Перекресток 6

Светлана подошла к крыльцу, на котором все еще стояла сторожиха, обменялась с ней двумя-тремя фразами и махнула рукой мужчинам:

-Ребята! Пойдемте! Посмотрим наш класс.

Звонарев и Бобыкин двинулись за ней. Мельников остался возле машины, нервно поигрывая брелком с ключами.

В гулком, пустом коридоре плясали золотые пылинки в косых лучах света, падавшего из высоких окон, постанывали под ногами половицы под дешевым линолеумом, где-то в туалете капала вода из плохо заверченного крана… Занятия и экзамены закончились, а ремонт еще не начался.

-А линолеума не было, - заметил Бобыкин. - Помнишь, Виталя, мы красили полы возле восьмого класса?

-Не только полы, - отозвался Звонарев. - И окна, и стены, и двери. А помнишь, парты перекрашивали в белый цвет?.. Сейчас почему-то родителей заставляют заниматься ремонтом. И это называется трудовым воспитанием!..

-Тише вы! - не оборачиваясь, подняла руку Светлана, останавливаясь перед дверью с табличкой «9Б». - Наш класс!

Она открыла дверь. Класс как класс: на подоконниках цветы, на стенах плакаты  с правилами орфографии над исцарапанной мелом доской — портрет Макаренко. Примерно так все было и двадцать лет назад. Только плакаты были другие, да и парты с откидными крышками давно заменены столами на железных ножках и стульями.

Светлана подошла к четвертому столу в ближнем к двери ряду и опустилась на стул.

-Вот здесь мы и сидели. Иди сюда, Виталий!

Звонарев подошел и молча сел рядом. Расшатанный стул всхлипнул под ним.
-А ты, Миша, сядь на свое место. - Светлана подняла глаза на Бобыкина.

Бобыкин пожал плечами и остался стоять, прислонившись к дверному косяку. Он не был настроен играть в эти детские игры. С ним происходило что-то непонятное, тревожное, какая-то темная волна давно похороненных воспоминаний  и чувств поднималась из глубины души.

«Причем тут класс,- мрачно подумал он. - Какая разница кто, где сидел? Что толку пытаться увидеть себя семнадцатилетним мальчиком? Разве понимали мы тогда сами себя? Мечтали о больших делах, о славе, о великой любви… А теперь думаем о карьере, об окладах, высчитываем размер будущей пенсии… А Светка стала чертовски хороша! Она всегда умела следить за собой, а это, наверное, главное для женщины. Ольга по молодости тоже была ничего, а теперь куда что пропало!..»

Светлана некоторое время смотрела на его суровое лицо, пытаясь понять, о чем он думает, потом легонько коснулась плеча Звонарева и сказала:

-Нам было хорошо здесь, правда?

-Хорошо, - согласился Звонарев.

-А теперь идем! - скомандовала она, поднимаясь легко и решительно, пошла прямо на Бобыкина, не сводя с него немигающего, ясного взгляда. - В детство — увы! - не вернешься.

«Не вернешься!» - эхом отозвалось где-то внутри у Бобыкина, и он даже не удивился тому, что ее слова так совпали с его мыслями, но глухая, невнятная пока еще тревога, подступившая к нему, еще более усилилась.

… Мельников ждал их, сидя за рулем. Обе дверцы «Запорожца» были распахнуты, мотор работал.

-Сколько цветов! - подняла брови Светлана, заглянув внутрь. - Для кого это?

-Для тебя, конечно! - улыбнулся Звонарев. - Юра расстарался, скупил весь рынок. Кстати, вы незнакомы… Это Юра Мельников. Он учился с нами до девятого…

-Мы, кажется, немного знакомы, - чуть заметно усмехнулась Светлана, и Мельников также сдержанно, одними губами улыбнулся в ответ. - Встречались в студенческой компании…

Она выбрала из пестрого вороха цветов несколько крупных ярких пионов и протянула Звонареву.

-Отнеси их той доброй женщине, - сказала она, глазами указывая в сторону крыльца. - Пусть у нее тоже будет праздник.

Признание Светланы в том, что она была знакома с Мельниковым, сделанное с какой-то странной, нарочитой небрежностью, неприятно задело Бобыкина. «Вряд ли это было просто знакомство, - размышлял он. - Юрка парень еще тот: свое не упустит и чужое прихватит. Он учился уже на третьем курсе… Полгода она мне писала и вдруг… Неужели это был Юрка?..»

Звонарев вернулся, сел на заднее сидение рядом со Светланой.

-Все нормально! Очень славная женщина. Пригласила еще через двадцать лет приехать.

Бобыкин отшвырнул недокуренную сигарету, втиснулся в машину и с силой захлопнул дверцу.

-Пристегнись! - напомнил Мельников.

-Ничего! - с неожиданной злостью буркнул Бобыкин. - Здесь ГАИ почти не бывает.

Мельников недоуменно посмотрел на него и включил скорость.

-Замок барахлит, - пояснил он примирительным тоном. - Иногда сам открывается, можно выпасть на повороте. Едем-то куда?

Звонарев вопросительно посмотрел на Светлану.

-Куда мы едем, Света?

Ее лицо было очень близко, и Звонарев видел, что время оставило на нем следы: появились морщины и кожа начала увядать. Но глаза смотрели по-прежнему ясно, с холодком, а на тонких губах играла знакомая усмешка.

-Мне все равно, сказала она. - Куда-нибудь, где можно спокойно посидеть, поговорить. Мы ведь ничегошеньки друг о дружке не знаем!

-А где ты остановилась? - поинтересовался Звонарев.

-В гостинице. У вас тут чудная гостиница. Она так и называется - «Светлана»! Где же еще я могла остановиться?

-Надолго приехала? - спросил Мельников, и Бобыкин почувствовал, что ему неприятен его голос и это обращение на «ты».

-Не знаю, - помедлив, ответила Светлана. - Может, неделю пробуду, а может, через два дня улечу.

«Какая шустрая! - подумал Бобыкин. - Так ты и купила билет за два дня, в отпускной-то сезон!»

-Может, тогда ко мне, - предложил Мельников. - Жена в командировке, дочка в лагере, можно сидеть хоть до утра… А завтра махнем на острова. Будет хорошая компания — акваланги, гитара…

-Давай направо! - оборвал его Бобыкин. - Поедем к моим старикам, тут рядом. Помнишь? - Он вдруг обернулся к Светлане, и Звонарев изумился: как напряглось его лицо.