Как два прапорщика двести мужиков рассорили

(сказка)

В одном царстве государстве прилепилась к опушке леса деревенька. Царство государство было так себе – бесноватое, с вороватыми чиновниками от мала до велика, лес был тоже так себе – захламлённый, с полуживыми облезлыми деревьями, и деревенька была так себе – с аляповатыми безвкусными домишками, покосившимися заборами, неумолчным петушиным хрипом да собачьим воем.
Приблудились однажды к этой деревеньке два прапорщика. И прапорщики были так себе – перезрелые – им бы уже в полковники выйти, хотя бы в майоры, а они всё себе прапорщиками век коротают, плешивые, жадные да злые. Злые на весь свет белый – а отчего они до сих пор не полковники, хотя бы майоры?
И родилась у прапорщиков мысль – завладеть деревенькой.
Деревенские ведь были так себе – вялые, квёлые, доверчивые, всяк вокруг пальца обведёт их, ну, положим, не всех, но – большинство. Завладев же деревенькой, можно с жителей и деньги брать за проезд по улице, да за топтание деревенской, то есть прапорщиковой земли – ведь они, прапорщики, отныне и вовеки веков хозяева этой деревушки…
Мужики да бабы почесали затылки – приказали платить, так почему бы и не платить – начальство всё же. И никто из них, за малым исключением не задал самому себе простого вопроса:
«А для чего платить? За что? Зачем? С какого такого бодуна два плешивых прапорщика устанавливают в деревеньке свои правили да законы?»
А прапорщики развернулись во всю! Потрясая пухлыми бумажниками – специально для этого меняли они крупные ассигнации на мелкие, теряя на промене, но пачка денег становилась при этом значительно и значительно туже – подмасливали они судейских в уездном городе, всякого рода нужных людей, дабы не было заминок и проволочек в осуществлении задуманного плана. А тех, кто пытался воспротивиться наглым притязаниям прапорщиков, таскали в суд, как упомянуто уже, прикормленный, словно лунка во льду для зимней рыбалки, для вынесения удобных прапорщикам решений.
И вот уже прапорщики, насобирав с наивных деревенских денег, покупают себе генеральские чины, строят особняки с мезонинами, пилястрами и канделябрами.
И вот уже прапорщики, насобирав с глупых деревенских денег, обеспечивают себе безбедную старость.
И вот уже…
А деревенские мужики да бабы, разделившись на два враждующие лагеря – принявших крепостное право в новейшей его редакции, с тихим писком покорности хозяевам, и не принявших этого хамства, пошлости и беззакония, решивших бороться с жадным ворьём, упрямо веривших, что власть прапорщиковых кошельков имеет свои пределы, за которыми не потускнел и не обрюзг светлый лик Закона.
Надо заметить, что и законы в этом царстве государстве были так себе – несть им числа, противоречивые, крепко стоящие на защите интересов толстого кошелька, набитого пусть и худосочного номинала купюрами, но набитого туго, нахрапистого и наглого.
И исчез покой в деревеньке.
И спорили мужики да бабы денно и нощно, доказывая сосед соседу выгоды крепостного права и вольной жизни, и шли в ход кулаки, коли язык не мог уже привести достаточные аргументы.
А прапорщики…
Прапорщикам только того и надобно – под шумок да тихой сапой продолжили они свой грязное и погибельное дело.

Но прошёл Очистительный Дождь – смыл спесь с прапорщиков и их прапорщиц.
Но прошёл Очистительный Дождь – смыл в придорожную канаву продажных чиновников и их чиновниц.
Но прошёл Очистительный Дождь – смыл с лика Земли несправедливость и жадность.
А деревенские мужики да бабы так и не помирились, ибо потеряли лицо, уважение и доверие те, кто безропотно отдал свою свободу двум заезжим прохвостам, не желая хоть самую малость задуматься о причинах и последствиях Вечного Плена.
И прокляли тщедушных дети их…
А деревенские мужики да бабы так и помирились, ибо те, кто отчаянно боролся за свою Свободу, Свободу своих детей, осознали силу и независимость Личности, с презрением смотрящей на пресмыкание перед ложью и толстым кошельком, пусть солидным и важным на сторонний взгляд, но набитом худосочными купюрами, тем не менее затмевающим жадный взор чиновничишек захолустного уездного городишки.