так?
- Отвечай на вопросы! – резко сказала Куранова.
- Погоди, Елена Васильевна, - попросил я. – Не пугай девушку. Какие у вас с Сергеем отношения, Настя?
- Мы собираемся пожениться, - просто ответила Настя. - Только вот…
- Что, только вот?
- Таисия Васильевна, его бабушка, меня не любит, - призналась девушка.
- Почему?
- Не знаю. Да она и сама, наверное, не знает. Не любит и все.
- Бывает. Мне вот в юности тоже одна девушка нравилась, а моей матери нет. Тоже запрещала мне с ней встречаться.
- Шутите? – заинтересовалась Настя. - И как вы поступили?
- Теперь эта девушка моя жена, - добродушно сказал я.
Настя улыбкой одобрила мои слова, но потом снова нахмурилась.
- Выдумали, чтобы меня разговорить? – подозрительно спросила Настя.
- Точно. Настя, Сергей по какой-то, известной только ему причине, самовольно оставил воинскую часть, - я продолжал говорить без нажима. – В наших общих интересах его как можно скорее найти и вернуть в часть, иначе он станет дезертиром. А если он станет дезертиром, то поженитесь вы не скоро.
- Я вам не верю, - еще больше насупилась Настя. – Сергей не мог так поступить, он сказал мне, что честно отслужит!
- Елена Васильевна, принеси факсограмму из части Гаранина, - сказал я Курановой, и Елена Васильевна вышла из кабинета.
Но ни текст факсограммы, ни мои дальнейшие уговоры не помогли, Настя упорно молчала и так меня озлила, что я стал понимать Таисию Васильевну. Поэтому, когда она спросила, можно ли ей идти, я почти с радостью ответил, что можно.
- Вы обратили внимание, что она ответила, когда вы спросили, у кого остановился Гаранин? – задала мне вопрос Куранова, когда за Настей закрылась дверь. – Она сказала «у этого же…». Я думаю, он кинул якорь у одного из своих друзей.
- Скорей всего, так и есть, - кивнул я. – Вызывай Зотина и вычисляйте круг общения Гаранина. Только не с черепашьей скоростью, как вы обычно работаете, а быстро. У нас земля под ногами горит из-за этого парня.
- Михаил Геннадьевич в отделении, он как чувствовал, что вы про него вспомните, - сообщила Куранова.
- Тем лучше. Передай ему, чтобы нашел время ко мне заглянуть.
- Хорошо.
Елена Васильевна ушла в свое отделение, а я прошелся по кабинету, выглянул в коридор и вернулся к столу. Снял трубку телефона и набрал номер.
- Слушаю вас, - сказал в трубке голос полковника милиции Белова.
- Анатолий Иванович, если бы я отвечал на звонки – «слушаю», облвоенком меня сжевал бы без хлеба, а ментам, значит, можно? Кстати, ты как относишься, когда вас ментами называют? Обижаешься?
- Тут, Владимир Алексеевич, от интонации зависит; один скажет, как обругает, другой, вот как ты, любя. Чего тогда обижаться?
- Привет, Толя.
- Здоров, Володя. А насчет «слушаю»… у нас тоже требуют представляться по всей форме, но пока я перечислю все свои титулы, человек забудет, зачем звонил.
- У меня к тебе просьба, Анатолий Иванович, - вздохнул я. – Большая и …лохматая.
- Лохматая? Ну, давай.
- Один наш воин по фамилии Гаранин сбежал из части в Подольске…
- С оружием?
- Слава Богу, нет. Так вот, есть данные, что он вернулся в наш город и где-то прячется. Честно говоря, история тухлая, но звон от нее дошел до округа и все вокруг закипело. Будь у меня побольше времени, я бы и своими силами отловил этого беглеца, но его нет. Я должен, как фокусник вынуть из шляпы этого Гаранина и показать его миру в трех проекциях.
- Ладно, прекрати, у меня платочек уже мокрый от слез, - сказал начальник милиции. – Пришли мне, что у вас на этого воина есть, попробуем отыскать его следы…
Я положил трубку телефона в тот момент, когда селектор голосом дежурного по военкомату прапорщика Филиппова сообщил, что некая Таисия Васильевна Гаранина выражает стойкое намерение встретиться со мной немедленно.
- Пропусти, - коротко сказал я дежурному и Таисия Васильевна, спустя минуту стояла в дверях кабинета и пристально смотрела на меня.
- Присаживайтесь, Таисия Васильевна, - я показал ей на стул рядом с приставным столиком. – Я почему-то знал, что вы придете.
- Ничего вы не знали, - резко ответила Гаранина. – Я сама только сейчас решила рассказать вам, что тогда случилось.
- Я вас внимательно слушаю, - не стал я спорить.
- Хочу сразу сказать, что не предвидела тех последствий, которые наступили.
- О каких последствиях вы говорите?
- О последствиях моего приезда на присягу Сергея. Я имею ввиду его реакцию.
- Если бы мы все могли предвидеть последствия наших поступков, жизнь была бы райской, - признал я.
- Не надо сглаживать, - сурово попросила Таисия Васильевна. – Расскажу вам все по порядку, а уж потом будем решать, можно было это предвидеть или нет.
- Разумно.
- Сергей после девятого класса поступил в профучилище №19 и тогда же стал встречаться с этой девицей…
- С Настей?
- Знаете уже? Да, с ней. Я не раз и не два ему говорила, что таких Насть вокруг – пучок за пятачок. И что сначала надо профессию получить, а потом о девицах думать. Понимаете?
- Я понимаю, что вы ему были и за мать и за отца и имели право говорить все, что считали правильным, - ответил я. – С другой стороны, никто и никогда не говорит ребятам - «Думай о девчонках. Пора». Это как-то само приходит.
- Может и так, - упрямо сказала Таисия Васильевна. – Но внук у меня один и я не хотела, чтобы он попал в сети этой…
Гаранина не договорила фразу, остановившись на «этой».
- А что с ней не так? – осторожно спросил я.
- Да обычная вертихвостка фильдеперсовая, - ответила Гаранина. – Я ее насквозь вижу. Сегодня с одним, завтра с другим, где поманят, там и она. И вымахала дылда, в глаза глянуть – надо стремянку ставить.
Я задумчиво посмотрел на Гаранину. То, что Настя не была дюймовочкой, это ясно, да только сама Таисия Васильевна едва ли уступала ей в размерах. И вообще, чем больше я смотрел на бабушку рядового Гаранина, тем больше сходства с Настей находил. То же упрямое выражение лица, нервные губы и нос, чуть больше, чем нужно для правильной пропорции. Не в этом ли причина неприязни Таисии Васильевны к возможной будущей родственнице? Довольно часто люди не любят тех, кто напоминает их самих. Впрочем, может, все и не так, и к причинам  возникновения симпатии или антипатии между людьми этот психологический этюд никакого отношения не имеет.
- Сергей после 9-го класса стал встречаться с Настей, - вернул я ее к теме нашего разговора. – Что было дальше?
- Да то и было, - буркнула Таисия Васильевна. – Год проходит, второй, они то рассорятся, то опять как магнитики слипнутся. И тут пришла пора, идти Сергею служить. Он из-за нее сильно не хотел в армию. Опасался, что пока он там два года будет в сапогах, …эта найдет ему замену. Потому-то я и просила, чтобы вы отправили его подальше. Чтобы, значит, с глаз долой – из сердца вон. А не получилось. Встретила я как-то его дружка закадычного, Кашина Андрея, а он мне и говорит, мол, переписывается Серега с этой. Почти каждый день по письму. Мне, родной бабке ни разу не написал, а ей…
- Теперь понятно, - кивнул я. – А что случилось в воскресенье в части на присяге?
- А то, что взяла я грех на душу, - мрачно ответила Таисия Васильевна.
- Это как?
- Поехала я к внуку на присягу… да вы знаете…
- И что же?
- Сказала я Сергею, что эта девица, только он ушел служить, стала гулять с… его дружком… Кашиным. А над письмами его смеется. Господи, прости мне эту вину…
Она повертела головой, очевидно в поисках иконы, но иконы в моем кабинете не нашлось, и Таисия Васильевна просто перекрестилась.
- Да, надо сильно кого-то не любить, чтобы…- тихо сказал я. – Значит, Сергей вам поверил?
- В том и дело, что не поверил, - ответила Таисия Васильевна. – Только ухмылялся, говорил смехом, что разберется сам. Я и подумать не могла, что он убежит из военной части буквально следом за мной.
- Мы не исключали, что именно вы внука и увезли.
- Что вы, разве можно! – махнула рукой Таисия Васильевна.
- Не хочется вас обижать, Таисия Васильевна, - возразил я. - Но мне кажется, для вас предела возможного просто нет. Видите, что вы натворили?
Гаранина скорбно поджала губы и косо глянула на меня. Мне показалось, что в ее глазах был ответ: доведись ей вернуться в прошлое, она снова поступила бы так же.
- Стара стала, - посетовала Таисия Васильевна. – Перестала различать границы добра и зла. На мне эта вина.
- Ладно, с вашей виной как-нибудь разберемся, - пообещал я ей. – Сейчас надо Сергея как можно скорей найти и вернуть в часть. Иначе последствия будут для него тяжелее. Где он сейчас? У Кашина?
- Откуда мне знать? Я его с того дня не видела. Вы большой и лохматый. Ищите.
- Адрес Кашина знаете?
- Чего там знать, он в соседнем доме живет…
 Поднявшись со стула, Таисия Васильевна побрела к выходу. У двери она остановилась и неприязненно посмотрела в мою сторону.
- Что вы сделаете с Сергеем, когда найдете? – спросила она.
- Он будет находиться в военной комендатуре, - ответил я. – Пока за ним не приедут из части.
Таисия Васильевна кивнула и пошла. Дверь, ведущую из тамбура в коридор, она закрывать не стала, поэтому некоторое время я слышал неторопливый звук ее шагов. Когда они затихли, я вышел из-за стола, подошел к среднему из трех окон кабинета и стал смотреть на старое здание почты, выглядевшее вероятно так же, как и в то время, когда военком Соломон Яковлевич Перец выезжал на своей бричке в трехдневное турне по району. Потом некоторое время наблюдал, как Таисия Васильевна, опустив голову, медленно переходит улицу.
- Разрешите войти? – спросил подполковник Зотин, дважды легонько стукнув в дверь и просовывая голову в кабинет.
- Михаил Геннадьевич, у тебя есть бабушка? – спросил я его, когда подполковник Зотин проник в кабинет весь.
- Уже нет, к сожалению, - ответил Зотин. – А в детстве мы с моей бабушкой были самыми большими друзьями.
- Кто-то из умных людей сказал, что бабушка для человека это прививка счастливого детства... Ладно, у меня сейчас Таисия Васильевна Гаранина была с визитом…
- Я видел, как она уходила. Прошла, как ледокол, даже не кивнула.
- Теперь, в общем, понятно, почему Гаранин дернул из части.
Я передал Зотину краткое резюме нашей с Таисией Васильевной встречи, более подробно остановившись на признании ею своей вины в оставлении Гаранина воинской части.
- Да, что и говорить, сильна старушка, - сказал Зотин. - Кашин…Вы думаете, Гаранин у него?
- Ну, если не у закадычного друга Кашина, то где еще? – я пожал плечами. – Кстати, почему мы его весной не призвали?
- Кашину восемнадцать только в сентябре стукнет.
Я вновь прошелся по кабинету и взглянул на часы. 12.10.
- Ну, что ж, поедем, поглядим на этого бабушкиного внука, - сказал я.
- Вы тоже поедите? – удивился Зотин.
- Ну, если, конечно, ты не против… И мне кажется лишним не будет, Михаил Геннадьевич, если ты позвонишь в милицию. Узнай, кто в том районе участковый и попроси его выехать с нами. Если нужна санкция начальника милиции, она будет – полковник Белов в курсе.
- Я думаю, участковый не помешает, - согласился Зотин. – И, наверное, надо в комендатуру звякнуть, предупредить, чтобы они приют подготовили.
- Звякни, - кивнул я. – Выезд через полчаса…
…Кашин жил в пятиэтажке в районе вокзала, с подъездами, выходящими к детскому саду с кустами акаций и беседками - грибочками. Мы подъехали на волге к торцевой части дома и, выйдя из машины, пошли с Зотиным вдоль фасада, высматривая участкового капитана милиции Чеснокова, который обещал встретить нас у искомого подъезда.
- Ментов нет, - сообщил мне Зотин, когда мы убедились, что ни у одного из пяти подъездов людей в милицейской форме не оказалось.
- Вот за что я тебя ценю, так это за наблюдательность, – ответил я. - Какой у Кашина номер квартиры?
- Пятый, - ответил подполковник Зотин, глянув для верности на шпаргалку в руке. – Первый подъезд, второй этаж.
- Ладно, пошли, - приказал я. – Придется обойтись без милиции.
Подполковник Зотин еще не успел оторвать руку от дверного звонка, как дверь распахнулась, и на пороге нас встретил ухмыляющийся паренек, окутанный аурой доброты в метр толщиной. От этой ауры ощутимо несло перегаром. Увидев нас, паренек еще пару секунд ухмылялся, но потом перестал, сменив выражение своего лица с радостного на настороженное.
- А где Настя? – спросил он.
- Мы за нее, - ответил Зотин и, слегка подвинув в сторону паренька, зашел в прихожую квартиры.
- Кашин? – спросил я.
- Кашин, собственной персоной, - ответил за паренька подполковник Зотин. – А что это у тебя, Кашин, за отметины на лбу? Выглядишь, как бродячий кот.
У Кашина, и правда, на лбу была свежая ссадина.
- Чего вы врываетесь? – насупился Кашин. – Чего надо?
- Да вот шли мимо с товарищем полковником, - пояснил пареньку Зотин, заглядывая поочередно в комнаты. – Дай, думаем, заглянем к призывнику Кашину, поздороваемся… Ага, вот и наш герой вырисовывается.
Он отворил дверь в одну из комнат, и я тоже увидел длинного, худого молодого человека, ставшего за последние сутки наиболее популярной в военкомате фигурой. Рядовой Сергей Гаранин.
- Вы не имеете права врываться, - снова возник Кашин, пытаясь закрыть дверь в комнату, из которой на нас удивленно глядел Гаранин.
- Не бухти, Кашин, - ответил подполковник Зотин. – Мы уже ворвались.
Кашин отступил в комнату, я зашел за ним. Комната была обычной, диван, телевизор, выход на балкон. На телевизоре стоял магнитофон и в половину своей громкости исполнял современные хиты. На журнальном столике, придвинутом к дивану, красовалась бутылка водки, окруженная целой горой бутербродов. На диване, немного сутулясь, сидел Гаранин.
- Красиво живете, - похвалил их подполковник Зотин. Он подошел к магнитофону и щелкнул клавишей. Музыка оборвалась.
- Здравствуй, Гаранин, - поздоровался я в наступившей тишине.
- Здравия желаю, товарищ полковник, - Гаранин вскочил на ноги и замер, опираясь одной рукой на спинку дивана.
- Ты присядь, - сказал я ему. – Настоишься еще. Давай-ка пока с тобой текущие дела обсудим.
Гаранин снова упал на диван, с горечью глядя на меня. Вот умеют они с бабушкой смотреть, будто их огнем пытают. Я осторожно уселся на хлипкий с виду стул и положил фуражку на колено.
- А кто с вами третьим был? – спросил Зотин, указывая на три рюмки рядом с бутылкой.
- Один наш дружок, - поспешил ответить Кашин. – Он уже ушел.
- Этого дружка не Настей зовут?
Для ответа Кашин набрал полную грудь воздуха, но спохватился и тревожно посмотрел на Гаранина.
- А если и Настя, то что? – исподлобья глянул Гаранин.
- Ничего, - ответил я. – Никто твою Настю обижать не собирается. Ты лучше расскажи нам, почему свалил из части? И можешь даже период, предшествующий приезду твоей бабушки Таисии Васильевны на присягу, в рассказе опустить.
- Причем тут моя бабушка? – вскинул голову Гаранин.
- Не надо вибрировать, солдат. Таисия Васильевна была у меня сегодня и все рассказала.
- Что она вам рассказала? – упрямо сказал Гаранин. – Что моя бабушка вообще могла рассказать? Она не знает, что я здесь!
- Ты валенком не прикидывайся, - посоветовал ему Зотин, присаживаясь рядом с Гараниным на диван. - Несложно догадаться, что искать мы начнем с твоего места жительства. Были мы у твоей бабушки еще вчера.
- И что бабушка сказала? – Гаранин заметно скис.
- Так, дай припомнить, - задумался Зотин. – Чтобы максимально дословно… ты дезертир паршивый, большой и лохматый дурак. Ну и пара таких выражений, которые я при военном комиссаре повторить не могу.
- Да, большой и лохматый, это ее выражение, - признал Гаранин, опустив коротко стриженую голову.
- Возможно я ошибаюсь, но мне показалось, что Таисия Васильевна тобой недовольна, - добавил подполковник Зотин.
Со стороны прихожей раздалась соловьиная трель.
- Кто-то пришел, - озабоченно вскочил Кашин. – Пойду, посмотрю.
- Так это, наверное, Настя вернулась, - подсказал ему подполковник Зотин. – Пойдем, вместе встретим.
Спустя несколько секунд в комнату вошла девушка, которую утром ко мне приводила за руку Куранова. Мое присутствие в одной комнате с Гараниным настроения ей явно не прибавило.
- Присаживайся рядом с милдругом, - сказал ей Зотин.
Затравленной Настя выглядела очень недолго, едва Зотин договорил свою фразу, как она вскинула подбородок и вызывающе посмотрела сначала на Зотина, потом на меня. Девушка решительно шагнула к дивану и уселась рядом с Гараниным, демонстративно прижавшись головой к его плечу.
- Так что же случилось с тобой после присяги? – вновь спросил я. – Что заставило тебя пойти на преступление?
- Вы нас не пугайте! – вскинулась Настя. – Какое еще преступление?
- Ты, Настя, пока помолчи, - попросил подполковник Зотин. – Но в порядке повышения вашей юридической грамотности поясняю, что самовольное оставление части является воинским преступлением и карается лишением свободы сроком до семи лет. Понятно?
Настя с Кашиным вскрикнули, а Гаранин свесил свою голову чуть не до пола.
- А вы как думали? – продолжал Зотин. – Может, ожидали, что ему за побег почетную грамоту выдадут? Нет, ребята, так не бывает. Тебе, Гаранин сейчас самое время раскаяться в содеянном, а ты молчишь, как рыба…
- Жениться я хотел! – вдруг выпалил Гаранин, подняв голову.
Отреагировали все по-разному. Настя зарделась, Кашин хихикнул, а мы с Зотиным не поверили.
- Посмешнее ничего не придумал? – спросил Зотин.
Гаранин молчал, видимо, собирая мысли в кучу, зато Настя молчать не стала.
- А что в этом смешного? - ледяным тоном спросила она.
- А то, что для вступления в брак военнослужащему не требуется удирать из части. Он подает рапорт на имя командира…
- Сережа, расскажи им, как все было, - потребовала Настя. – Они ведь не отвяжутся.
- Да мы с Настей еще до армии хотели пожениться, но ей восемнадцать только на прошлой неделе исполнилось, - сказал Гаранин. – Да и бабушка была против. А тут бабушка приехала на присягу, и давай мне на нервы капать, мол, Настя тебя не ждет, Настя с другими гуляет. Андрея вон приплела.
- А фингал у него на лбу не из-за этого? – уточнил Зотин.
- Нет, - хмыкнул Кашин. – Это по другому делу…
- Так, - сказал я. – вернемся к сути. Итак, к тебе в часть приехала бабушка и принялась убеждать тебя, что Настя тебе не пара, так?
- Ну да, - подтвердил Гаранин. – Но она всегда так говорит, я уже привык, поэтому сначала ничего такого не думал…
- А потом?
- А потом, когда бабушка уехала, я понял, что, чем быстрей мы с Настей поженимся, тем будет лучше. И бабушка смирится, и я перестану дергаться…
- И ты решил действовать?
- Да. Переоделся в гражданку и…
- Где взял гражданку?
- Да в нашей части это не проблема.
- А как добирался? У тебя же денег на дорогу не было. Или были?
- Бабушка дала, - первый раз улыбнулся Гаранин. – На чапок.
- Слушай, Гаранин, - сказал подполковник Зотин. – А как ты собирался жениться без паспорта? Понарошку, что-ли?
Гаранин посмотрел на свою невесту, которая тут же выступила на его защиту.
- Он думал, что в ЗАГСе для солдата достаточно военного билета, - сообщила Настя.
- Ну вы артисты, - покачал головой Зотин.
- Что тебе в ЗАГСе сказали? – спросил Гаранин Настю.
- Нельзя, - ответила Настя, с состраданием посмотрев на своего суженого. Потом она перевела взгляд на меня.
- Я сейчас туда бегала узнавать насчет документов, – пояснила она. – Сказали, что без паспортов заявление не примут.
- Я знал, что без паспортов не распишут, - признался Гаранин, - но думал, что хотя бы заявление могут принять. Я ведь собирался после подачи заявления сразу в часть вернуться.
- Детский сад Светлячок…- вздохнул Зотин. – Какая вам женитьба! Для начала повзрослейте хоть немного.
- А вы не лезьте, куда вас не просят! – возмутилась Настя. – Сами разберемся.
- Да уж, вы разберетесь…
- Ладно, с тобой, Гаранин, все более-менее понятно, - сказал я, поднимаясь. – Сейчас вы все трое напишите на мое имя объяснительные, в которых изложите все то, что сейчас нам рассказали. Каждый за себя. Потом тебя, Гаранин, подполковник Зотин доставит в военную комендатуру, где ты будешь находиться, пока не заберет представитель части. С этим понятно?
Гаранин кивнул.
- Михаил Геннадьевич, - сказал я Зотину. – Я сейчас вернусь в военкомат, свяжусь с командованием части, а потом Михалыч вас с Гараниным покатает на волге.
- Есть.
- А ты, Гаранин, почему к Кашину рванул? – спросил я, остановившись у двери. – Ни к бабушке, ни к Насте, а к Кашину?
- Да просто больше некуда было, - ответил Гаранин. – К Насте нельзя, а к бабушке… Вы мою бабушку не знаете, она и убить может… если что.
- Прекрати ее бояться! – потребовала Настя, и я подумал, что у парня впереди интересная жизнь намечается, как раз между молотом и наковальней.
У входа в подъезд стоял милиционер с капитанскими погонами. Увидев меня, он сделал шаг навстречу и сообщил, что по независящим от него причинам он не смог прибыть к назначенному месту в оговоренное время, но готов компенсировать опоздание личной храбростью в ходе задержания самовольщика. В ответ я заверил его, что это качество, безусловно, нам еще понадобится, но не сейчас.  Потом я пожал капитану Чеснокову руку и предложил подвезти его к милиции, на что он ответил согласием.
У военкомата я вышел из машины и, предложив водителю Михалычу вернуться на прежнее место у пятиэтажки, пошел в свой кабинет. Дежурный прапорщик Филиппов доложил мне, что в военкомате все спокойно, если не считать звонок из воинской части, дислоцированной в городе Подольске. Дежурный по части интересовался ходом розыска беглого солдата по фамилии Гаранин.
- Я ответил, что розыск Гаранина ведется всеми наличными силами военкомата и милиции, - добавил Филиппов. – И что близок час…
- Ответ правильный, - сказал я.
В кабинете я набрал номер телефона части, который был указан в факсограмме и, когда чей-то голос ответил, что дежурный по части слушает, представился и попросил соединить меня с командиром.
- Командир в штабе округа, товарищ полковник, - сказал мне дежурный. – Могу передать трубку начальнику штаба.
Я ответил, что не возражаю. Начальник штаба части выслушал мое сообщение о том, что рядовой Гаранин задержан и доставлен в местную военную комендатуру и горячо его одобрил.
- Нас тут за этого Гаранина пинают по самым сокровенным местам, - сказал начальник штаба, фамилию которого я не разобрал. – Так что спасибо за оперативное снятие этого вопроса. Завтра с утра за Гараниным выедет офицер нашей части.
- Не наказывайте Гаранина слишком сурово, - попросил я. – У него сложная биография.
- Решение по нему будет принимать командир, - несколько суше, чем прежде, ответил начальник штаба.
Разговаривать нам больше было не о чем, поэтому я положил трубку телефона на базу. После этого я решил, что до возвращения подполковника Зотина вполне успею выпить чашечку кофе и доложить военному комиссару области об успешном завершении истории с побегом из части рядового Гаранина. Я выпил две чашки кофе, но облвоенкому так и не позвонил. Что-то держало меня с этим звонком, поэтому я решил сначала дождаться Зотина, а потом уже звонить.
Подполковник Зотин появился только через час, когда стрелки на часах показывали начало шестого. Он зашел в кабинет без обычной своей улыбки и, прежде чем я спросил его, где его носило столько времени, сказал:
- Гаранин снова удрал.
- У тебя бывали шутки и получше, – нахмурился я.
- Нет, товарищ полковник, это не шутка. Мне бы и в голову не пришло так шутить.
Я внимательно посмотрел на Зотина, увидел печаль в его глазах и кивнул ему на стул.
- Присаживайся, Михаил Геннадьевич.
Подполковник Зотин опустился на стул и положил перед собой фуражку.
- Рассказывай, что произошло.
- Високосный год, товарищ полковник, - устало пожаловался Зотин. - Из-за високосного года все идет наперекосяк. Из-за него и этой заразы…
- Какой заразы?
- Насти. Но главная беда – високосный год.
- Високосный год пока оставь в покое. Расскажи лучше про Настю… Чем она тебе насолила?
- Когда вы уехали, она стала высчитывать, сколько ей будет через семь лет…
- Какие семь лет! - разозлился я. – Что ты перескакиваешь с одного на другое?
- Я им сказал, что за самоволку могут посадить на семь лет, вот она и стала считать, сколько ей будет лет, когда Гаранин выйдет на свободу. А как сосчитала, что ей будет 25, стала кричать, что Гаранин такую старуху в жены никогда не возьмет, и давай реветь в три ручья. И так парня накалила…
- Да, это она умеет, - признал я.
- …что он выскочил на балкон, спрыгнул со второго этажа и был таков. В одних носках. Я было кинулся за ним, но пока выбегал на улицу, его и след простыл.
- Цирк шапито, - оценил я и нажал кнопку связи с дежурным. – Офицеров ко мне!
Через несколько минут все четыре начальника отделений сидели на своих обычных местах в моем кабинете и слушали в сжатом виде пересказ последних событий, касающихся розыска Гаранина.
- …Таким образом, Гаранину, используя природную доверчивость подполковника Зотина, удалось скрыться, - в завершение сказал я. – Сейчас необходимо проверить адреса бабушки Гаранина, этой Насти, квартиру Кашина, где осталась его обувь и, на всякий случай, вокзал. Насчет его бабушки, Таисии Васильевны… Кроме домашнего адреса загляните в стоматологическую поликлинику. Она там уборщицей работает.
- Уборщицей…Апломба у нее, как у заведующей, - вставил подполковник Зотин.
- Там эти должности совмещены, - без улыбки пошутил я. - Больше Гаранину деться некуда.
- Других дружков у него нет? – спросил подполковник Губницкий.
- Таких, чтобы спрятаться – нет. Михаил Геннадьевич, впряги в работу капитана милиции Чеснокова, который в этом районе участковый. На словах Чесноков рвется в бой, посмотрим, как он будет на деле. Я буду находиться в этом кабинете до тех пор, пока Гаранин не будет найден. Вопросы?
- Кроме Зотина никто из нас его в лицо не знает, - сказал подполковник Иванов. – Как его искать?
- Замечание верное, - согласился я. – Михаил Геннадьевич, к поискам привлечь Куранову и Федосееву, они Гаранина знают, как родного.
- Понял.
Когда офицеры ушли, я, несмотря на риск изжоги, приготовил себе еще чашку кофе. Вечер будет долгим…
…Ну что сказать… Гаранина мы не нашли. Ни мы, ни милиция, ни комендантский патруль. Пропал Гаранин бесследно, как корабль в Бермудском треугольнике. И что самое странное, вместе с ним пропали еще три корабля: его бабушка Таисия Васильевна, невеста Настя и друг Кашин. Около 12-ти ночи я приказал поиск Гаранина до утра приостановить, а сам устроился, насколько возможно удобнее, в кресле, достал книгу приказов по военкомату 30-х годов и стал читать лист за листом, день за днем. Наверное, поэтому мне приснился военком Соломон Яковлевич Перец, маленький человечек в кожанке и черными усиками на смуглом лице.
- Не было никакого пожара на крыше в 36-м году, - сказал он мне ворчливым тоном. – Враки все это. Ты смеешься, что-ли? Да за пожар на военном объекте в те годы меня расстреляли бы на месте.
- А как у вас вообще было? – спросил я. – Страх? Тревога? Репрессии?
- Вера у нас была. Вера, понял? В то, что мы идем к светлому будущему! А ты каждый день говоришь правильные слова, но сам веришь ли хоть во что-нибудь?
Я не знал, что ему ответить, задумался и проснулся. В кабинете было уже светло, как это и бывает в июле. Я посмотрел на часы, пять утра. Спину ломило от неудобного положения. Я прошелся по кабинету, сделал нехитрую разминку и посмотрел в сторону шкафчика с кофе. Приготовил, посластил, подошел к окну, глянуть, что там с погодой. Светило солнце, но я даже через стекло чувствовал, что на улице холодно и ветрено. Ели за окном качали тяжелыми ветвями. Паршивая погода. В такую погоду обязательно будет болеть голова. Или зубы. И народ весь день будет злой, а самым злым из народа буду я…
Звонок телефона едва не заставил меня выронить чашку из рук. Кому еще не спится в пять утра?
- Слушаю, - сказал я, подняв трубку. В такую рань я решил опустить остальные слова.
- Подполковник Сотников, здравия желаю, - сказал голос, который я не успел забыть.
- Здравствуйте, - ответил я без особого энтузиазма. Да и откуда взяться энтузиазму, если сейчас придется сказать командиру части, что необходимость в отправке офицера за самовольщиком Гараниным отпала. И зная, что этот Сотников, закончив со мной разговор, немедленно пожалуется на меня в округ.
- Слушайте, беру свои слова про военкомат обратно, - весело сказал командир части. – Еще утро не наступило, а вы на службе. Я думал только мы тут такой дурью занимаемся.
- Всякое бывает, - ответил я.
- Хочу вас поблагодарить, - продолжал Сотников. – Хоть вы на меня и жалуетесь в округ…
- Что? – задохнулся я от возмущения. – Ты, подполковник, совсем отстегнулся? Это же ты на меня в округ стуканул!
- Ловко ты стрелки на меня перевел! – засмеялся подполковник Сотников. – Мне тут по твоей милости плешь проверками выели… Постой, так ты на меня не жаловался в округ? Что я хамоватый грубиян, грубоватый хам и другие комбинации этих слов. Только честно.
- Нет. Делать мне больше нечего…
- Ну, дела…
- Мне объявили, что округ по твоему навету собак на меня спустил.
- А кто объявил?
- Да есть кому…
- Слушай, не служба, а минное поле… Ладно, как бы то ни было, хочу поблагодарить тебя за возвращение этого Гаранина в часть. Быстро сработали.
Я молчал, соображая, о чем он говорит.
- Правда, способ ты выбрал необычный, - продолжал подполковник Сотников. - Никогда не видел, чтобы самовольщика в часть бабушка возвращала, да еще и с невестой. И с другом. Целая делегация. Спасибо, военком…
Я положил трубку телефона на место и огляделся. Ели за окном по-прежнему покачивали ветвями. Свежий ветер, бодрящая прохлада, солнце. Прекрасная погода…

12.10.2024 г.