Псих

 
В 1972 году, когда мне было восемнадцать, я работал на механическом заводе в ремонтном цехе. Работа — рутинная, как в старой советской песне: «день прошёл, и слава Богу». Однажды мне приспичило взять отгул. Как водится, договорился с мастером: «Отработаешь сверхурочно — получишь выходной». Всё бы шло по плану, если бы не начальник цеха, который пришёл с гениальной идеей.

— Отгул зарабатываешь? — спросил он, будто ему это было действительно интересно.

Не дождавшись ответа, он добавил:

— Ну, считай, заработал, если в больницу сбегаешь. Один наш рабочий на голову больной, надо его сопровождать. У тебя десять минут. Иди, переодевайся.

Чувствовал себя прямо, как в советском фильме про героев-трудяг. В поликлинике меня встретили с энтузиазмом — не таким, конечно, на который я рассчитывал. Молодая санитарка смерила меня взглядом и сощурилась:

— Посолиднее никого прислать не могли?

— А что, мы в Большой театр собрались? — огрызнулся я.

— Хватит умничать, — она закатила глаза. — В приёмный покой иди. Там псих сидит. Сопроводи его, пока я документы принесу.

— Какой псих? Мне сказали рабочего! — начал было я оправдываться.

— Ну, псих — тоже рабочий, — ответила она с такой ехидцей, что мне захотелось слинять с этого задания.

«Псих?! Это уже не шутка! В инструкции по технике безопасности о таком не писали». Но отступать было поздно. В приёмном покое дремал мужичок лет сорока пяти, привалившись к стене, как будто это был его любимый диван. Услышав мои шаги, он лениво приоткрыл глаза, оглядел меня и спросил:

— Ты из бригады Юрки - балагура? Что-то тебя раньше не видел. Как звать-то?

— Сергей.

— О! Тёзка! — оживился он, будто мы с ним были на одной волне с первого взгляда.

Смотрю на него и не вижу ничего психического. Думаю: «Может, я зря накрутил себя, или это не тот парень?» Но в комнате больше никого.

— Ты не переживай, это я псих, — вдруг спокойно сообщил он, будто бы это было его второе имя.

Пока я переваривал это заявление, появилась санитарка, хлопнула по двери:

— Машина уже подъехала! Быстрее собирайтесь! — приказала она. — Я с водителем, ты — с больным.

«Ну, весело», — думаю я. Словно в комедийном фильме оказался.

Мужик тоже не терялся. Уже на выходе он, прищурившись, шепнул:

— Да ты не переживай, я нормальный. Просто ситуация такая.

— Какая ещё ситуация?

— Ну, сам посуди, Серёга, шиза — дело хитрое. Иногда притворяюсь, чтобы в психушке перекантоваться. Три раза в день кормят, телевизор показывают, и главное — никто мозги не парит. А денег-то всё равно нет, а жить надо.

— То есть, вы это… изображаете?

— Ага. Пару раз в год стабильно, — продолжал он доверительно, как старому другу. — А ты что думал? У нас в стране с деньгами у кого как: то густо, то пусто. А там и поесть дадут, и отдохнёшь. Только в палату тихую попасть надо.

— У вас и семья есть?

— Была, — вздохнул он. — Дочка. Лет на пять старше тебя. Но кто с таким жить станет?

— Пить пробовали бросить?

— Да зачем бросать? Как Твен говорил: «Бросить пить легко. Я это делал тысячи раз».

— Это он про курение сказал.

— А какая разница? Что курить, что пить — одно и то же. Главное, чтоб к ужину успеть!

— А если не успеете?

— Да не переживай, сокамерники поделятся. У нас в психушке народ добрый.

Еду я с ним в машине и думаю: вот вляпался! С такими товарищами точно в историю попадёшь.

Когда доехали, санитарка сразу начала на всех ворчать:

— Ну что за цирк, я на смене уже двадцать четыре часа, водителя тоже не мучайте!

— А мне теперь без ужина сидеть? — подхватил Никифоров, глядя на часы.

— Вот тебе документы, — протянула мне санитарка кипу бумаг. — Сдашь больного врачу, и печать не забудь. Завтра на работу отнесёшь.

Пока ждали врача, Никифоров успел в коридоре к вахтёрше подкатить. Видимо, старые знакомые. Я стоял в стороне, рассматривая плакаты про профилактику гриппа и дифтерии, а из угла слышу, как они обсуждают, кому лучше занести бутылку в психушку и как водку сюда доставляют.

— Только Степанычу не ходи, — ворчала вахтёрша. — Он всё начальству стучит.

Никифоров кивал, а потом внезапно закричал:

— Смотри, смотри! — и нырнул под стол.

Я, честно, даже испугаться не успел. Любопытство пересилило:

— Что там?

И тоже полез под стол, словно мне тоже психа играть захотелось. В этот момент раздался голос врача:

— Что за шоу? Мне сказали, одного сопровождать, а тут уже двое под столом!

Я пулей вылетел обратно, чтобы врач не подумал, что я с ума сошёл. Он посмотрел на меня, потом на Никифорова, спокойно подписал бумаги и сказал:

— Ну что, Никифоров, вылезай. Пора на лечение.

Тот нехотя вылез, как школьник, которого застали за шалостью. Я получил свои документы, попрощался с «подшефным» и вылетел из психбольницы, как с катапульты.

«Лучше отработаю две смены подряд, чем снова вляпаюсь в такую авантюру», — думал я, уже с улыбкой, но с лёгким ужасом в душе.

Через неделю меня снова вызвали в профком:

— Слушай, Никифорова навестить надо. Ты его уже возил, знаешь дорогу. Купи конфет.

Я, проклиная свою судьбу, купил пару плиток шоколада и отправился в гости. Никифоров сразу встретил меня на пороге:

— Ты на заводе, надеюсь, молчишь про меня?

— Конечно молчу! — ответил я, думая, что если бы рассказал, все бы точно решили, что я псих.

— Ну и хорошо! — он заглянул в пакет и оживился: — О! Шоколадки, закусон!

Пока я стоял и не знал, смеяться или плакать, он радостно добавил:

— Извини, Серёга, бежать надо, у нас мероприятие! — он многозначительно показал на шею, щёлкнув пальцем, словно опять нырнуть под стол собирался.

Прошли годы, а когда я вижу кого-то с неадекватным поведением, сразу вспоминаю Никифорова. Кажется, каждый из нас иногда должен притвориться немного сумасшедшим, чтобы пережить этот нелёгкий мир. Главное — вовремя вернуться в реальность. Ну, или хотя бы пытаться.

2012 г.