Жизнь на халяву

В последнее время мне как-то не до смеха. Не то чтобы негатив припер к стенке и схватил за горло ледяной хваткой — нечто доброе и хорошее, казалось, исчезло за очередным жизненным перевалом. Или запропастилось? Не исключено, что и смазалось текущими событиями. Оно, помнится, рождало ту самою «удивительную легкость бытия», когда радость рвалась из каждой клеточки тела. И добрый смех был непременным элементом этого состояния.

Пока разбираюсь, что сместило спектр чувств, и приноравливаюсь к новым реалиям, вдруг стали любопытны те знакомцы, которые ржут по поводу и без повода. Меня заинтересовало, отчего такая ржачка? Наверняка повод есть, и он внутри индивида. Задача — понять побудительный мотив на исторжение смехозвуков. Один такой типаж был в поле моего зрения. За него и взялся.

Лицом он был, пожалуй, почти красавчик. Густые, слегка вьющиеся волосы, теперь натурально белые. В профиль и анфас — вылитый нордический тип с тонко очерченными формами носа, скул, подбородка. Взгляд в ясновельможной дымке. А вот с фигурой породистый отпрыск подкачал. Ею он был похож на увальня пингвина (королевского, ессно), раскормленного перед зимовкой. Толстый слой жира опоясывал бронежилетом. Шепелявый говор подсказывал, что зубы вставные, на съемных протезах. Одевался просто, вещи занашивал, пока не расползутся по швам. Хотя средства позволяли одеваться приличнее — видимо, не считал нужным тратиться на хорошую одежду «из чувства превосходства, быть может, воображаемого». Фамилию имел подобную –—Сцыбаев. Некоторые острые языки выговаривали её как Ссынабаев.
 
Это словотворчество можно растолковать двояко: либо он сын бая (начальника, вельможи), либо мочился он с верхотуры на всех баев и не баев. Что интересно, оба варианты верные. Сцыбаев из семьи номенклатурной знати районного масштаба в застойный период советской страны. Отец его был главным инженером небольшого механосборочного завода, выпускавшего специфичную и востребованную продукцию. Предприятие называлось оригинально – ПОЗ, что означало «Первый опытный завод». Причем, второго опытного завода в наших краях не наблюдалось. Папаша Сцыбаев оставил память о себя как о сумасброде, матерщиннике и хаме. Правда, как специалист по профилю их заводика вроде был на должном уровне. Сотоварищи главного инженера не забывают два характерных эпизода.

Первый эпизод
В стенах завода произошел несчастный случай на производстве. Работник получил легкие повреждения здоровья лишь по счастливой случайности. Его непосредственный руководитель отделался легким испугом и был вразумлен отборной бранью главного инженера. Сцыбаев-старший до того разошелся, что готов был морально растоптать всех причастных к обеспечению безопасного уровня труда. Инженер по охране труда — миловидная женщина средних лет — обязана в первую очередь следить за безопасностью. Именно её кровожадный начальник жаждал ткнуть носом на виду комиссии по расследованию несчастных случаев на производстве. Он дико взревел: «Где эта п**** по охране труда?!» Она тотчас показалась из-за его спины, испуганно лепеча: «Я здесь, я здесь». Комиссия грохнула от смеха.

Второй эпизод
На территорию завода свободно заехала черная «Волга». В советские времена на таких машинах ездили только большие люди. Но Сцыбаев сам имел «Волгу» цвета баклажана. Внутри завода главарь инженерно-технических работников был однозначно большим человеком. И кто же без его спроса разъезжает по его производственной площадке?.. Что-то два незнакомца высмотрели, выспросили у работяг, сели в абсолютно черную «Волгу» и покатились на выход. Сцыбаев с издали громогласно выкрикнул работягам: «Что это за два х** здесь ошивались, япона мать?!» За работников эффектно ответили сами незнакомцы. Черная «Волга» вдруг резко тормознула и лихо рванула задним ходом. Публика замерла: похоже, сейчас разыграется эпизод по захвату подозреваемого в тяжком преступлении, как в детективном фильме. Вблизи Сцыбаева взвизгнули тормоза. Из одновременно распахнутых дверей выскочили два крепких молодца в черных костюмах, белых рубашках и туго затянутых галстуках. Один из них сузил глаза, хлестнул вопросом хулиганистого начальника: «Что ты сказал? А ну-ка, повтори!» В расширенных зрачках Сцыбаева хозяйничал ужас. Её-моё, ох***… Эти ребята из КГБ. Во попался!.. «Это не вам, это не вам. Это к ним, это к ним» — Сцыбаев мотнул головой в сторону рабочих. «Смотри у нас! В следующий раз закроем тебя минимум на пятилетку вечную мерзлоту грызть».

Среди работяг, лицезревших как главный инженер обругал всесильное КГБ и сумел вывернуться, был и Сцыбаев-сынок. Он похихикивал: во какой у него батяня, кого хошь обругает, из воды сухим выйдет!

Сынка батяня пристроил у себя на ПОЗе в техотдел. Какие-то технические документы Сцыбаев-младший выпускал, которые особо никому не были нужны: так прикрыться ими в случае проверки. Когда в перестроечное время заводик по известной жульнической схеме акционировали, приватизировали и продали, все работники были уволены. Сцыбаев-старший вышел на пенсию с долей от проданного завода. Сцыбаев-младший по протекции папаши устроился на крупное градообразующее предприятие. Дополнительно папаней был заброшен крючок к одному чину из высшего эшелона управления этим предприятием, чтобы в случае чего поддержал штаны сынку. Сцыбаев-младший снова зажил беззаботно, без какого-либо напряга. Все у него есть, звезд с неба не хватал, потому как не понимал, как ставить высокие цели и мобилизовать себя для их достижения.
          
В отличие от батяни Сцыбаев-сынок совершенно не использовал мат в разговоре. Ругаться и браниться, похоже, считал ниже своего достоинства. Однако отцовскую вельможность впитал основательно. Любой разговор Сцыбаев начинал со смешка и с подковыркой. Собеседник серьезничал, а наш смехач подначивал и подхихикивал. (Порой создавалось ощущения, что попросту глумится он, и в этом его источник прекрасного настроения.) Разговор завершал заливистым смехом, отчего желеобразное тело тряслось, волнами распространяя прелый запах нестиранной одежды. Пустить леща, то бишь поболтать о разной чепухе, в ходе которой выспрашивал замаскировано, вызнавал частные подробности — вот манера с пакостным душком. Вдобавок сплетничал, как бы делясь секретами.
 
Однажды крыша из высшего звена была перемещена так называемой ротацией кадров. Засквозило во многих теплых местечках. Сцыбаеву поневоле вменили в обязанность хотя бы полдня напрягаться для выполнения производственного задания, чего, конечно, он не мог, не умел и не хотел. Было любопытно, сделает ли этот смехач что-нибудь путное. Поутихло в его рабочей комнате. И сразу задышалось легче простым работягам. Вот тебе и якобы россказни о ноосфере!

Между тем, рос накал производственных заданий. Без мобилизации все видов ресурсов не вписаться в новые реалии реанимации отечественно промышленности. Руководством была поставлена задача — выдать предложения, как сделать за один год то, что раньше делали за три года и таким же кратным увеличением качества. Как в седых былинах думали три дня и три ночи. В назначенный час инженерно-технический персонал собрался у руководителя для расширенного совещания… Многое дельного или около того было сказано. Дошла очередь и Сцыбаева-младшего.

Он оторвал пухлую задницу от мягкого кресла и, щурясь от яркого света, с ухмылочкой вымолвил: «В строительной практике есть подряд и субподряд. Подряд — это когда мы сами выполняем заказ, субподряд — когда находим голоштанных, готовых за тыщу рублев работать, как мы за три тысячи не работаем. Предлагаю выставить заказ на субподряд…». Последние слова утонули в его ржачке. Нашлись и те, кто подхватили её.
Эх, и вправду, горбатого одна могила исправит. Мне же от такой ржачки совсем было не смешно.