Караканский бор

Евгений Васильевич Веснин с детства полюбил походы. Еще в дошкольную пору он с соседом-приятелем Лешкой Торговым отправились ранней весной в сверхдальний поход – за вторую Ельцовку. В весеннем лесу они постигали тайны пробуждения природы: наблюдали первые ростки трав, папоротника, даже видели в прозрачной воде озерка спящих на дне лягушек. Конечно же они заблудились, устали за целый день и возвратились уже в сумерках. Дело шло даже к суровому наказанию путешественников, однако вышло помилование, и все улеглось. Но тяга к путешествиям, к познанию неизвестного в душах мальчишек осталась.
После школы Женя поступил в Новосибирский университет, также, вероятно, под впечатлениями детства: ведь весь Академгородок, где располагался университет, был построен посреди соснового бора, а в окрестностях Академгородока – речушки, березовые рощи, лога. Так что Женя не только не оставил свое увлечение природой, но даже внес в него существенный вклад, став заядлым грибником. В годы учебы, а затем и в годы работы в институте в свободное время он закладывал круги километров по двадцать на этой тихой охоте: из Академгородка через речку Шадриха, через села Верхний Коен. Писатель Владимир Солоухин не случайно называл сбор грибов «третьей охотой». Да, здесь, как и на обычной охоте, также разыгрываются нешуточные страсти. Женя, например, всякий раз при виде достойного трофея чувствовал, как сердце меняет свой ритм, дыхание останавливается…

Особенно везло ему на белые грибы, которые всегда считались наиболее ценными трофеями. Однажды ему повезло найти уникальное семейство белых: громадный гриб и рядом с ним пятерых поменьше. Он остановился, сел на землю, перевел дыхание. Он наслаждался увиденным чудом, и никак не спешил уничтожать эту красоту. Глава семейства имел шляпку в два обхвата его пятерней, то есть около полуметра в диаметре, ножку можно было возможно ухватить только двумя руками. Кожица на шляпке была благородного бежевого цвета, причем слегка бархатистая и в лучах утреннего солнца она даже немножко светилась. Этот великан не прятался в окружающий папоротник, а гордо возвышался над ним. Женя не спешил срезать этот гриб и с полчаса любовался этим чудом, сидя рядом и закусывая бутербродом с чаем. В этот день он очень пожалел, что не взял с собой фотоаппарат: копеечная экономия веса, не более 0,5 килограмма, а память была бы на всю жизнь. Когда его восторженные волнения притихли, он срезал, все-таки гриб-великан и вместе с ним пару поменьше. Малышей трогать не стал: подрастут, и обрадуют кого-нибудь. Дома он разложил эту семейку рядком и сделал фото – на память потомкам, которых у него пока не было, но будут. Дело в том, что однокурсницы проявляли растущий интерес к этому умненькому студенту, и, в добавок, – несомненно, удачливому.
Он изучил все добрые и поганые грибы и их повадки в ближайших лесах: какой из грибов какое окружение любит, а главное какие признаки указывают на присутствие того или другого гриба. У него появились заветные места, и даже заветные деревья, под которыми его, да и кого угодно, мог ожидать успех. Короче горя, в глазах слушателей он мог бы при случае выступать экспертом по грибам. Будучи еще не семейным, Женя охотно раздавал трофеи знакомым, приобретая и укрепляя свой грибной авторитет.

Закончив учебу, Евгений женился, получил квартиру и стал уделять больше внимания хозяйским заботам. Однако тяга к походам и приключениям у него не угасла и даже возросла. А снованием для этого стало приобретение автомобиля. В те годы широко распространилось движение студенческих отрядов. Красота: и мир можно посмотреть, и подзаработать. Со студенческими отрядами Женя побывал на Обском Севере: строил там и жилые бараки, и даже здание поселковой дизельной электростанции. На Чукотке он участвовал в возведении капитальных складов взрывчатых веществ для Депутатского ГОКа. Работа в этих студенческих отрядах была всегда очень тяжелой, но платили на всех этих стройках очень щедро, и экономный Женя смог скопить небольшой капиталец, который в совокупности с небольшими заемными средствами позволил ему приобрести подержанный «Жигуленок». Грибные места теперь стали более доступными, так что, даже начав семейную жизнь, он ежегодно находил возможности для «третьей охоты».   
Вот и сегодня, в среду, после работы он готовил  своего «железного коня» к предстоящему походу.
– Привет, Женя, – раздался за спиной знакомый голос Виталия Андросова, соседа по гаражному кооперативу, – готовишься к походу? И куда намереваешься?
– Вот хочу за Морозово проскочить, там знатные березники, белый должОн пойти.
– Белый там уже отошел, ребята вчера вернулись: так, единичные экземпляры.
– Ну так лисичек посмотрю, места лисичковые я давно приметил, они меня никогда не подводили.
– А не хочешь ли с Караканом познакомиться?
– А что это такое? Где?
– Люди Караканский бор так величают, по названию речки Каракан. Речка забавная, течет с Салаирского Кряжа, вроде и небольшая, но с норовом: до самого моря нашего она помнит, что течет с гор. И сосновый бор там вековой, цивилизацией почти не тронутый. Так там, по данным моей разведки, начинается «ход» боровика.
– Это очень интересно. Читал об этих богатырях, конечно, но ни одного такого не видывал.
– Это далековато, конечно, более сотни километров, но дорога в основном – асфальт. И только по бору – накатанная песчанка.
  – Что же, я хочу, конечно, увидеть своими глазами: и нетронутый сосновый бор, и грибов-богатырей потрогать своими ручонками.
– Да что потрогать! Если повезет, то наберем кучу. Так что, если хочешь, присоединяйся. Выезжать будем в пятницу рано утром, в четыре встречаемся у КПП на «вши-вой» горке.
Весь четверг Женя прожил в сладких мечтах о неведомом Каракане. А вечером разразилась гроза, и до полуночи шел ливень.
– Ну как, едем? – позвонил он Виталию в начале непогоды.
– А почему нет? Дождик? Но «неприятность эту мы переживем», как говорит герой одного мультика. – Все делаем по плану, встречаемся на КПП в 4 часа.
– А почему так рано?
– Так не только у меня разведка работает. Боровик пошел, и там, в Каракане, в пятницу половина Новосибирска будет. Охота на боровиков – охота азартная, и любят ее все.

Езда по утреннему шоссе увлекательна и богата впечатлениями. Свежий воздух, предрассветная тишина, пробуждающиеся птицы: стаи дремлющих ворон взлетают, услышав нарастающий шум моторов. Женя с удивлением обнаружил, что они уже не одиноки на шоссе: впереди маячил газон, сзади маячили желтые очи еще какого-то любителя «тихой охоты». Скорость держали под сто – сто двадцать, и это тоже радовало. Гонка за-кончилась в селе Завьялово, еще более скорость упала в селе Факел Революции и совсем упала до нуля у реки Каракан. Здесь у брода собралось уже с десяток машин. После сильного ливня Каракан напомнил всем, что он – река горная и проявил свой нрав: вода в реке сильно поднялась, и даже в районе брода была выше полуметра. Газоны, «буханки» и прочие вездеходы, хотя и с опаской, проскакивали брод. А легковушкам это оказалось трудновато. Несколько «Москвичей» и «Жигулей» стояли посередине брода: вода разгулявшейся реки вывела из строя систему зажигания двигателей. Хозяин крайнего слева «Москвича» сумел, видимо, договориться с водителем «буханки» на противоположном  берегу, и сейчас «Москвича» пытаются буксировать. Но всех-то невозможно буксировать.
Поэтому водители ищут способы решить проблему подручными средствами. Большинст-во укутывают трамблеры и свечи полиэтиленовыми пакетами: на пару минут они могут защитить двигатель от воды. Наши друзья в задумчивости изучали обстановку. А время идет, а ряды конкурентов множатся… Вот «Москвича» вытащили на берег. Левая сторона брода освободилась…
– За мной, – вдруг скомандовал Виталий, – и не отставай.
Он развернул машину багажником к реке, Женя послушно развернулся таким же образом. Виталий вдруг на полном газу задним ходом пересек реку и встал на противоположном берегу. Женя послушно повторил этот маневр и поставил машину рядом.
– Слушай, как нам это удалось? – с восхищением глядя на друга, поинтересовался Женя. – В чем секрет?
– При достаточно быстрой езде машины через реку по  всему поперечному сечению машины существует свободной от воды пространство: машина выбрасывает  вокруг себя воду. Так что, получаем «динамическую защиту системы зажигания».  А секрет маневра прост: требуется только решительность и скорость. При недостатке того и другого эффекта не достичь.
Не теряя времени, друзья направились в знаменитый Караканский бор. Перед началом пути посовещались, каким путем въезжать в бор. Всего было два варианта, Виталий предложил один из них: по знаменитой церковной просеке.
– А почему ее называют церковной? – поинтересовался Женя.
– На выезде из села Завьялово, то есть на въезде на просеку стоит церковь середины 18 века. Архитектура ее хороша, а еще внимания заслуживает размер кирпичей, из которых она сложена: все кирпичи намного крупнее современных, по крайней мере, в два раза по всем  трем измерениям. Долгое время эта церковь служила складом какого-то барахла, но сейчас она отремонтирована и служит людям как ей и предназначено.
Просека  оказалась песчаной, хорошо укатанной, и скорость можно было держать высокой, если бы не многочисленные лужи-озера. По обе стороны дороги изредка возни-кали машины первопроходцев. Но Виталий уверенно вел свою экспедицию вперед. Наконец, он остановился. 
– Вот здесь мы разделимся с тобой: я по правой дорожке в сторону моря, тебе предлагаю левую дорожку. Встречаемся здесь в 11 часов. Обсудим дальнейшие планы. Кстати. Ты, конечно, не обратил внимания на сосну по левой стороне просеки. Она высокая. стройная, а строение веток напоминает спираль. Ее увидел академик Беляев и решил, что это – знак судьбы, и где-то здесь следует ставить базу отдыха Института Цитологии и Генетики.
– А почему именно здесь? – продолжал расспросы Женя.
– Все просто:  у генетиков символом их науки является двойная спираль. Ну а здесь хотя и не двойная, а все-таки спираль. Так и сделали: базу поставили на берегу моря рядом с уютным заливчиком. К самой базе ведет лесная дорога, длиною около километра, которая упиралась в уютную бухточку, дальше дорога круто сворачивает налево и приходит к живописному заливу моря. Так что, получилось и символично, и красиво. Предлагаю на этом приостановить первичное знакомство с местностью и заняться грибами. Когда встретимся, можем продолжить.

И охота началась. Доставшаяся Жене просека была хорошо укатана, никаких намеков на предательские колеи. Метров через 300 начинался достаточно высокий увал. Посередине увала Женя облюбовал местечко для парковки и остановился. Вышел из машины,   потянулся, чтобы размять руки-ноги и вдруг заметил у колеса нечто округлое, коричневое – боровик! Совсем еще крошечный, размером с шарик пинг-понга, но гриб! «Это добрый знак», – подумал веривший в чудеса Женя. Он попытался срезать этот трофейчик и уди-вился, насколько плотная ткань его ножки, почти дерево.
Подстилка в этом бору была для него необычна: травы почти не было, преобладал мох зеленый, и мох бело-голубой. «Наверное, это ягель», – подумал он вслух. И на этом ковре темные головки грибов были заметны издалека. Он бросил взгляд вдоль увала и увидел, как по всему этому бело-голубому склону тут и там темнеют бордово-коричневые шляпки боровичков разных размеров: от теннисных мячиков до доброго апельсина, а то и грейпфрута. Взяв из машины ведро, он направился вдоль увала. Грибы попадались очень часто, однако поначалу Женя тщательно разглядывал каждый найденный, восхищаясь  его совершенством и стараясь запомнить все его особенности. Наконец, первое чувство восторга охотника от найденной добычи уступило место спокойной радости человека, на которого пролилась благодать господня.
Ближе к вершине увала грибов стало меньше, однако ведерко было уже почти заполнено. На самой гриве Женя остановился, посмотрел на часы – до условленного времени еще пара часов. Охотничий азарт немного приутих, и Женя решил отдохнуть немного и хорошенько присмотреться к Караканскому бору, познакомиться с ним поближе. Оказалось, было с чем знакомиться.
Во-первых, как он отметил сразу, здесь повсюду почти нет травы, которая в других его грибных местах всегда мешала охоте. На вершине увала, да и по его склонам щедро росла молодая поросль – значит, быть продолжению Караканского бора! Живописная подстилка из белого ягеля с редкими вкраплениями ярко зеленого мха и брусничника радовала глаз. Кое-где выглядывали алые грозди костяники, рядом он заметил кустики брусники с наливающимися ягодками. Попробовал несколько ягодок – недозрелые еще, но все равно – чудесный кисло-горький вкус. Сочетание цветов на этом созданном самой природой ковре было на удивление гармоничным. Женя оценил комфорт этого природой созданного ковра, растянувшись на спине с устремленным в небо взором. Стройные тела вековых сосен сопровождали его взгляд в самую глубину неба. Тишина и покой  наполнили все его существо. В этом было что-то мистическое. Скоро он почувствовал, как его тело, его разум  наполняются энергий. Не силой, нет, а именно энергией. Взгляд его, устремленный вдоль стволов вековых сосен, казалось, проникал в бесконечный космос, и Женя ощущал себя его частицей, и впитывал первозданную энергию космоса. «Это нирвана!» – подумал он, задремывая.   

Этот его почти эзотерический отдых продолжался, наверное, около часа. Оказалось, что из нирваны нелегко выйти, однако, приученный к дисциплине, он заставил себя подняться, глубоко вздохнул и быстрым шагом направился в  сторону машины. По пути  он только изредка срезал наиболее впечатляющие экземпляры. Поскольку ведерко уже наполнилось, он сделал из своей рубахи что-то вроде мешка. Между тем, лес стал наполняться голосами грибников. Чудо заканчивалось.
– Как успехи? – приветствовал его Виталик. – Ого, да ты, похоже, меня обогнал.
– Да я и не старался особенно. Я охотился на втором увале, и одно местечко на там оказалось ну просто усеяно молодыми богатырями. А еще более богатые россыпи оказались перед первым увалом, прямо вдоль церковной просеки. Можно было бы и не ходить далеко, но тогда я так и не увидел бы такого великолепия.
– Я рад, что Каракан произвел на тебя такое впечатление. После первого знакомства с ним я тоже был потрясен увиденным. Теперь я почти ежегодно бываю здесь, завел знакомства с местными жителями – их-то я и называю своими осведомителями. Я поддерживаю  с ними связь, звоню им, интересуюсь насчет начала «хода грибов». В ответ стараюсь выполнять их незамысловатые просьбы.

– Виталик, я в восторге от твоего способа форсирования.
 
– Слушай, Виталик, а откуда у тебя навыки форсирования брода?
– Я служил в автобате, и наш инструктор рассказывал нам, еще салабонам, о практических приемах выхода из сложных дорожных ситуаций. Например, как форсировать броды, как самостоятельно вытаскивать машину из грязи.
  – А это как, например?
– Есть несколько способов, но для легковушек, пожалуй, самый подходящий – это с помощью кривого стартера. Вывернул свечи, поставил машину на скорость – и крути рукоятку. Крутящий момент на колесе при этом минимальный, и буксовка исчезает.
– А зачем свечи выворачивать?
– А иначе рукояткой коленвал машины на скорости не провернешь.
– Здорово, никогда бы не додумался, возьму на заметку, – восхитился впечатлительный Женя.
– Говорят, местные мужички намереваются мост через Каракан ставить, платный проезд учинять. Так что этот навык тебе и не пригодится.
– Да ну, шутки это, небось. Кто же позволит?
– Все может быть. Ладно, что-то заболтались мы с тобой. Грибов мы насобирали, улов наш хорош, пора и к дому двигаться. А то слышишь – лес уже полон голосов. Значит, охотников полно, и удовольствия от грибной охоты в этой суете уже не получишь. Итак, по коням, и все в обратном порядке.

Этой осенью Женя еще несколько раз выезжал в Каракан, «охотился» на грузди, в районе базы отдыха Института Геологии, и собирал опята за базой Института цитологии. Здесь первый и, как оказалось, единственный раз в жизни ему повезло найти березу, целиком наряженную в золотистое платье из опят. Запечатлел это зрелище для потомков на цветную пленку: теперь он всегда брал фотоаппарат на охоту.

Караканский бор с первого же знакомства с ним стал любимым местом для Евгения Васильевича, куда он с радостью  устремлялся, чтобы отдохнуть душой и набраться первозданных сил от его ауры. Много лет он приезжал сюда, и всякий раз бор радовал его совершенно неожиданными событиями. Однажды ранним утром в районе базы отдыха Института геологии на роскошном брусничнике ему довелось встретиться с глухарем. В ту ночь он решился спать под открытым небом, укрылся плащом – и готово. Пробудился, однако, еще затемно и лежал, любуясь звездами. Наконец, приподнял голову, и увидел метрах в пятидесяти от своего ночлега огромную темную птицу, размером не менее хорошего гуся. «Это глухарь! – мелькнула мысль, – больше некому здесь быть. Но что он де-лает на брусничнике? Неужели завтракает ягодой? Никогда не слышал ничего подобно-го». Он шевельнулся, потянувшись за фотоаппаратом, однако чуткое ухо птицы уловило эти звуки. Глухарь поднялся и оглушительно захлопал крыльями, взлетая. «Ну вот, не дал ему позавтракать! – огорчился Евгений. – А какая же в нем силища, какая мощь – почти мгновенно он набрал скорость, несмотря на заметный вес: наверное, килограммов пять - шесть».
Забавный  случай был с ним однажды на увалах в районе базы  отдыха Института прикладной физики. Он остановился, чтобы сорвать кисточку брусники, и вдруг: батюшки-светы, прямо на него вылетает из-за пригорка зайчишка. Видимо, напугали его грибники, чьи голоса уже заполнили тишину бора. Зайчишка увидел согнутого пополам Евгения и оторопел. Чтобы получше разглядеть опасность, зайчишка  резко повернулся на 90 градусов (поэтому и прозвали его «косым»), убедившись в том, что опасность для него реальная, этот джигит сделал огромный прыжок, и исчез из виду. Евгений рассмеялся.

И все-таки, главным в дружбе Евгения с Караканом стало восстановление его душевных сил. Со временем у него сложился определенный ритуал восстановления: на самой живописной полянке лечь на белый мох, устремить взгляд в небо и отвлечься от мирской суеты. Высота неба в обрамлении красавиц-сосен отвлекала от повседневных забот, чаще всего неприятных – и настраивала его на философский лад. Возникало ощущение, что становится ближе и понятнее замысел Всевышнего относительно людей, Земли и всей Вселенной. Всякий раз после этих процедур он возвращался домой с ощущением огромного прилива душевных и физических сил. Так что Каракан для Евгения стал своего рода лечебницей.

Свою любовь к Каракану Евгений до сих пор старается оформлять материально: в каждый свой приезд он высевает один – два стакана специально припасенных для этого кедровых орехов. И каждый раз представляет себе, как лет через сто в этом чудесном бору поднимутся посеянные им кедры – ведь из посеянных многих тысяч семян хотя бы не-сколько штук наверняка уцелеют, и будут эти исполины кормить белок и глухарей, а так-же давать приют под своей сенью грибникам и туристам.