Бей первым, Фрэди!

Все события - вымышлены, совпадения - случайны!



Мединститут.

Поступление в мединститут во все времена считалось большой удачей и большим праздником.

И, хотя, такого уровня коррупции, как бытует сегодня во всех сферах нашей жизни, в то время не было, поступление «по блату» имело место и стоило столько же, сколько стоил Жигуль-копейка.

Были, конечно, и честные поступления просто умных абитуриентов.

Но если твой папа или мама занимали какой-либо важный пост, то пройти без денег у тебя не получилось бы никак.

У нашего героя, назовем его Димой, денег на поступление не было. Поэтому он поступал на подготовительное отделение. Для этого у него были все данные и все шансы: он имел за спиной рабочий стаж, службу в армии, отличные характеристики и, даже, направление на учёбу от имени командования своей части.

Одной из важнейших составляющих этого «иконостаса» было - членство в КПСС.

Нужно сказать, что в советское время коммунистическая партия была прежде всего партией рабочих и крестьян. Поэтому «вшивой интеллигенции» в ней отводилась узкая полоска, как прослойке, не совсем внушающей доверие, с точки зрения исторического опыта.

Поступавшим на ПО членам КПСС отдавали преимущество перед беспартийными, при прочих равных условиях.

Дима вступил в партию ещё в армии, искренне веря в идеалы коммунизма.

Партия ценила таких членов и беспощадно посылала их на самые трудные участки.
Институт не стал исключением в этих вопросах.

Речь пойдёт об иностранных студентах мединститута.

Нужно сказать, что иностранных студентов, в то время, училось в институте много. Сначала они проходили обучение на своих подготовительных курсах, где их год учили русскому языку. Затем они учились вместе с остальными студентами по общей программе. Студенты были со всего мира: афганцы, сирийцы, пакистанцы, иракцы, иранцы, почти вся Африка и др.

Иран - Ирак.

В самом начале восьмилетней войны между Ираном и Ираком, в институте развернулись немыслимые события между студентами этих стран.

Они кучковались возле своего общежития, устраивали факельные шествия, демонстрации с плакатами, песнями и речовками.


Деканат иностранных студентов сбился с ног, пытаясь удержать ситуацию под контролем и не допустить прямого столкновения между этими группами.

На помощь был мобилизован студенческий опер отряд, который следил за порядком на территории института.

Но, поскольку студенты этих государств жили в одном общежитии, да ещё и на одном этаже, ректоратом и парткомом ВУЗа было принято решение разграничить коридор этажа нашими студентами.

Коммунисты - вперед!

Этот лозунг был жив еще с Октябрьской революции.

Понятно, что все студенты-коммунисты это были, как раз, бывшие слушатели ПО, у которых за спиной был свой практический жизненный опыт и у всех - армейский.

Спортивного вида парни, с серьезными лицами стали в два ряда, спиной к спине на злосчастном этаже, живым барьером, исключив контакт между иностранцами.

Напротив них с двух сторон бесновались «повстанцы», осыпая друг друга ругательствами, преимущественно русскими матами, периодически кидаясь друг в друга мелкими предметами через головы наших парней.

Приказано было не допустить столкновений и насилия между иностранными студентами, проявить выдержку и политический нейтралитет в этом конфликте.

Шёл шестой час этого дурдома.
Время давно перевалило за полночь.

Все устали и хотели спать.
«Повстанцы» не унимались. Кидались уже не мелкими предметами. В ход шли веники, обувь , учебники…

Наши ребята терпели, хотя, не всякий бросок долетал до цели. Иногда вонючий кроссовок попадал кому-то из наших в лоб.

Трогать иностранцев и в мирное время запрещалось, чем они беспардонно пользовались, а в данном конкретном случае, запрещалось под страхом  увольнения из института.
Парни сдерживали себя из последних сил.

Наших «миротворцев» насчитывалось 10 человек.
Дабы хоть как-то обезопасить себя и воюющих, парни провели мелом на полу черту возле каждой из групп и запретили за неё заходить.

Более-менее ситуация находилась под контролем...  Одни орали, прыгали и кидались чем попало, вторые играли желваками и молча смотрели на первых, сжав кулаки.

Наконец, исчерпав всю фантазию в проявлении ненависти к врагу, «повстанцы» начали плеваться друг в друга, пытаясь переплюнуть зону разграничения.

Талантливых плевателей было мало. Плевки не долетали и «миротворцы» стали покрываться соплями и слюнями чужеродцев, причём, сразу и спереди и сзади.

В какой-то момент, наши парни переглянулись и не сговариваясь, как по команде, рванулись на беснующуюся толпу по пять человек, каждые в свою сторону.

Затрещали челюсти, глухие удары перемешивались с криками и стонами падающих на пол тел.

Через пять минут на этаже было пусто и тихо, как на кладбище.
Тех «повстанцев», кто не успел разбежаться по комнатам и чьи тела валялись по всему коридору,  «миротворцы» за ноги и за руки растаскивали по своим кроватям.

Зачистив территорию, старший группы громко проорал на весь этаж, что если хоть одна падла нарушит мирный сон мирной страны, то всех повыкидывают из окон на улицу.

Так был погашен или «урегулирован» межнациональный конфликт на отдельно взятом этаже, отдельно взятого  общежития, отдельно взятого института.

Наутро руководство института расселило  студентов Ирана и Ирака  в разные здания и очень удивлялись, дисциплинированности и исполнительности последних.

Разбитые губы и подбитые глаза старались не замечать. Мало ли причин… может они в темноте налетели на косяк!

Все…
На один…


Афганистан.

Афганцы были тихими и добрыми, во всяком случае те, что у нас учились.

Они приветливо улыбались при встрече и заискивающе глядя в глаза, интересовались твоим здоровьем, здоровьем твоих близких и хорошо ли идут у тебя дела.

 
Говорили по-русски они, как, впрочем, и подавляющее число иностранных студентов в целом - плохо. Понимали лучше.

Ну а сам их говор с неповторимым акцентом, без смеха слушать было невозможно.

- Наби! - Дима протянул руку невысокому смуглому пареньку, похожему на бежевый сухофрукт, -  Привет!
- Прювет! - Наби радостно схватился за руку двумя руками и слегка согнулся в пояснице.

Традиционно проговорив всё, о чём писалось выше, Наби проводил взглядом, прошедшую мимо нашу студентку, со стройными ногами в туфельках на невысоком каблучке, крутыми бёдрами, осиной талией и грудью четвертого размера.

- Нравится? - улыбаясь спросил Дима.
- Осень нрависа! - сглатывая слюну ответил Наби.
- Так женись! - рассмеялся Дима.
- Э-эээ… - зоцокал языком Наби, - Жена - это тшемотан без ручки! Нести неутопна и випросить жалка!

Что тут скажешь?!
Вековая мудрость востока… )))


Пакистан.

После известных событий с иранцами и иракцами,
Иностранных студентов стали перемешивать и подселять к ним наших студентов из числа политически стойких (читай - членов КПСС).

Пакистанцы, без сомнения, были самыми вредными и наглыми. Их не любили все. Мелкие, надменные, они цеплялись ко всем студентам без разбора везде, где было можно.




Сессия.

Дима не жил в общежитии - он был местным, но большую часть времени проводил в общаге с друзьями.

Однажды, в период летней сессии,  Димон припёрся в общежитие к стоматологам, проведать своего близкого друга. Друга звали Валерой.  Валера сидел среди гор конспектов и учебников, зажав уши руками.  Из-за стены доносился противный протяжный вой какого-то арабского мулы. Мало того, этот вой сопровождался невыносимым брынчанием на какой-то азиатской балалайке типа «одна палка - два струна». Как можно было что-то учить в этой какофонии - было непонятно.

- Что за вой? - спросил Димон Валерку.
- Пакистанец за стеной с ума сходит! - зло выдавил из себя Валерка.
- Уже голова квадратная! Припёр себе новый Акай и гоняет эту кассету с утра по кругу.
- Так пойди скажи ему сделать тише! - недоумённо проговорил Димон.
- А ещё лучше - пусть вообще вырубит маг! Сессия! Все к экзаменам готовятся!
- Говорили и просили уже сто раз! Не реагирует никак! Специально ещё громче делает!

Димон решительно вышел в коридор и направился в соседнюю комнату.
На кровати скрестив ноги сидел довольный абориген цвета грязного песка и кайфовал от орущего на всю громкость магнитофона.

Димон подошёл к столу и выключил магнитофон. Потом повернулся к пакистанцу и прямо глядя ему в глаза сказал:
- Сессия! Люди к экзаменам готовятся! Сделай тише!  Пакистанец оскалился, как маленькая собачонка и подпрыгнул на кровати:
- Это арабский мюзик! Его тихо слушать нельзя!

Димон вернулся в комнату друга. Не успел он присесть на стул, как за стенкой опять раздался вой под дребезжание одной струны.

Валерка понимающе взглянул на Димона.

Тот вскочил и быстрым шагом направился к пакистанцу. Вырвавшись в комнату, Димон одним пальцем выбил кассету из магнитофона и выбросил её в открытое окно.

Пакистанец замер с открытым ртом.  Кассета была японской, дорогой.
Димон победоносно взглянул на затравленного зверька со скрещёнными ногами и демонстративно медленно вышел из комнаты.

Вернувшись к Валерке, Димон показал ему знак «о-кей» в абсолютной тишине.

Присев на стул, он собрался забросить ногу за ногу, как за стеной опять раздался этот тягучий вой. Певец был другой, но ощущения - те же!

Валерка закатил глаза, а демон вылетел в коридор, как пробка из бутылки.
Дверь в соседнюю комнату была заперта.
Димон принялся тарахтеть в дверь кулаками. Из-за двери перекрикивая вой магнитофона, раздался гогочущий смех пакистанца.

- Ах так! - пробурчал себе под нос Димон и направился в дальний конец коридора к распределительному электрощиту. Открыв щит металлическим рублём, Димон отключил розетки по всей правой стороне этажа.

Наступившая тишина накрыла голову пуховым покрывалом.

Вернувшись к Валерке, Димон подмигнул ему и сказал:
- Мы в своей стране и правила НАШИ!

Они сидели в тишине минут 10, как за стеной опять раздался вой.

Бешено сопя растопыренными ноздрями, Димон опять вывалился в коридор.
Из кухни, находящейся напротив двери пакистанца, под закрытую на ключ дверь тянулся провод удлинителя.

Димон метнулся обратно в комнату Валерии, схватил большой нож с пластмассовой ручкой и одним ударом перерубил провод удлинителя. При этом из под лезвия ножа вылетели искры, а в дальнем конце коридора громко сработал предохранитель электрического распредщита.

- Теперь точно будет тихо! - сказал Димон Валерке и развалился  на стуле широко протянув вперёд расслабленные ноги.

Тихо было минут 15 и опять за стеной раздался ледянящий душу вой под брынчание струны.

- Как?!!! - воскликнул Димон и принялся втыкать в розетки настольную лампу.
- Электричества в розетках не было.
- Батарейки! - предположил Валерка.
- Нет! - ответил Димон. Батареек у него нет. Магнитофон новый. Только распечатал. Я видел.
- Тогда как?! - продолжал недоумевать Валерка.
- Подожди! - ответил ему Димон и тихонько подкрался к двери пакистанца.

- Там он заглянул в замочную скважину и увидел, что конец перерубленного им удлинителя тянется к потолку, где исчезает в патроне вывернутой лампочки накаливания.

- Ну гад! - подумал Димон.
- Беги к щиту, - сказал он Валерке, протягивая металический рубль, - и отруби весь этаж!

- Сам стал напротив двери пакистанца,  наматывая на руку вафельное полотенце, подобранное на кухне.

Валерка отключил главный рубильник на этаже.
В раздавшейся тишине щелкнул дверной замок в комнате пакистанца.
Дверь стремительно распахнулась и в проем высунулась перекошенная злобой сморщенная голова.

- «Получи фашист гранату!», - прокричал Димон и со всего размаху засадил пакистанцу  кулаком прямо в нос.

Дохленькое тельце не успело даже сложиться, проскользнув по полу и воткнувшись в чугунную батарею под окном.

Пациент даже не дёргался.

- Ты его не убил? - взволновано спросил Валерка, подбежав к открытой двери комнаты пкистанца.

- Не думаю! - ответил Димон, скручивая с кулака полотенце.
- Наша страна - НАШИ ПРАВИЛА!  - зло подитожил он.

Больше на этаже никто не шумел.

Жалоба пакистанца в деканат иностранных студентов ни к чему не привела.
Димон в этом общежитии не проживал, учился, вообще, на другом факультете.
Иностранных студентов на его факультете не было, так-что найти его было делом гиблым.

А стоматологи за тишину и проведённую воспитательную работу с пакистанцем -  проставились!
Хеппи энд!



«Ты зачем так сказал?!»

Обилие иностранных студентов в институте,  порождало множество межэтнических и межрасовых отношений и историй.

Как я упоминала выше, после ирано-иракских столкновений в институте резко поменяли порядок размещения иностранных студентов в комнатах.

Во-первых, в каждую комнату с иностранцами подселяли нашего студента члена КПСС.
В задачу этих мужественных парней входило наблюдение за политическим климатом в отношениях иностранных студентов между собой,  предупреждение конфликтов на политической и межнациональной почве, внедрение марксистско-ленинского учения в иностранные головы, как основы миролюбивой коммунистической морали и торжества коммунистических идеалов!

Во-вторых, перемешивали иностранцев между собой, с учётом  международных отношений между странами пребывания этих студентов.

Известный уже нам пакистанец по имени Абдул Кабир, проживавший в общежитии стоматфакультета, делил комнату с Колей Сиромолотом, крепким парнем, самбистом и высоким худым негром из Нигерии, по имени ДаМаркус или коротко - Марк.

Марк был очень добрым человеком. Его кожа была цветом тёплого шоколада. Приятного цвета. И сам он был человеком весёлым и приятным во всех отношениях.

Он всегда ходил в одной и той же одежде: белой курточке из материала напоминавшего скомканную бумагу и в узких  синих джинсах.

В руках у него был маленький там-там, такой барабанчик, сделанный из пустой высохшей тыквы и такая же маленькая палочка с утолщением на конце.

Марк постоянно стучал палочкой по барабанчику и пел какую-то ритмичную песенку на французском языке.

Однажды к пакистанцу пришли в гости три земляка из другого общежития.

Они забились в угол, где стояла кровать хозяина и распивая какой-то алкоголь, тарахтели на своём тарабарском языке.

Коля сидел на своей кровати и пытался учить какой-то раздел большого зелёного учебника.

В этот момент в комнату вошёл Марк со своей песенкой и барабанчиком.

Он приветливо улыбнулся присутствующим своими толстыми розовыми губами и слегка кланяясь в сторону присутствующих произнёс:
- Здравствуй Колья!
- Здравствуйте ребьята!

Студенты могли общаться между собой на любом языке: английском, французском, немецком.
Но чаще всего общались на русском. Слишком специфические у них были родные языки. А русский знали все, кто у нас учился.

На мгновение пакистанцы прекратили щебетать и повернули головы к вошедшему Марку.
Абдул зло перекосив рот и с ненавистью взглянув на добродушного Марка, произнёс:
- Ты, что себе пёс возомнил? Ты видишь, что мы общаемся. Пошёл ты на @уй со своим приветом!

Марка передёрнуло от этого наезда, однако, взглянув на Колю, он сдержался и пропел, типа:
- Нельзя ругаться! Все люди братья! Всех нужно любить!

Абдул аж подпрыгнул:
- Кого  любить?!!!  Тебя?!!! - он перешёл на крик,
- Да такие как ты, у меня дома на плантации работают!

Гости засмеялись.

Коля напрягся и уже хотел вмешаться, но Марк его опередил:
- Нельзя быть таким злым! Что ты такой злой. Нужно всем жить дружно! - продолжая улыбаться и косясь на Колю, мягко проговорил Марк.

- Да пошёл ты! - не унимался Абдул, - Я твою маму @бал!

Иностранцы все ругались нашими матами. Им очень нравились наши маты. Они даже деньги платили, чтобы наши студенты обучали их ругаться.

Поэтому суть сказанного Абдулом влетело в голову Марка без труда, как в распахнутые ворота.
Он перестал улыбаться и весь аж потемнел.

Потом он повернулся к двери и молча запер замок на ключ.
После этого он взял гладильную доску, стоящую возле встроенного шкафа и подсунул её под ручку двери.

Пакистанцы молча наблюдали за этими приготовлениями  не понимая,  что их ожидает.

Марк положил барабанчик на свою кровать и обратился к Коле:
- Пожалуйста, Колья! Никому не говори!

С этими словами он сделал шаг к кровати Абдула и протянув длинную руку, схватил его за шкирку и, как подъёмным краном, выволок из угла и поставил перел собой.

Картина была выразительной.
Над уже перепуганным Абдулом, сжавшимся в своём и без того не атлетическом теле, склонился высоченный и худой Марк, державший последнего за воротник плотной рубашки.
- Ти зачем так сказал?! - сквозь зубы процедил Марк,
- Ти же против меня ма-аааленький! - растянул он последнее слово.

Земляки Абдула, демонстративно встали, растирая кулаки, набычили свои рожи, обступая Марка.

И тут началось. Марк не просто бил АбдУла и его гостей.
Он делал это супер профессионально, нанося короткие молниеносные удары руками и ногами по телам пакистанцев, летающим по комнате от одной стены до другой.

Пакистанцы даже не успевали кричать. Воздух из их грудных клеток вырывался коротким «иками» после каждого удара.

Марк бил грамотно. Лица не трогал, все удары приходились в область груди и живота.

Не прошло и двух секунд, как все четверо пакистанцев лежали на полу, беззвучно хватая воздух широко открытыми ртами, как рыбы на берегу.

Марк остыл и опять повернувшись к Коле, промолвил глядя ему в глаза:
- Пожалуйста, Колья! Не говори никому!

Коля восхищённо улыбнулся и, откинувшись на кровати, прикрылся большим зелёным учебником:
- Я ничего не видел, Марк! Учу я!

Позже выяснилось, что Марк - потомок древнего и знатного рода. Что его семья владеет несколькими школами карате на родине. А сам он занимается этим боевым искусством с раннего младенчества и имеет какой-то сумасшедший дан и чёрный пояс.