Не покидай меня, мама!..

  Давно уже в райцентре Весёлом не гуляли с таким размахом. Ещё бы, ведь это была свадьба сына самого председателя крупнейшего в районе колхоза-орденоносца. У здания ЗАГСа толпилась куча народа, а в кафе «Ивушка» столы накрыли лучше, чем в столичных ресторанах. Да и подвенечное платье невесты с белым костюмом жениха не уступали магазинным нарядам. Они были сшиты на заказ местной портнихой Аллочкой Демидовой, которую за её золотые руки в народе прозвали «Иголочкой». Под весёлые песни баяниста Харитона гости плясали до упаду.
   Многие удивились, когда узнали, что завидный жених Николай Горячкин решил жениться на бедной золушке Надежде Морозовой. Валентина Семёновна и Дмитрий Степанович, родители Николая, спали и видели рядом со своим сыном Светку Красулину: «Вот это партия! Никто другая ему не ровня!» – так планировали они его судьбу. Красулин возглавлял заготконтору и жил на широкую ногу, так что единственная дочь могла стать «дорогим подарком» для любого жениха. И, возможно, всё так бы и было, не появись в Весёлом девушка Надя. До той поры она с мамой жила в соседнем посёлке и приезжала туда к маминой родной сестре тёте Клаве только на каникулы. Но три месяца назад умер её отец, долго боровшийся с онкологической болезнью, и тётка позвала их к себе. После развода с мужем она жила сама. Своих детей Бог ей не дал, поэтому племянницу Клавдия любила, как дочь.
– Что вы там одни делать будете? Вы же мне самые близкие люди, поэтому давайте держаться друг за дружку. Вон Надюшке последнюю четверть доучиться в в школе осталось, а потом упорхнёт от тебя куда-нибудь в город. Она же отличница, ей учёбу продолжить надо. Да и райцентр наш – цивилизация в сравнении с вашим посёлком. А работу акушеркой и здесь найти несложно , – глядя сестре Вере Ивановне прямо в глаза, убедительно подытожила она свои планы.
   На том и приняли окончательное решение.
   С переездом к родственнице жить Морзовым, действительно, стало легче. И с работой, и с учёбой вопрос решился без особого труда. Вера устроилась в местный роддом, Надя пошла в новую для себя, весёловскую школу.
   Шёл урок английского, когда классный руководитель Галина Ивановна представила её одноклассникам. На последней парте у окна со скучающим видом одиноко сидел Коля Горячкин. При виде новенькой он вдруг оживился и тут же язвительным голосом предложил место рядом с собой: «Ой, какая принцесса к нам в класс пожаловать соизволила! А у меня и местечко свободное имеется. Как чувствовал, для вас берёг». Галина Ивановна тут же его одёрнула: «Горячкин, ты опять паясничаешь? Лучше бы за учёбу взялся: с двойки на тройку учишься по всем предметам», но препятствовать Надежде, покорно двинувшейся к задней парте, сесть рядом с самым неуправляемым учеником, она не стала. 
   Хрупкой, чем-то напоминающей Дюймовочку, девчушке с длинными изогнутыми ресницами и милыми ямочками на щеках сразу приглянулся высокий кареглазый брюнет спортивного телосложения. Почувствовав интерес к своей персоне, Николай решил приударить за симпатичной одноклассницей. В амурных делах этот избалованный юноша был, не по возрасту, тёртым ловеласом – всегда добивался намеченной для себя цели. Он стал оказывать ей знаки внимания, делать небольшие подарки, приглашать в кино. Часто прямо в школу приносил букет цветов и по звонку на первый урок дарил его смущённой Наде. Неискушённая в отношениях с парнями девушка принимала всё это за чистую монету…
   Накануне майских праздников родители Николая уехали на выходные в Ростов, навестить Варвару Петровну – маму Валентины Семёновны, а заодно и с дочерью Татьяной повидаться. После восьмого класса она поступила в Ростовское музыкальное училище и жила у своей бабушки. Оставшись один, Николай под предлогом помощи ему с английским, пригласил Надежду к себе домой. После выполненного домашнего задания он, якобы в знак благодарности, принялся угощать её домашним вином из отцовского погреба:
– Надюш, мой батя – дока в виноделии, сам выращивает виноград, сам вино делает. Хобби у него такое. Попробуй – сладкое, как компот!
– Ну, если только чуть-чуть, – робко согласилась девушка.
   Внезапно молодая кровь закипела. Их тела потянулись навстречу друг другу. Надя не успела очнуться, как оказалась в крепких объятиях своего соседа по парте… В тот момент они забыли обо всём на свете. А сладкий компот «напомнил» о себе уже через месяц. Как опытная акушерка, Вера Ивановна обратила внимание на постоянную тошноту и бледность дочери:
– Доченька, у тебя что-то болит? Не нравится мне в последнее время твой внешний вид. Ты, часом, ни с каким мальчиком в постели не была?
   Лицо Надежды стало пунцовым. Она боялась признаться матери в том, что произошло в доме председателя колхоза.
– Надя, посмотри мне в глаза! – уже строже потребовала мать.
– Прости меня, мамочка! – бросилась ей в ноги Надя.
   И она рассказала матери, как всё случилось.
– Как ты могла, бесстыдница?! Ну-ка, быстро собирайся, сейчас же идём в больницу. 
   Осмотр у гинеколога подтвердил догадки матери: Надежда действительно была беременна.
– Господи, – жаловалась Вера сестре Клаве, – они же ещё и школу не закончили, о чём только думали?! Что люди-то скажут?
– Верочка, что случилось, того не вернёшь. Дети – подарок Божий! Я вон одна, считай, всю жизнь прожила. Думаешь, хорошая доля мне досталась? Это подарок судьбы, что у меня родная племяшка есть. А теперь кто-то из внучат родится. Тут радоваться нужно. И Бога благодарить!
   После разговора с сестрой Вера долго думала, что делать дальше, но так и не найдя никакого спасительного выхода, решилась на встречу с родителями соблазнителя её дочери. Войдя в дом к Горячкиным, она сообщила им о случившемся с её девочкой и их нахалом.
– Вот так, уважаемые, – обратилась Вера Ивановна одновременно к обоим,  – что-то надо решать. Я свою дочку в обиду не дам!
– Этого не может быть! Наш сын не такой! – истерично взвизгнула Валентина Семёновна.
– Я как знала, что не поверите, – и Вера Ивановна достала из кармана справку о беременности, – Вот, полюбуйтесь!
   Потрясённые этой новостью родители Николая, еле дождались сына из школы.
– Негодник, что ты натворил?! – бросился на него отец с порога – Опозорил девушку и в кусты? Взрослым себя почувствовал?! Думал, что никто не узнает? Как всыпал бы тебе сейчас ремня за твои проделки!
– Мы любим друг друга! – защищался сын.
– Ещё молоко на губах не обсохло, чтобы со мной пререкаться! Вон пошёл с глаз моих! – дал ему подзатыльник отец и хлопнул дверью своего кабинета.
   По правде говоря, никакой любви по отношению к девушке, у Николая не было. Узнав о беременности Надежды, он испугался родительского гнева и просто солгал.
   Валентина подождала, пока муж остынет, и какое-то время спустя вошла к нему.
– Мить, что делать будем?
– Не знаю, – развёл руками глава семейства, – Не о такой снохе, конечно, я мечтал, но девчонку уж больно жалко. И на аборт посылать – грех, и оставить ребёнка без отца – тоже. Ты вспомни, как нам Колька-то достался.
   Она опустила глаза и заплакала. Муж напомнил ей, как долго у них не было детей. Чего только они тогда не делали ради этого, но всё безуспешно. Отчаявшись, Горячкины решили удочерить девочку, от которой непутёвая мамаша отказалась сразу же после её рождения. Тогда Валентина Семёновна уехала в Ростов к своей, якобы серьёзно заболевшей матери, а спустя полгода вернулась, как ни в чём не бывало, с маленькой дочуркой Танюшкой. Девочка походила на ангела – светловолосая, голубоглазая, а небольшая родинка в форме звёздочки на левом запястье, как будто украшала её. В Весёлом никто и подумать не мог, что она у Горячкиных – не кровная дочь. Казалось, в благодарность за это через два года Господь смилостивился над ними и весенним солнечным утром, как раз в день Николая Угодника, подарил им сына, которого в честь святого и назвали. Родители одинаково любили и Таню, и Колю, но даже от них всё держалось в тайне.
   Невеста Надежда и жених Николай подали заявление в ЗАГС, как только им исполнилось по семнадцать лет. Удивительное совпадение, но дни рождения обоих шли друг за другом: у Коли – двадцать второго мая, а у Нади – двадцать третьего. В июне они сдали выпускные экзамены и получили аттестаты за курс средней школы. За отличные успехи в учёбе Надежду наградили золотой медалью и теперь она серьёзно готовилась к поступлению в институт иностранных языков. Троечник Коля все годы слыл отпетым «шалтай-болтай», но он твёрдо рассчитывал поступить на юридический факультет, надеясь исключительно на отцовские связи. 
   Отгуляв свадьбу, молодые отправились отдохнуть на Чёрное море. Погода благоприятствовала им: солнце улыбалось, на небе ни облачка. Юная жена таяла в объятьях Николая. Самое сладкое время – медовый месяц. Но, к сожалению, длится оно недолго… По возвращении домой новоиспечённые муж и жена уехали сдавать вступительные экзамены в Ростов. Только вот Надежда легко поступила, а Николай неожиданно для себя…провалился. В те годы во всех институтах были очень большие конкурсы, и связей отца для поступления в какой-либо из них оказалось недостаточно.
   А уже в октябре Коле пришла повестка из военкомата о призыве в армию.
– Митя, может наш сын не пойдёт служить? Ты же можешь это устроить!  – с мольбой в глазах обратилась к мужу Валентина Семёновна.
– Мужчина не должен прятаться за бабьей юбкой! Пойдёт, как миленький! И неважно – в какие войска, – категорично заявил строгих порядков Дмитрий Степанович.
   Члены семьи знали, что его его слово – закон, поэтому лишний раз не спорили. Изменить решение мог только он сам. Так сучилось и в этот раз: немного погодя, Горячкин всё-таки смягчился и позвонил своему куму,  полковнику Александру Васильевичу Редкову, служившему в Генеральном штабе Министерства обороны СССР. Их дружба длилась ещё с армейских лет – когда-то они служили в одной части. Оба были целеустремлённы, амбициозны, и каждый в жизни добился своего. Один вскарабкался по служебной лестнице до самого святая святых вооружённых сил могучего Советского Союза – Генерального штаба армии; другой после службы вернулся в родные края, где окончил сельхозинститут и уже через три года возглавил крупнейший на Дону колхоз-орденоносец. А со временем друзья и породнились. Редков приезжал в Весёлый – лично поздравить Горячкиных с рождением сына. И с радостью дал согласие стать крёстным отцом Николая.   
– Кумашок, выручай! Помоги пристроить своего крестника-шалопая в приличное место, а с меня огромный магарыч, – громко орал в трубку Дмитрий Степанович.
– Добро, Дима, чем смогу, помогу. Только магарыч мы с тобой потом вместе как-нибудь разопьём, – пообещал кум Александр.
   И помог, определив Николая не куда-нибудь, а в самый Кремлёвский полк. Благо, что для столь почётной службы он подходил по всем параметрам: высокий, некурящий, без татуировок на теле, из благополучной семьи, ни один из членов которой не был судим, и не проживал за границей. Проводы были – что вторая свадьба. 
   На всю улицу из динамиков разносилась песня новобранцев: «Через две зимы, через две весны отслужу, как надо, и вернусь». Молодая жена прижималась к своему мужу и вытирала слёзы, а подвыпившие соседки шушукались между собой:
– Что ж, папаша, сына своего от армии-то не отмазал? Наверное, невестке в отместку. Не ко двору, видать, пришлась!
   Надя уже давно поняла, что родители мужа её недолюбливают. И после ухода Николая в армию, вернулась к тёте Клаве. А за то время, что Надежда жила в доме свёкров, она крепко сдружилась с золовкой Татьяной. И теперь в свободное время они встречались на тёткиной территории. Токсикоз уже прошёл. Ребёнок бойко сучил ножками по Надиному животу. Будущая мама очень хотела девочку. Даже в своих снах Надежда то и дело заплетала косички маленькой девчушки, завязывала на них большие бантики. С мужем они договорились заранее: родится дочь – она даёт имя, а если сын – то он.   
– Вся жизнь – тебе в масть! – частенько поговаривала Татьяна, – и замуж удачно вышла, и мамой скоро станешь. Не то, что у меня!
   Татьяне стукнуло двадцать, но с замужеством как-то не везло. Ухажёров – хоть отбавляй, а вот стрела Амура в её сердце так ни разу и не попала. Со своим братом Николаем они были, как две противоположности. Учителя всегда ставили его сестру в пример. С раннего детства родители заметили у дочери музыкальные наклонности: стоило ей услышать какую-нибудь песню, как она тут же начинала её напевать. В семь лет мама отвела её за руку не только в обычную школу,  но и в музыкальную. А по окончании восьмилетки, Татьяна поступила в Ростовское музыкальное училище. Способная ученица стала любимицей Василисы Прокофьевны – заслуженного преподавателя по классу  «хоровое дирижирование». Она сразу оценила, какой «бриллиант» попал в её руки. И всячески помогала «засверкать» ему ещё ярче. При распределении дипломированных специалистов Василиса Прокофьевна лично просила заведующего учебной частью, чтобы это юное дарование оставили в Ростове. 
– Танечка, у тебя все задатки хорошего дирижёра. В наше училище поступила заявка от дворца культуры «Ростсельмаш» на художественного руководителя народного хора. Я могу поговорить кое с кем, чтобы тебя распределили именно в тот коллектив, – предлагала ей умудрённая жизненным опытом музыкальный педагог.
– Василиса Прокофьевна, дорогая, я очень благодарна вам за заботу, за те знания, которые вы мне дали. Но мне бы хотелось вернуться домой. Мой папа – председатель колхоза и для него не составит труда уладить проблемы с моим распределением. Думаю, что в своём родном посёлке я смогу наладить культурную жизнь и принесу больше пользы, нежели здесь, в Ростове.
– Что ж, девочка моя, это твой выбор. Но если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, помни, что всегда можешь на меня рассчитывать.
   Вернувшись в Весёлый, Татьяна практически с нуля создала народный хор при районном доме культуры. Среди сельчан оказалось довольно много музыкально одарённых самоучек и они с энтузиазмом включились в творческую деятельность нового коллектива.
   Частенько она, уставшая после репетиций, забегала к Надежде и жаловалась на «своих станичников»:
– Надюш, я ведь как лучше хочу! Талдычу им, талдычу, как по всем правилам вокала надо петь ту или иную песню, а они мне: «А мы её на лавочке в праздники не так поём». И затягивают на свой лад. Вот попробуй им втемяшить, что так со сцены не поют?!
– Танечка, подожди, – ласково успокаивала её невестка, – придёт время, научишь ты и их петь, как положено. Не сразу Москва строилась!
    Предполагаемый срок родов выпадал на тридцатое января. За неделю до этого Надежда взялась делать в доме генеральную уборку. Натаскалась тяжёлых вёдер с водой и уже к ночи у неё начались схватки. Тётя Клава заметалась по дому. Накануне она встретила фельдшера Нинку, шагающую пешком с медицинской сумкой через плечо.
– Что так-то? А где же твоя карета скорой помощи? – поинтересовалась Клавдия.
– Да сломалась, будь она неладна! А запчастей, как всегда, нет. Вот и топаю теперь на своих двоих.
   И сестрица, как назло, дежурит. Что же делать? Куда бежать? «Стоп, а сбегаю-ка я к сватам», – осенило вдруг её. И она со всех ног кинулась на другой конец посёлка.
   Сторожевой пёс Горячкиных по кличке Пан залаял прежде, чем Клавдия успела нажать на звонок. На шум поднялось всё семейство.
– Что стряслось? – выскочив в одной пижаме, забеспокоился Дмитрий Степанович.
– Что-что? Надя рожает, а везти не на чем! – едва отдышавшись, выпалила тётка.
   Свату уже было за пятьдесят, но после этих слов он собрался быстрей любого молодца. Правда, перед выходом из дома чуть замешкался: нервно сорвав трубку телефонного аппарата, висевшего в прихожей на стене, быстро позвонил главврачу районной больницы и предупредил, чтобы готовились к приёму его невестки-роженицы.
   К тому моменту, когда свёкор на своей легковушке с тётей Клавой подкатили к её дому, схватки у Надежды участились, и она не уже могла сдерживать боль. Под крики «Ой, мамочка, больше не могу!» «Жигули» летели так, что стрелка спидометра уверенно «перешагнула» отметку в сто пятьдесят. На пороге приёмного покоя родильного отделения их уже встречала сама Вера Ивановна. На рассвете, ровно в пять утра, родная мать самолично приняла роды у своей дочери.
– Девочка»! – радостно воскликнула она.
– Любочка, – прошептала Надежда, прижимая к груди свой крохотный комочек счастья, – вот теперь у нас полный набор – Вера, Надежда и Любовь.
   При выписке Надежды из роддома родители Николая настояли, чтобы невестка с внучкой всё-таки жили у них.
– Вот увидишь, вам здесь будет лучше. Посмотри, какой у нас большой дом, сколько комнат. А для внученьки мы даже детскую комнатку специально обустроили: кроватка, игрушки, пелёнки-распашонки… соглашайся! – уговаривала Надежду расчувствовавшаяся свекровь. И уговорила.
   За новыми хлопотами время побежало ещё быстрее. Любочка  купалась в любви и ласке. Дедушка и обе бабушки называли её не иначе, как «наша принцесса», а малышка звонким колокольчиком заливалась им в ответ. Но вот однажды в дом вошёл высокий мужчина в военной форме. За безупречную службу сержанту Горячкину дали десятидневный отпуск и он, решив сделать близким сюрприз, явился без предупреждения. Родители бросились обнимать солдата, а после их пылких объятий он подошёл к своей скромно стоявшей в сторонке жене и крепко поцеловал её в губы. Радовались все, кроме малышки. Та с испугом смотрела на него, ещё не понимая, что это и есть её папа.
– Посмотри, как она похожа на тебя, – умилялась соскучившаяся по любимому мужу Надежда, – те же глазки, те же губки. Люди говорят, что дочки, похожие на своих отцов, всегда счастливы.
   На что довольный папаша, поцеловав Любочку в лобик, ответил:
– Так тому и быть!
   Кто бы знал, что её ждёт впереди…
   Отпуск пролетел, как одно мгновение и снова – письма, письма…
   До окончания армейской службы Николая оставались считанные недели, как вдруг он прислал письмо, в котором сообщил, что хочет остаться в Москве на сверхсрочную службу. Мол, ему предлагают карьерный рост по военной линии, хорошую зарплату. «Такой шанс упускать нельзя, здесь такие перспективы на будущее», – особенно подчёркивал Николай. Обескураженная Надежда не знала, что ему ответить. И тогда золовка взяла бразды правления в свои руки.
– Давай ручку, бумагу, – приказным тоном отрезала Татьяна, – будем его командованию писать. Ишь, стервец, чего удумал! Два года его ждали-ждали и вот, полюбуйтесь! Карьера ему дороже семьи!
И они подробно написали о молодой семье, о маленьком ребёнке, которому нужен отец. Через неделю растерянный сержант Горячкин навытяжку стоял перед командиром полка.
– Что ж ты, сукин сын, в своей анкете скрыл факт отцовства? – гневно отчитывал его уже седеющий полковник, – никакой тебе сверхсрочной, никакой Москвы! Демобилизуем сразу по окончании срочной службы.
   И после небольшой паузы, уже мягче, добавил:
– А теперь – мой тебе отцовский совет: возвращайся к семье.
   Николай был подавлен. Месяца три назад, в одной из своих увольнительных, он познакомился с коренной москвичкой Аней — студенткой-второкурсницей пединститута. Естественно, о своём семейном положении солдат умолчал. Николай не торопил события; он был уверен, что со временем всё уладит. Но вышло не так, как он задумал. Уже через месяц срок его службы подошёл к концу и любвеобильный служивый Кремлёвского полка вынужден был отбыть в родные пенаты.
   Появившийся на пороге родительского дома в парадной военной форме Николай нарочито безразличным взглядом окинул вышедшую его встречать Надежду и скорее машинально обнял её. В сравнении с брошенной в Москве Анной жена внешне, конечно, заметно проигрывала: любовница – высокая, стройная, жизнерадостная красотка; жена, поправившаяся после родов, – неухоженная, в выцветшем халате – в сравнении с нею выглядела деревенской простушкой. Николай был страшно зол на неё и никак не мог ей простить то письмо, которое, как он считал, разрушило его жизненные планы, хотя и догадывался, что без сестрицы Таньки тут дело не обошлось. После холодной постели с мужем Надежда обиделась и ушла к дочке в детскую. Родители всё понимали, но не вмешивались. Николай ходил чернее тучи. Видя, как молодая семья рушится прямо на глазах, отец взялся за воспитание взрослого сына.
– Хватит киснуть, ты уже не маленький и пора отвечать за свои поступки. Ребёнка сделать ума хватило, так будь мужиком. На первое время назначу тебя заведующим зернотоком, а туда дальше – глядишь, и меня заменишь на председательском посту, – похлопывая его по плечу, объявил своё решение Дмитрий Степанович.
    Николаю ничего не оставалось, как согласиться с отцом. В знак примирения с женой он подарил ей красивый букет из семи алых роз — символ любви и семейного счастья, а потом ещё долго просил прощения. Несмотря ни на что Надежда очень любила своего мужа, а потому простила его. Этим же вечером они вместе пошли в кино. В клубе, как будто специально для них, показывали старый чёрно-белый фильм «Дело было в Пенькове», сюжет которого один в один напоминал их собственные семейные неурядицы. Поэтому супружеская пара благоразумно расположилась на последнем ряду, и ни разу не взглянув на экран, весь фильм процеловалась в темноте зрительного зала.

                2.
   Людмила смотрела на дождь за окном и по её щекам, словно в ответ на непогоду, катились слёзы – она поссорилась со своей лучшей подругой Ириной. В очередной раз они не поняли друг друга, хотя и дружили ещё со студенческих лет. Вот и сегодня, глядя, как та во всём потакает своей взрослой дочери Оксане, Людмила не смолчала:
– Если ты и дальше будешь плясать под её дудку, то ничего хорошего не жди. Я, конечно, понимаю, что она у тебя единственная и любимая, но так нельзя. Она же из тебя верёвки вьёт!
– Людок, прежде чем меня воспитывать, заведи своих детей. Антон-то тебе не родной. И потом, легко рассуждать при муже с деньгами. Разве вы ему в чём-то отказывали? – парировала подруга.
– Ир, зачем ты меня сейчас обижаешь? Кто тебе виноват, что ты с Ильёй разошлась? Это я дура была, когда свою кровинку бросила. Знаешь, как локти до сих пор кусаю? Сейчас бы всё отдала, чтобы то время назад вернуть.
   Ирина поняла, что перегнула палку, но было поздно – что сказано, то сказано. Схватив свою сумку, она, не прощаясь, выскочила из квартиры.
   Оставшись одна, Людмила целиком погрузилась в воспоминания давно минувших дней. Тогда они вместе с Ириной учились в Ростовской музыкальной консерватории, а вечерами пели в переходах, чтобы хоть немного заработать: на одну стипендию ведь не проживёшь. Тем более в большом городе, где столько соблазнов. Голоса у них были звонкие, красивые. Проходящие и вечно спешащие люди останавливались и в благодарность за прекрасное исполнение популярных песен бросали мелкие деньги в коробку из-под шоколадных конфет. Однажды к поющему дуэту приблизился мужчина лет сорока, приятной внешности, в дорогом костюме и очках в тонкой золотой оправе. В этот вечер его машина находилась в ремонте, и он решил прогуляться. Его внимание привлекли молодые певуньи. И не только своим пением: обе были чертовски хороши собой. Людмила – миниатюрная голубоглазая блондинка с пухленькими детскими губами, Ирина – шустрая, похожая на цыганку жгучая брюнетка с манящими миндалевидными глазами.
– Девчата, а не хотите попробовать себя на большой сцене? – неожиданно задал вопрос незнакомец.
– Конечно, хотим, – хором воскликнули они.
– Только как? Кто и где пустит нас на эту самую, большую сцену? – продолжила ответ Ирина.
– Вот моя визитка. По указанному адресу жду вас завтра в семь вечера.
После этих слов мужчина исчез так же внезапно, как и появился.
– Мезенцев Владимир Алексеевич, – прочитала вслух Людмила. – Ничего себе! Ир, это же самый крутой музыкальный агент в Ростове! Ущипни меня, я не верю своим глазам. Он уже многих безызвестных исполнителей вывел на профессиональные подмостки. Вот так удача!
   Весь следующий день подружки пребывали в состоянии радостного волнения. По указанному адресу они явились даже раньше назначенного времени. Местом для собеседования оказался элитный загородный дом, который сам хозяин именовал дачей. Здесь Мезенцев устраивал «смотрины» новичкам; и если он видел в них задатки музыкального таланта, в дальнейшем здесь же с ними и проводил репетиции. Пару месяцев назад, на одной из музыкальных тусовок, он обратил внимание на тройку незнакомых, но подающих надежды музыкантов. Предложив этой троице свои услуги, стал с ними работать над повышением исполнительского мастерства. Однако после каждой репетиции Мезенцев всё больше убеждался, что для большой сцены парням не хватает вокальных данных. Неожиданная встреча с девушками из перехода предоставила ему шанс решить и эту проблему.
– Приветствую вас, красавицы! – с хитрой улыбкой встретил явившихся девушек Владимир Алексеевич, – кто я и как меня зовут, вы уже знаете. Теперь ваш черёд рассказать о себе.
– Ирина, Людмила, – поочерёдно представились девушки.
 – Рады новой встрече с вами. Мы – студентки музыкальной консерватории, учимся на отделении фортепьяно, – ответила за обеих Ирина.
– Что ж, отлично, – продолжил Мезенцев. – Местные или приезжие?
– Приезжие, – теперь уже ответила Людмила. – Я из Волгодонска, а Ира приехала из Миллерово.
– Хм, неместные, говорите? – ухмыльнулся Владимир Алексеевич. – А я ведь тоже провинциал, родом из Сальска. По молодости в Ростов занесло, да тут и пустил корни. Уж сколько воды с тех пор утекло… Впрочем, ближе к делу: сейчас я работаю с подающими надежды музыкантами, которые исполняют песни собственного сочинения. В моих планах – создать новую эстрадную группу. Пока в ней только парни. Может, украсите коллектив, а, девчонки?
– Украсим, украсим! – радостно закивали подруги.
– Вот и чудненько! С минуты на минуту они должны подойти и можно будет сразу приступить к пробам.
   Прибывшие на такси трое парней шумно ввалились в дом: шатен Илья – пианист и композитор в одном лице, рыжий Костя – гитарист и поэт, и кудрявый барабанщик Сергей. 
– Ух ты, какие мы красивые! И кто это к нам пожаловал? А главное, зачем? – прямо с порога разлился соловьём кудрявый барабанщик.
– Знакомьтесь, – предложил Владимир Алексеевич, – с сегодняшнего дня  – это наши вокалистки. Сам слышал их пение, поэтому решил ввести их в состав группы. Сейчас вы совместно исполните что-нибудь современное  и посмотрим, что из этого получится. Ну, например, «Последнюю электричку».
– А давайте! – подмигнул Илья Ирине.
   Не успели зазвучать первые аккорды гитары, как их тут же подхватили  клавиши пианино и усилили барабанные палочки. Чистые девичьи голоса звонкими ручейками разливались по комнате. Восхищённые парни дружно аплодировали стоя, когда стихли последние звуки только что исполненной песни.
– Девчонки, ну вы даёте! – присвистнул Костя. – Давно не слышал таких райских голосочков!
– Я так понимаю, вы друг другу понравились, – продолжил Мезенцев, – поэтому предлагаю перейти к решению следующей задачи – названию нашего вокально-инструментального ансамбля. Пока в нём не было нашей прекрасной женской половины, «Донцы-молодцы» вполне  соответствовало его составу. Теперь же надо придумать что-то иное, не избитое. Жду ваших предложений, светлые головы!
– Может «Лёд и пламя», – тут же выпалил Илья. – Посмотрите на этих девчонок: одна – ледяная блондинка, другая – пламенная брюнетка.
— Ты ещё предложи «Зефир в шоколаде» или «Кофе с молоком», – хихикнул Костя.
– А как вам «Три плюс два»?– внёс предложение Сергей. – Трое парней плюс две девушки. По-моему, звучит.
– А если «Сливки»? – робко произнесла Людмила. – Смотрите: «С» – Сергей, «Л» – я, Людмила, «И» – Илья, «В» – вы, Владимир, «К» – Костя, «И» – Ирина.
 – Девонька, а ты, оказывается, не только красавица, но ещё и умница! – наградил комплиментом Людмилу музыкальный агент. – Из всех предложенных я считаю это самым подходящим вариантом. Да здравствуют «Сливки»!
   Решение патрона весь обновлённый эстрадный коллектив встретил дружными аплодисментами. И со следующего дня работа по творческому сплочению «Сливок» закипела с большим энтузиазмом. Мезенцев был доволен – его замысел начал постепенно осуществляться. Оставалось только представить коллектив зрителям. За этим он обратился к своему другу, директору дворца культуры «Ростсельмаш» Аржанову Юрию Васильевичу. У того вскоре планировался концерт для тружениц завода-гиганта, посвящённый международному женскому дню.
– Юр, кладу голову на плаху, ты не прогадаешь, дай моим «Сливкам» показать себя, – уговаривал Юрия Васильевича Владимир Алексеевич.
– Хорошо, давай, – после некоторых колебаний, согласился директор. — Через два дня у нас будет генеральный прогон, приводи своих подопечных. Я попрошу художественного руководителя оценить твою чудо-группу.
   К предстоящему выступлению готовились основательно – девушки сшили короткие серебристые платья, парни – белые костюмы. С новой авторской песней «Любимая моя» они вышли на подмостки.
– Ну что ж, Володя, звучит неплохо, – пытаясь скрыть свой неожиданный восторг, оценил исполнение «Сливок» Юрий Васильевич после прослушивания, – Так и быть, ставим ваш номер в программу. Худрук тоже согласен.
    Концертный зал был полон зрителей. Важные гости – заместитель главного редактора местной газеты «Вечерний Ростов» и председатель горисполкома со своей супругой – разместились в первом ряду. Девушки из «Сливок» заметно волновались перед выходом. У Людмилы дрожали руки, а Ирина постоянно забывала начало припева. Зрители с интересом слушали впервые звучащую авторскую песню. И по достоинству оценили её бурными, долго не смолкавшими аплодисментами.
– Вот это самородки в нашем городе! Таких не стыдно и в столице показать! – восхищалась супруга председателя горисполкома после концерта, проходя мимо Мезенцева.
   Несколько дней спустя «Вечерний Ростов» опубликовал статью с броским заголовком «Новые звёзды». После такого триумфа новый коллектив был взят в штат дворца культуры.
   «Сливок» стали приглашать на выступления в другие города и районы области. Мезенцев по привычке выбирал наиболее выгодные предложения, сулившие приличные денежные вознаграждения, но это его уже не прельщало. Он мечтал покорить Москву. И вскоре такая возможность представилась – в столице был объявлен Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Вспомнив, как его группой восхищалась жена председателя горисполкома, музыкальный агент записался к нему на приём.
– Помогите, пожалуйста, попасть на этот конкурс. Обещаю, что мы не подведём! – уверял городского главу Владимир Алексеевич.
   Получив от него добро, руководитель «Сливок» отправился в отдел культуры – готовить заявку на участие в престижном конкурсе страны.
Забыв о выходных, молодая группа репетировала каждый день и с нетерпением ждала поездки в Москву. За лавры победителей в конкурсе боролось более двухсот коллективов из разных уголков страны: от Калининграда до Владивостока, от Мурманска до Еревана. Даже не веривший ни в бога ни в чёрта Мезенцев волновался не меньше остальных: перед выходом на сцену он заставил всех своих питомцев сплюнуть через левое плечо. И это неожиданно сработало, так как страх, сковавший весь состав «Сливок», как-то сразу улетучился: тут же возникло странное чувство, будто бы они выступают на сцене родного для них дворца культуры «Ростсельмаш». А ощущение родных стен, как известно, всегда помогает. После их выступления Владимир Алексеевич облегчённо выдохнул:
– Ну, братцы, я восхищён! Из-за кулис мне было видно, с каким интересом члены жюри слушали вас. Самое страшное теперь позади и я предлагаю расслабиться. В Москве много интересного – выставки, музеи, театры. Красная площадь и Кремль, наконец. И у нас есть ещё целых два дня, чтобы, так сказать, впитать в себя столичную культуру.
    В первый день прогулок по московским улицам и посещений музеев вся команда «Сливок» во главе с Мезенцевым держалась вместе. А с самого утра второго свободного дня группа не досчиталась сразу двоих – Илья и Ирина как в воду канули. И только поздним вечером они возвратились в гостиницу «Россия», где проживали участники фестиваля. В свой номер Ирина, вся светящаяся от счастья, впорхнула с огромным букетом цветов в руках и прямо с порога восторженно затараторила:
 – Людок, Илюшка – такой замечательный парень, такой внимательный… мы за день в трёх ресторанах побывали. А ещё он, представляешь, где-то умудрился достать два билета, не поверишь… в Театр на Таганке… мы сейчас только оттуда… Гамлета смотрели… С самим Высоцким в главной роли! Ой, голова кругом идёт!
– От Высоцкого или от Илюхи? – съязвила Людмила, рассерженная тайным бегством подруги.
– Ой, не знаю! Но чует сердце – он мой! 
   Так, благодаря московскому фестивалю, закрутился роман между Ильёй и Ириной.
   Настал час подведения итогов конкурса и награждения победителей. Весь квинтет «Сливок» замирал в томительном ожидании перед каждым объявлением приглашаемых на сцену конкурсантов. И уже, было, на лица ребят стали падать мрачные тени тревоги: неужели они не удостоены никакой награды фестиваля?! Вдруг в огромном зале наступила минутная тишина, а затем во всю мощь ударила барабанная дробь и ведущий трубным голосом объявил:
– Гран-при за авторскую песню присуждается вокально-инструментальному ансамблю «Сливки», город Ростов-на-Дону!
   Под бурные аплодисменты председатель жюри вручил им диплом абсолютного победителя и кубок золотого цвета в форме музыкального ключа на янтарном постаменте. Домой они вернулись уже знаменитостями: об ошеломляющем успехе группы «Сливки» сообщили все газеты Ростова и области. Через несколько дней их пригласили на телевидение, где они дали интервью и исполнили победную песню для всех донских телезрителей.
   За насыщенной концертной деятельностью, подруги и не заметили, как учёба в консерватории подошла к своему завершению. Студенческая жизнь осталась в прошлом. Комнату в общежитии тоже надо было освобождать и  девушки заблаговременно сняли квартиру на двоих в самом центре Ростова. За неделю до получения дипломов в учебную часть поступил список учреждений, подавших заявки на распределение специалистов в их распоряжение. Из него стало известно, что в Ростове требуются только два музыкальных педагога по классу фортепьяно. Один – в музыкальную школу имени П.И.Чайковского, находившуюся всего лишь в километре от их нового места жительства, другой – в школу имени С.С.Прокофьева, что располагалась на северной окраине города. Конечно же, каждой из подруг хотелось иметь работу поближе к своему дому. Ирина заканчивала консерваторию с красным дипломом, поэтому имела право первой выбирать место распределения. Средний бал успеваемости Людмилы лишь на десятые доли не дотягивал до диплома с отличием, следовательно, на распределение она шла второй. Они обе переживали по-поводу создавшейся ситуации, не зная, как поступить с делёжкой мест будущей работы.
   Людмила ещё не вернулась из магазина, когда к ним домой наведался Илья.
– Ириш, что за траур на твоём лице? – увидев грустную возлюбленную, недоумённо спросил он.
   Та и рассказала ему о неожиданно возникших превратностях распределения на работу у неё с Людмилой
– Фу ты, ну ты! Я думал, что-то случилось, – обняв Ирину, облегчённо выдохнул Илья. – Вся ваша проблема – проще пареной репки, моя дорогая! Ты разве забыла, где я живу? Окна моей квартиры выходят как раз на фасад этой самой школы Прокофьева! Я там всё своё детство оставил. Выбирай на распределении именно её, а Людмиле оставь школу Чайковского. И вообще, хватит уже нам с тобой хороводы водить, перебирайся ко мне. Прям хоть сейчас!
   На минуту девушка призадумалась и лукаво улыбнулась:
– Ух, милый, какой ты прыткий! Дай мне чуток подумать…
   Ирину первой пригласили в аудиторию, где заседала факультетская комиссия по распределению выпускников. Председателем комиссии был сам заведующий отделением фортепьяно. Он предложили отличнице несколько вакансий музыкального педагога в разных городах области, особо заострив её внимание на ростовских музыкальных школах. Ирина застыла в раздумье, как будто боролась сама с собой: «Если я соглашусь на школу возле дома, то Людмиле не останется никакого выбора. И какая я тогда буду подруга? Ладно, была не была, пойду на окраину».
– Девушка, вы определились? – прервала её думы секретарь комиссии. – Не задерживайте других. Вы не единственная, кто сегодня пришёл на распределение.
– Да-да, – скороговоркой ответила она, – я выбираю школу имени Прокофьева.
  Людмилу бросило в жар, когда она увидела выходившую из аудитории улыбающуюся Ирину. Шаткой походкой она подошла к комиссии и села на стул с обречённым видом. Её взгляд медленно скользил по листку с перечнем мест распределения. Вдруг лицо выпускницы просветлело: школа Чайковского оставалась не вычеркнутой. Людмила спешно поставила свою подпись в конце этой строки, резво вскочила со стула и вприпрыжку, словно девочка-малолетка, метнулась к двери.
– Иришка спасибо тебе! – кричала она на весь коридор.– Ты самая лучшая в мире подруженька!
– Людок, «самая лучшая в мире подруженька» у нас… Илья! Школа Прокофьева как раз рядом с его домом. Он ещё до нашего распределения  предложил мне переехать к нему. Каков наглец, смекаешь?
–Ух ты, какой Илюшка славный наглец! Я так рада за вас! А где он сейчас?
– Ждёт нас на улице.
   Выйдя из здания консерватории, девушки увидели сидящего на скамейке Илью с двумя букетами роз.
–Девчонки, я поздравляю вас! – фальцетом прокричал он, вручая цветы подружкам. – Предлагаю отметить ваше удачное распределение в ресторанчике на Пушкинской.
   Так и не пришлось Ирине пожить в снятой подругами квартире в центре Ростова – перебралась к Илье в Северный жилой массив сразу же, как только устроилась преподавателем фортепьяно в школу имени Прокофьева. А Людмила частенько коротала вечера в полном одиночестве. В один из них Ирина застала её за чтением книги «Тихий Дон».
– Всё читаешь, домоседка? – с порога бросила она.
– Всё читаю. И каким ветром тебя занесло в мои края? Неужто с Ильёй повздорили? – удивилась визиту подруги Людмила.
– С чего это ты взяла? Просто кое-кто попросил меня передать тебе вот это, – и Ирина протянула ей вчетверо сложенный листок бумаги.
– Что это?
– Ты не поверишь! Мы сейчас с Ильёй были в ресторане. Тут, на Будённовском проспекте. Поужинали, потанцевали и уже собрались уходить, как вдруг столкнулись с Мезенцевым. Он отозвал меня в сторону, написал записку и попросил вручить тебе как можно быстрее. Я честно признаюсь – не читала, и, как ты легко догадалась, сгораю от любопытства!
–  На, читай вслух. У меня от подруги секретов нет,  – Людмила вернула записку назад.
   «Людмила, очень прошу тебя прийти! Ирина скажет – куда. Я жду!» – громко продекламировала текст записки подруга. – С ума сойти, вот это поворот судьбы, дорогая!– предвосхитила события Ирина.
– Ничего не понимаю, с чего это вдруг я ему понадобилась?
– Да какая разница, с чего! Её сам босс зовёт, а она ещё сидит и рассусоливает. Вот сходи и узнай, что ему от тебя надо. Только потом мне расскажешь, ладно? Да поживей собирайся! Мне тоже надо бежать, а то бросила Илюху возле твоего дома.
   После некоторых колебаний Людмила всё-таки решила пойти. Её лицо вытянулось от удивления, когда, войдя в ресторан, она увидела Мезенцева. Всегда опрятный, подтянутый и уверенный в себе сегодня он выглядел крайне неряшливо – небритый, в потёртых джинсах и изрядно подвыпивший. На столе стоял полупустой графин коньяка и лимон с сахаром.
– Людочка, как я рад, что ты пришла! Присаживайся. Может тебе что-нибудь заказать?
– Спасибо, ничего не надо. У вас что-то случилось?
– Случилось! Мне сегодня очень одиноко, – и Владимир залпом осушил рюмку коньяка.
   Его пьяный язык развязался и он, сильно заплетаясь, поведал ей историю своей жизни. Из неё Людмила поняла, что успешный музыкальный агент много лет женат и имеет двух сыновей-подростков, а от некогда идеальной пары остались лишь одни воспоминания. Его жена, Лариса, ревновала мужа к каждой юбке, а затем на глазах у детей устраивала скандалы: била посуду, швыряла на пол подвернувшиеся под руку вещи. Их семейный очаг уже давно никого не грел. Супруги постепенно отдалились друг от друга и жили в разных комнатах. Всё чаще  Мезенцеву вообще не хотелось возвращаться домой и он под любым предлогом задерживался на работе или уезжал на дачу.
– Людмила, если бы ты знала, как ты вовремя появилась в моей жизни. – в конце своего долгого повествования воскликнул он, – Нежная, спокойная, домашняя… Послушай, а если я разойдусь со своей женой, ты согласишься выйти за меня замуж?
   От такого неожиданного откровения девушка зарделась и не знала, как вести себя дальше. На самом деле Людмиле тоже нравился этот мужчина, хотя она и тщательно старалась не подавать виду: 
– Владимир Алексеевич, по-моему, на сегодня с выпивкой пора закругляться. Обо всём этом давайте поговорим как-нибудь в другой раз.
– Хорошо, как скажешь.
Мезенцев молча рассчитался с официантом и они вышли на улицу. Рядом с рестораном, как по заказу, стояло свободное такси.
    Людмила не удивилась, когда и следующим вечером Ирина пожаловала к ней.
– Ну что, подружка, давай выкладывай. Ты на встречу-то, надеюсь, сходила?
– Сходила.
– И как? Зачем тебя звал наш музыкальный агент?
– Затем, чтобы сделать мне предложение руки и сердца.
– Чего-чего? – изумилась Ирина.
   Людмила, ничего не утаивая, рассказала ей, о чём они говорили в ресторане.
– Так это ж здорово, Людок!
– И что здесь здорового? Напился в хлам и нёс всякую ахинею.
– Не скажи. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Это сейчас мы группа, пока без детей, без плетей. Потом разбежимся, кто куда, и будем училками всю оставшуюся жизнь. А Владимир Алексеевич — твой лотерейный билет. Глядишь, устроит тебе сольную карьеру и будешь, как сыр в масле кататься.
– Ой, не знаю я, Ир. Он ещё не развёлся, а ты тут уже такого нафантазировала!
– Жена – не стенка, подвинем. Сам же говорил, что семья трещит по швам.
– Ладно, поживём, увидим.
   Они встретились через несколько дней на репетиции. Владимир отводил глаза и был заметно сдержан. Девушка тоже делала вид, что ничего не произошло. Улучив минутку, Мезенцев попросил её задержаться.
– Людочка, я хочу извиниться, – обратился он к ней, когда все разошлись,  – мне очень неудобно перед тобой за тот случай в ресторане. Но всё, что я говорил – чистая правда.
– Извинения принимаются, Владимир Алексеевич.
   Бросив взгляд на его обручальное кольцо на безымянном пальце, Людмила подумала: « А стоит ли мне связываться с женатым мужчиной? Ведь если я соглашусь на его предложение, вряд ли мне захочется делить его с другой женщиной. А быть всего лишь любовницей – как-то слишком горькая перспектива».
   Ирина видела, что подруга осталась после репетиции и решила её подождать.
– Людок, – окликнула она подругу, когда та вышла из загородного дома Мезенцева, – ну что там у вас?
– Что-что, извинился. Сказал, что всё серьёзно.
– Вот видишь! Я ж тебе говорю, попробуй! С тебя ж не убудет.
– Ириш, слова к делу не пришьёшь. И обещать – не значит жениться. Мне нужны гарантии.
– Ну и зря! Я б на твоём месте рискнула.
   Спустя пару месяцев Илья отмечал свой четверть вековой юбилей в ресторане и пригласил всю группу. Все уже успели изрядно накачаться, когда подъехал Мезенцев.
– Опоздавшему – штрафную! – набросились на него музыканты.
– Простите, братцы, но я – пас! За рулём я сегодня. А вот от угощений не откажусь.
   Молодые люди продолжали безмятежно веселиться, и только музыкальный агент сосредоточенно наблюдал за Людмилой. В облегающем красном платье с глубоким декольте она так и притягивала его взгляд.
– Людок, обрати внимание, как он на тебя смотрит, – прошептала ей на ушко Ирина, – сегодня у тебя есть все шансы заманить его в свою постель.
   На часах было уже десять вечера, когда друзья стали потихонечку расходиться. Первыми ушли Костя и Сергей. Чуть позже засобирались и остальные. Владимир любезно предложил развезти их по домам. Сначала он отвёз Илью с Ириной, затем – Людмилу. Машина уже стояла возле подъезда, когда девушка предложила Владимиру зайти на чашечку кофе. Мезенцев понимал, что алкоголь расслабил её. Но уж больно велик был соблазн и он не устоял. Возрастная разница в пятнадцать лет никого не смущала и они с жадностью бросились в объятия друг друга…
   Ирина, нагрянувшая на следующий день в гости к подруге, сразу заметила, что с нею что-то не так.
– Дорогая, что с тобой случилось? Ты прямо светишься.
– Всё случилось, как задумалось, – подмигнула ей Люда, – он такой нежный…
– Вот видишь, а ты боялась! Что бы ты без меня делала? Так бы в перезревших девках и ходила.
   После той жаркой ночи Мезенцев и Людмила старательно скрывали свои отношения от других.
   На работу, которая была всего в двух остановках от её места жительства, Людмила обычно ходила пешком. Но как-то раз она проспала, и ей пришлось ловить такси. Наконец одна из машин остановилась, и разбитной парень громко спросил:
– Куда тебе, девушка?
– В музыкальную школу, на Будённовском.
– Моя смена заканчивается, но тебе повезло, мне как раз по пути. Садись, подвезу.
   Людмила, с некоторой опаской взглянув на лихого таксиста, предусмотрительно села на заднее сидение. Молодой водитель то и дело с интересом бросал свой взгляд через зеркало заднего вида на чертовски красивую девушку. Вдруг он заметил, как она резко побледнела.
– Что с тобой, красавица?
– Да что-то голова закружилась и тошнит.
– Значит, отставить твою музыкальную школу, едем в больницу!
   Не взяв с неё денег за проезд, он проводил Людмилу до приёмного покоя и с чувством исполненного долга уехал, забыв даже спросить её имя. А после осмотра узкими специалистами врач-гинеколог сообщила своей пациентке неожиданную весть:
– Милочка, так ты беременна! Срок – пять-шесть недель, пора вставать на учёт. И имей в виду, у тебя резус-отрицательная четвёртая группа крови.
   На время она замолчала и долго заполняла медицинскую карту. А закончив своё бумажное дело, вновь подняла свой взгляд на Людмилу.
Муж-то есть? – заметив на её лице растерянность, полюбопытствовала врач.
– Скорее нет, чем да, – отрешённо буркнула Людмила. 
– Что ж, решение, конечно, за тобой, но я бы советовала тебе рожать. При аборте в твоём случае очень велик риск бесплодия. Иди и хорошенько подумай!
   « Что же делать? Как отреагирует на это Владимир?» – размышляла она по дороге домой. – И как хорошо, что Ирина сегодня обещала забежать после работы».
– Ириш, ну где тебя носит? Ты мне сегодня так нужна! – упрекнула Людмила подругу, едва та переступила порог.
– Ни фига себе, – округлила глаза Ирина после её признания. – И отец, как я понимаю, Владимир Алексеевич?
 – Конечно, он! Кто же еще?
– Ну и что ты мечешься? Это же отличная новость! Вот теперь он не отвертится.
– Что-то я не слишком в этом уверена.
– А ты ему уже сказала?
– Когда? Я сама только сегодня об этом узнала.
– Значит теперь надо сообщить ему. И чем скорее, тем лучше.
– Что ты имеешь в виду, Ириш?
– Ну, мы ж до конца не знаем, что у него на уме. А вдруг он всё-таки откажется и придётся делать аборт?
– Ты с ума сошла! Подруга ещё называется, на что ты меня толкаешь! Аборт – это тяжкий грех!
– Людок, я просто рассматриваю всякие варианты.
   Следующим вечером у «Сливок» было заказное выступление на банкете. По его окончании Людмила попросила Мезенцева уделить ей несколько минут.
– Да, девочка моя, ты меня убила! – потрясённый Владимир закусил губу.  – Нам же было и так хорошо, зачем этот ребёнок? Наши «Сливки» на взлёте, у меня грандиозные планы сделать вас лидером советской эстрады, а ты – со своим залётом! Может, всё-таки решишься на аборт?
– Володя, у меня четвёртая резус-отрицательная группа крови. Если я сейчас сделаю аборт, детей у меня может больше не быть.
– Врачи иногда ошибаются, – продолжал атаковать Владимир, – ты молода, красива, у тебя вся жизнь впереди! И потом, дорогая, я ведь ничего не обещал.
– А как же – разведусь с женой, выходи за меня замуж?
– Людочка, я от своих слов не отказываюсь! Но у меня два сына и им нужен отец.
– Ребёнку, который сейчас во мне, тоже нужен отец!
– Его ещё нет, а мои – есть! Они ещё несовершеннолетние. Давай они подрастут, и потом мы всё решим.
– Вот как? А наш, значит, пусть растет байстрюком1? Так, по-твоему, получается?
– Не передёргивай! Я же предлагаю подождать.
– Сколько? Год, два? Короче, я всё поняла и, похоже, нам не о чем больше говорить. Прощай!
   Она лежала в темноте и плакала в подушку, когда зашла Ирина.
– И что у нас случилось на этот раз? Кого оплакиваем? – спросила подруга.
– Мезенцев сказал, что ребёнок ему не нужен, – всхлипывала Людмила. – Мои родители меня убьют, когда узнают! Я, как чувствовала, что не надо с ним связываться.
– Так, давай для начала успокоимся. Не ты первая, не ты последняя. Согласна с тобой: он оказался мерзавцем. Ничего у нас не выгорело и что теперь? Жизнь на этом не заканчивается!
– Не знаю, – размазывала слёзы по лицу Люда.
– Зато я знаю! Пока ты тут сырость разводишь, послушай, что я придумала. Аборт делать не надо. А вот если родить и отказаться от ребёнка? И не смотри на меня, как на врага народа! Ребёночек не пропадёт, ведь у нас столько бездетных семей, которые хотят иметь детей.
– И как тебе только такое могло в голову прийти, – негодовала Людмила.  – Выносить и оставить?
– Да, выносить и оставить! Люд, на что ты собираешься жить? Один только наём жилья чего стоит. А всякие принадлежности, вещи для малыша, питание… На пособие по уходу за ребёнком вы ноги протянете! И твой негодяй Мезенцев, как я понимаю, помогать не собирается. Чёрт бы его побрал, этого музыкального агента!
   Людмила молчала, не зная, что ответить. Она понимала, что долго скрывать свою беременность не удастся и рано или поздно ей придётся уйти из «Сливок». Только вот что сказать коллективу? После долгих раздумий Людмила всё-таки решила, что сейчас как раз тот случай, когда сладкая ложь лучше горькой правды.
   На свою последнюю репетицию она пришла с тортом и шампанским. Для маскировки Ирина проявила завидный артистизм: изо всех сил старалась выражать удивление:
– Людок, а что сегодня за праздник?
– Сегодня грустный праздник... Ребята, – обратилась Людмила ко всему коллективу, – вы не представляете, как мне трудно расставаться с вами. Но у меня, правда, нет выбора. Я выхожу замуж, и мой будущий муж настаивает на переезде к нему в другую область. Отказаться от семейной жизни ради выступлений я не могу.
 – Людочка, ты шутишь? – изумлённо спросил Костя, – Не представляю нашу группу без тебя.
– Ты хорошо подумала? – тут же подхватил Сергей. – Может, мы поговорим с твоим будущим мужем?
   И только Илья, поглядывая на Ирину, понимал, что здесь что-то не так.
– Что за балаган вы здесь устроили! — закричал взбешённый Мезенцев, – Я запрещаю, Людмила! Ты меня слышишь? Ты не можешь так поступить! Я столько сил вложил в создание нашей группы, а ты всё рушишь! Неблагодарная!
   На самом деле это был настоящий спектакль. Втайне Владимир довольно потирал руки: «А ведь это самый правильный выход из дурацкой ситуации. Получается, что я вышел сухим из воды».
– Что я тебе говорила? – бравировала Ирина – Прошла любовь, завяли помидоры?
– Выходит, что так. Завяли, не успев созреть, – теперь уже немного успокоившись, в ответ съязвила Людмила.
   Улыбка давно исчезла с её лица. На работу она приходила в подавленном состоянии. Приближался день родов. Почувствовав боль внизу живота, она спустилась к соседке Никитичне, у которой за её заслуги в годы Великой Отечественной войны, был телефон.
– Кажется, началось. Вызовите мне, пожалуйста, скорую.
   Ирина чувствовала, что подруга на сносях, и каждый день забегала к ней после работы. Вот и в этот вечер она успела вовремя. Людмила уже садилась в машину скорой помощи, когда подошла подруга.
– Можно мне с вами? – спросила она врача. – Я её ближайшая подруга.
– Садитесь.
   По дороге в роддом Ирина делала последние наставления.
– Ничего не бойся, я с тобой. Сделай так, как я тебя учила.
   Маленькая девочка, появившаяся на свет в лучах заката, громким криком известила о своём приходе в этот грешный мир.
 – Какая хорошенькая! – взвешивая её, воскликнула акушерка и поднесла к Людмиле. – Мамочка, а ведь она у вас меченая. Вон, поглядите, у неё родинка на левой ручке. Такая аккуратненькая, как звёздочка.
   А новорождённая всё кричала и кричала, будто чувствовала, что судьба её предрешена. И в этом надрывном крике Людмиле чудилась недетская мольба: «Не покидай меня, мама!»
   Людмила мельком взглянула на своего ребёнка, и горестные слёзы хлынули из её глаз. «Нет, я не могу, я не должна привязываться к ней!», – внушала она себе, отворачиваясь к стене. За всю ночь Людмила не сомкнула глаз. А ранним утром измученная неразрешимыми сомнениями и истерзанная внутренними переживаниями,  ворвалась в кабинет главврача.
– Здравствуйте, – с безразличием посмотрела она на Людмилу, – у вас что-то случилось?
– Да, – всхлипывая, еле выдавила из себя нежданная посетительница, – я знаю… это плохо… но я не могу... мне тяжело… но я должна… оставить ребёнка.
– Простите, что? Я не ослышалась?
– Не ослышались. Я очень долго думала над этим и не стала делать аборт лишь из-за четвёртой резус-отрицательной группы крови. Отец малышки отказался от неё, как только узнал о моей беременности. А у меня маленькая зарплата, съёмное жильё и одна я не смогу поставить на ноги свою дочь.
   Всякого повидавшая на своей руководящей должности Елена Андреевна пыталась подобрать нужные слова.
– Дети – это счастье, подарок. Подумайте хорошенько! Пройдёт время, и вы очень пожалеете об этом.
   Обычно обходы по палатам делали закреплённые за ними гинекологи, но на следующее утро главврач лично заглянула к ней.
– Ну что, мамочка, успокоились? Наверно, передумали? – улыбнулась она.
– Нет, – коротко обрезала Людмила.
– Что ж, тогда мы вынуждены будем готовить документы об отказе. Но имейте в виду, – продолжала Елена Андреевна, – пути назад не будет!
– Я понимаю.
   Через три дня, после оформления бумаг об официальном отказе, её выписали. Из роддома она выходила и без живота, и без ребёнка.
– Какая же я сволочь, – уже дома причитала Людмила, – бросила свою кровинушку на произвол судьбы!
– Людок, возьми себя в руки! – успокаивала подругу Ирина.
   Коллеги по работе, увидев её состояние, поверили в легенду о мёртворождённом ребёнке. Она замкнулась и ушла в себя. Постоянные думы о брошенной крошечной девочке не давали ей покоя. Не выдержав неимоверных мучений, две недели спустя, ноги сами привели её в роддом.
– Девушка, вы, собственно, по какому делу? – строгим тоном задала вопрос Людмиле секретарь в приёмной главврача.
– Я тут недавно рожала в вашем роддоме. И оставила у вас свою дочку. Мне очень надо поговорить с главврачом! – заметно волнуясь, ответила она.
– Подождите минуточку, сейчас спрошу.
   Елена Андреевна поняла, о ком идёт речь и разрешила войти.
– Слушаю вас, – с холодными нотками льда в голосе обратилась она к вошедшей.
– Еленочка Андреевна, – зарыдала Людмила, – я хочу забрать свою дочь обратно. Умоляю вас, отдайте мне её!
– Вспомни, я же предупреждала тебя – назад пути не будет. Ты собственноручно подписала отказ. Теперь я тебе ничем помочь не могу. Устраивай свою личную жизнь, – указала глазами на дверь главврач.
– Я знаю, что виновата, но вы ведь тоже женщина и должны меня понять!  – давила на жалость Людмила. – Хотя бы скажите, что с ней.
   По годам она годилась Елене Андреевне в дочери. И её материнское сердце смягчилось. Главврач приблизилась к ней и тихо прошептала:
– Не убивайся, твоё дитя удочерила одна очень состоятельная бездетная семейная пара.
   Потерявшая всякую надежду Людмила вышла из кабинета на ватных ногах. Не ведая куда, она бессознательно брела по улице, пока не наткнулась на церковь. «Зайти исповедоваться батюшке, что ли? Может хоть он меня успокоит?» – мысленно спрашивала она саму себя. Людмила несмело зашла в почти пустой храм, огляделась, и в церковном полумраке разглядела худенькую фигурку пожилого священника, стоящего у аналоя.
– Слава Богу, что ты не убила своё дитя, – выслушав её, утешил батюшка. – Твоя девочка жива и здорова, молись за неё.
   И она молилась, как могла. Чаще всего её молитва начиналась с горькой просьбы: « Господи, помилуй меня, грешницу…»
   Но и после исповеди она не почувствовала особого облегчения. По настоянию Ирины, считавшей, что лучшим «средством» от душевной боли являются стены родного дома, Людмила взяла короткий отпуск за свой счёт и уехала навестить родителей. Мать сразу почувствовала что-то неладное, но дочь так до конца и не открылась: она поведала лишь часть правды – о своих сложных отношениях с Мезенцевым. О рождении ребёнка Людмила умолчала.
– И правильно сделала, что порвала с ним, доченька. На чужом несчастье счастья не построишь, – прижав её голову к своей груди, успокоила мать. – Отдохни, развейся, всё перемелется.
   Согретая материнским теплом, дочь целую неделю гостила в отчем доме. Но надо было выходить на работу, и она вернулась в Ростов.
   Вскоре после её возвращения Ирина с Ильёй пригласили Людмилу на своё бракосочетание. Она утирала слезу при виде счастливых молодожёнов, ведь ей тоже хотелось семьи… «Может, мне ещё улыбнётся счастье?» – промелькнула мысль в Людмилиной голове.
   Солнечным воскресным днём в гости к Людмиле Ирина нагрянула не одна – вместе с мужем. Первым хозяйку дома начал интриговать Илья:
– Людочка, ты тут чахнешь в четырёх стенах, и, небось, забыла, что сегодня у всех нас круглая дата. Юбилей, можно сказать.
– Какой ещё юбилей? Три месяца, как вашу свадьбу отыграли? – с притворным недовольством парировала Людмила.
– Людок, а ты помнишь, когда мы впервые познакомились с ребятами из «Донцов-молодцов»? – подключилась к разговору Ирина.
– Лет пять прошло, не меньше, – неуверенно ответила подруга.
– Совершенно верно, Людок, ровно в этот день пять лет назад мы и встретились, – ласково взглянув на жену, подтвердил Илья. – Такую дату грех не отметить. Мы вот что с Иришей решили: приглашаем тебя на прогулку в парк, сядем в кафешке, отметим наш юбилей. Чисто символически – мороженое, фруктовая газировка…
– А что в лесу такое крупное отправилось в мир иной? Раньше и менее знаменательные события со спиртным отмечали. А пятилетний юбилей, значит, газированной водичкой? Или все деньги на семейный быт растратили?
– Обижаешь, Людочка! Иришеньке теперь нельзя: она – в положении. Я с ней – за компанию, чтоб любимую жёнушку не провоцировать. Ну а тебе, если желается, добудем. Чего изволите? Винишко? Коньячок?
– Да ладно, ребята. От всей души поздравляю вас! Тогда и я ситром обойдусь, чтоб подругу не соблазнять.
   За столиком в кафе после безалкогольных тостов за юбилей квинтета «Сливки» сам собой затеялся разговор о переменах в их составе после ухода Людмилы. Ирина рассказала ей, что Мезенцев нашёл другую вокалистку для их коллектива. И где? Да всё в том же ресторане, где он обычно алкашит в одиночку. Однажды ему приглянулась фигуристая длинноволосая девица, исполнявшая один из популярных шлягеров под караоке.
– Эта новенькая никому из нас не понравилась. Никакого музыкального образования, поёт – так себе, ведёт себя вызывающе. Но кто бы нас спрашивал? Благо, её имя тоже на букву «л» – Лилия, и менять название группы не придётся, – дополнил Илья.
   Время – лучший лекарь. И спустя два года Людмила, полностью отдавая себя своим ученикам, успокоилась. Правда, молоденькая учительница никак не могла свыкнуться с непривычным для неё статусом – Людмилы Павловны. В душе-то она по-прежнему оставалась той же девчонкой-провинциалкой. В её классе было много хороших учеников, но среди всех особенно выделялся семилетний Антон Великанов. Вежливый, немного застенчивый, прилежный мальчик, к тому же имевший абсолютный слух, очень нравился Людмиле. Любопытство толкнуло молоденькую учительницу заглянуть в журнал успеваемости, чтобы узнать, кто его родители, и крайне удивилась, что строка сведений о матери оказалась незаполненной. Этот факт крайне заинтересовал её, но вот просто так взять и спросить об этом у отца мальчика она считала неэтичным. Однако вскоре всё прояснилось само собой. Однажды
папа Антона был вынужден допоздна задержаться на работе и не смог вовремя забрать сына. Он позвонил на вахту и предупредил, что опаздывает. Уставшая после занятий Людмила предложила мальчику подождать папу у неё дома.
– Антош, не расстраивайся. На вахте я оставлю свой домашний адрес, и он приедет за тобой. У меня есть очень вкусное печенье и варенье. Моя мама готовила – вишнёвое! Пойдём ко мне, чайку попьём, – уговаривала она растерявшегося мальчонку.
– Ух, ты! Вишнёвое – моё любимое, – немного помолчав, как бы что-то обдумывая, согласно кивнул мальчик.
   На улице уже стемнело, когда в дверь позвонили. На пороге, неумело пряча за спиной букет белых роз, стоял статный мужчина лет тридцати.
– Папа, папа, – кинулся на шею ему Антошка.
– Людмила Павловна, добрый вечер! Разрешите представиться – Великанов Иван Петрович. Простите ради Бога! Произошла накладка – соседка должна была забрать сына из школы, но внезапно заболела. А я поздно узнал и никак не мог отпроситься у начальства. В качестве компенсации за сегодняшний вечер приглашаю вас в кафе на набережной – в воскресный полдень. Я, Антошка и вы. Отказы не приветствуются. Ты как, Антон? 
– Ура! Мороженое, пирожное! – радостно захлопал в ладоши мальчик, перечисляя отцовские традиционные воскресные угощения.
– Я принимаю ваше приглашение, – ошарашенная таким напором, неожиданно для себя согласилась Людмила.
   Она даже сама удивилась, как легко уступила фактически незнакомому мужчине. Ведь после расставания с Мезенцевым, с мужским полом она старательно держалась на расстоянии вытянутой руки. «Ну, да, он действительно интересный мужчина. Серьёзный такой, солидный, — вдыхая аромат роз, размышляла Людмила. – Почему бы и не пойти? Что здесь предосудительного? Это же ни к чему не обязывает. Вон и Ирка долбит меня, обзывая монашкой. А я вот возьму и сброшу с себя эту невидимую монашескую мантию!»
   Людмила уже не помнила, сколько лет не обновляла свой гардероб. Готовясь к предстоящей встрече, она нервно перебирала вещи в платяном шкафу.
– Не то, не то, – разговаривала она вслух со своим зеркальным отображением, примеряя разные наряды.
   Разноцветная одежда была разбросана по всей комнате, прежде чем Людмила дошла до синего платья, купленного бог весть когда для какого-то торжественного случая.
– Ух, кажется, то, что надо! – любуясь собой, обрадовалась она. – И как я про него могла забыть? Всего один раз-то и надевала.
   Затем она подобрала к нему губную помаду и, перепробовав кучу моделей причёсок, наконец-то, модно уложила свои длинные волосы. Бусы и туфли на каблуках были завершающим штрихами к наряду. «По моему, эффектно» – улыбнулась она самой себе в зеркало.
   С опозданием в полчаса нарядная девушка вошла в кафе.
– Очень рады вас видеть! – отодвигая ей стул, произнёс Иван Петрович. — Ну что? С чего начнём? Мороженое, пирожное?
– Мне мороженое, – облизнул губы Антошка.
– А мне кофе и пирожное, – заказала Людмила.
– Присоединяюсь к вашей компании, я такой же сладкоежка, – подмигнул Иван.
   После того, как от десерта ничего не осталось, Иван Петрович предложил прогуляться по парку Горького. И втроём они пешком по улице Энгельса направились в центр города.
   Бабье лето было в самом разгаре – тонкие белые паутинки, как седые пряди женских волос, летали в прозрачном воздухе, сверху по-летнему припекало осеннее солнышко. Развлекательные аттракционы так и манили к себе.
– Папа, а можно я покатаюсь на машинках? – спросил Антошка.
– Конечно, сынок. Сейчас только билетик купим.
   Счастливый ребёнок безмятежно крутил руль детской машинки, когда Иван завёл откровенный разговор.
– Людмила Павловна, я заметил, что мой сын тянется к вам. Он постоянно щебечет о вас. Мне как-то неловко жаловаться на жизнь, но так уж вышло, что Антон растёт без матери.
– Как без матери, почему? – удивилась Людмила.
– Мы с беременной женой тогда жили в маленьком посёлке Пермской области, – задумчиво глядя вдаль, начал Великанов. – Мы радовались, готовясь к рождению малыша, ничто не предвещало беды. Но во время родов у нее открылось сильное кровотечение и врачи не смогли её спасти. Вот так, в свои двадцать пять лет, я остался один с крохой на руках. Правда, ещё есть две бабушки и дед, но они далеко. Бабушка по линии жены три года назад уехала в Италию и там вышла замуж, а мои родители живут на Урале. Меня же два года назад перевели сюда, с повышением по службе – начальником следственного отдела милиции Ленинского района. Дел всегда невпроворот, поэтому долгое время Антон находился у них, но в этом году он пошёл в школу и я забрал его к себе. Несколько раз пытался устроить свою личную жизнь, но, увы, каждый раз обжигался.
– А как же вы сейчас справляетесь? – после столь длинного монолога вставила Людмила. – Без женской ласки мальчику, наверно, тяжело?
– У меня славные соседи, их дочь учится в одном классе с моим сыном. Выручают, – улыбнулся он.
– Иван Петрович, если вам когда-нибудь потребуется задержаться на работе, не стесняйтесь, дайте знать. Я всегда буду рада вам помочь.
   Рассказ Великанова очень тронул Людмилу и с того самого времени она стала относиться к Антону ещё внимательнее: то конфеткой угостит, то по головке погладит.
   Ивану очень приглянулась молодая учительница музыки. Он настойчиво искал с ней встреч, и Людмила этому не противилась. Совместные походы в кино, посещение выставок сближало их всё больше. Всякий раз, провожая Людмилу до дома, Великанов с нетерпением ждал нового свидания. И в один прекрасный день он понял, что лучшей спутницы жизни ему просто не найти.
– Людочка, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, – обратился к ней Иван во время очередного свидания, – Ты умная, взрослая девушка и видишь моё отношение к тебе. Я рассказывал, как после смерти своей жены пытался найти новую спутницу для жизни. И никто раньше мне так не нравился. С тобой я воспрял духом, с тобой хочу прожить всю жизнь! Согласна ли ты быть рядом со мной так же, как этого хочу я?
   После сердечного признания он встал на одно колено, достал из бокового кармана пиджака алую коробочку с золотым обручальным кольцом, и протянул его своей избраннице.
– Признаюсь честно, что и я тянусь к тебе всей душой. Я вижу, какой ты отец и чувствую, что будешь мне хорошим мужем, – надевая кольцо на безымянный палец правой руки, ответила Людмила.
   Через два месяца в ЗАГСе Ленинского района донской столицы их объявили законными мужем и женой.
   После долгих и упорных лет работы в милиции Иван Великанов, раскрыв более десятка громких, резонансных дел дослужился до начальника Следственного управления министерства внутренних дел по Ростовской области. Людмила Великанова в плане карьерного роста старалась не отставать от мужа: от простого учителя музыки она смогла подняться до директора музыкальной школы. И это не было пределом её мечтаний. Ей хотелось более масштабной, творческой работы в сфере культуры, быть в гуще культурных событий всего огромного южного города. И вот однажды она случайно столкнулась на улице с Юрием Васильевичем Аржановым.
– Да вот, дорогая Людмила Павловна, хочу уйти на пенсию, да директор «Ростсельмаша» не отпускает. Уговаривает поработать ещё. А я уже устал, всё-таки шестьдесят пять лет. Пора и отдохнуть. Только мне не всё равно, кто возглавит дворец культуры после моего ухода на заслуженный отдых. И сейчас в верхах как раз решается этот вопрос, – разоткровенничался он.
   Вечером за ужином Людмила рассказала Ивану об этой встрече.
– Моя любимая жёнушка, уж не хочешь ли ты занять этот «трон»? – заметив блеск в её глазах, лукаво спросил муж.
– А если и хочу, то что? – поцеловав его, ответила жена.
– Я вообще-то не волшебник, но попробую, – прищурив глаза, произнёс Иван.
   К тому моменту, как муж Людмилы стал крупным чином в системе МВД, у него появились связи более высокого ранга. Теперь он мог решать многие вопросы, далеко выходящие за пределы его профессиональных обязанностей. Иванова Василия Александровича, директора «Ростсельмаша», Великанов знал лично и поэтому в первую очередь позвонил ему. После обмена любезностей Иван Петрович без всяких обиняков объяснил, что ему от него нужно. К вечеру следующего дня Василий Александрович перезвонил Ивану Петровичу.
– Передай своей жене, чтобы она собрала вот эти документы, – и он перечислил весь перечень необходимых бумаг.
   Людмиле пришлось обить не один порог, чтобы собрать их, но уже через месяц, на одном из заседаний горисполкома, её кандидатура была одобрена и утверждена. После этого директор «Ростсельмаша» подписал приказ о назначении Людмилы Павловны Великановой директором дворца культуры крупнейшего в мире завода по выпуску зерноуборочных комбайнов .

                3.
   Молодая семья Горячкиных вынужденно покинула родительский дом и переселилась в видавшую виды хатёнку-мазанку, пустовавшую на окраине самого дальнего отделения весёловского колхоза. Словом, оказалась «у чёрта на куличках». И всё потому, что Николай крупно поссорился с отцом: он не только отказался учиться, но и стал частенько прикладываться к бутылке. К тому же по посёлку поползли слухи, что заведующий зернотоком приворовывает колхозное добро. В областное УВД поступило анонимное письмо из Весёлого, в котором сообщалось, что сын председателя колхоза ворует отборную пшеницу и сбывает её по заниженной цене заезжим барыгам. Председатель схватился за сердце, когда к нему в кабинет нагрянула следственная группа из ОБХСС во главе с майором Великановым. Группа начала свою работу с проверки документации; опрашивала всех членов семьи Горячкиных, работников зернотока. В результате проверки была обнаружена серьёзная недостача. Татьяна вместе с матерью и невесткой на допросе слёзно умоляли майора не доводить дело да лишения свободы их непутёвого Коленьки.
– Умоляю вас, – плакала Валентина Семёновна, – дайте ему любое наказание. У него жена не работает, маленький ребёнок. Сжальтесь, войдите в положение.
   Отец Николая, узнав о размере недостачи, понял, чем это чревато и обратился к следственной группе:
– Клянусь, я ничего не знал. Может, мы всё-таки сможем решить этот вопрос, не доводя дело до тюрьмы? Я готов возместить ущерб, нанесённый моим непутёвым сыном, в полном объёме. И потом сам с ним крепко разберусь!
– Дмитрий Степанович, вы же знаете, что теперь, когда дело получило такую огласку, мы не вправе спустить всё на тормоза. То, что вы погасите долг, облегчит участь вашего сына. Но все собранные материалы мы просто обязаны передать в прокуратуру. От нас уже ровным счётом ничего не зависит, – твёрдо ответил майор Великанов .
   Полгода спустя состоялся суд. Рассмотрев обстоятельства дела, Николаю Горячкину был вынесен приговор – два года условно в виде исправительных работ с удержанием двадцати процентов ежемесячной зарплаты в пользу государства.
   После такого позора взбешённый отец твёрдой рукой отделил непутёвого сына с невесткой. А вдобавок ко всему снял его с должности и отправил в самую дальнюю колхозную бригаду работать рядовым трактористом.
– Колька, не жалеешь ты ни батьку с мамкой, ни жинку, – ругала его соседка баба Маня. – Такой парень был и погляди в кого превратился? Алкаш алкашом!
   У бедной Надежды опускались руки. Она часто плакала, жалуясь золовке:
– Танюш, ты не представляешь, как я устала! Каждый вечер на бровях приходит. Что только не делала, как я его ни уговаривала! Даже к доктору предлагала сходить. А он – ни в какую! Говорит, что не больной, что пьёт, как все. Я уж и не помню, когда его последний раз трезвым видела.
– Надь, а послушай, какая мне сейчас идея в голову пришла. Давай-ка мы с тобой к Митрошке сходим. Люди говорят, что он знатный травник. Вдруг да поможет!
– А и правда! – встрепенулась Надежда. – И как мы про него раньше не вспомнили? Сейчас только переоденусь и пойдём.
   Седовласый дед-бобыль Митрофан жил отшельником. В самом конце Великой Отечественной войны ему оторвало правую ногу, и он вернулся к родителям калекой: устроился плотником в строительной бригаде, да так там до пенсии и доработал. А в свободное время собирал целебные травы и делал разные настойки. Его родная бабка Агриппина когда-то была известной целительницей и многому его научила. Односельчане обращались к Митрошке с самыми разными недугами и он безотказно всем старался помочь.
   Выслушав девушек, он достал из старого буфета тёмную склянку с какой-то жидкостью, приговаривая при этом:
– Вот вам зелье от пьянства, давайте его два раза в день по пять капель в течение месяца. Добавлять можно куда хотите – в питьё, в еду. И не бойтесь, не отравите – испробовано.
   Обрадованные родственницы алкоголика пытались сунуть старику деньги, но тот, бросив на них суровый осуждающий взгляд, напрочь отказался. Уже в обед Надежда накапала мужу в суп Митрофаново «лекарство». Николай ничего не заподозрил. Лечение и в самом деле давало обнадёживающий результат: он всё чаще приходил домой трезвым, а спустя месяц и вовсе завязал.
– Надюш, а не родить ли нам с тобой сыночка, – однажды, целуя свою жену, прошептал ей на ушко Николай.
   На какую-то секунду Надежда опешила от такого неожиданного предложения, а он тут же продолжил:
– Любимая, не сомневайся, с пьянством покончил навсегда.
 – Хорошо, я верю, – улыбнулась от затеплившейся надежды жена.
   Она была уже в положении, когда оканчивала заочное отделение по специальности «английский язык». Несмотря на токсикоз, Надежда поехала в Ростов на свою последнюю сессию и успешно сдала все экзамены. К моменту рождения маленького продолжателя рода Горячкиных – Вячеслава Николаевича – её диплом с отличием уже лежал в стопке семейных документов. Счастливый папаша первое время помогал жене во всём: купал малыша, менял пелёнки, гулял с ним на улице. И пока маленький Славик отнимал всё родительское внимание, трёхлетняя Любочка почти всё время проводила то у одних родственников, то у других.   
   У Валентины Семёновны был день рождения, и родители пригласили сына с невесткой и внуками. Надежда уже нарядила детишек, приоделась сама и ждала мужа с работы, но тот почему-то задерживался. Удручённая этим, она решила пойти ему навстречу. В сквере у продовольственного магазина Надежда увидела своего благоверного в компании поселковых алкашей. Заплетающимися языками те громко спорили, кому идти выпрашивать в долг у продавщицы очередную поллитровку дешёвого креплёного плодово-ягодного вина.
– Николай, что ты делаешь в этой компашке? Мы же с тобой приглашены в гости к родителям, на день рождения мамы, – возмутилась она.
– Иди сама, я сегодня не могу, – едва ворочая языком, ответил ей муж. – У нашего кореша тоже сегодня день рождения, не мешай нам праздник праздновать!
– Во-от эт-то п-па на-ашему, – растягивая слова, похвалил его «виновник торжества», – ж-жена долж-жна з-знать с-с-своё мес-сто!
   Убитая предательством мужа, Надежда вернулась домой без него. Идти самой поздравлять свекровь – у неё уже не было сил. Всю ночь бедная женщина проревела в подушку от вновь нахлынувшего горя и безысходности. А на следующее утро разразился скандал.
– Коля, как ты мог? Что мы теперь скажем твоим родителям? Они же нас ждали!
– Говори что хочешь, только отстань. Не видишь что ли, как меня колбасит!
   С тех самых пор Николая как будто подменили, он опять взялся за старое и никакие уговоры на него уже не действовали.
– Я так больше не могу, – заявила однажды Надежда мужу. – Выбирай – либо семья, либо пьянка.
– Надюша, ты и дети для меня самое главное, – испугался такого ультиматума Николай, – с завтрашнего дня – ни-ни.
   Он и в самом деле бросил пить… на некоторое время. А потом всё повторилось. В конце концов, Надежда смирилась. «Значит у меня судьба такая, – мысленно убеждала себя она. – Худо-бедно какую-то копейку в дом приносит, меня, детей будто бы любит. Ну а разведусь я и что дальше? Кому нужна женщина с двумя «хвостиками»?» Надежда вышла на работу, когда сынишке исполнилось два годика. В школе вечно не хватало преподавателей иностранных языков, и директор с готовностью взяла её на полную ставку.
– Вот и умница! – похвалила невестку Татьяна. – Всё лучше, чем дома сидеть.
   К тому времени она уже стала местной знаменитостью, и её народный хор с аппетитным названием «Сладкая ягода» гремел на всю сельскую округу. 
   Однажды из областного отдела культуры в Весёловский район пришла разнарядка на участие в фольклорном конкурсе народных песен, который должен был состояться через три месяца в Ростове. На совещании у председателя райисполкома начальник отдела культуры Круглова Антонина Никитична подняла вопрос – кого послать?
– Как кого? Конечно, мою дочь – Татьяну! Какой хор сколотила! Ни один праздник в районе не проходит без них, – тоном, не допускающим возражения, предложил Дмитрий Степанович Горячкин.
– Верно, верно, – подхватил его идею председатель райисполкома, – моя жена с детишками и тёщей ни один концерт вашей «ягоды» не пропускают. Мне-то самому по таким мероприятиям ходить некогда. Так она уже все уши мне прожужжала про них. Кузьминична, оформляй заявку на коллектив дочки Степаныча!
   Татьяна с мамой лепили вареники с творогом, когда отец вернулся с заседания.
– Ну, Танюшка, пляши! Твой хор отправляют на конкурс! – с порога объявил Дмитрий Степанович.
– Да ну! – удивилась дочь. – А когда? И где?
– В августе месяце. В ростовском дворце культуры «Ростсельмаш».
– Ух, ты! Спасибо, пап! Сейчас побегу, своих обрадую.
   Хористы уже собрались на репетицию, когда раскрасневшаяся Татьяна вбежала в актовый зал.
– Дорогие мои, в скором времени в Ростове пройдёт большой конкурс. И нас районное начальство направляет участвовать в нём. Давайте покажем столице Дона, как мы умеем петь!
– Ой, что-то боязно, как-то! Где Ростов, а где мы?! – усомнилась самая бедовая участница хора.
– Волков бояться, в лес не ходить! – парировала Татьяна. – Посмотрите, сколько сельчан приходит на наши концерты, как аплодируют! Мы что, в себя не верим?
   И народ загудел. Перекрикивая друг друга, каждый старался как можно убедительнее высказать своё мнение. А получилось, в общем-то, две крайности: одни настаивали на том, чтобы непременно «в омут с головой», другие – осаживали первых. Мол, куда «конь с копытом, туда и рак с клешнёй».
– Тишина! – громким криком остановила всех руководитель хора. – Мы едем! И это не обсуждается! С завтрашнего дня репетируем через день.
   За подготовкой к выступлению время пробежало незаметно. И вот они уже в Ростове. Полсотни сельских и городских самодеятельных коллективов области собрались на одной сцене. Некоторые из них уже принимали участие в подобных конкурсах и поэтому чувствовали себя более уверенно. Во время торжественного открытия фестиваля заместитель областного отдела культуры представила всех членов жюри. И возглавляла его никто иная, как Великанова Людмила Павловна. На мероприятиях подобного рода её присутствие было обязательным. Именно там она высматривала сильные коллективы из провинции и рекомендовала их областному отделу культуры взять под свою опеку.
   Конкурс начался. Выступающие в соответствии с результатами жеребьёвки выходили на сцену. Глядя на впечатляющие выступления других участников, вокалисты «Сладкой ягоды» заметно приуныли – насколько серьёзными оказались их соперники.
– Только без паники, – пряча своё волнение за улыбкой, подбадривала их Татьяна, – у нас всё получится! Представьте, что вы поёте нашим весёловским зрителям в районном дворце культуры.
   Их номер был заключительным. Собрав всю волю в кулак, весёловцы исполнили свою «Белоснежную вишню» так, что в огромном зале дворца культуры «Ростсельмаша» в течение целых пяти минут не желали угасать искренние зрительские аплодисменты.
   Все коллективы выступили, и жюри удалилось на совещание. Участники конкурса томились в ожидании. Наконец зазвучала музыка и творческие коллективы были приглашены на церемонию награждения. С замиранием сердца весь состав «Сладкой ягоды» ждал вердикта строгих судей. Вот уже наградили дипломантов, лауреатов третьей степени, второй…  Неужели это их объявляют?
– Итак, лауреатом первой степени становится коллектив «Сладкая ягода», посёлок Весёлый, – объявила Людмила Павловна. В стильном брючном костюме цвета морской волны с элегантной причёской, сегодня она вместе с учредителем конкурса, заместителем директора завода по соцкульбыту, вручали дипломы победителям. С хором-победителем на сцену поднялась и его руководитель Татьяна Дмитриевна Горячкина. Сердце Великановой почему-то тут же бешено заколотилось, как только она бросила свой взгляд на эту красивую девушку. И чем ближе Татьяна подходила к ней, тем всё больше она казалась Людмиле Павловне своим отражением в молодости.
– Что с вами? – заметив её трясущиеся руки, шёпотом спросил заместитель директора.
– Всё нормально, – стараясь сохранять спокойствие, ответила Людмила. – Наверно, давление подскочило, у меня такое бывает.
   В момент вручения главной награды конкурса взволнованная Татьяна обхватила пылающее лицо руками.
   «Боже мой, родинка, похожая на звёздочку!.. на левой руке … нет, не может быть!..» – стучало в висках Людмилы Павловны. Она еле-еле дождалась конца церемонии. И как только занавес опустился, подошла к Татьяне и пригласила к себе в кабинет.
– Вы, наверно, удивлены моим приглашением? – обратилась к растерявшейся девушке Людмила Павловна. – Не волнуйтесь! «Сладкая ягода» произвела на меня неизгладимое впечатление. Вот мне и захотелось познакомиться с вами поближе. Вы такая молодец! Вроде и молоденькая, а уже руководите хором. Сколько вам лет и откуда вы родом, милая Танечка?
– Мне двадцать четыре года, – начала она, – родилась в Ростове, а живу и работаю в райцентре Весёлом.
– Должно быть, ваши родители имеют какое-то отношение к музыке, если вырастили такую талантливую дочь? – располагая её к себе, продолжала директор Великанова.
– Вовсе нет. Мой папа – председатель колхоза, а мама – домохозяйка.
– Даже так? И где же вы учились?
– Сначала – в весёловской музыкальной школе, затем – в ростовском музыкальном училище.
– И что, после ростовского училища – неужели не было желания остаться в областном центре?
– Да, мне предлагали, и даже в этом дворце культуры! Но я не захотела. Понимаете, я выросла в селе и привыкла к простору. Все эти бетонные коробки давят на меня. У нас чистый воздух, а здесь потоки машин, автобусы, трамваи…. Нет, это не по мне.
– И никакой другой причины? – подмигнула ей Людмила. – Может быть муж не разрешил?
– Нет, я не замужем.
– Вот как! Тогда я хочу сделать вам выгодное предложение, которое обеспечит дальнейший карьерный рост. Дело в том, что у нас тоже есть народный хор, а нашего художественного руководителя переманили в Ленинград и сейчас он увольняется. Если вы смогли добиться таких успехов у себя дома, то полагаю, что справитесь и здесь. Своим согласием вы очень нас выручите! Подумайте, – продолжала уговаривать Татьяну Великанова, – какие перед вами могут открыться горизонты. С жильём тоже постараемся помочь. У вашего предшественника была служебная квартира, и сейчас она освобождается. Попробуем переоформить её на вас.
– Звучит многообещающе, но я могу подумать? Мне надо обсудить это с роднёй, – смущённо ответила опешившая Татьяна Горячкина.
– Что ж, жду вашего решения. Вот мой контактный телефон – Великанова протянула Татьяне вчетверо сложенный тетрадный лист. – Обязательно позвоните мне.
– Обещаю. Людмила Павловна, а можно я от вас позвоню родителям? Так хочется их порадовать.
– Конечно, Танечка! Сейчас я наберу оператора и закажу звонок. Диктуйте свой номер телефона.
   После долгого гудка Валентина Семёновна сняла телефонную трубку.
– Мамочка, мы заняли первое место! – кричала ей Татьяна. – Скоро будем дома.
   Как только за девушкой закрылась дверь, Людмила налила себе стакан воды и залпом осушила его. Теперь она уже не сомневалась, что это её дочь. Но что делать, если Татьяна не согласится на переезд в Ростов? И как признаться, что она её мать? У Людмилы возникло непреодолимое желание поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями. Машинально она набрала номер телефона Ирины:
– Ириш, я сейчас приеду к тебе, ладно? Только, пожалуйста, не задавай мне никаких вопросов. Я тебе такое расскажу!
   И пока Великанова ехала к подруге через весь огромный город, в голове, как картинки в калейдоскопе, пробежала вся её жизнь. За двадцать счастливых лет, прожитых в браке с Иваном, Людмила так и не удосужилась рассказать ему о своём прошлом. Всю нерастраченную материнскую любовь она отдала пасынку Антону, который за доброе отношение к нему, называл Людмилу мамой. Из маленького мальчика он превратился в красивого высокого русоволосого мужчину с серыми глазами и был предметом воздыхания многих женщин, но до сих пор его сердце было свободно. Друзья говорили, что с его внешностью надо сниматься в кино. Однако Антон, получив превосходное музыкальное образование, стал одним из лучших на Дону пианистов и выступал в лучших залах страны.
   Через час Великанова позвонила в дверь квартиры Ирины и с порога выпалила:
– Только не падай в обморок: я нашла свою дочь!
– Ничего себе поворот судьбы! – округлила глаза Ирина. – А можно с этого места поподробней? Выкладывай поскорее, подруга!
   Людмила взволнованно теребила скатерть стола, сбивчиво повествуя о встрече с Татьяной.
– Кстати, фотограф нашего дворца культуры делал фото награждения победителей – вдруг осенило её, – завтра же попрошу, чтобы он распечатал фотографии. Вот увидишь, как она похожа на меня.
– Людочка, ты только не нервничай, – успокаивала подругу Ирина. – То, что ты предложила ей переехать в Ростов, это правильно. Моли Бога, чтобы она согласилась и не накручивай себя раньше времени. Кстати, интересно, как бы отреагировал Мезенцев, если бы увидел свою дочь?
–  Что это ты про него вспомнила? Думаешь, что-то изменилось с тех пор?
– Но он ведь её отец. И потом, столько времени прошло… Вдруг поумнел?
– Горбатого могила исправит! Сама же рассказывала – загулял, спился, жена выгнала, группу развалил.
– Так это когда было, Людок! Всё-таки мне кажется, что он тебя любил. А с этой Лилькой связался от тоски. Ты же по существу бросила его.
– Ага. Или он меня… беременную! Ириш, всё, хватит! Ничего не хочу про него слышать.
– И то правда, пошёл он куда подальше! Сейчас тебе просто необходимо снять напряжение, а у меня есть хороший коньячок. Давай-ка вмажем за твою дочку – по пять капель!

                4.
   Всю обратную дорогу у Татьяны не выходил разговор с директрисой Великановой. Конечно, если положить на чаши весов перспективы Ростова и Весёлого, то первый перевесит вне всякого сомнения, но что скажут родители? 
– Солнышко наше ясное, – встречала её на пороге дома мать, – поздравляем с победой!
– Умница! Всю область заставила рукоплескать в свою честь, – скупо похвалил отец. – Предлагаю отметить это событие!
   Дмитрий Степанович едва успел разлить заранее приготовленное шампанское в бокалы, как в этот же миг залаял Пан.
– Свои, – произнесла вслух Татьяна, ближе всех сидевшая к окну, – Коля и Надя с детьми.
– Бабуля, дедуля, – со всех ног бросились к старикам Любочка и Славик.
– Добрый вечер, родные! – обняв и поцеловав всех по очереди, – первой поздоровалась Надежда. – Мы тоже хотим поздравить нашу Танечку.
   Виновница торжества не скрывала своей радости. Из-за ссоры брата с отцом они редко собирались всей семьёй. И сегодня настал подходящий момент для их примирения. В центре стола стоял любимый Татьянин пирог с яблоками. А пока женщины накрывали на стол, мужчины вышли на веранду перекурить.
– Очень хорошо, что вы пришли. Я как раз собирался с тобой серьёзно поговорить, – затянувшись сигаретой, сказал Горячкин-старший.
– Весь слушаю тебя, батя.
– Колька, ты уже вроде не маленький, а ума так и не нажил. Что вы там с Петровичем за моей спиной творите? Опять нарываешься?
   Горячкин-младший на какой-то момент растерялся. Откуда отец так быстро обо всём узнал? Прошло всего лишь несколько дней, как Николай за большой магарыч подбил учётчика Геннадия Михайловича, чтобы тот писал ему в конце смены не фактический объём выполненной им работы, а меньший. Те недостающие двадцать процентов перекидывались на его закадычного друга-алкаша Мишку. Таким образом, и овцы оставались целы, и волки сыты. Между ними было договорено, что Михаил с каждой зарплаты будет отдавать Николаю его часть.
– А на что нам жить? – насупился сын. – Если с зарплаты отдавать двадцать процентов государству, то что остаётся? Кукиш! А у меня семья, дети – государство, что ль, их кормить будет? Щас, разбежались!
– Вовремя ты о них спохватился! А когда колхозное добро воровал, думал, что никто не заметит? И что позоришь меня, коммуниста, председателя колхоза, в голову не приходило? Жить надо по-человечески!
– Молодой был, зелёный. Прости!   
– Вот скажи, паршивец ты этакий, чего тебе не хватает? Разве мы с матерью этому учили? Старались-старались, а ты вон какой монетой нас одариваешь, бессовестный! Значит, предупреждаю в последний раз: если не сойдёшь со скользкой тропинки, за помощью ко мне не обращайся! Сам выкручивайся, больше отмазывать не буду!
– Ах, вот как! Ну, спасибо тебе, товарищ председатель! Ноги моей здесь больше не будет! Гуляйте дальше без меня! – и Николай, ни с кем не прощаясь, выскочил со двора.
   Праздник был испорчен. Женщины молча пили чай, а Дмитрий Степанович, закрывшись в своём кабинете, курил одну сигарету за другой. Засыпая в своей кровати, Татьяна даже представить не могла, как после такого семейного разлада ей разговаривать с родителями.
   Но недаром говорят, что утро вечера мудренее. Под настойчивое «кукареканье» соседского петуха она сладко потянулась и открыла глаза. Стрелки циферблата показывали пять часов. Почувствовав запах свежесваренного кофе, Татьяна спустилась в столовую. Валентина Семёновна уже вовсю хлопотала на кухне.
– Доченька, что это ты встала ни свет ни заря? – удивилась она. – С тобой всё в порядке? С конкурса ты вернулась какая-то не такая, как будто чего не договариваешь
– Нет, мамочка, – стараясь не выдать своё волнение, ответила дочь. – Всё хорошо, только вот не знаю, как сказать…
– Скажи, как есть, не томи.
– После нашего выступления директор дворца культуры предложила мне работу в Ростове.
– В Рос-то-ве? – нараспев переспросила мать. – И что ты ей ответила?
– Что должна посоветоваться с родителями.
   Воцарившуюся на мгновение тишину, прервала Валентина Семёновна
– Тут даже и думать нечего, Танюш! С твоими талантами в крупном городе можно добиться большего, в нашем посёлке ты так не развернёшься. Слава Богу, что тебя заметили. Сейчас вот отец проснётся и поговорим. Ты же знаешь, что последнее слово за ним.
 – Кто проснётся, а? – услышав обрывок фразы, спросил выходящий из спальни Дмитрий Степанович. – Я уже встал и мне не терпится узнать, о чём вы в такую рань секретничаете?
   И Татьяна ещё раз рассказала о предложении Великановой.
– Дочь, – выслушав её до конца, заговорил отец, – мы с матерью понимаем, что рано или поздно ты всё равно выпорхнешь из родного гнезда. Так вот, похоже, твоё время уже пришло. Вот тебе наше родительское благословение: лети, голубка!
   Татьяна почувствовала, как гора упала с её плеч. «Одно дело сделано», – подумала она. И этим же вечером извиняющимся голосом обратилась к своим вокалистам:
– Дорогие, хорошие мои, только поймите правильно и не обижайтесь: меня пригласили в Ростов. И я приняла это предложение.
– А как же мы, Татьяна Дмитриевна? Что будет с нами? В конкурсе победили и на этом точка, бросаете нас? – посыпались вопросы со всех сторон.
– Я очень люблю вас и никогда не забуду. Поверьте, мне тоже нелегко с вами расставаться…, но разве кто-нибудь из вас отказался бы от такого? Только честно!
   Наверно, каждый представил себя на её месте, так как после этого довода воцарилось всеобщее молчание.
– Да и потом, – первой нарушив его, продолжала Татьяна дальше, – находясь в Ростове, я буду знать обо всех конкурсах и, глядишь, помогу пробить вам приглашения!
   Уладив в Весёлом все формальности, Татьяна позвонила Великановой.
– Вот и славно! – обрадовалась Людмила Павловна. – Когда будете выезжать, сообщите.
   Положив трубку на рычаг, она тут же набрала Аржанова и договорилась о встрече.
– Юрий Васильевич, – обратилась с порога вместо приветствия Людмила следующим днём, – выручайте! Я, правда, не знаю к кому больше идти.
– Людочка, вы, как всегда – цветёте и пахнете! Не перестаю восхищаться, само совершенство! И что же привело эту красоту ко мне? Я – весь внимание, и сделаю всё, что в моих силах! – обнимая её, ответил Аржанов.
– Спасибо за комплименты, молодому поколению стоит поучиться вашей галантности. Мы с вами старые друзья. А кто, как не друг, выслушает и поможет.
– Дорогая, не пугайте меня. Что случилось?
– Дело в том, что у меня есть родная племянница, – не моргнув глазом, солгала Великанова. – Девочка – талантливый художественный руководитель. Она сама из провинции, но мне бы очень хотелось взять её под своё крыло. Тем более, сейчас в нашем дворце культуры образовалась такая вакансия.
– И в чём же у нас проблема? – сняв очки, спросил Аржанов.
– В том, что она не местная. Снимать квартиру дорого, а получить своё жильё вообще нереально, тем более в Ростове. Вы ж хорошо знаете председателя профкома и, может, замолвите словечко? Я в долгу не останусь!
– Хорошо, Людочка Павловна. Заранее ничего обещать не буду, но попробую что-либо для вас сделать. На всякий случай, как фамилия, имя и отчество вашей родственницы?
– Горячкина Татьяна Дмитриевна.
   На третий день после их встречи Аржанов позвонил Великановой.
– Людмила Павловна, завтра в двенадцать часов вас ждут в кабинете номер пятнадцать, – сообщил он. — Скажете, что от меня. Ну и, сами понимаете, надо сделать «сердечное спасибо».
   Переговорив с Аржановым, Людмила достала новую коробку шоколадных конфет, аккуратно вскрыла и, приподняв картонку, положила под неё десять сереньких купюр с барельефом Ленина. На следующий день с приготовленным «сердечным спасибо» она направилась в административный корпус «Ростсельмаша», уверенно вошла в указанный Аржановым кабинет.
– Добрый день, я от Юрия Васильевича, – обратилась Великанова к женщине, сидящей за большим дубовым столом.
– Очень хорошо. Людмила Павловна, если я не ошибаюсь?
– Да-да, всё верно, это я.
– Держите ордер на комнату в коммуналке для вашей племянницы.
– Премного вам благодарна, – Людмила протянула ей ту самую коробку с тысячью рублей внутри.
   От автовокзала Татьяна прямиком направилась во дворец культуры.
– Людмила Павловна, вот и я! – радостно сообщила она, войдя в кабинет директора.
– Молодец! Сейчас же ступай в отдел кадров и пиши заявление. А потом поезжай вот по этому адресу, – Великанова с торжествующим видом вручила ей ордер и ключи. – Теперь это твое новое жильё. Обустраивайся, отдыхай, а с утра – милости прошу на работу!
 – Моё жильё?! – удивлённо подняла вверх брови девушка. – Как? Откуда? – сбивчиво, теряя дар речи от такой неожиданности, сыпала вопросами она. – Я ничего не понимаю. Это же очень дорого!
– Не бери в голову, считай, что это мой подарок, – как можно непринуждённей отвечала Великанова. – Своим приездом ты уже отблагодарила меня. Надеюсь, что после этого ты никуда не сбежишь!
   Татьяна шагала по городу и улыбалась. Ей не верилось, что теперь здесь её дом. Даже завтрашний день, в котором предстояло знакомство с новым коллективом, сейчас не казался таким уж страшным.
   В приподнятом настроении Горячкина пришла на первую репетицию с «Калинкой-малинкой». До известного в области коллектива уже дошла новость о назначении нового художественного руководителя, протеже Великановой. В этот день хористы собрались всем составом. Увидев Татьяну, кто-то ехидно хихикал, иные перешёптывались друг с другом.
   «Ну, а чего ты ожидала? – рассуждала про себя девушка. – Они – «звёзды», а кто ты для них? Простая деревенская девчонка. Но ничего, я им докажу, чего стоит эта девчонка!».
    С появлением Татьяны у Людмилы Павловны, как будто крылья выросли за спиной. Каждая встреча с ней была праздником. Ей очень хотелось ввести дочь в свою семью, но она не знала, как это сделать. И вот однажды Антон пригласил родителей на свой концерт. Специально для них сын выпросил у администратора две контрамарки. Но Иван Петрович прямо в присутствии жены твёрдо отказался:
– Сынок, не обижайся! Конец месяца, на работе полный аврал. Как-нибудь в другой раз. Вон пусть мама тётю Иру пригласит на твой концерт.
   Людмила тут же набрала номер своей подружки.
– Людок, я бы с радостью пошла с тобой, – отвечала та, – но в этот день у моих учеников конкурс. Я не могу их оставить одних... Слушай, а пригласи-ка ты Татьяну: и время вместе проведёте, и с Антоном познакомишь!
– Ой, Ириш, как я сама не догадалась! Спасибо тебе, моя дорогая подруженька!
   На следующий день Великанова предложила девушке составить ей компанию.
– Спасибо вам, с превеликим удовольствием! – поблагодарила Людмилу Павловну Татьяна. – Я очень люблю классику.
   Удобно устроившись в первом ряду, мать и её тайная дочь ждали выхода Антона на сцену. Появление музыканта публика встретила шквалом оваций. В белой рубашке с галстуком-бабочкой и в чёрном фраке он был неотразим. С первыми аккордами волшебной музыки в зале наступил мир гармонии и умиротворения. Пальцы Антона словно парили над клавишами рояля. Татьяна заворожено слушала эту чарующую музыку; её чувственные фантазии то увлекали за собой в бескрайние просторы, то низвергали в пучины ада с его невыносимой безнадёжностью.
– Ваш сын – гений! – не могла сдержаться от восхищения Татьяна по окончании концерта.
– О, да! – мило улыбнулась Людмила Павловна. – Кажется, он идёт именно к нам.
– Сынок, ты был, как всегда, великолепен, – похвалила его Людмила, когда он спустился к ним со сцены. – Хочу представить тебе нашего нового художественного руководителя – Татьяну Дмитриевну. Она, между прочим, назвала тебя гением.
– Очень рад знакомству и польщён такой высокой оценкой, прекрасная Татьяна, – поклонился Антон.
   Девушка смутилась и, сославшись на поздний час, начала прощаться с ними. Людмила краем глаза заметила, как молодые люди смотрели друг на друга искрящимися глазами, и порадовалась в душе. Всю дорогу домой сидевший на заднем сидении служебной «Волги» гений не проронил ни слова. И только на подъезде к дому немногословный, как и отец, Антон поинтересовался у матери:
– Мам, а откуда появилась эта девушка? Ты ничего о ней не рассказывала.
– Она из посёлка Весёлого, что в сотне километров от Ростова. Работает у нас совсем недавно. И очень талантлива.
   Следующим вечером Людмила позвонила Ирине и рассказала ей, как ей удалось познакомить своих детей: 
– Ириш, мне кажется, что из этого может что-то получиться. Мой сын ещё ни разу так не интересовался ни одной девушкой, как Танюшкой. Да и моя дочь смотрела на него восторженными глазами.
– Это ж здорово, подружка! Прикинь, как удачно я вчера не смогла пойти на концерт. Только не гони коней! Пусть сейчас всё устаканится, а потом мы придумаем им новую встречу, хотя это будет непросто – твой Антошка, вон, беспрерывно гастролирует по стране.
   С тех пор Людмила частенько пересекалась с Татьяной по работе и та, краснея при упоминании об Антоне, непременно высказывала слова восхищения им.
   Прошла пара недель, прежде чем Ирина придумала, как устроить новую встречу детям Людмилы.
– Людок, у тебя же скоро день рождения, так?
– Так! И что с того? Я же говорила, что не собираюсь его отмечать, потому что Иван сейчас в оздоровительном санатории Кисловодска.
– Да помню я, помню. Ты меня-то дослушай! Я настоятельно тебе рекомендую всё-таки его отметить. Скажем, в ресторане гостиницы «Интурист». И туда пригласить Таню и Антона. Причём, ни тот, ни другой до начала торжества не должен об этом знать.
– Ну, ты голова, Иришка! Я б до такого не додумалась. Спасибо тебе большущее!
   Ничего не подозревавшие Татьяна и Антон увиделись вновь. Антон многозначительно посмотрел на мать. Он догадался, что всё было подстроено, но блондинка с голубыми глазами понравилась ему ещё там, в концертном зале консерватории. Да и застенчивая Татьяна с интересом наблюдала за Антоном. Веселье было в самом разгаре, то и дело взлетали вверх фужеры шампанского, экспромтом произносились душевные тосты – пили за здоровье именинницы. В зале звучала живая музыка. Улучив момент, молодой человек пригласил Татьяну на танец и попросил её исполнить для мамы песню.
– Антон, как вы себе это представляете? Я здесь никого не знаю. Кто мне разрешит петь?
– Танечка, не волнуйтесь! Меня-то все ростовские музыканты знают. Сейчас всё решу.
   После короткого разговора с руководителем ансамбля он позвал Татьяну на сцену. Антон лично поздравил маму с днём рождения и передал микрофон девушке. По залу ресторана разлетелась любимая песня именинницы – «Ландыши». Столь неожиданный подарок очень понравился Людмиле и её подруге: они с воодушевлением подпевали Татьяне.
– Кажется, получилось, – подмигнула Ирина своей подруге.
– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! – ответила довольная Людмила.
   Провожая Татьяну из ресторана, Антон набрался смелости и уже сам назначил ей свидание. Ему не терпелось встретиться с ней без посторонних глаз. В этот раз они решили просто побродить по ростовским улицам, насладиться последними теплыми деньками южной золотой осени. Уставшие, они забрели во встретившееся на их пути кафе «Надежда». Расположились за свободным столиком в дальнем углу уютного зала. В ожидании исполнения своего заказа молодые люди разговорились. Татьяна рассказала, благодаря кому оказалась в этом городе.
– У вас чудесная мама, – восхищалась девушка.
– Да, моя мама – самая замечательная! Здорово, что она уговорила вас переехать в Ростов.
  Увы, свидание быстро подошло к концу: на улице рано стемнело, и Антон принялся ловить такси, чтобы проводить Татьяну домой.
 На следующей неделе Антон позвонил матери на рабочий номер.
– Мамуль, я сегодня очень занят. Ты не могла бы передать Татьяне, что я достал билеты в музыкальный театр на московский балет «Щелкунчик». Начало завтра в пять. Только ты уж отпусти свою подчинённую с работы пораньше.
   Ну как могла не исполнить такую просьбу сына любящая мать?
   А потом они катались на прогулочном катере по Дону. Их вкусы и интересы во многом совпадали. Долго бывшие одинокими сердца потянулись друг к другу и зазвенели радостными колокольчиками.
   Приближался Новый год. Антон предложил Татьяне встретить его в кругу семьи Великановых. И хотя этот праздник она всегда встречала дома с родными, в этот раз ей пришлось изменить традициям.
– Мамулечка, – почти кричала дочь в телефонную трубку, – я обязательно к вам приеду, только чуточку позже. Поцелуй от меня папу. До скорой встречи!
   Предновогодняя суета, казалось, захватила всех жителей большого города: в каждом доме разноцветными огоньками весело мигали ёлки; и взрослые, и дети ждали чудес. Антон с Татьяной решили соригинальничать и, нарядившись в Деда Мороза и Снегурочку, заявились к нему домой. Его родители опешили, увидев этих сказочных персонажей на пороге. Но стоило Антону затянуть: «С Новым годом, с новым счастьем!», как одним инкогнито среди ряженых пришельцев стало меньше. А девушка в наряде Снегурочки была впервые в этом доме. Встретившись лицом к лицу с отцом Антона, у неё возникло такое ощущение, будто бы они уже где-то встречались.
– Иван Петрович, – робко обратилась она к нему, – а мы раньше нигде не могли видеться? Уж больно ваше лицо мне знакомо. Только вот хоть убей, не могу вспомнить где.
– Да вот и я, Танечка, подумал о том же.
– Подождите, да, точно! Вы же тот самый следователь, который вёл дело моего братца – Николая Горячкина. А я – его родная сестра. Вы опрашивали меня, маму и невестку.
– Было такое. Надо же, какая земля круглая! Это сколько же времени прошло? Года два? 
– Три.
– Надо же, как быстро время летит! И как там ваши родственники поживают?
– Всё обошлось, слава Богу. Брату дали два года условно и двадцать процентов с зарплаты удерживали. Только вот с отцом он в контрах: тогда как рассорились, так до сих пор и не разговаривают.
– Папа, я не понял, – удивился Антон, – вы что, знакомы?
– Представь себе, что да.
   И он рассказал своим близким о том, как ездил в служебную командировку в посёлок Весёлый.
– Дорогие мои, прошу к столу, – позвала всех Людмила Павловна. – Давайте проводим старый год.
– Вот это дело, Людочка, – поддержал её муж, – проводить надо непременно!
   После бокала вина глава семейства предложил сыграть в стихи- загадки. И не дожидаясь общего согласия, продекламировал:
– Сделан из снега и ростом велик, слепили из снега зовут…как?
– Снеговик, – первой успела ответить Людмила.
– Молодец, жёнушка! – держи конфетку.
– Продолжаем дальше. Её снеговику отдали, вместо носика втыкали. В Новый год она в салат бывает часто нарасхват.
   Не успел Иван спросить: «кто это?», как Татьяна выкрикнула:
– Морковка!
– Антош, какая у тебя умная девушка! Правильно! И тебе вот конфетка.
– А теперь, внимание, самая сложная загадка. Кто отгадает из дам, той шоколадку отдам! Родственница дедушки – молодая девушка. В шубе серебристой, отгадаешь быстро?
   Людмила и Татьяна тут же повернулись в сторону Антона.
– Это моя снегурочка, – поцеловав Татьяну в щёчку, – ответил «Дед Мороз».
– Эх, не даме достался! Держи главный приз, – и отец вручил сыну шоколадку «Алёнка». – Прости, не знал, как зовут твою избранницу. А то бы купил «Татьянку».
– Ну и шутник ты у нас, папа, – покачав головой, ответил Антон. – На все случаи жизни прибаутки найдёшь.
   В новогоднюю ночь никто не спал. Родители смотрели «Голубой огонёк», молодёжь танцевала.
– Сынок, а не сыграешь ли ты что-нибудь? А мы все подпоём, – попросила мать.
   Антон послушно сел за фортепьяно и заиграл известную всем песню «Не надо печалиться». Правда, женщины пели: «… надейся и жди», а Иван Петрович – «… напейся и жди».   
– Хорошая дивчина! – глядя на танцующую пару, шепнул он своей супруге. – И дочь не кого-нибудь, а председателя колхоза, причём знатного колхоза-орденоносца. Как ты думаешь, мать, если у них действительно всё серьёзно, стоит ли нам возражать?
– Ваня, если честно, она мне тоже нравится! Не избалованная, воспитанная, домовитая. Нашему гению, летающему в облаках, как раз такая и нужна!
– Ладно, посмотрим. Может и правда у них что получится? Эх, и закатим же мы тогда свадебку!
   Отгуляв праздники, морозным январским днём Татьяна отправилась на побывку в Весёлый.
– Мамуля, папуля, я такая счастливая! Он самый лучший из всех: нежный, добрый, внимательный! – восторженно щебетала дочь.
– Вот и славно! Знать, не зря ты в Ростов упорхнула, голубушка наша, – лукаво подмигнула ей мать.
– Давай, вези уже своего самого лучшего на смотрины. Так, понимаешь, его расхвалила, что батьке срочно захотелось с ним познакомиться, – игриво вставил своё слово отец.
   Через полгода пышную свадьбу Антона и Татьяны пировали в самом престижном ресторане Ростова – «Тихий Дон», расположенном на набережной, овеянной литературной славой реки. Захмелевшие Людмила Павловна и Валентина Семёновна, выйдя на веранду с видом на донскую гладь, затеяли разговор по душам.
– Сваха, мы теперь родственники, и я хочу тебе кое в чём признаться, – начала диалог Людмила. – Антон-то мне – не кровный сын, это сын Ивана.
– Да ну! – удивилась та. – Вот уж никогда б не подумала! Ведь он даже в чём-то похож на тебя –те же манеры…
– Что есть, то есть. Я ж его воспитывала, музыке обучала. У меня своих детей нет, вот, и полюбила его, как родного, – всё ближе располагала к себе сваху Людмила.
– Ну, тогда откровенность за откровенность, – отвернув голову в сторону, продолжила Валентина. – Никому до сих пор не говорила, а тебе скажу. Только, чур, молчок – роток на замок!
– Чтоб мне провалиться на этом месте! – поклялась Людмила.
– Наша Танечка – тоже нам не родная, а приёмная дочь. Только не знает об этом. У нас с мужем долго не было детей. А моя мама – коренная ростовчанка – живёт на одной лестничной площадке с главврачом пятого ростовского роддома и однажды поведала ей о нашей беде. Спустя какое-то время одна молодка отказалась от своей новорождённой, и мы удочерили её. Видно, в благодарность за то, что мы приютили сиротку, Всевышний наградил нас своим ребёночком. Через два года я неожиданно забеременела и родила сына.
– Великодушные вы люди, дорогая свашенька, – воскликнула Людмила, утирая набежавшую слезу. – Не каждый решится на такое! Ведь никому неизвестно, какая наследственность у чужого ребёнка. А вы не побоялись и взяли. Не думай, Валюш, Таня никогда ничего от меня не узнает.
– Людочка, я верю тебе. Ведь не та мать, которая родила, а та, которая воспитала. Антон-то вон тоже не твой, а какой молодец! Да и после свадьбы наших детей, теперь ваш сын – наш сын, а наша дочь – ваша дочь.
   От такого признания сердце Людмилы рвалось на части. «Я не ошиблась, это моя дочь, моя! Я не имею права сказать ей об этом, но отныне имею право так величать», – неожиданно нашла она для себя утешение.
   А через два года открывшие друг дружке свои родовые тайны свахи стали бабушками. Да ещё какими: у Антона и Татьяны родились двойняшки – Валечка и Ванечка. Так они уважили Валентину Семёновну и Ивана Петровича.
   
                5.

   Рождаясь, никто из нас не знает, что ждёт его впереди. И все наши приобретения в первой половине жизненного пути, во второй – оборачиваются потерями…
   Время летит быстро. Вот уже и Любочка перешла в четвёртый класс, а младшенький Славик должен был пойти в первый. Накануне нового учебного года Надежда начала готовить детей к школе. Ведь абы в чём их не отправишь! Каждого надо одеть, обуть, купить все необходимые принадлежности. А тут, как на грех нагрянула беда – погиб Николай. Каким бы все эти годы он ни был пьяницей, никогда всю получку не пропивал: что-то да и перепадало семье. Не стало кормильца всё из-за той же пьянки.
   В уборочную страду у колхозников дел невпроворот. Не успеют комбайны покинуть убранное поле, как сразу же начинается вспашка полей по стерне. Селяне знают: до осенней распутицы надо вспахать поле, обработать пахоту и засеять его. В это время года они трудятся даже в ночную смену: один день год кормит!
   Всю первую половину августа Николай получал от бригадира отделения наряд на ночную пахоту. Две недели он пахал поля в паре с Петром. Тот мужик непьющий, семьянин, на пьяного напарника глядел зверем. Он так зло сверкал глазами, что у тракториста Горячкина, работая с ним, пропадала всякая охота предлагать ему «взять на грудь» для поднятия настроения перед «ратным» ночным трудом. Поэтому Николай тайком от впереди идущего в борозде Петра, прямо в кабине своего ДТ-75 прикладывался к горлышку бутылочки с настоянным на табаке самогоном, взятого в долг до получки у местной самогонщицы бабы Нюры. В эту августовскую ночь Пётр на работу не вышел. Домашний козёл-производитель Лёлик умудрился выскочить из закута и так наподдал растерявшемуся хозяину чуток ниже пояса, что тот кубарем покатился по сухой твёрдой земле. Да неудачно приземлился на правую руку и сломал её. Но пахоту остановить нельзя, поэтому Дмитрий Степанович долго стучал кулаком по столу и кричал в телефонную трубку, поочерёдно требуя то от одного, то от другого своего подчинённого срочно найти замену искалеченному Петру. И главный механик колхоза Кузьмич нашёл-таки эту самую замену: в сквере у продовольственного магазина он отловил ещё не совсем осоловелого бывшего тракториста Мишку, недавно снятого за беспробудное пьянство с трактора и отправленного в распоряжение конюха «управлять» гужевым транспортом. Как говорится, на безрыбье… Вот и оправили двух алкашей в ночное – поднимать зябь во славу будущего урожая.
   Назначение давнего собутыльника Николай принял с энтузиазмом – взял у бабы Нюры сразу две поллитровки махорочного самогона. Напитка настолько убойного, что одной бутылки хватило бы, чтобы свалить с ног обоих алкашей. А тут – сразу две!
   Сделав пару кругов и нарезав борозду, напарники, не сговариваясь, остановили своих стальных коней прямо в ней. Спрыгнули на землю. Николай прихватил из кабины увесистую сумку. Принялись застилать стерню своими выделанными в мазуте пиджаками – вместо скатерти-самобранки. Место намечаемой трапезы мощно подсвечивалось фарами заднего трактора, на котором пахал пашню Николай.
   Он достал из сумки всё, что в ней было: яйца, помидоры, шматок сала, варёную картошку и, конечно же, обе поллитровки. Мишка ничего на общий стол не выложил: взяли его прямо из-под магазина, сразу же привезли на тракторный стан, втолкнули в кабину старенького ДТ-54 и дали ему строгое «напутствие»: мол, только попробуй сбежать, с участковым ловить будем.
– Вот это, я понимаю, ужин, – довольно крякнул Мишка.
– Я ж знал, с кем сегодня пашу, вот и прихватил, – подмигнул ему Николай. – Вот если б с Петром сегодня работал, с тем вот так вольно не посидишь тихой ночью в степи, стопку-другую не пропустишь. Всё ему хочется рекорды по вспашке ставить!
   Опустошённые бутылки остались валяться на стерне, когда едва стоявший на ногах Николай посчитал на замутнённую голову, что теперь-то и работать будет веселей. Да только в ночной темноте потерял он ориентацию. И направился не к своему трактору, а к Мишкиному. Не дойдя до него, Николай споткнулся и плашмя упал в борозду под лемеха плуга. И тут же заснул мертвецким сном. Такой же «готовый» напарник долго стоял на четвереньках, силясь подняться на ноги. Наконец ему это удалось и он, с горем пополам, сумел-таки забраться в кабину своего трактора, всё это время работавшего на холостом ходу. Хрюкнув себе под нос, что-то типа «П-по к-кон-ням!», Михаил дал по газам. Он пошёл уже на второй круг, когда своим проспиртованным сознанием смекнул, что трактор Николая стоит на одном и том же месте. Он остановил свой ДТ, спрыгнул на стерню и стал надрывно горланить « К-колька, т-ты г-где?» Никто на его зов не откликнулся, только эхо прокатилось волнами над невспаханным полем в предрассветной мгле. Решив, что дружбан куда-то смылся, Михаил тоже оставил трактор в поле и двинулся в сторону посёлка, мечтая где-нибудь раздобыть зелья на утреннюю опохмелку. Николая, вернее то, что от него осталось, нашли уже утром , когда управляющий отделением, придя на работу, не досчитался двух тракторов на тракторном стане. И два сменщика, получившие наряд на дневную вспашку, остались без работы. Втроём, на тяжёлом мотоцикле с коляской, они отправились на поиски горе-трактористов и сельхозтехники. В дальнем поле были обнаружены два работающие на холостом ходу трактора и один обезображенный труп.
   Хоронили Николая в закрытом гробу.
– Сынок, как же так? – убивалась Валентина Семёновна у могилы. – Ты ведь ещё такой молодой!
  Заплаканная сестра Татьяна поддерживала маму под руку, а резко осунувшийся Дмитрий Степанович, как будто окаменел от горя. Люба со Славиком шмыгали носами возле матери, по-детски ещё не совсем понимая, что их папки больше нет.
– Жалко мужика, – всхлипнула стоявшая рядом тётя Клава. – Какой бы ни был, а всё-таки отец двоих детей.
– Все там будем, царствие небесное новопреставленному рабу Божьему, Николаю, – обнимая Надежду, промолвила Вера Ивановна. – Крепись, доченька.
   Всё, что было плохого в прежней жизни, у рано ставшей вдовой Надежды вмиг улетучилось из сознания – осталось только хорошее. Она вспомнила их свадьбу, рождение деток. Ведь так хорошо было вначале! И если бы не спился, глядишь – жили б себе и дальше…
   Прошло семь лет. Любочка выросла и стала настоящей красавицей –  природная красота матери передалась дочери по наследству. От кавалеров не было отбоя. Славик гонял со своими друзьями на мопеде, подаренном дедом Митей и бабой Валей. Брат с сестрой хорошо ладили между собой. Люба частенько помогала братику с учёбой. Всего лишь две четвёрки в аттестате по окончании десятого класса не дали ей получить золотую медаль, как у мамы, которая к тому времени стала уже завучем школы.
– Мамуль, я тут подумала и решила пойти по стопам бабы Веры. Только пойду не в медучилище, как она, а в мединститут. Хочу стать врачом! Выучусь и буду вас лечить, – решительно заявила дочь.
– Что ж, профессия благородная, дерзай!
   На удивление всех Люба поступила без всякой протекции, хотя дед настойчиво предлагал ей свою помощь. «Слава Богу, в люди выбьется!» – радовалась мать за дочку.
   Окончание первого курса студенты-медики решили отметить на базе отдыха. Они заранее закупили изрядное количество красного «Портвейна», замариновали мясо на шашлыки, нарезали разных салатов. Веселились от души : играли в волейбол, купались, пели под гитару. Любе очень нравился однокурсник Валера Блинов, но она всё стеснялась к нему подойти. Лёгкое опьянение придало ей храбрости. И девушка додумалась, как привлечь его внимание. Она взошла на мостик и, сделав в воздухе сальто, головой вниз строго вертикально вошла в воду. Прошло несколько минут, но Люба так и не вынырнула. Испуганные студенты кинулись в реку, но было поздно – её нашли под водой уже мёртвой. Степная река жарким летом сильно обмелела, и девушка ударившись головой о твёрдое глинистое дно, сломала себе шейный позвонок.
   Родные, потрясённые таким горем, безутешно рыдали у небольшого гроба. В нём Люба, как живая, лежала в платье невесты.
– Кровинушка, доченька моя любимая, – голосила Надежда, – что ж ты наделала? Ведь тебе ещё жить бы да жить… Ой, встань, ой, открой свои глазоньки, бедная моя девочка! Как же я тебя не уберегла-то?
   Безвременно потеряв Любочку, Надежда и Вера Ивановна стали нелюдимыми. Их основным занятием теперь были каждодневные походы на её могилку. Они сохли от тоски и безысходности. Но беда одна не ходит. Вскоре, вслед за внучкой слегла и баба Вера – ещё не старая женщина тихо умерла во сне. Надежда, забыв о сыне, как заведённая, причитала у бездыханного тела матери:
– На кого ты меня покинула, мама? Как же я теперь буду без тебя, одна-одинёшенька?! Ой, горе мне, горе!..
   Веру Ивановну похоронили рядом с Любой.
   Надежда перестала понимать, зачем живёт. Всё ей стало безразлично. И в какой-то момент ей в голову пришла страшная мысль – свести счёты с жизнью. Надежда уже держала в ладони горсть сильнодействующих снотворных таблеток, доставшихся ей от матери, когда сын вошёл в дом.
– Мамочка, остановись, что ты делаешь?! Мне тоже очень плохо без сестрёнки, без бабы Веры. Надо как-то дальше жить! Не покидай меня, мама! Я не хочу остаться сиротой! Не хочу, не хочу, не хочу…
   Эти слова подействовали на неё, как отрезвляющий душ, вернули ей рассудок и она разрыдалась…


                ***
   Чем старше человек становится, тем время для него всё активней ускоряет свой бег. Это странное свойство жизни Надежда ощущала почти физически. Не успела она оглянуться, как её повзрослевший сын получил повестку из военкомата. Дед Митя, ни с кем не советуясь, вновь, как и в случае с сыном, попросил своего кума Александра Васильевича пристроить родного внука в какую-нибудь приличную войсковую часть. Полковник Редков хоть и пребывал уже в отставке и вёл размеренную жизнь персонального пенсионера, но связей с министерством обороны страны не потерял. Обратившись «к кому следует» он выхлопотал для внука своего кума направление в Кремлёвский полк.
   Общее горе – смерть сына и внучки – сблизили Дмитрия Степановича и Валентину Семёновну с невесткой. Сами изо всех сил крепились и её поддерживали, помогали материально. Проводы Вячеслава Горячкина устроили с размахом – дед Митя постарался. Так как проводы были назначены в рабочий день, из Ростова смогла приехать только Татьяна – родная тётя призывника. Проститься с Вячеславом пришли друзья, одноклассники, соседи. Рядом с уже наголо остриженным Славиком сидела его девушка, мечта всех весёловских парней – Полина Голубкина. Гуляли до самого утра, а затем всей гурьбой провожали новобранца до районного военкомата. Вот тут-то и настала тревожная минута прощания. Из динамика, висевшего на столбе, грохнул «Марш славянки».
– Сыночек, береги себя, не забывай мать, пиши почаще. И помни: мы все ждём тебя. И на московских девок, там, не заглядывайся – не нужны нам в семье столичные. Не чета они твоей Полинке, – кивнув в сторону его девушки, промолвила мать.
– Служи достойно, чтобы нам не пришлось за тебя краснеть, – пожав руку и обняв внука, – напутствовал дед.
– С Богом! – перекрестила его на дорожку бабушка.
– Славка, я буду ждать тебя! Очень-очень! – прижавшись к нему и поцеловав в губы, дала торжественную клятву Полинка. И, не сдержавшись, разревелась у него на груди.
   Надежде очень нравилась эта славная девушка. После каждой полученной солдатской весточки Полинка прибегала к его матери, садилась рядом с ней на лавочке и с выражением читала письма вслух. А Надежда, приобняв девушку за худенькие плечи, легонько покачивалась всем своим телом – в такт с Полинкиным чтением. И по её щекам медленно скатывались чистые слезинки тихой материнской радости.
   Вячеслав Горячкин уходил защищать одну родину – Советский Союз, а теперь он служил совершенно другой стране, в один момент резко сменившей вектор своего развития – демократической России. Трагическая кончина одной державы и появление на карте мира вместо неё другой прошли буднично и почти незаметно. За неделю до нового 1992 года, когда в вечерней Москве валил мокрый снег, в свете прожекторов с главного кремлёвского флагштока медленно сполз вниз красный флаг с серпом и молотом. И уже через минуту ввысь взметнулся непривычный для советского народа российский триколор. Всё это время на вершине купола копошились две человеческие фигуры. Одной из них волею судьбы оказался старшина Кремлёвского полка Вячеслав Горячкин. И пока он служил новому отечеству, все бывшие общенародные богатства, созданные ратным трудом нескольких поколений советского народа, оказались в собственности узкого круга ушлых людей, приближённых к новоявленной власти. Сельское хозяйство было сознательно доведено до упадка. Колхозы и совхозы стали разваливаться. Их спешно трансформировали в закрытые акционерные общества, которые, в свою очередь, путём поглощения одних другими, превращались в агрохолдинги, главными собственниками которых становились бывшие председатели тех самых бывших колхозов и совхозов. Вот так, вовремя сориентировавшийся в этих условиях Дмитрий Степанович Горячкин пересел на «трон» председателя совета директоров крупнейшего на Дону агрохолдинга. Мелкие обанкротившиеся колхозы вокруг районного центра он взял под своё крыло, этим самым приумножив свой и без того увесистый пакет акций. Словом, из титулованного хозяйственника с партбилетом коммуниста он превратился в сельского капиталиста-латифундиста.
   Завершив свою армейскую службу, бравый старшина Горячкин вернулся в свой родной посёлок. Но недолго продлилась его холостяцкая жизнь — вскоре он женился на дождавшейся его Полинке Голубкиной. Все расходы по подготовке к свадьбе взяли на себя Дмитрий Степанович и Валентина Семёновна. Играть свадьбу они решили на своём просторном, вымощенном кафелем, подворье. На такое радостное событие собралась вся родня клана Горячкиных; даже ростовчане приехали полным составом, в том числе и вечно занятые Антон и Иван Петрович Великановы.
   Весь двор Горячкиных был украшен разноцветными шарами и цветами. Столы ломились от невиданных для села разносолов и горячительных напитков. По окончании торжественной церемонии бракосочетания на подворье весёловского латифундиста устроили настоящий пир. Начали с поздравлений. Первым дали слово двойняшкам.
– Братишка, Полина, поздравляем вас со свадьбой! Пусть этот день станет самым лучшим праздником в вашем личном календаре! – сказала Валя. – Хотим прочитать вам необычные стихи. Они особенны тем, что их сочинил мой братишка Ваня, а я ему помогала подбирать рифму. Так что слушайте да запоминайте.
   По очереди они стали декламировать свои стихи:

     Вот и всё: прощай, свобода!
     Окольцованы теперь.
     Общие теперь доходы,
     Потолок и стол, и дверь.

     Мы желаем вам, супруги:
     Будьте счастливы всегда!
     Чтоб скучали друг по другу,
     Ну, а вместе – никогда!

     Чтоб любовь преобладала,
     Жизнь была – сплошной сироп.
     Всё решалось без скандала,
     Без приёма «скалкой в лоб»!
   
   Такое поздравление вызвало улыбку не только у молодожёнов, но и у всех гостей. 
– А теперь я беру слово, – поднялся со своего места Дмитрий Степанович. – Дорогие мои внучата, Славик и Полиночка! Совет вам да любовь! Сегодня родилась ваша семья. Ну а какая же семья без материальной помощи и опоры? Вот здесь, как раз таки, и нужны бабушки и дедушки. Вот вам мой первый подарок: как председатель совета директоров агрохолдинга, я решил переписать часть своих акций на тебя, внучек. В конце каждого года вы будете получать с них приличные дивиденды. Можете мне поверить, что это солидная денежная прибавка к вашим доходам. Второй мой вам подарок: я уже подписал приказ о приёме Полинушки в холдинг инспектором отдела кадров. А ты, Славик, пойдёшь помощником директора по персоналу. Третий мой подарок: вам, внучата, надо получить высшее образование – без него в новой жизни вам карьерный рост не светит. Совет директоров уже принял решение: дать вам обоим целевое направление на заочное обучение в сельхозинститут от нашего агрокомплекса. Тебе, Полина, – на экономическое отделение, а тебе, Славка, – на агрономическое. Вот выучишься, накопишь опыт, введу тебя в совет директоров, а там – чем чёрт не шутит, может, и передам бразды правления в твои руки. Мы ж не вечные. А четвёртый подарок – наш общий с бабушкой: пока денег на своё жильё не заработали, будете жить у нас.
   Впечатлённый речью свата Иван Петрович энергично захлопал в ладоши и густым басом протрубил: «Го-орько!» Тут вся приглашённая молодёжь дружно начала скандировать посекундный отсчёт: досчитали до двадцати одного.
– Очко! – восторженно воскликнул кто-то из мужчин. – За это нужно выпить!
   И вся свадьба поддержала этот смешной тост из одного слова с большим энтузиазмом.
– Сват, ну ты крутой! – сделал комплимент Дмитрию Степановичу Великанов, когда опустошил свой фужер. – В советское время я бы тебе так развернуться не дал, а сейчас ты – хозяин жизни. А кто я? Простой опер. Вот времена настали! Давай с тобой за это ещё выпьем!
   И начальник областного следственного комитета потянулся за бутылкой коньяка.
   Гулянье было в полном разгаре, когда начал накрапывать мелкий дождь.
– Пойдёмте-ка в дом, – пригласила гостей Валентина Семёновна. – Доченька, может ты побалуешь нас чем-нибудь из высокого искусства?
– Да, мамуль, мы с Антоном, как раз, задумали спеть вместе на свадьбе.
   В гостиной по-прежнему стояло пианино, за которым когда-то занималась Татьяна. Муж сел за него, а она затянула песню: «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала!..» Захмелевшие сватьи стали дружно ей подпевать: Людмила это делала профессионально, а Валентина – весело тянула невпопад. Но на это уже никто не обращал внимания, все ждали прекращения дождя и продолжения праздника рождения новой семьи…
   А девять месяцев спустя у Полины и Вячеслава родилась дочка.
– Славик, Полиночка, пока не дали внученьке имя, хочу поведать вам о нашей родовой традиции, – обратилась к молодым родителям Надежда. – Сыну всегда даёт имя его отец, а дочке – мать.
– Тогда  она у нас будет Любочкой, – ласково проворковала невестка.
– Спасибо, родная! – прослезившись, поблагодарила свекровь. И впервые за много лет на её усталом лице засветилась лучезарная улыбка…

  1 – байстрюк – внебрачный ребёнок.