Климова Гора

     1окт
     Я уезжаю послезавтра. Ещё целый день. Или всего один день? Всего один. А я и хочу ехать и не хочу. Отвыкла отрываться от семьи, брать на себя ответственность. Даже маленькая экспедиция — это большая ответственность. Плюс ко всему, мой последний раскоп был кошмарным. Трэш на трэше. Удовольствия не получила, это точно. Интересно, когда я вернусь из Климовой Горы, я буду хотеть назад? Или наоборот? Напишу по возвращении.
     А пока хочется зимы, и чтоб в тепле и покое. Чтобы плед, чай, книжка, скучные заботы. И никакой тебе Кудыкиной горы. Ездили во Владимир и Суздаль недавно и выпали из реальности. А эта гора будет просто кроличья нора.

     3окт
     Перевалочный пункт – Тверь.
     Почитала немного Заповедник Довлатова. Нашла на полке на базе. И вот что подумала: конечно, в его писанине привлекает образ мысли. Если убрать его юмор, здоровый цинизм, его (ЕГО!) характер, то что останется? Просто байки какие-то. Помню прочла в Торжке один уже американский рассказ про разговор автора с мальчиком. Вот он (этот рассказ) был действительно хорош. Изумительный. Даже как-то удивилась тогда. А всё равно, беру Заповедник и не оторваться. Ну и потом – "пологая грудь", "войлочные бакенбарды" – совсем, совсем не плохо.
     Его нельзя сравнивать с Паустовским, Казаковым, которых читала не так давно. Совершенно разное. У них – волшебство. Тоже вроде образ мыслей, чувств, но... волшебство. Тонко сотканное полотно художественного мира – буква к букве, слово к слову, сюжет пунктирчиком. И между строк – волшебство. И вместе с тем Довлатов рисует некий атмосферный портрет эпохи.
     А что же я? А у меня просто опыты, попытки, которые можно назвать творчеством, но вряд ли литературой. Пишу, чтобы занять себя. О всякой ерунде. Рассказать ли как ехала из Москвы? Какая суета была весь день? Про сборы, доделки, переживания? Пустое.
     Завтра в 9 выезжаем на Климову Гору. Как всё пойдёт? Просто сделай работу и всё, уговариваю я себя. И будь что будет. Слишком сжатые сроки, вот в чём загвоздка.
     Когда остаёшься одна начинаешь замечать совсем незначительные мелочи. Зависаешь на ерунде. Например, на ложке – ц40коп нерж.
     Вот оно что. Заповедник - о писательстве. "Надо либо жить, либо писать".

     4окт
     Сегодняшний день можно озаглавить так "неизвестность и преодоление" (почти "слабоумие и отвага").
     За четыре часа мы отлично доехали под дождём. Близ Селигера он закончился. Мимо нас пробегали деревни с крепкими домами, некоторые из них были кирпичные, белёные с декором между окнами в виде рельефных колонн, украшенных балясинками, арочками, гирьками. Дальше пошли деревни поскромней, ехать стало сложнее. Идеальная трасса сменилась разбитым асфальтом, перемежающимся с довольно приличным песчаным грейдером. Ближе к Климовой Горе пошла плохонькая грунтовка.
     Вагон, в который нас поселили оказался почти домом. Мы остановились на самом узком перешейке полуострова Коровий. По правую и левую руку от перешейка блестят, переливаются в аскетичном равновесии пасмурного дня отсветы воды плёсов-рукавов озера Селигер. Озеро прекрасно. Живописны дальние берега с лесами, что как в детской книжке-раскладушке разноцветными силуэтами, бежевыми, синими, сизыми, желтоватыми, вырезаны и разведены на разные планы. Песчаные пляжи крупного рыхлого песка, перемешанного с сосновыми иглами и шишками, вздыхают набегающей волной, с грустью вспоминают лето.
     Наш раскоп уже в процессе. Несмотря на долгое путешествие, почти раздерновались. Копаем под будущую часовню. Архимандрит благословил настоятеля здешнего Троицкого храма и прихожан на строительство часовни во имя Иоанна Крестителя. Раньше здесь была миссионерская палатка. А живём мы на месте палаточного лагеря паломников.
     Между нашим вагончиком-домиком, а проще говоря бытовкой, и раскопом – поляна, а дольше небольшая, поросшая соснами курганная группа. На самом высоком кургане с валунной обкладкой высится метровый муравейник.
     По дороге, недалеко от нашего домика, дровница с прицепленной на фронтоне "инсталяцией" – штурвалом и дугой. Вероятно, это намёк на специфику этого места - здесь занимались волоком судов с плёса на плёс.
     Хотела взять с собой сюда Довлатова, но, похоже, забыла.

     5окт
     Сегодня утром мы выдвигались на раскоп, а от дровницы шли четверо поповских детей с переносной уличной печкой, коленчатыми трубами и другим каким-то скарбом. Шли в сторону горки. Там тот самый Троицкий храм, которого я ещё не видела и трапезная, в которой они живут.
     Упахались вусмерть сегодня. Всё болит.
     На озере, совсем недалеко от нас, сегодня с лодки стреляли уток. Хорошо, что не подстрелили ненароком пару бедовых археологов. Стремновато находиться рядом с палящими охотниками.
     Погода шикарная. Лучезарная. И тепло. После работы я залегла на деревянном причале и смотрела сквозь жёлтые листья берёз на фиолетовое небо. Слушала озеро. В ветвях шуровали птички. Совсем мелкие серые тупоносые с толстыми шейками. А солнце опускалось к глади Селигера. Облака на другой стороне полуострова зависли над водой, очень рельефные в боковом свете, и медленно томно темнели.
     Мальчишки расслабились по-полной коньяком ещё до ужина. Бедные мы бедные. Вместо тридцати сантиметров слоя мощность оказалась семьдесят.
     Вкуснющая Сашина жибель с тушёнкой и жареным луком венчала этот непростой, но в целом удачный день. Жибель, вообще, на местном диалекте – распутица, грязь. Но ещё так называют тушёную картошку с луком и тушёнкой. Может, только мы так называем? Не знаю.

     6окт
     Ночью чуть не сдохла от мышечных болей. Думала, ну на hеrа, на hеrа мне всё это? Ну не самоубийца ли я? Или – да, самоубийца? С другой стороны, что бы мы ни делали по жизни, медленно нас убивает. Что-то быстрее, что-то медленнее.
     Вышла в пять утра на улицу, а там туманище. Ни зги не видно. Вместо рукавов-плёсов – белая молочная взвесь. С деревьев капает. Промозглость 200 процентов. Как мы, полуживые, сейчас поползём на раскоп? Копать???
     Вышли. Копали, как миленькие. Дальний берег проявлялся постепенно, словно при опускании снимка в кювету с проявителем. С тому моменту, когда надо было фотографировать зачистку, туман уже не мешал.
     Сегодня наконец пошла лепная керамика. Лепная, значит лепили без гончарного круга ещё. Скорее всего, ранние славяне, примерно IX–X век. Из-за селища этого времени мы и приехали. Но в пахотном слое, который оказался здесь очень мощным и спрессованным, как асфальт, есть материал XIII-XVI веков. Люди здесь испокон веков с удовольствием жили и живут. Что и не удивительно, учитывая какое благодатное и защищённое от непрошенных гостей здесь место.
     Лепнины не много было пока. Толстостенная кондовая керамика. С трепетом держу в руках. Тысяча лет, подумать только.
     Здесь очень много птиц. Сороки, хищники, мелочь всякая. Когда работаешь молча, слышны, кроме шорканья лопат о слой, дальний шум моторок и голоса птиц. Дятел стучит где-то рядом.
     К вечеру донимает кусючая мошкара. Сегодня налетели прямо стаей. И, как сватью бабу (или кого там из них) мошка тяпнула-таки в верхнее веко. Лоб вообще весь обкусали, гады.
     Дошла вечером до храма. За нашим участком сразу начинается высокий холм, обросший старыми соснами. Сосны нависают над дорогой, корни их торчат из земли. На холме – кладбище. Могилы даже на самом склоне виднеются – надгробия жестяные с пластмассовыми веночками на них.
     За этим холмом дорога опускается в низинку. Здесь примостился нежилой хуторок. Говорят, летом здесь кто-то живёт. А в это время уже нет. Дом один очень красивый, с резными накладками на углах. Цвет дерева обалденный – как древесина дуба. Ну дом-то не может же быть дубовым. Повернув направо от дома, дорога выводит наконец к красивому храму, что стоит на холме ещё более высоком, чем кладбищенский.
     Хуторок называется Переволока. Как раз от слова "волок". К слову, нашли мы в раскопе форменную пуговицу с якорем.
     Пепельницы из консервных банок, что мальчишки ставят около входа в домик, кто-то опрокидывает. Поповичи сказали, что это лиса, которая к ним приходит подкормиться. Видимо, это такая специальная лиса, инициатор антитабачной кампании.
     Сами ребятишки-поповичи симпатяги. Старший собирается в доктора. Оказывается, они постоянно живут в Торжке. А здесь только летом и в выходные. Уехали к вечеру.
     Теперь идёшь через тёмную промозглость к туалету, деревья шуршат на ветру. Листиками-монетами стукают друг об друга. Идёшь и думаешь – там где-то лиса. Ну и маньяк, конечно. Куда без него. Но лиса-то точно.
     Провалиться в сон мешает беспокойство. Можем не успеть до вторника. Тогда будем решать, как выбираться в среду. Ведь музейная машина постоянно занята.
     Сегодняшний бурный приступ графомании закончился.

     7окт
     День очередного трэшака. Утром был дождь. Пошли за водой на колодец, который показали нам вчера поповичи. Цепь короткая, ведро маленькое. Потеряли час (вместе с дорогой), набрали шесть пятилитровых баллонов мутной воды. Потом всё же привезли нам нормальной питьевой люди, которые должны были изначально помогать.           Встречали нас по приезде со словами "обращайтесь если что-то нужно". Что ж, цена вопроса – мои изрядно потрёпанные нервы. Вчера утром ещё сказала, что у нас кончается вода. И священник же был на машине. Но видимо, Богу Богово, а археологам археологово. Да, нашли дураков, которые согласились сократить смету до ниже пола, без машины и гостиницы. Плюс без холодильника и питьевой воды, а мне говорят, как тяжело, оказывается, организовать наш быт.
     На раскопе встречали лягушки и полчища мошки. Сегодня она разгулялась вволю. Вся рожа в укусах.
     Мы добирали слой, зачищали. Чертила потом под моросящим дождём зачистку, в конце дня начали выбирать ямы. 
     Надо же, как Селигер нам показался — и в солнечную погоду, и в туман, и в дождь. Совсем рядом с нами, у курганов, полянка мухоморов.
     Хватило бы сил, времени и погоды доделать работу нормально. В среду обещают вывезти.
     Ребята готовят жужево. Это жибель только проваренная совсем в кашу.
     Завтра опять придём на раскоп, а в нём сидят свалившиеся лягушки. Нам приходится их транспортировать наверх, а то ещё раздавишь ненароком. Они снулые от холода, заторможенные. Встретилась ещё ящерка с жёлтым пузом. Тоже подмёрзшая.
     Я поняла, что втянулась в эту жизнь экспедиционную, в непростой быт. Пожалуй, ещё неделю отпахала бы влёгкую.

     8окт
     Вчера был красивый закат. Очень красивый. Не золотая в этом году, а скорее медная, местами с патиной, осень загорелась вдруг над озером малиновым пожарищем. Совсем к вечеру поднялся сильный ветер. Подогнал дождевой фронт. Была у нас призрачная надежда... Ведь озеро тут не подчиняется общим законам и не слушает прогнозы. Например, на той стороне плёса идёт дождь, а на эту вода не пускает. Но этот, нынешний фронт слишком большой. Он в десятки раз больше огромного озера.
     Думаю, все лягушки из раскопа уже уплыли. Дождь, дождь...
     Разобрала тенты. Макс сказал, что вымокнем, пока будем ставить. Лучше за три часа доберем под дождём ямы, завтра сделаем все зачистки. Решила с ним согласиться.
     Обещают в 12 ослабление осадков. Ждём.
     Вышли в двенадцать. Лягушки, конечно ждали нас. Вытягивались во весь рост по стенке и смотрели. Говорили: "вытащите, вытащите нас!" Когда же началась спасательная операция, они тут же передумали спасаться, ожили окончательно и дали стрекача.
     Работали под стихающим дождём. Одна из ям оказалась жилищем, полуземлянки у них были. Жилище или нет – определяется по остаткам очага в заполнении. Здесь был в слое небольшой развал пережжённых камней, угли и включения печины (остатки глиняной обмазки камней очага).
     Сделали-таки всё, что хотели, выбрали ямы. Макс был прав.
     Дождь к концу дня снова зарядил. Но всё же надеюсь, успеем завтра доделать до приезда машины.
     Хмарь и промозглость. Тем не менее объект хороший. Нет, не кроличья нора. Кроличий тоннель.

     9окт
     Успели. Доделали. Уехали.

     10окт
     Уже сосёт под ложечкой, как от голода. Это голод по прошедшему. Летают бабочки в животе, как от любви. Это любовь к той маленькой прожитой жизни. Жизни под девизом "Упоремся, но вывезем". С обидами и радостями, с жемчужинами открытий и жадными глотками впечатлений. С честной платой за всё это своими силами, нервами, здоровьем, раздумьями о возрасте и скором неминуемом завершении для меня экспедиционной работы.
     Нет. Я не смогу вам рассказать про Климову Гору. Про Климову Гору рассказать невозможно.
     В нашем вагончике было тесно. Не всегда комфортно. Шёлкали обогреватели, в окно бил ветер. У меня даже не было двери между отсеками, и пришлось завешивать проём пледом. Хорошо, что взяла два. Вечером, когда я засыпала, ребята ещё тихонько слушали музыку. Запомнились "Чайки" Налича.
"Где я был, где я не был,
А ты жизни не видела.
Не хочу я кричать.
Все равно, ты не слушаешь."